Текст книги "Глаза цвета неба (СИ)"

Автор книги: Элли Комаровская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Через несколько дней все выпущенные Ногаем стрелы, хоть и не били в центр, уже не пролетали мимо мишени.

Егор не заходил. Устроенное во дворе стрельбище его бесило. Он ругался с матерью из-за этого, но смог добиться лишь того, что вечером к его приходу тренировка прекращалась и треногую цель убирали. Если же дела вели его домой днем, то он, скрепя сердце, проходил мимо Ногая не здороваясь, будто его и нет вовсе. Злило его и то, что Санька проникся такой симпатией к этому ордынцу. Это отдалило братьев друг от друга. Неужели не видит Сашка, как мать касается этого Ногая, то за плечо, то за руку. Неужели не понимает, к чему все идет? От него надо было избавиться, но как, он не знал.

* * *

Прошел месяц, накануне свадьбы Настя и Ногай тренировались на мечах. Он сначала скептически смотрел на деревянный меч ею предложенный, но по ходу тренировки загорелся и забылся. Настя не знала всех приемов боя, но она была юркой и ловкой, часто выворачивалась, уходила, наносила удар неожиданно с поворотом. Погоняла его изрядно. Тут Ногай резко поднял вверх высоко скрещенный с Настиным меч, ударил, выбил из рук, своим мечом прижал к себе. Зашептал горячо:

– Мне не хватает твоего тепла.

Настя сглотнула, облизала губы.

– Приходи ко мне сегодня ночью.

– Ногай…

– Я не могу прийти к тебе и соблюсти приличия.

Она явственно ощущала его желание, щеки ее заалели. И все же, Настя толкнула его локтем, вывернулась, вырвалась из объятий, подхватила свой упавший меч.

– Продолжим, – весело призвала она его к бою.

– Я бы продолжил с тобой в другом месте. Но раз так, то держись…

Глава 20

 
Жизнь и смерть сегодня в ровен,
Не сыграешь в половину.
И на листьях капли крови,
Алой роcсыпью рябины.
 

(Альвар «Мак-Туиред»)

– Венчается раб божий Егорий на рабе божьей Ириде, Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Аминь, – прогрохотал батюшка под сводами Софийского собора.

Сердце Насти радовалось и желало сыну счастья с хрупкой и смущенной девушкой, теряющейся в белом, длинном, до пола, парчовом платье, расшитом золотым бисером. Все же, любая девушка в свадебном наряде становится хоть на день самой красивой и самой важной. Когда-то и она была такой, выходя замуж за Ивана. Она так же произносила клятвы быть вместе в богатстве и бедности, в горе и радости.

– И да что Господь сочетает, человек не разлучает.

«А если жизнь разлучила? Грех ли начать все заново?» Настя подавила вздох, негоже на свадьбе сына с постным лицом ходить; и все же, на сердце было тревожно. Незнакомые ей мужчины, наверное, приглашенные со стороны Ксенаксиса, перешептывались, поглядывая оценивающе и на Иду, и на Настю. Обсуждают! «Купцы третьей гильдии, а гонору как у родственников императора» – подумалось ей. Поможет ли это свадьба Егору как он хотел? Примут ли эти его за своего? Да и так ли это важно… Были и друзья Егора, в основном ребята-русичи из хорошо знакомых семей. Алексиса не было среди гостей, чему Настя не преминула внутренне порадоваться. Оборвал, знать, с ним связь, ну и славу Богу! Настя перекрестилась. «Никита-то чего такой хмурый? А ведь взрослый уже парень, мужчина совсем, надо бы и ему жену сыскать, поговорю опосля с Матреной. Вон, подружки Иды как бойко глазками стреляют».

После венчания, под звон тяжелых гулко звенящих колоколов, уже ставшие мужем и женой Егор и Ирида выходили из храма, гости же, как и полагается, славили молодых, осыпая их пшеницей, цветами, и желали многая благая лета! Смеялся радостный Сашка, радовалась и Матрена с Глашей, мати украдкой утирала слезу, Ксенаксис был серьезен, уголки губ дрожали, глаза его улыбались.

* * *

День выдался на удивление солнечный и приятный. Лучи света играли в пожелтевшей листве деревьев, отбрасывали блики в лужицах. После небольшой прогулки поехали за город, там, в арендованном просторном доме, молодоженов встречали Ксенаксис с Анастасией – с хлебом и солью. Пили за здоровье молодых. За здоровье родителей. Егор обходил гостей, принимал поздравления, сам старался сказать доброе слово, вызнать, останется кто на завтра, кому ехать далеко. Потом пропадал, отдавая распоряжения слугам. Ирида, часто остававшаяся сидеть одна в центре стола, чувствовала себя растеряно. Настя подходила ее подбодрить, журила Егора, отсылала его обратно в главный зал к гостям, но через некоторое время он снова оказывался в людской. Свадьба шумела. Скоморохи пустились в пляс, веселя гостей, подбивая присоединиться. Закружили хоровод, подхватили подружки начавшую грустить Ириду, затянули в общее веселье и Сашку. Несмотря на хромоту, он смеялся и старался не отставать. «А Егора опять нет» – досадно подумалось Насте. Сама она плясать не ходила, улыбалась, в ладоши хлопала в такт, но все же оставалась за столом. К ней подходили хорошо знавшие их семью купцы, были и ремесленники, поздравляли. Подошел добротный, бородатый купец из Новгорода, пробасил:

– Какой парень взрослый вымахал! Достойный муж! Достойный! Знаю, не легко вам пришлось! Иван Тимофеев гордился бы!

Напоминание об Иване смутило Настю, она сдержанно улыбнулась, поблагодарила, все же чувствуя себя в душе виноватой.

Все гости были веселы и радостны: за столами слышался смех; кто песню затянул, кто уже в присядку пустился, все – кроме Никиты. Он угрюмо смотрел перед собой и много пил, не закусывая, словно дорвался, а потом и вовсе куда-то пропал.

Настал самый сокровенный момент. Потушили факелы и все свечи, лишь одна зажженная в руках Ириды осталась. Под грустное пение девушек подошла она к Насте, низко поклонилась. Подошли подружки, сняли покрывало с головы молодой жены, расплели косу, заплели две. Ирида, все это время стоявшая с опущенными в пол глазами, снова поклонилась, подняла на мать мужа неуверенный взгляд, и отдала свечу. Настя поклонилась в ответ, посмотрела с теплотой на Иду, приняла свечу и отдала Егору. Так приняли Ириду в семью. Празднование кончилось, молодые удалились в опочивальню.

Началась уборка на столах, явств и вин еще оставалось много. Пироги, фрукты складывали в холщевые мешки, раздавали с собой гостям, засобиравшимся домой. Сильно захмелевших слуги разводили по подготовленным комнатам.

Настя подошла к Матрене, обняла по-родственному за плечи.

– Матрен, присмотри тут по хозяйству, я домой поеду, посмотрю, как там дома.

– О госте печешься? – Матрена улыбнулась. – Затоскует один?

Настя смущено улыбнулась в ответ, кивнула.

– Темнеет уже, точно решила? – спросила Матрена настороженно.

– Да, поеду, Фрол уже запрягает лошадей.

– Одна не едть, вон, Никитку с собой возьми, больно сердитый ходит.

– Да жениться и ему пора! Так что, Матрена, скоро, может, и у тебя невестушка появится, а там и внуки пойдут.

– Дай-то Бог.

Во дворе нашелся и Никита, он влез с кем-то из людей Ксенаксиса в драку, собралась толпа поглазеть. Настя закричала, замахала руками, дабы остановить это безобразие, Фрол полез разнимать. Никиту, изрядно битого, оттащили в сторону, он сердился и продолжал ругаться. Оказалось, это из друзей Ксенаскиса кто-то про Иду плохое сказал.

– Ишь, как разукрасили, окаянные! – ворочал Фрол, вытирая лицо Никиты платком. – Драка на свадьбе, это ж надо! Плохой знак.

– Да будет тебе, Фрол. Заживет, дело молодое. Он молодец, защищал честь Егора. Плохо, конечно, что до драки дошло, но иногда люди по-другому не понимают. Побудьте тут, я Глашу поищу и домой поедем, – Никита, сидевший на деревянном ящике, кивнул и закачался.

Пока Настя ходила по коридорам и искала горничную, Никита куда-то ушел. Вернулась во двор, а его нет, только Фрол растерянный один сидит.

– Где Никита?

– Да тут был. На минуту отвернулся с человечком одним словом перекинуться, а он и убег.

– Фрол, как бы с парнем чего не приключилось… Прям на себя не похож. Матери его ни слова! Найди, присмотри за ним. Я все же домой поеду.

– Одна, матушка? Небезопасно.

– Я тоже поеду, – подошла Глаша. – Вдвоем оно-то надежнее будет.

Фрол головой покачал, и, пока собирались, все бурчал, что, мол, не разумно женщинам одним ехать, но Настя была непреклонна.

* * *

Пока ехали домой – совсем стемнело: ночь была полна звезд, и луна щедро освещала путь. Вместе с темнотой пришел и холод. «Обманчиво осеннее солнышко – с грустью думала Настя, зябко кутаясь в плащ. – Никакое ни лето – второй стороной плаща прикрыла плечо Глаши. – Поскорей бы домой добраться…» Глаша щебетала, обсуждая наряды подружек невесты, и какой жесткий был мясной пирог, мол, Матрена лучше в разы готовит, а денег, поди, поварам заплатили не мерено!

– Все это мелочи. Свадьба красивая вышла, как полагается. Об этом еще долго говорить будут.

– Это да, я не спорю, красиво и весело прошло. Я, признаться, так устала, наплясалась, мне бы спать поскорее лечь. А вы, Анастасия Тимофеевна, не притомились?

– Да что об этом говорить? Устала, конечно.

Повозка их подъехала, наконец, к дому. Настя натянула поводья, притормозила лошадь. Сонный Архип отворил ворота. Во дворе совсем слабо чадил факел.

– Анастасия Тимофевна, я уж и не ждал вас сегодня. Поздновато вы как-то. И Глаша с вами. Что ж вы без мужчин так далеко ехали? А Фрол где?

– Дела задержали, – устало ответила Настя.

– Как там все прошло?

– Хорошо. Да будет, завтра все расскажу.

– А я, Архип, тебе гостинцев взяла, – улыбнувшись, сказала Глаша. – Набрала самого вкусного. Пошли в трапезную, угощу. – У Архипа с интересом заблестели глаза, он в ответ заулыбался.

– Вот это спасибо! Я только лошадь распрягу.

Настя лишь дивилась: спать девка собиралась, а тут сон как рукой сняло. Она поднялась к себе, села на кровать, перед глазами замаячили образы уходящего суетного дня. Ноги устало гудели. Нет, надо поговорить сегодня, Ногай ждет, она обещала дать ему ответ. Славянка встала, умыла лицо. Начала расстегивать пуговки на вороте. Вдруг явственно послышался скрип открывающихся ворот. Архип пошел куда? Настя вышла на лестницу. Все было тихо. Ворота закрыты. Во дворе горел свежий факел, никого не было. Она вернулась к себе. Мало ли, чего примерещится? Переодела платье – чистая ткань приятно холодила. Скрипнули половицы совсем рядом с ее комнатой, а дальше скрип двери, шум, топот. Настя захватила с собой свечу в железном подсвечнике, вышла и прислушалась: кто-то явно был в комнате Егора. Может, кошка соседская забралась? Вдруг послышался глухой стук, упало что-то тяжелое. Ставни сорвало? Настя уверенно направилась в комнату сына. Было тихо, но остро пахло дымом и жженой восковой свечой. Настя шагнула вглубь, и свет свечи выхватил две мужские тени справа, а прямо пред ней – Алексис! Настя обомлела. Не ожидала от него такой наглости! На столе Егора все было сброшено на пол. Другой сундук, что с одеждой, валялся перевернутый.

– Да ты, никак, совсем ума-то лишился и стыд всякий потерял!

– Анастасия Тимофевна! А где здрасте?!

– Вон! Пошли вон из моего дома!

– Потише, – Настя услышала хриплый голос у себя над ухом.

– Мар, придержи-ка ее!

Ее руки были резко отведены за спину, ладонь сильно сжата стальной хваткой, свеча с подсвечником выпала и покатилась по полу, потухла. Комната погрузилась во мрак. Настя дернулась, но силы были явно не равны. Страх подкатывал предательским образом. В низу Ногай и Архип – надо бы их предупредить!

– Тать проклятый! Помогите! – закричала что было сил Настя.

– Рот ей заткни.

На губы Насти легла и плотно прижалась шершавая мужская ладонь. Девушка дернулась, но второй рукой мужик за спиной продолжал крепко держать ее.

– Ну так чего же вы так серчаете? – продолжал ядовито-ласково Алексис. – Разве так встречают хороших друзей?!

Он чиркнул кремнем, еще, выбил искру и зажег свечу стоявшую на столе. Свет слабо очертил основные предметы комнаты и ухмыляющегося Алексиса.

– Всегда восхищался, какая же вы смелая! – язвительно заметил Адамиди, а потом резко сменил тон на более жесткий. – Так где золото?!

Настя сердито молчала. Тогда он поднес свечу совсем близко к ее лицу: славянка ощутила жар на своей щеке, словно тысяча иголок впилась в кожу, перед глазами пошли яркие круги. Настя сморщилась, инстинктивно дернулась. Адамиди отвел свечу и снова спросил:

– Где золото?!

– Да какое золото?! – Настя искренне не понимала, что ему здесь понадобилось, голос ее предательски дрожал. – Все на свадьбу ушло!

– Нет, я знаю, он еще присылал, недавно совсем.

– Кто?

– Юродивой притворяетесь или он вам вправду не сказал? – Алексис с прищуром посмотрел на Настю, выжидая. – Да-а-а, не сказал. Узнаю Егория, хитрый братец лис, все зажал себе. Где он может хранить его? На складе нет. Я уже проверил. Оно должно быть под рукой, чтоб удобно было взять, если понадобится. Ну так где? – Алексис стал ворошить матрас.

Внизу послышался шум борьбы. Ногай! Обрадовалась Настя. Раздались мужские крики. Все снова стало тихо.

Алексис напрягся. Воспользовавшись замешательством, Настя пнула стоящего за спиной мужика по чреслам. Тот застонал, выпустил ее руки. Она вырвалась, схватила с пола подсвечник и ударила, что было сил, мужчину по голове. Он повалился на пол. Она хотела найти оружие, но не успела сообразить – к горлу был приставлен нож. Сердце бешено застучало. Сколько же их здесь!

– Какие вы все прыткие. Ладно. Мы возьмем тебя с собой. Уж за мать-то Егор заплатит выкуп.

– Тебе это с рук не сойдет!

– Ага. Движемся к выходу. И ордынцу своему скажи, чтоб тихо себя вел.

Они спустились в низ. Гороподобный мужик одной рукой держал Настю за пояс, другой держал клинок возле ее горла. Они стали спускаться. Свет факела осветил лежащее возле лестницы тело в красном кафтане. Ногай жив и где-то здесь! Настя понимала, что шанс освободиться у нее есть, нужен лишь подходящий момент. Алексис стал тянуть засов ворот. Мужик, державший у горла Насти нож, развернул ее лицом ко двору в ожидании. Засов заскрипел и поддался.

– Алек! – захрипело под ухом у Насти.

– Эй, ты, выродок! Отпусти ее, и я дарую тебе быструю смерть, – Это был Ногай, в руке у него был лук с натянутой стрелой.

Алексис обернулся.

– Опусти лук или она умрет, – гаркнул нервно Адамиди.

Настя испугано смотрела. Сердце бешено колотилось. Она отчётливо ощущала остроту лезвия на свой коже. Закапала кровь.

Ногай стал медленно опускать лук.

– Не в твоем положении указывать! – потянул самоуверенно Алексис.

Ногай поджал губы. Семнадцать шагов и немного левее. Его стрелы теперь всегда летели немного левее. Ордынец резко поднял лук и выстрелил. Стрела просвистела возле уха Насти, лезвие кинжала царапнуло ее кожу, но мужик державший пленницу захрипел, ослабил хватку, схватился за свое горло. Настя толкнула его от себя локтем. За стрелой без промедления полетела вторая, третья уже попала в ворота. Алексис убежал, стукнула лишь дверца ворот. Ногай рванулся за ним, но Настя его перехватила, вцепившись в рубашку, закричав:

– Нет! Не надо! Для него будет слишком просто! Он ответит! Я обещаю, ответит! По закону!

Настя обняла его крепкий торс руками, стараясь удержать. Внутри Ногая клокотала ярость. «Что она делает с ним! Какая же власть над ним в этой женщине!» Она прятала лицо на груди Ногая, глубоко и тяжело дышала, и нельзя было понять, плачет она или смеется. Славянка обвила его руками за шею, прижалась крепче, зашептала словно молитву:

– Ты попал! Попал!

* * *

Они собрали тела всех во дворе. Одного из нападавших в комнате Ногая, двое во дворе, один в комнате Егора. Удар подсвечником пришелся на висок, оказался смертельным. Ахрипа нашли в трапезной, за столом. Красное пятно на груди алело на его рубашке. Его положили отдельно от этих бандюг. Настя присела возле него, закрыла ему глаза.

– Спи спокойно, верный друг. Да упокоет Господь твою душу.

Уставшие, поднялись они молча в комнату Насти, она налила Ногаю и себе вина. Славянка была подавлена случившимся. Лицо Ногая же было спокойным, но в глазах пылал гнев.

– Жалко Архипа, давно с нами, хороший он был человек… До сих пор поверить не могу! Как же Алексис так низко пал! Почему Архип им открыл? И Глаша куда-то пропала.

Настя замерла, накрыло лицо рукой.

– Это Глаша! Это она, наверно, Архипа… и открыла ворота. Как же это она в сговоре с ним? Я пропустила, не усмотрела в ней!

Ногай забрал у нее кубок. Поставил на стол и снова обнял. Он сжал ее крепко, словно боялся, что потеряет.

– Я пойду завтра же в Магистрат, заявлю на него. Не важно, что он из богатой семьи. Закон один для всех!

Ногай коснулся ее подбородка, поднял лицо славянки. На щеке алел красный след, шрам на шеи Насти причинял ему практически ощутимую боль. Темнику хотелось раз за разом убивать Адамиди – медленно, медленно резать его тело по кусочкам и слышать при этом его крик. Он всматривался в черты славянки, стараясь запомнить: выбившиеся пряди, синие манящие глаза, красные от вина губы. Провел пальцем по губам Насти, не сдерживаясь, поцеловал жадно. Что-то темное из ярости и горечи Ногая, страха и боли Насти рождалось между ними. Она, словно дикая, ответила на его поцелуй. Платье славянки полетело прочь вместе с остатками одежды ордынца. В эту ночь она была такой, как на поле битвы – горячая, страстная.

В первые он лежал в ее постели, руки его скользили по ее плечу, он снял с пальца перстень, поймал ее ладонь и спросил:

– Ты будешь моей женой?

– Ногай я не могу, это же…

– Калым! У меня больше нет ничего.

– Да не надо мне.

– Так полагается, значит, честный жених, надежный. Я сегодня понял, что не могу тебя взять с собой. Не могу рисковать тобой. Подожди год. Через год я вернусь за тобой, как за женой. Ты согласна?

– Да. Да, я согласна стать твоей женой, и калыма никакого не надо. Только я поеду с тобой! Десять лет я жила ожиданием. Не хочу больше так. Хочу жить полной жизнью с тобой, как бы не сложилось, я хочу разделить судьбу с тобой до конца.

«Какая она все-таки! Как не похожа на женщин его земель: непокорная, сильная, своевольная – всегда такая была». Легкая усмешка тронула губы Ногая, он не стал с ней спорить.

Утром Настя ушла в Магистрат, а когда вернулась, Ногая в доме уже не было. На кровати лежал, поблескивая, перстень с зеленым камнем.

Глава 21

 
Минует все: и радости, и страсти,
Ушедшее вернуть не в нашей власти.
Но если прошлое нам возвратят,
Не станет счастьем вновь былое счастье!
 

(Мирза Шарфи Вазеха)

– Что происходит, что за шум? – Настя вышла из своей комнаты и глянула вниз. Во дворе возился Никита, перетаскивая большие деревянные кадки. Там же, возле него, стояли уже мешки с землей, отдельно – мешки с маленькими деревьями, кустарниками и прочими растениями. Ида стояла на втором этаже и наблюдала за происходящим, наклонившись через перила.

– Никита саженцы принес. Как здорово! Я так скучала по домашнему саду. Это ваша идея?

– Нет. Там, в Суздале, у нас был огромный огород, а приехали сюда, торговля заняла все свободное время, я как-то от всего и отошла, – отвечала рассеянно Настя.

– А кто же тогда? Егор? – с надеждой в голосе спросила Ида.

– Да… кажется, Никита что-то говорил, что во всех уважаемых домах есть сад, и Егор тоже решил, что надо.

Ида изумленно посмотрела на свекровь, но потом это выражение исчезло. Настя, не замечая ничего, смотрела вниз на возящегося с тоненькими молодыми деревцами; невидящим взглядом куда-то вглубь, словно вспоминая что-то. Потом продолжила, после небольшой паузы:

– Кажется, так. Признаться честно, я хотела устроить здесь сад, знаю твое увлечение, да все как-то в делах…

– Да все здесь при деле. Всем чем-то заняты. Егор на складе, Саша на рынке. Вы ищете кого-то… Я вот хотела Матрене на кухне помочь, так она насупилась. Я там лишняя. Я как бы везде лишняя.

– Ида, милая, ну что ты такое говоришь? Просто прошло еще мало времени.

– Две недели!

«Да точно», – подумала Настя. – «Две недели прошло со дня свадьбы. Уже две недели прошло, как пропал Ногай!..» Настя искала его в городе, спрашивала, но поиски ничего не давали. Она вся как-то потускнела и отошла от дел. «Верно, две недели. Как-то незаметно. Жив ли?» Опять ей терзаться этим вопросом! Ида продолжала жаловаться, Настя, думающая о своем, слушала ее рассеянно.

– … хотела побывать там, откуда приходят корабли. Я думала, выйду замуж, и моя затворническая жизнь измениться! А получилось, никого нет дома. Я вечно одна. Опять запертая в четырех стенах.

– А как у вас с Егором? Все ли ладится?

– Я его не вижу совсем! Он вечно на складе! И приходит поздно, сильно уставший. Ему не до меня совсем.

– Ну, ты бы на склад к нему как-нибудь съездила. Навестила, может, обед принесла бы, а?

– Я пыталась, – потупилась Ида. – Помните, дней четыре-пять после свадьбы он дома не ночевал? Он тогда мальчишку прислал, мол, корабль пришел с товаром, меня не ждите.

Настя кивнула, но не помнила – она, занятая поисками Ногая, дома бывала только чтоб переночевать.

– Я тогда приехала к нему на склад, привезла завтрак, сама наготовила. Меня охранники пускать не хотели. Я говорю, как так? Я его жена, пустите! Тогда нехотя расступились, я прошла на второй этаж: у него на столе мужик лежал, весь избитый и без глаза. Как я испугалась! Там прям пустота темная, понимаете, и кровь! Мне потом это в кошмарах снилось.

Сердце Насти замерло, и она ощутила, что ей не хватает воздуха. «Он! Это он…»

– Егор на меня сильно тогда рассердился, – продолжала жаловаться Ида. – он и сам был в синяках. Я так испугалась, стала спрашивать, а он в ответ, мол, не твое это бабское дело. Иди, мол, домой, нечего сюда шастать.

– Почему я не помню Егора с синяками? Я бы заметила.

– Он так поздно домой приходит, вы его и не видите совсем, да я тоже, а ведь…

– Я на склад! – оборвала ее жалобы Настя, спешно собралась, накинула плащ с капюшоном и выбежала за ворота.

Ида грустно посмотрела вслед убегающей Насте, потом решительно спустилась с лестницы и подошла к Никите.

– Ты неправильно делаешь, у этого корни совсем мелкие и все на поверхности, надо осторожно. Давай помогу.

Она присела рядом и, придерживая одной рукой ствол растения, другой начала аккуратно выкапывать. Под землей ее пальцы встретились с пальцами Никиты. Ида покраснела, но руку не отдернула, а подняла на него глаза, и он, сам не понимая, что делает, потянулся к ней и поцеловал.

* * *

Утро Егора прошло, как всегда, в порту. Он подъехал с закупленным товаром на склад к обеду уже порядком уставший. Тем радостнее было ему видеть мать за заваленным бумагами столом – он надеялся, что наконец-то она займется счетами, и жизнь их примет обычный уклад. Вместо этого напоролся на ее угрюмый взгляд. Настя сухо его поприветствовала и указала на место напротив.

– Рассказывай! – строго бросила сыну Настя.

– Что?!

– Егор, я даю тебе шанс. Рассказывай, я имею полное право знать! Говори!

Егор потупил взор.

– Я давно хотел рассказать, правда. Просто ждал подходящий момент.

Он встал, прошел в дальний конец комнаты, и, поддев кочергой доски, сдвинул их, стал вынимать одну за одной. В образовавшемся проеме показался небольшой ларец. Егор достал его и поставил на стол перед матерью.

«Вот, это, похоже, искал Алексис! Что ж, посмотрим, что стоило жизни стольких людей.» Она повернула ключ и открыла крышку. Ларец был лишь на четверть полон золотых монет, сверху лежал свиток. Вот это золото он искал! От кого же такие щедрые дары? Сердце Насти забилось в неясном предчувствии, она развернула письмо и начала читать.

Дорогие мои, родные сыны мои, Егор, Александр. – на этом сердце болезненно сжалось. Иван. Ваня. Жив, жив все-таки. Радость, большая радость и смущение нахлынули на нее. Она закрыла глаза, успокоила дыхание и принялась читать дальше.

Я страшно пред вами виноват, но более всего я виноват перед вашей матерью. Видит Бог, все эти годы я стремился к вам. Сначала был серьезно ранен и болен, меня приютили и выхаживали добрые люди. Я поднялся на ноги, заработал денег, но у людей, что помогли мне, случилась большая беда, я не мог их бросить. Всего не расскажешь, но так вышло, что теперь у меня другая семья и трое детей. Простите меня, не держите зла. Все эти годы я помнил о вас и искал способ помочь. Посылаю вам этот ларец, надеюсь, он поможет вам оплатить все имеющиеся долги. Если вы решите приехать ко мне, я с радостью приму вас. Любящий вас отец.

«Жив, слава богу, что жив! Десять лет ожидания… вот и все, и письмо даже не ей». Сначала она ощутила пустоту и горечь. Трое детей, значит, и женщина есть, другая… а потом это вдруг все стало как будто эхо в лесу, словно где-то далеко. Словно не с ней вовсе.

Настя подняла тяжелый взгляд на Егора, он заметался.

– Сашка знает?

– Нет. Я собирался вам рассказать, правда, просто ждал удобного момента. И я не все на свадьбу потратил, ты не думай. Часть на оплату дома пустил. Все честь по чести. И женитьба эта, она же на благо всей семьи…

– Что с Ногаем?! – оборвала не дослушав его Настя.

– А?

– Не притворяйся!

– Так ты из-за него, а я-то, дурень, подумал… но как ты узнала?!

– Один из слуг проболтался, – соврала Настя. Еще не хватало, стать причиной ссор между сыном и невесткой.

– Кто?! Кто сказал тебе?

– Неважно. Говори, что ты с ним сделал?!

Егор заходил по комнате. Потом присел и начал рассказ.

– Я ничего с ним не делал. Еще чего! После нападения на наш дом уже на следующий день я начал поиски Алексиса, и эти поиски свели меня с Ногаем. Он тоже жаждал мести, и искал его по злачным местам.

– Но зачем? – Настя покачала неодобрительно головой. – Зачем рисковать собой ради этого подонка? Я заявила в магистрат, его и так ищут!

– Ищут! Как же! Так, просто вид делают. Немного пошумят, поищут и забудут. Отцовские деньги сделают свое дело. Нет, я хотел убедиться, что больше никогда он не поставит под угрозу мою семью. Ногай, он-то был со мной согласен! Сказал, что хочет сам прикончить человека, что нанес ему личное оскорбление и поднял руку на… – Егор дернулся, пожевал губу и продолжил, – на тебя, в общем. Я знал места, где бывал Алексис. Это закрытые дома, где устраивают бои между животными, рабами, торгуют дев… ну, неважно. Пускают либо хорошо знакомых, либо очень богатых гостей. Меня пускать не хотели… – Егор снова замялся. – Ногай выдал себя за богатого иноземного купца. И тогда мы прошли. Алексис был там, делал ставки, проиграл и поднялся в комнату с девицей. Туда же нагрянули и мы. Девка убежала, а с Алексисом мы разобрались… Я не буду вдаваться в подробности всего. Просто девка эта позвала на помощь, и когда мы оттуда стали выбираться, нам здорово досталось.

– Что с Ногаем?! Где он?! – с тревогой спросила Настя.

– Мы его немного подлатали. Я купил ему место на корабле и далее в караване до Золотой орды. Вот и все, – пожал плечами Егор, как бы говоря, что более ничего и не знает. Какой с него спрос?

– И ты, видя, что я его ищу, молчал? Как ты мог?! Да он хоть в сознании был?!

– Не совсем…

– Что?! А если ему плохо станет по дороге? А если они его бросят где?! Да как ты…

– Мама, я боялся, что ты поедешь за ним.

* * *

Настя в своей комнате собирала вещи, складывая самое необходимое в холщовый мешок. Мысли путались. Она думала об Иване, обвиняла его. Потом вспоминала, что разлад у них давно пошел. Ему бы бабу послушную, тихую и покорную. Вот, наверное, и нашел. Совесть заела, вот и не поехал сам! Ногай тоже хорош, все решил без нее! А Егор! Как же он посмел скрывать, видя ее отчаянье? Хватит, она возьмет судьбу в свои руки. Сама будет решать. Она теперь свободная! Переплывет за море, а там…

Громкий стук в ворота прервал ее мысли. Кто это к вечеру? Гостей вроде не ждали. Послышался топот и звяканье оружие. Вбежал без стука испуганный Фрол.

– Матушка! Что делается! Отряд, стража, городская стража! Тебя просят. Не ходите.

– Что ты, Фрол?! Чего мне бояться? Да будет. Это, наверно, из Магистрата.

Настя уверенно спустилась вниз. Действительно, человек пять воинов, в дорогих доспехах, с гербом императора на латах. Тут уже с тревогой на лицах, стояли: Сашка – видно, с рынка недавно пришел, Никита, Ида, Матрена. Настя подошла к воину, что стоял впереди и чьи доспехи были побогаче – выдавали более высокое звание.

– Анастасия Тимофеевна, вдова купца-иноземца Ивана Тимофеева? – спросил старший.

– Да.

– Вы арестованы по приказу Магистрата за убийство сына купца первой гильдии Алексиса Адамиди.