Текст книги "Я бы сказала, что люблю..."

Автор книги: Элли Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

Жить втроем в комнате на четверых здорово. Во-первых, есть лишнее место в шкафу, а значит, и на полке. А во-вторых, целый угол у нас был свободен, и мы расставили там пластиковые стулья. Правда, мы этого не ценили до того, как двое парней из хозяйственной службы постучались к нам и спросили, куда ставить дополнительную кровать.

У нас в академии, помимо учителей и шеф-повара, довольно большой штат персонала, но академия – не то место, куда приходят по объявлениям из газет (если только… сами понимаете… это не шифрованные сообщения). Сюда приходят люди двух типов: студенты, стремящиеся попасть в списки спецслужб (ЦРУ, ФБР, УНБ [2]2
  Управление национальной безопасности (National Security Agency).


[Закрыть]), и персонал, желающий уйти оттуда. И когда у вас в комнате появляются двое плечистых мужчин с металлическими прутьями и тисками, как-то сразу понятно, что этими инструментами они работают давно – только раньше использовали их немного в другом назначении.

Поэтому мы не стали задавать вопросов в тот вечер. Мы просто показали на свободный угол, а сами ринулись на второй этаж.

– Входите, девочки, – крикнула мама, как только мы появились в Историческом зале – задолго до того, как она могла нас увидеть. Порой ее шпионские таланты меня пугают, хоть я и выросла с ней рядом. Она подошла к двери. – Я ждала вас.

По дороге я заготовила небольшую речь, но как только увидела силуэт мамы на фоне двери, у меня тут же все вылетело из головы. К счастью, у Бекс в голове все осталось на месте.

– Извините, мэм, – выступила она, – вы не в курсе, зачем хозслужба установила еще одну кровать в нашу комнату?

Любой другой, задавший такой вопрос в подобном тоне, познал бы на себе силу гнева Рейчел Морган, но сейчас мама лишь сложила руки на груди и таким же, как у Бекс, изысканно вежливым тоном ответила:

– Ну, как же, Ребекка! Конечно, знаю.

– Вы не поделитесь с нами информацией, мэм? Или это сведения из разряда секретных, с ограниченным доступом?

Если кому и нужен был доступ, так это нам – ведь мы теряли свой милый уютный уголок!

В ответ мама жестом велела нам следовать за ней.

– Давайте пройдемся.

Что-то не так, поняла я. Наверняка. Я села ей на хвост и по дороге до лестницы засыпала вопросами:

– Что? Это шантаж? У сенатора что-то есть на…

– Камерон, – попыталась заткнуть меня мама.

– Он состоит в сенатском комитете по спецслужбам? Или это вопрос финансирования? Если все дело в этом, мы могли бы ввести плату за обучение, ты же…

– Ками, просто следуй за мной, – скомандовала мама.

Я сделала, как мне было велено, но не успокоилась:

– Она у нас не продержится. Мы можем избавиться от…

– Камерон Анна Морган, – оборвала меня мама, использовав козырь второго имени, который все матери придерживают в кармане как раз на такой случай. – Достаточно.

Я застыла, когда она вручила Бекс большой картонный конверт.

– Это результаты тестов вашей новой соседки по комнате.

Ладно, должна признать, они были хороши. Не настолько, как у Лизы, но гораздо лучше, чем можно было ожидать от Макей МакГенри с ее средним баллом.

Мы свернули в старый коридор, и наши шаги сразу же разнеслись эхом.

– Итак, у нее хорошие тесты, – сказала я. – И что теперь…

Мама резко остановилась, и мы все трое чуть не налетели на нее.

– Я не принимаю решений в тайне от тебя, Ками, правда? – Во мне зашевелилось чувство стыда, но мама уже перенесла свое внимание на Бекс. – И я время от времени принимаю противоречивые решения, правда, Ребекка? – Тут мы вспомнили, как Бекс попала к нам, и даже она теперь заткнулась. – И, Лиза, – мама вновь перевела взгляд, – неужели тысчитаешь, что мы должны принимать девушек только из семей сотрудников спецслужб?

Вот так – она разделала нас.

Мама скрестила на груди руки и продолжила:

– Макей МакГенри привнесет в академию столь необходимое разнообразие. Ее семейные связи дадут нам доступ в некоторые очень закрытые общества. Она обладает интеллектом, который сейчас явно не задействован. И… – Над последним пунктом мама немного задумалась. – …В ней есть качество.

Качество? О, да! Снобизм – это качество человека. Так же, как и фашизм, рефлексия и анорексия [3]3
  Потеря аппетита (мед.).


[Закрыть]. Я начала было рассказывать маме о восьмистах калориях в день и хотела напомнить о том, что тесты в режиме Красного кода ненастоящие. Но потом глянула на вырастившую меня женщину, которая однажды уговорила русского высокопоставленного чиновника переодеться в женское платье и пронести под рубашкой мяч с жидким азотом, изображая беременную, и поняла, что полностью обезоружена, даже поддержка Бекс и Лизы тут не поможет.

– И если этого вам недостаточно… – Мама повернулась к старинному гобелену, висевшему в центре длинной каменной стены.

Само собой, я видела его и раньше. Если постоять возле него подольше, то можно проследить генеалогическое древо Джили Галлахер на девять поколений до нее и два поколения после. Если же у вас есть дела поважнее, то можно просто сунуть под него руку, нащупать выбитый в стене фамильный герб Галлахеров, повернуть маленький меч и юркнуть в открывшийся потайной ход. (Признаюсь, я предпочитала второе.)

– Какое это имеет отношение… – начала было я, но остановилась, услышав Лизино изумленное «боже мой».

Я проследила за рукой моей подруги, которая ткнула в нижнюю строчку на гобелене. Вот уж не знала, что Джили вышла замуж! Не знала, что у нее был ребенок. И конечно, мне и в голову не могло прийти, что фамилия у этого ребенка была МакГенри.

Все это время я считала себянаследницей Галлахеров.

– Если Макей МакГенри желает учиться здесь, мы найдем для нее место, – закончила мама.

Она пошла прочь, но Лиза окликнула ее:

– Но, мэм, как она… как она будет нагонять?

Мама сочла это резонным вопросом, а потому снова скрестила на груди руки и ответила:

– Конечно, мисс МакГенри будет несколько отставать от второго курса, поэтому большую часть дискуссии ей придется изучать с младшими курсами.

Бекс подмигнула мне, но даже мысль о том, что на длинных супермодельных ногах Макей будет каланчой возвышаться над остальными первогодками, не могла скрасить того, что двое коротко стриженых парней (за чьи головы вполне могла быть назначена приличная награда) сейчас готовят для нее место в нашей комнате. Мама же выжидательно посмотрела на нас – примем ли мы Макей?

Я глянула на своих подруг. Если мы согласимся принять Макей МакГенри, нам придется по-дружески поддержать ее. Добрая девочка во мне говорила, что я должна хотя бы попытаться помочь ей влиться в наш коллектив. Шпионка во мне знала: мне дано задание, и если я хочу когда-нибудь достичь второго уровня, лучше улыбнуться и отрапортовать: «Есть, мэм». А как дочь я понимала, выбора-то у меня нет.

– Когда она приступает? – только спросила я.

– В понедельник.

В воскресенье я пришла к маме в кабинет на ужин из картофельных котлет и куриных наггетсов. По непреложному правилу воскресные ужины мама непременно готовила сама. Это, конечно, приятно, но для моего пищеварения весьма плачевно. (Папа всегда говорил, что самое убийственное в нашей маме – ее стряпня.) На первом этаже, прямо под нами, мои подруги наслаждались изысканнейшими блюдами, какие только мог приготовить пятизвездочный шеф-повар, но когда мама вошла в старом папином свитере, похожая на подростка, я бы не согласилась поменяться с ними местами даже за все крем-брюле в мире.

В самом начале учебы в академии меня еще терзало чувство вины за то, что я могу видеться с мамой каждый день, а мои одноклассницы месяцами не видели родителей. Со временем чувство вины прошло. В конце концов, мы-то с мамой не проводим вместе летние каникулы. Но самое главное – у нас нет папы.

– Ну, как учеба? – спросила она по обыкновению, как будто сама не знала – а может, и не знала. Или, как любой уважающий себя оперативник, хотела выслушать все точки зрения, прежде чем составить свое мнение.

Я макнула картофельную котлету в медово-горчичный соус и ответила:

– Нормально.

– Как тебе секретные операции? – продолжала расспрашивать она. В вопросе я почувствовала профессиональный интерес директора школы, который желает знать, оправдывает ли новый учитель ожидания.

– Он знает о папе.

Не знаю, откуда взялась эта мысль и зачем я ее озвучила. Я шесть дней провела, в ужасе ожидая приезда Макей МакГенри, но сказала именно это. Я изучающе смотрела на маму, жалея, что мистер Соломон на этой неделе провел занятие по основам слежки, а не по чтению языка тела.

– Ками, в мире есть люди – такие, как мистер Соломон, – которые так или иначе в курсе того, что случилось с папой. Это их работа – знать. Надеюсь, ты когда-нибудь привыкнешь к этому. И еще. То, что кажется очевидным, не всегда истинно. Уж поверь мне. Понимаешь, о чем я?

– В какой-то мере.

– И как ты справилась с этим?

Я не закричала тогда и не заплакала, поэтому маме я сказала:

– Неплохо, кажется.

– Хорошо. – Мама взъерошила мне волосы, и я в тысячный раз задалась вопросом: неужели у нее одна и та же пара рук для работы и для таких вот моментов? Мне представлялось, что она держит разные комплекты в чемоданчике и меняет их, когда нужно – сталь на шелк и наоборот. Доктор Фибз вполне мог изготовить подобное – но он этого не сделал. – Я горжусь тобой, малыш. Со временем станет легче.

Мама – самый лучший из известных мне спецагентов, пришлось ей поверить.

Проснувшись на следующее утро, я помнила, что наступил понедельник. Но забыла, что это тот самый понедельник. Поэтому меня в холодный пот бросило, когда по пути на завтрак я услышала зычный окрик Букингэм.

– Камерон Морган! – эхом прокатилось по вестибюлю. – Попрошу вас, а также мисс Бакстер и мисс Сьюттон следовать за мной. – Бекс и Лиза растерялись не меньше моего, но Букингэм пояснила: – Ваша новая соседка по комнате прибыла.

Букингэм уже довольно старенькая, да и нас трое против одной, но выбора все равно не было – пришлось идти за ней.

Я ждала, что в кабинете будут только мама и Макей – ее родителей уже наверняка отправили назад в лимузине, если они вообще приезжали (а они не приезжали). Букингэм распахнула дверь, и я увидела, что на кожаном диванчике сидят еще Джо Соломон и Джессика Воден. Мистер Соломон так откровенно скучал, что я пожалела его. Джессика же, довольная, устроилась на краешке диванчика.

Почетная гостья сидела за столом напротив моей мамы. На ней была наша форма, но она в ней выглядела, как супермодель. Когда мы вошли, она даже не оглянулась.

– Как я уже сказал а, Макей, – продолжила мама, дождавшись, пока мы втроем усядемся на наш любимый подоконник в дальнем конце кабинета. Букингэм застыла по стойке смирно возле книжного стеллажа, – надеюсь, тебе понравится у нас в академии.

– Пфф!

Да, я не владею языком наследниц, но совершенно уверена, что это следовало трактовать как: «Не первый раз это слышу, а вы говорите так только потому, что мой папаша выписал чек на кругленькую сумму». Но это навсегда останется моей догадкой.

– Макей, – прозвенел совершенно отвратительный голос. Не знаю точно, за что я так не люблю Джессику Воден, может за ее слишком прямую осанку. Почему-то не доверяю людям, которые не умеют нормально сутулиться. – Когда совет попечителей узнал о твоем приеме, моя мама…

– Спасибо, Джессика. – Как же я обожаю маму!Мама открыла толстую папку. – Макей, как я вижу, ты проучилась семестр в академии Триада?

– Ага, – отозвалась Макей. (Вот уж кто знает, как приосаниться.)

– И целый год в Веллингтоне. Еще два месяца в Ингалле. О! И всего неделю в институте Уайлдера.

– К чему вы все это? – резанула Макей, словно острым канцелярским ножом, который в задумчивости крутил в руках Джо Соломон.

– Ты повидала много разных школ, Макей…

– Я бы не сказала, что они хоть чем-то отличались друг от друга, – буркнула она.

И только она успела это сказать, как в воздухе просвистел тот самый канцелярский нож. Он пролетел в каких-то десяти сантиметрах от ее роскошной шевелюры, метя прямо в голову Букингэм. Все произошло очень быстро – никто и моргнуть не успел. Вот Макей заявляет о том, что все школы одинаковы, а в следующее мгновение Патриция Букингэм хватаете полки том «Войны и мира» и закрывает им лицо, и канцелярский нож вонзается в кожаный переплет.

Некоторое время тишину нарушала только звенящая вибрация ножа, торчащего из книги – он гудел, как камертон, настраивающийся на чистое ми. Мама чуть наклонилась и сказала:

– Думаю, ты скоро узнаешь, что у нас преподают кое-что, чего нет ни в одной другой школе.

– Что… – запинаясь, выдавила Макей. – Что… Что… Вы с ума сошли?

И вот тут мама снова рассказала историю школы – уже полную версию, начиная с Джили и останавливаясь на значимых подробностях. Например, упомянула, что именно воспитанницы Академии Галлахер, делая друг другу маникюр, обнаружили, что в мире нет двух одинаковых отпечатков пальцев, ну и еще о некоторых более прибыльных открытиях. Скотч не сам по себе появился, знаете ли.

Когда мама закончила, Бекс сказала:

– Добро пожаловать в школу шпионов. – Она сказала это со своим родным, а не географически нейтральным акцентом, который только и слышала Макей до сих пор. Мне показалось, что у нее вот-вот голова лопнет от переизбытка информации. Ситуацию еще больше испортила Джессика.

– Макей, я знаю, тебе будет непросто адаптироваться, и именно поэтому моя мама – она член попечительского совета академии – попросила меня помочь тебе…

– Спасибо, Джессика, – снова оборвала ее мама. – Попробую прояснить ситуацию. – Она вытащила из кармана на вид обыкновенную серебряную пудреницу. Откинув крышку, дотронулась пальцем до зеркала. Небольшой лучик просканировал ее отпечаток, и когда мама захлопнула крышку, мир вокруг Макей преобразился – процедура Красного кода пошла в обратную сторону. Книжные шкафы, всю неделю стоявшие шиворот-навыворот, разворачивались, показывая свое истинное содержание. Диснейленд исчез с фотографии на мамином столе. Лиза, молчавшая все это время, спросила по-португальски:

– Sera que ela vai vomitar? – Но я только покачала головой – откуда мне знать, стошнит ли Макей.

Когда все прекратило вращаться и двигаться, перед Макей открылись столетние шпионские тайны, но они ее не интересовали. Она взвизгнула:

– Вы все тут психи! – и ринулась к двери. К несчастью, Джо Соломон был проворнее.

– Прочь с дороги! – крикнула Макей.

– Извините, – холодно ответил он, – мне кажется, директор еще не закончила.

– Макей, – голос мамы был спокойным; – Я понимаю, для тебя все это большое потрясение. Но мы – действительно школа для особо одаренных девушек. Занятия у нас очень сложные, программа уникальная. Но все, чему научишься здесь, ты можешь использовать где угодно. Любым удобным для тебя способом. – Мама прищурилась, и голос ее стал тверже: – Еслиостанешься.

Мама шагнула вперед, и я поняла, что теперь она действует уже не как директриса, а как мать.

– Если захочешь уехать, Макей, забудешь обо всем, что здесь случилось. Когда проснешься завтра утром, это покажется тебе всего лишь сном, который не можешь отчетливо вспомнить, а в твоем личном деле появится еще одна запись о неудачном опыте в школе. Но каким бы ни было твое решение, ты должна понять только одно.

Мама надвигалась на нее все ближе, и Макей выпалила:

– Что?

–  Никто никогдане узнает, что ты увидела и услышала сегодня. – Макей продолжала метать из глаз молнии, но у мамы не было под рукой томика «Войны и мира», поэтому она воспользовалась другим действенным средством:

– Особенно твои родители.

И вот тут-то лицо Макей расплылось в улыбке…

Глава 5

К исходу третьей учебной недели мой портфель был тяжелее меня (ну, может, не меня, но Лизы – точно). У меня были горы домашних заданий, а табло в Большом зале гласило, что если мы намерены немного поболтать за столом, то стоит освежить французский. К тому же мы практически на полную ставку работали, отделяя слухи от фактов. (Нетрудно догадаться, о ком были все эти слухи.)

Макей МакГенри выперли из последней школы, потому что она была беременна от директора. СЛУХ. На первом уроке НАСА Макей так сильно пнула семиклассницу, что та отключилась на час. ФАКТ. (Именно по этой причине Макей теперь посещает уроки НАСА с восьмыми классами.) Макей сказала семикласснице, что очки делают ее лицо жирным, старшекурснице – что ее волосы напоминают парик (а это и есть парик, она вынуждена его носить после очень неприятного инцидента с плутонием), а профессору Букингэм – что ей стоит носить колготки с подтягивающим эффектом. ФАКТ. ФАКТ. ФАКТ.

Пока мы шли от чайной мадам Дабни до лифта на первый подуровень, Тина Уолтерс уже в десятый раз внушала мне:

– Ками, тебе не обязательно красть всю папку… Возьми немного…

– Тина! – прикрикнула я и продолжила уже шепотом, потому что вестибюль, полный будущих шпионов, не лучшее место для ведения тайных разговоров. – Я не собираюсь красть личное дело МакГенри только ради того, чтобы проверить, вправду ли она подожгла спортзал в своей последней школе.

–  Взять на время, – поправила меня Тина. – Всего лишь взять на время, чтобы посмотреть…

– Нет! – наотрез отказалась я. Мы свернули в небольшой темный коридор. Там, возле зеркала, за которым скрывался лифт, стояла Лиза. Она смотрела в него так, словно не узнавала собственного отражения. – Что случи… – На зеркале был приклеен желтый листок. – Сломался что ли…

И тут я прочла, что на нем написано.

Занятия по секропам для второго курса отменяются.

Встретимся в парке в 7 часов вечера.

Форму не надевать!

Соломон

Отражение Бекс появилось рядом с моим, и наши взгляды встретились. Я отлепила записку от зеркала, чтобы сохранить ее для истории академии, потому что в ней сразу две вещи были необычны. Во-первых, мне не доводилось даже слышать, чтобы у нас отменили хоть одно занятие, и уж тем более самой стать свидетелем такого. Во-вторых, Джо Соломон пригласил четырнадцать девушек на что-то вроде прогулки под луной.

Дело приобретало интересный оборот.

Я и раньше видела, как Лиза боялась какого-то задания, но в тот день за обедом она была чересчур уж бледной. Она снова и снова перечитывала аккуратные ровные строчки конспектов по секропам, то и дело останавливаясь и закатывая глаза, словно пыталась прочесть ответы где-то там у себя на макушке. Может, так и было. С Лизиной головой все возможно.

–  Liz, est-ce qu'il'-y-a une epreuve de CoveOps don't je ne connais pas? [4]4
  Лиза, будет какая-то контрольная по секретным операциям, о которой я не знаю? (фр.).


[Закрыть]– спросила я, полагая, что если намечается какая-то контрольная по секропам, о которой я не знаю, то кто-то должен меня просветить. Но Лиза сочла, что я шучу.

–  Tu ne la consideras pas serieuse? – чуть не закричала она. – Tu sais qu'est-ce que se passe ce soir! [5]5
  Ты не воспринимаешь это всерьез? Ты знаешь, что будет сегодня вечером! (фр.).


[Закрыть]

Ну, конечно, я воспринимала это всерьез, но Лиза мне почему-то не верила. Тогда я отбросила к черту французский и прошептала:

– Нет, Лиза, я не знаю, что будет сегодня вечером.

–  Exactement! [6]6
  Вот именно! (фр.).


[Закрыть]– горячо зашептала она, наклонившись ко мне. – Там может быть все что угодно из этих книг! – сказано это было так, словно мы должны отправиться в зону военных действий, а не на задний двор академии. – Или такое, чего нет в книгах!

Я начала всерьез волноваться за Лизу, особенно когда к нам наклонилась Бекс и сообщила:

– Держу пари, мы отправимся на задержание нарко-картеля, который торгует в ночных клубах. – Она видела это в одной из серий «Шпионки».

Лиза с трудом сглотнула, и костяшки пальцев у нее побелели, так она вцепилась во флеш-карточку.

– Лиза, ничего такого не будет, – шепнула я, но к тому времени на нас пялился уже весь второй курс.

– Так! Что тебе известно? – решительно вопросила Тина. – Твоя мама тебе что-то рассказала?

– Нет! – открестилась я, уже жалея, что вообще затеяла этот разговор. – Ничего я не знаю.

– И Соломон не просил у твоей мамы два вертолета, три пневматических ружья и два десятка бразильских паспортов?

Но прежде чем я успела ответить на этот нелепый вопрос, главные двери отворились, и в столовую вошли семиклассники, громко здороваясь – «bon jour» – одна из немногих фраз, которые они успели выучить. Второй курс тут же забыл обо мне и вернулся к увлекательному занятию этой недели – глазеть на Макей МакГенри.

Она первая, кто догадался сочетать черный лак для ногтей с белой блузой с круглым отложным воротником (это пока еще не проверенный факт, а только версия), бриллиантовое кольцо в носу тянуло на двадцать тысяч долларов. Но для постороннего наблюдателя она мало чем отличалась от нас. Макей вошла в зал так, словно была хозяйкой здесь (как обычно), взяла простой салат из зелени без заправки (как обычно) и подошла к нашему столику. Плюхнувшись рядом с Бекс, она сказала:

– Эта писклявая мелюзга раздражает, – и это уже было далеко не обычно.

До сих пор я слышала от Макей только замечания типа «Ты заслоняешь мне свет» или «Если вам понадобится пластика, попросите у моей мамаши телефончик хирурга». И вот теперь она сидит рядом и разговаривает с нами. Ведет себя, как одна из нас!

Лиза сказала:

–  Je me demande pourquoi elle a decide a parler a nous aujourd'hui. Comme c'est bizarre! [7]7
  Интересно, почему это она решила заговорить с нами сегодня. Как-то это странно (фр.).


[Закрыть]– Но я тоже не понимала, откуда у Макей такая разговорчивость.

Прежде чем я успела ответить, Макей отбрила Лизу:

– С тобой, недотепа, никто и не собирается разговаривать.

Я только было начала переваривать тот факт, что даже наследницы косметических империй, которых выперли почти из всех частных школ, могут прекрасно говорить по-французски, как Макей наклонилась к отпрянувшей от нее Лизе.

– Вот скажи, – продолжала Макей, безуспешно пытаясь изображать южный акцент, – как человек, которого все считают таким умным, может говорить такие тупости?

Лиза побледнела, потом покраснела, и на глаза у нее навернулись слезы. Я еще ничего не поняла, а Бекс подлетела к Макей, заломила ей правую руку за спину, другой рукой ухватила за бриллиантовое кольцо в носу. Все произошло так стремительно, что я успела только вознести краткую благодарственную молитву за то, что британцы наши союзники (будем надеяться, что повторения Войны за независимость не будет).

– Я знаю, что ты отстаешь от нас на три года, но позволь дать тебе один очень короткий, но важный урок, – прошипела Бекс по-английски (возможно, потому, что трудно угрожать на французском). Но случилось неожиданное: Макей улыбалась, почти смеялась – и Бекс растерялась.

В зале постепенно становилось все тише, словно кто-то понемногу убавлял звук. Когда даже учителя замолчали, Бекс все еще держала Макей, я, перегнувшись через стол, держала Бекс, а Лиза мертвой хваткой вцепилась во флеш-карточку, в которой были указаны пять самых вероятных мест в Санкт-Петербурге, где можно поискать черный рынок взрывчатки.

– Ребекка, – раздался позади мужской голос. Джо Соломон. Под его взглядом Бекс слегка отпустила руку Макей. – Как я понимаю, у тебя могут быть неприятности, – сказал он.

Это правда. Воспитанницы Академии Галлахер не дерутся вне стен спортзала. Мы не толкаемся и не даем пощечин. Но самое главное, мы не используем полученные здесь умения против сестер. Никогда. И то, что на Бекс не кинулись сразу с десяти сторон, еще раз доказывало, насколько все презирали и считали чужой Макей. Но мистер Соломон тоже был здесь чужаком. Возможно, именно поэтому он сказал:

– Если тебе хочется доказать свою исключительность, у тебя с твоими подругами будет такая возможность сегодня вечером. – Он посмотрел на нас с Лизой. – Удачи.

Но это было не то веселое, беззаботное «удачи», нет! В нем слышалось предупреждение: глядите в оба, не то переломаете ноги.

Лиза уткнулась в свою флеш-карточку, а мы с Бекс смотрели друг на друга через стол, и на лицах у нас испуг сменялся безудержным восторгом. Для студентов Академии Галлахер миссия – это не наказание, а золотая звезда! И только в глубине души таился легкий страх, что нам предстоит играть с живым оружием – возможно, и в прямом, и переносном смыслах.

Макей вернулась к своему салату, а мистер Соломон добавил:

– Et n 'oublierpas, Mesdemoiselles, ce soir vous etes des civils–  ressemblez-y. [8]8
  И не забывайте, дамы, сегодня вечером вы гражданские лица – извольте соответствовать (фр.).


[Закрыть]

О, да, только этого мне не хватало – получать советы о моде от самого Джо Соломона. В столовой все вернулись к обычным разговорам, вот только сомневаюсь, что кто-нибудь из второкурсников, кроме Макей, смог съесть еще что-нибудь. Джо Соломон только что еще раз напомнил нам: скоро мы покинем эти уютные стены и начнем действовать самостоятельно – впервые в нашей супершпионской жизни.

К этому моменту нас вели годы упорных тренировок, а мне лично нечего было надеть по такому случаю.

Даже не знаю, как это случилось. Неожиданно второй курс Академии Галлахер для особо одаренных девушек из группы проходящих подготовку спецагентов превратился в стайку обычных подростков. И это немного пугало.

Лиза потратила несколько часов на то, чтобы превратиться в ходячую иллюстрацию из учебника, показывающую, как должен выглядеть секретный агент. Она скопировала абсолютно все – от кожаного ридикюля до небольшой шляпки-таблетки. (Это был очень старый учебник.) Вскоре коридоры заполнились возгласами: «Вы не видели мои черные ботинки?» и «Ни у кого нет лака для волос?».

Я всерьез начинала волноваться за судьбы национальных спецслужб. В нашей комнате Бекс выглядела устрашающе (как обычно), Лиза – смехотворно (но попробуй сказать ей об этом!), а Макей пялилась в старый номер «Космо», словно выбор в пользу зеленого или черного был вопросом жизни и смерти. Мне оставалось только сидеть на кровати в своих старых джинсах и черном трикотажном топе, в котором мама когда-то десантировалась на крышу иранского посольства, и молча смотреть, как часы отсчитывают минуты.

Потом к нам в комнату ворвалась Тина. – Которое? – спросила она, показывая черные кожаные штаны и мини-юбку. Я уже собиралась сказать «ни то ни другое», но тут к нам влетела Ева Альварес.

– Это пойдет? Мне это идет? – Ева показала пару туфель на высоком каблуке. У меня ноги заломило от одного их вида.

– Ева, ты сможешь в них бегать? – спросила я.

Но прежде чем Ева успела ответить, кто-то сказал:

– Это последний писк в Милане. – Я оглянулась и пересчитала всех по головам. И только тут до меня дошло, кто это сказал. Макей посмотрела на нас поверх журнала и добавила: – Если вам это интересно.

В считанные минуты полкурса набилось к нам в комнату, а Макей втолковывала Тине:

– Подводка для губ должна идти строго по линии губ, а не снаружи. – И Тина ее слушала! А ведь именно она пустила слух, что Макей – незаконная дочь мистера Смита. Еще немного, и она бы превратилась во врага номер один, если бы не эта чрезвычайная ситуация.

Кортни попросила одолжить ей серьги; Анна примеряла жакеты. Меня уже терзали сомнения, смогу ли я положиться на них, если придется идти на вражескую территорию.

– Знаешь, Ева, то, что в моде в Милане, может резать глаз в Розевиле, – попыталась я урезонить ее, но она не слушала.

– Девчонки, чтобы быть незаметной на открытом пространстве, нужно одеваться неприметно, – сказала я, но Ким Ли в этот момент стаскивала с себя вязаный топик и чуть не снесла мне голову, размахивая руками. – Знаете, мне кажется, он не на прогулку нас поведет! – крикнула я, и Анна повесила в шкаф черное вечернее платье Макей.

Я же хамелеон!хотелось крикнуть мне. Я – наследие секретных служб!Я готовилась к этому дню всю жизнь – тренировалась с папой, просила маму рассказывать мне о всяких случаях из ее работы, я стала девочкой, которую никто не видит. Но сейчас я все глубже уходила в тень. И вот я стою посреди комнаты, мои лучшие подруги вьются вокруг гламурной новенькой, а я совершенно невидима.

– Сними серьги, – велела Макей Еве. – Заправь рубашку, – сказала Анне, потом повернулась к Кортни Бауэр: – Кто у тебя умер в волосах?

Кортни действительно частенько перебарщивает с гелем для укладки.

Бекс с Лизой сидели на кровати, потрясенные не меньше моего.

– Эй! – снова крикнула я, но без толку. Тогда я призвала на помощь все свое шпионское наследие и свистнула так громко – можно было коров домой загнать (в буквальном смысле – именно затем меня дед и научил так свистеть).

Все оторвались от Макей и посмотрели на меня. Я сказала:

– Пора.

В комнате воцарилась тишина. Игры в переодевания закончились, и все это понимали.

– Здравствуйте, дамы.

Слова были правильные, но вот голос из темноты был неожидаемый. Вы не представляете, как это несправедливо – ждать Джо Соломона, а увидеть мистера Московица.

– Вы сегодня такие… – Он глазел на нас, открыв рот, как будто никогда не видел подведенных глаз и бюстгальтеров, увеличивающих грудь. – …красивые, – наконец выдавил он и хлопнул в ладоши. Видимо, чтобы руки перестали трястись. Но с голосом он по-прежнему совладать не мог. – Что ж, сегодня очень важный день. Очень важный. Для… – он немного задумался, – …всех нас.

Мистер Московиц поправил очки на носу и устремил взгляд куда-то за освещенную подъездную дорогу. Даже я не знала точно, что было там, в этой темной пропасти. Конечно, я знала, что там парк, и беговые дорожки, и поле для лакросса – очень полезное во время Красного кода (а еще отличный подземный ангар для вертолетов), но ни для кого не было секретом, что парк академии – это минное поле. Возможно, даже в буквальном смысле. Меня проняла дрожь.

Что если там засели снайперы? Или бойцовые собаки… или… но я не успела развить эту мысль – раздался скрип гравия и визг шин. К нам подкатил грузовик «Ночного экспресса». Что за срочный груз нам доставили? Распахнулась дверца водителя, оттуда выпрыгнул Джо Соломон и крикнул:

– Залезайте!

Стало ясно, что груз – это, собственно говоря, мы.

Я вспомнила одну из записок Лизы. ПРАВИЛО СЕКРЕТНЫХ ОПЕРАЦИЙ № 1: НЕ КОЛЕБАТЬСЯ. Мистер Московиц открыл грузовую дверь, и я первой вскарабкалась в фургон. Мне представилось, что грузовик сродни нашим учителям – раньше он вел восхитительную и полную опасностей жизнь, а потом ушел в отставку и перебрался к нам. Но внутри не оказалось стены мониторов с наушниками – ничего такого, что обычно показывают в кино – только ящики и тюки с грузом. И тогда фургон показался мне еще круче, поскольку до меня дошло, что Джо Соломон угнал его!

– Первое правило, – предупредил он нас, когда мы расселись, – не трогайте эти ящики. – Он пробрался внутрь и уселся позади нас. Мистер Московиц остался стоять снаружи. Он смотрел на Соломона, словно водонос, которого попросили подержать шлем знаменитого полузащитника.

– Харвей? – окликнул его Соломон нетерпеливо, но все же достаточно мягко. – Время идет. – Он бросил мистеру Московицу ключи.

– О! – тот словно очнулся. – Действительно. Ладно, увидимся там, – махнул он нам всем.

– Нет, Харвей, не увидимся, – возразил мистер Соломон. – В том-то вся задумка.

Можете считать меня сумасшедшей, но я совсем иначе представляла себе, как впервые окажусь в темноте с парнем, похожим на Джо Соломона. (Уверена, что выразила общее мнение всего второго курса на этот счет.)