Текст книги "Дверь в мансарду"
Автор книги: Эллери Куин (Квин)
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
В такси по дороге на Вашингтон-сквер Эллери поинтересовался:
– А кто-нибудь знал заранее, что вы отправитесь к Карен Лейт в понедельник, днем?
– Никто. Кроме Дика. – Эва положила голову отцу на плечо, и, похоже, это утешило их обоих. – Да и Дику стало известно прямо перед моим уходом. В четыре часа.
– Значит, это было внезапное решение?
– Да, внезапное.
– Тогда Терри Ринг ошибается. Никто не заманивал вас в ловушку.
К их полнейшему изумлению, неугомонный мистер Ринг уже был в доме на Вашингтон-сквер и ждал их. Он весело подначивал инспектора Квина, который, очевидно, не успел ничем заняться и наслаждался их пикировкой. Оба Квина приветствовали друг друга взглядами, а затем Эллери познакомил отца с доктором Макклуром. Инспектор обратил внимание на усталый и болезненный вид знаменитого медика.
– Почему бы вам не поехать домой, доктор? – предложил он. – Вряд ли допросы доставят вам удовольствие. А с вами я после побеседую.
Доктор Макклур покачал головой и обнял Эву за талию. Квин-старший пожал плечами.
– Что же, сынок, вот тебе общая картина, полюбуйся, – сказал он Эллери. – Все по-прежнему на месте, не считая, конечно, трупа.
Ноздри Эллери раздулись. Он бегло осмотрел гостиную и сразу проследовал в спальню. Остальные молча двинулись за ним.
Эллери остановился на пороге и огляделся. Он долго еще оглядывался, не делая ни шагу.
– Вы нашли оружие?
– Ну, в общем-то… – замялся инспектор. – Да, по-моему, нашли.
Эллери удивил робкий ответ отца, и он сам взялся за поиски.
– Кстати, – проговорил он, тщательно обследовав письменный стол, – ответь мне: как и зачем мисс Лейт вызывала детектива?
– Она позвонила в Главное управление около девяти часов утра в воскресенье и попросила прислать ей сыщика к пяти часам дня в понедельник. Гилфойл явился и застал ее уже мертвой, а рядом с нею в спальне были мисс Макклур и Терри. Но о причине она нам не сообщила, и, наверное, мы ее никогда не узнаем.
Эва отвернулась. Каждое слово маленького старичка вонзалось в нее словно нож.
– А ты уверен, что звонила сама Карен Лейт?
– Эта японка, Кинумэ, была с нею, когда она звонила. Послушай, Терри, – усмехнулся инспектор, – почему бы тебе все не разъяснить? Ты бы нам здорово помог и дал немного передохнуть.
– Я к вашим услугам, – коротко отозвался Терри.
– В прошлый уик-энд ты несколько раз звонил Карен Лейт. Например, позвонил ей в воскресенье днем. Это мне сказала служанка О'Мара. Какие у тебя были дела с мисс Лейт?
– Так уж непременно и дела, – проворчал Терри. – У меня от вас, копов, прямо голова разболелась.
Инспектор Квин пожал плечами. Он философски относился к выходкам Терри и давно привык к ним. Он может и подождать. Он всегда умел ждать…
Эллери выпрямился и устремил взгляд на пустую птичью клетку, висевшую около низкой японской кровати.
– Это какой-то символ или в клетке и правда сидела птица?
– Не знаю, – ответил инспектор. – Такой мы ее нашли. Она была пустой, когда вы пришли сюда в прошлый понедельник, мисс Макклур?
– Я не помню.
– Она пустовала, – выпалил Терри.
– Известно ли вам что-нибудь о птице, обитавшей в этой клетке, доктор?
– Очень мало. Я ее здесь видел, вот и все. Какая-то японская птица, которую Карен привезла с собой из Токио девять лет назад. Она была к ней очень привязана и заботилась о ней, как о ребенке. Спросите-ка лучше Кинумэ, она вам расскажет поподробнее. Они же все вместе приехали из Японии.
Инспектор вышел, а Эллери продолжил неторопливо осматривать комнату. Он не стал разглядывать небольшой коридор за открытой дверью в мансарду. Его интересовала только задвижка. Доктор Макклур устроился на маленькой странной табуреточке и закрыл лицо руками. Эва приблизилась к Терри. В комнате воцарилась напряженная атмосфера, не располагающая к разговорам.
Инспектор Квин вернулся и привел с собой Кинумэ, держащую в руках другую клетку, несколько иной формы. В ней Сидела птица. Белая служанка О'Мара остановилась на пороге и глядела на происходящее с глупым, жадным и одновременно пугливым любопытством.
– Какая красота! – воскликнул Эллери, взяв у японки клетку. – Вы Кинумэ. Я помню. Вам сейчас тяжело, и вы тоскуете. Ведь ваша хозяйка покинула вас, Кинумэ?
Старушка опустила красные от слез глаза.
– Это больсое горе, господа, очень больсое, – пробормотала она.
Эллери смотрел то на нее, то на птицу. Они прекрасно сочетались друг с другом. В птице – в ее голове, крыльях и пурпурно-шоколадном туловище – было нечто экзотическое, а на шее виднелась белая полоска. У птицы был мощный клюв, а длина от клюва до хвоста составляла не менее тридцати сантиметров. Похоже, Эллери ей сразу не понравился, и ее блестящие глаза налились злобой. Птица открыла клюв и грубо, хрипло заклекотала.
– Естественная компенсация, – заметил Эллери. – Хоть маленькое, да уродство для нарушения гармонии. Как называется эта птица, Кинумэ?
– Каси-дори, – просвистела Кинумэ. – А по-васему – сойка. Каси-дори с Лу-Чу. Она из моей страны. Она старая.
– Сойка с Лу-Чу, – задумчиво произнес Эллери. – Вид у нее, прямо скажем, глуповатый. А почему она не в этой клетке и не в спальне, Кинумэ?
– Иногда она здесь, иногда внису. В другой клетке. В комнате, где солнце. Носью она крисит. И мисси не может спать. – Кинумэ прикрыла глаза рукавом кимоно и заплакала. – Мисси рюбира ее. Мисси рюбира ее больсе всего на свете. Мисси всегда за нею ухасивала.
– Ну, сказала бы я! – неожиданно воскликнула стоявшая на пороге служанка О'Мара, но тут же испугалась звука собственного голоса, поспешно отвернулась и попятилась.
– Погодите минуточку! Что вы говорите? – обратился к ней Эллери.
Служанка оробела, остановилась и пригладила волосы.
– Да ничего я не говорила, – угрюмо буркнула она.
– Нет, вы что-то сказали.
– Она из-за этой птицы чуть не рехнулась. – Девушка снова попятилась к двери, не отводя глаз от инспектора.
– Идите сюда, – позвал ее Эллери. – Вас тут никто не обидит.
– И что это вы такой шум из-за птички подняли? – насупился инспектор.
– Никакого шума. Я только собираю информацию. Как вас зовут и давно ли вы здесь служите?
– Дженива О'Мара. Я служу тут три недели. – Теперь она не на шутку перепугалась, а судя по поведению, вообще не отличалась ни умом, ни чувством юмора. Зато упрямства в ней было хоть отбавляй.
– Вы ухаживали за птицей?
– Нет, она. Я еще и недели здесь не проработала, как она изволила заболеть. – Служанка с нордическим презрением указала пальцем на маленькую узкоглазую старушку. – Вот мне и пришлось кормить птицу мясом, яйцами и какой-то кашей. А эта чертовка возьми и вылети из клетки во двор. Ну и намучились мы с ней! Все никак не могли поймать. И так и этак ее приманивали, а она знай себе сидит на крыше. Я уж подумала, что мисс Лейт удар хватит. Она так разволновалась, прямо не в своем уме была. И хотела меня сразу уволить. У нее служанки долго не задерживаются, мне об этом Элси говорила, ее последняя горничная. Всех повыгоняла, кроме своей косоглазой.
– Ах ты скверная девка! – закричала Кинумэ, яростно сверкнув глазами.
– Сама заткнись!
– Прошу вас, прекратите, – проговорил доктор Макклур.
Белая служанка в испуге выбежала из спальни. Сойка с Лу-Чу опять сипло заклекотала.
– Уберите отсюда эту проклятую птицу, – устало потребовал доктор.
– Ну и птичка! – с отвращением заметил Терри Ринг.
– Вы можете идти, – сказал Эллери Квин Кинумэ.
Она смиренно поклонилась и унесла с собой клетку.
* * *
Эллери разглаживал скомканный лист почтовой бумаги, когда в комнату влетел толстый коротышка в костюме с иголочки и с портфелем под мышкой. Он на ходу протер свою лысину носовым платком.
– Я Морел, – объявил он писклявым голосом. – Адвокат мисс Лейт. Здравствуйте, инспектор. Здравствуйте, мисс Макклур. А, доктор, это вы! Позвольте мне выразить искренние соболезнования. Ах, какая ужасная трагедия! Несомненно, это дело рук какого-нибудь маньяка. А вы, конечно, мистер Эллери Квин. Я видел вашу фотографию. – Он протянул ему свою влажную руку.
– Да, – ответил Эллери. – По-моему, вы знакомы здесь со всеми, кроме мистера Ринга.
– Мистер Ринг, здравствуйте. – Морел искоса посмотрел на Терри. – Ну что же, мистер Квин, откровенно говоря…
– Вы прочли это письмо?
– Еще вчера. Странно, что она его не закончила. А быть может, и не странно. Возможно, она была… еще до того, как дописала письмо… – Адвокат кашлянул.
– Тогда кто же его смял? – насмешливо осведомился Терри Ринг.
Эллери бросил на него беглый взгляд, а потом прочитал письмо. Оно было написано мелким, почти каллиграфическим почерком и датировано понедельником.
«Дорогой Морел!
Судя по моим записям, я могу получить в Европе немалую сумму за переводы моих книг. Как Вы знаете, наибольшая сумма находится в Германии, главным образом, потому, что по нацистским законам, вступившим в действие, немецкие издатели не имеют право отправлять деньги за границу. Я хочу, чтобы Вы составили полный список причитающихся мне гонораров. Мне нужно получить за мои книги, изданные в Испании, Италии, Франции и Венгрии, а также за отрывки, напечатанные в газетах Дании и Швеции. Постарайтесь добиться, чтобы мне немедленно перевели эти суммы. Узнайте, возможен ли взаиморасчет между Хардести и Фертигом. Насколько я понимаю, между английскими агентами и немецкими издателями достигнуто соответствующее соглашение…»
– Как же получилось, – полюбопытствовал Эллери, посмотрев на Морела, – что мисс Лейт попросила вас составить список ее гонораров за рубежом, мистер Морел? Разве у нее нет литературного агента?
– Она им не доверяла. А я пользовался ее абсолютным доверием. Я был ее адвокатом, агентом и бог знает кем еще.
Эллери продолжил чтение:
«Морел, я хочу, чтобы Вы исполнили одну мою просьбу. Это крайне важно и сугубо конфиденциально. Я знаю, что могу Вам доверять и Вы никогда не под…»
– Хмм… – усомнился Эллери. – Она оборвала фразу, так и не успев объяснить. По-моему, Терри прав. Она просто вдруг изменила мнение…
– Но нам бы следовало установить, что она имела в виду… – пропищал Морел. – И мне бы хотелось это твердо знать.
– Кому бы не хотелось, – пробурчал Терри, а доктор Макклур и Эва подошли к столу, чтобы вместе прочитать письмо.
Доктор покачал головой:
– Я могу думать лишь об одном важном и конфиденциальном документе. О ее завещании.
– Нет, сэр, нет, – возразил Морел. – Мисс Лейт говорила мне не далее чем на прошлой неделе, что ее вполне удовлетворяет старое завещание.
– А, так завещание у нее все же было? – стал допытываться Эллери.
– Да. Она желала, чтобы после ликвидации ее имущества деньги разделили бы, как пожертвование, между разными учреждениями.
– Они называются колледжами, – перебил его Терри. Мистер Морел ему явно не понравился.
– Одно пожертвование, – невозмутимо продолжил адвокат, – предназначается для Токийского университета. Наверное, вам известно, что после смерти отца она там некоторое время преподавала.
– Да, доктор Макклур мне об этом говорил. А как насчет ее наследников?
– Ни о каких наследниках там и речи нет.
– Но может быть, она собиралась изменить завещание в связи с предстоящим браком с доктором Макклуром?
– Нет, не собиралась, сэр.
– В этом не было необходимости, – ровным голосом уточнил доктор Макклур. – Мое состояние значительно больше, чем ее, и она прекрасно это знала.
– Но все это довольно странно, – заключил Терри.
– А вдруг кому-нибудь была выгодна ее смерть?
– Ни единой живой душе, – уверенно пропищал Морел. – Мисс Лейт получала ежегодный доход от имения умершей дальней родственницы, кажется ее двоюродной тетки. По условиям завещания этой дамы мисс Лейт должна была получать ежегодную ренту до того, как ей исполнится сорок лет. А после весь капитал переходил в ее личное пользование.
– Значит, она умерла богатой женщиной?
– Богатой? Ха, богатство – понятие весьма растяжимое и зависит от наших представлений о нем, – усмехнулся адвокат. – Я бы сказал, хорошо обеспеченной.
– Но по-моему, вы сейчас упомянули, что она унаследовала огромное состояние?
– О, еще нет. Дело в том, что она умерла, совсем немного не дожив до сорока. В октябре ей должно было исполниться сорок лет. Не хватило лишь одного месяца.
– Да, это, мягко говоря, интересно.
– Или, вернее, очень грустно. Но в завещании тетки такая возможность тоже предусматривалась. Там говорилось, что, если мисс Лейт умрет до сорока лет, все состояние перейдет ее ближайшим родственникам.
– И кто же это?
– У нее не было родных. Никого. Она абсолютно одна на свете. И сама мне об этом говорила. А значит, состояние тетки достанется различным благотворительным организациям, указанным в завещании.
Инспектор Квин почесал подбородок.
– Доктор Макклур, не было ли у мисс Лейт какого-нибудь незадачливого поклонника, делавшего ей предложение?
– Нет, я был первым и последним.
– Мистер Морел, – спросил Эллери адвоката, – известно ли вам что-нибудь о личных делах мисс Лейт, способных раскрыть тайну ее убийства?
Морел вновь энергично потер лысину.
– Ну что мне вам ответить? Недавно она сказала мне, что у нее вообще нет врагов.
– Это она так думала, – вмешался в разговор Терри Ринг.
Морел уставился на него небольшими ясными глазами и что-то невнятно пробормотал. Потом вскочил, схватил свой портфель, который ни разу не открывал, и торопливо попрощался со всеми.
– Знаете, все это очень странно, – проговорил Эллери. – Мисс Лейт – женщина, у которой в жизни было все, абсолютно все. Она была знаменита и только что получила одну из высших наград, возможных для американского писателя. К тому же в скором времени – всего через месяц – должна была унаследовать огромное состояние. Она была счастлива и надеялась – опять-таки в ближайшем будущем – стать еще счастливее, собираясь выйти замуж за своего избранника. И вдруг, когда одна удача следует за другой и она, можно сказать, находится на вершине блаженства, мисс Лейт погибает от руки убийцы.
– Для меня это непостижимо, – пробормотал доктор Макклур. – Почему люди вообще идут на преступления? Ради выгоды? Но никто не получил бы ни единого пенни в случае ее смерти. Никто, кроме нескольких общественных организаций, которые вряд ли можно заподозрить в убийстве. Из ревности? Но в ее жизни, по всей вероятности, не было запутанных любовных интриг. Из ненависти? Но вы слышали, что сказал Морел, – у нее не было врагов. Это действительно очень странно.
– Если бы знать, что здесь можно предположить…
Доктор держался как-то скованно, и Эва невольно отвернулась от него.
– Возможно, адвокат и не ошибается, – внезапно заявил Терри Ринг. – Возможно, ее убил какой-то маньяк.
После этого никто не проронил ни слова. Наконец Эллери обратился к Эве:
– Садитесь, мисс Макклур. Я знаю, что для вас это тяжелое испытание. Но прошу вас, не уходите. Вы можете мне понадобиться. Садитесь.
– Спасибо, – чуть слышно отозвалась Эва. – Я… я, пожалуй, останусь. – Она присела на край низкой кровати.
Эллери обошел письменный стол и начал рыться в корзине для бумаг. Затем указал носком ботинка на гальку, лежащую на полу, на том же месте, где Эва видела ее в последний раз, посмотрел на него и воскликнул:
– Ах, камень! Знаешь, папа, у Терри есть своя теория относительно его. Он считает, что камень бросил какой-то мальчишка. Просто из озорства. – И Эллери продолжил рыться в корзине.
– Ринг так думает? Что же, может быть, он и прав.
– Ага! – воскликнул Эллери, вытащив что-то со дна. Он обращался с этим предметом крайне осторожно, точно с бомбой.
– Пусть тебя не беспокоят отпечатки пальцев, – заметил инспектор. – Их уже сняли.
Доктор Макклур подошел и посмотрел на Эллери. Его глаза налились кровью.
– Это уже нечто новое, – буркнул он, однако явно оживился. – Прежде я никогда этого не видел, мистер Квин.
– Вещь отнюдь не новая, – поправил его инспектор. – Во всяком случае, если верить японке. Она говорит, что мисс Лейт привезла ее с собой из Японии.
Это была та самая половинка ножниц, которую Эва обнаружила в понедельник на письменном столе. Эллери хватило беглого взгляда, чтобы понять: ножницы были сделаны в форме птицы с блестящим оперением и клювом длиной шесть сантиметров. Несомненно, их изготовили на Востоке. Металл был искусно инкрустирован кусочками фаянса и полудрагоценными камнями. Лезвия символизировали птичий клюв, средняя часть ножниц – туловище, а ручки – птичьи ноги. Уникальные по форме ножницы и, судя по остро отточенному лезвию этой половинки, отлично режущие. Россыпь полудрагоценных камней всех цветов украшала ее середину, создавая иллюзию красочных перьев, и, когда сквозь окна проникал свет, половинка ножниц ярко переливалась. Несмотря на длину двенадцать сантиметров, она была такой легкой, что Эллери, державший ее в руке, почти не чувствовал тяжести. Совсем как перья, которые она изображала, подумал он.
– Очень изобретательно, – заметил Эллери. – Интересно, какую птицу они олицетворяют?
– Кинумэ говорит, что журавля. Она назвала его по-японски – тзуру, или как-то в этом роде, – пояснил инспектор Квин. – Сказала, что в Японии это священная птица. Похоже, что мисс Лейт в птицах вообще души не чаяла.
– Да, теперь я вспомнил! Японский журавль – символ долголетия. Но в данном случае примета, увы, не оправдалась.
– Ты, конечно, можешь придумывать всякие тонкие истолкования, если тебе так хочется, – сухо заявил инспектор. – А для меня это просто нож, которым ее убили.
Эва почувствовала, что, если старик продолжит свой спокойный разговор, она не выдержит и закричит. Ну, если бы она вовремя вспомнила и вытерла с ножниц отпечатки своих пальцев!
– А ты уверен, что это орудие убийства? – пробормотал Эллери.
– Сэм Праути считает, что ее рана точно такого же размера, как это лезвие. Вряд ли может быть такое совпадение.
– Да. Но может быть, у убийцы было другое оружие?
– Но не футляр же!
– Какой футляр?
– Мы нашли его наверху, в мансарде, и японка утверждала, что эти ножницы всегда лежали в нем. Но футляр совсем не острый.
– В мансарде? – И хотя Эллери не отрывал взгляда от золотой печатки для писем и другой, металлической печатки с японской иероглифической надписью, казалось, он их не видел, а думал о чем-то другом.
Мансарда! Эва совсем забыла о ней. Мансарда, в которой она никогда не была, да туда никому и не разрешалось заходить. Что же там, наверху? Но какое ей до этого дело? И какая разница, что там хранилось…
– Итак, ножницы принесли оттуда, сверху, – заключил инспектор. – Вот почему о них никто не помнит, кроме Кинумэ. Она говорила, что они уже давно сломались. Да, вроде бы подходящая версия. Убийца влез в окно мансарды, схватил там эту половинку ножниц, спустился, убил мисс Лейт, вытер с лезвия кровь, бросил оружие в корзину и ушел тем же путем. Да, так все сходится.
Нервы Эвы напряглись до предела, и ей почудилось, будто она уловила в его словах насмешку. То, о чем он сейчас сказал, было просто невозможно осуществить – убийца никак не мог спуститься сюда из мансарды. Ведь дверь спальни была заперта снаружи. Неужели он и правда верит в то, что говорит?
– Я полагаю, – задумчиво произнес Эллери, – что мне следует осмотреть эту мансарду.
Глава 11Ступеньки были узкие, крутые и скрипучие. Вслед за Эллери по ним поднялись Эва и ее отец. Им хотелось держаться рядом и чувствовать близость. Короткое соперничество между Терри Рингом и инспектором Квином за право замыкать процессию завершилось победой загорелого молодого человека и нескрываемым раздражением старика, ужасно не любившего, когда кто-нибудь шел за ним по пятам. А уж людей, умевших бесшумно подниматься по скрипучим ступенькам, он просто терпеть не мог.
Они очутились в прохладной комнате с покатым потолком, ничем не напоминающей таинственный кабинет, который Эва нарисовала в своем воображении. После подъема по темной лестнице помещение радовало глаз собравшихся солнечным светом, чистотой и какой-то девственно-невинной атмосферой. Короче говоря, ничего зловещего в ней не было. На окнах висели развевающиеся на ветру маркизетовые занавески, а кровать из кленового дерева украшало подобранное в тон этим драпировкам яркое, цветастое покрывало. Они увидели на стенах старинные японские акварели, а полированные полы были покрыты циновками, явно привезенными из Японии.
– Какая очаровательная комната! – невольно воскликнула Эва. – Неудивительно, что Карен любила здесь писать.
– А по-моему, тут душновато, – не согласился с нею доктор Макклур. Он подошел к открытому окну и повернулся к ним спиной.
– Какая причудливая смесь Востока и Запада! – отметил Эллери, бросив взгляд на крохотный столик из тикового дерева, на котором стояла старая пишущая машинка. – А вот внизу никакой пишущей машинки нет. Это странно и даже ненормально.
В углу комнаты стоял холодильник, над ним висела обычная кухонная полка, а рядом находилась газовая плита. Миниатюрная ванная комната выглядела вполне современно, а коридор соединял ее со спальней, где было лишь одно окно и одна дверь. Судя по внешнему виду этой верхней небольшой квартиры, здесь жила женщина с тонким и изысканным вкусом и к тому же затворница. С миром ее соединяла только ведущая на лестницу дверь спальни.
– Вот образец настоящего одиночества, – проговорил Эллери. – И как ей это удавалось – делить свое время между комнатами внизу и этой мансардой?
– Она написала тут «Восьмое облако», – со слезами на глазах пояснила Эва. – И я никогда не думала, что здесь… так мило.
– Насколько мне удалось выяснить, – сообщил инспектор Квин, – она запиралась тут на неделю или две, когда хотела написать что-нибудь значительное.
Эллери окинул взглядом ряды бамбуковых книжных полок, выстроившихся у стен. Здесь были справочники по меньшей мере на полудюжине языков мира, много японских книг, романы Лафкадио Херна, труды Чемберлена, Астона и Окамы, переводы японских поэтов на английский, французский и немецкий. И посередине японской классики – католическая литература, потрепанная из-за частого пользования. А на столе и в его ящиках, которые Эллери внимательно осмотрел, скопились еще целые груды книг, отрывков рукописей. Связка загадочных, аккуратно напечатанных заметок, то есть обычные аксессуары любого писателя, позволяющие проследить его жизненные этапы и творческий процесс. Бесцеремонное обращение Эллери с бумагами показалось Эве настоящим святотатством.
Наконец он достал изящный футляр из слоновой кости, украшенный резьбой. К нему на шелковом шнуре была прикреплена монета с японскими иероглифами.
– Да, это футляр для ножниц, – кивнул инспектор.
– А ты нашел их вторую половинку?
– Пока нет. Возможно, ее уже давно потеряли.
Эллери отложил футляр, осмотрел комнату и подошел к открытому гардеробу, до отказа набитому женскими платьями. Все они были достаточно старомодные, выцветшие и полинявшие, а на нижней полке стояли два ботинка. Но ни шляп, ни пальто он там не увидел. Эллери заглянул внутрь, затем под гардероб, покачал головой и направился к маленькому туалетному столику, на котором лежали расческа и щетка, туалетный прибор, лакированная шкатулка с изящными безделушками, шпильками, заколками, маникюрными щипчиками и пилочками. Посмотрев на все это, прищурил глаза.
– В чем дело? – осведомился инспектор Квин.
Эллери снял пенсне, протер стекла и снова его надел.
Что-то не давало ему покоя, и он вернулся к гардеробу. Снял с вешалки хлопчатобумажное платье с рисунком и внимательно посмотрел на него. Повесил, достал другое – черное, шелковое, с кружевной отделкой. Повесил и его. Затем, прикусив нижнюю губу, пригнулся и еще раз окинул взглядом ботинки. Наконец, заметил какой-то предмет, спрятанный в глубине гардероба, за вешалками. Потянул руку и достал его. Это оказалась старая скрипка в футляре.
У Эвы зародилось странное подозрение. Интересно, сумел он догадаться или нет, подумала она. Остальные, кажется, еще ничего не поняли…
Эллери открыл футляр. В нем лежала скрипка шоколадного цвета с четырьмя струнами. Они свисали с колки и, очевидно, лопнули от жары прошлым летом. Он долго глядел на сломанный инструмент.
Потом подошел к кровати и положил скрипичный футляр на яркое покрывало. Все настороженно следили за ним, даже доктор Макклур отвернулся от окна, очевидно недоумевая, отчего так затянулось молчание.
– Вот оно, – вздохнул Эллери. – Вот оно!
– Что оно? О чем ты говоришь? Что с тобой? – напустился на сына рассердившийся инспектор.
А Терри Ринг торжественно провозгласил:
– Знаменитый мистер Квин в своем репертуаре. Вы что-то обнаружили, мистер Квин?
Эллери закурил сигарету и задумчиво посмотрел на кольца дыма:
– Да, я обнаружил… поразительную и, возможно, важнейшую подробность. Карен Лейт не жила в этой комнате!
– Карен… не… – начал доктор Макклур, изумленно вытаращив глаза.
Эва чуть не вскрикнула. Значит, мистер Квин все же увидел и догадался. Мысли роем теснились в ее голове. Если только именно это… быть может…
– Да, доктор, – повторил Эллери. – Она здесь не жила. Долгие годы и, осмелюсь заявить, вплоть до последнего времени в этой комнате постоянно проживала совсем другая женщина.
Маленький рот инспектора широко раскрылся, а его седые усы встопорщились от удивления и гнева.
– Прекрати! – прикрикнул он на сына. – Что за чушь! С чего ты взял, что Карен Лейт не жила в этой комнате? Да мои ребята прочесали весь дом…
– Точнее говоря, – пожал плечами Эллери, – твои ребята себя особо не утруждали. И мне это ясно. Без вопросов.
– Но это немыслимо! – воскликнул доктор Макклур.
– Мой дорогой доктор! Я твердо уверен, что мисс Лейт не была левшой.
– Да, конечно, не была.
– И я хорошо помню, как в тот вечер в саду она размешивала японский чай правой рукой. Так что все сходится. К тому же ваша невеста была невысокой и хрупкой женщиной, ростом не более ста пятидесяти пяти – ста пятидесяти семи сантиметров, и весила примерно сорок восемь килограммов.
– Да, верно, мистер Квин, – чуть слышно подтвердила Эва. – Ее рост был сто пятьдесят шесть сантиметров, а весила она что-то около сорока шести килограммов.
– И разумеется, была жгучей брюнеткой. Я никогда не видел столь черных волос. И лицо у нее было бледно-смуглое.
– Ну и что, ну и что? – перебил его инспектор.
– А вот что. Она все делала правой рукой, однако я сразу понял, что на этой скрипке играла левша. Крайне редкое явление. – Он поднял скрипку и провел пальцами по лопнувшим струнам. – Вы только поглядите на эти струны. Судя по их толщине, они расположены в необычном порядке. То есть скрипку сделали на заказ, для левши.
Эллери убрал скрипку в футляр, подошел к гардеробу и снова снял с вешалки хлопчатобумажное платье.
– А как насчет этого, мисс Макклур? Могла ли, по вашему мнению, маленькая и хрупкая мисс Лейт носить такое платье?
– Разумеется, нет, – отозвалась Эва. – И мне это стало ясно, как только вы достали его из гардероба. Карен носила платья двенадцатого, почти детского размера, меньше просто не бывает. А это по крайней мере тридцать восьмой. Как и другое платье – вон то, черное, шелковое, с кружевной отделкой.
Он повесил в гардероб хлопчатобумажное платье и приблизился к туалетному столику.
– А что вы сейчас скажете? – спросил он, взяв в руки расческу. – Как по-вашему, это волосы Карен Лейт?
Они окружили его и увидели на зубцах расчески несколько пепельно-белокурых волосков.
– Или вот, – продолжил Эллери, открыв пудреницу. – Неужели смуглая брюнетка Карен Лейт могла пользоваться столь светлой пудрой?
Доктор Макклур опустился на кровать. Эва прижала к груди его большую, косматую голову. Вот оно что! Эллери кого-то обнаружил. И теперь этот ужасный маленький инспектор Квин всерьез задумается. Подозрения падут уже не на нее, а на неизвестную женщину. Ведь эта странная женщина жила здесь, наверху. И наверное, инспектор Квин решит, что она-то и убила Карен. Да, он непременно так подумает. На мгновение Эва обрадовалась и забыла обо всем. Она упустила из виду, что эта женщина просто-напросто не могла убить Карен, ведь дверь была заперта на задвижку. Заперта на задвижку. На задвижку…
Эллери, положив на место пудреницу и расческу, отрывисто произнес:
– Картина совершенно ясна. Можно даже описать женщину, жившую в этой мансарде. А твои люди нашли здесь отпечатки пальцев? – обратился он к отцу.
– Никаких, – буркнул старик. – Должно быть, комнату успели тщательно убрать. А из японки ни слова не вытянешь.
– Давайте посмотрим, – задумчиво продолжил Эллери – Я смерил платья на глаз. Похоже, их носила довольно высокая женщина, не ниже ста семидесяти – ста семидесяти трех сантиметров, которая весила килограммов шестьдесят пять – шестьдесят шесть. Блондинка, со светлой кожей. И, судя по фасонам платьев, не слишком молодая. Вы согласны со мной, мисс Макклур?
– Да, подобные платья обычно носят сорокалетние женщины. Вдобавок они все давно вышли из моды.
– И она играет или играла на скрипке. Да, с нею связана тайна. А иначе как можно объяснить поведение мисс Лейт? Ее постоянный обман? Отчего она столь тщательно скрывала от всех существование этой женщины? Опасалась выдать секрет хоть одним ничтожным намеком? Соблюдала железное правило и никого не пускала наверх, в мансарду? Часто меняла белых служанок? Почему у нее в доме звуконепроницаемые стены – постучите по ним, и сами убедитесь… Тайна, настоящая тайна! – Эллери повернулся к доктору Макклуру: – Доктор, не напоминает ли мое описание кого-то из ваших знакомых?
Доктор Макклур неторопливо провел рукой по лицу.
– Нет. Не припоминаю…
– А вы подумайте. Возможно, это не имеет отношения к последним годам жизни Карен в Америке. И речь идет о прошлом. О Японии, о Японии! – Эллери наклонился к нему. – Ну давайте же, доктор, подумайте хорошенько. Вы были знакомы с ней в Токио… Вы знали ее семью.
Квин-младший медленно разогнулся.
– Ее семью. Да, пожалуй, в этом что-то есть. Подождите!
Он подбежал к гардеробу, достал оттуда два ботинка.
– Чуть не забыл, вот вам еще одна примета. Эти два ботинка. И оба на правую ногу. И все. А левых нет. Вы видите?
– Чисто сработано, Шерлок, – пробормотал Терри Ринг.
– Они совсем новые. Их ни разу не надевали. – Эллери нетерпеливо постучал подметкой о подметку. – Тут возможны два варианта. Или у женщины вообще нет правой ноги, или с этой ногой что-то не в порядке, и она носит ортопедическую обувь. А значит, так или иначе, обычные туфли на правую ногу ей не нужны. Ну как, доктор?
Доктор Макклур посмотрел на него, явно пораженный какой-то догадкой. И ответил глухим, сдавленным голосом:
– Нет. Это невозможно.
– Папа! – воскликнула Эва и принялась трясти его за плечи. – Что невозможно? Скажи нам.
Терри Ринг многозначительно заметил:
– Рано или поздно все выяснится, док. Это лишь вопрос времени.
