Текст книги "Навсегда в твоем сердце"

Автор книги: Эллисон Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9

– Открой глаза. – Когда Айви вздрогнула и замотала головой, Саймон повторил мягче: – Пожалуйста, открой глаза. Иначе ты никогда не узнаешь правду.

Скривившись и едва дыша, Айви открыла глаза. Немного помедлив, словно собирая все свое мужество, чтобы взглянуть в лицо дьявола, она испуганно покосилась на ящик.

– Итак…

Саймон опустил руку внутрь и достал первый предмет. Жидкость внутри сосуда булькнула. Содержимое пошевелилось.

Рука Айви взметнулась к горлу. Лицо позеленело. Казалось, еще мгновение, и она лишится чувств. Но Саймон не видел иного выхода. Он должен был продолжать:

– Ты знаешь, что это?

Ответ он едва расслышал:

– Сердце. Ее сердце. – Ужас вернул краски жизни на ее лицо. Страх сменился отвращением. – Как вы могли?!

– Меня просили. Умоляли. – Ее явное недоверие вызвало приступ раздражения. – Ты слишком доверяешь слухам и сплетням. Неужели ты действительно веришь, что я мог вскрыть свою погибшую жену? – Ответа маркиз не ждал. – Незадолго до ее смерти мой коллега – Нелсон Эванс – умер. У него было больное сердце. Вот это самое сердце. Все свои последние годы он посвятил поискам средств регенерации умирающего сердца. И еще он хотел научиться снова запускать сердце, которое остановилось. На смертном одре он просил меня продолжить его исследования и для этой цели завещал мне свое собственное сердце.

Выражение лица Айви чудесным образом изменилось, словно небо очистилось от туч после грозы. Она с любопытством взглянула на сердце с прикрепленными к нему проводами и электродами и спросила:

– Вам удалось исполнить его просьбу?

Саймон вздохнул и покачал головой:

– Боюсь, мы еще очень далеки от этого чуда. Но я убежден, что ключ – это электричество. Луиджи Гальвани доказал, проведя несколько опытов на лягушках, что электрические импульсы в нервной системе приводят в движение мышцы тела. Сердце – тоже мышца, и теоретически электрический ток должен стимулировать его биение.

– Ваш генератор?

Бросив взгляд через плечо, Саймон увидел свое изобретение, аккуратно прикрытое чехлом.

– Нет. Этот генератор слишком мощный. Первоначально я проводил опыты, используя генераторы разных размеров, в надежде установить напряжение, необходимое для достижения мечты Нелсона. Именно этот генератор предназначен для другой цели. Я тут наткнулся кое на что случайно.

Ее восторженный взгляд требовал продолжения.

– Не сейчас, мой дорогой Нед. Нам пока есть чем заниматься. – Он жестом указал на ящик, на то, что лежало внутри. – Продолжай. Возьми это в руки. Или ты думаешь, что этот орган я тоже позаимствовал у моей жены?

Лицо Айви исказила брезгливая гримаса.

– Я бы предпочла не трогать этого.

– Не трогать мои искусственные пальцы?

– Искусственные?

– Воск, резина, полотно. Все это закреплено на раме из проволоки, стержней и сферических шарниров. И вот получилась рука. Похожа на настоящую, не правда ли? – Он протянул руку ей. – Ну, возьми же.

Положив приспособление на сгиб руки, она указательным пальцем покачала искусственные пальцы вверх-вниз.

– Это удивительно. Я и подумать не могла, что она не настоящая. И еще не могла понять, как вы сумели ее так здорово сохранить.

Маркиз промолчал, и Айви стала внимательно изучать паутину из проволоки и электродов, которая тянулась через запястье к каждому пальцу.

– Она работает?

– Зависит от того, что ты считаешь работой. Я сделал ее просто как модель, чтобы понять, каким образом нервная система передает электрические импульсы от мозга во все части тела, которые начинают двигаться.

Теперь Айви смотрела на маркиза глазами, полными благоговейного восторга.

– Вы – гений, – заявила она.

Саймон улыбнулся:

– Вовсе нет. Просто мне всегда хотелось отбросить условности, забыть об устоявшихся представлениях. Я всегда думаю: а что, если… Когда я конструировал эту руку, я был близок к отчаянию.

– Не понимаю.

Саймон положил сосуд с сердцем Нелсона обратно в ящик. Потом он встал и помог Айви подняться.

– Ты хочешь знать правду о моей жене?

Она вложила руку в его большую ладонь и не отнимала ее всю дорогу, пока они шли по винтовой лестнице, а потом по галерее, расположенной на втором этаже дома. Вместе они прошли мимо нескольких поколений де Бергов, строго взиравших на них со своих полотен. Саймон сам удивлялся сводим поступкам и ни за что не смог бы объяснить, зачем он все это делает. С какой целью заговорил об Аурелии? Почему собирается вновь открыть свое сердце для мучительной боли?

Одно он знал точно: ему было необходимо, чтобы Нед. все правильно понял о его прошлом, о нем, Безумном Маркизе Харроу. А когда все это будет сделано, настанет черед Неда сказать правду.

В самом углу галереи, у двери в его апартаменты, маркиз остановился. Изумительная, как всегда, Аурелия улыбалась ему – любящая, терпеливая, бесконечно терпимая к его комплексам.

– Вот она, моя жена Аурелия.

Звук любимого имени отозвался знакомой болью в груди.

Губы Айви сжались. Она внимательно изучала портрет.

– Ваша жена была…

– Веселая и пышущая здоровьем, да.

– Я хотела сказать, что она была очень красива.

– Конечно, она была красива. Но ты видишь на картине что-нибудь еще?

Нед подошёл ближе.

– Мне кажется, ее глаза светятся острым умом.

– Да, она была умна, но я не это имел в виду. Ты видишь, на чем она сидит?

Нед перевел глаза на спинку кресла из обитого парчой дерева, которая виднелась за плечами Аурелии. В ней не было ничего особенного.

– Если присмотришься, то заметишь тень рукоятки с правой стороны. Вот здесь.

– О… инвалидное кресло?

Почувствовав, что у него перехватило горло, Саймон молча кивнул.

– У нее было заболевание нервной системы, которое медленно, но верно лишало мышцы силы. Все это началось еще до того, как мы поженились.

Глаза Айви расширились. Теперь она испытывала только понимание и сострадание. Их Саймон мог принять. Он облегченно вздохнул, не заметив в ее глазах жалости.

– Как…

– Ты хочешь знать, как она умерла?

Айви молча кивнула.

– Несчастный случай. Аурелия проводила много времени в оранжерее среди своих растений. Там есть дверь, ведущая вниз – в подвал, где хранились семена и удобрения. Однажды помогавшая ей служанка оставила эту дверь открытой. Аурелия слишком сильно сдала назад и случайно переехала через порог. Она скатилась по двадцати ступенькам на каменный пол.

– Как жаль.

Рука Айви легонько коснулась рукава сюртука маркиза. Первым его побуждением было ее стряхнуть, но он не сделал этого. Сначала ее прикосновение было мучительным, но потом он неожиданно почувствовал себя легче. Даже боль в сердце ослабла, пусть только чуть-чуть.

– А что стало со служанкой? Вы…

– Уволил ее? Нет. Я нашел ей место в другом поместье. – Он вспомнил, каким трудным было это решение, как ему хотелось лично убить нерадивую девчонку. – Уверен, что этого хотела бы Аурелия.

Положив руку на плечо Айви, он увлек ее за собой к ближайшему окну, выходившему на просторные лужайки, расположенные позади западного крыла дома. Внизу виднелась каменная стена, окружавшая небольшую группу могил. А вокруг росли великолепные клены, зеленые кроны которых уже позолотила осень.

– Она там, вместе с моими предками. Раньше де Бергов хоронили в городе, в церкви Святой Троицы. Но я решил, что она останется здесь, в месте, которое так любила.

– Почему вы не рассказали об этом людям?

– Зачем же придавать значение слухам о Безумном Маркизе, опровергая их? – Он покачал головой. Теплые солнечные лучи осветили альков, в котором они стояли, принесли мягкое осеннее тепло. – Люди, которые мне небезразличны, знают правду.

Саймон не сразу понял, что сам только что сказал. Теперь Нед знает правду. И по его же, Саймона, словам, ему небезразличен… небезразлична… Что ж, он не мог отрицать, что его чувства к ней достаточно сильны. Но он не собирался приветствовать эти чувства, не желал дать им возможность снова разбить его жизнь. Второй раз он может и не собрать разбитые куски воедино.

У него есть работа. У него есть воспоминания. Больше ему ничего не нужно.

Ее рука все еще лежала на его рукаве. Но только тонкие пальчики больше не гладили рукав, а крепко вцепились в него. Словно прочитав его мысли, Айви прошептала:

– Что теперь?

Вопрос проник в самую глубину его существа, усилив сожаления и боль потери, которые, вероятно, станут его постоянными спутниками до могилы. Маркиз взял ее руку, поднес к губам и поцеловал пальцы, после чего тихо сказал:

– А теперь, Нед, ты должен покинуть Харроувуд навсегда.

Слова маркиза вселили в душу Айви больше ужаса, чем сердце в сосуде и искусственная рука. Она могла дать только ответ.

Упрямо топнув ногой, она уверенно заявила:

– Нет.

– Нед, следует мыслить здраво.

– Не надо называть меня Недом. Меня зовут Айви!

Теперь она была охвачена настоящей паникой: кто выполнит за нее миссию, порученную Викторией? Но это было не главным. Айви и думать не могла о том, что лишится всего, чего достигла, работая с лордом Харроу.

Она не могла вынести мысли о том, что навсегда потеряет его.

– Вы не можете выбросить меня из дома.

Саймон с непроницаемым лицом смотрел куда-то поверх ее плеча.

– Я вовсе не собираюсь выбрасывать тебя. Я прикажу подать экипаж, и тебя отвезут, куда ты захочешь. Даже обратно в Кембридж, если пожелаешь.

– А я хочу остаться здесь.

– Это невозможно.

– Но почему? Что изменилось? – У нее сжалось сердце. – Я ведь осталась тем же человеком, который несколько дней назад приехал в ваш дом. Неужели я утратила свой талант? Интуицию?

– Ты не понимаешь. Тогда ты была Недом.

– Не была. Вы знали правду с самого начала. Но решили притвориться.

– Правильно. Пока мы оба притворялись и сохраняли барьер между нами, ты могла остаться. Но теперь мы больше не притворяемся. Ты не Нед. Ты Айви. – Он ласково погладил ее по голове. – Ты понимаешь, как твое присутствие здесь может повлиять на будущее – и твое, и мое?

– Я готова рискнуть.

– А я нет. Я не могу и не хочу рисковать будущим – ни твоим, ни своим.

– Прошу вас… я не могу просто так уехать. Неужели вы не представляете, что значила для меня последняя неделя?

Саймон с искренним сожалением вздохнул.

– Думаю, что представляю. Именно поэтому я позволил тебе остаться.

– Тогда какое значение имеет правда? – Айви подалась к нему. Только гордость не позволяла ей схватить его за руку и умолять. – Если мы могли притворяться раньше, почему не можем делать это и дальше?

– Потому что все изменилось, когда мы поцеловались. – Отвернувшись от нее, маркиз подошел к окну и оперся руками о подоконник. – Все.

Он был прав, потому что первое же прикосновение его губ пробудило в ней какое-то новое, прежде не изведанное чувство. Даже теперь ее тело изнывало от желания снова оказаться в его крепких объятиях. Но только Айви отказывалась согласиться с тем, что рассвет новой страсти должен вызвать смерть страсти прежней. Если всему виной ее женственность, она согласна остаться Недом на всю оставшуюся жизнь.

– Я могу поклясться, что ничего подобного больше не повторится.

Смех маркиза был громким, но невеселым. Он отошел от окна, обнял Айви и прижал к груди.

– Повторится, Нед!

Он с жадностью завладел ее ртом, в два счета доказав, как сильно она ошибалась. Когда их губы встретились, а языки сплелись, Айви поняла: у нее есть только одно желание – чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Охваченная огнем страсти, она проклинала желание, с которым невозможно бороться и на которое нельзя просто не обратить внимания. Она проклинала себя за то, что пала его жертвой. Она проклинала мужчину, который одним махом воплотил в жизнь ее самые заветные мечты и уничтожил их. А ведь она впервые встретила человека, которому готова была отдать сердце.

На этот раз поцелуй прервала Айви, отпрянув с жалобным писком. В этот самый момент послышались шаги по лестнице. Айви смахнула слезы и поправила одежду. Лорд Харроу прошел мимо нее и встретил миссис Уолщ у двери.

– Пришел ваш поверенный, милорд. Ему необходима ваша подпись на каких-то документах.

– Спасибо. Скажите ему, что я сейчас спущусь. – Когда экономка ушла, маркиз снова повернулся к Айви. – Извини, Нед. Но ничего нельзя поделать. Собирай вещи. Утром ты уезжаешь.

– Меня зовут Айви, – сообщила она. – И я вовсе не намерена уезжать отсюда. Во всяком случае, пока.

Тем вечером лорд Харроу уехал в город вместе со своим поверенным. Айви узнала об этом не от него. Ей он не сказал ни слова. Когда мрачные тени деревьев удлинились, она в одиночестве отправилась в сад, отлично понимая, что не будет привычной вечерней прогулки и обсуждения дневных событий. Тем не менее в саду она чувствовала себя уверенной и спокойной, словно он придавал ей силы. Медленно шагая по дорожкам, она размышляла, как быть дальше.

Покинув Харроувуд, она лишалась последней возможности узнать, где находится леди Гвендолин. Этого нельзя было допустить. И Айви начала прикидывать, не может ли она довериться лорду Харроу.

Пожалуй, это было бы предательством по отношению к Виктории, которая особенно настаивала на том, чтобы никто не знал о подарке ее кузена. Айви дала обещание. Имеет ли она право пересмотреть свое обещание, внести в него кое-какие изменения? Виктория сказала, что никто не должен знать, определенно имея в виду ни одно живое существо на планете. Нарушив свое обещание, Айви не просто разочарует подругу, она совершит акт измены королеве.

С другой стороны, не сообщить лорду Харроу о действиях его сестры означало предать его и предать собственное сердце Айви. Присев на мраморное ограждение фонтана и сложив руки на коленях, Айви уставилась на ангела, словно надеялась получить от него ответы на мучившие ее вопросы.

– Я видел, как вы гуляли, мастер Нед, и решил, что должен вас предупредить: лорд Харроу не сможет присоединиться к вам сегодня вечером.

Спокойно глядя на изуродованную фигуру Сесила, Айви не нашла в ней ничего отталкивающего. Да и предположение, что он угадал ее секрет и не выдал ее, не могло не способствовать появлению дружеской симпатии. Айви приветливо улыбнулась.

Садовник снял шляпу и вежливо поклонился. Это укрепило ее уверенность в том, что садовник знает, что перед ним женщина.

– Он уехал по делам и вернется поздно.

– Спасибо, Сесил, но я его не ждал, – грустно сказала она.

Она не могла не думать о том, что всеми делами лорд Харроу весьма успешно управлял из дома и сейчас уехал из поместья, чтобы не встречаться с ней. Однако его длительное отсутствие давало ей неожиданную возможность.

– Очень хорошо, что он наконец взял ассистента. Никто не должен проводить столько времени в одиночестве, сколько он.

Садовник наклонил голову и заковылял прочь.

– Боюсь, я здесь надолго не задержусь, – сказала Айви. – Лорд Харроу мной не слишком доволен!

Сесил остановился.

– Вы ошибаетесь, молодой сэр. Он доволен, даже слишком доволен, и в этом корень проблемы.

Он нахлобучил на голову свою бесформенную шляпу и отсалютовал ей двумя пальцами.

Провожая его взглядом, Айви почувствовала комок в горле. Милый Сесил. Был бы он к ней также добр, если бы знал, что она собирается сделать? Отбросив чувство вины, она спрыгнула на землю и пошла к дому.

– Добро пожаловать домой, милорд.

Открывший дверь лакей помог Саймону снять плащ и протянул руки, чтобы взять его шляпу и перчатки.

– Спасибо, Дэниел, на сегодня все, можешь идти спать.

– Очень хорошо, спасибо, милорд.

Саймон устало пошел вверх по лестнице. Вообще-то он собирался не возвращаться сегодня домой. Он обдумывал возможность вообще не возвращаться до отъезда Неда.

Честно говоря, он просто боялся, что если увидит ее еще раз, то никогда не отпустит от себя.

Но бежать из собственного дома – это трусость. А трусом он себя не считал. Проще всего было бы обвинить Айви в обмане и посчитать, что она получила по заслугам. Но все дело в том, что он не винил ее. Если бы существовал какой– то закон, мешавший ему воплотить в жизнь свою страсть, он бы и сам сделал все возможное, чтобы обойти его.

Если бы только он мог остаться слепым, или продолжать притворяться, или не целовать ее…

Остановившись у перил, он невесело рассмеялся. И то, и другое, и третье было невозможно. Как может мужчина смотреть на это цветущее лицо и изящную фигуру и не видеть красоты, бьющей через край женственности? Что касается притворства, он вызвал ее утром в сад, чтобы вежливо и тактично уволить, а не хватать в охапку и безумно целовать. Да и вид ее освещенного лунным светом обнаженного тела навеки запечатлелся в его памяти.

Случившееся доказало, что они не могут работать вместе, не в состоянии оставаться рядом и не поддаться искушению. Но даже если больше ничего не будет, он должен поблагодарить ее за прошедшую неделю. Ее неподдельный энтузиазм был заразительным, и впервые за много лет он почувствовал себя рядом с ней юным и – зубы Галилея – восторженным идеалистом. К тому же он обязан открыто признать ее таланты. Она не должна думать, что разочаровала его как ассистент.

Или как женщина.

Непрошеная мысль заставила маркиза вздрогнуть и замедлить шаги. Он убеждал себя, что подобные мысли до добра не доведут, тем более что утром намеревался попрощаться со своей гостьей. Взяв зажженную свечу из подсвечника у двери, он вытянул вперед руку, чтобы осветить себе дорогу.

Ему не стоило беспокоиться.

Заметив отсвет свечи, падавший из гостиной, Саймон в недоумении остановился. Тихо закрыв за собой дверь, он задул свечу. В нескольких футах от него темнел камин – холодный и пустой. В спальне, наверное, такой же – он никогда не зажигал камины в своих апартаментах до середины ноября.

Никто из слуг не мог находиться в его личных покоях в такой час – им здесь просто нечего было делать. Все, кроме Дэниела и миссис Уолш, уже давно спали. Проникновение постороннего человека в дом было также маловероятным. Оставалось…

Маркиз вошел в спальню и направился на свет, который виднелся из гардеробной.

– Нед, что, черт побери, ты здесь делаешь?

Айви застыла, так и не убрав руки из ящика, в котором были сложены шелковые платки маркиза. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга: она с округлившимися глазами и пунцовая от стыда, он – в полном недоумении и кипя от гнева. Свеча тихо потрескивала, не ведая о надвигающейся грозе.

Маркиз со свистом втянул в себя воздух, стараясь не смотреть на ее дрожащие губы и не вспоминать их восхитительный вкус. Уже второй раз она сунула свой нос куда не следовало, но если первый раз это можно было объяснить научной любознательностью, наглое вторжение в его личные покои нельзя было оправдать ничем.

Сердито нахмурившись, Саймон подошел к ней и вытащил ее руку из ящика.

– Потерял счет времени, не так ли, Нед? Не ожидал, что я вернусь так скоро?

Ее взгляд метнулся к часам, которые лежали на столике с принадлежностями для бритья. Поморщившись, она смело уставилась на маркиза, продолжая хранить молчание.

– Сначала гардероб в лаборатории, теперь мои личные покои.

На виске маркиза билась тонкая синяя жилка. Неожиданно ему пришла в голову мысль, мгновенно изгнавшая из сердца радость и любовное томление. Не выпуская руки Айви, он подтолкнул ее к свету, чтобы лучше видеть лицо.

– Ты хотела стать моим ассистентом, чтобы украсть мои секреты?

– Нет, видит Бог, нет! Я ничего не украла!

Отрицание лишь распалило его гнев.

– Кто тебя послал? Колин Эшуорт?

Несмотря на последние прегрешения Колина, Саймон не мог в это поверить. Айви в ужасе отшатнулась. Она постаралась отодвинуться как можно дальше от своего мучителя, но не получилось. Он так и не отпустил из своих цепких пальцев ее руку.

– Это не был ни лорд Дрейтон, ни другой член клуба «Галилей», – после долгой паузы сказала она.

Маркиз моментально понял значение ее слов.

– Значит, ты не отрицаешь, что тебя кто-то послал? Тебе лучше назвать имя негодяя, прежде чем я отправлю тебя в местную тюрьму!

Айви хранила молчание, явно сожалея о своем разоблачении и не желая повторять ошибок. Маркиз ожидал слез и был удивлен, глядя на упрямо сжатые губы и гордо вздернутый подбородок.

– Крики, угрозы, грубая сила… Вы всегда так обращаетесь с женщинами?

Она не могла нанести более чувствительного удара, даже если бы воспользовалась кулаками. Маркиз сразу же отпустил ее и даже отошел назад.

– Нет, ад и проклятие, нет. Я не мерзавец и не имею обыкновения мучить женщин. Но кто вы, юная леди? Воровка? Шпионка?

– Не угадали, – невесело усмехнулась Айви и, закатав рукав, стала массировать запястье. Маркиз с досадой отвернулся, заметив следы, оставленные его пальцами на бледной коже. – Вам не приходило в голову, что женщина, напялившая мужской костюм, имеет основательные причины для этого? Вы никогда об этом не задумывались?

– Но я думал, что все понимаю. Бога ради, я рисковал не только твоей, но и своей репутацией, поскольку верил, что тебя привела в этот дом страсть к науке.

Его ярость разгорелась с новой силой. Он считал, что потворствует ее желаниям. А если нет… куда же он впутался?

Безусловно, он сам виноват. Виноват в том, что не желал ее отъезда, виноват, что оказался слабаком, когда дело коснулось этой женщины. Именно слабость подтолкнула его к ней сейчас, приказала обнять ее, прижать к себе. Их взгляды встретились, губы оказались совсем рядом. Ее нежное дыхание, коснувшись его щеки, остудило негодование и подогрело и без того сильное желание.

– Я был уверен, что ты рисковала из любви к науке, – тихо сказал он. – Я тоже ее испытываю, поэтому поверил тебе.

– Дело в том, что я на самом деле люблю науку, – тихо проговорила Айви. На ее лице ясно отразилось искреннее сожаление. – В этом мне не пришлось притворяться. Клянусь, я наслаждалась каждой минутой, которую мы провели в лаборатории.

Саймон тоже наслаждался каждым мгновением, которое они провели за работой, равно как и каждой минутой, когда она находилась рядом и он мог вдыхать запах ее волос, чувствовать тепло изящного тела.

– Тогда зачем это предательство?

– Потому что…

Айви била дрожь. И Саймон, наблюдая за ней, помимо воли затаил дыхание. Сможет ли она ему довериться? До этого мгновения он даже не подозревал, насколько важно для него ее доверие. Тогда он спросил себя: а есть ли у нее причины ему доверять? Дал ли он их ей?

Он надеялся, что да.

Дрожь прекратилась. Было видно, что Айви приняла решение.

– Если я и предала вас, то не по собственной воле, а потому что моя преданность всегда принадлежала другому человеку, который послал меня сюда, чтобы найти вашу сестру и вернуть ценную вещь, которую она украла перед своим побегом из Лондона.

При упоминании о Гвендолин маркиз встревожился. Он слегка отстранил от себя Айви и, заглянув ей в глаза, спросил:

– Зубы Галилея, что эта девчонка опять натворила?

Айви облизнула пересохшую нижнюю губу, вытеснив из головы маркиза все мысли, кроме одной.

– Я не могу вам этого сказать, лорд Харроу, пока вы не поклянетесь честью… жизнью, что никому и никогда не обмолвитесь ни единым словом.