Текст книги "Возьми номерок (ЛП)"

Автор книги: Эми Доуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Дин

На следующий день я еду в квартиру Норы, чтобы поужинать и обсудить «основные правила» нашей деловой сделки. Или, по крайней мере, так гласило ее властное сообщение накануне вечером. Вчера после моего ухода у нее явно случился приступ тревоги, потому что девушка отправила несколько сообщений, в которых волновалась обо всем, что может пойти не так на вечеринке ее родителей, и ей пришла в голову гениальная идея о списке правил. Зная Нору, у нее наверняка будет заготовлена папка с бумагами и припасен нотариус для заверки наших подписей.

Не могу дождаться.

Я никогда не был в квартире Норы, поэтому мне интересно увидеть ее вне пекарни. И без того дурацкого халата. Вечер, когда она пришла на мой тридцатый день рождения, был единственным, когда я видел ее нарядно одетой. Я до сих пор не могу выбросить из головы ее образ в той красной майке. Просто, но эффектно.

Стать фальшивым кавалером Норы, возможно, было моей лучшей идеей.

И самое безумное, что это даже не моя идея. Я не ожидал от нее такого. Особенно учитывая, что она такой интроверт. Боулдер – маленький город, а я никогда не встречал ее на улице. Добавьте к этому тот факт, что Нора живет над своей пекарней в центре Перл-стрит, где полно баров и ресторанов, можно предположить, что она – домосед.

Когда паркуюсь перед пекарней, солнце уже садится. У Норы прекрасная недвижимость с большим потоком туристов и местных жителей. Кроме того, ее здание историческое, что придает пекарне особую атмосферу. Второе здание будет похожим, когда подрядчики завершат процесс реставрации. Лучшее в этом то, что в Денвере мало специализированных пекарен, подобных этой, так что жители не поймут, что их поразило. Крупоны Норы невероятны и вызывают привыкание. Хотя я до сих пор не уверен на сто процентов, что моя зависимость не от Норы, а от ее выпечки.

Я обхожу здание и нахожу зеленую боковую дверь, о которой Нора подробно рассказала в своем сообщении. Нажимаю на кнопку с надписью «Донахью» и терпеливо жду.

– Да? – раздается голос Норы по внутренней связи.

– Привет, это Дин Мозер, твой эскорт на ночь с большим достоинством.

Молчаливая пауза на другом конце заставляет меня на мгновение пожалеть о своей шутке, но она, должно быть, простила меня, потому что я слышу, как замок открывается без единого слова. Как только начинаю подниматься по лестнице, в нос ударяет восхитительный запах мяса и заставляет мой желудок урчать.

Дверь квартиры наверху лестницы открывается, и из нее выходит Нора с измученным видом.

– Я как раз заканчиваю готовить соус беарнез, проходи.

Девушка поворачивается, и босыми ногами шлепает по длинному коридору квартиры. Я следую за ней, рассматривая потертые джинсы и белую футболку, завязанную узлом на талии, обнажая бледную кожу прямо над клетчатым фартуком. Ее повседневный вид совершенно не сочетается с моими клетчатыми брюками, футболкой и небесно-голубым пиджаком, которые я надел на то, что она описала как деловую встречу.

Как бы там ни было, когда я сворачиваю за угол в светлую кухню с выбеленными стенами, белыми шкафами, большой плитой, раковиной и островом со столешницей из кремового мрамора, мой желудок снова доказывает, что ему нравится запах.

– Надеюсь, ты ешь красное мясо, – говорит Нора, помешивая что-то на плите.

– Я хищник. – Снимаю пиджак, рассматривая задницу Норы в обтягивающих джинсах.

– Очень большой, как я слышала, – говорит она, оглядываясь через плечо и ловя меня за подглядыванием прежде, чем я поднимаю взгляд.

Ничего не могу с собой поделать. У Норы есть изгибы, которые следует оценить по достоинству. Я любитель задниц, ау Норы, возможно, лучшая из всех, что я видел. Уму непостижимо, зачем она прячет свои изгибы под дурацкой униформой.

Выбрасываю из головы ее образ в одном фартуке и направляюсь в примыкающую к кухне гостиную, окна которой выходят на Перл-стрит. Смотрю вниз и вижу, что на улице зажглись фонари, а люди спешат по домам.

– Как давно ты здесь живешь?

От плиты доносится шипение, когда Нора отвечает:

– С тех пор, как купила пекарню, так что… лет восемь, наверное?

Я киваю, нахмурившись.

– Сколько тебе было лет, когда ты открыла «Проснись и пой!»?

Она оглядывается через плечо.

– Пытаешься угадать мой возраст, Мозер?

– Нет, пытаюсь понять, как девушка двадцати с небольшим лет смогла позволить себе пекарню и квартиру на Перл-стрит. Это хороший район.

Она кивает и отворачивается к плите.

– Мне было двадцать два, то есть сейчас мне тридцать, если хочешь знать. И я попросила отца совместно оформить кредит на бизнес. – Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – Полагаю, тебе не пришлось брать кредит, чтобы инвестировать в пекарню в Денвере?

Я игнорирую этот вопрос и заворачиваю за угол, чтобы заглянуть за матовые раздвижные двери. Они ведут в спальню с идеально застеленной белой кроватью, покрытой белыми подушками. На дальней стене висит большая черно-белая фотография Эйфелевой башни.

– Ты уже бывала в Париже? – спрашиваю я, возвращаясь на кухню и садясь за мраморный остров.

– Пока нет. – В ее голосе слышатся тоскливые нотки, когда она наливает сливочный соус в стеклянную соусницу. – Но это первое место в моем списке.

– Почему Париж? Почему не Таиланд, Бразилия или Южная Африка?

Она недоуменно смотрит на меня.

– Тебе действительно нужно задавать этот вопрос пекарю? Париж известен своей выпечкой и десертами. Это как Мекка для пекаря. К тому же, моя подруга Мишель из кулинарной школы живет там, и она всегда присылает мне фотографии парижских пекарен, и это просто… так вдохновляет. Гораздо больше, чем старый добрый Боулдер, штат Колорадо. Я бы с удовольствием переехала туда когда-нибудь.

Я киваю и улыбаюсь, когда она подталкивает ко мне бутылку красного вина и два бокала, молча приказывая мне открыть и налить. Я делаю то, что велено, пока она накладывает на тарелку то, что выглядит как стейк из филе с брокколини и каким-то причудливым картофелем.

– Похоже, ты и готовишь неплохо.

Взгляд ее голубых глаз поднимается и встречается с моим.

– Ты еще не пробовал. На вкус может оказаться редкой гадостью.

Я недоверчиво усмехаюсь.

– Нюх редко меня подводит.

Она добавляет гарнир из хрустящей зелени и тряпочкой вытирает края тарелок, где растекся соус беарнез.

Я наклоняюсь, чтобы поймать ее взгляд и нарушить серьезную сосредоточенность.

– Уже идеально?

Девушка прищуривается на меня.

– Подача – это ключ к привлечению органов чувств во время еды.

Я поднимаю брови.

– Должно быть, я пропустил это в философии бренда «Проснись и пой!».

– Дело не во мне. Дело в еде. – Она выпрямляется и снимает фартук с талии.

Пользуясь случаем, я окидываю взглядом ее фигуру в форме песочных часов, прежде чем посмотреть на тарелку, которую она поставила передо мной.

– Ты чувствовал запах еды, когда поднимался, верно? – спрашивает она, пригвоздив меня взглядом.

– Да.

– И слышал шипение соуса на плите?

– Да.

Она берет ложку и зачерпывает соус.

– Ты видел мою подачу, а это значит, что осталось только одно. – Она протягивает ложку мне, и я открываю рот и чувствую вкус этого соуса.

Закрыв глаза, издаю глубокий стон.

– Невероятно вкусно.

– Потому что я задействовала все твои чувства. – Я открываю глаза и обнаруживаю, что она наблюдает за мной. – А теперь ешь, пока не остыло. Холодная еда – это не то чувство, которое я хочу, чтобы ты испытал.

Я не могу скрыть ухмылку, когда она присоединяется ко мне со своей тарелкой, и передаю ей бокал вина. Я пытаюсь вести светскую беседу, пока мы едим, но это почти невозможно, когда пробуешь лучший стейк в своей жизни. К концу трапезы я подумываю о том, не вылизать ли мне эту чертову тарелку. Это очень вкусно.

– Ты умеешь печь и готовить. Жаль, что не хочешь выходить замуж, потому что из тебя получилась бы отличная жена.

Нора закатывает глаза.

– Сбывшаяся мечта каждой женщины, да? Готовить для своего мужчины. Чего еще она может хотеть от жизни?

Застенчивый взгляд появляется на моем лице.

– Ладно, я понял. Ты ненавидишь мужчин.

– Я не ненавижу мужчин, – поправляет она, выглядя оскорбленной. – Я просто ненавижу ожидания, что раз моя карьера связана с традиционно женским занятием, значит, я хочу быть женой и матерью. В жизни есть нечто большее, чем это.

– Например? – спрашиваю я, мое любопытство разгорается от всего, что касается Норы.

Она поворачивается ко мне лицом, ее голубые глаза горят решительностью.

– Что касается меня, то это, очевидно, мой бизнес. Он занимает много времени, и я люблю его, так почему должна позволять отношениям отвлекать меня?

– Полностью согласен.

– И если моя мечта жить в другой стране когда-нибудь осуществится, то наличие детей все усложнит.

– Я тебя понимаю, – отвечаю я с ухмылкой. – Жизнь Линси с появлением Джулианы кардинально изменилась. Но удивительно, что ей все же удалось открыть практику вместе с мужем.

Нора задумчиво кивает.

– Некоторые женщины могут совмещать. И, возможно, с правильным партнером это может сработать, но мне не везло. У меня было несколько парней, и ни один из них не смог пережить часы работы пекаря.

– Часы работы пекаря?

– Когда я только открыла пекарню, на приготовление моих крупонов уходило три дня. Это было жестко. Я вставала в два часа ночи, чтобы успеть приготовить их к утреннему наплыву. Попробуй поддерживать интимные отношения, когда твой будильник звонит в час ночи. Большую часть времени я ложилась спать в шесть.

Я внутренне съеживаюсь, потому что время ее пробуждения примерно совпадает с тем временем, когда я обычно веселюсь. А время ее сна – это то время, когда я обычно тренируюсь и готовлюсь к ночи. Ее предыдущие годы звучат жалко.

– Когда же ты расслаблялась и веселилась, Нора?

Она издает горький смешок.

– Выпечка – это весело. И стало чертовски весело, когда я довела рецепт до двадцати минут и снова смогла нормально спать.

Я встречаюсь с ней взглядом, потому что, не смотря на то, что ее рутина «возьми номерок» и «приготовь тесто за двадцать минут» – это огромная часть того, что делает ее франшизу такой востребованной, но «веселье», о котором она говорит, все еще связано с работой.

– Как скажешь.

– Я серьезно. Выпечка – это весело. И готовить весело. – Она встает и хватает обе наши тарелки, но я кладу свою руку поверх ее, чтобы остановить.

– Ты готовила. Я убираю.

Нора решительно качает головой.

– Я очень трепетно отношусь к своей посуде.

Я хмурю брови. Господи, с этой девушкой все еще хуже, чем я думал. Поднимаюсь на ноги, возвышаясь над ее крохотными пятью футами и пятью дюймами, и хватаю ее за плечи.

– Садись.

Мягко усаживаю ее на место и беру тарелки со стола. Затем приступаю к ополаскиванию посуды, которой совсем не много. Она готовит аккуратно. Вся посуда, которую девушка использовала, кроме кастрюли и венчика, уже загружена в посудомоечную машину.

Нора вздрагивает, когда я наклоняюсь, чтобы загрузить тарелки.

– Просто… убедись, что все они стоят лицом налево. Когда ставишь их лицом друг к другу, то вода не попадает между ними.

– Нора… ты принимаешь какие-нибудь психотропные препараты?

Ее глаза расширились.

– Нет.

– Стоит начать, – отвечаю я и загружаю посуду, игнорируя ее тихое недовольное бормотание. Запускаю посудомоечную машину, чтобы она не могла исправить то, что я сделал. – А теперь давай пройдемся по этим твоим правилам, пока у тебя не случился нервный срыв из-за того, что я едва сполоснул тарелки перед загрузкой.

Она закатывает глаза и соскальзывает с табурета, чтобы взять желтый блокнот и маркер из ящика рядом с холодильником. Я использую эту возможность, чтобы налить еще вина. Нам это определенно понадобится.

– Итак, правило номер один. Никаких публичных выражений чувств. – Она записывает «БЕЗ П.В.Ч.» безупречным почерком воспитательницы начальной школы. – Мама будет наблюдать за мной, как ястреб, и если ты будешь часто прикасаться ко мне, то станет очевидно, что это полная фальшь.

– Ладно… а как насчет того, чтобы держаться за руки? – спрашиваю я, с любопытством наклоняя голову. – Думаешь, твоя семья поверит, что я твой парень, если не буду держать тебя за руку?

Прикусывая губу, она кивает.

– Я понимаю, о чем ты. Ладно, держаться за руки можно, но только по-дружески. Не гребенкой. Это слишком интимно.

– Мне нужна демонстрация.

Она ворчит себе под нос, явно раздраженная.

Мне это нравится.

Нора тянется вниз и кладет мою руку себе на колени, прижимает свою ладонь к моей и обвивает свои пальцы вокруг моих. Ее пальцы прохладные и разительно контрастируют с моим жаром.

– Вот так.

Я киваю и смотрю вниз на ее бледную руку.

– И что такое… гребенкой? – спрашиваю я, пытаясь сохранить невозмутимое лицо.

– Это. – Она поднимает мою руку между нами и переплетает свои пальцы с моими. Мгновенно по моему телу разливается тепло, а ее лицо краснеет. Ее взгляд перемещается от наших рук к моим глазам, и я вижу, как она сглатывает, глядя на мои губы. – Мы не можем так делать. Это будет слишком, – выдыхает она хриплым голосом.

Я киваю, мой взгляд опускается на ее губы, задаваясь вопросом, каковы они на вкус.

– Как скажешь.

Нора глубоко вдыхает и на мгновение задерживает дыхание, прежде чем покачать головой и резко отпустить мою руку. Сжимает дрожащими пальцами маркер и пишет в списке «ДЕРЖАТЬСЯ ПО-ДРУЖЕСКИ».

Она продолжает смотреть в блокнот, когда бормочет:

– И не пялься так, как ты иногда делаешь.

– Пялюсь?

Она закатывает глаза и продолжает смотреть прямо перед собой.

– Ты иногда так пристально смотришь на меня в пекарне, и это нервирует. Просто… не делай этого.

Я внутренне съеживаюсь от того, что меня так откровенно обвиняют в том, что, как мне казалось, нам обоим нравится. Мне нужно взять эмоции под контроль, потому что все это фальшивка. А Нора не из тех девушек, которые превращают фальшивку в развлечение, так что мне нужно взять себя в руки.

– Справедливо… Я постараюсь перестать любоваться твоей безмерной красотой.

Она сдерживает ухмылку и пишет: «НЕ ПЯЛИТЬСЯ». Это в высшей степени унижает мое мужское достоинство, поэтому я выпаливаю следующее правило:

– Не командовать мной в процессе.

Ее любопытный взгляд поднимаются, заставляя меня поерзать на своем месте.

– Я не хочу, чтобы твой отец думал, что я какая-то тряпка. Если я решу, что хочу виски с тортом, ты должна позволить мне это сделать.

– Будет десертное вино…

– Мне все равно, – прерываю я. – Если решу, что хочу белое вино со стейком или красное вино с рыбой, ты мне это позволишь.

Нора морщит нос от отвращения.

– Зачем тебе…

– Нора, это мужская фишка. Ты не должна контролировать каждое мое движение, потому что я твой фиктивный кавалер. Это пойдет тебе на пользу.

Она тяжело выдыхает, как будто я только что сказал ей, что мое правило заключается в том, что мы должны бегать голыми по вечеринке вместе.

– И раз уж мы об этом заговорили, – продолжаю я, пока она несколько обескуражена, – ты не можешь говорить о делах.

– Что? – восклицает она, ее голубые глаза широко раскрыты и полны обвинения. – Дин, в этом весь смысл того, что ты мой кавалер – говорить о моих делах. Чтобы показать моей матери, что то, что я делаю, важно, впечатляет и… достойно восхищения.

– Я буду хвастаться твоими успехами в бизнесе. Ты не будешь. Ты будешь послушной, милой дочерью, которая привела на юбилей пару, как хотела ее мама. Я позабочусь о твоем имидже перед твоей матерью и ее друзьями. Не волнуйся. К тому же, от меня, нового парня, это будет принято в десять раз лучше, чем от тебя… вечно недовольной дочери.

– Я не вечно недовольная, – мрачно бормочет она и начинает рисовать каракули в блокноте.

Я протягиваю руку и касаюсь ее ноги, чувствуя, как девушка вздрагивает от моего прикосновения.

– Я ничего такого не имел в виду, Нора. Я просто хочу, чтобы они меня услышали, а если ты слишком занята тем, что нажимаешь на кнопки своей матери, то это никто не обратит внимания.

Выражение ее лица смягчается, и она кивает, прежде чем написать два последних правила.

– Выглядит неплохо. И еще одно большое, главное правило. Оно может быть самым очевидным, но в то же время и самым священным.

– Не могу дождаться, чтобы услышать.

– Никаких поцелуев. – Ее щеки снова заливаются румянцем, когда она сосредоточенно записывает это правило идеальным почерком. – Это само собой разумеющееся, но лучше все записать, чтобы мы знали, чего ожидать. Нам категорически нельзя целоваться. Это все усложнит.

Я откидываюсь на табурете и смотрю, как она заканчивает список, поставив внизу подпись. Затем поворачивается ко мне, и я улыбаюсь.

– Что? Мы не будем расписываться кровью? Плевать на ладони и пожимать руки?

Она закатывает глаза.

– Мне нравятся списки, Дин.

– Я так и понял, Нора. – Я нежно улыбаюсь ей. Она милая, когда взволнована и старается этого не показывать. – Ну, если это все, думаю, мне просто нужно знать, когда за тобой завтра заехать.

– Вечеринка начинается в семь… значит… в шесть тридцать? Не люблю опаздывать.

Моя улыбка становится шире.

– Буду здесь в шесть пятнадцать.

Она одобрительно кивает. Мы оба встаем, и наши тела соприкасаются. Затем отходим от табуретов и идем по коридору.

Когда я поворачиваюсь, чтобы спуститься по лестнице, Нора окликает меня.

– Эй, Мозер.

Я приостанавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

– Ты когда-нибудь занимался чем-то подобным раньше?

Я поднимаю брови.

– Фальшивыми свиданиями с кем-то, чтобы сбить со следа их мать? Точно нет.

Она нервно теребит пальцами.

– Думаешь, это сработает?

– Черт его знает, – отвечаю я со смехом. – Но будет забавно выяснить.

Глава 4

Нора

– Прическа выглядит потрясающе, – восклицает Рейчел, нанося последний слой лака для волос, прежде чем повернуть меня, чтобы я посмотрела в зеркало. – Честно говоря, не думала, что у меня так хорошо получится с волосами белой девушки.

Мои глаза расширяются, когда я рассматриваю прическу в зеркале.

– Рейчел, как здорово! – Я касаюсь голландской косы на макушке, которая опускается за ухо, как ободок, и красиво ниспадает в короткие, свободные пляжные волны. – Я похожа на мать драконов из «Игры престолов».

Рейчел издает глубокий смешок.

– Девочка, я хотела сделать городской шик, но пусть будет средневековье.

Я выдыхаю с облегчением, потому что вчера вечером позвонила мама и спросила, буду ли я делать профессиональную укладку волос для сегодняшней вечеринки. Я знала, что это один из ее пассивно-агрессивных выпадов, потому что она возненавидела мои волосы с тех пор, как я отрезала восемь дюймов в прошлом году. Но, черт возьми, укладка от Рейчел лучше, чем в салоне.

Я встаю и обнимаю ее.

– Ты действительно отличный друг.

– Ого, мы теперь обнимаемся? – спрашивает она напряженным голосом.

Я нервно отстраняюсь.

– Мы ведь друзья, да? – Уф, я звучу так глупо. С тех пор как поговорила с Дином о социальной жизни, я чувствую себя неуверенно во всех своих отношениях.

Шоколадные глаза Рейчел расширились.

– Да, мы друзья, дурочка. Но ты же знаешь, что я ненавижу обнимашки.

Я качаю головой.

– Да, конечно, я это знаю. Просто… я нервничаю, Рейчел. Мы с Дином не включили объятия в список правил, поэтому я чувствую себя совершенно неподготовленной.

Знакомая улыбка расплывается по ее лицу.

– Он тебе нравится.

– Вовсе нет, – огрызаюсь я и поворачиваюсь лицом к зеркалу в полный рост, чтобы разгладить морщинки на моем розовом мини-платье с цветочным рисунком. – То есть, конечно, он симпатичный. Но парень такой самоуверенный.

– Что может быть очень сексуально, – вмешивается Рейчел.

– Ладно, иногда его самоуверенность возбуждает. – Я хмурюсь. Боже, как бы мне не хотелось произносить это вслух, но это факт. У Дина есть это мальчишеское магнетическое обаяние и удивительная способность заставлять человека чувствовать себя совершенно непринужденно, стирая границы между профессиональным и личным. Он беззаботный парень, который не воспринимает жизнь слишком серьезно. – Но это высокомерие было бы сексуальным, если бы я была заинтересована… а это не так.

Рейчел закатывает глаза.

– Я думала, что раз ты повысила меня до менеджера в прошлом году, то у тебя будет больше социальной жизни.

– Но я общаюсь, – вяло возражаю я, потому что это полная ложь. – Полгода назад я была на той конференции по франчайзингу. Я там много общалась.

– Это даже близко не считается, потому что это было по работе. – Она смотрит на меня с выражением крайнего разочарования. – А сегодня у тебя была возможность привести настоящую пару, и ты нашла себе фальшивую. Кто так делает? А как же веселье?

– Веселье? – Я разражаюсь смехом. – В доме моих родителей? Вряд ли. – Я наклоняюсь к зеркалу и наношу бледно-розовый блеск, который пахнет как тесто для пирога.

Рейчел перемещается, чтобы встать позади меня, ее огромный клубок переплетенных косичек собран на макушке, девушка возвышается надо мной во всем своем бронзовом великолепии. Она прищуривается, глядя на меня.

– Я голосую за то, чтобы ты относилась к этому как к свиданию и хорошо провела время. Ты много работаешь, и заслуживаешь того, чтобы повеселиться с мужчиной, которого можешь… – Она хватает меня за бедра и качает из стороны в сторону.

– Остановись! – Я взвизгиваю и сдерживаю нервный смешок, когда образ обнаженного тела Дина, нависающего надо мной, обрушивается на меня. Поворачиваюсь к ней лицом и серьезным голосом произношу. – Ты видела правила. Никаких движений бедрами не будет.

Она печально качает головой.

– Когда ты в последний раз двигала бедрами?

Я прищуриваюсь и смотрю в потолок, словно он может мне об этом напомнить.

– Ну, мы с Барреттом расстались несколько лет назад, но у нас была одна случайная связь в прошлом году.

Рейчел прижимает руки к вискам, ее челюсть практически падает на пол.

– Как ты можешь целый год обходиться без этого?

– Я забочусь о себе, спасибо большое. – Мой взгляд устремляется к ящику в ванной, где хранится все, что мне когда-либо может для этого понадобиться. Честно говоря, с содержимым этого ящика в десять раз веселее, чем было с Барреттом.

Она кладет руки мне на плечи.

– Игрушки на батарейках не могут заменить хороший член.

Я разражаюсь смехом, который застревает у меня в горле, вызывая неловкий приступ кашля, как вдруг раздается звонок в дверь.

Рейчел вскидывает бровь.

– И он пунктуален… пара, созданная на небесах.

– Впусти его, пожалуйста, – выдыхаю я, а затем бросаюсь убирать беспорядок на столешнице в ванной.

Рейчел уходит, не обращая ни на что внимания, и я тут же жалею обо всех решениях, запланированных на этот вечер. Я могла бы сказать родителям, что плохо себя чувствую. Или назначить важную деловую встречу, которую нельзя было бы пропустить. Почему сейчас не может состояться еще одна конференция франчайзеров? По крайней мере, если бы я была там, то была бы взволнована и заряжена энергией.

Меня тошнит, и я гадаю, что послужило тому причиной, нервы или желание сходить в туалет.

К тому времени, как нахожу свою джинсовую куртку, я слышу низкий голос Дина в коридоре, болтающего с Рейчел. Быстро выглядываю из-за угла и, клянусь, мои ногти впиваются в штукатурку на стене, когда мой взгляд останавливается на нем.

Дин выглядит… сексуально.

И, что досадно, парень совсем не смущен.

Он подстриг свою темную бороду, небольшая щетина придает ему сексуальную привлекательность. На нем черные брюки с коричневыми мокасинами и без носков – серьезно, как ему это удается? А его идеально сшитая белая рубашка на пуговицах усеяна черными крошечными якорями, две верхние пуговицы расстегнуты.

Дин выглядит непринужденно, как будто слушает яхт-рок⁶ на своем воображаемом паруснике. Во мне же нет ничего непринужденного.

Температура моего тела поднимается до такого уровня, что я дважды проверяю свои подмышки, сглатываю комок в горле и смотрю на себя в зеркало в прихожей. Ярко-красное лицо смотрит на меня в ответ. Дурацкая светлая кожа. Она буквально кричит о каждом чувстве, которое я испытываю.

– Нора, прекрати волноваться и тащи сюда свою задницу, – кричит Рейчел, и внезапно я перестаю нервничать, а хочу треснуть свою подругу по ее красивому лицу.

Нехотя я выхожу из-за угла и направляюсь к ним. Неловко улыбаюсь Дину и замечаю, что сегодня на нем нет очков в темной оправе. Его карие глаза сейчас действительно выделяются, сегодня они напоминают мне карамель.

– П-привет, Мозер? – заикаюсь я и тереблю свою куртку.

– Нора, ты выглядишь лучше, чем клубничный крупон со сливками, – говорит Дин без обиняков. Его взгляд скользит вниз по моему телу, и я чувствую, что могу описаться.

Я прочищаю горло и указываю на дверь.

– Давай поскорее покончим с этим?

Дин самодовольно улыбается.

– Все, что я когда-либо хотел услышать от женщины.

Рейчел смеется.

– Попробуй напомнить ей, чтобы она немного повеселилась, Дин.

– Приложу все усилия.

Дин подмигивает мне, и я игнорирую порхающих бабочек в животе. Он всегда был сексуальным; это не ново. Трепет в животе – это просто нервы. Сегодняшний вечер – это деловая сделка и ничего больше. Я могу это сделать.

Мои родители живут на окраине пригорода Боулдера. Они построили дом, когда я училась в средней школе, и я помню, как у меня текли слюнки, когда мама поставила на кухне двойную духовку. Сколько себя помню, мама сидела дома, а отец работал долгие часы в своей юридической конторе. Когда я росла, именно мама научила меня печь, готовить и делать все домашние дела. Ирония в том, что она никогда не хотела, чтобы я сделала на этом карьеру.

Все эти бессмысленные вещи я произношу Дину, пока он везет нас на вечеринку. Не думаю, что я замолкала достаточно, чтобы нормально вдохнуть воздуха, потому что к тому моменту, когда он ведет меня к закрытому входу на задний двор моих родителей, я почти теряю сознание.

– Уверен, что нам стоит это делать? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом и вытирая потные ладони о платье. – Мы могли бы просто уйти отсюда и напиться.

В глазах Дина пляшет веселье.

– Ты когда-нибудь расслаблялась настолько, чтобы напиться, Нора?

Я хмурю брови.

– Я напивалась раньше… кажется.

Дин качает головой и открывает калитку.

– Все будет хорошо. Пойдем, повеселимся.

– Все продолжают твердить, чтобы я веселилась, – шиплю я, сжимая руки в кулаки. – Какая часть в барбекю на заднем дворе с кучей шестидесятилетних яппи звучит весело?

Плечи Дина трясутся от смеха, и аромат его одеколона окутывает меня, когда он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

– Нора, сегодня ты выглядишь очень красиво. Пожалуйста, постарайся расслабиться.

Я сглатываю комок в горле и не обращаю внимания на мурашки, пробегающие по моей шее от его горячего дыхания. Он жестом приглашает меня пройти вперед, и мои бабочки исчезают, потому что задний двор моих родителей выглядит так, будто там проходит большая свадьба, а не небольшая вечеринка для близких друзей, о которой рассказывала мама.

– Живой оркестр? – изумленно восклицаю я, узнав кавер-версию песни Брайана Адамса.

Мои брови поднимаются от удивления. Моя мама, может быть, и чопорная, но именно она привила мне любовь к балладам семидесятых и восьмидесятых, так что это действительно впечатляет.

Однако, как только я вижу, что она наняла официантов в галстуках-бабочках, которые, вероятно, вспотели в такую жару, весь фактор крутости сходит на нет.

Дин кладет руку мне на поясницу.

– Никаких прикосновений к спине, – шиплю я ему на ухо, а по позвоночнику пробегают мурашки. Мое тело серьезно подводит меня сегодня, и мне не нужно, чтобы он распускал руки, превращая меня в еще больший беспорядок, чем я уже есть.

– Извини, я только наклонился спросить, знает ли твоя мама, что я приду?

Мои глаза широко распахиваются, и я поворачиваюсь к нему лицом.

– О, боже, я собиралась написать ей и совсем забыла.

Дин улыбается, глядя куда-то через мое плечо.

– Мне стало интересно, потому что идущая к нам женщина, у которой твои глаза, смотрит на меня так, будто у меня две головы.

– Нора! – Голос моей матери раздается сзади, и я так быстро поворачиваюсь, что чуть не падаю лицом вниз.

Дин обхватывает меня за талию теплыми руками, помогая удержаться в вертикальном положении, когда она приближается.

– Привет, мам. С годовщиной. – Я вырываюсь из объятий Дина и наклоняюсь, чтобы крепко обнять ее.

– Кто это, тыковка? Водитель такси?

Я отшатываюсь назад.

– Нет, мам. Это Дин.

– Кто такой Дин? – спрашивает она, ее глаза расширяются, как будто она собирается загипнотизировать меня.

– Дин – мой спутник. – Я натягиваю улыбку, и мне кажется, что слышу, как хрустят мои зубы. – Дин, это моя мама, Элейн Донахью.

Рот моей матери многократно открывается и закрывается, как у тех нелепых говорящих рыб, отскакивающих стены.

– Я… я не знала, что ты кого-то приведешь. Ты никогда…

– Сюрприз! – Я одариваю ее еще одной широкой улыбкой.

Дин протягивает руку моей матери.

– Миссис Донахью, поздравляю вас с годовщиной. Тридцать пять лет – это невероятно. Везло бы так и всем остальным.

Мама на мгновение замирает, не находя слов, но, к счастью, мой отец приходит как раз вовремя, чтобы спасти ее.

– Тыковка, выглядишь великолепно. – Он притягивает меня к себе в объятия, и, клянусь, я чувствую, как он заставляет меня выдохнуть. – Кто этот молодой человек с тобой?

– Дин Мозер, сэр. – Дин пожимает руку моему отцу. – Поздравляю вас с годовщиной.

– Большое спасибо. Меня зовут Джеффри, но, пожалуйста, зови меня Джефф. – Папа протягивает руку и хлопает Дина по спине. – Ты храбрец, раз пришел на такое сборище. Эти люди съедят тебя живьем.

Дин непринужденно смеется и делает жест в мою сторону.

– Вот почему я взял с собой телохранителя. Видели трицепсы своей дочери? Кто бы мог подумать, что, готовя все эти крупоны, у нее будут руки, как у Невероятного Халка?

Мой отец смеется, и они болтают безумолку, как будто знают друг друга много лет. Это странное зрелище, потому что это первый раз, когда я знакомлю своих родителей с мужчиной. Я знала, что, если приведу парней в общество моей мамы, я только поощряла бы ее. Серьезно, я могла бы познакомить ее с наркоманом, и она все равно спросила бы меня, хочет ли этот парень завести детей.

Но папа… я не ожидала, что он будет так тепло и радушно относиться к Дину. Внезапно в моем животе зарождается чувство вины, потому что я могла бы подумать, что у этих двоих зарождается мужская дружба.

И Дин… он так спокойно относится ко всему этому. Ни о чем не беспокоится. А у меня, тем временем, нервный срыв.

– Не понимаю, почему ты не сказала мне, что приведешь с собой пару, – заявляет мама, перебивая отца, пока ее взгляд блуждает по Дину, словно он какой-то экспонат абстрактного искусства, который она никак не может понять.

– Это вечеринка, мам. – Я выдавливаю из себя смех и тихо бормочу в ее сторону: – И мне казалось, что спутник вроде как обязателен.