Текст книги "Несломленная (ЛП)"
Автор книги: Эмбер Л. Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– До единого слова.
Он сократил расстояние между нами прежде, чем я смогла нормально вздохнуть.
– И что теперь?
Я пожала плечами, притягивая его бедра к своим.
– Мне все равно, что будет дальше. Это не имеет значения. Важно только здесь и сейчас. А потом посмотрим, как пройдет завтрашний день, и, может быть, когда-нибудь ты сможешь сказать это в ответ…
Такер легко рассмеялся и, положив руки мне на талию, с силой прижался ко мне.
– Ты хочешь, чтобы я это сказал.
Я кивнула. В груди потеплело от его слов и близости.
– Я тебя не заставляю…
Его лицо нависло над моим, глаза смотрели вниз, когда Такер притянул меня еще ближе.
– Я влюблен в тебя с тринадцати лет, Мэллори Дарем. Но если тебе нужно это услышать, то я скажу. Скажу, что люблю тебя. А потом поцелую. Здесь. – Его губы коснулись моих, делая их теплыми от мягкого шепота. – И здесь. – Он прижался открытым ртом к моей шее, отчего моя кожа покрылась мурашками, а губы раскрылись в судорожном вздохе. Его ладони тяжело, но целеустремленно скользнули под подол моего камзола, по спине, к лопаткам, заставляя мой позвоночник выгнуться дугой.
Его губы прошлись по верхней части моей груди, и я не смогла сдержать стона.
– И здесь, и здесь.
– Да, хорошо. Звучит неплохо.
Когда Такер опустился на колени, я схватилась за его плечи. Его ладони накрыли мой живот, и он приподнял шелковистую ткань, чтобы провести носом над моим пупком.
На мгновение он замер, и, медленно привыкая к тусклому освещению, я открыла глаза, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Все еще стоя на коленях, Такер взглянул на меня и дважды моргнул.
– Я действительно люблю тебя. На случай, если ты была не уверена. На случай, если все еще сомневаешься из-за… всего.
Я провела пальцами по его волосам и улыбнулась.
– Скажи это снова.
Он рассмеялся. От этого смеха все мое тело затрепетало от счастья. Обхватив руками мои бедра, он встал, увлекая меня за собой. Сделав три шага через свою маленькую комнату, он позволил мне упасть на середину его неубранной кровати. Он все еще был в белой рубашке и галстуке, который покачивался, пока он опускался на матрас. Такер положил руки по обе стороны от моего лица.
– Я люблю тебя, – прошептал он, и я почувствовала, что он говорит серьезно.
Я улыбнулась и игриво потянула его за галстук.
– Я скучала по тебе. Это вообще нормально – говорить подобное? По такому тебе.
Он поднял бровь. – Держу пари, что так оно и было.
– О боже, – простонала я и толкнула его в грудь. – Не в этом смысле.
– Конечно.
Его глаза снова загорелись, и я удивилась, как жила без него столько месяцев.
– Мне не хватало твоей улыбки. Той, которую ты даришь только мне. Того, как светились твои глаза, когда мы были вместе. – Слова признания вырывались изо рта быстрее, чем я успевала их обдумать.
Он откинулся назад. Его ноги оседлали мои. Нежными пальцами Такер провел по поясу джинс и опустил его, обнажая мягкую кожу ниже моего пупка. Мое дыхание замедлилось, тяжелые выдохи вырвались из открытых губ, когда он бросил взгляд вниз между нами.
– Это нормально? – спросил он. Его ресницы затрепетали. – Не слишком раноили…
– Перестань спрашивать разрешения и просто… сними с меня одежду, Такер.
Он ухмыльнулся и немного приподнялся, медленно расстегивая пуговицу и молнию на моих джинсах.
– Я надеялся, что ты это скажешь.
Дергая, он стянул джинсы с моих ног, пока я пыталась избавиться от дурацких туфель, о которых Реджина, вероятно, в ту самую секунду писала объяснительную. С мягким стуком они упали на пол, и я откинулась на кровать, окруженная одеялом и запахом Такера.
Его руки блуждали по моим ногам от икр до бедер. Прежде чем подползти ко мне, Такер нежно поцеловал мое колено. Я не спеша развязала ему галстук и расстегнула каждую пуговицу его рубашки. Мои пальцы, скользя вниз по рукам, касались всех открытых участков его кожи. Они скользнули по груди Такера, когда я наконец сняла с него рубашку и майку. Звук ремня, скользящего по пряжке, заставил мое сердце биться быстрее. Возясь с мягкой кожей, я наклонилась вперед, чтобы посмотреть, как падает ремень, когда я медленно расстегнула брюки Такера, чтобы сдвинуть их вниз по бедрам.
Мы целовались долго и медленно, как в первый раз. Но я знала его, и он – меня. Все было одновременно новым и уже знакомым. Когда остальная часть нашей одежды была снята, мы едва отрывались друг от друга. Его губы были мягкими, как и всегда, но в поцелуе не ощущалось подтекста. В нем не было ни гнева, ни боли, только жар и желание. Потянув Такера вниз, я задрожала, прижимаясь к нему. Потребность ощущать его кожу на своей была настолько подавляющей, что я чувствовала, будто тону. Я не испытывала этого так давно…
Язык Такера скользнул между моих губ, и я встретила его своим собственным, нежно потянув его верхнюю губу зубами. Он протянул руку между нами. Его открытая ладонь скользнула ниже, дальше, пока мои колени не раздвинулись, а дыхание не оборвалось от его прикосновения. Его бедра приподнялись, пальцы погрузились, пока я не качнулась навстречу, уткнувшись лицом в его грудь. Такер двинулся вниз. Его губы путешествовали по моей груди, пока он не поцеловал там. Другая рука нежно обхватила мою грудь.
Мои руки сжались в кулаки и тут же судорожно разжались, пытаясь ухватиться за что-нибудь. Наконец, вцепившись в одеяло, я согнулась под прикосновением Такера. В первый и единственный раз все было иначе. Сейчас это было нечто большее.
Выгнув спину, я вздрогнула, как будто только что вынырнула из воды, чтобы глотнуть воздуха.
Такер издал непонятный звук и, подняв лицо, чтобы посмотреть на меня, убрал руку.
Я покачала головой и снова потянула одеяло, сжимаясь под Такером и бормоча его имя. Я пыталась сказать, что он мне нужен, что я хочу его. Но все слова вдруг стали просто недосягаемы. Я поднесла свои трясущиеся руки к его лицу.
– У тебя есть?
Его глаза закрылись. Он кивнул один раз; движение было неуверенным, как будто он не хотел оставлять меня даже на секунду. Такер наклонился, чтобы дотянуться до тумбочки. Я видела, как вытянулось его тело, каждый дюйм которого был выставлен на обозрение моему жадному взгляду. Когда он перевернулся на спину, в руке у него была длинная лента презервативов, упакованная в голубую фольгу.
– Боже милостивый, так много. – Я рассмеялась и снова откинулась на его кровать.
– Ты сказала быть готовым. Я не думал, что наш первый раз будет единственным…
Я потянулась к нему, взяла за запястье и выдернула из рук ленту. Оторвав одну упаковку, я бросила остальные через голову и слушала, как они приземлились на пол. С выражением, которое, я надеялась, было страстным, я протянула ему квадратик.
– Рада, что ты подготовился.
Я, не смущаясь, наблюдала, как он бросил фольгу на пол. Затем мой взгляд переместился на его лицо и остался там, когда Такер устроился между моих бедер и притянул мои колени к своей талии. Он поднял их и обхватил мои ноги, прежде чем наклониться для медленного поцелуя. Я подалась навстречу и схватила его за плечи, когда мы снова привыкли друг к другу.
На этот раз не было ни боли, ни печали.
Он нежно прикоснулся к моему лицу, целуя мой подбородок. Я чувствовала прерывистое дыхание Такера на своей коже. Мы двигались медленно. Бедра Такера в течение мучительно долгих секунд покачивались вперед, прежде чем отступить. Каждый раз, когда он издавал тихий стон, его пальцы впивались в ту часть моего тела, за которую он держался. От этого у меня кружилась голова и перехватывало дыхание. Я хотела большего, но происходящее было прекрасным, так что я закрыла глаза и прижала его к себе.
Руки Такера скользнули вверх по моим, поднимая их над моей головой и прижимая мои локти к мягкому материалу внизу. Его рот нашел мой, а колени скользнули выше по кровати. Его бедра поднялись. Угол изменился, и я снова сжала его простыни. Мои колени поднялись выше. Неожиданно из его рта вырвался стон, а движения ускорились. Глаза Такера были плотно зажмурены.
Я выгнулась ему навстречу, жадно желая большего. Его тело полностью накрыло мое. Мои мышцы болели, но все казалось таким правильным, что я потерялась в Такере, тянувшись все выше и выше, пока не подумала, что сломаюсь под ним.
– Такер, – выдохнула я.
Он произнес мое имя и широко открыл глаза, прежде чем издать тихий стон и замереть, вена на его шее стала более заметной, пульс участился. Когда он опустился на меня сверху и поцеловал в губы, его дыхание было прерывистым. Руки Такера скользнули вниз – с моих локтей, по рукам и остановились рядом с моей головой.
– Я старался делать все медленно, – извиняющимся тоном сказал он. – Я просто… Не мог.
Мне пришлось рассмеяться.
– Я не возражаю.
Он кивнул и поцеловал меня в шею.
– В следующий раз. Клянусь.
Я растянулась под ним. Мои кости, похоже, стали жидкими, а кожа покраснела и покалывала.
– И… когда это будет?
Его брови приподнялись. Перекатившись на бок, он отодвинулся от меня. Такер провел пальцем по моей груди и посмотрел на свои колени.
– Оставайся в таком положении, и это займет минут пятнадцать.
Я перекатилась на бок и пристально посмотрела на него в ответ.
– Просто дай мне знать. Я никуда не собираюсь.
***
Он не солгал, а я не возражала. Никого не было дома. Мы оказались на кухне в поисках полуночного перекуса, когда он наклонил меня над столешницей. Следующим местом стал диван. И, наконец, мы вернулись в его комнату – напротив стола и стены.
Проснувшись в три часа ночи, я почувствовала, как Такер прижимается к моей спине. В этот раз я забралась к нему на колени, чтобы держать его лицо в своих руках и прижиматься всем телом, пока мы снова медленно двигались.
Утро наступило слишком быстро, и я изо всех сил старалась не просыпаться. Был уже почти полдень, когда мы перевернулись на другой бок, и Такер поднял руку, защищаясь от резких солнечных лучей. Опершись на локоть, я, не стыдясь нахлынувших чувств, смотрела, как он идет к двери ванной. Я любила его. Он любил меня. Не было ничего более совершенного. Казалось, в мире нет ничего, что могло бы разрушить это.
Когда он плюхнулся обратно на кровать, я отвернулась.
– Мне нужна зубная щетка.
Он поцеловал меня в щеку и наклонился, чтобы пощекотать. Согнувшись, я засмеялась, проведя его рукой по своему животу.
– У меня есть одна, для путешествий, если не побрезгуешь.
Я бросила на него быстрый взгляд.
– Воспользоваться твоей зубной щеткой после вчерашнего вечера? Не проблема.
Он оставил меня в ванной, чтобы я почистила зубы. Все мое тело болело, в хорошем смысле этого слова. Мои волосы все еще были собраны в конский хвост, но выглядели уже не так привлекательно. От попытки потянуть его вниз, все стало только хуже, поэтому я потратила минуту, чтобы расчесать его как можно лучше и закрепить на прежнем месте. Я отчаянно нуждалась в душе, но использование мужского шампуня совсем не привлекало. Одевшись, я прошла по коридору и обнаружила Такера на кухне, готовящего яйца. Две кружки, полные кофе, стояли на столе.
– Так ты умеешь готовить, – упрекнула я и взяла свою чашку.
– Я сказал «яйца». Я сказал, что могу приготовить яйца.
– И кофе.
– Кофе не готовят. – Он указал на меня лопаточкой и ухмыльнулся.
Мы ели стоя, глядя друг на друга и смеясь без всякой причины. Такова была любовь. Неожиданный приступ счастья между разбитым сердцем и тревогой.
Мы сидели на диване лицом друг к другу и пили кофе. Наши ноги были переплетены, и я не могла остановить то, как безжалостно билось мое сердце под его пристальным взглядом.
Было уже немного за час, когда я, наконец, подчинилась желанию принять душ и сменить одежду.
– Я должна ехать домой. Мне нужно привести себя в порядок. Переодеться. И… проверить тетю. Я была так занята на прошлой неделе, что не успевала возвращаться домой вовремя. Так что совсем не видела ее. Она не пришла ни на одно из моих выступлений, хотя обещала.
Его пальцы начертили широкие круги на моей руке, и Такер откинул голову на спинку дивана.
– Если ты настаиваешь.
Улыбка Такера могла разорвать мое сердце и сшить его обратно в течение секунды. И я нисколько не возражала против этого.
Внезапно до меня дошло, что я оставила все свои вещи в школе, когда выбежала на поиски Такера.
– У меня нет ни ключей, ни телефона, ничего. Надеюсь, Сэм проснется и впустит меня.
Если уж на то пошло, я могла бы воспользоваться телефоном Такера, чтобы позвонить Саре и попросить ее встретить меня возле дома, так как она обещала забрать мои вещи.
Он отвез меня домой. Как и прежде, в машине громко играла музыка, а стекла были опущены. И, возможно, это было правдой – любовь могла заполнить пробелы и восстановить потерянное время.
Когда он въехал на мою подъездную дорожку, странное чувство поселилось в моем животе. Дом выглядел точно так же, как и накануне, когда я его покинула. И все же я сразу заметила, что дверь гаража широко открыта.
Сэм уже несколько недель не садилась за руль.
Она никогда не оставляла дверь гаража открытой.
Мы вошли, и тишина стала еще тяжелее, чем прежде. Иногда Сэм включала телевизор в гостиной, а мне приходилось его выключать. Или я слышала, как она смотрит шоу за закрытой дверью своей комнаты. Почти каждый день она оставляла в раковине миску для хлопьев, и я по привычке мыла ее. Но на этот раз там ничего не было.
– Пойду проверю, как там Сэм, – тихо сказала я Такеру. Я ожидала, что он останется, но он следовал за каждым моим шагом вверх по лестнице. Затаив дыхание, я ждала перед дверью в комнату Сэм, пытаться услышать хоть что-нибудь. Никакой реальной причины волноваться не было. Она и раньше не показывалась несколько дней. Было только чувство…
– Тетя Сэм? – Я постучала в дверь и стала ждать. Ответа не последовало. Ни звука. Ни скрипа пружин в матрасе. Ни фонового шума телевизора, ни бегущей воды. Даже храпа, что слышался по ночам, когда она спала слишком крепко.
Я посмотрела через плечо на Такера, и он вопросительно наклонил голову.
– Тетя Сэм. – Я постучал сильнее и попробовала открыть дверь, но она была заперта. – Эй, мне нужно с тобой поговорить. Можешь открыть дверь? Ты не пришла на мой спектакль ни вчера вечером, ни накануне. Если ты больна или что-то подобное, я действительно думаю, что пришло время отвезти тебя к врачу.
Пока я ждала, паника поднималась горячими волнами тошноты.
Но ничего не произошло.
– В кухне, в третьем ящике слева от раковины, лежит отвертка с желтой ручкой. Можешь принести ее, пожалуйста? – Такер коротко кивнул и побежал вниз по лестнице. Я слышала его шаги на кухне. Слышала, как он выдвигает ящики комода. Но из-за двери Сэм не доносилось ни звука.
Я ударила сильнее. К тому времени, как Такер вернулся, мои кулаки покраснели. Лицо Такера было почти таким же белым, как его рубашка, и я хотела сказать ему, что все в порядке. Что я слишком остро реагирую, что мы откроем дверь и найдем ее спящей с рассыпанным пакетом хлопьев на кровати.
Но думаю, часть меня знала лучше.
Он помог мне отодвинуть металлические засовы – сначала верхний, который отодвинулся от дверного косяка совсем немного. Затем средний, что образовал большую щель. К тому времени, как мы вытащили нижний, моя грудь сжималась от страха.
И когда Такер отодвинул дверь, я заглянула в ее комнату, борясь с желанием упасть на колени и закричать. Вместо этого я вытолкнула его в коридор и произнесла слова, которых так боялась.
– Такер, звони 911.
Глава 20
К тому времени, как приехали пожарная машина и скорая помощь, я сидела рядом с Сэм уже больше двадцати минут. Она, свернувшись калачиком, лежала на полу. Ее глаза были закрыты, а дыхание – неглубоким. Ее плечо было прижато к груди под странным углом. Она не реагировала. Но ее сердце билось, и она дышала, так что я пыталась не терять надежды, что все будет в порядке.
Я оцепенела и не знала, что делать, но, когда ее на каталке понесли вниз, я наконец-то смирилась с серьезностью ситуации. Я побежала в ее ванную и меня вырвало.
Такер стоял в дверях, робко держа руки перед собой, пока я сжимала унитаз, выливая в него содержимое своего желудка.
– Чем я могу помочь, Мэллори?
– Не знаю. Мне страшно, – призналась я, вытирая рот туалетной бумагой.
– Они спрашивают, не хочешь ли ты поехать в машине скорой помощи.
Я кивнула и поднялась на дрожащих коленках.
– Ты поедешь следом?
– Конечно. Хочешь, чтобы я что-нибудь привез?
Я двинулась по коридору. Голова кружилась, а все тело покрывала липкая пленка пота.
– Сменную одежду. Зубную щётку. Не знаю. Принеси что-нибудь для Сэм. Ей понадобится одежда, когда она проснется. – Все это осталось без ответа, когда я выбежала за дверь, чтобы остановить машину скорой помощи.
– Я поеду с ней.
Пока они закрепляли кислородную маску на ее лице, Сэм выглядела такой бледной и маленькой на каталке, с ремнями на руках и ногах. Я держала ее за руку и говорила себе, что это просто случайность. Что мы приедем туда, а она проснется и скажет, что приняла слишком много снотворного из-за того, что так долго не спала. Я все время представляла, как она, подключенная к мониторам, перевернется на больничной койке, вздохнет и искоса посмотрит на меня, как бы говоря: «Серьезно, Мэллори?» Я думала, что все это – просто чрезмерная драматичность…
Ее ввезли внутрь больницы. Я старалась не отставать, но они заставили меня остановиться и заполнить бумаги, полные вопросов, на которые я не знала ответов. У меня не было ни телефона, ни ее сумочки. Пришлось импровизировать. Мне позволили посидеть в маленькой приемной, пока они проводили анализы, и именно там я, наконец, закрыла глаза, борясь с надвигающимися слезами. Я не позволю себе поддаться им прямо сейчас.
Такер нашел меня в маленьком бордовом больничном кресле. Я сидела, сложив руки на коленях и прижавшись к ним лбом.
– Эй, я приехал, как только смог. Я пытался захватить все, что, как мне казалось, может понадобиться. Тебе или твоей тете. Наверное, я привез кучу ненужного. – Он бросил к моим ногам спортивную сумку и тяжело опустился в кресло, стоящее рядом. Его рука блуждала по моей спине в течение минуты, прежде чем он наклонился, чтобы посмотреть мне в лицо. – Как ты?
Я пожала плечами и потерла глаза.
– Все еще жду, что они выйдут и скажут, что с ней все в порядке. Но пока никто ничего не сказал.
Он кивнул и накрыл мою руку своей, положив ее себе на колени.
– Нужно позвонить твоей маме?
Мне даже не пришло в голову, что нужно ей звонить. Она отсутствовала так долго, что в любой ситуации я уже и не думала о ней. У меня была Сэм.
– Я не знаю ее номер наизусть. Мне нужен мой телефон.
Один звонок от Такера, и через двадцать минут Сара ворвалась в приемную, держа в руках мою сумку. Поставив ее на пол, она обняла меня.
– Я приехала, как только смогла. Ты в порядке?
Я хотела солгать, но у меня не получилось.
– Совсем нет. Я снова и снова прокручиваю в голове последние несколько недель. Мне следовало понять, что что-то не так. Я не уделяла этому должного внимания. – Я встала, подтянула сумку поближе и опустилась на колени, чтобы достать телефон. Аккумулятор был почти разряжен, но его хватило на один звонок. Я вышла в коридор и собралась с духом, чтобы позвонить маме.
– Мама? Тебе нужно вернуться домой. Сейчас же.
***
Часы тянулись. Они казались днями. Такер и Сара оставались рядом со мной, уходя только в кафетерий за едой или кофе.
Мама так долго добиралась до больницы, что я не слышала, как она вошла в палату и позвала меня по имени. Усталость взяла верх, и я заснула прямо в кресле, свернувшись калачиком рядом с Такером, как будто он был единственным, кто мог удержать меня на плаву в моем море тьмы.
– Мэллори Энн Дарем. Просыпайся.
Ее голос заставил меня вернуться к реальности. Когда я открыла глаза, яркий свет приемной показался резким.
Моя мама стояла перед креслом, ее лицо было красным, а глаза налились кровью.
– Твой телефон выключен.
Я села и натянула на плечи маленькое одеяло, которое мне дали.
– Он разряжен.
Такер открыл глаза и потянулся ко мне, прежде чем моя мать заговорила снова.
– А это кто?
Парень моргнул, возвращаясь к реальности, и тоже сел.
– Я – ее парень.
Она смотрела то на него, то на меня.
– У тебя есть парень? И ты мне ничего не сказала?
– Похоже, мы квиты, – прошептала я.
Она фыркнула и села рядом со мной, откинув голову и уставившись в потолок.
– Они уже говорили с тобой? Какие-нибудь новости?
– Нет. Ничего. Я просто ждала, когда кто-нибудь скажет мне что-то, но нет…
Не успела я закончить фразу, как в комнату вошел врач и спросил, кто из присутствующих родственник Сэм. Я выпрямилась, мое сердце колотилось в груди, маленький лучик надежды зажегся в глубине моего сознания. Но выражение его лица было извиняющимся, и я знала.
Я все поняла, прежде чем он произнес хотя бы слово.
Прежде чем он сказал «кома».
Прежде чем он сказал «скончалась».
Я уже знала. И часть меня умерла вместе с ней.
Такер держал меня в объятиях, когда правда ударила, как тысяча галлонов ледяной воды. Я снова тонула, и единственное, за что я могла уцепиться, был парень, чьи руки после многочисленных месяцев стали моим единственным настоящим домом. Он позволил мне вцепиться в его рубашку, причитая и плача сильнее, чем когда-либо в моей жизни. Потеря Сэм была такой огромной, что я не могла дышать. Мои легкие бунтовали против этой новости.
Я не могла остановить боль, даже когда пыталась. Это было бесполезно, так что я позволила ей накрыть и унести меня, пока Сара сочувственно смотрела, а Такер держал меня, позволяя всем моим разбитым частям падать вокруг нас в этой крошечной комнате.
Я гадала, будет ли он рядом, чтобы помочь мне собрать осколки моей жизни и как-нибудь соединить их вместе.
***
Мама не вернулась в дом вместе со мной. Не сразу. Нужно было подписать какие-то бумаги. Нужно было заняться взрослыми делами. И я не хотела в этом участвовать.
Такер отнес все сумки обратно в дом, а я замешкалась у входной двери, не уверенная, могу ли войти. Ее там больше не было. Я больше никогда не увижу ее на диване. Не услышу ее смех. Я никогда не буду лежать у нее на коленях, пока она играет с моими волосами и дает мне советы, которые я всегда слушала вполуха. Никогда больше, войдя через парадную дверь, я не увижу ее лица.
Осознание ударило меня снова, и я, пытаясь наполнить легкие воздухом, начала всхлипывать, вцепившись руками в дверной косяк. Такер бросился ко мне, протянул через порог и помог подняться в мою комнату. Когда мы проходили мимо открытой двери в ее спальню, я остановилась и сделала неуверенный шаг внутрь. Пока я передвигала ноги и стояла посреди ее комнаты, позволяя слезам свободно падать, Такер держал меня за руку. Было так тихо. На какое-то мгновение мне показалось, что она все еще здесь.
***
Такер остался на ночь. Мне было все равно, что подумает об этом мама. Я нуждалась в его утешении. Он все понимал. Я боялась, что для него это будет слишком, учитывая, что мы только что признались друг другу в любви и повесили ярлык на наши отношения. Часть меня ожидала, что он не сможет справиться с этим – что это больше, чем он мог вынести.
Вместо этого Такер прижал меня к своей груди и позволил плакать, пока я не выбилась из сил. Он провел руками по моим волосам. Движение было таким знакомым, что у меня заныло в груди. Он посмотрел мне в лицо. Его светло-голубые глаза смотрели мягко и понимающе. Затем он сказал, что останется, несмотря ни на что.
Наконец-то, впервые в жизни, я поверила кому-то, когда мне сказали, что меня не оставят.
В понедельник я не пошла на занятия, и учителя отнеслись к этому с пониманием. Тяжесть в груди не отпускала, и я вяло бродила по дому, каждая комната которого напоминала мне о Сэм. Несколько раз я проходила мимо ее комнаты. Дверь все еще была прислонена к стене там, где мы ее оставили. Ее постель была не застелена. Ее компьютер все еще стоял на столе. И я вошла, чтобы сесть на ее кровать. Мои руки ощупывали одеяло, а глаза запоминали мебель, – как отражение самой Сэм.
На столе лежали стопки бумаг. Сначала я подумала, не оставить ли их просмотр маме, но тихий голосок в моей голове прошептал: «Посмотри, Мэл». И этот голос был так похож на голос Сэм.
Поверх каких-то юридических документов лежал дневник в кожаном переплете. Я отодвинула его в сторону. Мои пальцы скользнули по странице, исписанной ее почерком. И смех, вырвавшийся у меня изо рта, был полон такой печали, что пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть.
Это было завещание, которое коротко и ясно гласило:
«Майра,
Я оставляю все Мэлори».
Я отодвинула стул и, держа бумагу в руках, опустилась на него. Мое внимание снова вернулось к кожаному дневнику, и, поколебавшись несколько секунд, я все же положила его на потертую деревянную поверхность стола.
Открыв его, я начала читать.
«Дорогая Мэл,
К тому времени, как ты получишь это письмо, меня уже не будет. Они дали мне всего лишь год жизни.
Сегодня я была на последнем приеме у врача. Есть что-то странное в том, как врач, смотря тебе в глаза, говорит, что ты умрешь. Спрашивая, что ты хочешь сделать со временем, которое у тебя осталось. Болезнь Крейтцфельдта-Якоба ( *Болезнь Крейтцфельдта-Якоба – прогрессирующее дистрофическое заболевание коры большого мозга. Имеет инфекционный характер. Очень редкое.) жестока. Еще хуже, когда ваша страховка заканчивается, и любая помощь, которую можно было получить, становится недоступной.
Но сейчас я чувствую себя нормально и останусь здесь, пока твоя мама не вернется.
Я решила, что хочу провести свои последние дни с тобой. Да, я вернулась, потому что потеряла работу, дом и мужа. Но я могла бы остановиться в другом месте, если бы хотела. Есть специальные места для таких, как я, но думаю, в итоге твоей маме пришлось бы оплачивать расходы, а я этого не хочу.
И вот я здесь. В твоем доме. В твоем пространстве. В твоей жизни. Потому что я хочу посмотреть, кем ты станешь в следующем году. Я хочу жить через твою молодость и волнение от того, что ты испытываешь. И, может быть, я смогу дать тебе несколько советов. Если взрослые и хороши в чем-то, так это в том, чтобы указывать молодым людям, что им следует делать.
Может, я начну сегодня же вечером.
Сэм».
Эпилог
«Дорогая Сэм,
Ты умерла в понедельник, рано утром, еще до восхода солнца. Я помню каждую секунду той поездки домой. Облака в небе были розовыми и голубыми, напоминая сахарную вату, что ты покупала мне в детстве. Ты велела мне хранить наш маленький секрет, потому что знала, – мама не позволит мне ее съесть.
Мне казалось, ты улыбаешься мне сверху. Угощая меня в последний раз. Говоря, что все в порядке.
Но это было не так, тетя Сэм. То, что тебя больше не было, было неправильно.
В тот день я поняла, что все слезы, которые я проливала по глупым, бессмысленным людям, были ничем по сравнению с теми, которые я проливала из-за тебя. За всю мою жизнь не было ничего настолько болезненного. Не то, что меня оставляли позади. Не развод моих родителей. Даже то дерьмо, что случилось с Такером – хотя в то время все это казалось концом света, – все это бледнело по сравнению с потерей тебя.
Я больше не плачу, зная, что такое настоящее горе.
Я пела на твоих похоронах.
Это был последний широкий жест в твою честь. Мое публичное признание в любви к тебе. Такер помог мне написать аранжировку. Он играл на гитаре, пока твой гроб опускали в землю. Ты, наверное, не поверишь, но пришел весь актерский состав и съемочная группа мюзикла. Для меня. Для тебя. Рэндалл тоже был там. Он не так уж плох. И он делает маму счастливой – видимо, в нем и правда, что-то есть. Так что у тебя были достойные похороны. Даже папа пришел, но это ничего не значило, понимаешь? Он подошел и обнял меня, а я представила своего парня. Но потом мы просто разошлись в разные стороны.
Там было так много людей. Знаю, ты чувствовала, будто умерла в одиночестве, но ты должна знать, – в тот день там некуда было присесть.
Я предпочитаю помнить тебя такой, какой ты была, когда я была маленькой. Твое лицо, когда мы разговаривали. Как будто ты действительно понимала меня. Как ты широко улыбалась в тот вечер, когда мы пошли ужинать, и ты впервые увидела Такера. Ты всегда видела то, чего я не могла увидеть. Я больше всего на свете хочу каким-то образом унаследовать эту способность, чтобы у меня вдруг открылись глаза на… все вокруг.
Я прочитала твои письма. Все до единого. Я должна сказать тебе об этом. Я слышала твой голос, говорящий мне все, что ты так и не смогла сказать вслух. А может, я просто не слушала. Но я тебя услышала. В конце концов.
Ты знала, что умрешь. Это была причина, по которой ты вернулась домой. Почему ты никогда не ходила к врачу? Я верю, что ты думала, у тебя осталось больше времени. Вскрытие подтвердило твою болезнь. Я почитала о ней в интернете. Все сразу встало на места: как у тебя пропадала память, как ты настаивала, чтобы я научилась водить, потому что у тебя испортилось зрение, перепады настроения и то, что происходило с твоим плечом. Они сказали, что ты одна на миллион…
В тот момент я и понятия не имела, что ты исчезаешь прямо у меня на глазах. Какое-то время я винила себя. Я должна была догадаться. У меня должны были возникнуть вопросы. Но ты бы на них не ответила. Я знаю. Но, по крайней мере, я могла бы попытаться, верно?
Я знаю, ты думала, что мама вернется до того, как все станет совсем плохо, но все пошло наперекосяк, и твое время вышло. Или тебе стало хуже быстрее, чем ты думала.
Мама сказала, что ты не хотела никому причинять боль. Ты просто хотела немного побыть дома. Ты никогда не хотела, чтобы я была тем, кто найдет тебя.
Ты оставила мне все, и жаль, что ты не видела лица мамы, когда она читала твое завещание. Ты оставила мне машину. Ты оставила мне свою страховку. Мы оплатили твои похороны, но того, что осталось, хватило бы, по крайней мере, на три года колледжа. Ты видела, что меня приняли в Вандербильт? Я хотела тебе сказать. И мне жаль, что у меня не было такой возможности.
В одном из писем ты спросила, задумывалась ли я когда-нибудь о том, какой была бы моя жизнь, если бы я никогда не болела. И ответ – да. Интересно, что было бы, если бы ты никогда не вернулась домой? Если бы у меня никогда не было этого времени с тобой. Если бы ты никогда не подталкивала меня к тому, чтобы стать лучше. Если бы я никогда не обрела свой голос. Ты сделала так, что это случилось, и я даже не могу тебя поблагодарить.
А, может, могу.
Иногда я слышу твой голос где-то на задворках сознания. Твой смех вдруг отдастся эхом, и мне тоже приходится сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Как будто между нами какая-то невысказанная шутка.
И я благодарю тебя. Потому что ты дала мне Такера. По-другому это объяснить невозможно. У меня не хватит слов, чтобы выразить, как я благодарна тебе за это. Я в долгу перед тобой… за все хорошее, что было в моей жизни.
