Текст книги "Несломленная (ЛП)"
Автор книги: Эмбер Л. Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
В глубине зала кто-то поднял руку, и мистер Хэнкс кивнул, разрешая говорить.
– А что делать с его ролью? Он вернется?
– Нет. Мы вынуждены найти ему замену.
И тут мое внимание привлекло какое-то движение на другом конце сцены. Такер шагнул вперед. Встав рядом с мистером Хэнксом, он засунул руки в карманы и наклонил голову.
– Я заменю Лэндона.
У меня закружилась голова, пришлось даже прикрыть рот руками, чтобы оставаться тихой.
– Кто еще знает эту роль так, как я? – Он смотрел куда-то в глубь зала. За моей спиной послышалось хихиканье. Остальные либо кивали, соглашаясь, либо пожимали плечами, как будто для них это не имело значения.
Но это имело значение. Имело значение для меня.
***
Я подписала документ, запрещающий переписку за рулем. Нам показывали действительно ужасные фотографии автомобильных аварий и приводили данные статистики, которые демонстрировали, почему именно я не хотела садиться за руль этой дурацкой металлической ловушки смерти, на которой настаивала тетя. Я мысленно пообещала поговорить с мамой, когда она вернется домой. Ей придется купить мне другую машину. Даже если мне придется расплачиваться с ней до тридцати лет.
Толпа позади меня сдвинулась. Я закончила подписывать документы и положила бумажник в карман, прежде чем последовать за потоком людей, выходящих в коридор. Теплая рука, опустившаяся на плечо, заставила меня остановиться. Я обернулась.
– Эй. – Такер оглядывался на студентов, проходивших мимо.
– Как дела? – Накануне вечером я целый час упражнялась перед зеркалом в том, чтобы сохранять спокойствие. Я знала, что в какой-то момент ему придется поговорить со мной. Теперь мы вместе играли в мюзикле.
Он потянулся было к своим волосам, но остановился.
– Я хотел спросить, есть ли у тебя время после школы, чтобы порепетировать вместе. Я знаю все диалоги наизусть, но мы… ну, ты понимаешь. Нам нужно… – Тон его голоса был ровным и низким, как будто вся злость испарилась.
– Ты же знаешь, что не обязан это делать. Я не могу убедить тебя, что ты не виноват. Не чувствуй себя обязанным.
Он покачал головой и скрестил руки на груди.
– А я и не чувствую. Кто может подойти лучше в качестве замены, чем я?
Я думала об этом всю ночь – он был прав. Эта роль, по сути, была написана для него. Была написана его рукой. О нем.
– У меня есть время. Теперь у меня куча свободного времени. – Было неловко признаваться в этом. Что все мои социальные взаимодействия вылетели в окно, когда между нами все пошло наперекосяк.
Он нахмурился и жестом пригласил меня следовать за ним. Я так и сделала, хотя бы для того, чтобы услышать, что он скажет.
– Послушай, я не хочу, чтобы это выглядело странно.
– Это будет странным в любом случае. – Между нами было так много невысказанного, что казалось просто невозможным сделать совместное времяпровождение комфортным.
Он глубоко вздохнул, его грудь расширилась прямо на уровне моих глаз. Я заставила себя посмотреть ему в глаза. Секунды молчания между нами заставляли нервничать. Наконец, Такер взял себя в руки и сказал то, что я никогда не думала услышать.
– Я прошу прощения.
Эти слова из его уст поразили меня даже сильнее, чем я предполагала было возможным. Я хотела их услышать, но не при таких обстоятельствах.
– Все в порядке. Я тоже прошу прощения. – Я опустила подбородок и уставилась на носки своих туфель. – И мне жаль, что я не заступилась за тебя.
– Да, – сказал он. – Я знаю.
***
Он снова был в моей комнате. Одно его присутствие делало все правильным, как будто раньше чего-то не хватало, и это было его тело – все шесть футов два дюйма – сидящее за моим столом.
– Здесь не так много места, но мы можем потренироваться в позициях и репликах. Если возможно, не в песнях. – предположила я. Сэм в последнее время спала намного больше, и я изо всех сил старалась вести себя тихо.
– Завтра мы могли бы попрактиковаться у меня, если хочешь.
– Я пас. Не думаю, что твоя сестра согласится на это.
Болезненное выражение, промелькнувшее на его лице, заставило меня закрыть рот и открыть сценарий. Мы не собирались обсуждать подобное. Мы собирались попрактиковаться, а потом он уйдет домой, а я буду делать домашнее задание и пытаться выбросить из головы его образ в своей комнате.
Таков был план.
Он встал и прошел в дальний угол моей комнаты, к двери в ванную. Я стояла неподвижно, как камень, пока он читал свои строки.
– Я знал, что так и будет.
– Правда?
– Каждый день в течение последних пяти лет я знал, что это произойдет. Я не знал, в какой день. Во сколько. Но не было никаких сомнений, что когда-нибудь, ты вернешься в мою жизнь. Так что я был начеку. Ожидая. Всегда.
Он медленно шагнул ко мне, и я сделала тоже самое. Мы встретились у моей кровати. Он бросил сценарий на одеяло и обеими руками, обхватив мои щеки, скользнул вниз по моей шее, приближая мои губы к своим. Я ждала, секунды тянулись, а мои колени начали дрожать. Он моргнул раз, другой, потом откашлялся и снова потянулся за сценарием.
– И на этом моменте мы целуемся или что-то в этом роде. Так что нам, вероятно, следует перейти к следующей сцене.
– Я думаю, нам надо попрактиковаться.
– Я так не думаю.
– Почему? Это ведь для спектакля, верно? Будет неловко, если на сцене поцелуй будет выглядеть так, будто мы не можем даже находиться рядом друг с другом, не говоря уже о том, чтобы притворяться возлюбленными. – Как только эти слова слетели с моих губ, я поняла, что в них кроется более глубокий смысл. Мне просто нужно было, чтобы он читал между строк.
По вене, пульсирующей на его шее, я поняла, что его сердцебиение участилось. Он нервничал, а я никогда раньше не видела его таким. В груди у меня все сжалось, и я скрутила сценарий в руках, чтобы хоть чем-то заняться.
Вероятно, это заняло всего минуту, но мне показалось, что прошла целая вечность в ожидании его реакции. Вместо того, чтобы ответить, он сократил пространство между нами и скользнул руками вверх по моей шее. Его пальцы мягко давили на мой затылок, большие пальцы легли на мои щеки, медленно поглаживая вниз, до линии челюсти и обратно, пока он не отрываясь смотрел на меня. Мы так давно не были достаточно близки, чтобы по-настоящему увидеть друг друга. У меня перехватило дыхание.
Он наклонил голову, его глаза все еще были открыты. Я приподнялась на цыпочки и положила две трясущиеся руки на его торс.
– Все в порядке, – прошептала я.
– Ты уже это говорила. – Он облизнул губы и прижался ко мне, его бедра расположились чуть выше моих.
– Я серьезно. Я очень серьезно. – Я не собиралась умолять. Я просто хотела решить все здесь и сейчас.
В ту секунду, когда наши губы встретились, мне пришлось бороться с желанием повались его на мой матрас, оседлать и доказать, что я говорю правду. Мне хотелось сорвать с него рубашку и целовать его везде. Хотелось пощекотать его колено, заставить его смеяться и увидеть ту улыбку, которой мне так не хватало, без которой было почти физически больно.
Его губы были нежными, мягкими и теплыми. Поцелуй был не сценическим, а настоящим. И я сжала рубашку на его талии, чтобы получить больше власти, а затем раздвинула губы, позволяя ему попробовать и исследовать меня языком. Он был так хорош, что я даже не заметила собственных стонов, пока он не отстранился.
Он держал меня на расстоянии вытянутой руки.
– Не делай этого.
– Я не могу сопротивляться. – Я потянулась, чтобы обхватить его шею, но он остановил меня, сложив мои руки по швам.
– Ты не можешь вытворять подобное на сцене. Я не смогу этого вынести. И мне не хочется демонстрировать эрекцию всей аудитории. – Он увеличил расстояние между нами и поправил рубашку, восстанавливая дыхание. После чего Такер схватил сценарий и направился к двери. – Думаю, на сегодня достаточно. Дай знать, если завтра найдется время.
Как только он уехал, я плюхнулась на кровать, зарылась лицом в подушку и застонала от отчаяния. Как я могла не реагировать на него? Это казалось невозможным, потому что я наконец-то осознала, с чем так долго пыталась бороться.
Я была, без сомнения, по уши влюблена в Такера Скотта.
«Мэл,
Ты когда-нибудь слышала старый библейский стих о грехах отца, и о том, как они передаются по родословной последующим поколениям? Это, по сути, то же самое, что говорил Карл Маркс: «История повторяется, в первый раз, как трагедия, во второй, как фарс». Это касается не только мужчин, но и женщин.
Отец бросил нас еще до того, как я стала подростком, и мама растила нас сама. Твоя мать делает то же самое. И я, в каком-то смысле, попадаю в ту же категорию. В твоей жизни не было постоянного мужчины. Я знаю многих девушек, которые выросли в такой же семье. Они всю жизнь ищут замену отцу.
Истинная любовь – это не замена того, чего не хватает. Это соединение двух душ, которые наконец-то нашли свою вторую половинку.
Не рассчитывай ни на кого, кроме себя, потому что в любви ты должна быть сильной.
Но если ты найдешь того, кто заставляет тебя чувствовать себя полноценной, не упусти его.
Борись за его любовь.
И разорви замкнутый круг, который мы создали.
Сэм».
Глава 16
Любовь – хитрая штука. Она поселилась в моем мозгу, повторяясь как мантра до тех пор, пока я не отделила ее от других мыслей. Всепоглощающая, безжалостная любовь к парню, которого я вынуждена видеть каждый день. С которым вынуждена притворяться равнодушной. Мне не хотелось ни есть, ни спать. Мне нужно было прочувствовать всю боль.
Он был больше похож на Такера, которого я знала раньше. Его голос был мягким, когда он говорил. Он не избегал зрительного контакта, когда мы общались. Но больнее всего было сознавать, что во многих вещах он винит себя. Я не могла это излечить. И я не хотела. Я просто испытывала потребность быть рядом, когда он, наконец, решится отпустить обиду. Потому что ему придется признать, что он не виноват в случившемся с его сестрой, мамой или Лэндоном. Или нами.
Это была моя ноша, которую я должна нести и свалить с плеч, когда придет время.
Элиза Чо, студент-хореограф, ставила наши танцевальные номера. Я была так рада, что моя героиня участвовала только в одном – с Такером. Это был медленный танец, охватывающий всю длину сцены и требующий от нас максимальной близости. Я не умела танцевать, но с Такером все получалось легко.
Элиза стояла в стороне, хлопая в такт.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Хорошо. Поворот бедер. Мэллори, вытяни носок при вращении. Представь, как кружится твое платье.
Платье, о котором шла речь, было зеленым, с тонкими лямками и глубоким вырезом. У него была длинная винтажная юбка, которая придавала волшебство образу, шурша по черной потертой сцене. Я примерила это платье несколько дней назад и сразу же влюбилась. Впервые в жизни я почувствовала себя красивой. Действительно красивой.
Мы также обсудили прическу и макияж; мои волосы были собраны в высокий хвост и перевязаны белой атласной лентой. Мерси выглядела почти так же: платье было более детским, чтобы отразить возраст ее персонажа – с двумя косами, собранными тем же атласом. Мы стояли рядом перед массивным зеркалом, которое занимало всю заднюю стену гардеробной Мерси, и смотрели на свои отражения.
Она широко улыбнулась, ее красные губы выделялись на фоне бледной кожи.
– Просто идеально, тебе не кажется?
Я слегка покачнулась, прижав руку к животу, и повернулась боком, оценивая свое отражение. Я почти не сомневалась, что образ выбран по определенным причинам, но никак не могла вспомнить, каким.
– Это потрясающе. Мы могли бы быть сестрами.
– Знаешь, мне уже говорили подобное. На первом году обучения, меня все время спрашивали, так ли это, а я отмахивалась, потому что иногда люди выглядят одинаково и без кровного родства. Это странно. Но мы действительно похожи, верно?
Я кивнула и повернулась на цыпочках, чтобы юбка закружилась вокруг моих лодыжек.
– Это действительно так.
В момент, когда я вышла в коридор, Такер покидал свою гардеробную, за ним следовал Рейган. Учитывая, что Рейгана выбрали потому, что он был так похож на Лэндона, пришлось сделать его волосы более темными. Для этого использовали крем для обуви или что-то подобное.
То, как резко остановился Такер, заставило меня покраснеть. Он был в костюме без пиджака, подол белой отглаженной рубашки с закатанными до локтей рукавами был заправлен в мятые черные брюки, а на шее красовался тонкий черный галстук. Борясь с желанием потянуть за него, я спрятала руки в карманы юбки.
– Ты хорошо выглядишь, – сказала я. – Я имею в виду вы оба. Все именно так, как я себе и представляла.
Он откашлялся и кивнул в мою сторону.
– Ты тоже.
В театре был фотограф. За кулисами он снимал всех актеров по очереди. Я села на табурет и, скрестив ноги, наклонилась вперед, чтобы сложить руки на коленях, передавая дух моего персонажа. У нее не было имени, но это не означало, что я не знала ее вдоль и поперек. Она была уверена в себе и к концу спектакля точно знала, чего хочет. Улыбаясь, я, как велел фотограф, высоко подняла и слегка наклонила голову.
Сделав несколько фотографий, и он выглянул из-за камеры.
– Очень красиво.
– Спасибо. – Наверное, это был первый раз, когда я поверила кому-то, кто сказал подобное. Даже если не была собой – даже если притворялась – я приняла комплимент, соскользнула с табурета и прошла мимо Такера.
Я чувствовала, как его взгляд провожает меня до самой двери.
Но когда мы танцевали, он отвел взгляд, сосредоточившись на хореографии, и я позволила ему вести. Потому что он наконец-то мог.
Элиза жестом велела Саре перестать играть, и залезла на сцену.
– Немного рановато для генеральной репетиции, но думаю, это необходимо. Вы попробуете танцевать в костюмах. Предполагаю, у тебя не будет такой же широкий диапазон движений в штанах, которые тебе дали, Такер.
Он рассмеялся, а я не могла вспомнить, когда слышала его смех в последний раз. Он был таким пассивным все те недели, что мы репетировали. Он приходил ко мне домой, отрабатывал свои реплики, не хотел повторять поцелуй, пропускал танцевальную часть – ни разу не пел, так что я тоже не пела. Все было отложено для реальных репетиций.
– На следующей неделе весенние каникулы. У нас есть две недели до начала ада.
– Я бы сказала, что эти две недели делают его ближе. – Разговаривая с ней, он держался от меня на приличном расстоянии. – Дай мне три ночи.
– Мне нужно работать. – Он задумчиво пожевал губу. – Но, если это действительно необходимо, я могу отпроситься.
Она вскинула кулак в воздух.
– Нам это чертовски необходимо. Дай мне время с понедельника по среду. Это многое решит. – Она спрыгнула со сцены и присоединилась к Саре за роялем.
Я вытащила свой сценарий из заднего кармана джинсов и пожала плечами, как будто была не слишком заинтересована в беседе.
– Ты куда-нибудь едешь на весенние каникулы?
Он повернул голову и ответил:
– Стараюсь не брать много смен. Мой отец работает сверхурочно как сумасшедший. Так что я собираюсь сводить Элизу на пару сеансов психотерапии.
– Понятно.
Остальные актеры скрылись за кулисами. Театр почти опустел, за исключением Элизы и Бастиана.
– Ну, если тебе понадобится помощь, я дома. Никаких планов. Своего рода печально, что это мой первый год без весенних каникул, но я никогда не была фанатом коротких поездок или чего-то в этом роде, так что ничего страшного.
Тогда он действительно посмотрел на меня. Как будто я и правда существовала.
– Что? – спросила я.
– Ты предлагаешь помочь с Элизой, потому что чувствуешь себя виноватой, или…
– Никаких скрытых мотивов. У меня есть время, вот и все.
Он пару раз кивнул.
– Я дам тебе знать.
Я слегка улыбнулась.
– Ты знаешь, где меня найти. У тебя есть мой номер.
***
В тот вечер, когда я вернулась домой, на кухонном столе лежал большой конверт.
Держа его в руке, я точно знала, что там. В верхнем углу стояло имя, о котором я мечтала столько лет – Вандербильт. Я решила подать туда заявление по многим причинам. Он находился не так далеко, так что я могла вернуться домой, но и не настолько далеко на север, так что я могла посетить Бостон. Я была в Теннесси один раз, еще маленькой, чтобы посмотреть на аквариум, прежде чем в нашем городе построили такой же. Больше всего мне запомнились деревья – какими яркими они были. Я видела себя там, прогуливающейся по кампусу между занятиями.
Было странно, что чувство внезапной неготовности двигаться дальше затмило предвкушение, которое я должна была испытывать. Я просто заставила себя поверить, что хочу уехать. Все повисло в воздухе. Это чувство поселилось глубоко в моем животе, когда я открыла пакет и вытащила письмо о приеме вместе с регистрационной информацией. В приветственной папке были красивые фотографии кампуса; обещания светлого будущего.
В другом конверте была информация о моем гранте. И мне хотелось кому-нибудь рассказать. Но в тишине дома моего детства меня вдруг осенило, что мне не с кем разделить эту радость.
Сэм вела себя, как отшельница. Каждый раз, когда я стучала в ее дверь, она извинялась и говорила, что сейчас не самое подходящее время. Казалось, что подходящего времени больше не существовало. И я не хотела погружаться в отчаяние с ней, поэтому проводила столько часов вне дома, сколько могла.
Целую неделю я понятия не имела, чем себя занять. В среду я пришла в библиотеку, решив, что смогу провести некоторое время за чтением и погрузиться в фантазии, созданные кем-то другим. Может быть, я возьму книгу в парк и почитаю на одеяле, как это делали другие люди. Они были довольны своей собственной компанией. Я хотела чувствовать тоже самое.
Некоторое время рассматривая полки, я не торопилась с выбором, пока не вытащила одну из книг и не прочитала аннотацию. Опустившись на колени, я вытащила другую книгу в твердом переплете и прочла надпись на внутренней стороне обложки.
– Мэллори?
Быстро повернувшись, я уронила одну из книг себе на ногу.
– Черт возьми! Это больно. – Я рассмеялась, пытаясь избавиться от боли. Встав, я неловко помахала Саре, которая прислонилась к полке.
– Так и думала, что это ты. Видела, как ты несколько раз прошла мимо. Но я занималась, так что на самом деле не особо присматривалась к окружающим. – Она поправила очки и провела пальцами по корешкам книг, лежащих перед ней. – Мы давно не разговаривали…
– Я заметила. – Я не сказала это зло, просто была честной.
– Слушай, я в курсе, что случилось с Такером, а он один из моих самых близких друзей, так что…
– Пришлось принять чью-то сторону. Я понимаю. Я бывала в подобных ситуациях.
Сердитое «ш-ш-ш» донеслось с другого конца комнаты. Нахмурившись, Сара повернулась и, подняла средний палец на уровне талии, затем снова посмотрела на меня.
– Хочешь пойти куда-нибудь и поговорить?
Когда-то давно подобное приглашение заставило бы мой желудок скрутиться от беспокойства. Но не сегодня. Потому что пришло время быть честной, и, если она была готова слушать, я была готова говорить.
Мы устроились друг напротив друга в застекленном зале «Бургер Кинга» со стаканами колы со льдом. Она сделала большой глоток и поморщилась, прижав ладонь к виску, прежде чем рассмеяться.
– Заморозка мозга.
– Моя мама всегда говорила, что стоит подумать о солнце или огне, и твой мозг автоматически согреется.
Она зажмурилась на несколько секунд, а потом, удивленная, широко раскрыла глаза.
– Сработало.
Я пожала плечами и сделала глоток.
– Иногда она дает хорошие советы. В последнее время не так часто, но раньше такое случалось. – Я не была уверена, должна ли признаться, что мама отсутствовала почти год, а не шесть месяцев, как обещала, поэтому я просто не упомянула об этом.
Сара поставила локти на стол и наклонилась вперед, все еще держа стакан в руке.
– Что, черт возьми, случилось, Мэл? С Такером, я имею в виду. Секунду назад вы оба были практически привязаны друг к другу, а потом… ничего. Я знаю его версию, но здесь должно быть что-то еще. Потому что я вижу, как ты страдаешь там каждый день, будто выплачиваешь какую-то пошлину.
– Может, мы оба расплачиваемся? Не знаю. Такер считает, что виноват в том, что случилось с Лэндоном. Я знаю, что причинила ему боль. Так что я могу потерпеть. Всего лишь несколько недель, верно?
– Я так не думаю. Это ведь не… то, что происходит между вами? Это неправильно. Но я не знаю твоей версии.
Это было трудно выразить словами. Тетя Сэм была единственной, кому я все рассказала, и разочарования на ее лице было достаточно, чтобы мне захотелось забрать этот секрет в могилу. Собрав всю решимость, я изо всех сил пыталась найти правильные слова – истинные, которые не превратились бы в оправдание.
– У тебя когда-нибудь был друг, который пробуждал в тебе самое худшее? С которым, что бы ты ни делала, этого недостаточно? И когда ты рядом с ним, то чувствуешь себя такой маленькой и незначительной, что даже теряешь собственный голос. Ты даже не можешь быть самим собой, потому что попросту не существуешь. Вот как это было с Лэсситер. И я не понимала этого, пока не встретил вас, ребята. Я даже не видела разницы между дружбой и… Не знаю, как это назвать. Как будто она владела мной. Как будто я была домашним животным, с которым она гуляла и разговаривала, но я не имела права отвечать. – Казалось таким безумием думать о том, как низко я пала в ее присутствии. – Она никогда не заботилась обо мне так сильно, как я думала. Никогда не говорила, что я в чем-то хороша. Всегда был кто-то еще, к кому у нее была привязанность, а я была просто фоновым игроком.
Сара кивнула, завороженная моими словами.
– В любом случае, я была… Боже, как стыдно. Я была в полном отчаянии, когда она ушла, и должна была знать, что она исчезнет из моей жизни, как только поступит в колледж, но думаю, часть меня надеялась, что, возможно, мы действительно были лучшими друзьями. Что я не просто декорация или реквизит.
– Пожалуйста, перестань использовать актерские словечки. – Сара вздохнула. – Я все поняла. И да, у меня была такая подруга, но я вышвырнула ее задницу на обочину моей жизни, потому что я потрясающая.
Я улыбнулась.
– Да, ты такая. Это правда. Не смею отрицать твою восхитительность.
– Итак, мы выяснили все дерьмо о Лесси. Продолжай.
Это рассмешило меня, и я немного расслабилась.
– Я люблю его, Сара. Я не смогла сказать ему, потому что всего боялась. Я боялась выходить на сцену. Из-за проблем с моей семьей. Но еще больше я боялась, что что-то между нами выйдет за рамки… – Мои щеки покраснели.
– А оно вышло, да?
– Да. Вышло. Он был первым, но я не поэтому так испугалась. Потому что перед этим я спросила, что будет дальше. У него не было ответа. И теперь я понимаю, почему. Все меняется так быстро – нет никаких гарантий, верно? Просто есть сегодня, и мы должны принять это как данность. Но, как я уже сказала, раньше я действительно боялась. Поэтому, когда впервые за несколько месяцев Лэсситер позвонила, я сидела одна в своей комнате, не понимая, что будет дальше, потому что я отдала это парню, который никогда даже не называл меня своей девушкой. И когда она попросила о встрече – я пошла, потому что это то, что я всегда делала.
Она сделала глоток из своего стакана и молча ждала продолжения.
– Ах. Это заставляет меня чувствовать себя так ужасно, ты даже не представляешь.
– Возможно представляю. Давай проверим.
– Она все твердила о том, как прекрасна ее жизнь, в то время как моя шла ко дну. И прямо там, в ресторане, я вернулась к девушке-невидимке. Поэтому, когда она спросила о Такере, я начала говорить одно, но наружу вылезла моя неуверенность во всем. Что мы никогда не афишировали наши отношения. Ей было противно думать о нем. Так что она смотрела на меня с жалостью. И я сказала… Но, клянусь Богом, я не имела этого в виду, Сара. И я понятия не имела, что он сидит там. С сестрой… – Я застонала и уронила голову на руки.
– Черт возьми, девочка. Это жестоко. И ты поступила неправильно.
– Знаю.
– Он считает, что ты стыдилась его. Все еще стыдишься. Это его самый большой кошмар.
– Я его не стыжусь. Я просто не знаю, как доказать ему это. Например, нужно ли мне купить рекламный щит на обочине, чтобы признаться в своей вечной любви? Потому что это немного…
Она ухмыльнулась.
– Слишком драматично.
– Да. Я работаю над вариантами.
– Думаю, есть способ помочь тебе. Но ты должна мне довериться. И запастись терпением.
Я подняла руки в знак поражения.
– На данный момент мне буквально нечего терять.
«Мэл,
Ты сам себе злейший враг. Ты сам себе худший критик. Отпусти ситуацию.
Как много всего хорошего ты могла бы сделать, если бы почаще выглядывала за пределы своего пузыря. Если бы ты перестала осуждать себя за сделанное, и жила, не задаваясь вопросом, что ждет за углом.
В следующем году твой мир взорвется, сердце разобьется, и все изменится. Но каждый разбитый кусочек вырастет во что-то новое и захватывающее, если ты только позволишь. Все уроки, которые ты усвоила, будут загонять тебя в рамки. Ты не поймешь этого, пока осознание не постучится в дверь – и ты не откроешь.
Гонись за счастливыми днями и находи хорошее во всем, потому что пребывание во тьме только сделает тебя слабой и хрупкой. Ты рождена оставаться на свету.
Будь настойчивой. Не соглашайся на меньшее. Люби кого-то до боли, но всегда, прежде всего, люби себя.
Уходи, когда придет время.
Если необходимо, стой твердо на своем.
И помни, что подбадривающий голос в твоей голове – мой.
Сэм».
Глава 17
В театре находилось четыре человека. Двое из них под очень интенсивным светом прожекторов. В костюме, он вел меня через сцену. Наши пальцы переплелись. Я сосредоточилась на каждом шаге и повороте, по просьбе Элизы уделяя особое внимание подолу моего платья. Он колыхался вокруг моих ног, красиво расходясь во время поворотов и обвиваясь вокруг ног Такера, когда мы раскачивались.
– Ладно, довольно неплохо. Можем взять пять минут на перерыв. – Элиза направилась к Саре еще до того, как закончила предложение.
Освобождая сцену, мы разошлись в разные стороны, чтобы взять немного денег на воду из торгового автомата. Я пришла раньше Такера и как только моя бутылка выкатилась, я сжала ее в своей руке. В свете прожекторов было так тепло, что я обмахивала лицо веером, жадно поглощая воду. Я наслаждалась мгновением, закрыв глаза и прислонившись плечом к автомату, когда услышала его неловкое покашливание.
Это не звучало, как «Прошу прощения» или «Подвинь задницу», так что я восприняла это, как победу.
– Извини. – Я отодвинулась и посмотрела на табличку «Выход» на другом конце комнаты.
– Ты не должна постоянно извиняться. – Открутив крышку, он сделал быстрый глоток.
– Ну, может быть, я чувствую, что все-таки должна. – Потому что я была очень деликатной с ним.
– Это не так. Ты наступишь мне на ногу. И зайдешь за линию. Это прекрасно – даже ожидаемо. Все не должно быть идеальным.
– Нет. Не должно. – Я выпила еще немного воды и отправилась назад в театр.
Чтобы не отставать, он прибавил скорости, и стукнул меня по плечу бутылкой с водой, отчего я взвизгнула.
– Расслабься, Мэл. Все почти закончено.
Я вытерла холодную воду с плеча и сделала вид, что сердито смотрю на него.
– Сделай так еще раз, и я схвачу тебя за колено.
Он изобразил шок и игриво поднял руки.
– Сразу переходишь к насилию. Как не стыдно.
– Замолчи. – Я рассмеялась. И это было так хорошо.
Усмехнувшись, он шагнул ближе и приобнял меня за плечи, слегка сжимая их, прежде чем отпустить. Мне казалось, что мы возвращаемся к нормальной жизни.
И его рука на моем плече была такой родной.
***
Адская неделя началась со взрыва.
Буквально.
Одна из ламп на сцене взорвалась еще до начала репетиции, и мистер Хэнкс едва не рухнул на пол. Он сидел на коленях, проклиная небо за почти полученный сердечный приступ.
Один из техников заверил, что все починит, но это, похоже, не успокоило Хэнкса.
После целого дня занятий мы должны были находиться в театре до двенадцати часов. Стресс витал в воздухе. Гримерная была заполнена до отказа. Все переодевались и наносили макияж. Лак для волос летел во все стороны, а запах подгоревших волос стоял над двадцатью щипцами для завивки.
Впервые за долгое время я почувствовала, как по моим венам пробежало нервное напряжение.
Сара ждала меня в коридоре. Когда я вышла из раздевалки, она потянула меня в темный угол, где группа людей запасалась закусками у торговых автоматов.
– Чувствуешь себя уверенно?
– Эммм…
– Никаких «эммм». Повторяй: «Я – самая лучшая на свете».
– Со мной все в порядке.
Она хлопнула меня по руке. Вздрогнув, я потерла это место.
– Ладно, черт возьми. Я чертовски крута, довольна?
– Чертовски верно. – Она притянула меня ближе. – Все идет по плану?
План. Это слово внезапно заставило меня хотеть в туалет. Да, все шло по плану. Мне просто нужно было набраться смелости, чтобы все сделать.
– Да. Думаю, да.
– Боже мой. У тебя только одна неделя, чтобы отрастить женские яйца и сделать это. Что произойдет, если ты этого не сделаешь?
– А что будет, если сделаю? – Широко раскрыв глаза, я схватила ее за плечи. – А что, если – это, пожалуй, худший из возможных сценариев – но что, если это не сработает, и я буду выглядеть идиоткой?
– Тогда вы будете квиты.
Это было правдой. И в конце концов, это было справедливо. По крайней мере, я попытаюсь.
Театр кишел людьми: актеры, съемочная группа, команда, которая устанавливала реквизит и разворачивала декорации за кулисами. Техники бегали вокруг с наушниками. Еще двое сидели в кабине, отвечающей за свет. Значит, все было по-настоящему. Вся наша тяжелая работа свелась к этому.
Самое замечательное заключалось в том, что я выходила на сцену не раньше третьей четверти первого акта. Я провела некоторое время за кулисами, наблюдая за Мерси и Рейганом, а затем получила возможность поболтаться в коридоре. Те из нас, кто толпился в небольшом пространстве, могли слышать пьесу, что позволяло нам нервно шутить о том, как все пройдет на премьере. Мы играли в карты и пили воду, чтобы подготовить свои голоса. Я расхаживала по коридорам, пролистывая сценарий, наверное, уже в десятый раз.
– Мэллори? Ты скоро выходишь.
– Спасибо, Трент. – Я робко улыбнулась парню, который стоял у двери за кулисы и держал ее приоткрытой, чтобы услышать последние слова, после которых я должна была выйти в мое первое после детства воссоединение с персонажем Такера.
Я расправила плечи и уверенной походкой вышла из-за занавески.
Чтобы рассказать нашу историю.
***
К пятнице я совсем выбилась из сил. Я открыла для себя все прелести кофе. Узнала, что «Редбул» отвратителен на вкус. И поняла, что сочетание того и другого с адреналином может привести к неприятному приступу бессонницы.
Впрочем, неважно. После окончания пятничных занятий мой адреналин был на рекордно высоком уровне, так что я поверила в себя как никогда прежде. Особенно в План. Первая часть должна была начаться в тот же вечер. Я больше нервничала из-за этого, чем из-за того, что выходила на сцену.
