Текст книги "Столкновение в океане"
Автор книги: Элвин Москоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Вечером 25 июля у юноши имелись все основания быть довольным своей судьбой. Он знал, что на пассажирские лайнеры «Концерн Бростром» назначает только лучших служащих, следовательно, в избранной специальности он добился успеха. Капитан, коллеги-штурманы, фирма, которой он служил, доверяли ему, и он это чувствовал. Определилась и его личная жизнь. В канун сочельника прошлого года он женился на Лилиан Мартель, стройной темноволосой хорошенькой девушке из Эльзаса, которая ждала его теперь в новой квартире, снятой ею в Гетеборге, порту приписки судна. Через пять месяцев они ожидали появления своего первенца.
Карстенс занимался своим делом на мостике, не проявляя излишнего волнения, так как не принадлежал к категории людей, вечно чем-то обеспокоенных. Он внимательно наблюдал за морем, часто смотрел на экран радиолокатора, проверяя, не показалось ли где-нибудь другое судно, идущее встречным курсом на запад, так как знал, что на пути к плавучему маяку «Нантакет» это может случиться. «Стокгольм» находился в водах с интенсивным движением, поэтому была также вероятность пересечения его курса по носу другим судном. Однако все это относилась к разряду обычных явлений, а кроме того, существовали Правила для предупреждения столкновений судов в море, которых придерживались суда в открытом море. Карстенс был совершенно спокоен. Каждый раз, выходя на крыло мостика, он проверял ходовые огни «Стокгольма». На «Стокгольме», как и на других судах, горели два белых топовых огня: один из них находился на высокой мачте позади рулевой рубки, а другой – впереди и ниже первого. Эти огни должны были быть видны с расстояния в пять миль. Пониже мостика были также выставлены отличительные огни: зеленый – с правого борта и красный – с левого, оба видимые с двух миль.
Карстенс проверил машинные телеграфы, установленные на каждом крыле мостика. Их ручки находились в крайнем переднем положении, соответствовавшем «полному ходу вперед».
Внизу, в машинном отделении, два огромных дизеля, развивая мощность 14 600 лошадиных сил, вращали со скоростью 110 оборотов в минуту два судовых винта.
Вахтенный штурман следил, чтобы не только рулевой, но и вахтенные матросы исправно несли свою службу. Он отвечал за все происходившее на мостике. Вахтенные были совсем молоды, и Карстенс оказался среди них самым старшим. Всего на несколько месяцев моложе его был матрос Педер Ларсен, датчанин по национальности, на «Стокгольме» он был новичком. Остальные два матроса – Бьеркман двадцати лет и восемнадцатилетний Стен Иоганссон – были юношами, профессиональное умение и сознательность которых не выходили за рамки возможностей учащихся. Они мечтали поступить в мореходное училище, чтобы в дальнейшем стать штурманами.
В 21 час 20 минут, когда одна треть срока вахты истекла, матросы поменялись местами. Вахтенный на мостике Иоганссон сменил у руля Бьеркмана, а последний, взобравшись по трапу на крышу рулевой рубки, махнул Ларсену рукой, давая знак спуститься из «вороньего гнезда». Ларсен проворно слез по скобтрапу и занял на мостике место вахтенного матроса, а Бьеркман принялся взбираться на мачту, чтобы провести очередные восемьдесят минут в маленькой бочке. В ясную погоду это был лучший наблюдательный пункт для впередсмотрящего, так как по мере увеличения высоты над поверхностью моря поле зрения расширялось.
Через десять минут, сверившись с картой, капитан Норденсон отдал приказ изменить курс с 90 на 87 градусов. Штурман моментально передал приказ рулевому Иоганссону, сменил цифры на доске – теперь там стояло 087 – и пошел в штурманскую рубку, чтобы проложить на карте новый курс. Неразговорчивый капитан не видел необходимости объяснять молодому штурману свои действия, но Карстенс заключил, что тот решил взять ближе к плавучему маяку «Нантакет».
Пока послушный штурвалу теплоход ложился на новый курс, Карстенс занялся определением места судна. На судне был лаг системы «САЛ» – прибор, который при помощи прикрепленной в подводной части судна латунной трубки вел отсчет пройденного расстояния. Заметив на счетчике этого прибора две последние цифры, штурман узнал количество миль, которые прошло судно с момента определения предыдущего места, произведенного в 20 часов. Оказалось, что за истекшие один час и сорок минут за кормой осталось тридцать миль. Полученное расстояние Карстенс отложил вдоль начерченной на карте линии курса «Стокгольм».
Определив таким образом точку, в которой судно находилось в 21 час 40 минут, Карстенс проложил от нее линию нового курса направлением 87 градусов. Продолжение линии прежнего курса в 90 градусов, проходившее в восьми милях южнее плавучего маяка «Нантакет», он стер резинкой. Новая линия прошла от маяка на расстоянии около трех миль, но этот дальнейший путь судна был лишь приблизительным. Штурман знал, что северные течения снесут «Стокгольм», и на траверзе плавучего маяка он окажется от него, как это и нужно было, в пределах одной или двух миль. Обычно капитан требовал, чтобы судно проходило плавучий маяк не ближе и не далее двух миль. Затем оно ложилось на новый курс – к острову Сейбл, и шло к северной оконечности Шотландии по свободному от других судов пути.
Поскольку плавучий маяк «Нантакет» находился еще слишком далеко, чтобы можно было взять точный пеленг радиопеленгатором или радиолокатором, единственным методом определения места судна было счисление. Карстенс знал, что возможную ошибку в расчетах можно будет исправить, когда плавучий маяк окажется в пределах пятнадцатимильной шкалы радиолокатора. Несмотря на все последние новшества, счисление пути все еще остается основным методом контроля за местом судна на бездорожных просторах океана.
Когда Карстенс, проложив на карте новый курс и сделав об этом соответствующую запись в судовом журнале, возвратился в рулевую рубку, день уже угас. Настала ночь, море и небо приобрели другой, более красочный вид. Вечерние сумерки сменились полной темнотой, и только яркий желтый свет слегка ущербленной луны мерцал на спокойной поверхности океана. Медленно катились небольшие волны. Судно легко скользило по ним, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Ночь казалась Карстенсу действительно прекрасной. Вряд ли он предполагал, что впоследствии никогда не сможет забыть этого круглоликого, усеченного сверху диска луны, бросавшей, подобно прожектору, луч желтого цвета. Временами луна пряталась за облаками, но затем снова появлялась примерно в 20 градусах справа от судна.
Ночь была такая же душная, как и день, термометр показывал 21 градус, и обе двери из рулевой рубки на крылья мостика стояли распахнутыми настежь. Обычно дверь с наветренной стороны закрывали, чтобы ветер не гулял по рубке. Однако в эту ночь дул только легкий юго-западный бриз.
Не один Карстенс наслаждался прелестью ночи на море. Несколько пассажиров перед тем, как отправиться спать, вышли подышать неповторимым соленым летним морским воздухом. Коллин Брунер, молодая американская девушка из города Де-Мойн в штате Айова, обратила внимание своей сестры на луну, а затем стала показывать ей созвездие Большой Медведицы.
Вахта казалась Карстенсу не только обычной, но даже несколько скучноватой. Обычно во время каждой четырехчасовой вахты от Нью-Йорка до плавучего маяка «Нантакет» на пути у «Стокгольма» встречались одно, два или три судна, требовавших от вахтенного штурмана принятия определенных мер. Но в этот вечер Карстенс не видел еще ни одного. Чтобы несколько развлечься, он переключил радиолокатор с пятнадцатимильной на пятидесятимильную шкалу. С увеличением дальности действия установки на ее экране возникло восточное побережье Соединенных Штатов, и Карстенс с интересом занялся определением некоторых его пунктов. Без особого затруднения он распознал у побережья штата Массачусетс остров Мартас-Вайньярд – тот имел вид большой желтой капли. Карстенс знал, что впереди и дальше по курсу можно было бы увидеть остров Нантакет и плавучий маяк, но они еще не попали на экран. При включении радиолокатора на пятидесятимильную шкалу заметить суда на его экране было невозможно, поэтому штурман вскоре опять включил пятнадцатимильную шкалу, чтобы знать о движении судов за пределами обычного поля зрения человека.
Незадолго до 22 часов Карстенс увидел старшего штурмана Герберта Каллбака, поднявшегося на открытую носовую палубу, где три матроса, стоя на коленях, весь вечер скоблили деревянный настил. На следующее утро его должны были покрыть масляным лаком, чтобы защитить от соленого воздуха и морских брызг. По обыкновению старший штурман держал в левой руке, как генерал трость, продолговатый электрический фонарь в черном футляре. Карстенс наблюдал, как он, проверив работу, сделанную на палубе бака, и оставшись, по-видимому, доволен, распорядился прервать ее и увел матросов с собой.
Вскоре затем в рулевую рубку зашел капитан Норденсон, сообщивший, что отправляется к себе в каюту, откуда, в случае необходимости, его можно будет вызвать.
– Позовите меня, когда откроется «Нантакет», – сказал он третьему штурману.
Они перекинулись еще несколькими словами, но этот короткий случайный разговор в их памяти не запечатлелся. Говорил ли капитан о возможности тумана или нет – вспомнить никто не мог. Позже они утверждали, что любое упоминание относительно тумана, будь оно сделано, было бы совершенно излишним. Карстенсу было известно общепринятое положение, которого придерживался и капитан Норденсон: в случае появления тумана или возникновения каких-либо иных потенциально опасных обстоятельств вызвать капитана в любое время дня или ночи. Капитан Норденсон спустился в свою каюту одной палубой ниже, чтобы часа два уделить просмотру документации. Затем он собирался подняться на мостик, чтобы после прохождения «Нантакета» изменить курс судна. Обычно в первый вечер после выхода в море он не ложился спать до тех пор, пока судно не проходило этого плавучего маяка.
Когда капитан покинул мостик, Карстенс заметил время и решил определить место судна. Он подумал, что плавучий маяк «Нантакет», до которого было сорок миль, уже находился в пределах дальности действия судового радиопеленгатора. Однако перед тем, как уйти из рулевой рубки, он посмотрел на экран радиолокатора, чтобы удостовериться в отсутствии какого-либо судна в пределах пятнадцати миль от «Стокгольма». Он позвал вахтенного матроса, находившегося в небольшом помещении позади рулевой рубки, и велел ему стать на мостик, чтобы вести наблюдение за морем. Он также проверил по гирокомпасу, выдерживает ли рулевой заданный курс 87 градусов.
В штурманской рубке Карстенс включил радиопеленгатор, который, работая на батареях, был готов к немедленному действию. Настроив его на частоту 314 килогерц, он стал вращать поворотный механизм (или рамку) в восточном направлении стремясь поймать сигнал радиомаяка «Нантакет». Когда сигнал отчетливо зазвучал в наушниках, Карстенс определил направление до минимума и, заметив по репитеру компаса пеленг, проложил на карте соответствующую линию. Затем он стал вращать поворотный механизм пеленгатора в северо-западном направлении, стараясь запеленговать радиомаяк острова Блок, который «Стокгольм» прошел три часа тому назад, и нанес на карту линию другого пеленга. Точка пересечения двух линий определяла место судна на 22 часа 04 минуты соответственно электрическим часам, висевшим на стене штурманской рубки. В качестве дополнительной проверки он определил глубину эхолотом. Полученная под килем глубина шестьдесят четыре метра точно соответствовала указанной на карте для данного места.
Таким образом, в течение каких-нибудь трех минут Карстенс определил место судна с достаточной степенью точности. Он установил, что «Стокгольм» отклонился от курса, указанного капитаном, на две с половиной мили к северу.
Карстенс возвратился в рулевую рубку и посмотрел на радиолокатор. Линия развертки не говорила о появлении на экране каких-либо судов или препятствий. «Отклонение от курса на две с половиной мили не так уж страшно в данный момент», – подумал Карстенс и решил проверить место судна еще через полчаса, а затем уже изменить курс. Он также заглянул в таблицы приливов и убедился, что течения сносят «Стокгольм» к северу.
В 22 часа 30 минут он вторично определил место судна при помощи радиопеленгатора. На этот раз, не ограничиваясь пеленгами плавучего маяка «Нантакет» и острова Блок, он взял третий пеленг – плавучего маяка «Поллок Рип», находившегося примерно в шестидесяти милях севернее. Пересечение трех пеленгов не оставляло уже никакого сомнения в том, что «Стокгольм» отклонился от заданного курса на две и три четверти мили к северу. Пора было принимать меры против сноса судна северным течением. Карстенс снова прошел в рулевую рубку.
– Курс восемьдесят девять! – скомандовал он Иоганссону.
– Есть восемьдесят девять! – ответил рулевой, медленно перекладывая руль вправо и ожидая, когда гирокомпас отщелкнет два градуса.
Это было первое самостоятельное решение Карстенса, принятое им на обычной вахте, срок которой уже истек на две трети. Он поставил на доске цифру 089. По его расчетам, изменение курса на два градуса к югу или вправо должно было компенсировать влияние течения, относившего судно к северу. На всякий случай он решил спустя полчаса еще раз проверить место судна.
Через несколько минут, в 22 часа 40 минут, наступила последняя треть срока вахты, и Педер Ларсен принял у юного Иоганссона штурвал. Иоганссон сменил Бьеркмана в «вороньем гнезде», а Бьеркман отправился отдохнуть в помещение позади рулевой рубки.
Карстенс продолжал шагать по мостику. На горизонте появилась небольшая дымка, но видимость сохранялась хорошая. Каждый раз, выходя на крыло мостика, он бросал взгляд на «воронье гнездо», чтобы убедиться в бдительности впередсмотрящего. Он также посматривал на мачту, проверяя, насколько ярко светят топовые огни. Примерно через каждые три минуты он смотрел, не появится ли на радиолокаторе сигнал какого-либо судна.
Расхаживая по мостику, Карстенс особенно следил за стоявшим на руле Педером Лзрсеном. Это был первый рейс Ларсена на «Стокгольме», хотя по морям он плавал уже восемь лет.
Карстен считал, что Ларсен в состоянии достаточно хорошо выдерживать курс судна, если полностью сосредоточится на порученном ему деле. Однако датский моряк обладал, по-видимому, ненасытной любознательностью – он интересовался всем, что происходило вокруг, и легкомысленно забывал про компас. Карстенс находил, что это было бы вполне допустимо на грузовом судне или пароме, но рулевой пассажирского лайнера обязан вести судно точно по прямой линии, не отклоняясь от заданного курса более чем на один градус. Именно это он и хотел внушить Ларсену. А тут дело доходило до того, что в руках у Ларсена «Стокгольм» время от времени рыскал на два, три и даже четыре градуса в обе стороны.
Зная эту особенность рулевого, Карстенс решил установить за ним строгий контроль. Каждый раз, проходя через рулевую рубку, а это случалось примерно через каждые три – пять минут, Карстенс подчеркнуто останавливался, чтобы посмотреть на компас, по которому Ларсен вел судно. У рулевого не могло быть никакого сомнения, что штурман проверяет его, и этого молчаливого напоминания было достаточно, чтобы Ларсен не отрывал глаз от компаса.
Что же касается самого Ларсена, то он был твердо уверен в своем умении стоять у штурвала «Стокгольма» или любого другого судна. Он просто не видел необходимости подобно роботу неотрывно следить за компасом. Он считал вполне достаточным мельком бросать взгляд на компас и твердо держать в руках штурвал. Ведь несмотря на рыскание судна, он довольно точно выдерживал заданный курс.
Беспокоясь все больше из-за возможности дальнейшего сноса, Карстенс решил еще раз определить по радиопеленгам место судна, чтобы посмотреть, насколько изменилось положение «Стокгольма» в результате проведенного в 22 часа 30 минут изменения курса на два градуса. Осмотрев горизонт и определив по радиолокатору, нет ли судов, он вызвал из помещения за рулевой рубкой Бьеркмана и приказал ему вести наблюдение с мостика, пока он отлучится в штурманскую рубку.
На этот раз Карстенс определил место по пеленгам радиомаяков «Нантакет» и «Поллок Рип». Как и при предыдущих пеленгованиях, он записал на навигационной карте время и показание лага. Фактически было 22 часа 48 минут, и это подтвердили последующие расчеты, произведенные на основании скорости судна и расстояния, которое оно прошло с момента последнего определения места, однако Карстенс указал 23 часа. Почему он поступил подобным образом – он не мог объяснить впоследствии. В дальнейшем допущенная неточность причинила ему много хлопот, но предвидеть это в тот момент он не мог. Он не мог заглянуть в будущее даже на ближайшую двадцать одну минуту.
Тогда Карстенса обеспокоило только то, что несмотря на изменение курса на два градуса, «Стокгольм» оказался уже в трех милях севернее проложенной на карте линии курса. Под воздействием прилива судно дрейфовало все дальше на север. В 22 часа 04 минуты оно находилось в двух с половиной милях от проложенного курса, в 22 часа 30 минут – в двух с тремя четвертями, а сейчас отклонение достигло трех миль.
Карстенс возвратился в рулевую рубку и приказал изменить курс еще на два градуса вправо. Пока Ларсен перекладывал штурвал и судно ложилось на курс 91 градус, штурман бросил взгляд на радиолокатор и увидел эхосигнал встречного судна.
Эхосигнал был слабым – небольшая точка желтого цвета, появлявшаяся на расстоянии двенадцати миль чуть-чуть левее курсовой черты «Стокгольма». Напряженно всматриваясь в то место на экране, где обнаружилось присутствие судна, Карстенс склонился над прибором. Он стал увеличивать яркость экрана, чтобы лучше разглядеть сигнал. Но тот продолжал оставаться тусклым и небольшим. Тогда Карстенс решил подождать, пока, судя по эхосигналу, судно окажется на расстоянии десяти миль, чтобы, как он сказал сам себе, произвести радиолокационные наблюдения и сделать прокладку на планшете, установленном рядом с радиолокатором. Этот планшет размером тридцать пять на сорок пять сантиметров соответствовал экрану радиолокатора. При прокладке курса другого судна, находящегося на удалении десяти миль, Карстенс мог принять расстояние между каждой из десяти концентрических окружностей, нанесенных на планшете, равным одной миле. Таким образом, прокладка получилась бы в более крупном масштабе, чем если бы он начал ее с расстояния в двенадцать миль и был вынужден делить пополам промежуток между дистанционными концентрическими окружностями.
Радиолокатор – один из наиболее простых в обращении приборов века электроники. Он очень прост в пользовании, именно этим он подкупает и подводит судоводителей. Просчеты, допускаемые так часто, – результат неправильного использования этого прибора или неумения интерпретировать его показания.
Радиолокационная установка на мостике «Стокгольма», существенно не отличающаяся от установок на других судах, имеет круглый экран, подобный экрану телевизора, на котором светятся две радиальные линии, расположенные как стрелки часов. Экраном служит катодная трубка; центр последней – точка, в которой как бы неподвижно находится судно с установленным на нем радиолокатором. Одна из «стрелок» (курсовая черта) находится постоянно в вертикальном положении, указывая на «12 часов». Другая «стрелка» (линия развертки) непрерывно обегает вокруг экрана, синхронно с вращением антенны радиолокатора на топе мачты, со скоростью примерно двенадцать раз в минуту. Любой предмет, от которого отразятся высокочастотные радиоволны, излучаемые антенной, появляется на экране радиолокатора на соответствующем расстоянии от центра и под соответствующим курсовым углом. Наружный край круглого экрана окаймлен шкалой, разбитой на 360 градусов. Так как направление курсовой черты всегда соответствует направлению курса, которым идет данное судно, можно в определенный момент установить относительное место другого судна, определив расстояние до него и курсовой угол. Для этого следует поставить подвижный визир, напоминающий стрелку звонка будильника, на эхосигнал и подсчитать количество градусов между ним и курсовой чертой.
Поскольку положение эхосигнала на экране все время изменяется, то для определения курса другого судна по отношению к наблюдателю при условии, что оба они не меняют скорости и направления, необходимо на бумаге или каком-либо приспособлении, похожем на экран радиолокатора, сделать прокладку хотя бы двух положений эхосигнала. В результате прокладки по крайней мере трех положений эхосигнала можно установить, меняет ли судно курс. И лишь сопоставив во времени различные положения другого судна, возможно определение скорости его хода. А уже затем, призвав на помощь тригонометрию, можно установить его истинный курс.
В темноте рулевой рубки Карстенс включил и установил под пластмассовой поверхностью планшета для прокладки радиолокационных наблюдений электрическую лампочку, осветив его наподобие приборного щитка автомашины, чтобы нанесенные на планшете цифры и линии были хорошо видны, но свет при этом не попадал в затемненную рубку. Повернув азимутальную концентрическую шкалу на экране радиолокатора так, чтобы курсовая черта совпала с отметкой 91 градус, он стал наблюдать за эхосигналом другого судна, ожидая, пока оно приблизится на десять миль. В момент, когда судно находилось на этом расстоянии, он спросил у рулевого:
– На курсе?!
– Девяносто градусов! – крикнул в ответ Ларсен. В этот миг эхосигнал был слева от курсовой черты
на один градус. Прибавив один градус разницы между курсом 90 и 91 градус, штурман нанес на планшет крестик, соответствующий положению судна, находившегося на расстоянии десяти миль и курсовом угле два градуса слева. Взглянув через открытую дверь на стенные часы в рулевой рубке, Карстенс заметил время. Вспомнить его впоследствии он не мог.
Третий штурман следил за эхосигналом на экране радиолокатора в течение нескольких секунд, после чего установил, что он принадлежит встречному судну. Ничего сверхъестественного в этом не было. Встреча с судном, идущим таким курсом, была вполне вероятна.
Карстенс сказал Бьеркману о встречном судне и приказал стать впередсмотрящим на правом крыле мостика. После благополучного расхождения с встречным судном у Бьеркмана было бы еще достаточно времени для отдыха позади рулевой рубки.
Оставив радиолокатор, Карстенс вышел на крыло мостика, осмотрел море, вновь возвратился к радиолокатору, чтобы взглянуть на эхосигнал другого судна, а затем вышел на другое крыло мостика и стал осматривать горизонт. Ему казалось, что погода не изменилась. Над головой светила луна, море было по-прежнему спокойно. Он сделал прокладку еще одного эхо-сигнала встречного судна и с помощью рулевого уточнил курсовой угол. На этот раз судно оказалось в шести милях и по курсовому углу четыре градуса слева. Целиком погрузившись в работу по точному определению положения другого судна, он не заметил, как часы на мостике пробили шесть склянок, т. е. настало ровно 23 часа. Но стоявший у штурвала Ларсен, услышав звонки, ударил шесть раз в колокол, висевший над рулевой рубкой. В обязанности рулевого входило отбивать склянки.
Находившийся в каюте под рулевой рубкой капитан Норденсон услышал шесть склянок, перестал писать и подумал, что вскоре, при подходе к плавучему маяку «Нантакет» ему надо будет подняться на мостик. Однако до того момента, как плавучий маяк появится на экране радиолокатора, оставалось еще около получаса. Он принялся снова за свой личный дневник:
«Стоит чудесная погода, тепло, на горизонте легкая дымка. Вышли из Нью-Йорка в 11.31. Отправил письмо моей дорогой Соне[2]2
Жена капитана. (Прим. автора).
[Закрыть]. Какое это облегчение – избавиться от нью-йоркской жары».
Карстенс забыл записать время прокладки положения встречного судна, когда оно находилось на расстоянии шести миль. Он всматривался в темноту ночи, ожидая увидеть топовые огни другого судна.
Конечно, он совершенно не сомневался в правильности показаний радиопеленгатора. Накануне отхода судна из Нью-Йорка точность работы прибора подвергалась проверке. Но до того, как предпринять соответствующие меры, он должен был, согласно правилам хорошей морской практики, которым его обучали в училище, по возможности подождать визуальной видимости огней другого судна. И он ожидал, что вот-вот увидит их примерно на 20 градусов слева от курса своего лайнера.
Штурман поставил второй крестик на планшете, отметив им положение другого судна, когда оно было на расстоянии шести миль и на курсовом угле четыре градуса слева. Соединив затем оба крестика прямой линией, проведенной под линейку, он установил, что пеленг увеличивается, следовательно, встречное судно, если оба судна не изменят курса, пройдет от «Стокгольма» на расстоянии полмили или в миле слева. В целях увеличения расстояния между судами при расхождении (согласно установленному капитаном Норденсоном порядку нельзя было допускать приближения другого судна к «Стокгольму» менее, чем на одну милю) он решил, что придется отвернуть вправо.
Карстенс считал, что до встречи судов еще оставалось достаточно времени, чтобы успеть изменить курс «Стокгольма» вправо для выполнения обычного расхождения левыми бортами. Так следовало поступить в соответствии с Правилом 18 Международных ППСС.
«Когда два судна с механическими двигателями идут прямо или почти прямо друг на друга таким образом, что возникает опасность столкновения, каждое из них должно изменить свой курс вправо так, чтобы каждое судно могло пройти одно у другого по левому борту».
Закончив прокладку курса другого судна, Карстенс вышел на правое крыло мостика и сказал впередсмотрящему Бьеркману:
– Гляди в оба за судном слева по носу!
Опять ничего необычного в этом не было, Карстенс совершенно не волновался. Данный маневр он уже выполнял ранее бесчисленное множество раз. Обычно в подобных случаях суда расходятся в море левыми бортами. Кардинальное решение со стороны судоводительского состава требуется лишь тогда, когда суда следуют встречным курсом прямо или почти прямо навстречу одно другому и кажется, что они обращены друг к другу правыми бортами. В этом случае, при встрече в открытом море, оба судна должны, согласно принятому порядку, заблаговременно изменить курс вправо, чтобы разойтись, как обычно, левыми бортами. Расхождение правыми бортами допускается исключительно в тех случаях, когда оба судна находятся друг от друга справа на таком расстоянии, при котором попытка пересечения курса в целях расхождения левыми бортами может грозить опасностью. Лишь в указанном положении, как было установлено различными судебными инстанциями, суда должны проходить одно у другого по правому борту, не прибегая к изменению курса. Однако Карстенсу беспокоиться было нечего – судно, которое он видел на экране радиолокатора, находилось у него по левому борту.
Между тем, всматриваясь в темноту ночи, он начал уже удивляться отсутствию видимости огней другого судна. Судя по показаниям радиолокатора, это судно было быстроходным. Но радиолокатор был бессилен сказать что-либо о его размерах и типе. На экране эхосигнал судна уже подошел к «Стокгольму» на расстояние пяти миль, но самого судна все еще не было видно.
В основу Правил для управления судами, составляющих отдельный раздел ППСС, положен один принцип, сформулированный во вступительной части:
«При толковании и применении этих Правил любое предпринятое действие должно быть уверенным, своевременным и соответствовать хорошей морской практике».
В этом суть безопасности практического применения всех правил, опубликованных в целях избежания столкновения судов в море. Это означает, что каждое изменение курса для избежания столкновения должно быть предпринято заблаговременно, выполняемый маневр должен быть решительным, курс должен быть изменен резко. На другом судне могут заметить только резкое изменение курса, по крайней мере на 20 градусов. Маневрирование должно быть предпринято в достаточном удалении от другого судна, чтобы, независимо от образа действия последнего, столкновение было бы невозможно. Именно в этом сущность предусмотрительности в морской практике!
Когда приближающееся судно оказалось в четырех милях, Карстенс повернул ручку радиолокатора, переключив его на пятимильную шкалу, при которой изображение на экране проектировалось крупным планом. Размер эхосигнала увеличился, он стал похож на желтую горошину на темном фоне. Светящаяся линия развертки обегала экран, свидетельствуя об отсутствии вблизи других судов. Заметить время Карстенс не удосужился. По часам на мостике было 23 часа 03 минуты.
Он снова стал всматриваться в ночь, продолжая удивляться, почему все еще не видит огней. Причины этому он не искал. Ему и в голову не приходило, что возможен туман. Ночь казалась достаточно ясной, и он считал, что другое судно шло в условиях такой же хорошей видимости. Правда, он подумал, что огни могут быть неисправны. Так иногда бывает. Нарушая правила, суда плывут в темноте без ходовых огней. Не была исключена также возможность, что другое судно было военно-морским кораблем, участвующим в учениях и поэтому следовавшим с затемненными ходовыми огнями.
Догадайся штурман о тумане, он бы немедленно вызвал на мостик капитана. Переговорная труба, ведущая непосредственно в каюту, находилась на правой стене рулевой рубки, не далее полуметра от радиолокатора.
Мысль позвать капитана возникла у Карстенса, но потом он решил не делать этого, так как был уверен, что вот-вот увидит другое судно. Пока Карстенсу все еще было невдомек, что огни приближавшегося судна могли быть закрыты туманом или всего лишь одной его полосой. И он не беспокоился. Ведь Карстенс не принадлежал к типу людей, среди которых встречаются и представители судоводительского состава, беспокоящихся по любому поводу. Ему были известны хорошие маневренные качества «Стокгольма»: это было послушное судно, чутко слушающееся руля и обладающее огромной мощностью для погашения инерции. Большое преимущество дизелей, приводивших в движение «Стокгольм», заключалось в том, что, подобно мотору легковой или грузовой автомашины, они развивали при заднем ходе сто процентов мощности. Паровые турбины в роли двигателей для крупных судов были более эффективны, но при заднем ходе могли развить всего от тридцати до шестидесяти процентов полной мощности.
Часы на мостике показывали 23 часа 06 минут. Полным ходом, со скоростью более 18 узлов, «Стокгольм» рассекал волны. Карстенс снова подошел к радиолокатору и взглянул на его экран. Эхосигнал оставался слева и приближался к «Стокгольму». В этот момент раздался возглас Бьеркмана:
