Текст книги "Глаза цвета неба (СИ)"
Автор книги: Элли Комаровская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Элли Комаровская
Глаза цвета неба
Читающие работу, я вас вижу %))) Буду рада даже не большому отзыву или комменту. Правда.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ОРДА
Берке – Великий хан, правитель Золотой орды. Младший брат Бату (Батый) – полководца, ходившего на Русь. После смерти Бату оставил сыновей Сартака и Улагчи и внука, но все они вскоре умерли. Поговаривали, что наследники были отравлены жаждущим власти Берке, и что именно за это боги Берке покарали – детей у него не было. Берке прославился не только как завоеватель, но и строитель. Он первым начал возводить каменные стены, ставшие столицей Орды – Сарай-Берке. Также Берке был первым правителем, принявшим ислам и построившим мечеть.
Менгу – Темир – племянник Берке, сын Тукана – прославленного полководца, ходившего на Русь с Батыем. Стал правителем Орды после смерти Берке.
Ногай – сын Татара (Тутара), внук седьмого сына Джучи. По заветам Чингисхана, ханами и наследниками услусов могли становиться только законные сыновья. Ногай был сыном рабыни. Отец привез его в Золотую Орду, чтобы тот стал нойоном. Вскоре Ногай стал лучшим в военном деле, много достиг своей честностью, доблестью и смелостью. Хан Берке обратил на него внимание, приблизил к себе и назначил темником.
Айжан – дочь самаркандского купца. Приглянулась хану Берке. По приказу была отнята у отца, близкие были убиты. Последняя жена хана Берке.
Мулла Ибрагим – первый проповедник ислама в Золотой орде. Симпатизирует Ногаю с детства, всегда его поддерживал.
Азар – лекарь Великого хана.
РУСЬ
Князь Ярослав – Великий князь Владимирский, правитель на Руси.
Устинья – княгиня Устинья, жена князя Бориса, правящего в Суздале.
Князь Борис – брат князя Ярослава.
Еремей – воевода князя Ярослава.
Настя – жена купца Ивана Тимофеева. Двое детей, сыновья Егорка – 6 лет, и Санька – 4 года.
Иван Тимофеев – купец, угнан в Орду, определен в строители.
КРАТКИЙ СИНОПСИС ПО СЕРИАЛУ
В год красного огненного тигра пришли в Орду потрясения. Персидский хан Хулагу, нарушив все договоренности, стал наступать на границы Орды, собрав большую армию. Великий хан Берке, узнав недобрые вести, начинает готовиться к войне. Заказ большой посылает в Самарканд на кожи и мечи, а племяннику же наказ дает собрать с данников урсутов воинов – тридцать тысяч. Менгу-Темир приезжает во Владимир и требует предоставить ему людей. Весть об этом разносится по русским городам. Во Владимир собирается ехать Суздальский князь Борис со своей женой Устиньей.
Настя с детьми и помощником стариком Фролом, что ей как отец, едет с ярмарки и на пути домой на них нападают разбойники. Настя отбивается, ловко стреляя из лука, спасая и детей, и имущество. В ходе боя Егорка – младший сын Насти, – кидает в глаза татя солью. Настя понимает, что сын стащил эту соль, когда они торговали. Ругает сына. Приехав домой узнает о приезде из Орды посольства и решает пробраться на пир, чтобы узнать о судьбе мужа, угнанного в Орду несколько лет назад.
На пиру жена князя Бориса ведет смелые и дерзкие речи и обращает на себя внимание Менгу-Темира. Настя, дав охраннику денег, проходит на застолье и спрашивает о муже. Менгу отвечает, что не знает такого.
Ярослав переживает, что не сможет собрать тридцать тысяч, а если и соберет, сам окажется без воинской защиты в случае нападения печенегов. Менгу-Темир замечает сомнения Ярослава и предлагает обменять двадцать тысяч человек на жену князя Бориса. Ярославу такое тоже не нравится, но князь Борис, желая угодить Менгу и, возможно, в будущем за это получить улус на княжение во Владимире, соглашается отдать жену.
Настя во Владимире остановилась у родственницы Матрены. Вернувшись с пира застает Матрену плачущей, чинящей старую отцовскую кольчугу, говорит, что забирают у нее в Орду сына Никиту, парню всего шестнадцать, и он единственный мужчина в доме. Настя примерят кольчугу, отрезает косу и решает идти под видом Никиты в Орду, чтобы найти мужа.
Менгу-Темир с десятью тысячами урустов возвращается в столицу Орды. Узнав, что племянник ослушался приказа и пригнал из Руси на двадцать тысяч человек меньше, хан приходит в ярость и решает, что на Хулагу поход возглавит Ногай.
Ногай ведет тренировку прибывших урсутов. Никита (Настя) показывает лучший результат, чем обращает на себя внимание Ногая. К Никите (Насте), которая часто закрывается тряпками, чтобы переодеться, цепляется сотник Менгу – Тулай, но Ногай заступается за русича. Настя находит мужа, рассказывает ему о детях. Иван предлагает Насте бежать, но для этого ее не должны взять в поход. Тогда она начинает плохо стрелять на тренировках.
Хан Берке, жаждущий оставить после себя наследника, решает снова жениться. Его женой становится насильно привезенная красавица, дочь купца Айжан. Айжан ненавидит Берке за убийство братьев и отца, и мысль о том, что она будет его женой, ей противна. На свадьбе устраивают большой праздник. Николка, шестнадцатилетний паренек, привезенный Менгу с остальными, своим артистичным выступлением понравился хану Берке, он хотел его наградить. Николка поцеловал в щеку жену хана у всех на глазах. За это его приговаривают к казни. Никите (Насте) жалко паренька, и она приходит просить за него, ночью в шатер к Ногаю. Ногай удивлен его(ее) просьбой, но соглашается помочь, если Никита (Настя) будет как раньше хорошо стрелять и пойдет в поход. Никита (Настя) соглашается. Николку помиловали. Никита (Настя) снова показывает лучший результат в тренировке. Иван, пришедший обговорить побег, не понимает Настю, они ссорятся. Настя просит бежать без нее и позаботиться о детях.
В походе Никита (Настя) дает мудрые советы Ногаю, чем все больше ему нравится. Они подходят к землям Хулагу и разбивают лагерь. Никита (Настя) убегает на реку, чтобы вдали от мужчин помыться, и становится свидетелем сговора сотника Тулая с воином Хулаугу. Тулай замечает Никиту, которого давно недолюбливал, и понимает, что тот все видел. Меж ними завязывается драка, Тулай почти побеждает. Никита (Настя) нащупывает в траве змею и прижимает ее к шее Тулая. Так ей удается его победить. Никита (Настя) связывает Тулая, привозит в лагерь. Ногаю говорит, что Тулай предатель, но выживший Тулай оговаривает Никиту. Тулаю верят. Никиту связывают. Ночью Тулай пробирается в шатер Ногая, чтобы убить его, но Ногай был готов в такому. Он накидывается на Тулая сзади и душит. Раздаются крики, на лагерь нападают хулагинцы. Начинается бой, загораются палатки. Ногай слышит кашель из одной из палаток и вытаскивает связанного Никиту (Настю), надышавшегося дымом. Он развязывает урсуту руки и расстегивает на нем кожаный бушлат и с удивлением понимает что Никита – женщина. Но времени на это нет, и Ногай берет меч и идет сражаться дальше. Настя расстроена, что Ногай знает правду, но застегивается и присоединяться к сражающимся. Бой идет до рассвета. Много ордынцев убито. Оставшихся окружают хулагинцы тесным кольцом. Ногая подводят к Хулагу, тот предлагает Ногаю перейти на его сторону и перестать сражаться. На это Ногай бросается на Хулагу, но его крепко держат за руки. Хулагу решает отпустить оставшихся, так как считает, что позор поражения будет более тяжким наказанием, чем смерть.
В это время жена Берке Айжан изменяет ему с Николкой, беременеет от него. Хан узнает об измене. Николку казнят. Жену же не трогают, пока не родит.
Ногай возвращается в Сарай с остатками войска, про то, что Никита – это переодетая женщина, никому не рассказывает. Иван Тимофеев отказался участвовать в побеге строителей и ждал возвращения Насти. Берке рассержен поражением, но разбираться некогда, приехало русское посольство во главе с князем Ярославом. Никита (Настя) подходит к приехавшему князю Ярославу, он узнает ее в мужском платье. Она просит, чтобы князь замолвил за ее мужа слово на приеме у Берке. На пиру Ярослав просит отпустить строителя Ивана Тимофеева и его «брата» Никиту домой. На что Берке отвечает, что не может отказать дорогому гостю, и он может забрать строителя, а вот Никита – воин, его судьбу решать Ногаю. Ногай отвечает, что Никита лучший из воинов, и он подумает, стоит ли его отпускать.
Ночью у себя в шатре, Ногай пьет и размышляет, как поступить, ему не хочется отпускать Настю. Никиту (Настю) приводят в шатер Ногая. Темник говорит, что ее мужа отпускают домой. Настя радуется доброй вести. Ногай говорит, что и за нее просил князь Ярослав. Настя с надеждой смотрит на Ногая, но он начинает к ней приставать. Настя зажмуривается и просит прекратить и отпустить ее. Ногай отступает от нее, но говорит, что не отпустит из Орды, а ее казнят за подлог. Настя в слезах прибегает к мужу и рассказывает, что он свободен, а ее не отпустили. На небе уже рассвет. Ногай уже в стеганом кожаном бушлате и кольчуге собирает людей на новую тренировку. К нему с гневными криками бежит Иван, требуя исполнить волю хана и отпустить Никиту. Его скручивают нукеры. За ним подбегает Никита (Настя). Ногай не смотрит на Ивана, только на Настю и, видя мольбу в ее глазах, говорит, что отпускает ее.
Айжан, жена хана Берке, рожает мальчика. Устинья меняет родившегося ребенка на мертвого, чтобы наследником был только крепко полюбившейся ей Менгу-Темир. Менгу-Темир, понимая, что сильно впал в немилость, сбегает и объединяться с Хулагу.
Берке становится плохо. В присутствие лекаря и муллы Ибрагима он назначает Ногая своим приемником. Ногай получает письмо от Менгу и едет на встречу с ним. Менгу говорит, что объединился с Хулагу и предлагает Ногаю уступить ему власть, дабы не разжигать междоусобную войну. Ногай соглашается. За Хулагу остаются занятые монгольские земли.
Пролог
В чём её вина, в чём моя вина?
Где сейчас она, с кем сейчас она?
Девушка с глазами цвета неба,
Счастье с волосами цвета льна…
(В.Курас)
В полутемный шатер Ногая-аги, главного военачальника великого хана, вошел воин в полном боевом облачении.
Вошел дерзко, без спроса. Ногай же был облачен в длинный и простой халат – он уже готовился ко сну.
Это был вызов. Лицо бойца не было видно под шлемом. Может, Менгу-Темир решил убрать его, перестраховаться.
Таковы порядки в Орде: всегда будь начеку. Ногай сжал кинжал, что висел на поясе просторного халата.
– Кто ты? Как ты посмел войти? – на вопросы воин не ответил, а начал медленно снимать пластину доспеха.
Она звонко брякнула о землю. Ногай напрягся, готовый ко всему. Воин вскинул руки, снял с головы шлем, а за ним шерстяной подшлемник; разметались по плечам длинные золотые локоны, и Ногай увидел их: глаза цвета неба.
Вслед за подшлемником полетела и кольчуга, осталась лишь рубашка. Ногай, завороженный, продолжал глядеть на воина. Деву-воина. Недопустимая, невозможная… манящая. Разве может женщина вот так в глаза смотреть мужчине, как равная?
Цвет глаз ее так необычен, он сводит с ума. Страсть поет свою песню, древнее как мир желание закипает в крови хана, и все остальное меркнет в его мыслях.
Ногай идет к ней. Он уже так близко, что чувствует ее горячее дыхание. Девушка решительно сбрасывает холщовую рубашку. В жар бросает главнокомандующего: вот она, совсем рядом. Грудь ее обмотана широким полотном.
– Вот, как ты пряталась, – усмехается Ногай. Рука его тянется к девушке, он касается пальцами ее горячей гладкой кожи.
Девушка закрывает глаза, вздох, хан ощущает ее дрожь.
Как же давно ему хотелось это сделать! Он наклоняется, целует ее шею. Его рука скользит по ее плечу, за спину, он ищет узел – находит.
Умелыми пальцами развязывает, ощущая снова ее трепет и вздох. Военачальник разматывает медленно полотнище со столь вожделенного им тела, ткань падает вниз, к рубашке, высвобождая налитую девичью грудь.
Тут уж терпение сдает у военачальника, прижимает крепко к себе он прекрасную деву, едва ли не оставляя на коже ожоги от поцелуев, руки его скользят без разбора по женскому телу.
Девушка хватается руками за воротник его халата, изгибается, стонет. Тянет ордынец с ее бедер походные серые штаны. Вот она вся перед ним, только его.
Руки девы обнимают, стягивают халат с хана. Горячие тела их соприкасаются.
Ногай находит, сжимает ее упругую большую грудь и валит девушку он на топчан. Еще миг, и овладеет он ею, такой желанной… Но настигает его тьма, и Ногай-ага просыпается в горячем поту. Наваждение…
Такие сны вызывали в его сердце небывалую доселе тоску. Он злился на себя за эту слабость.
После такого жаркого, безумного сна приказывает он седлать коня и скачет по степи долго-долго, пока не заалеет небо.
Как в детстве, еще мальчишкой, любил он на полном скаку отклониться на круп коня, раскинуть руки и почувствовать себя вольной птицей.
И смотреть в небо, бескрайнее, бесконечное, как степь. В такие минуты ощущал он покой и легкость.
Но и здесь ждал его подвох – алый цвет сменялся вскоре на ярко-голубой. Бескрайнее синее небо напоминало ему ее глаза. Настя…
Часть I
Глава 1
Рвется небо о серый шпиль,
Ветер гонит седую пыль.
Триста долгих тоскливых лет
Над степями кипит ковыль.
Триста лет, пыль веков госпожа,
Я живу эту боль сторожа.
И в тумане столетий ваши глаза —
Как смертельная вспышка ножа.
(Альвар)
Совсем незаметно пришла в Орду осень. В морозном утреннем воздухе уже явственно ощущались пряные запахи степи. Главнокомандующий нового великого хана, стоя на возвышении, следил за тренировкой лучников. Где-то вдали слышались удары бубна и горловая песня шамана. Тренировка шла вяло. Лучники то ли не проснулись, то ли озябли – стреляли из рук вон плохо.
Без интереса взирал Ногай на тренировку, скорей по привычке. Многое из того, что было важно, стало мелким и незначительным, поблекло. Он терзался, не было покоя его душе, не ощущал он себя цельным, как раньше. Лицо же его, как всегда спокойное, не выдавало никаких эмоций.
– Крысы! Тупые ослы! Лопни ваши бараньи глаза! Вы стреляете, как бабы! – орал, надрываясь, сотник.
«Да, баба бы тут не промахнулась», – вспоминая о Насте, подумал Ногай. Улыбнулся в душе возникшему образу.
Эта дева меняла в нем то, что исконно воспитывала орда. Женщина была всегда лишь ценным приобретением, богатой наживой – изнеженное существо, созданное для удовольствий, но женщина, пренебрегающая своими интересами ради долга, рискующая собой ради земляка, не говоря уже о боевых способностях – выходила за рамки его жизненного опыта.
Если бы чувства к славянке были продиктованы только похотью, он бы справился с этим. Настя же восхищала его, проникала в сердце, терзала разум. Он набрал в грудь воздуха и тяжело вдохнул. Сотник счел это за досаду, оценку плохой работе и напустился на стрелявших еще пуще.
Ногай взял лук; стрела, выпущенная им на волю, пропела в воздухе и попала прямо в цель. Воины восторженно загалдели.
– Те, кто будут плохо сегодня стрелять, останутся без ужина! – Крикнул Ногай. Воины загудели, и занятия по стрельбе продолжились с новым рвением.
Ногай сгонял свою тоску в бесконечных тренировках. Поднимался он рано, когда небо было еще темным, и гнал в степь коня. После упражнялся с мечом и в стрельбе из лука. Постоянно на виду среди воинов, он вдохновлял их своим примером, они тянулись за ним.
Ордынцы подмечали и меж собой говорили: Ногай-ага еще до зари в седле, а новый великий хан Менгу-Темир нежится в шатре до полудня. Ногай храбрый и могучий воин, ему бы быть нашим Великим ханом!
Мулла Ибрагим всегда был благосклонен к Ногаю. До него доходили речи, идущие в Орде. Несправедливым и ему казалось, что престол занял Менгу-Темир, ведь знал он об истинной, последней воле Берке. Часто вел он с Ногаем разговоры.
– Отчего ты, Ногай, не стал бороться с Менгу за престол? – спрашивал мулла, – ведь ты был там, когда уходил Берке, именно тебя сделал он своим наследником.
– Людей было жаль – после неожиданного предательства и поражения мои воины были не готовы к бою.
– Иншалла. Ты пожалел людей, это было мудрым решением. Но что ждет нас дальше? Будет ли Менгу печься о людях, как это делаешь ты?
– Я дал слово Великому хану Берке, что Хуллагу будет наказан за свое вероломство и предательство. Я поклялся в шатре перед мечом Бату. И пока не сдержу я слово, не будет мне покоя, не буду я достоин дерзать Великого ханства.
– Иншалла, – снова произнес мулла и вздохнул. Мулла и Ногай помолчали, глядя на волну, идущую по степи. Тоской наполнился взгляд главнокомандующего.
– Осень – пора перемен. Посмотрим же, что эти перемены принесут нам, – грустно сказал Мулла Ибрагим. Помолчав, он добавил, заметив тень набежавшей на темника печали: – Тебя терзает что-то еще? Если будешь как потухший костер, в тебе не будет огня достигнуть цели. Есть что-то, что не дает покоя? – спросил мулла. Ногай ответил не сразу.
– Скажи, мулла, ты прочел много умных книг, может ли женщина быть равной мужчине?
– Сказано, если женщина живет праведно, чтит мужа, ведет себя целомудренно, верует, то войдет она в рай, как и мужчина. Пред Всевышним все равны. – Мулла усмехнулся:
– Есть старая арабская сказка. Однажды в племени осталось мало мужчин, и когда на племя напали, мужчины струсили и не вышли в бой. Тогда женщины взяли оружие и отбились от врагов. Вернувшись, они в укор одели мужчин в платья. Но это лишь сказка; ей учат воинов мужеству. Равенство женщины не должно означать тождество.
Ногай молчал, впитывая услышанное.
– Если есть женщина, что пришлась по нраву тебе, так женись. – на это Ногай ничего не ответил, продолжая смотреть вдаль, ни один мускул на лице его не дрогнул. Мулла, помолчав, продолжил: – Аллах сотворил мужчину и женщину и вложил в их сердца тягу друг к другу, но тяга эта должна быть в браке, семье.
Ногай больше не сказал ничего. Согласен ли он с ним или нет, мулла так и не понял. Сердце муллы болело за Ногая, как за сына, он решил поговорить с новым великим Ханом.
Через пару дней наступил день празднования пророка, и мулла как водиться пришел благословить и поздравить Менгу-Тимира. После сказанных всех обязательных слов перешли к угощениям и разговор стал непринужденнее.
– Для закрепления вашего положения, о Великий, хорошо бы было заручиться поддержкой приграничных ханов, а ничто так не укрепляет отношений, как хорошая свадьба. Сосватай Ногая с дочерью одного из твоих ханов.
Глава 2
Словно ветер в степи, словно в речке вода,
День прошел – и назад не придет никогда.
(Омар Хайям)
Было уже довольно поздно, но Устинья не спала – она ждала Менгу, своего Великого хана. Он женился и не часто теперь захаживал. Устинья, хоть женой и не стала, но статус любимицы хана закрепился за ней. Ей отвели просторные и светлые комнаты, и она любовно их обустроила на свой вкус и славянский манер. В отличие от многих других наложниц, она более всего ценила не драгоценности и дорогие подарки, а вести и сплетни. Многие поняли, что с ней, любимицей хана, лучше дружить, и спешили ей угодить. Хоть и не бывала она на пирах, была осведомлена обо всем, что творилось вокруг.
Так она знала, какой хан любит выпить, а кто и до плотских утех охоч, кто увлечен соколиной охотой, – кого и как расположить.
Со всех уголков Орды, из соседних земель, приезжали гости и послы – поклониться новому Великому хану. Пиры порой затягивались до утра. Менгу вставал не раньше полудня, но того требовали законы гостеприимства и политика. Менгу-Темир происходил из рода Бату, был умен и образован, знатным ханам он нравился.
Прибыло и посольство из Руси. Им необходимо было не только присягнуть на верность новому великому хану, но и получить ярлык на правление в связи со смертью князя Ярослава. Два брата боролись меж собой.
Посольство Менгу не принимал. На русичей приходило много жалоб, и хан думал, как с ними быть. Жаловались приграничные ханы на участившиеся безобразия: то степь подожгут, то стадо баранов угонят. Да и дань нынче привезли с Руси меньше обычного. Князья выясняли отношения друг с другом, а страдал народ да гиб урожай.
Менгу пришел уставший и захмелевший с затянувшегося пира.
– А ты, я смотрю, здесь обжилась. Необычно и очень уютно у тебя.
– Благодарю, Великий хан, угодить тебе – моя наибольшая радость.
– Ты-то моя отрада. А вот соплеменники твои меня не радуют. Распоясались совсем. Что скажешь? Я вот думаю направить Ногая в Русь с войском в тысяч тридцать?
– Воля твоя, о мудрый хан, – отвечала Устинья, растягивая слова по своему обыкновению. – Руси действительно нужна сильная рука. И старший сын Ярослава никак не может быть ею. Он честолюбив, но глуп и горяч. Не убережет он то, что досталось от отца. Ногай же храбрый и честный воин. Он усмирит непокорных во славу великого хана. – Менгу слушал ее, размышлял, водя рукой по усам.
– Да, но еще он дерзок и своеволен. Будет ли мне предан Ногай, как был предан Берке? Захочет ли после похода возвращаться назад с тем, что собрал на Руси? Возможно, женив его на дочери одного из ханов, я смогу заручиться его верностью, и ему будет ради чего возвращаться?
– Все знают, что среди своих сотников Ногай уважаем, они пойдут за ним, куда он скажет. Но вот богатые беи не спешат дружить с ним, – она потерлась носом о плечо Менгу. Рука его скользнула в вырез её богато расшитого халата, нашла грудь, жадно сжала. Устинья томно улыбнулась, отклонилась назад, тесно прижалась спиной к хану и продолжила:
– Женитьба укрепит его положение и поможет снискать расположения среди знати. В случае восстания могут они перейти на его сторону. Лучше подари ему наложницу или арабского коня. – Менгу усмехнулся: «Экая хитрая баба». Рука его скользнула выше, к горлу Устиньи, слегка сдавила:
– Что это ты его больно нахваливала? А может, я тебя подарю? – подразнил ее Менгу-Темир.
– Ты можешь отдать мое тело, но моё сердце всегда будет принадлежать только тебе, о Великий.
Мудрая Устинья не поддавалась на его провокации, всегда она оставалась любезной и ласковой с Менгу. Великий хан развернул славянку к себе и жадно впился поцелуем в её губы.
* * *
Девушка, дарованная Великим ханом Ногаю, была очень молода и стояла в его шатре в благоговейном ужасе, опустив лицо. Темноволосая, с раскосыми черными, как ночь, глазами, она была совсем не похожа на Настю. «Это к лучшему, что не похожа, пустое – грезить о невозможном», – подумалось Ногаю.
– Как имя твое, женщина?
– Айшат, – тихо проговорила она, не поднимая головы.
* * *
Менгу-Темиру казалось, что он заручился поддержкой своенравного военачальника, ведь с другими это всегда получалось.
Внешне спокойный, Ногай никак не выказывал своих истинных чувств, и мысли его всегда оставались скрыты от окружающих. Ногай не говорил, куда он собирается вести войска, Менгу-Темир стал подумывать, что дело обдуманное – на Русь.
Он стал склоняться в решении отдать ярлык старшему сыну Ярослава с тем, чтобы иметь повод наказать дерзкого и глупого юношу, а с ним и все государство.
Но все пошло не так. Весной, когда на полях подсохла грязь, и пробилась молодая зелень, не ставя в известность Менгу, отомстил Ногай Хулагу за предательское нападение и позор. После долгих тренировок люди его были готовы. Неожиданным и быстрым маневром возникли его сотни на ранее отданных Хулагу землях. Это был славный бой: хулагинцы были разбиты, а сам их вождь Хулагу пал в бою.
Весть о победе и возвращении татарских земель радостно разошлась по Орде. От этой новости Менгу впал в ярость. Он не мог открыто показать свой гнев и выдать себя, что он, Великий хан, ничего не знал об истинной цели похода. «Как наказать Ногая за самовольство, не вызвав гнев толпы?» – вот, что заботило его больше всего.
Кроме Менгу-Темира был еще один человек, который не радовался победе Ногая, – новая молодая жена Менгу-Темира, прекрасная племянница Хулагу, прозванная Луноликой. Горе ее было огромно, и не с кем ей было разделить его. Она перестала быть главной в гареме, женщины игнорировали ее, евнухи делали вид, что не слышат ее указаний. Печальная, сидела она в своих покоях в черных одеждах. Боль в ее душе быстро превращалась в гнев. Отдала она свои свадебные подарки – дорогие золотые браслеты с драгоценными каменьями, – чтобы купить редкий яд.
Наложница Ногая, Айшат, была среди тех, кто с большой радостью встретил весть о его победе, и теперь она готовилась к возвращению своего повелителя. Героя. Сияя, гордо ходила она по женскому рынку, принимая поздравления от встречных женщин, покупая, а где и принимая в дар шелка, благовония, фрукты, вино и многое другое, чтобы достойно встретить Ногая. Видя ее радость, подхватила ее за локоток, как хорошую подружку, прислужница Луноликой, болтая хвалебные речи, подарила ей свечи, что долго горят и скрасят любую ночь.
Вернувшись в Орду, Ногай, после небольшого отдыха, направился к Великому хану для доклада. Менгу-Темир не выходил долго. Он был зол на Ногая и в тоже время боялся, а не захочет ли тот и его теперь свергнуть?… Он созвал в Орду могущественных ханов с их воинами, вроде как чествовать героя, но на самом деле, чтобы обезопасить себя.
В ожидании встречи военачальник смотрел на Престол и на меч Бату. Он поклонился висевшему на стене мечу. Ногай исполнил данное им слово. Теперь предстояло непростое решение – бороться ли за престол.
Ему было жалко уставших, только что вернувшихся из похода людей. Да и Менгу уже закрепился у власти, заручившись поддержкой богатых ханов и знатных беев. Будет братская война, много славных воинов поляжет. Это ослабит татаро-монгольский народ, разрушит то, чего достиг Батый. А потом ему придется принимать этих ханов, строить новую Орду с детьми, в убийстве отцов которых он будет виноват. «Нет, дорога цена такой власти…»
На Руси тоже было неспокойно. Ослабнет Орда – поднимут голову русичи. Принимать русских князей и решать, что делать с непокорной Русью, придется после ему. Он не хотел идти туда, где жила она. «Быть виновным в разрушении ее дома. Возможно стать виновником в убийстве её сородичей, детей, мужа, которому Настя так предана. Что, если попадется она в плен? Отдать он ее должен будет хану на потеху». Сердце его болезненно сжалось от таких мыслей. Ногай вздохнул. Нет, он не сможет. Зато натворить непростительных ошибок и глупостей из-за нее – мог. Это он точно чувствовал. Как ни старался Ногай, Настя оставалась его слабостью. Чего это будет ему стоить?
Отец забрал Ногая у матери в семь лет, привез в Орду и отдал в детский отряд нукеров. «Я горд, что у меня есть сын, который станет настоящим мужчиной, – сказал тогда отец. – Всего в жизни тебе придется добиваться самому. Стань славным и честным воином. Став же сотником, помни – ты сам начинал с низов, заботься о нуждах простых людей. Только так, ты добьёшься их преданности и уважения».
Он не оправдал надежд отца. По крайней мере, поначалу. Ногай сильно скучал по дому. В орде шли постоянные изматывающие тренировки, сотники вели себя грубо, а порой и жестоко. Ему было плохо и чудовищно одиноко. Он хотел домой, к матери – и сбежал. Далеко он не ушел – в степи Ногая быстро нагнали всадники. Высекли его и еще десятерых мальчишек из его десятка. Это было жестоким уроком о том, что он несет ответственность не только за себя, но и за людей, с которыми служит. Его отцу донесли о побеге сына.
– Сегодня ты опозорил меня! – сказал ему отец. Тогда Ногай подумал, что лучше бы его еще раз высекли, чем слышать такие слова от отца. – «Твоя семья – это Орда, а Великий хан – твоя вера! Запомни, или превратишься в ничто! Дела призывают меня вернуться в мои земли. Я не смогу быть рядом, чтобы опекать и защищать тебя. Ты не законный наследник, никогда у тебя не будет права на ханство, на богатое имущество, ты можешь стать великим воином или стать никем».
Слова эти тогда крепко резанули Ногая.
«Как это его семья – Орда?! Отец отказывается от него?» Ногай лишь много лет спустя узнал, что отец переживал за него. Мулла Ибрагим рассказал Ногаю, уже после смерти отца, что тот приходил к нему и просил присмотреть за сыном со словами: – «Он горяч и упрям, и ему нужно будет мудрое слово».
Но тогда же, после наказания, Ногай был опустошен и раздавлен. Его терзало презрение отца, чувство вины перед мальчишками из десятка, злость на свою глупость и ребячество.
Через два года от новоприбывших мальчишек, что были из его улуса, Ногай узнал, что мор забрал его мать, и ему некуда стало возвращаться. Он усмирил свое сердце, и все желания его сосредоточились на том, чтоб стать лучшим воином, дабы отец гордился им.
* * *
Все эти размышления прервал появившийся в зале приемов Менгу-Темир. Ногай приветственно поклонился. Встреча между Великим ханом и его военачальником вышла натянутой.
– Я заключил союз с Хулагу. Как ты посмел? – без всякого вступления набросился на него Менгу-Темир.
– Я не заключал с этим шакалом союзов! – гордо ответил Ногай. – Хан Хулагу – подлый предатель. Я поклялся Великому хану Берке, что отомщу Хулагу за наше поражение, ведь он покусился на наши земли, забыл о страхе и уважении. Забывший же о страхе всегда захочет кусок богаче.
– Ты не сказал мне о своих планах, а я – Великий хан, не забывайся, Ногай.
– Я не верю тебе, Менгу-Темир – тихо сказал Ногай, и, поклонившись, вышел из залы.
В ту ночь Ногай пил со своими воинами и в шатер свой не пришел. Напрасно ждала его Айшат. И свечи все догорели…
* * *
Айшат была обнаружена Ногаем утром уже мертвой, уши и нос ее были в крови, возле рта была пена.
Тогда многие стали обвинять Менгу в попытке убийства не угодившего военачальника. Не любившие Менгу-Темира воины начали возмущаться, Орда закипела. Тут-то как раз помогла Устинья: у нее везде были глаза. Прознала она, что нет дорогих браслетов с каменьями у Луноликой, да и на рынке вроде видели, как прислужница ее к Айшат подходила. Намекнула она только о своих подозрениях Великому хану, как сразу же провели обыск у жены Менгу. Не нашли в сокровищнице у нее дорогих подарков. Запытали ее прислужницу, та во всем созналась.
Казнили племянницу хана Хулагу за ее попытку убийства Ногая и за покушение на Великого хана. И в гареме вновь воцарилась Устинья.
Ногай был опечален утратой и подозревал, как и все поначалу, Менгу. Думал он много обо всем произошедшем. Разве могла женщина своевольно на такое решиться? Он вспомнил о смелой и отважной Насте, о своенравной и мстительной жене Берке – Кехар. Все это приводило его к мысли, что бывают умные и решительные женщины, но они опасны для мужчин. Открытого столкновения между Менгу-Темиром и Ногаем так и не произошло, но и вести себя независимо и гордо главный военачальник не перестал.
Своевольный Ногай, перезимовав, засобирал людей в новый поход, сказав Менгу, что хотел бы посмотреть южные земли. Устинья нашептывала, что надо отпустить его для избежания смуты среди людей. Лучше, если он будет подальше.
