Текст книги "Ее величество-Тайга. "

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Эко ты уговаривать умеешь. Раньше за тобой не подмечал. Видать, в начальниках наловчился. Да только не по мне город. Сдохну я там скоро. И хоть за жизнь свою не держусь, отойти от нее хочу по-своему. В тайге. На вольном воздушке. Как и положено лесовику. Сам знаешь, в городах я не жил. И дух ихний не переношу. А в тайге – мой дом. Други мои по ней лежат. Усопшие нынче. Их изведывать, помнить надо. Да и к чему в стари жизнь менять? Поздно. Оно знаешь как бывает? Возьмут с лесу птаху голосистую, что с холода помирала. И в клетку посадят. Корму мешками дают. Тепла много. А она – глядишь, и померла. Вот и узнай, чего ей не хватало в городе. Все было, а сгинула. Знать, не кормом и теплом жила. Милей ей было в голоде да в морозе, но в тайге вековать. Свободной и вольной. А ведь она только птица. Я ж человеком в свет пущен! Со своею жизнью. Со своею судьбой, пусть и корявой.

– Дед, но птица разума не имеет! – подошел к нему Ашот.

– Не все – по разуму. Сердце еще имеется. Ему не прикажешь. Само выбирает. Свое. Привычное. С родов знакомое.

– Так ты хоть приди, глянь. Я все для тебя сделаю, как захочешь. У меня парк рядом с домом. Гулять будешь. Воздух чистый.

– Ашот, я хоть и человек, но таежный. Подделок под лес не люблю. Не хочу я в город. И все тут.

– Эх, дед мой! Всегда в геологах именно это ценил. Но теперь больно ты мне делаешь. Не веришь мне и себе. А зря. Не пожалел бы! Поверь. Без сторожа геологи обойдутся. Другого им пришлем. Если запросят. Но ты уже отходил свое. Все тайге отдал. И хватит. А тайга лишь сильное, молодое признает. Старое – губит. Сам понимаешь, ты в ней нуждаешься. Она в тебе – нет! Пора рвать. Уходить пора. Знаниями своими молодым послужить. Чтоб им в тайге легче работалось и жилось. Чтоб твое даром не пропало. Весь опыт свой передашь. Вон при управлении сколько новых курсов

открыли! Слушателям твои советы очень нужны. Этим тайге послужишь. И геологии поможешь. То, что знаешь ты, в учебниках не найдешь. По своей работе с тобой помню это. Поехали. Ведь тут ты зазря живешь.

– Нет. Пусть и не нужен я лесу нынче, да сам без него не могу. В этом ты прав. Раньше бы, может, согласился. Нынче поздно. И не соблазняй.

Ашот подошел к оконцу. Свое вспомнилось. Давнее-давнее. Такое далекое и дорогое. Не было тогда должности, не было квартиры. Не имел жены и детей. Но была молодость. Буйная, как тайга, неуемная, как половодье.

Прислали их, пятерых молодых специалистов, на Сахалин. В геологоразведку. В Оху. Недолго пробыли парни в городе. Уже на третий день отправили в тайгу. Всех вместе. Шестым был проводник Василий. Дедом его в те годы еще никто не звал. Да и не похож он был на старика. Кряжистый, крепкий, выносливый. На своих коротких ногах он ходил так быстро, что геологи едва успевали за ним. За день с набитым рюкзаком по сорок километров глухомани отмахать мог. Ребята после таких переходов с ног валились. А он – хоть бы что. Покуда парни спали, палатку ставил, варил еду, кипятил чай, обувь ребячью над костром сушил. Будил парней на трапезу. А потом загонял их и палатку на душистую хвою, чтобы комары науку вместе с кровью не выпили. А сам подолгу у костра сидел. Раньше всех вставал Василий.

Не скоро втянулись парни в работу, в утомительные переходы. Не скоро привыкли к рюкзакам. Растертые плечи и ноги, обветренные, покусанные комарами и мошкой лица. Огрубевшие руки. Все это изменило ребят. Их пестрые ковбойки выгорели, порвались. Но появилось другое. Не сразу, не вдруг.

Никто уже не решался скисать при Василии. Его насмешливые глаза, язык колючий, едкий не располагали к подобным проявлениям. Случалось, сморщится кто-либо от боли, проводник приметит и скажет:

– Опять клещ в задницу впился? Ничего! Быстрей топай. Чтоб вспотел. Клещ – он зверь таежный, запаха пота не терпит. Интеллигентов сосет. Не понимает, что геологи к ним не относятся. Вот и проучи. Чтоб сам сбежал. И внукам заказал – не зариться на бродяжий зад. Потому как ни жиру, ни крови в нем не сыщешь.

Понемногу втянувшись, теперь и ребята подсаживались к ночному костру. К проводнику поближе. Послушать всяких историй, которых он знал великое множество. Поучиться у Василия кое-чему. О тайге побольше узнать. Ее-то он за свою жизнь познал. Все примечал и видел. Ничто от его вниманья не ускользало. Многое умел проводник. Учил придирчиво. Случалось и поругивал иногда. За оплошки. А потом уговорили ребята проводника. Упросили ещё остаться в их отряде. Охотно согласился Василий. Понравились, видно, ему эти парни. Решил побыть, приглядеться. Приноровить их получше к тайге. Чтоб увереннее в ней работалось, проще жилось. А скоро нужда в нем пройдет – и можно уйти с легким сердцем. Но не тут-то было.

Случилось это зимой. Послали ребята Юрку Терехина за продуктами в деревеньку. Километров за двадцать. На лыжах. Расстояние небольшое. Любому по силам. Рюкзаком, деньгами снабдили. Напутствовали, чтоб побольше папирос взял. И побежал Терехин, радуясь, что отдохнет хоть сегодня от работы. А отряд за дело взялся. Никто на время не смотрел. Не замечал, сколько его прошло. Лишь Василий беспокойно озирался. На макушки деревьев, на небо посеревшее поглядывал. Сам мрачнел. А потом напомнил:

– Вроде и вернуться ему давно пора. Да, видно, пурга мешает.

– Какая пурга, Василий?

– Тут в тайге, среди деревьев, она не больно приметна. Зато на открытом месте теперь тяжело.

– Да нету пурги! – не верили ребята.

– А вы послушайте, как деревья вверху гудят. Головами друг об друга колотятся. Знать, вьюга не на шутку разыгралась. В такую – порожним идти тяжело. Груженым – и вовсе невмоготу.

– Ну, Юрка, если что, в деревне останется.

– Он, наверное, девчонку какую-нибудь приглядел. Вот и застрял у нее, – смеялись ребята.

– Подружка у него теперь, видать, одна. От ней не отвяжешься. И уйти нелегко. Выручать надо. Чтоб не обвенчала на себе, – нахохлился Василий.

– Брось ты! В деревне он.

– Схожу проверю, – надел лыжи проводник и ушел.

Но даже тогда никто не насторожился. Уже темнело. А ни проводник, ни Юрка не возвращались. Не тронутые бедой, парни верили, что те сейчас в деревне. В тепле. И ничто им не грозит. Решили спать ложиться. Как вдруг крик за будкой услышали. Открыли дверь.

Старик Василий звал:

– Чего сидите, окаянные?! Подмогните!

Юрку внесли в будку. Никто не понимал, что с

ним. Белый-белый. Холодный как лед. Он лежал с закрытыми глазами.

– Чего вылупились? Раздевайте его скорей. Помрет иначе, – заорал Василий, снимавший с Юрки сапоги.

– Да что с ним? – спросил тогда Ашот.

– Занесло его. Замерзал. Из сугроба я его выволок. Неси снегу! Оттирать будем. А ты рюкзак за будкой возьми! – командовал Василий.

Всю ночь проводник приводил Юрку в себя. Оттирал снегом, шерстяным шарфом, спиртом. Массаж делал жесткий. Лишь к утру Юрка очухался. На ребят виноватыми глазами смотрел. Хотел сказать им что-то. А Василий ему тут же в рот спирт, разведенный горячим чаем, влил.

– Пей, снегурушка. Кишки отогревай. Коль рот открывать научился – будешь жить!

Ноги Юрки проводник шарфами обмотал. Чаем с малиной оттаивал, которую на всякий случай по осени набирал и варил варенье – под дружный смех геологов.

Теперь они не смеялись. Испуганные, растерявшиеся, они смотрели в рот Василия. Приказаний ждали. Исполняли все мигом. Через его плечо на Юрку смотрели. Хоть бы обошлось. Выжил бы!

А ведь сами послали. Кто ж знал? Себя и кляли. Втихомолку. Страх за Юрку, за его жизнь, дыхание беды, едва не случившейся, перевернули в этот день многое. И дорог стал Юрка всему отряду. Дорог тем, что выжил. А Василий… Все понимали ребята, но почему-то тогда он в сравнении с

Юркой на второй план отошел. Ведь погибал Терехин. Его могли потерять. А проводник всегда рядом. Стоит только руку протянуть. А со временем все забыли о случившемся. Словно и не было ничего. Василий уже собирался из отряда уходить. Дескать, и без него теперь обойдутся. Но…

Весна уже наступила. Возвращался в потемках Ашот с пикета. Один. До будки осталось километра полтора. И вдруг… Ведь хотел переступить корягу. Да, видно, каблуком за сук задел. Она и повернулась. Резко. Упал. Коленом на что-то острое. Перед глазами искры замельтешили. Не понял отчего. А встать не смог. Полз, покуда голоса не услышал. Его уже искали. Василий хватился. В будку Ашота притащили. Оглядел Василий его ногу, промыл. А потом дернул изо всех сил. Да так, что сознание у Ашота помутилось. А через минуту боль отпустила.

– Легко отделался. Вывих получил. Я большего боялся. А царапины заживут, – улыбался проводник. И снова оказался прав. Легкие ушибы быстро забываются. Так случилось и в этот раз. Привыкшие к тайге парни осмелели. И перестали слушать советы проводника. Считая себя не менее опытными таежниками.

Сколько раз заставлял Василий геологов не пренебрегать брезентовками, надевать в любую погоду и не выходить без них в тайгу. Ребята слушались не всегда. Летом, по теплу, да и весной, когда солнце тайгу греет, не то что в брезентовой штормовке – в рубашке жарко. Да и работать в ней тяжело. Пот глаза заливает. Даже майку к вечеру – хоть выжимай. А Василий бранился. Чудак! Придраться больше не к чему…

За ослушание поплатился Ашот. Не сразу почувствовал он озноб. Не вмиг. Но к вечеру тайга перед глазами закружилась, пеленой подернулась. А потом в единое месиво переплелась. Жара охватила. В руках и ногах силы не стало. Едва до будки добрался.

– Переработал. А может, консервами отравился?

– Отвык от солнца. Удар получил.

– Да нет. Простыл наверное, – слышал он голоса, но не мог определить, кто говорил.

– Ладно, грамотеи. В своем вы, может, и сильны. А тут дайте мне глянуть, – отодвинул их Василий.

Лишь через неделю, побледневший, исхудалый, Ашот встал на ноги. Оказалось, что таежный клещ чуть не убил его. Впился в голову Слюну ядовитую пустил. Ашот и не почувствовал. А клещ пил кровь. Раздулся. Его Василий быстро обнаружил. Кожа на голове вокруг укуса посинела. Потом и чернеть стала.

Всю неделю отварами проводник отпаивал Ашота. Вместо воды березовый сок давал. Живицей слюну ядовитую из головы Ашота вытягивал. И выходил. Снова помог. Молча.

Парни все поняли. Теперь им о штормовках напоминать не приходилось.

И уж казалось всем, что испытала их тайга всеми силами своими. Нет других тайн. Все познали. Иссякли у леса силы и средства. Устал он бороться с ребятами. Все пройдено и узнано. Но тайга никогда не наказывала одинаково. Ее арсенал был куда изощреннее даже самых фантастических предположений. И вскоре опять сумела показать себя

геологам. Снова избрав своею жертвой его, Ашота.

Не любил Василий смотреть, как ребята раскидывают муравейники. Они, видите ли, портят вид профиля. Торчат чириями на пути. Не эстетично как-то.

– Да погодите вы муравейники губить. Они и без вас свой дом в другое место перенесут. Дайте время. Коль дерево срубили, под каким они жили, дайте срок другое облюбовать. Они не будут жить на открытом месте. Им от дождей и ветров, от снега и мороза тоже защита нужна. Не торопите их. Они сами спешить будут. А мешать станете – себе беду наживете. Они в эту нору яички откладывают. Не лишайте их крова.

Но не слушали Василия геологи. И – чуть где станет на пути муравейник – оглянутся ребята, нет ли поблизости проводника, и раскидают мурашиный дом во все стороны, подальше с профиля. Чтоб Василий и не догадался, а сами муравьи обратного пути не смогли бы сыскать.

Погода в те дни стояла отменная. И геологи по вечерам, возвращаясь с работы, уже не лезли в будку. Поев, по тайге разбредались. Сон в лесу – одно удовольствие.

Однажды, засидевшись у костра до ночи с проводником, решил выспаться в тайге и Ашот. Выволок из будки спальный мешок, огляделся. И пошел к деревьям, где погуще. Где храп ребят не слышен. Забрался в глушь. Кинул мешок на траву. Лег. Уснул вмиг. Не помнит, сколько времени прошло. Проснулся от щекотки. Открыл глаза. Темно. Но что это? Отчего глаза режет и ничего не видно? Все тело болит. Вспухло и саднит. Хотел идти к будке, но – где она? Ослеп. Закричал. Разбудил ребят. Те удивленно смотрели на Ашота. Лицо, руки, ноги – красные. Белки глаз и те покраснели. Привели Ашота в будку. К Василию. Тот не поленился, сходил туда, где парень спал. И, указав геологам на муравейник, рассмеялся:

– Вот кто его допек. За беды свои. Но ничего, эта беда – лишь в пользу. Ревматизма знать не будет Ашот. Наперед вылечили, не желая того. А глаза отойдут. К утру.

И, отварив кору дуба, велел проводник Ашоту помыться отваром. К утру словно и не было ничего. Лишь глаза побаливали еще дня два.

Но потом случилось Ашоту уснуть на цветах борца [3]3
  Ядовитое растение, распространенное в сахалинской тайге.


[Закрыть]. А утром, чуть живого, опять отхаживал его Василий. И, указывая на синие, безобидные на вид цветы эти, предостерегал как от заразы, убийцы. Говорил, что борец не только человека – медведя погубить может.

Теперь уж не вспомнить и не подсчитать, сколько раз каждому из них в свое время помог проводник. Лечил и спасал. Ничего взамен не требуя.

Давно состарился отряд. Давно не виделась пятерка. По тайге, по разным базам и отрядам разобрали геологов. Где теперь, на каких профилях и пикетах они? Но все живы. Все.

– Не обижайся, Ашот! Не обессудь. Не хотел тебе делать больно, – встал за спиною геолога дед Василий и, шмыгнув носом, добавил: – А на добром слове спасибо. От первого услышал. Теперь знаю, что не был я помехою вам тогда. И в памяти ты про меня худого не держал.

Занимался рассвет. Ашот прислушался. Кто-то торопливо шел к землянке Василия.

Терехин вошел сконфуженно. Поздравил старика с наступившим Новым годом. Опасливо на Ашота покосился. Понял, что попал во время серьезного разговора. Но, зная характер Ашота, решил остаться. Уж лучше пусть здесь все скажет. Сразу.

– Скотиной ты стал! Сволочь и негодяй! Я так и знал, что такие, как ты, Терехин, на мелочи… Небольшую должность дали, а ты и показал нутро. Все подтвердил, что я предполагал! И на ком?

– На что ругаешься? – подошел старик к Ашоту.

Но тот внезапно попросил:

– Оставь нас одних ненадолго.

Василий молча вышел. Терехин присел к столу. Курил.

– Ты Василия и то забыл. Живет дед по-собачьи. Фланелевое одеяло на зиму выдал. Дырка на дырке. Им мешки, наверное, на складе укрывали. А ты ему… У тебя в коридоре на полу более приличное валяется. Ноги об него вытирают. А старику пожалел, мерзавец! Жизнью своею не меньше моего ему обязан! Иль забыл? Без простыни спит дед. Без подушки. Под голову шапку кладет. Зато начальник базы… С-сука! – подошел Ашот вплотную к Терехину.

Тот вжался в стену спиной.

– Тебе он свои сухари отдавал. Помнишь? На Кыдыланье. Ты, дохляк, сдох бы там, если б не он! За помощь хорошо благодаришь. Иль память высрал? Так я тебе ее вставлю на место! – Хлесткая пощечина обожгла лицо Терехина. Он открыл было рот, но Ашот опередил: – Молчи! Заранее знаю, что скажешь. Но помни! Мы не просто начальник и подчиненный. Кое-что еще связывает. Помимо работы. Это с них, со своих, ты спрашивай как хочешь. У меня ты ответ особый держать будешь. У тебя праздничек! Полна землянка жратвы! Наверно, всю ночь повара из столовой ведрами таскали. А тут сухой корки нет! А все ты! Ты, гад! Зажрался! За своим брюхом никого не видишь. Знаешь, старик сам никогда не просил ничего и не придет к тебе. Тебе-то удобно. Меньше мороки и забот! К тому ж и забыть легче. Коль память у тебя как заячий хвост, так помни: никуда я тебя не возьму. Даже рядовым геологом в отдел. И на площади, близкие к городу, не надейся. В пекло загоню. В такое, что взвоешь. Как ты со стариком, так и я с тобой обойдусь. Но глаз с тебя не спущу! Помни это!

– Да уж запомню. Вовек не забуду. И пощечину эту сторицей тебе верну. Да так, что до смерти помнить будешь. Я людьми не дорожу?! На профиле не бываю! Так знай, что я на базе за весь год всего три дня был. Включая и сегодняшний день. По табелям можешь проверить. Кстати, именно потому не был я у деда Василия. Некогда стало. Не до сантиментов. А насчет людей, так знай, что не могу я одновременно во всех отрядах бывать. Физически не успею. Потому за каждым не уследил. Грозишь мне тем, что отправишь к черту на кулички! Так я этого не боюсь. Отбоялся всего. Да и пугалка из тебя… Не один свет в окне. Повыше тебя начальники есть. И на тебя управа имеется. Сам-то из тайги не с добра ушел. Тоже мне, безгрешный. Зажрался в управлении! Разучился по-человечьи говорить.

– С тобой, что ли?! Так на каком языке? Не первый раз предупреждаю!

– Себя предупреди вначале! Ты своих детей в городе растил! А моя… Ведь мы с Нинкой оба на профиле. А дочь! Ты меня спросил, где Аленка в это время живет? Дед Вася – мужик. А она? Может, самостоятельно сумеет жить? Это тебя интересует или нет? – кипел Терехин.

Ашот молчал. Багровое лицо вспотело. «Неловко получилось, – подумал, – спрашивал не о том. Нашумел, накричал, руки в ход пустил. А Юрка словами влепил. Да как… А ведь прав…»

– А где же и впрямь дочь живет?

– У чужих, у геологов. По разным землянкам. Сегодня – у одних, завтра – у других! Приезжаем с профиля, не знаем, где искать.

– Да, надо что-то придумать, – пролегли морщины на лбу у Ашота.

– Спасибо. Теперь не надо. Заботы твои у меня поперек горла. Сам обойдусь. Пусть тебя не касается. – Терехин шагнул к выходу.

– Что ж… Обходись. Но работу на профиле проверю. Во всех отрядах.

– Это твое дело. Смотри. Только транспорта для тебя у меня нет. Сам обходись, – усмехнулся начальник базы.

– Хрен с тобой. Не впервой мне. Возьму с собой старика. На базе все равно без дела сидит. А мне нужен будет.

– Бери, – толкнул дверь Терехин и вышел.

Дед Василий вначале ушам не поверил: Ашот

на профиль зовет! И обрадованно засуетился. Собираться стал. Ведь вот помнит. И теперь он, дед, не совсем лишний среди геологов. Еще пригодился. И не кому-нибудь, самому Ашоту. А уж он – геолог из геологов! В начальники дурака не возьмут.

Утром следующего дня, чуть свет, они покинули базу и, поскрипывая лыжами, скрылись в тайге.

Глава 4. Встречи таежные

Геологи уже вернулись с базы на профиль. Кое-кто из них знал о приезде Ашота. Но, услышав, что его вездеход сломался, решили, что не сунется в тайгу главный геолог. Ведь времени у того всегда в обрез. А потому никто не ждал его у себя. Да и Терехин, не зная, куда направится Ашот, никого не предупредил.

А тайга уже гудела от взрывов. Где-то далеко от базы падали под топорами топографов не успевшие проснуться деревья. Голоса радистов, сейсмиков, короткие команды будоражили лес.

Вились дымки над будками: там повара взялись за дело. Каждый жил своими заботами.

Нина Терехина, потирая озябшие руки, готовила очередной взрыв. Рабочие отряда уже заложили в яму аммонит. Сейчас она подключит «косу». И… Снова взрыв. Женщина оглядела тайгу. Погода тихая, морозная. Каждое дыхание далеко слышно. Каждый шорох треском раздается. Надо поторопиться. Хороший денек подарил наступивший год. Но от чего на душе тяжело? Вероятно, насторожило настроение мужа. Ох и злой он был вчера. Ну да неприятностей всегда хватает. Было бы что серьезное – сказал.

Надо дать сигнальное предупреждение по «косе». Сейчас голос рожка будет далеко слышен.

Рабочие уже ушли подальше от шурфа. Спрятались. Повариха закрыла дверь будки. Нина дала сигнал. Тут же связалась по рации с начальником сейсмостанции.

– Готовы к приему взрыва?

– По «косе» помехи. Дай еще сигнал!

– Кого там черт носит? – злился взрывник. И снова взялся за рожок.

– Ну что? Принимай! – кричал сейсмикам.

– Не могу! Идут помехи! Проверьте «косу».

– Эй, Олег! Сбегай на «косу»! Глянь, кого черти носят! Ружье возьми! Вдруг опять зверье Акимычево объявилось! Стреляй без предупреждения, – просит Нина.

Помощник взрывника молча надел лыжи, закинул карабин за плечо. И, зло рванув с места, ушел по «косе».

…Ашот с дедом Василием слышали сигнал рожка. И первый, и второй. Но свернуть с «косы» было некуда. С одной стороны – обрыв в ущелье. С другой болото, которое и зимой не замерзало. Назад повернуть – обидно. Лечь и переждать? Но где эти шурфы? Откуда ждать взрывов?

– Попались, что кур во щи, – помрачнел дед.

– Давай поторопимся, сейсмики должны быть неподалеку, – сказал Ашот.

– В стороне они остались. Вон там. Мы к взрывникам идем. Видишь «косу?» Лечь надо. Здесь. Ожидать, – предложил старик.

– А если взрыв рядом? Пошли!

– Какого дьявола ходите тут?! Кто разрешил? Оглохли, что ль? А ну, марш с «косы»! – услышали они голос рядом. И Олег, выйдя навстречу, не видя лиц, кричал: – Носит тут всяких! Чего сюда явились? Иль жить надоело?

– Разуй глаза! Олух! На кого пасть открыл? Это ж главный геолог управления, – важно выпятил губу дед Василий, решивший хоть раз проучить геологов, забывших о старике. Ведь вот сам Ашот не побрезговал им, с собой взял.

Но Олег и глазом не моргнул:

– По мне – так хоть сам начальник! Тем хуже: главный геолог не знает, что по «косе» нельзя ходить после сигнала! Прется, как баран. И ты, старый хрен, не новичок. Понимать должен. Идите с «косы»!

– Что? – опешил Ашот.

– Валяйте, говорю, отсюда! Вон туда! – указал Олег в сторону.

– Уж пойти мы сами знаем куда. Живо показывай будку! Тоже мне! Я тебе покажу, с-сукин сын! А ну вперед! В будку! У Терехиной работаешь? Так вот смотри, чтоб завтра на базе не оказался! – подался вперед Ашот.

– Давай тише! Не больно командуй! Тут профиль! Сам, что ль, за меня в отряде останешься? Да я плевал! Шастают здесь всякие. А их спасай! Вместо благодарности еще и грозит, – ворчал Олег, направляясь к будке. И, оглянувшись, поторопил: – Живей! Ждать некогда!

Скоро вышли к будке.

– Давай! Теперь чисто! Эти два гуся по «косе» гуляли! – указал Олег на пришедших и взялся за рожок.

Нина, заметив Ашота, смутилась. Но, стараясь это скрыть, отвернулась, взялась за трубку рации. Теперь порядок. И, кивнув Ашоту и старику на будку, подождала, пока те войдут.

Взрыв, разорвав тишину, долго гулял по тайге. Нина ждала. Ей не хотелось входить в будку, видеть Ашота. И медлила. Уже сказали сейсмики, что взрыв сработал хорошо. Дал четкие показатели. Можно бы и отдохнуть. Но там он… И ноги, будто чужие, не слушаются. Но встречи не избежать. Да и нельзя. Ребята заметят. Что подумают? Надо идти. И женщина рывком открыла дверь в будку.

Ашот уже сидел у стола. Ее журнал проверял. Что ищет? Глаза злые. Нахмурился. А старик к печке прилип: чай пьет, греется. Завидев Нину, Ашот привстал:

– Помешали мы тебе? Верно, правду говорят: незваный гость, как внезапная болезнь.

– Не ждали, это верно. Ну, а насчет помехи зря, – смутилась Нина.

– Как же! Тут нас один из твоих знаешь как облаял. На «косе». Стыдно повторить, – рассмеялся старик.

– Олег?

– Не знаю, как его зовут. Но грубиян редкий, – подтвердил Ашот.

– Ничего не поделаешь, в тайге от хороших манер все отвыкаем. Не до них, – покраснела Нина.

– Не обращайте вы на него внимания, Олег не только с вами такой. Со всеми! Житья никому от него нет. Язва – не человек. Ни с кем ужиться не может, – пожаловалась повариха.

– Ладно. Какое нам дело до его характера? Дело свое он знает. Работает здорово. Да и неизвестно, кто кому из нас помеха. Мы ему или он нам. Не до выбора. Да и заменить некем, коль уйти захочет. Нечего хаять его, – оборвала повариху Нина.

Та замолчала. Губы подобрала в обидчивый комок.

– Как работается тебе? – глянул Ашот на Нину.

– Глянь, какой улов! – Распахнулась дверь в будку, весь в снегу и в хвое, ввалился Олег.

– Куда ты! Отряхнись. Не в берлогу прешься. Люди тут живут, ирод! – загородила ему дорогу повариха.

Олег снял шапку, сбил с нее снег. И, не обращая внимания на повариху, прошел к столу.

– Во! – показал он двух белок, енота и горностая, болтавшихся на ремне.

– Это как же ты их успел? – удивился Ашот.

– При чем здесь я? Взрывом их оглушило. Вот и вся охота! Подобрал около шурфа. Голыми руками, – хохотал парень.

– Да спрячь ты свои трофеи! Увидит Акимыч, беды не оберешься, – отмахнулась Нина.

– Бить вас некому, – нахмурился дед Василий. И, зло отодвинув стакан с чаем, закурил. Недовольно косился на Олега.

– А за что нас бить? Скажи спасибо, что сами целы. Подумаешь, зверюги пострадали! На то и плодит их тайга, чтоб хоть какую-то пользу человеку давали!

– Ну, нашел и радуйся – только молча! – оборвала его Нина.

– Сколько тебе сегодня еще взрывов нужно сделать? – нарушил наступившую паузу Ашот.

– Два. Одиночные.

– Где?

– Неподалеку. Вот здесь, – указала она на карту.

– Перед взрывом проверяешь места?

– А то как же? Аммонит не по воздуху в шурфы попадает. На наших плечах.

– Это мне известно. Да только жалобы на твой отряд есть.

– От Акимыча?

– Не только, – посуровел Ашот.

– Кто ж еще недоволен? – удивилась Нина.

– Свои ребята. И топографы, и сейсмики.

– Не верю!

– Почему? Вот топографы говорят, что взрывы вы у них чуть не на пятках проводите. Не даете будку перевезти. Торопитесь. А сейсмики – свое. «Косу» не проверяете! Это почему? Зачем такая спешка?

– А это потому, что мы на профиль не гулять – работать ездим. И время бережем. Каждый взрыв – деньги. Отдыхать некогда. За это не платят нам. И так погода не балует. Потому, как погожий день выдается, наверстываем. Пусть и другие не отстают. Топографы в любую погоду работать могут. А мы – в безветрие. Им ли обижаться? Пусть шевелятся побыстрее, – вмешался Олег.

Ашот слушал молча. Он знал, что в чем-то прав этот парень. Но в то же время его бесили тон, наглость, цинизм.

– Ладно. Пойдем проверим, как подготовились к взрыву, – глянул Ашот на Нину и вышел из будки. Женщина шла следом. Еле успевала.

– Чуть тише, – попросила она Ашота. Тот замедлил шаг и подождал. Они пошли рядом.

– Устала?

– Нет.

– Я вообще спрашиваю. Измоталась на профиле?

– Привыкла уже.

– Поругался я с твоим. На базе. Говорил?

– Нет. Сама поняла. Да только зря. Не за что его.

– Не за что? Вот и он так! Тоже – не за что!

– Не надо, Ашот! Все прошло. Забыть пора бы! Ведь я все понимаю…

– Не могу! Не могу забыть. И простить не могу! – повернулся он к ней.

– Он ни при чем!

– Я знаю, кто виноват! Знаю! – Ашот пошел быстрее.

– Погоди! Здесь взрывать буду! Вот!

Ашот, тяжело дыша, вернулся. Трудно в себя приходил. Внимательно оглядывал место вокруг. Осмотрел готовый шурф. Прикинул все. И расстояние от «косы» до будки, до сейсмостанции. Глянул на ровную линию профиля. Вроде все в порядке. Место взрыва уже обнесено флажками.

– Ну что ж, давай работай. Только без грязи, без жалоб. И еще. Прежде чем взрывать, пару выстрелов из карабина сделай. Это для лесника. Спугни его зверюг. Чтоб сбежать успели. Глядишь, меньше кляуз будет. Тебе же проще. Хоть и не предусмотрено, а надо. Не трудно же! Минут за двадцать до взрыва. И «косу» проверяй. Для верности. На сейсмиков не полагайся. Ты обязана тоже за этим следить. Да и спокойнее будет. Сама не успеваешь – пусть рабочие сходят. Поняла?

– Я-то поняла. Да не всегда на это время есть. Да и люди устают. Сам знаешь. Натаскаются за день ящиков с аммонитом, к вечеру не до проверок. Еле ноги до будки доносят.

– Ничего. Ты ведь не из жалостливых. Этим никогда не отличалась. И на своем настоять умела. Иль годы изменили?

– Ашот, я прошу тебя, давай забудем, какой я была…

– Пробовал. Ни черта не получается. Ну да что толку! Ладно. Пошли назад.

– Ну что, получила ценные указания? – ухмыльнулся Олег, завидев возвращавшихся Ашота и Нину.

– Давай аммонит к шурфу, – буркнула та и вошла в будку.

Ашот задержался. Подошел к Олегу.

– Пойдем-ка поговорим, – предложил неожиданно.

– Говорите.

– Давно в отряде работаешь?

– Это вам Терехина скажет.

– Я у тебя спрашиваю. Или только хамить умеешь?

– Год. Что еще интересует?

– Кто тебя направил?

– Сюда, что ли? После армии, как только курсы закончил. Как и все. Или не знаете?

– Отчего же? Знаю. А теперь послушай! Язык свой будешь распускать дома с друзьями! Если они у тебя имеются. Здесь же, на профиле, придержи его! Предел знай. Не один работаешь. Прежде чем сказать или спросить что-то, думай. Если сам не сможешь – заставлю.

– Как начальник?

– Как мужик мужика! Понял?

– Понял. Как не понять?

– Ну а коль понятливый такой, знай еще одно: если от тебя в присутствии женщин или старших непристойность услышу, пеняй на себя!

– А что сделаешь? – усмехнулся Олег.

– Язык в обратную сторону вставлю. А теперь живо иди работать, – прикрикнул Ашот, посуровев.

Олег, удивленный такой переменой тона, молча послушался.

Нина облегченно вздохнула, увидев, что Ашот и старик уходят. Можно будет все забыть и снова спокойно приняться за работу. Она хотела спросить, сколько дней они пробудут на профиле, но не успела. Главный геолог и проводник ушли, не попрощавшись.

В этот день Ашот побывал у топографов. В четырех отрядах. Говорил с каждым. Зашел и на сейсмостанцию. Там до вечера пробыл. Посмотрел на прокладку «косы». Проследил, как принимают взрывы от отрядов взрывников. Говорил с проявительницами, с начальниками и техниками сейсмостанции. Заходил в будки к рабочим. Все замечал. Запоминал. А когда стемнело, пришел к радисту на сейсмостанцию. Слушал.

Голос профиля… Сегодня был нелегкий день. У всех. Топографы просили у базы топоры. Про запас. О чем думали раньше! Почему сами не получили на складе? Теперь торопят. Требуют. А эти? Тоже топографы. Что у них? Три километра за день сделали! Очень неплохо. И ничего не просят. Молодцы. Хорошо собрались. Взрывники взволнованы. У них сегодня хороший день. Вон как сводку

чеканят! Скупо. Но какие данные! А это – Старовойтов. Трактор просит прислать. Уже отработал площадь. Пора менять место. Дальше продвигаться. Надо будку перевозить. Ценный мужик! Вот таких бы побольше. А это? Она… Кольнуло в груди. Ашот постарался не подать вида. И слушал молча. Тоже порядок. Еще на день работы. «Значит, переезжать будет сразу после Старовойтова. Хорошо управилась», – подумал Ашот.

Умолкли рации. Кончился день. Засыпала растревоженная тайга. Еще часа два – и заснут геологи. В будках и в палатках. В спальных мешках они забудут о прошедшем дне. Завтра все повторится снова.

– А где вы будете ночевать? – опросил радист Ашота.

– У нас, конечно. На станции. И тепло, и уютно, – ответил за Ашота начальник сейсмостанции.

– Я не один. Самому и в спальном мешке хорошо. Но старику тепло нужно. Найдете ему место?

– Да, трудный вопрос, – мялись сейсмики.

– Одному куда ни шло. Но второго… ума не приложу, куда девать.

– Ладно. Не надо. Пойдем к взрывникам. У них я видел пустую палатку. Там и заночуем.

– Так пусть дед туда идет. А вы с нами. Ведь он не заблудится, – предложил радист.

– Нет. У нас с ним все пополам. Давно. Да и опаздывать нельзя. Пока не заснули, надо успеть.