Текст книги "Столкновение в океане"
Автор книги: Элвин Москоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Но мир об этом еще не знал. Морские специалисты, выступавшие публично с изложением своих точек зрения, считали, что современное итальянское судно, построенное согласно стандартам, разработанным на Международной конференции 1948 года, затонуть не может. В Лондоне, где местное время на пять часов опережало время восточного побережья США, в здании правления страхового объединения Ллойда в течение всего рабочего дня царила скорбь, будто в доме был покойник. Регулярно справляясь на телетайпах о последних новостях, служащие фирмы, занимавшейся морским страхованием, прекрасно понимали, что это столкновение нанесет ущерб показателям безопасности морского плавания на весь период жизни нынешнего поколения, а если «Андреа Дориа» затонет, то и доверие ко всем международным стандартам остойчивости судов будет подорвано.
На улицах итальянских городов весть о столкновении стала известна рано утром. В течение всего дня судьба «Андреа Дориа» была неопределенна, и люди опасались худшего. Глубокое потрясение испытывала ведущая мореходная держава Средиземного моря. Для Италии «Андреа Дориа» значил гораздо больше, чем какое-либо другое судно значило во все времена для Соединенных Штатов. Этот лайнер в Италии был символом возрождения страны как мореходной державы. Потеряв во время второй мировой войны более половины судов, Италия непрерывно восстанавливала свой морской флот и к 1955 году снова заняла второе место после английской пароходной компании «Кунард лайн» по перевозке пассажиров через северную часть Атлантического океана – из Европы в Нью-Йорк и обратно. В течение 1955 года «Италией лайн» перевезла более 100 000 пассажиров. Такое же количество пассажиров было перевезено ею в 1956 году и, несмотря на потерю «Андреа Дориа», – в 1957 году. Но именно «Андреа Дориа» символизировал успех, достигнутый в морских перевозках. Короче говоря, к «Андреа Дориа» в Италии питали особую любовь, похожую на любовь к сыну-первенцу.
В Генуе – родном порту «Андреа Дориа», потрясенные молчаливые горожане заполнили Пьяцца де Фер-рари и стояли в течение всего дня перед большим белым зданием на площади, где размещалось правление судоходной компании «Италией лайн». Новости, исходившие оттуда, были скудными.
Жена капитана Каламаи узнала о бедствии из специального выпуска газеты, который увидела, когда вышла утром за покупками. Она бросилась бегом домой, слезы жгли ей глаза. У парадной двери их дома собралась небольшая толпа, она растолкала всех и заперлась в квартире. Младшая, шестнадцатилетняя дочь Сильвия как могла успокаивала мать.
На следующий день жена капитана, сердечная кроткая женщина, поведала корреспонденту ныне уже не существующего агентства Интернэйшнл Ньюс Сервис Микаелу Чиниджи о проведенных ею часах после того, как она услышала по радио сообщение о судьбе, постигшей мужа и судно, которым он командовал.
«Мне нужно было собраться с силами, чтобы известить престарелую мать мужа. Я выполнила эту миссию, но вынуждена была прибегнуть к невинной лжи, заверяя ее, что с ним ничего не случилось. Сердце у меня сжималось, в горле стоял ком, потому что сама я не была уверена в этом. Я провела пять часов, каждая минута которых была преисполнена мукой, следя за ходом событий по радио и часто справляясь в правлении судоходной компании по телефону.
Между полными отчаяния звонками в компанию я молилась. Я не помню, сколько прочитала молитв, с какими просьбами обращалась. Я только помню, что просила господа о заступничестве, чтобы не было человеческих жертв, чтобы он сохранил моего Пьеро. Я знала характер своего мужа, знала, насколько он чтит обычаи морской чести. Я знала, что он отправится вместе со своим судном на дно моря, если только кто-нибудь из стоящих выше лиц не прикажет ему покинуть его.
В мыслях сотни раз я следовала за ним на дно, пока не узнала, что руководство итальянской судоходной компании обратилось к министру торгового флота, чтобы тот приказал мужу оставить судно».
Конечно, она не знала, что этот приказ был передан по радио на место слишком поздно. Капитан покинул судно по настоянию своих сослуживцев-штурманов, сумевших убедить его. Но она обратилась к корреспонденту с просьбой известить мужа, что их старшая дочь Марина благополучно прибыла в Лондон (капитану Каламаи было известно, что она поехала туда).
– Передайте, пожалуйста, Пьеро, – сказала она, – что у нас все благополучно, но мы не успокоимся, пока он не сообщит о себе. Пусть позвонит по телефону.
Капитан Каламаи, поблагодарив, отклонил приглашение перейти на борт эскадренного миноносца «Аллен» ВМФ США, приблизившегося к его шлюпке приблизительно в половине девятого утра. Он передал, что желает подождать подхода обещанных буксиров береговой охраны. Эсминец, возвращавшийся из учебного плавания в районе Сент-Джонса у берегов Ньюфаундленда с резервистами военно-морского флота на борту, подошел к месту происшествия еще до наступления рассвета, однако спасательные операции были уже закончены.
Без пяти минут девять капитан Каламаи увидел медленно приближавшееся с севера низкое и широкое судно с черным корпусом и белой надстройкой. Это был буксир береговой охраны «Горнбим» с опознавательным знаком на корпусе W394, имевший буксирное устройство и необходимое оборудование. Он вышел из Вудс-Хола в штате Массачусетс семь часов тому назад. «Горнбим» обогнул осевший нос «Андреа Дориа» и оказался рядом со спасательной шлюпкой 11.
Искра надежды озарила осунувшееся лицо капитана Каламаи, когда в маленьком судне он узнал долгожданный буксир. Поднявшись на его борт, Каламаи вошел в рулевую рубку, чтобы обсудить с командиром «Горнбима», лейтенантом Роджером Эрдманом, проблему буксировки. Оставшиеся в шлюпках 11 и 5 также поднялись на борт и с благодарностью приняли предложение выпить дымящийся кофе.
Тридцать один член команды из третьей спасательной шлюпки воспользовались гостеприимством эсминца «Аллен» и стали ожидать там известий об окончании переговоров, которые велись в рулевой рубке «Горнбима».
В 9 часов 20 минут «Эвергрин», поддерживавший прямую радиосвязь со своим штабом в Бостоне, направил береговой охране радиограмму:
«ГОРНБИМ ПРИБЫЛ К АНДРЕА ДОРИА ПОДОБРАЛИ СПАСАТЕЛЬНЫХ ШЛЮПОК 45 ЧЕЛОВЕК КОМАНДЫ ВКЛЮЧАЯ КАПИТАНА ВОЗМОЖНОСТИ БУКСИРОВКИ СУДНА СООБЩИМ ДОПОЛНИТЕЛЬНО»
Бостон не замедлил с ответом:
«НИКАКИХ ПОПЫТОК БУКСИРОВКИ ГОРНБИМУ НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ ИТАЛИЕЙ ЛАЙН СВЯЗЫВАЕТСЯ С МЕРРИТОМ, ЧЭПМЕНОМ И СКОТТОМ, А ТАКЖЕ С МОРАНОМ. БУКСИРОВКА И ПОМОЩЬ БУДУТ ОКАЗАНЫ, ПО-ВИДИМОМУ, ОДНОЙ ИЛИ ОБЕИМИ ФИРМАМИ».
Надобность в подобном приказе вряд ли была необходима. Крен «Андреа Дориа» достиг почти 50°. Прогулочная палуба находилась уже в воде, носовая часть тяжело осела в воду. Вопрос о буксировке отпадал полностью. Об этом капитану «Андреа Дориа» сообщил лейтенант береговой охраны. Выслушав его, капитан Каламаи не стал спорить. Он взглянул на море, сверкавшее в лучах солнца, и увидел, что лайнер, которым он командовал, тонет. Собственно, он начал тонуть в 9 часов 45 минут, накренившись на правый борт почти на девяносто градусов. Капитан Каламаи мог видеть черную внутренность дымовой трубы судна, уставившейся своим эллиптическим зевом, едва возвышавшимся над водой, прямо на него. Казалось, судно именно в этот момент уйдет на дно, но оно еще держалось, высоко поднявшись одним бортом и распластавшись по воде другим.
Говоря точно, судно не тонуло в этот момент, оно опрокидывалось. С технической точки зрения инженер-судостроитель именно так бы и охарактеризовал положение, в котором оказался лайнер, и это имело бы для него глубокий смысл. Дело в том, что каждое судно, приняв внутрь определенное количество воды, может затонуть от потери плавучести. При конструировании современных судов допускается вероятность их потопления, именно потопления, но не опрокидывания. Разделение корпуса продольными и поперечными водонепроницаемыми переборками и прочие технические усовершенствования конструкций крупных судов, вводившиеся в течение многих лет, преследовали одну цель – предотвратить опрокидывание. Все эти плоды инженерной мысли были обобщены в международных правилах, подробнейшим образом разработанных и сформулированных на различных морских конференциях. Таким образом, инженеру-судостроителю было ясно, что либо на «Андреа Дориа» были нарушены правила обеспечения остойчивости и мореходности, либо в существующие международные стандарты конструкций судов вкралась какая-то погрешность.
Сам по себе факт, что «Андреа Дориа» в течение одиннадцати часов после столкновения находился на плаву с высоко поднятым кверху над водой левым бортом, говорит о том, что судно не тонуло от веса проникнувшей внутрь корпуса воды, оно накренилось, а затем – опрокинулось. В этом суть трагедии замечательного лайнера. Капитану Каламаи она надорвала сердце.
В 10 часов утра море захлестнуло носовую часть судна, на мгновение скрывшуюся под водой. Потом волна отбежала назад, как будто для того, чтобы с новой силой хлынуть на нос. Через две минуты в волны погрузилась дымовая труба с красно-бело-зеленой каймой и море ринулось внутрь ее. «Андреа Дориа» лег правым бортом на поверхность моря, и вода проникла внутрь огромного судна по всей его длине. Еще минуту спустя оно оказалось как бы рассеченным вдоль, и его правая сторона скрылась под волнами. Три расположенных в ряд плавательных бассейна стали заполняться водой. На левом борту спокойно и неподвижно висели восемь спасательных шлюпок. Немного погодя погрузилась в воду носовая часть, оставив на поверхности океана белый след. Округлая корма при этом поднялась вверх и вышла из воды, обнажив обычно скрытые от взоров руль и два винта. Задержавшись в таком положении, а затем как бы колеблясь, судно пошло на дно, пустив к небу небольшой фонтан. Некоторые спасательные шлюпки левого борта сорвались, наконец, с мест и присоединились к длинному шлейфу обломков, плывших по воде. Остальные шлюпки, на которых команда не освободила крепления, пошли на дно вместе с судном.
«Андреа Дориа» погрузился в волны правым бортом, носом вниз. Его корма задралась высоко в воздух, а затем тоже скрылась под водой.
Он исчез в 10 часов 09 минут 26 июля 1956 года в двух милях к юго-западу от того места, где ровно одиннадцать часов тому назад столкнулся со «Стокгольмом». На темной поверхности моря появился изумрудный пенистый след длиной около 215 метров. Мощное выделение пузырей продолжалось в течение пятнадцати минут, пока весь задержавшийся воздух не покинул роскошных помещений мертвого лайнера, опустившегося в свою могилу на песчаном дне.
Почти не нарушая молчания из-за охватившей всех печали, команда «Андреа Дориа» с благоговейным трепетом наблюдала с палуб «Стокгольма», «Горнбима» и «Аллена» последнюю предсмертную агонию своего судна, которое определяло уклад жизни людей, плававших на нем, и служило им домом. Смерть особенно остро дает почувствовать человеку его одиночество на этом свете. Некоторые плакали.
В тишине, царившей на борту «Аллена», члены итальянской команды стали очищать карманы от различных предметов с «Андреа Дориа» и кидать в море все, что раньше принадлежало лайнеру: ключи, ручные фонари, прочую мелочь. Они платили дань безмолвному и жестокому морю. Они стремились избавиться от всего, что напоминало несчастное судно…
Спустя десять минут «Эвергрин» доложил по радио общую обстановку:
«АНДРЕА ДОРИА ЗАТОНУЛ НА ГЛУБИНЕ 69 МЕТРОВ 26 ИЮЛЯ В 14 ЧАСОВ 09 МИНУТ ГРИНВИЧСКОГО ВРЕМЕНИ В ТОЧКЕ С КООРДИНАТАМИ 40°29',4 СЕВЕРНОЙ 69°50'5 ЗАПАДНОЙ ЭВЕРГРИН НАМЕРЕН ОСМОТРЕТЬ ОБЛОМКИ. ГОРНБИМ ИМЕЕТ НА БОРТУ ПОСЛЕДНИХ ИЗ ПОТЕРПЕВШИХ ЛЕГАР РАЗЫСКИВАЕТ УПАВШЕЕ БОРТА СТОКГОЛЬМА ТЕЛО ОВАШО ГОТОВ ЭСКОРТИРОВАТЬ СТОКГОЛЬМ НЬЮ-ЙОРК ОСТАЛЬНЫЕ СУДА БЕРЕГОВОЙ ОХРАНЫ ИСКЛЮЧАЯ ТАМАРОА И СУДА НАХОДЯЩИЕСЯ НА МЕСТЕ ПРОИСШЕСТВИЯ СЧИТАЮ ВОЗМОЖНЫМ ОТОЗВАТЬ»
Из Нью-Йорка шло судно береговой охраны «Тамароа», которое вместе с катером «Овашо» должно было затем сопровождать «Стокгольм». Когда механикам удалось разрезать автогеном левую якорную цепь на уровне главной палубы, капитан снова принялся гонять «Стокгольм» вперед и назад, дергая зажатую цепь в противоположных направлениях. Цепкая хватка остававшейся якорной цепи стала, наконец, ослабевать. Вдруг стоявшие около брашпиля старший штурман Каллбак и старший боцман Элиассон почувствовали, что палуба под ногами затрещала и стала проваливаться вниз. Они успели прыгнуть назад к стене волнолома как раз в тот момент, когда часть сокрушенного носа длиною двадцать метров обрушилась в море вместе с брашпилем, заклинившейся якорной цепью и телом женщины, которое так и не удалось вытащить из обломков. Было начало одиннадцатого утра.
Извещенный по радио о падении тела спасатель «Легар» немедленно обследовал морскую поверхность вблизи «Стокгольма», но ничего, кроме двух акул, не обнаружил. Капитан Норденсон осторожно маневрировал «Стокгольмом», проверяя его мореходность, и в 10 часов 15 минут судно пошло в Нью-Йорк со скоростью 8,4 узла, чтобы следовать в сопровождении «Овашо», к которому затем должен был присоединиться «Тамароа».
Капитан Каламаи и все вместе с ним покинувшие «Андреа Дориа» отдыхали на борту буксира береговой охраны «Горнбим», ожидая решения вопроса об их доставке в Нью-Йорк. Находясь уже двадцать семь часов на ногах и более двенадцати часов без пищи, люди совершенно выбились из сил. На смену огромному нервному напряжению минувшей ночи пришли слабость и подавленность. Искрившееся ослепительным светом в ярких лучах солнца море, как невинный младенец, плескалось над местом, где затонул итальянский лайнер. Этот яркий фон как бы оттенял внешний вид капитана Каламаи, выглядевшего уставшим от жизни стариком. Щетина на его небритом лице была седой.
Пользуясь затишьем в радиопередачах, штаб береговой охраны в Бостоне запросил некоторые подробности столкновения и характер повреждений, полученных «Андpea Дориа». Этот запрос был передан через «Эвергрин» на «Горнбим», и капитан Каламаи, чувствуя себя в долгу перед приютившими его хозяевами, ответил. В Бостоне была получена радиограмма.
«КАПИТАН СООБЩИЛ – ПОВРЕЖДЕН КОРПУС ПОЗАДИ МОСТИКА ГЛУБИНА ПРОНИКНОВЕНИЯ ОДНА ТРЕТЬ ШИРИНЫ СУДНА РАЗМЕР ПРОБОИНЫ 12 МЕТРОВ СРАЗУ ВСЛЕД ЗА СТОЛКНОВЕНИЕМ СУДНО ДАЛО КРЕН 25 ГРАДУСОВ»
Подобная информация, имеющая совершенно безобидный характер для неспециалиста, могла содержать очень важные данные относительно остойчивости судна. Едва узнав об этой радиограмме адвокаты итальянской компании, которые прекрасно понимали, что в дальнейшем будет возбуждено судебное дело, немедленно поспешили положить конец разглашению подробностей столкновения, воспользовавшись посредничеством находившегося в Нью-Йорке штаба береговой охраны восточной зоны. Последний радировал на место происшествия:
«ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ КАПИТАНУ АНДРЕА ДОРИА – ИТАЛИЕЙ ЛАЙН ТРЕБУЕТ НИ ПОД КАКИМ ВИДОМ НЕ ОБСУЖДАТЬ СЛУЧИВШЕЕСЯ ДО ПРИБЫТИЯ НЬЮ-ЙОРК АДРЕСУЙТЕ ВСЕ ЗАПРОСЫ ПРАВЛЕНИЮ ИТАЛИЕЙ ЛАЙН».
Адвокаты «Суидиш-Америкэн лайн» по этой же причине направили аналогичные инструкции капитану Норденсону на «Стокгольм».
В начале двенадцатого капитан Каламаи вместе со своими людьми сел в спасательные шлюпки и отвалил от борта «Горнбима». Когда две шлюпки, в которых сидело сорок шесть человек, подходили к эсминцу «Аллеи», на море никого вокруг не было. Вдоль поручней корабля стояли резервисты военно-морского флота, проходившие летние сборы. Наблюдая за приближавшимися шлюпками, они вдруг заметили, что на небольшом расстоянии от последней скользила акула. Вероятно, она нацелилась на полного матроса, развалившегося на корме и свесившего руки за планшир шлюпки. Казалось, акуле достаточно было только высунуться из воды, чтобы схватить одну из рук. Люди на борту «Аллека» стали кричать итальянскому матросу, но тот, очевидно погруженный в свои мысли, не слышал их. Лишь спустя несколько мгновений, обернувшись, он увидел позади себя чудовище и прыгнул в середину шлюпки. На спасателе вздохнули с облегчением.
«Аллен» был последним судном, покинувшим место столкновения и взявшим на борт потерпевших для доставки в Нью-Йорк. Капитан Каламаи вместе со штурманами удалился в капитанскую каюту на борту американского корабля, где приступил к составлению рапорта о катастрофе. Капитан прекрасно понимал, что ожидает его впереди: ему предстояло держать ответ за все свои действия во время самого ужасного за всю историю столкновения на море.
Большинство потерпевших с «Андреа Дориа», направлявшихся в Нью-Йорк на пяти различных судах, с горечью вспоминали, как невнимательны были к ним на лайнере после столкновения. Хотя пассажиры первого класса восторженно отзывались о действиях команды, остальные высказывали негодование в связи с отсутствием информации, указаний, необходимой помощи. Все они категорически отрицали, что по радиотрансляционной системе были переданы какие-либо сообщения или распоряжения.
Восемьдесят семь потерпевших, в большинстве пассажиры туристского класса, следовавшие на борту «Кэйп-Анн», подписали заявление, в котором жаловались на недостаточность объяснений, полученных во время шлюпочного учения, проведенного до столкновения, и на отсутствие сигнала бедствия, соответствующих указаний и организованной помощи со стороны команды после столкновения. Но наиболее серьезное обвинение, ставшее известным после прибытия спасенных в Нью-Йорк, заключалось в том, что большинство членов команды оставили судно раньше пассажиров.
Это обвинение накладывало пятно на честь не только команды «Андреа Дориа» и «Италией лайн», но и на всех моряков вообще. Если обвинение соответствовало действительности, то была нарушена одна из самых святых морских традиций. Команда «Стокгольма», на глазах которой прибыли первые пять спасательных шлюпок с «Андреа Дориа», говорила об этом неохотно. Итальянская компания категорически отрицала это. Конечно, никто не следил за каждым человеком, покидавшим «Андреа Дориа» или прибывавшим на «Стокгольм». Однако истину было нетрудно установить, руководствуясь распределением пассажиров и команды на борту пяти участвовавших в спасательной операции судов, которые направлялись теперь в Нью-Йорк.
Непреложным был факт, что «Стокгольм», принявший основную массу потерпевших до прихода других судов, имел на борту гораздо больше членов итальянской команды, чем любое из остальных судов. Те, кто покидал «Андреа Дориа» в самом начале спасательной операции, стремились к «Стокгольму», так как в то время он был единственным судном на месте происшествия. Однако позднее, будучи прикованным обеими якорными цепями ко дну моря на расстоянии двух миль от итальянского лайнера, шведское судно оказалось самым отдаленным и потому наименее желанным из спасающих судов, находящихся у места столкновения. По окончании спасательной операции на борту едва двигавшегося в Нью-Йорк «Стокгольма» помимо 311 пассажиров с «Андреа Дориа» находилось 234 человека из его экипажа, насчитывавшего в общей сложности 572 человека.
«Иль де Франс» – последнее из судов, подошедших к месту происшествия, возвратился в Нью-Йорк, имея на борту 177 человек экипажа и 576 пассажиров «Андреа Дориа». Капитан Каламаи и 76 человек команды прибыли на борту эсминца «Аллен», а остальные из экипажа итальянского лайнера были доставлены на «Кэйп-Анн», принявший 129 потерпевших, и военно-морской транспорт «Томас», взявший на борт 158 пассажиров и членов экипажа. Конечно, нельзя не упомянуть о танкере «Гопкинс», который, проявив доблесть, равную с другими участвовавшими в спасательных операциях судами, доставил с «Андреа Дориа» только одного потерпевшего – счастливчика Роберта Гудзона.
Говоря языком цифр, это была самая крупная и самая успешная в истории мореплавания спасательная операция. Из 1706 человек пассажиров и экипажа, находившихся на борту «Андреа Дориа», с поверженного судна были сняты 1662 человека. Один из тех, кого спасли, бизнесмен весельчак Карл Уотрес, ставший популярным на итальянском лайнере благодаря своим песням под собственный аккомпанемент на рояле, скончался от инфаркта на «Стокгольме» по пути в Нью-Йорк. Шесть месяцев спустя в результате перелома позвоночника, полученного при оставлении «Андреа Дориа», умерла Джулия Греко. Получила смертельное повреждение во время спасательной операции Норма ди Сандро, девочка, которую отец бросил с судна в спасательную шлюпку. Сорок три человека пошли на дно вместе с лайнером. Все они, насколько известно, погибли в момент столкновения, оказавшись в зоне нанесенного «Стокгольмом» удара.
Чтобы очистить поверхность моря от обломков погибшего лайнера, которые отнесло течением на девять миль в сторону, на месте происшествия задержалось шесть катеров береговой охраны. Они в последний раз произвели осмотр всего района в надежде обнаружить потерпевших или их тела, но поиски не увенчались успехом. Ни одного тела вообще никогда найдено не было (по-видимому, в связи с появлением акул), но в течение нескольких последующих недель жители всего побережья штата Массачусетс, особенно островов Нантакет и Мартас-Вайньярд, находили различные предметы, включая картины и другие произведения искусства, всплывшие с затонувшего лайнера. Суда береговой охраны подобрали восемь спасательных шлюпок «Андреа Дориа», плававших по воле волн в районе бедствия. Три из них были приведены «Итоном» на буксире в порт Нью-Лондон в штате Коннектикут, три другие «Легар» доставил в Нью-Бедфорд, а «Горнбим», возвращаясь в Вудс-Хол, прихватил с собой оставшиеся две шлюпки. Входившие в состав учебного отряда береговой охраны «Кемпбелл» и «Якутат» провели артиллерийские учения, предоставив молодым курсантам возможность потопить плававшие вверх килем поломанные спасательные шлюпки с левого борта «Андреа Дориа». Подождав, пока все закончится, «Эвергрин» в 15 часов 15 минут 26 июля в точке с координатами 40°29'30” северной широты и 69°50'36” западной долготы поставил на якорь двухсотлитровую пустую бочку ярко-желтого цвета. Могила «Андреа Дориа» была обозначена желтым буем, служившим напоминанием о несчастье всем, кто будет проходить мимо этого места.
