Текст книги "Несломленная (ЛП)"
Автор книги: Эмбер Л. Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Эмбер Л.Джонсон
НЕСЛОМЛЕННАЯ
Переводчики: Дмитрий Курганов, с 7 гл. Яна Хусаенова
Редакторы: Аня Мурзина, с 13 гл. Екатерина Камченкова
Бета – редактор: Аня Мурзина
Обложка: Евгения Кононова
Пролог
«Дорогая Мэл,
С самого нашего рождения мы хотим быть услышаны. Через первый крик, возвещающий о нашем присутствии, через попытки формировать слова и мысли. Это желание отражается в бесконечном множестве вопросов, задаваемых в детстве, и в растущей потребности быть понятыми в наши подростковые годы. Желание не ослабевает с годами. Мы боремся, чтобы быть услышанными в жизни, отношениях, на работе. И когда мы больше не можем говорить, мы просто надеемся, что кто-то, кто угодно, сможет услышать нас, когда мы лежим в своей постели в ожидании конца. Все мы хотим быть услышаны.
Я желаю тебе, чтобы ты смогла найти способ прокричать настолько громко, насколько это возможно.
Сэм».
Глава 1
Солнце, наконец, клонилось к закату, создавая тени в углах моей комнаты и исчезая на тёмных стенах. Лёжа на ковре, я наблюдала через открытое окно, как голубое небо окрашивается оранжевыми и розовыми цветами; тонкие лучики света растворялись в деревьях, пока не наступила тьма. Возможно, это бы Самый Худший День за всё мое чертово существование, я была уверена, что моя жизнь кончена. Это точно был худший день. Хуже, чем тот день, когда мои родители объявили о своем разводе. Хуже, чем, когда я подцепила мононуклеоз в выпускном классе, и пока все мои друзья начинали новую жизнь в университете, я была вынуждена остаться в двенадцатом классе. Даже хуже, чем, когда моя мама сказала мне, что уезжает в командировку как минимум на девять месяцев.
Да, это определенно худший день в моей жизни. Потому что две мои близкие подруги поступили в свои аккредитованные университеты и, вместо того чтобы отправится в Вандербильт, как я планировала с шестого класса… я поступаю в муниципальный колледж. Моя мама и тётя убеждали меня, что нет ничего постыдного в поступлении в Периметр. Что я сэкономлю семейный бюджет и получу степень, прежде чем заняться чем-то более серьезным. Отстой.
Я таращилась на дверь моего шкафа, обклеенного сверху донизу фотографиями из старшей школы, где запечатлена хроника всех праздников, танцев и вечеринок, которые я посещала вместе с моей лучшей подругой. Её лицо улыбалось мне с глянцевых фотографий, и я вздохнула. Лэсситер: высокая и худая, светлые волосы и темные глаза. Я: прямые каштановые волосы, лицо, полное веснушек, глаза слишком темные, чтобы считаться коричневым, и конечности протяженностью в мили.
Я была не совсем на её уровне, и она никогда не стеснялась напоминать мне об этом. Я не имею ни малейшего представления о том, как мы вообще подружились, учитывая какой не примечательной я всегда себя чувствовала в её присутствии. Но мы встретились в хоре для начинающих, и она наклонила голову в мою сторону, спрашивая умею ли я читать ноты и может ли она взглянуть на партию альта. Я просто не могла сказать нет.
Мы вместе пробовались на пьесы и мюзиклы, и однажды наш учитель драмы, мистер Хэнкс сказал мне: «Нет ничего плохого, чтобы быть весёлой подружкой или вторым номером. Ты просто не из лидерского теста!» Лэсситер грустно кивнула своей головой и сжала мое плечо в знак согласия. «Не все подходят для главной роли».
Другая её подруга, Брук, согласилась. Она была больше подругой Лэсситер, чем моей и в некоторые моменты мне казалось, что она просто терпела меня. Но я была не против. Я была частью коллектива. Я чувствовала, что была нужна кому-то. До тех пор, пока меня звали, я могла быть третьим лишним. Они провели свои последние школьные годы (я не могу назвать их нашими школьными годами, потому что я, к сожалению, осталась на второй год) пробуясь на главные роли в пьесах и мюзиклах Саус Гвиннет. Брук получила свой шанс в выпускном классе, Лэсситер же дали роль Сэнди в «Бриолине», когда она была в предпоследнем классе, что было неслыханно. Настолько она была хороша. А я была одной из девушек в сцене с карнавалом. Где мне и было место.
Я всегда буду актёром второго плана. Принять это было проще, чем я ожидала.
Но затем они отправились в университет, а я застряла здесь, но, по крайней мере, они присылали электронные сообщения или звонили. Во всяком случае, сначала. Когда они вернулись на лето, я почувствовала, что всё стало как раньше, хоть и выглядело это несколько натянуто. Они рассказывали о колледже и новых знакомствах, и о вступлении в студенческие общества, а я просто сидела и ждала, когда мы начнем говорить о том, какой фильм мы посмотрим вечером. Сегодня вечером я впервые почувствовала, что, в конце концов, все уже не так как раньше. Лежа на боку, я задерживала дыхание и считала до двадцати, делая так, чтобы в ушах нарастало давление и сердцебиение заглушало окружающие меня звуки. На фоне играл мой любимый альбом, и сквозь ковёр я чувствовала ритм баса, длинные ноты помогали мне отсчитывать секунды.
– Мэл. – Звук голоса моей тёти заставил меня тяжело вздохнуть, и я, сжавшись еще сильнее, дотянулась до ноутбука у себя над головой, чтобы сделать музыку громче. Дверная ручка дрогнула, и я вздохнула, задаваясь вопросом, что она придумает, если я не откликнусь. Ответ последовал точно спустя два припева, когда я услышала, как были вывернуты шурупы на боковой стороне двери, и лежа наблюдала, как свет из коридора заливал комнату, и дверь отвалилась, упершись в стену, как только моя тётя просунулась в… отверстие.
– Ну, разве ты не олицетворение тоскливого эмо-подростка? – Она смотрела так, как будто боялась, что я окончательно сошла с ума. Может так и было.
Она скрестила руки и глубоко выдохнула, воздух подхватил прядку её светлых волос, ниспадающих с её прически хвостика. – Ты и дальше будешь так продолжать? Я голодна и твоя мама не купила никакой еды перед своим отъездом.
– Я не удивлена, – пробормотала я в ковер, снова закрыв глаза и не обращая на неё внимания.
Тётя Сэм вошла в мою комнату, переступив через моё поникшее тело, выключила музыку и дотронулась мыском до моего бедра. Выдержав достаточно долгую паузу, чтобы убедиться, что я действительно в порядке, она отступила и присела рядом с моей головой. Своими холодными руками она дотронулась до моего лба, когда повернула моё лицо вверх, чтобы посмотреть на меня.
– Эх, ты это переживешь. Дело в мальчике? – Я отрицательно покачала головой. Её лоб наморщился. – В девочке?
Я кивнула.
– В девочках, если быть точной. Во множественном числе…
Её брови подскочили вверх.
– Ну…
– Не в том смысле, – вздохнула я.
– Ох. В таком случае поднимайся и умой лицо. Мне нужно поесть. И, юная леди, сегодня ничто не встанет между мной и картофельными оладьями. Ты можешь говорить о том, что это вредно и, что мой доктор был против. Но сегодня вечером мы ужинаем в «Хэлл».
***
«Хэлл» – это вафельная в двух милях от моего дома вниз по улице. И примерно в пятистах футах от моей школьной стоянки. Это было не то место, в котором я хотела бы оказаться в одну из последних пятничных ночей лета этого блистательного городка Снеллвилля, штат Джорджия. Потому что это было довольно популярное место, где ела половина школы, прежде чем пойти гулять со своими друзьями.
– Ты слишком драматизируешь.
– Нет. Разве ты не помнишь, как трудно быть в моём возрасте?
– О, да. Жизнь и смерть, и всё такое. Просто конец света. – Она улыбнулась и наклонилась вперёд: – Сменим тему. На какие курсы ты записалась?
– Я, в самом деле, не хочу говорить об этом.
Реальность была такова, что мне уже приходилось вливаться в новый класс. И сейчас мне нужно было сделать то же самое в колледже, который даже не был настоящим колледжем и все, потому что мои родители развелись, и внезапно денег для отправки меня в Теннесси оказалось недостаточно. Вот почему моя мама согласилась на это назначение. Из-за экономического спада её департамент был сокращён, и она была одной из немногих, кто смог сохранить свою должность. Это означало, что она, работая здесь, была единственной, кто мог управлять новым офисом и обучать людей, нанятых в другой части страны. Ирония во всей её красе.
Сначала я думала, что она собирается заставить меня поехать с ней, и я хотела закатить истерику и сказать ей, что это нечестно, что я сильно болела и вынуждена остаться в школе, и более того отложить поступление в колледж на год. И это бы означало, что мне нужно было найти еще одно учебное заведение, чтобы посещать его в течение поездки.
– Не волнуйся, – сказала она, после того как она сообщила новость об отъезде. – Твоя тётя Сэм возвращается домой, и она согласилась присмотреть за тобой на время, пока меня не будет. Не чтобы нянчить тебя, а просто быть рядом.
Я официально совершеннолетняя, но я могу понять, почему ей показалось, что присутствие тёти Сэм необходимо. Будучи больной. Одна. Разгребая все эти проблемы. Это могло быть уже слишком для меня. Мы живем в том же самом мятно-зелёном двухэтажном доме с бордовой входной дверью, в котором они обе выросли, и который моя бабушка завещала моей маме, так как она была старшей, но с припиской о том, что кусты розы перед домом должны всегда оставаться безупречными. Плюс, Сэм вышла замуж и переехала, у нее не было детей, так что для неё не было смысла оспаривать право собственности. Теперь она возвращалась, чтобы жить в своей старой комнате и, признаюсь честно, я была немного рада, что она побудет здесь.
Прямо перед своим отъездом моя мама решила сделать нам подарок в виде косметического ремонта (жест, определённо продиктованный чувством вины); мне: полуночно-синие стены, новое одеяло с крошечными фиалками, вышитыми на подоле и набор мерцающих белых огоньков вдоль дальней стены. Возможно, она хотела помочь мне забыть месяцы, которые я провела под голубым хлопковым одеялом, таращась на отслаивающуюся персиковую краску.
Тётя Сэм выбрала тёмно-красный цвет, её чёрная винтажная мебель заставляла комнату блестеть как музыкальная пластинка, когда ты проходишь мимо. Она выглядела довольной, когда моя мама готовилась уезжать. Она не испугалась, когда её оставили с инструкциями. Она даже не вела себя странно в ту первую ночь, когда мы остались вдвоём. Я не думаю, что она вообще представляла, чего вообще от всего этого ожидать. И все было хорошо. До тех пор, пока не начались последние дни перед колледжем и каждый друг, который был в моей жизни, отправился назад в университет, и я, опустошенная, осталась одна, думая о том, как же мне пережить этот год без единого друга.
Вот так я и оказалась здесь в эту пятничную ночь, ужиная со своей тётей среднего возраста.
Официантка принесла еду, и Сэм громко выдохнула, засучив рукава кардигана, и жадно потёрла ладони. Я наблюдала за тем, как её большой палец скользил по теперь уже голому безымянному пальцу левой руки, пока маленькая татуировка в виде звёздного кластера на левом запястье не привлекла моё внимание. Я спрашивала её о татуировке несколько лет назад, потому что звезды на ней были расположены довольно далеко друг от друга и выглядели очень изящно – светло-чёрные контуры, заполненные нежно-голубым, жёлтым и зелёным цветами соответственно. Она не дала вразумительного ответа, так что я больше и не пыталась.
Поедая монструозные оладьи с луком и сыром так, как будто никогда прежде не ела, она взглянула на меня:
– Итак, что теперь?
– Что теперь что?
– Ты хорошая девочка. Но может в этом и есть твоя проблема. – На какое-то, довольно неприятное мгновение, её взгляд устремился за моё плечо.
– Может в этом году тебе стоит попробовать что-то новое.
Я закатила глаза и вжалась в диван, пытаясь заглушить горечь от сложившейся ситуации.
Сэм, наконец, повернулась ко мне и нахмурилась, жестом попросив меня передать телефон, потому что я постоянно проверяла его, чтобы посмотреть прислала ли мне Лэсситер сообщение или электронное письмо. Она не прислала, и это заставило меня встревожиться. Поэтому я вжалась ещё сильнее, когда мои глаза заполнились слезами.
– Не будь такой, Мэл. Не будь девочкой, рыдающей в вафельной в пятницу вечером. Ты выше этого. Твои друзья пошли в колледж раньше тебя. Ну и что. Ты болела. И твоя мама не может оплатить твоё обучение сейчас. Этого не изменить.
Чувствуя, как катится первая слеза, я качнула головой, наклоняя своё лицо, чтобы быстро смахнуть её тыльной стороной руки. Мой подбородок задрожал, я быстро моргнула, чтобы сдержать слезы.
Сэм наклонилась вперёд и взяла мою руку, и я снова закрыла глаза, в то время как другая слеза стекала вниз по моей щеке. Шёпотом, как будто раскрывая самую важную тайну мироздания, она сказала:
– Это еще не конец. Даже близко. Ты должна извлечь лучшее из этой ситуации. Иди в колледж. Учись. Веселись. Попади в неприятности. Найди новых друзей, чтобы заполнить пустоту, но оставь место и для старых.
Я открыла глаза и сжала губы, качая головой в непонимании.
– Когда-нибудь слышала поговорку, что для людей, приходящих в твою жизнь есть свой резон или сезон, неважно? Они заполняют пустоту, оставленную другими. Кого-то ты оставляешь, кого-то отпускаешь, но в твоём сердце всегда есть место для тех, кто подобно клею, готов остаться там навсегда… это те люди, которых ты любишь. Если это Лэсситер и другие твои друзья, то пусть будет так. Но, может, есть те, которых ты ещё не встретила. И это настоящее приключение. – Она широко раскрыла глаза и притворилась, как будто задыхается: – Смотри на меня, пока я даю тебе взрослый совет.
Это рассмешило меня.
– Скажи мне, мисс Мэллори. Я знаю, что ты, наконец, сняла эти брекеты и не меняла прическу последние десять лет, но в наши дни парням это нравится, так? У тебя уже есть ухажёр? Мм?
Я закатила глаза, и выдернула свою руку из её, моментально забывая о своём подавленном состоянии и вспоминая о том, как я влюблялась в каждого нового мальчика, который смотрел в мою сторону.
– Нет. Пока нет. – Подозрительно сузив глаза, я усмехнулась и снова вытерла лицо. – Ты определенно много знаешь, Сэм. Ты следишь за моей страничкой в Facebook? Я уже почти не пользуюсь этим сайтом.
– Твоя мама волновалась после развода, – улыбнулась она. – Она хотела, чтобы я присмотрела за тобой.
– Её развода? Или твоего? – фраза вырвалась быстрее, чем я рассчитывала. Я пожалела, что сказала это, потому что она нахмурилась, но одно в ней мне нравилось больше всего. Она быстро пришла в себя.
– Её, конечно же. – Повисло неловкое молчание, тогда как я положила телефон себе на бедро, притворяясь, будто смотрю на стол, пока она ковырялась вилкой в остывшей еде. – И так. Никогда не была влюблена, а? А что насчет того парня, вон там? Кажется, он готов принять вызов. Я имею в виду, что он смотрел в нашу сторону, не переставая с тех пор, как мы вошли в дверь.
Я почувствовала, как покраснела от поясницы до головы, даже до того, как посмотрела через плечо. За прилавком, прислонившись к нему, стоял Такер Скотт, он смеялся вместе с группой ребят из нашей школы, фирменная шапочка из вафельной косо сидела на копне его тёмных волос, убранных за ухо. В тот момент, когда я посмотрела на него, маленькая ямочка появилась на его щеке, когда он улыбнулся.
Быстро обернувшись, я убрала волосы за плечо и соскользнула чуть ниже по дивану, слегка фыркнув.
– Ты его знаешь, – она игриво подняла брови.
– Я его не знаю. Мы ездили с ним на одном автобусе в средней школе.
– Я думаю это не вся история, но да ладно.
– Скажем так… Такер Скот? Нет, просто… нет. – Мой отец всегда говорил мне никогда не доверять мальчику с двумя именами. Такер определенно подходил под эту категорию.
– Мне кажется, что леди слишком много протестует и всё такое, – рот Сэм комично изогнулся.
– Нет. – Я подняла руку, чтобы остановить её. – Он работает здесь. И учится в муниципальном колледже. Видела бы ты его машину…
– По крайней мере, у него есть работа. И машина. И, если я не ошибаюсь, ты тоже пойдешь в муниципальный колледж. Так что, он пока дважды превосходит тебя.
– Нет, – повторила я, мое лицо покраснело от смущения.
Она подняла бровь и снова наклонилась, складывая пальцы в шалаш.
– О, я думаю да. Точно. На самом деле, я рискнула бы сказать, что такой парень как Такер Скотт, – она понизила голос до шёпота, произнося его имя, делая из этой фразы что-то особенное и смущающее, заставив меня тяжело вздохнуть и еще ниже сползти со своего места. – Такой парень как он, стоит даже разбитого сердца.
– Откуда тебе знать, – засмеялась я.
Она взглянула через мое плечо, и печаль пробежала по её лицу, когда она вздохнула:
– Потому что, когда я была в твоём возрасте, я отказала такому же парню. Самое большое сожаление в моей чертовой жизни.
«Мэл,
Говорят, что люди похожи на лук, но я не согласна.
Это не так, совсем не так. У людей нет всех хитроумных слоёв, как нам всегда говорили. Они больше как… как бродяги в пальто. Подумай об этом. Мы всегда остаёмся теми, кем мы были. Но мы примеряем на себя разные вещи. Все эти новые идеалы или хобби, или интересы. Друзья. Как пальто, одетое одно на другое. Мы никогда не избавляемся от старого. Мы просто застреваем во всех этих слоях одежды, потому что мы не выкидываем то, что нам уже не подходит.
Поэтому в этом году, пока я здесь, сними всё остальное, прежде чем примерить что-то новое. Может быть, ты обнаружишь, что всё, что ты носила на самом деле тебе не подходит. Что оно не давало тебе раскрыться. И никогда не позволяй никому забрать у тебя эту возможность примерить что-то новое.
Сэм».
Глава 2
Несколько дней я просто сидела и хандрила. Я пыталась занять себя, смотря сериалы на Нетфликсе, ставя перед собой цель посмотреть семь сезонов перед учебой. Я сменила прическу. Убралась в комнате.
Я только что закончила перебирать вещи в своём шкафу и спустилась вниз, держа в руках рубашку, на мне была та же одежда, что и за день до этого, мои волосы торчали в разные стороны, потому что я не принимала душ уже три дня.
– Это рубашка Лесситер. Я должна ей её отнести. Я уверена, что она нужна ей.
Сэм просто поднялась с дивана, взяла рубашку из моих рук, подошла к мусорке и выкинула её.
– Ты не поедешь в другой штат, и она ей не нужна, – сказала она.
Это не было сказано жестоко. А просто подводило черту. А затем она прижала меня к себе, пока я плакала. Я плакала не из-за рубашки. И не из-за чего-то серьёзного или нет. А просто потому что, и чем скорее я преодолею это, тем скорее смогу жить дальше.
– На самом деле мне жаль, что я не уехала вместе с мамой, – рыдая, сказала я у нее в ногах. Я не это имела ввиду, но возможно я ошибалась насчет той свободы, которая могла бы у меня быть при переезде в новый штат. Я бы почувствовала, что я тоже куда-то уезжаю. И тогда, возможно всё это было бы не так болезненно.
– Мне жаль, что мой развод всё тебе испортил, – прошептала она, заплетая мои волосы.
Сэм хорошо умела делать такие вещи. Показывать реальную действительность. Напоминать мне о том, что мой мир всего лишь маленький пузырь. И о том, что я иногда бываю слишком эгоистична. Особенно, когда это касается её.
– Я не позволю тебе продолжать в том же духе, – тиха сказала она – Я дам тебе ещё два дня, а затем тебе придется смириться со всем этим. Если придётся, я выгоню тебя, воняющую, как немытые носки, за дверь в одной пижаме, без обуви и денег.
Я знала, что она не шутит. Поэтому пообещала сделать всё, что от меня зависит. Ради неё, по большей степени.
Я собрала столько вещей сколько смогла, чтобы пожертвовать в Гудвилл, сидеть среди коробок было действительно приятно. Может быть, она была права, и в этом году я могу быть тем, кем захочу. Не находясь под тенью Брук и Лэсситер. Я могла бы встретить новых людей, завести новых друзей, может, вернуться в театр, даже для того что бы собирать арьерсцену или оформлять декорации. Мононуклеоз испортил мой голос. Поэтому надежды играть в театре у меня не было.
Скрестив ноги на полу, я положила крышку на последний ящик и тихо села, глубоко вздохнув и закрыв глаза. Открыв их, я проводила взглядом полосу света, пробивающуюся через створки жалюзи, пересекающую постельное покрывало и собирающуюся в квадрат поперёк моего ковра. Маленькие пылинки лениво кружились, паря вниз, в темноту под моей кроватью, где мой взгляд зацепился за ещё одну коробку. Я потянулась к ней.
Толстый слой пыли покрывал крышку, и я смахнула его кончиками пальцев, ощутив приступ ностальгии, как только я подняла крышку и взглянула на маленькие картинки и записки из начальной и средней школы, которые я запихнула туда три года назад. Маленький дневник. Комок узловатых пластиковых украшений. Свёрнутые обрывки бумаги, исписанные жирным карандашом. Крошечные фотографии с лицами, которые я едва узнаю.
За исключением одного.
Такер Скотт.
Взяв комок украшений, я принялась распутывать его, моё внимание было сосредоточено на маленьком браслете, сделанным из чего-то очень особенного, который находился там. Воспоминания стали возвращаться ко мне, и волнение, которое я чувствовала, угрожало охватить меня полностью, заставляя мою кожу и уши краснеть.
Это была связка маленьких пластиковых сердечек.
Единственный подарок, который я получила от Такера Скотта.
Я всё больше думала о нём, с тех пор, как Сэм заметила то, как он смотрел на нас в ресторане. Не то чтобы я могла назвать вафельную рестораном, но это было место где ели из настоящих тарелок, так что, полагаю, она вполне могла сойти за него. Такер и я были друзьями в начальной школе, ездили на одном и том же автобусе годами, сидя рядом друг с другом. Он был милым и забавным, наверное, первый мальчик, о котором я так подумала.
Нося титул «Главной помехой занятиям» на протяжении трех лет средней школы, он заслужил репутацию хулигана. Именно тогда мы стали отдаляться друг от друга. Я любила школу и не хотела, чтобы меня заклеймили как ненормальную, так что расстояние между нами превратилось в большую пропасть, и мы перестали общаться вообще. Я никогда не вспоминала о нём, до тех пор, пока не увидела его, идущего по коридору, громко подпевающего под музыку в его наушниках, которые он постоянно носил. Я слышала, что его отец написал в школу письмо о том, что наушники нужны Такеру, чтобы концентрироваться. Я никогда не видела смысла в этом. Насколько я слышала, он никогда не делал домашние задания и не уделял внимания занятиям.
Такер уже ходил в «Периметр», и моё сердце забилось сильнее от этой мысли. Маловероятно, что у нас будут какие-то общие курсы, но, возможно, я смогу найти в нём друга. Однако, прошло очень много времени с тех пор, как мы в последний раз общались…
Я взглянула на браслет в моей руке и улыбнулась, потому что я вспомнила тот день, когда он подарил его мне.
Я была в седьмом классе, а он в восьмом. Это произошло незадолго после начала школы, до того, как он вляпался в неприятности. Под одним из грушевых деревьев Брэдфорда, которые, как он утверждал, воняют как сперма, когда они цветут (к чести сказать, я думала, что они пахнут, как тёплая моча, так как я не представляла, как пахнет сперма). Я всё ещё помню, как он слегка опустил голову, чтобы взглянуть на моё лицо из-за угла. Он подрос за лето, такой скачок в росте сделал его на два дюйма выше меня. Облокотившись на ствол дерева, он улыбнулся, не обращая внимания ни на кого вокруг нас.
– Я сделал это, – засмеялся он и показал мне браслет.
– Ты уверен? Больше похоже на то, что это сделала твоя младшая сестра. Я никогда не встречала её, и он редко о ней говорил, но о ней сложилось впечатление, как о крутой девчонке, не смотря на её семилетний возраст. Я взяла украшение, посмотрев на цветные сердечки, нанизанные на яркую красную нитку. Посередине находились бусинки, складывающиеся в МЭЛ.
– Ну, это было из её набора. Но всё же. Я сделал это сам, – он так широко улыбался, что я не могла не последовать его примеру.
– Мне нравится.
– Хорошо. Он поправил свой рюкзак и огляделся вокруг, как будто собирался что-то сказать, но появился наш автобус, и он так и не сказал ничего.
На следующий день он в первый раз был отстранён от занятий за драку на физкультуре, как мне показалось именно после этого инцидента мы потеряли связь.
Я прикрепила браслет на пробковую доску над моим столом, и слега покраснела, глядя на эту безделушку, висевшую там, как маленькое цветное напоминание о том, что я не всегда была вторым местом, каким чувствую себя сейчас. Когда-то я была кому-то нужна. Даже если этим кем-то был четырнадцатилетний мальчик. Я была ему нужна.
Взяв свой iPad, я проскользнула через холл на кухню, проходя мимо своей тёти, когда она сидела, опустив пальцы на клавиатуру, её глаза были прикованы к телевизору и ложка была между зубами, пока она не глядя нажимала на клавиши. Она любила носить лосины, и я сделала себе устную заметку что, когда я буду в её возрасте, я не буду выглядеть также неряшливо. Они выглядели удобно. Но всё же.
– Доброе утро.
– День, – пробормотала она с ложкой во рту.
– Чё смотришь?
– Кинематографическую историю. А ты? Её хвостик изогнулся в дугу, когда она, вытащив ложку изо рта, повернулась, чтобы посмотреть на меня. С тех пор, как она вернулась, она начала смотреть все эти фильмы времён её старшей школы. Ностальгия охватила её быстрее, чем я могла моргнуть, но я списала это на то, что она вернулась в дом своего детства.
– Семейство Кардашьян. – Я повернула iPad в её сторону.
– Чёртов О.Джей. – Она потянулась и нажала кнопку на пульте, чтобы поставить фильм на паузу, останавливая сцену на большом ТВ экране, висящем над камином.
– Ты знаешь, иногда ты как будто говоришь на совершенно другом языке?
– Твоё поколение расстраивает меня, – вздохнула она.
Я взглянула на телевизор через её плечо, и Сэм заметила это.
– Хочешь присоединиться?
Махнув рукой, я покачала головой и фыркнула:
– Я пас.
– Интересная штука, Мэл. Я сегодня кое-что обнаружила, – она пододвинулась ко мне и забарабанила пальцами по столешнице.
Я замерла, неуверенная чем бы это что-то могло являться. Моя тётя была классной, и наверно единственным взрослым человеком, с которым я чувствовала, что могу быть открытой и честной, но, когда подобные слова произносит взрослый, это не предвещает ничего хорошего.
– И что же? – От нервов у меня свело живот, я выпрямила плечи. Я даже не смотрела в её сторону, просто взяла злаковый батончик. Развернула его. Не поднимая взгляда.
– Меллори, что это за неуклюжее металлическое чудовище под брезентом стоящее в сооружении слева от забора, – её рука указывала в сторону заднего двора, но я не удосужилась туда посмотреть. Я знала, о чём она.
Это было довольно неприятно, но я клюнула на эту уловку.
– Это? Ох. Это. Ну знаешь. Это…
– Что?
– Это машина, Тётя Сэм. Почему ты спрашиваешь? – Изобразить невинность было лучшим решением в данной ситуации. Я нутром чувствовала это. Школа была близко к моему дому, и у меня были друзья, довольно часто подвозившие меня, так что я никогда особо не пользовалась машиной, которую оставил мне мой отец, до того, как мои родители развелись, и он свалил в Бостон. Мама разрешала брать её машину, если мне куда-то было нужно. Плюс, если быть откровенной, я боялась водить эту машину по одной очень важной причине: я очень ценила свою жизнь.
Она схватила мою руку выше локтя настолько сильно, что я пискнула. Вытолкнув меня вперёд, мы вышли прямо в палящую жару, неровно дыша из-за высокой влажности.
Мне всегда нравился кондер.
Теперь же я была просто влюблена в него.
Мой холодный фреоновый любовник.
Мы пошли за ограду, пройдя через несколько муравейников и рощицу деревьев прямо к маленькому покосившемуся строению, о котором она говорила.
Мне показалось, что я слышала, как вдали воет волк.
– Они купили тебе машину. И ты её не водишь.
– Но у неё ручная коробка передач.
– Это машина.
– И… это старый, ржавый Фольксваген жук 1972 года. Шины полностью голые. Тётя Сэм, это просто гроб на колёсах, его не спасёт даже дорожная техпомощь. И я уверена, что тут есть утечка масла или что-то подобное, потому что как только ты поворачиваешь ключ появляется чёрный дым, – взмолилась я, но её лицо выглядело возмущённым.
– Ты умеешь водить?
– Я умею водить. Я вожу мамину машину. У меня есть водительские права. Мне девятнадцать, ради всего святого. Я просто не хочу умереть до того, как получу право голосовать на следующих официальных выборах.
Сэм скрестила руки и посмотрела на меня так, как будто видела в первый раз. И ей определённо не нравилось то, что она увидела.
– Но у тебя есть работающая машина, прямо здесь в этом сарае. Я не понимаю, Мэллори. Тебе что, плевать? Или ты думаешь, что твоя мама чудесным образом купит тебе новую за деньги, которых у неё нет?
– Слушай, много ребят из моей школы погибли в авто авариях за последние несколько лет. – Мои плечи поникли, и я отступила под тень от навеса.
– Ты водишь машину и не пользуешься постоянно общественным транспортом, так что это плохой аргумент.
Мне было страшно.
– Мне страшно, – сказала я. Потому что это все, что пришло мне в голову.
– И это правильно, – пробормотала Сэм, проведя руками по волосам. – Потому что, ты не будешь спать весь день или хандрить, смотря повторы «Настоящих домохозяек»…
– Но я почти досмотрела сезон про Нью Джерси, – хныкнула я.
– Или ежесекундно проверять свой телефон и Инстаграм, чтобы следить за своими друзьями, – перебила она меня. – Или есть весь день и играть в Farmville, Angry Birds или Draw Something, или во что вы там играете, чтобы излишне не напрягать свой мозг. – Она покраснела и её дыхание участилось. – Твоя мама оставила меня за главную. На прошлой неделе я облажалась, но всё. Этого не повторится. – Она быстро подняла глаза, сузив их.
– Ты найдешь работу. И когда заработаешь денег на шины… ты начнешь водить эту хреновину. Везде. Потому что я здесь взрослая. И я так сказала.
– Ты что превратилась в маму?
– Может быть. А может быть у меня кризис среднего возраста.
– Что планируешь дожить только до восьмидесяти четырёх? – пошутила я, надеясь разрядить обстановку.
Она пожала плечами.
– Эх, да какой в этом смысл? – улыбнулась она, наконец. Но слегка. Моё нервное напряжение начало потихоньку ослабевать.
– Я не делаю ничего плохого и держусь подальше от неприятностей, разве этого недостаточно?
– Нет, ты не делаешь вообще ничего, – Сэм яростно покачала головой. – Я хочу, чтобы ты сделала хоть что-то, Мэллори. Да я лучше предпочту, чтобы ты попала в неприятности, чем сидела в одиночестве, и так и не испытав… – Она показалась испуганной на секунду, – Ничего. – Последняя фраза, сказанная шёпотом, сжала моё сердце, потому что я чувствовала то же самое.
