Текст книги "Выбираю тебя (ЛП)"

Автор книги: Элли Эверхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

20

Спустя несколько минут я начинаю гадать, почему Гаррет не двигается дальше. Мне нравится то, что он делает, но я жажду большего, а он даже не добрался до второй базы. Я направляю его ладонь под край своей майки и оставляю ее на талии, но его рука так и остается лежать там. Он даже не пытается сделать следующий шаг.

Наконец я прерываю поцелуй.

– В чем дело?

– О чем ты?

– Я не предлагаю заходить слишком далеко, но можем позволить себе нечто большее, чем поцелуи.

– Думаю, не стоит. Помнишь, что случилось в тот раз?

Я опускаю взгляд.

– О. Не волнуйся на этот счет. Я в порядке.

Он убирает с моего лица волосы.

– То, что случилось тогда в бассейне, испугало меня. Мне показалось, я сделал тебе больно или еще что. Ты стала кричать и бить меня.

– Я не кричала. – Или кричала? Не помню.

– Кричала, – мягко произносит он. – Ты сказала, что никогда не будешь такой, как я. Не знаю, что это значило, но я решил, что ты разозлилась из-за моих прикосновений.

Я не ты. Я никогда не буду такой, как ты. Именно эти слова я постоянно твержу себе.

– Я говорила не с тобой. И не о тебе. Я не хотела.

– Тогда с кем ты говорила?

– Не могу сказать.

– Тогда объясни, что случилось тем вечером. И почему это произошло во второй раз, когда я застал тебя у себя в комнате. Ты так распсиховалась, когда я пошутил, что ты не выключила телевизор.

Неожиданно на глаза у меня наворачиваются слезы, и, несмотря на все мои усилия, сдержать их не получается. Мое горло сжимается, а грудь наливается свинцом. Я слезаю с Гаррета и устраиваюсь на пуфике рядом.

– Не хочу поднимать эту тему. Этого больше не повториться. – По моей щеке сказывается несколько слезинок, и я не успеваю смахнуть их.

Гаррет замечает, что я плачу.

– Черт! – Он быстро заключает меня в объятия и прижимает к груди. – Джейд, мне жаль. Я не хотел, чтобы ты плакала из-за меня. Мне просто хотелось понять.

Слезы текут все быстрее, как бы сильно я не старалась сдержать их, и, чтобы скрыть их от Гаррета, я зарываюсь лицом в его рубашку.

– Джейд, поговори со мной.

Я не могу. Если заговорю, то голос надломится или начнет дрожать, и тогда Гаррет поймет, что я не могу контролировать плач. А парни ненавидят, когда при них плачут. Я сама ненавижу плакать, и меня жутко бесит то, что я сейчас плачу. Проходит несколько минут, и рыдания наконец прекращаются.

– Ты в порядке? – Он бережно приподнимает мое лицо за подбородок, и я замечаю, что его рубашка промокла из-за моих слез.

– Да. Все нормально. – Я сажусь и вытираю лицо. – Извини, что испортила твою рубашку.

– Мне плевать на нее. И ты не в порядке. Теперь расскажи, в чем дело.

– Ни в чем. – Моя грусть превращается в ярость, когда до меня доходит, что я слишком сильно ему доверилась. – Забудь.

– Мы друзья, Джейд, и мне не нравится видеть тебя в таком состоянии.

– В каком? В плачущем? Мне что, поплакать нельзя?

– Здесь есть нечто большее. Ты что-то недоговариваешь. Просто поговори со мной. Может, я смогу помочь.

– Ты не сможешь помочь мне, Гаррет. Я должна справиться с этим в одиночку. – У меня вырывается всхлип, когда я произношу последнее слово. Одиночка. Самое подходящее описание того, кем я себя ощущаю, потому что не могу ни с кем этим поделиться. И я так устала чувствовать одиночество.

Он снова привлекает мою голову себе на грудь, затем берет покрывало, лежащее рядом с пуфиком, и укрывает нас.

Мы сидим в тишине. И я спрашиваю себя, почему должна разбираться с этим самостоятельно. Почему не могу просто поговорить об этом с Гарретом. Если уж выбирать того, с кем поделиться этим, то только его.

– Это была моя мать, – еле слышно выдыхаю я.

– Что? – Он смахивает локон с моего лица. – Ты что-то сказала?

– Моя мама, – повторяю я громче. – Я говорила о моей маме.

Наступает неловкая тишина. Уверена, он считает меня сумасшедшей. Зря я ему сказала.

– Разве твоя мама не умерла? – осторожно спрашивает он.

– Да, но иногда я все еще слышу ее.

– Ты имеешь в виду, у себя в голове, – уточняет он.

– Ага. – Теперь он точно считает, что я ненормальная. – Все началось после ее смерти.

– Иногда я тоже слышу, как мама со мной разговаривает. Это словно память о ней.

– У меня это больше, чем просто воспоминания. Она будто еще жива и кричит на меня. Говорит мне, какая я ужасная и что испорчу свою жизнь, как и она. И у меня не получается это остановить.

– Взгляни на меня, Джейд. – Он ждет, пока я посмотрю ему в глаза. – У тебя получится это остановить. Ты невероятно сильная. Сильнее всех, кого я знаю. Только посмотри, чего ты уже добилась – несмотря на все. Ты не должна к ней прислушиваться. Ты можешь заставить ее заткнуться.

– Не могу. Я пыталась.

– Тогда я помогу тебе.

– Каким образом?

– Пока не знаю. Давай я подумаю, а потом поделюсь с тобой.

Его слова вызывают у меня улыбку. Голос Гаррета такой искренний, точно он и в самом деле верит, что сможет помочь.

Я одновременно и поражена, и смущена реакцией Гаррета. А я-то была уверена, что он назовет меня сумасшедшей и немедленно вытолкает из комнаты.

– Могу я просить кое-что о твоей маме?

Я киваю.

– Она причиняла тебе боль? Физическую?

– Иногда. Если я ее выводила из себя. Поэтому мне пришлось научиться не злить ее. Или убегать из дому, когда она начинала выходить из себя. Она часто злилась.

– Мне жаль, Джейд. Знаю, это не поможет, но я больше не знаю, что сказать.

– Я и не хочу, чтобы ты жалел меня. Ты правильно сказал, что я сильная. Я вынесла все прелести совместного проживания с ней и отпущу все, что меня сейчас мучает. Не знаю, почему я так сломлена. Просто ты мне очень нравишься, и когда ты не притрагиваешься ко мне, то мне кажется, что она снова тут – и снова контролирует мою жизнь. Уничтожает все, о чем я мечтаю. Я все притворяюсь, что ее никогда не существовало, но, наверное, мне нужно приложить больше усилий.

– Может, в этом и проблема. Ты пытаешься сбежать от своего прошлого, тогда как тебе нужно принять его.

– Нет, спасибо. Я пережила его. И вспоминать о нем мне не нужно.

– Но, разобравшись с прошлым, ты сможешь двигаться вперед. По крайней мере, мне это помогло. – Гаррет делает паузу, и когда я уже готова спросить, о чем он, продолжает: – Я отказывался принять смерть матери. Продолжал верить, что однажды она вернется домой. Ждал ее после школы, высматривая ее машину. Мне снились сны, в которых она была жива. В конце концов отец отправил меня к специалисту, и после разговора с ним я понял, что не смог смириться с ее смертью, потому что не простил ее за то, что она меня бросила. Я ненавидел ее за это. И ненавидел за такие чувства себя. Потому что она была ни в чем не виновата. Она не хотела умирать. В какой-то момент я почувствовал, что больше не держу на нее зла. Я злился, что тот самолет разбился, и после этого все изменилось. Как только я принял это, то смог жить дальше. – Он замолкает. – Ты не хочешь все это выслушивать?

– Наоборот. Я вникала в каждое твое слово. Но твоя ситуация отличается от моей.

– Да, но я пытаюсь донести до тебя, что убежать от прошлого невозможно. Тебе нужно разобраться с ним.

– Я не убегаю! Я просто не хочу его обсуждать!

Он понижает голос.

– Это было лишь предложение, Джейд. Я просто пытался помочь.

– Знаю. Прости. Я не хотела кричать на тебя. Я подумаю об этом, ладно? – Я провожу рукой по его рубашке, пытаясь разгладить складки, возникшие из-за моих слез. – Гаррет, ты можешь кое-что сделать для меня?

– Конечно. – Он убирает мою руку с рубашки и переплетается со мной пальцами.

– Не начинай теперь относиться ко мне иначе. Я не хрупкая. Я не сломаюсь. И мне нужно, чтобы ты пообещал, что никому не расскажешь об этом. Обо мне знаешь только ты и Райан. Я даже Фрэнку не говорила.

– Я никогда не расскажу.

– Хорошо. Теперь мы можем посмотреть кино и доесть нашу остывшую еду?

Он наклоняется и целует меня в щеку.

– За что это?

– За то, что доверилась мне. – Он встает. – Ладно, давай смотреть кино про футбол. Надо, наверное, заставить тебя посмотреть его дважды – за то, что ты его спрятала.

До конца вечера он ведет себя как обычно, чего мне и хотелось. Он больше не целует меня, и я не знаю, стоит ли ждать, что он сделает это снова. Наверняка его отпугнули мои секреты. Ни один парень не захочет встречаться с девушкой, которая до сих пор слышит в голове голос умершей матери. Но он, по крайней мере, выслушал меня и отнесся ко мне с пониманием, чего я точно никак не ожидала.

Удивительно, но после того вечера между нами с Гарретом не возникает неловкости. В воскресенье мы, как обычно, отправляемся завтракать, и учебная неделя пролетает незаметно. Гаррет не заговаривает о том, что случилось, я тоже молчу, но все чаще задумываюсь над его словами. Наверное, встреча с прошлым лицом к лицу – это единственный способ, который поможет мне избавиться от голоса в голове. Если бесконечно его игнорировать, то все точно станет еще хуже.

В пятницу вечером я решаю, что настало время открыть письмо, которое пролежало нетронутым в ящике стола со дня моего рождения. Я больше его не боюсь. С чего это вдруг? Фрэнк сказал, что там надежды и мечты моей мамы о моем будущем. Само собой напрашивается вывод – будет забавно.

Гаррет отправился на вечеринку в нескольких кварталах от кампуса. Завтра Хэллоуин, так что вечеринка костюмированная. Ранее я наблюдала, как девушки покидали свои комнаты в костюмах, которые больше напоминали нижнее белье. Но, похоже, если ты добавишь шляпу ведьмочки или ремешок с ангельскими крыльями, то это будет считаться костюмом. Харпер надела сексуальный костюм кролика, естественно, розового цвета.

Думаю, весь колледж отправился на ту вечеринку или, по крайней мере, все из общежития. Здесь царит полная тишина. Даже не слышно отголосков шагов с верхнего этажа. Гаррет звал меня с собой, но мне по-прежнему не нравятся вечеринки, особенно такие, где будет куча народу. Хоть я и настроилась прочитать письмо, меня одолевают сомнения. Уже девять вечера, и я чувствую, что пора с этим покончить. Сидя на кровати, я сверлю взглядом надпись на конверте. Она все еще пугает меня. Словно моя мать восстала из мертвых.

Я открываю конверт и нахожу внутри лист бумаги, полностью исписанный почерком моей матери.

Джейд, если ты читаешь мое письмо, значит, тебе уже исполнилось девятнадцать лет, что кажется невозможным сейчас, когда я смотрю на тебя, мою трехнедельную малышку, крепко спящую в кроватке. Моя маленькая Джейд с прекрасными зелеными глазами. На мое тринадцатилетие моя мать подарила мне нефритовое ожерелье, и я решила, что это самый красивый камень, который я когда-либо видела. Когда ты впервые взглянула на меня своими маленькими глазками, я поняла, что твоим именем будет Джейд ² .

Я останавливаюсь, чтобы вновь внимательно изучить подчерк. Он определенно мамин, но эти строки так на нее не похожи. Будто их написал кто-то другой. Тот, кто действительно заботился обо мне. Я продолжаю читать.

Если бы у меня сохранилось то ожерелье, оно стало бы твоим. Но у меня его больше нет. Я потеряла его в ту ночь, о которой собираюсь тебе рассказать. Мне бы не хотелось рассказывать тебе этого, но ты обязана знать. Потому что если ты читаешь это, значит, со мной случилось нечто плохое, и меня больше нет рядом, чтобы открыть тебе правду.

Что она подразумевает под словами «нечто плохое»? Звучит так, будто бы она обвиняет кого-то другого за случившееся с ней, что в принципе невозможно. Передозировка – ее собственная вина. Я возвращаюсь к чтению.

В прошлом году, когда я еще была в колледже, я получила работу стажера у одного кандидата на президентских выборах. Предвыборная гонка была в самом разгаре, и я была счастлива присоединиться к этому. Если я не ходила на занятия, то работала день и ночь с другими стажерами в главном офисе кампании.

Однажды вечером, когда мы придумывали речь, я встретила там мужчину – старше меня где-то на десять лет и очень привлекательного. Он работал над кампанией в другом штате и прибыл в Де-Мойн произнести речь. Мы разговорились, он пригласил меня на ужин, и я согласилась. Но на ужин он так меня и не сводил. Вместо этого он отвез меня за город и припарковался возле кукурузного поля. Было темно и холодно, и я была очень напугана, потому что в глубине души понимала, что он собирается сделать. Именно так он и поступил, а когда все закончилось, оставил меня на обочине, в жуткий холод. Я была в таком ужасном состоянии, что была уверена, что умру, но на следующий день проснулась на больничной койке. Полиция опросила меня, и я рассказала им, кто со мной это сделал. Они сказали, что человека подходящего под мое описание и работающего на кампанию не существует. Они заверили меня, что произошедшее со мной было обычным преступлением. Но я знала, кто сотворил это со мной, и не собиралась давать ему выйти сухим из воды.

Я рассказала обо всем одному своему другу, который работал в газете, но он не смог напечатать эту историю, потому что не было никаких доказательств. На следующий вечер я получила анонимный звонок и услышала, что если я расскажу об этом кому-то еще, то с моими родителями может стрястись нечто нехорошее. Это напугало меня до чертиков, но я не поверила. На той же неделе я пошла к адвокату в колледже и поделилась с ней всем, что случилось. Несколько дней спустя в доме моих родителей произошел взрыв газа, который убил их обоих. Я знала, что это не несчастный случай. Когда я пришла на очередную встречу с адвокатом, она обвинила меня в клевете. Сказала, что я все выдумала, а потом отказалась меня консультировать.

Человек, поступивший так со мной, твердо настроился заткнуть всех, кто знал правду. Каким-то образом ему удалось подкупить полицию, персонал больницы, моего адвоката – всех, кому была известна истина. Но он знал, что мои родители молчать не станут, и потому убил их. Я думала, что он убьет и меня, но по какой-то причине он оставил меня в покое. Почему – я не знаю. Возможно, решил, что хватит и угроз, чтобы я держала рот на замке.

Я больше не поднимала эту тему. Но из той ночи я вынесла самое лучшее в моей жизни. Тебя, Джейд. Через два месяца я узнала, что беременна тобой. Я была разбита горем после смерти твоих бабушки с дедушкой, но потом узнала о тебе, и это было похоже на чудо. Я снова обрела надежду. Потом позвонил Он. Твой отец. Каким-то образом он о тебе пронюхал. Он приказал мне избавиться от тебя и сказал, что пришлет денег. Я пообещала ему, что так и сделаю, но соврала. Я бросила колледж и поселилась у друга в небольшом городке к югу отсюда. Несколько месяцев я не выходила из дома. Я пряталась вплоть до твоего рождения.

Только вчера я снова получила от него послание. Он знает о тебе. Я сказала, что никому не расскажу о том инциденте, и он согласился оставить нас в покое. Удивительно, что он согласился. Не знаю, выполнит ли он свое обещание, но сейчас я не имею права переживать из-за этого, потому что должна заботиться о тебе. Ты – это все, что у меня есть, Джейд, и я постараюсь стать для тебя самой лучшей матерью. Я хожу к специалисту в бесплатной клинике психического здоровья в центре города. Там есть врач, и он дает мне лекарства от депрессии и тревожности. Я очень стараюсь преодолеть это, Джейд.

Ты наверняка хочешь узнать, как зовут этого человека, но я не могу открыть тебе его имя. Я дала ему слово и должна сдержать обещание. Я рассказываю тебе это только потому, что однажды он может попытаться с тобой связаться. Может, он притворится, что только что узнал о тебе или скажет, что хочет стать частью твоей жизни. Быть отцом. Не знаю, зачем вдруг ему это может понадобиться, но такая вероятность есть, особенно, если меня не будет рядом. Поэтому я бы хотела, чтобы ты знала правду. Если он когда-нибудь объявится, не верь ничему, что он скажет. Держись от него подальше. Он опасен, и хоть я не думаю, что он навредит тебе, но полной уверенности у меня нет, учитывая тот факт, что он уже это сделал. Сейчас ты, наверное, живешь самостоятельно, и мне нужно, чтобы ты была в безопасности.

Прости, что меня больше нет с тобой рядом. Надеюсь, я до самой смерти была для тебя хорошей матерью. Ты – все, чем я дорожу, самое главное в моей жизни. Я люблю тебя, Джейд, всем сердцем.

– Мама

 

21

У меня голова идет кругом, а к горлу подкатывает тошнота. Бросив письмо на пол, я убегаю по коридору в ванную и, после того, как меня тошнит, нависаю над раковиной и плескаю в лицо холодной водой. Дрожь не проходит. Не знаю, то ли от холодной воды, то ли от шока после прочитанного.

Это не может быть правдой. Наверняка это письмо – больная шутка моей матери. Теперь, значит, я результат изнасилования? Рассказов о сексе на одну ночь ей оказалось мало? И она думает, будто мой собственный отец может мне навредить?

Я торопливо возвращаюсь в комнату и ищу полотенце. Пока вытираю лицо, мой взгляд падает на письмо, и меня так и тянет разорвать его на мелкие кусочки.

Голова гудит, пока я вспоминаю те немногие факты, которые мама рассказывала о своем прошлом. Она действительно говорила, что во время учебы в колледже участвовала в политической кампании, но никогда не упоминала подробности. И я помню, как она говорила о маленьком городке, где жила до моего рождения. Когда я один-единственный раз спросила ее о моих бабушке с дедушкой, она закатила истерику. Стала швыряться вещами и запретила мне задавать такие вопросы. На тот момент мне было всего пять лет. Когда спустя годы я спросила об этом Фрэнка, он ответил, что они погибли при пожаре. Наверное, взрыв – это то же самое, что пожар.

Фрэнк! Если все это правда, то ему должно быть это известно. Я со всех ног бегу к телефону. Мои пальцы так сильно трясутся, что никак не могу попасть по нужным цифрам. Только после третьей попытки мне удается набрать номер. Гудки идут и идут, но никто не отвечает. Где, черт побери, Фрэнк? Он никогда не выходит из дома. Теперь, когда мне так нужно с ним поговорить, его нет?

Хоть мне и не хочется, но я заставляю себя внимательно перечитать письмо во второй раз. Потом в третий. Его явно написали давно. Мама, которую я знала, была бы не в состоянии связать на бумаге такое количество предложений. К тому же она бы ни за что не сказала, что заботится обо мне.

Что, если все это правда? Что если моя мать пристрастилась к алкоголю и таблеткам из-за произошедшего? Вдруг мой отец снова ей угрожал. Может, для нее это было слишком, и она больше не могла с этим справляться. Как и я не могу это переварить. В этом смысле мы очень похожи. Но отвратительные вещи, с которыми мне приходилось бороться, – ничто по сравнению с тем, о чем она написала. Не знаю, что бы я стала делать, если б нечто подобное произошло со мной. Вероятно, тоже начала бы искать утешение в таблетках и алкоголе.

Я снова набираю Фрэнка. Ответа по-прежнему нет, но мне нужно поделиться хоть с кем-нибудь, и я, приняв решение рассказать Гаррету, накидываю куртку и выхожу. Я бегу по главной дороге в город. На дороге темно, и меня легко может сбить машина, но мне нужно найти Гаррета. Я сворачиваю на боковую улочку и через квартал замечаю огни и слышу шум вечеринки.

Наконец, потная и запыхавшаяся, я добегаю до нужного здания. На вечеринке многолюдно, люди толпятся на лужайке, усыпанной красными пластиковыми стаканами. Большинство девушек одеты в костюмы в честь Хэллоуина, а парни – в обычную одежду. На крыльце кто-то целуется, а одна парочка перегородила входную дверь. Я отталкиваю их в сторону, но они слишком пьяны, чтобы это заметить или как-то отреагировать.

Внутри орет музыка, воздух пропитан запахом пота, духов и пива. Я протискиваюсь сквозь толпу, разыскивая взглядом Гаррета.

– Посмотрите-ка, кто пришел. – На плечо мне ложится тяжелая рука, и я чувствую тошнотворный запах древесного одеколона. – Как дела, Огайо? Похоже, тебе не помешает выпить.

Я замечаю, что мы стоим рядом с баром, что объясняет присутствие Блейка. Он пьян в стельку, и от него разит перегаром.

– Мне нужно найти Гаррета. Ты его видел? – Чтобы он услышал меня, приходится перекрикивать музыку.

Блейк склоняется к моему уху и орет в ответ:

– Он занят. Огайо, ты любишь водку?

Я отступаю и сбрасываю с себя его руку.

– Что значит, занят? Он здесь?

– Ага.

– Тогда где он? Мне нужно поговорить с ним, Блейк. Это важно.

– Становись в очередь, дорогуша. – Он указывает на закрытую дверь в другом конце комнаты.

– Что ты хочешь сказать?

– Что Гаррет в комнате для перепихона, – усмехается он, толкая меня бедром.

– Неправда. Скажи, где он на самом деле.

– Зайди внутрь и убедись сама. Он там с Авой. Лично мне Ава не кажется такой уж сексуальной, но, черт, нужно же парню как-то расслабиться, если он не получает этого от Огайо. – Блейк гогочет так сильно, что его одолевает приступ кашля, а потом хватает бутылку водки и делает глоток прямо из горла.

– Ты отвратителен. Просто скажи мне, где он…

Дверь комнаты, о которой говорил Блейк, распахивается, и выходит Гаррет, а за ним – Ава.

Мне кажется, мое сердце остановилось, потому что я больше не чувствую его стук. Меня переполняет шок, чувство потери, боль от предательства и прочие ужасные эмоции. Пускай официально мы с Гарретом и не встречались, но я бы никогда не подумала, что он станет спать с Авой. Он ненавидит Аву. Он сказал, что ему неприятно даже находиться с ней рядом, и все-таки потащил ее в ту комнату. Значит, он лгал мне? Все это время они спали вместе? Он же обещал мне больше не врать. Сказал, что ничего не будет от меня скрывать. И я поверила ему. Я поверила в него. Я рассказала ему о себе. Я доверилась ему.

– Видишь? Я же говорил, Огайо. Теперь хочешь выпить?

Не отводя глаз от Гаррета, я выхватываю у Блейка бутылку водки. Подношу ее к губам и запрокидываю голову. Алкоголь обжигает, словно огонь. Но на короткий миг я не перестаю чувствовать боль. Делаю еще глоток. Снова обжигает.

Опустив бутылку, я краем глаза замечаю, как Блейк машет Гаррету и, хохоча, тычет в меня пальцем. Наши взгляды встречаются. Когда он видит в моей руке водку, то одними губами произносит мое имя, и в его глазах появляется гнев. Он начинает проталкиваться через толпу, а я устремляюсь к выходу, бросаю бутылку и бегу в кампус так быстро, как только могу.

Все это слишком. Письмо от матери. Гаррет с Авой. Первый алкогольный опыт. Я ничего этого не понимаю.

Вернувшись в комнату, я срываю с себя куртку, кофту и джинсы и надеваю свою спортивную обувь, штаны и кофту, а потом мчусь к беговой дорожке на окраине кампуса.

Мне необходима пробежка.

1

30 октября

Линии дорожки как карта, указывающая мне направление. Я следую их намеченному пути, мои руки и ноги двигаются в едином ритме. Тело без усилий повторяет движения, позволяя мозгу вновь и вновь проигрывать произошедшее.

Я вижу девушку на вечеринке. Она пьяна. Она никогда не пьет. Никогда. Но другого выбора у нее не было. История повторяется. Как будто сценарий был написан заранее, и она просто позволила проиграть его до конца. В свои восемнадцать она обещала себе, что подобное никогда не произойдет. Но это случилось. Она потеряла самоконтроль в считанные секунды.

Та девушка была кем-то другим. Я никогда не буду ею. И никогда не буду такой, как ее мать. Я отказываюсь.

Делая длинные быстрые шаги, я снова обретаю контроль над своим телом. Двигаю руками, потому что бегу недостаточно быстро. Я все еще чувствую разочарование. Злость и боль. И я просто хочу, чтобы это исчезло.

Ночная прохлада липнет к коже, остужая ее и распространяя ледяную дрожь по всему телу. Руки и ноги болят, а легкие обжигает холодный воздух. Но я продолжаю бежать. Потому что мне нравится чувствовать эту боль. Я понимаю ее. Она отвлекает меня от другой боли – той, которую мне не понять.

На лицо падает капля дождя. Потом вторая, третья. Вскоре дождь, опаляя кожу, начинает лить как из ведра.

– Джейд, какого черта ты здесь делаешь? Я тебя обыскался! Джейд!

Это Гаррет, парень, который вынудил девушку пережить ту сцену на вечеринке. Сцену, которая никогда не должна была произойти.

Я смотрю перед собой, словно его здесь нет.

– Джейд, остановись! Подожди!

Я совершаю очередной круг, в то время как он продолжает выкрикивать мое имя. Когда я снова приближаюсь к нему, он преграждает мне путь, и я меняю направление, чтобы обогнуть его.

Резкий рывок за край кофты заставляет меня притормозить. Я тяжело дышу, когда Гаррет разворачивает меня и прижимает к себе так крепко, что, вопреки попыткам вырваться, я не могу шелохнуться.

– Прекрати, – тихо просит он, притягивая мою голову к своей груди. – Просто перестань убегать.

Я бросаю попытки бороться с ним и позволяю телу обмякнуть в его объятиях.

Минуту назад я не хотела видеть его, но теперь мне не хочется, чтобы он отпускал меня.

– Скажи, что случилось, – произносит он. – Если я что-то натворил, то прости меня. Я все исправлю.

Ледяной дождь продолжает лить ровным потоком. Мои штаны и кофта стали тяжелыми от воды, и я вздрагиваю, когда нас обдает порыв ветра.

Он гладит меня по руке.

– Что ты тут делаешь? Холодно, а ты промокла до нитки. Давай вернемся.

Мои ноги отказываются слушаться. Все тело ноет, а эмоции, как я и хотела, оцепенели.

– Джейд, поговори со мной.

Я поднимаю глаза. Он наблюдает за мной в ожидании хоть какого-то ответа. Открывает рот, и тогда я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам. Мне нельзя целовать его, и я искренне не понимаю, зачем это делаю. Как не понимаю вообще ничего из происходящего в этот момент.

Гаррет осторожно отстраняется.

– Объясни, что происходит. Почему ты здесь? Почему ты была на вечеринке? И почему ты пьяная? – Его голос полон беспокойства и заботы. После того, что мне пришлось увидеть на вечеринке, я не понимаю, с какой стати он беспокоится. Но видно, что Гаррет волнуется. Я чувствую это, вижу у него на лице, и это меня бесит. Не хочу, чтобы он за меня волновался. Не сейчас. Не после того, что он натворил.

Я вырываюсь, но он держит меня слишком крепко. Я отказываюсь на него смотреть. Потому что перед глазами сразу всплывет та сцена, когда он выходит из комнаты. С ней. А потом я увижу бутылку водки, и это напомнит мне о матери и о ее письме.

Это слишком. Слишком много эмоций. Я снова хочу вернуться в оцепенение.

Дождь продолжает лить, и я снова дрожу.

– Мы идем внутрь. – Тон Гаррета не допускает возражений. Он наконец-то отпускает меня, но берет за руку и заставляет следовать за собой. – Джейд, пошли. Я не уйду без тебя.

Мой мозг лихорадочно работает, пытаясь придать смысл происходящему, которое вообще не имеет смысла.

Поняв, что двигаться я не собираюсь, он берет меня на руки и уносит вверх по дороге в наше общежитие.

У себя в комнате Гаррет усаживает меня на кровать и кутает в полотенце. Меня знобит, и я стучу зубами. Он достает из шкафа плед и накидывает его на меня, затем садится передо мной на колени и берет мои ледяные руки в свои теплые ладони.

– Джейд, что случилось? – Он кажется еще более встревоженным и отчаянно желающим мне помочь. – В чем дело?

– Моя мать. – Из-за озноба мне трудно говорить. – Ее изнасиловали. Он чуть не убил ее.

Я не поднимаю голову, чтобы не видеть его реакцию. Не знаю, зачем я рассказываю ему об этом. После всего, что случилось на вечеринке, я вообще не должна с ним говорить.

– О чем ты?

– Она оставила письмо. Ее изнасиловали. Вот почему я здесь.

– Какое письмо? Не понимаю. Где ты получила это письмо?

– Неважно. – Я наконец-то поднимаю взгляд. – Вот, почему она ненавидела меня, Гаррет.

Он садится на кровать и заключает меня в объятья.

– Она не ненавидела тебя, Джейд.

– Ненавидела. Теперь мне все ясно. Я служила ей постоянным напоминанием о том, что он с ней сделал. И за это она меня презирала. Вот почему она пила и принимала таблетки.

Меня по-прежнему колотит. Гаррет стаскивает с меня плед и промокшее полотенце.

– Идем к тебе комнату. Найдем тебе сухую одежду.

– Я не могу. Меня снова потянет перечитать письмо, а сейчас я не могу этого делать.

– Тебе нельзя оставаться в мокрой одежде. – Он подходит к сушилке и берет спортивные штаны со свитером, а потом протягивает их мне. – Вот, надень.

Я продолжаю сидеть на кровати, уставившись в черный экран телевизора.

– Джейд, ну давай же. – Он поднимает меня. – Я отвернусь. Тебе нужно снять мокрую одежду.

Я не двигаюсь. Я даже его не слышу. Моя голова забита миллионами других мыслей.

Тяжело вздохнув, Гаррет подходит ко мне. Снимает с меня влажную футболку и спортивный бюстгальтер и надевает спортивный свитер, который настолько большой, что доходит мне до колен.

Он протягивает мне штаны.

– Теперь надень их.

– Мне они не нужны.

– В мокрой одежде ты не согреешься. – Я стою, вся дрожа, а он ждет, когда я его послушаюсь. – Давай. Иначе я сделаю это сам.

Я не двигаюсь с места. Мне так холодно, а ноги так устали, что возиться со штанами выше моих сил.

– Ладно. – Гаррет тянется к свитеру, стараясь не слишком задирать его, чтобы не увидеть лишнего. Стягивает с меня штаны и нижнее белье. Мне плевать, что он раздевает меня. Это меньшая из моих проблем. Кроме того, я уверена, что он успел насмотреться на голую Аву, а значит я его в этом смысле не заинтересую. Гаррет надевает на меня штаны, по очереди засовывая ноги в штанины, но они настолько мне велики, что, пока он уводит меня к кровати, ему приходится придерживать их у талии.

Сухая одежда приятна телу, но мне по-прежнему холодно. Я залезаю под одеяло, и он укрывает меня, добавив сверху несколько покрывал. Я закрываю глаза и слышу, как Гаррет тоже переодевается в сухую одежду. Потом он ныряет под одеяло и, обняв меня за талию, прижимается ко мне всем телом.

Несколько минут мы лежим в полной тишине, и благодаря его теплу озноб наконец-то меня отпускает.

Мои мысли возвращаются к вечеринке.

– Ты встречаешься с Авой? – спрашиваю я так тихо, что не знаю, расслышал ли он.

Он приподнимается на локте и сдвигает с моего лица покрывало.

– С Авой?

– Я видела вас в той комнате. Блейк сказал, что люди ходят туда, чтобы... Ну, знаешь.

– Нет! Джейд, ты же знаешь, между нами никогда ничего не было. Я просто спрашивал ее, не рассказывала ли она что-нибудь моему отцу. Там было так шумно, что я совершенно ее не слышал, и потому нам пришлось зайти в ту комнату. Неужели ты правда подумала, что между нами что-то было? Ты поэтому убежала?

– Фрэнка не было дома. Мне нужно было поговорить с тобой. Мне больше не с кем. А потом я увидела тебя с ней.

– Ничего не было, клянусь. Никогда не верь Блейку. Ты поэтому пьяна?

– Я потеряла контроль. А я никогда его не теряю. Но алкоголь убрал то, что я чувствовала. Думаю, поэтому она и пила. Теперь мне это понятно.

– Джейд. – Он ложится и кладет голову мне на грудь. – Ты должна перестать избегать чувств, просто прими их.