Текст книги "Дверь в мансарду"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– В том-то и дело. А как вам удастся, это уж ваша проблема. Вы знаток таких дел. Давайте.

Терри снял пиджак, развязал лимонно-желтый галстук, швырнул шляпу на скамейку и поднял овальный камень. Потом прицелился в эркер у правого окна, осторожно шагнул на гравий, размахнулся и бросил камень, который попал в два железных прута и рикошетом отлетел в сад.

– Еще раз, – попросил Эллери.

Терри попробовал снова, метнув камень под другим углом. Но галька не пробила стекло и лишь задела дрогнувший железный прут.

– Неплохо, – прокомментировал Эллери. – Ну и еще раз, мой одаренный друг.

Камень и в третий раз отскочил, не коснувшись стекла. И в четвертый, и в пятый…

– Проклятие! – разозлился Терри. – Да это просто невозможно.

– И тем не менее, – задумчиво произнес Эллери, – это было сделано.

Терри опять надел пиджак.

– Никогда не поверю, что кто-то бросил такой камень и попал в стекло между решетками. Я и пробовать бы не стал, если бы вы меня не попросили. Ведь зазор между прутьями не больше сантиметра.

– Да. Вы совершенно правы, – согласился Эллери.

– Даже Большой Поезд непременно промахнулся бы.

– Все верно, – снова подтвердил Эллери. – Вряд ли Джонсон смог бы пробить стекло.

– И Диз не смог бы!

– Да и мистер Дин тоже. Но знаете, – нахмурился Эллери, – этот опыт мне кое-что доказал.

– Неужели? – саркастически ухмыльнулся Терри, надевая шляпу. – Он доказал, что камень не имеет ни малейшего отношения к убийству. А я это понял еще в понедельник.

Глава 14

Венеция ждала возвращения Макклуров. Она накрыла на стол и приготовила ванны. Доктора смутили бурные приветствия чернокожей служанки, и он поспешил погрузиться в теплую ванну. Венеция исписала несколько страниц записной книжки аккуратным почерком, а на телефонном столике громоздились кипы телеграмм и писем. Рядом, на столах, стояли букеты цветов.

– О боже, – вздохнула Эва. – Наверное, нам нужно ответить всем этим людям. Я не знала, что у Карен было столько друзей.

– Это не ее друзья, – фыркнула Венеция, – а доктора Джона. Тут в основном письма врачей.

– А доктор Скотт звонил?

– Нет, милая, не звонил. Ну-ка, иди скорее, снимай платье и залезай в ванну, ты меня слышишь?

– Да, Венеция, – покорно согласилась Эва и направилась к себе в спальню.

Венеция взглянула на телефон и вернулась на кухню, бормоча что-то на ходу.

Пока Эва принимала ванну, в гостиной три раза прозвонил телефон. Но девушке это было безразлично. Сейчас ей уже все было безразлично. Когда она пудрилась перед большим зеркалом, стоя на черном черепичном полу, то могла размышлять лишь о смерти. «Интересно, что чувствует умирающий? Если ты гибнешь, как Карен, истекая кровью от раны, тебе больно от нанесенного удара, а потом… что? О чем думала Карен, лежа в эркере и понимая, что умирает? У нее не было сил пошевелиться и открыть глаза? Возможно, она слышала мой разговор с Терри Рингом. Если бы у меня хватило смелости послушать, бьется ли сердце Карен! Могла ли она выговорить хоть слово? И могли бы эти последние слова разъяснить тайну ее убийства?.. Ведь она открыла глаза и они сверкнули, когда что-то булькнуло у нее в горле. Мы с Терри увидели, что она еще жива. И Терри решил – я в этом уверена, – что Карен с осуждением посмотрела на меня». Однако Эва знала, что это было невозможно. Она знала, что Карен в последний раз перед смертью поглядела на свою спальню, а потом свет померк в ее глазах и сердце перестало биться.

Эва с сердитым видом подкрасила веки, смазала лицо кольдкремом.

А все эти телефонные звонки, письма и цветы… Должно быть, знакомых озадачила смерть Карен – такая странная и страшная. И они не знают, что им делать. Когда человек умирает обычной смертью, все звонят, присылают письма с соболезнованиями и цветы. Конечно, это очень печально и красиво. И каждый чувствует: как хорошо, что он остался в живых. А если человека убили? Как себя вести в этом случае? В книгах о правилах хорошего тона об этом ничего не говорится. Тем более, что жертва убита при загадочных обстоятельствах и преступник никому не известен. А вдруг цветы окажутся посланными убийце?

До чего же все абсурдно и трагично! Эва опустила голову на туалетный столик и заплакала, размыв слезами слой кольдкрема. Если бы люди только знали! Если бы они только знали, что она была единственной, кто мог убить Карен Лейт. Она – Эва Макклур, и никто иной. Если бы только это знал Дик…

– Эва, – послышался за дверью ванной комнаты голос доктора Скотта.

Он пришел!

Эва стерла кольдкрем, вымыв лицо холодной водой, попудрилась, аккуратно накрасила губы недавно купленной губной помадой кораллово-персикового оттенка, в тон ее маникюру и блесткам в волосах, завернулась в турецкий купальный халат, распахнула дверь и бросилась в объятия доктора Скотта.

Венецию, стоявшую в дверях спальни, чуть не хватил удар.

– Эва, ты… Это неприлично!

– Убирайтесь отсюда, – сказал ей доктор Скотт.

– Нет уж, я этого так не оставлю. Я сейчас же обо всем расскажу доктору Джону.

– Уходи, Венеция, – процедила сквозь зубы Эва.

– Но у тебя мокрые волосы, и они спутались. И к тому же ты босая.

– Наплевать, – откликнулась Эва и в третий раз поцеловала доктора Скотта, крепко прижавшись к нему.

Он ощутил дрожь ее тела под махровым халатом.

– Ты простудишься, стоя босиком на холодном полу.

Доктор Скотт высвободился из объятий Эвы, подошел к двери спальни и захлопнул ее перед самым носом разгневанной Венеции. Затем вернулся, приподнял Эву и уселся вместе с нею в кресло-качалку.

– О, Дик! – томно проворковала Эва.

– Помолчи, дорогая.

Он не выпускал ее из своих сильных рук. Ей было приятно чувствовать их теплоту. И хотя она по-прежнему была поглощена своими страданиями, но внезапно подумала: его что-то тревожит. Да, он явно взволнован. Успокаивает ее, но и сам тщетно пытается успокоиться. А его нежелание разговаривать доказывает, что он гонит от себя неприятные мысли. Очевидно, ему хочется просто сидеть здесь, в кресле, и ощущать ее близость.

Эва отодвинулась от него, откинула челку со лба.

– Что случилось, Дик?

– Случилось? Почему ты об этом спрашиваешь? Да ровным счетом ничего. – Он постарался снова притянуть ее к себе. – Давай не будем ни о чем говорить, Эва. Посидим здесь немного, и все.

– Но с тобой что-то произошло. Я знаю.

Он постарался улыбнуться:

– Отчего у тебя вдруг так обострилась интуиция? Да, у меня был тяжелый день, но это не имеет значения.

– Что-нибудь в больнице?

– Да, неудачные роды. С кесаревым сечением. Если бы эта женщина позаботилась о себе во время беременности, все было бы в порядке.

– О! – откликнулась Эва и снова прижалась к нему.

Но теперь ему, наоборот, захотелось выговориться, он словно считал нужным защититься от возможных обвинений.

– Она мне лгала. Я посадил ее на строгую диету. Не мог же я следить за ней, как сторожевой пес? И лишь сейчас выяснил, что она лакомилась мороженым, взбитыми сливками, жирным мясом и бог знает чем еще. – Дик помолчал и с горечью добавил: – Если женщина не способна сказать правду врачу, то где гарантия, что она не станет обманывать своего мужа?

Ах вот в чем суть! Эва спокойно лежала в его объятиях. Теперь она все поняла. Это его характерный способ задавать вопросы. Она почувствовала, что его сердце бьется не слишком ровно. И почему-то ей вспомнилось, как в понедельник Дик несколько раз недоуменно посмотрел на нее.

– А потом меня целый день преследовали эти проклятые репортеры.

«Ну, вот он и выложил правду», – подумала Эва.

– Какого дьявола они ко мне прицепились? Я же ничего не сделал. В какой-то грязной газетенке сегодня даже поместили мой портрет с надписью: «Знаменитый врач отрицает». Что я отрицаю? Боже мой! Я же ничего не знаю.

– Дик, – спокойно проговорила Эва и пересела.

– С чего они на меня набрасываются? Пристают на каждом шагу: «Как дела, доктор?», «Кто убил Карен Лейт? Как вы полагаете?», «Какова ваша роль в этой истории?», «Где вы тогда были?», «Правда ли, что у нее было больное сердце?», «Это вы запретили вашей невесте говорить?», «Почему? Когда? Где? Как?». – Доктор Скотт плотно сжал рот, и его глаза злобно заблестели. – Они ввалились ко мне в кабинет, принялись расспрашивать моих пациентов, гнались за мной по больнице, точно свора гончих, задавали вопросы медсестрам и желали выяснить, когда мы с тобой поженимся!

– Дик, послушай меня, дорогой. – Эва приложила руки к его раскрасневшемуся лицу. – Я хочу тебе кое-что сказать.

Кончик его красивого носа, который Эва так часто целовала, немного побелел.

– Да? – отозвался он чуть осипшим, испуганным голосом.

Несомненно, он испугался. И Эва едва не спросила, чего он так боится. Но она уже это знала.

– Полиции известно отнюдь не все о смерти Карен Лейт. И есть одна очень важная подробность, о которой они не знают.

Он сидел не двигаясь и не глядя на нее. Но потом снова сказал: «Да?» И на этот раз даже не попытался утаить, что ему страшно.

– О, Дик, – торопливо начала Эва, – эта дверь не была открыта. Ее заперли снаружи, на задвижку.

Ну вот. Она, наконец, решилась. И сразу почувствовала облегчение. «Пусть он еще сильнее испугается, – со злорадством подумала Эва. – А если он уже сейчас перепуган, то через минуту просто оцепенеет от страха».

И он оцепенел. Доктор Скотт привстал с кресла-качалки, чуть было не столкнув Эву на пол. А после опять откинулся на его спинку.

– Эва! Какая дверь?

– Дверь в спальню Карен, ведущая наверх, в мансарду. Когда я вошла в комнату, эта дверь была заперта на задвижку. Заперта со стороны спальни. – Эва с любопытством смотрела на Дика, удивляясь его деланному спокойствию. Сейчас ей стало его жаль: у него был такой несчастный вид.

Он дважды пытался открыть рот и, наконец, произнес каким-то чужим голосом:

– Но, Эва, как мог кто-то… Значит, никто не мог спуститься в спальню, пройдя через мансарду?

– Да, никто не мог.

– А окна в спальне…

– Они забраны решетками, – беззаботно пояснила Эва, будто речь шла о примерке новой шляпки.

– И в спальню вел лишь один путь, через гостиную, где ты сидела и ждала? – Его глаза оживленно сверкнули. – Эва! Кто-нибудь проходил через эту гостиную, но ты решила не сообщать полиции?

– Нет, дорогой, – возразила она. – Никто не проходил. Даже мышка не прошмыгнула.

– Но боже мой!

– И в данной части показаний я им не лгала, если ты сейчас на это намекаешь.

Доктор Скотт снова беззвучно пошевелил губами, потом усадил ее на стул и принялся быстро-быстро расхаживать по комнате, словно спешил на поезд.

– Но, Эва, ты сама не понимаешь, что говоришь. Это значит, что никто-никто, кроме тебя, не мог…

– Это значит, – спокойно закончила Эва, – что никто, кроме меня, не мог убить Карен. Скажи это. Не бойся, скажи, дорогой. Я хочу, чтобы ты это сказал. Я хочу услышать, как ты это скажешь.

Он остановился, и они долго смотрели друг на друга. До них не доносилось ни звука, не считая ворчания доктора Макклура, распекавшего за что-то в гостиной Венецию.

Наконец доктор Скотт отвел глаза. Затем сунул руки в карманы и с такой силой пнул ковер Эвы, что тот сморщился.

– Будь все проклято! – взорвался он. – Это невозможно!

– Что невозможно?

– Да вся ситуация.

– Какая ситуация? Убийство или… наши отношения?

Он в отчаянии взъерошил волосы, и Эве захотелось от него отвернуться.

– Послушай, Эва. Мне нужно все хорошенько обдумать. Ты должна дать мне время. Нельзя же сразу обрушивать на человека… такой ужас.

Эва плотнее укуталась в белый купальный халат.

– Посмотри на меня, Дик. Неужели ты веришь, что я убила Карен?

– Господи, ну конечно нет! – воскликнул он. – Но откуда мне знать? Комната… с одним-единственным выходом, и никто не проходил мимо… Что тут можно подумать? Будь благоразумна, Эва. Дай мне время.

Его слова были настолько непоследовательны и в них чувствовались такие глубокие сомнения и боль, что Эве показалось, будто ей вонзили нож в сердце. Что-то оборвалось у нее внутри. Ее даже затошнило.

Но она не закончила объяснение. Ей нужно было сказать еще кое-что, не менее важное. Задать еще один вопрос. И тогда, подумала Эва, она действительно все поймет.

Девушка постаралась взять себя в руки.

– В понедельник ты просил меня выйти за тебя замуж… немедленно. А я ответила, что нам нужно немного подождать, Дик. Из-за этой двери, запертой на задвижку. Мне тоже нужно было время, потому что… Тогда я была не в силах тебе признаться. И не смогла бы выйти за тебя замуж, не сказав правды. Тебе ясно? Ну вот, теперь ты знаешь все.

Эва замолчала, ощутив, что никакой необходимости в их разговоре больше нет. Они уже не дети и должны понимать все без лишних слов.

Он облизал губы.

– Выйти замуж… Ты хочешь сказать, прямо сейчас?

– Завтра, – уверенно проговорила Эва. – Как только ты получишь лицензию. В ратуше. В Коннектикуте. Где угодно.

Ее голос прозвучал как-то непривычно. Возможно, он изменился потому, что ее сердце точно окаменело и кровь застыла в ее жилах. Эва уже знала, как он ей ответит. Он мог бы и промолчать. В понедельник он хотел на ней жениться, а сегодня, в среду, попросил дать ему время.

Однако случившееся в следующую минуту застало Эву врасплох. Дик схватил ее за руки…

– Эва! – В его голосе послышались новые нотки. – Я как раз об этом думал. Кто отпер дверь в понедельник до прихода полиции – ты или этот парень, Ринг?

– Не имеет значения, – безжизненно откликнулась Эва. – Да, это сделал мистер Ринг. Он успел вовремя сообразить и спас меня.

– А кому еще известно о двери?

– Папе и мистеру Квину-младшему.

– Всем, кроме меня… – Доктор Скотт горько усмехнулся. – И ты рассчитываешь, что я… – Он окинул Эву сердитым взглядом. – Что случится, если инспектору Квину удастся это выяснить?

– О, Дик, – прошептала Эва. – Я не знаю.

– И в какую игру решил сыграть Ринг? Почему он пошел на такой шаг ради девушки, которую впервые увидел? – В глазах Ричарда зажглись огоньки злобы. – Или, может, ты была с ним знакома? Была или нет? Глупо, до чего же все глупо и несерьезно.

– Он просто оказал мне любезность. И не более того.

– Ах, оказал любезность?! – хмыкнул доктор Скотт. – Знаю я таких типов! Подонок из Ист-Сайда. Я о нем уже справлялся. Дружок всех городских гангстеров. Мне ясно, чего он хочет. Подумаешь, какой благородный!

– Дик, я еще не слышала от тебя столь грязной лжи.

– А, да ты его защищаешь! Я просто желаю понять, в какую грязь может влипнуть моя будущая жена. Вот и все!

– Не смей со мной так разговаривать!

– Ты замешана в убийстве.

Эва бросилась на кровать и закрыла лицо вышитым покрывалом.

– Уходи отсюда, – всхлипнула она. – Я не хочу тебя больше видеть. Ты думаешь, что я убила Карен. Ты подозреваешь меня в грязной связи с этим… с этим Терри. Уходи.

Она лежала и плакала, уткнувшись в покрывало. Ее халат распахнулся, босые ноги свесились с кровати. Но ей это было безразлично. Все кончено. Он ушел. И любовь тоже ушла. Теперь, когда Дик ее покинул, хотя Эва и не слышала, как хлопнула дверь, ей стало понятно, как безрассудны были ее надежды. Неужели он мог поверить ей – слепо и без вопросов? Ведь это не по-человечески. Ни одна женщина не вправе требовать этого от мужчины. В конце концов, что он о ней знал? Да ничего, ровным счетом ничего. Обычно влюбленные проводят время целуясь и болтая о всякой ерунде. У них нет возможности как следует узнать друг друга. Конечно, они изучают каждую черточку любимого человека, им прекрасно известно, как он дышит, как целуется, как вздыхает. Но все существенное для них – тайна за семью печатями. Им неведомо, что творится в его или в ее душе, а ведь это самое важное. А если так, то какой смысл в упреках? И к тому же для Дика столько значит его карьера. Теперь, когда он внезапно узнал, что его невеста по уши увязла в истории с таинственным убийством, как же ему не думать о своем будущем? О том, как начнут шептаться у него за спиной, даже если все кончится благополучно. А Дик чувствителен и заботится о собственной репутации, ведь он из хорошей семьи. Возможно, все дело в его семье – там его расспрашивают и отговаривают от брака. Его чопорная мамаша из Провиденса и папаша-банкир с вечно недовольным и злым лицом…

Эва расплакалась еще сильнее. Сейчас она как будто увидела себя со стороны – эгоистичную, вздорную, легкомысленную. Этакую маленькую хищницу. Нет, он никак не сможет переубедить своих родителей и не станет ей помогать. Он просто обыкновенный мужчина… такой дорогой и близкий. А она прогнала его, и впереди ее ждет – нет, увы, не личное счастье, а этот ужасный, маленький инспектор.

Доктор Скотт разжал кулаки и опустился на кровать рядом с Эвой. Он прижался к ней, и его лицо исказилось от раскаяния и любви.

– Я люблю тебя, милая… Я люблю тебя. Прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Поцелуй меня, Эва, я люблю тебя.

– О, Дик, – заплакала Эва, крепко обняв его за шею. – Я не понимала. Это я была виновата, полагая…

– Прошу тебя, молчи! Не говори больше ни слова. Мы вместе обо всем подумаем. Обними меня еще крепче и не отпускай, – вот так. Поцелуй меня, дорогая.

– Дик…

– Если ты хочешь, мы поженимся завтра же.

– Нет! До тех пор, пока все… все…

– Хорошо, хорошо, дорогая. Как скажешь. И умоляю тебя, не волнуйся.

Прошло несколько минут. Эва неподвижно лежала на кровати, а он по-прежнему сидел рядом с ней. Двигались только прохладные пальцы доктора, поглаживая ее виски, успокаивая и усыпляя. Но его лицо было грустным и озабоченным.

Глава 15

– Сложность этого случая в его крайней неопределенности. В нем нет ничего стабильного, – пожаловался Эллери Терри Рингу в четверг днем. – Нечто вроде пчелы, перелетающей от цветка к цветку. И невозможно связать все воедино и как-либо удержать.

– А что там еще случилось?

Терри смахнул пепел с розовато-сиреневого галстука, выделявшегося на фоне рубашки винно-красного цвета.

– Черт возьми, я, кажется, прожег мой галстук!

– Кстати, почему вы носите такие безвкусные рубашки, Терри? – Они остановились на маленьком мостике в японском саду Карен Лейт. – По-моему, в последнее время они стали просто кричаще-яркими. А между прочим, сейчас сентябрь, дружище, а не весна.

– Идите к черту! – вспыхнул Терри.

– Наверное, подражаете не тому кинокумиру?

– Я сказал: убирайтесь к черту! Ну что на вас сегодня нашло?

Эллери швырнул в воду камешек.

– Я сделал одно открытие, и оно меня очень взволновало.

– Да?

– Вы были знакомы с Карен Лейт, пусть и совсем недолго. А вы настоящий самородок и отлично разбираетесь в людях. Как по-вашему, что это была за женщина?

– Я знаю лишь то, что прочел в газетах. Знаменитая писательница, около сорока лет от роду, довольно миловидная, если кому-то нравятся такие бледные немочи, умна, как дьявол, и столь же таинственна. А почему вы спрашиваете?

– Мой дорогой Терри, я хочу знать ваше личное мнение.

Терри внимательно посмотрел вниз, на плавающую в воде золотую рыбку.

– Она была фальшивой до мозга костей.

– Что?

– Вы же меня спросили. По-моему, она была фальшивой до мозга костей. Я бы за нее и старого зуба не дал. Злобная, низкая тварь, с душой грубой, как у последней шлюхи, и чертовски тщеславная. А мыслей у нее было не больше, чем у микрофона.

Эллери восторженно посмотрел на него:

– Мой драгоценный собеседник, вот это характеристика! Что же, она верна. Вы даже сами не представляете, насколько она верна.

– Доку Макклуру повезло, что он от нее вовремя избавился. Если бы они поженились, то месяца через три, никак не больше, он начал бы ее лупить и расквасил бы ей физиономию.

– Судя по его привычкам и поведению, доктор Макклур скорее принадлежит к школе Лесли Ховарда, чем Виктора Маклагена. И тем не менее такое вполне могло случиться.

– Не будь док в понедельник днем на борту «Пантии», за тысячи миль отсюда, я бы сказал, что это он ее зарезал, – заметил Терри.

– Уверяю вас, там, в океане, над теплоходом не летали никакие гидропланы, если вы об этом подумали, – хихикнул Эллери. – Нет, я, кажется, понял, что так тревожило доктора. Его беспокойство скорее связано с Эвой, чем с погибшей невестой. – Он пристально посмотрел на воду. – Если бы только знать наверняка.

– Я тоже хотел бы это выяснить, – проговорил Терри и поправил галстук. – Ну, давайте выкладывайте, что вы там обнаружили.

Эллери словно очнулся от размышлений, закурил сигарету.

– Терри, вам известно, кем была на самом деле Карен Лейт? Паразитом. Гнусным паразитом и настоящим чудовищем. Божьим бичом в женском обличье. Невообразимым, но истинным сосудом зла.

– Вы будете говорить по существу или нет? – перебил его Терри.

– Меня поражает, как ей удавалось столько лет подчинять своей жестокой воле другого человека. И при этом жить в постоянном страхе, подозревать, что кто-нибудь раскроет ее тайну – сегодня, завтра, через год. Все это низко и недостойно. На такое способна лишь женщина с бешеной злобой, коварством и умением молчать. Не знаю, каковы были ее мотивы, но, наверное, сумею догадаться. По-моему, много лет назад, в молодости, она полюбила Флойда Макклура.

– Но ведь это только догадки, друг мой.

– А он ее отверг. Да, любовь без взаимности могла ее так озлобить и породить жажду мести.

– Ерунда! – отмахнулся Терри.

Эллери снова принялся разглядывать свое отражение в воде.

– И само это преступление! Каким бы чудовищем ни была Карен Лейт, преступление остается загадкой.

Терри лег на траву, нахмурился и надвинул на глаза жемчужно-серую фетровую шляпу.

– Вам бы в конгрессе выступать, мистер записной оратор, – пробурчал он.

– Я, образно выражаясь, под микроскопом осмотрел обе комнаты наверху. Исследовал там каждую пылинку. Проверил прутья на окнах у эркера. Они из прочного железа и вдобавок забетонированы. Их с места не сдвинешь, с ними все в порядке. И ни один из них за последние годы не меняли. Нет, никто не мог забраться в окно и вылезти из него тоже не мог. Это исключено, Терри.

– Вот и я тоже говорил.

– Я там неплохо потрудился и с дверью, и с задвижкой. Вы обнаружили, что дверь в мансарду заперли из спальни. А я попробовал запереть ее из мансарды, с помощью какого-нибудь хитрого механизма.

– Уфф! – пробормотал Терри из-под шляпы. – Вы что, читаете мне один из ваших паршивых детективных романов?

– Вы зря смеетесь. Такое бывало и в жизни. Но не с этой дверью. Уж какими только методами я не пользовался, но ни один не сработал. Так что забудем о механизмах.

– Могу вас поздравить, вы добились успеха, не так ли?

– И когда с дверями и окнами ничего не вышло, я подумал… но прошу вас, пожалуйста, не смейтесь.

– Я уже отсмеялся.

– Я подумал о потайной двери. Почему бы и нет? – попытался защищаться Эллери. – Они ведь, как правило, долго служат и не гниют, в отличие от простых, деревянных. Но никакой потайной двери там не оказалось. Все стены крепки, как у египетской пирамиды.

– А шкафы?

– Обычные шкафы. Я не понимаю. – Эллери скорчил гримасу. – И в результате я ничем не могу похвалиться. Одно недоумение и вопросы без ответов.

– Могли бы мне и не говорить, – мрачно заметил Терри.

– Я столько всего предполагал! Ну, допустим, преступник просунул руки через решетку, а сам остался снаружи. Однако и это не подошло. Ведь половинку ножниц нашли в комнате.

– Да, кто-то извлек оружие из шеи Карен. И вытер кровь. Если мы начнем придерживаться версии о том, будто Карен стояла у окна, убийца проткнул ей шею сквозь решетку, она упала, он протер лезвие и бросил эту половинку ножниц на письменный стол, опять-таки через решетку, то… ничего у нас не получится. Тогда труп лежал бы не так. На подоконнике нет следов крови, и на полу под окном их тоже нет. А вот на выступе эркера пятна крови были. Нет, через окно ее зарезать не могли. Никто не дотянулся бы, ну разве лишь горилла.

– Даже у гориллы лапы не столь длинные.

– Тут невольно вспомнишь о рассказе Эдгара По. Но это бред. Это немыслимо.

– Если только Эва Макклур не лжет.

– Да, если только Эва Макклур не лжет.

Терри одним прыжком поднялся с земли.

– Нет, она не лжет. Я же последний болван! И скажу вам прямо – с ней все в порядке. Она говорит правду. Я не могу ошибиться. Черт побери, уж я-то женщин видел сотни раз и во всяких переделках!

– Порой люди совершают нелепые поступки, чтобы спасти свою шкуру.

– Значит, по-вашему, она убила эту фальшивую куклу?

Какое-то время Эллери молчал. Золотая рыбка всплыла и опять нырнула, оставив широкие круги на водной глади.

– Есть еще одна возможность, – внезапно произнес он. – Но она до того фантастична, что я и сам в нее не верю.

– Какая возможность? Что такое? – встрепенулся Терри и приблизился к нему. – Мне плевать, фантастична она или нет. Ну, не тяните, ответьте, что это?

– Тут, так или иначе, затронута Эва. Вполне возможно, что она говорит правду и в то же время… – Квин-младший покачал годовой.

– Ну, отвечайте же, чертова обезьяна!

Однако в эту минуту Риттер прижал к окну гостиной свое покрасневшее лицо и крикнул:

– Эй, мистер Квин! Макклуры уже здесь и спрашивают вас. Мистер Квин!

– Не орите! Мы вас слышим. – Эллери кивнул Рингу: – Идемте, Терри. Это я их пригласил! – Он подмигнул. – Быть может, после этой встречи одной загадкой станет меньше.

* * *

Но когда они вошли в дом, то увидели там не только доктора Макклура с Эвой, но и доктора Скотта. Сегодня у Эвы был более спокойный вид, вероятно, ночью ей удалось как следует выспаться. Да и доктор Макклур сумел побороть нервное напряжение – краснота под его глазами исчезла, хотя в самих глазах улавливалась обреченность. Эллери сразу понял, что доктору успели рассказать о таинственной блондинке, жившей в мансарде у Карен Лейт.

«Но какое отношение имеет ко всей этой истории молодой доктор Скотт? – подумал он. – И что его так взволновало? Неужели у него традиционная неприязнь к «скелетам в шкафу» и прочим семейным тайнам?»

– Хэлло! – поздоровался он с чуть наигранным оживлением. – Сегодня вы все гораздо лучше выглядите.

– А что случилось? – поинтересовался доктор Макклур. – Судя по нашему телефонному разговору…

– Знаю, знаю, – вздохнул Эллери. – Это и правда очень важно, доктор. – Он посторонился и пропустил Кинумэ. – Я должен сообщить вам… потрясающую и трагическую новость. Могу ли я говорить в присутствии доктора Скотта?

– А почему бы и нет? – сердито откликнулся молодой врач. – Уж если вы готовы откровенничать при этом малом, – он указал пальцем на Терри, – то отчего вас не устраиваю я? Как-никак у меня побольше прав, чем у него. Я…

– Зря вы так пыжитесь. Не стоит, – заявил Терри, повернувшись на каблуках. – Я все равно сейчас уйду.

– Нет, погодите, – остановил его Эллери. – Я хочу, чтобы вы остались, Терри. И пожалуйста, поберегите эмоции, не ввязывайтесь в перепалки. Дело слишком серьезное и мрачное, чтобы ссориться по пустякам.

– Вчера вечером я обо всем рассказала Дику, – спокойно пояснила Эва.

– Ну что ж. Это ваше право, мисс Макклур. Вам лучше знать. Прошу всех наверх.

Эллери направился к лестнице и, дойдя до верхней ступеньки, что-то сказал Риттеру. Когда они вошли в гостиную, Риттер закрыл за ними дверь. Терри, по обыкновению, замыкал процессию, а доктор Скотт через каждые несколько ступенек оглядывался назад.

– Давайте поднимемся в мансарду, – предложил Эллери. – Я с минуты на минуту жду издателя Карен Лейт. И мы пока посидим там.

– Бьюшера? – нахмурился доктор Макклур. – А зачем он вам понадобился? И в какой связи?

– Мне нужно подтвердить ряд выводов, и без него я никак не обойдусь.

Эллери молча провел их по лестнице в мансарду. Не успели они войти в комнату с покатым потолком, как снизу донесся голос Риттера:

– Эй, мистер Квин. К вам пришел мистер Бьюшер.

– Входите, мистер Бьюшер, – пригласил гостя Эллери. – А вы все устраиваетесь поудобнее. А, мистер Бьюшер! Здравствуйте! Вы, конечно, знакомы с Макклурами? А это доктор Скотт, жених мисс Макклур. И мистер Ринг, частный детектив.

Издатель Карен Лейт протянул потную руку двоим молодым людям, но тут же обратился к доктору Макклуру:

– Примите мои искренние соболезнования, доктор. Я уже послал вам телеграмму. Конечно, это тяжелейший удар. И гнусное преступление. Если я могу чем-нибудь помочь…

– Хорошо, мистер Бьюшер, спасибо, – любезно ответил доктор Макклур. Он подошел к окну и встал, заложив руки за спину.

Бьюшер был невысоким, худеньким человеком с умным лицом, хотя в его облике чувствовалось что-то шутовское. Однако все, знавшие издателя, по достоинству ценили его интуицию, образование и деловые способности. Он, можно сказать, создал крупное издательство из воздуха, не имея ничего, кроме плана и надежд. Теперь там выпускали свои книги семь знаменитых американских писателей и множество «мелких рыбешек». Бьюшер осторожно присел на край венского стула и положил руки на худые, костлявые колени. Взгляд его больших и несколько наивных глаз переходил с одного лица на другое и, наконец, остановился на Эллери.

– Чем могу служить, мистер Квин?

– Мистер Бьюшер, мне хорошо известна ваша репутация, – проговорил Эллери. – Вы очень умны. Но умеете ли вы хранить тайны?

Издатель улыбнулся:

– Человек в моем положении должен научиться держать язык за зубами. Но конечно, если речь идет о чем-нибудь незаконном…

– Инспектор Квин уже в курсе дела. Я сообщил ему сегодня утром.

– В таком случае… естественно.

– Какого дела, Квин? Что он знает? – принялся допытываться доктор Макклур. – О чем вы?

– Я предупредил мистера Бьюшера, – пояснил Эллери, – потому что для издателя подобная информация может стать непреодолимым соблазном. Великолепное паблисити!

Бьюшер недоуменно развел руками.

– По-моему, – сухо заметил он, – если дело касается Карен Лейт, то за последние дни «паблисити» было столько, что и пресса с трудом это выдержала.

– Но есть новость и поважнее, чем смерть Карен Лейт.

– Поважнее, чем… – начал доктор и сразу осекся.

Эллери вздохнул:

– Доктор Макклур, к моему глубокому удовлетворению, я сумел доказать, что в этой комнате жила Эстер Лейт Макклур.

Спина доктора Макклура вздрогнула. Бьюшер молчал.

– Мисс Макклур, вчера вы ошиблись. Эстер Лейт Макклур – абсолютно нормальный человек. Такой же, как вы и я. А отсюда следует, – Эллери прищелкнул зубами, – отсюда следует, что Карен Лейт – злодейка.

– Мистер Квин, что вы обнаружили?! – воскликнула Эва.

Эллери подошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик и достал пачку старых писем, перевязанную красной ленточкой. Ту самую, которую инспектор Квин уже показывал им днем раньше. Он положил письма на стол. А затем указал на аккуратную стопку бумаг с машинописным текстом.

– Вы хорошо знакомы с произведениями мисс Лейт, мистер Бьюшер?

– Конечно. Очень хорошо, – без особой уверенности ответил издатель.

– В каком виде она обычно отправляла в издательство свои романы?

– Они были напечатаны на машинке.