Текст книги "Сердца четырёх"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– У вас такое же ощущение, а, мисс Стюарт?

Бонни облизнула пересохшие губы.

– Да.

– Но это не означает, – медленно, раздельно проговорил Тай, – что убийства совершил один из нас. Или вы думаете иначе, инспектор?

– Не мог он додуматься до такого кошмара! – воскликнула Бонни.

– Откуда мне знать, что ваша история с веревками и кляпами в ангаре аэропорта соответствует истине?

– Но мы же сами свидетельствуем в пользу друг друга!

– Вы полагаете, что я отравил своего собственного отца, чтобы убить мать Бонни Стюарт? Или что Бонни Стюарт отравила свою мать, чтобы через смерть моего отца расквитаться со мной? Да вы с ума сошли!

– А мне ничего не известно, – ответил инспектор. – Вам наверняка интересно будет узнать, что отдел по расследованию убийств нашел того парнишку, который передал сообщение мисс Стюарт перед вылетом. Мне об этом доложили по рации, когда я обследовал ваш угнанный самолет.

– И как он это объяснил?

– Он из обслуги аэропорта – механик, стюард или что-то в этом роде, говорит, что около его ангара его остановил высокий худой мужчина в полном летном обмундировании и в «консервах». – Полицейский гудел благодушно, но все время бегал глазами от Тая к Бонни и обратно. – Мужчина сунул парню под нос листок бумаги с машинописным текстом. Ему было велено передать мисс Стюарт, что мистер Ройл ждет ее в ангаре.

– Все сходится, – сказал Тай. – Это он и был, тот самый пилот. Простенький трюк!

– И тем не менее он сработал, – заметил Эллери. – Инспектор, а этот парень подозрений не вызывает?

– Среди своих он на хорошем счету.

– А что с запиской?

– Парень даже не прикоснулся к ней. Ему ее только показали. После этого пилот исчез в толпе и записку унес с собой – по словам этого малого.

Бонни поднялась с негодующим видом:

– Как же вы после этого можете утверждать, что кто-то из нас приложил руку к преступлению!

– Я не утверждаю, – ухмыльнулся Глюк. – Я просто не исключаю такую возможность.

– Да ведь нас захватили и связали!

– А предположим, кто-то из вас нанял этого долговязого изобразить захват – чтобы обеспечить себе алиби?

– О боже! – Батчер воздел руки к потолку.

– Вот дурак, – сказал Тай.

Инспектор Глюк опять улыбнулся, пошарил в кармане плаща, достал большой конверт из плотной бумаги и не спеша его распечатал.

– Что там? – не выдержал Эллери.

Лапища инспектора нырнула в конверт и извлекла какую-то круглую маленькую штучку.

– Видали такие раньше? – спросил Глюк, ни к кому в отдельности не обращаясь.

Все облепили его, доктор Джуниус тоже сунул нос. Оказалось, что это голубая фишка с золотой подковкой.

– Клуб «Подкова»! – в один голос воскликнули Тай и Бонни.

– Ее нашли в кармане Джона Ройла, – сказал инспектор. – Не это важно.

Тем не менее он держал фишку осторожно, двумя пальцами, вроде как боялся стереть оставленные на ней отпечатки пальцев. Дав всем полюбоваться фишкой, Глюк положил ее обратно в конверт и вытащил из него стопку клочков бумаги, скрепленных канцелярской скрепкой.

– Скрепка – моя, – пояснил он. – А эти клочки я обнаружил в кармане Джона Ройла.

Эллери взял их и разложил на кушетке. Соединить отдельные фрагменты по линиям разрыва труда не составило. В результате получилось пять небольших листков с голубым типографским логотипом клуба «Подкова». На каждом листке стояла дата, слова «Я вам должен», сумма в долларах и подпись: «Джон Ройл». Все было написано чернилами одного цвета. Суммы были разные.

Эллери сложил их в уме: ровно сто десять тысяч долларов.

– Знаете что-нибудь об этом? – спросил инспектор.

Тай недоверчиво изучал долговые расписки. Кажется, его сбивала с толку подпись.

– В чем дело? – быстро спросил Эллери. – Это не отцовская подпись?

– Да нет, рука-то его... – пробормотал Тай.

– На всех пяти?

– Да. Вот я и не могу понять...

– Чего именно? Вы что, об этих долгах отца ничего не знали? – удивился Глюк.

– Нет, не знал. Во всяком случае, что отец так глубоко увяз у Алессандро. Сто десять тысяч долларов! – Тай сунул руки в карманы и нервно заходил по комнате. – Да, отец был отчаянным игроком, но чтобы вот так...

– Вы хотите сказать, что отец разорился, а его родной сын об этом не знал?

– О финансовых делах мы говорили с ним очень редко. У меня была своя жизнь, а у него – своя.

И Тай полностью ушел в созерцание игры огня в камине.

Глюк собрал клочки расписок, скрепил их и положил обратно в конверт. Кто-то тихо кашлянул. Эллери обернулся. Это был доктор Джуниус, он нервничал.

– Дождь прекратился. Думаю, теперь вам можно лететь.

– Доктор, опять вы за свое, – недовольно пробурчал инспектор. – Вам что, не терпится нас отсюда выпроводить?

– Нет-нет, – поспешно возразил Джуниус. – Просто я беспокоюсь о мисс Стюарт. Ей необходим отдых.

– А это напомнило мне... – сказал Глюк и бросил взгляд на лестницу. – Раз уж я здесь, надо поговорить со стариком.

– Доктор Джуниус считает, что это будет неразумно, – сухо заметил Эллери. – Или твою кожу и дробь не пробьет? Учти, у Толланда Стюарта возле кровати ружье.

– Да неужто? – ахнул Глюк и двинулся к лестнице.

– Осторожно, инспектор! – крикнул Джуниус и кинулся за ним. – Он ведь даже не знает, что его дочь умерла.

– Да будет вам, – поднимаясь по ступенькам, бросил Глюк. – Такие застенчивые обычно имеют привычку подслушивать в замочную скважину или с верхней площадки.

Вспомнив лицо старика под дождем, Эллери мысленно поаплодировал прозорливости Глюка: старик, конечно, узнал о смерти дочери. Недолго думая, Эллери направился вслед за Глюком и доктором. Наверху было темно.

– В этом морге есть хоть одна лампочка? – споткнувшись о последнюю ступеньку, рявкнул инспектор.

– Сейчас, сейчас, минуточку, – причитал Джуниус. – Выключатель... – И доктор исчез во тьме.

Эллери замер, но, сколько ни вслушивался, ничего не уловил, кроме потрескивания дров в камине и бормотания Батчера, успокаивающего Бонни.

– А что такое? – спросил Эллери.

– Мне послышалось, кто-то крадется. Но видимо, я ошибся. В таком мрачном доме живо с катушек съедешь.

– Думаю, ты не ошибся: очень может быть, что старик и правда подслушивал, а когда понял, что мы идем к нему, спрятался в спальне.

– Джуниус, ну где же ваш проклятый свет? – взревел Глюк. – Давайте-ка глянем на этого старого индюка.

Вспыхнул свет; оказалось, что они стоят в просторном холле с ковром на полу и картинами голландских мастеров по стенам. Прекрасная живопись, отметил Эллери. В холл выходило много дверей, все они были закрыты, и никаких признаков хозяина.

– Мистер Стюарт! – крикнул просительно Джуниус. В ответ – тишина.

Доктор жалобно посмотрел на Глюка:

– Ну вот, инспектор, мистер Стюарт не хочет вас видеть, он в дурном настроении. Вы не могли бы отложить разговор на завтра?

– Могу, но не хочу, – ответил полицейский. – Где его берлога?

Доктор в отчаянии всплеснул руками и заверещал:

– Он же нас всех перестреляет! – После чего неуверенной походкой подошел к дальней двери и постучал трясущейся рукой.

– Убирайся! – донеслось из-за закрытой двери.

Доктор хрюкнул и попятился назад.

– Мистер Стюарт, откройте нам! – властно потребовал инспектор.

– Кто там?

– Полиция.

– Убирайтесь из моего дома! У меня с полицией никаких дел нет! – шепелявил, как беззубый, Толланд Стюарт.

– Мистер Стюарт, вам известно, что ваша дочь Блит убита? – строго прикрикнул Глюк.

– Я это уже слышал! Кому сказано, убирайтесь!

– Дедушка! – Через холл к ним неслась Бонни.

– Мисс Стюарт, прошу вас, только не сейчас! – взмолился доктор Джуниус. – Он неприятен в гневе, может обидеть вас.

– Дедушка! – рыдала Бонни, барабаня кулачками в дверь. – Впусти меня. Это я, Бонни. Мама... она умерла. Ее убили. Теперь мы только одни с тобой. Прошу тебя, открой мне!

– Мистер Стюарт! – воззвал к хозяину Джуниус. – Сэр, это ваша внучка Бонни Стюарт. Вы ей нужны, сэр. Откройте же, поговорите с ней, успокойте ее!

За дверью молчание.

– Мистер Стюарт, это доктор Джуниус. Прошу вас, откройте!

– Убирайтесь, все! – прохрипел Толланд Стюарт. – Никакой полиции! Бонни – нет, только не теперь. Среди вас – смерть! Смерть! Смерть...

Визг пресекся на высокой ноте, и раздался глухой звук упавшего тела. Бонни закусила палец, уставясь в стену. Прибежал Жак Батчер.

– Постойте в стороне, мисс Стюарт, – мягко попросил инспектор Глюк. – Придется взломать двери. Джуниус, с дороги!

Тай тоже поднялся и теперь стоял в дальнем конце холла, наблюдая за остальными.

Инспектор всей своей огромной массой навалился на двустворчатые двери, что-то треснуло, и створки распахнулись. На какой-то момент – краткий и бесконечный – все застыли у порога.

В большой спальне Толланда Стюарта царил полумрак. Как и гостиная на первом этаже, она была обставлена тяжелой дубовой мебелью. В углу под балдахином из тонкой красной ткани стояла огромная резная кровать. Теплое одеяло было откинуто. Рядом, на расстоянии вытянутой руки – дробовик. А на полу перед дверью лежал, скрючившись, хозяин дома – во фланелевой пижаме, шерстяном халате, теплых носках и ковровых шлепанцах на тощих ногах. Камин в спальне не горел, единственным источником света служил ночник на тумбочке у постели.

Доктор Джуниус протиснулся вперед, опустился на колени перед неподвижной фигурой, пощупал пульс.

– Обморок, – констатировал врач. – Это могло произойти из-за припадка, гнева или нервного потрясения, я не знаю. Но пульс нормальный. Так что волноваться особенно не стоит. А сейчас вам лучше уйти. Говорить с ним сегодня все равно бесполезно.

Он встал и с удивительной легкостью для своей хилой комплекции поднял мистера Стюарта с пола и перенес на кровать.

– Это с ним, скорее всего, от стыда, – презрительно обронил инспектор Глюк. – Старый иссохший термит! Пошли отсюда. Летим в Лос-Анджелес.

Глава 8
НИ ЗА ЧТО, НИ ПРО ЧТО

– Куда теперь? – спросил пилот.

– Лос-Анджелес, муниципальный аэропорт. Машина была невелика, они сидели в тесноте и молчали, пока самолет набирал высоту.

– А где мой самолет? – глядя в запотевшее окно иллюминатора, неожиданно спросил Тай.

– Сейчас уже должен быть в Лос-Анджелесе, – ответил инспектор Глюк и после долгой паузы добавил: – Естественно, мы же не могли их там оставить.

Бонни потерлась щекой о плечо Жака Батчера.

– Я была в морге один раз, – сказала она. – Снимали небольшой эпизод. И даже просто в декорациях... Там было холодно. Мама не любила... – Бонни закрыла глаза. – Батч, дай мне сигарету.

Жак прикурил сигарету и поднес к ее губам. Бонни открыла глаза.

– Спасибо. Вы, наверное, считаете, что я вела себя как дитя малое, неразумное. Да, именно так оно и было. Сильный шок. А теперь даже еще хуже, потому что мысли вернулись... Мамы нет. Это невероятно, невозможно!

– Мы все знаем, что ты сейчас чувствуешь, – не оборачиваясь, резко сказал Тай.

– О! Прости.

Эллери посмотрел в окно, в черную грозовую тьму. Внизу под ними сверкали молнии, а впереди уже помнились и стали быстро разрастаться точки ярких огней – алмазы на бархатной подушке.

– Риверсайд, – сообщил инспектор. – Вот пролетим его, а там уж до аэропорта останется совсем немного.

Тай внезапно вскочил и с отрешенным видом, спотыкаясь, двинулся вдоль прохода. Развернулся и громко спросил:

– Ну почему?

– Что «почему»? – удивился полицейский.

– Почему убили отца? Почему их обоих убили?

– Э, сынок, если бы мы это знали, тут и делать-то было бы нечего. Сядь.

– Как-то все бессмысленно. Их ограбили? У отца при себе была тысяча наличными. Только утром я дал ему эти деньги – вроде... свадебного подарка. Или... Бонни! У твоей матери было много денег?

– Не смей ко мне обращаться, – ответила она.

– Это не то, – сказал Глюк. – Их вещи остались нетронутыми.

– Тогда почему? Зачем он их убил? – кричал Тай. – Он что, сумасшедший?

– Сядь, Тай. – Жак Батчер от усталости еле языком ворочал.

– Подождите! – Тай сверкал красными воспаленными глазами. – А вы полностью исключаете несчастный случай? Я имею в виду, что только один из них должен был умереть, а второй стал жертвой...

– Уж если вы пытаетесь что-то прояснить, то делать это надо по определенной системе, – заметил Эллери.

– То есть?

– Я думаю, что мотив в этом деле упрятан очень глубоко и с наскоку его не откроешь.

– Да-а? – протянул инспектор Глюк. – И почему же?

– Потому что всем кажется, что его вовсе нет.

Полицейский поморщился. Тай плюхнулся в кресло и закурил, не сводя глаз с Эллери.

– А дальше, мистер Квин? У вас уже ведь есть на этот счет какие-то соображения.

– Да какие соображения могут быть у Квина? – пробурчал Глюк. – Хотя я и допускаю, что голова у него не соломой набита.

– Ну хорошо. – Эллери устроился поудобней, наклонился, уперся локтями в колени. – Здесь главное – с чего начать. То есть выбрать отправную точку. В последнее время я заметил, среди прочего, что ваш отец пьет только «Сайдкар». Это верно?

– И бренди тоже. Он любил бренди.

– Да, естественно, поскольку «Сайдкар» – это бренди с куантро и лимонным соком. А ваша мама, Бонни, признавала только сухой мартини.

– Да.

– Помнится, на днях она нелестно отозвалась о «Сайдкаре», то есть этот коктейль она не любила. Это так?

– Терпеть не могла.

– А отец точно так же не переносил мартини, – заметил Тай. – Ну и что?

– А вот что. Некто – очевидно, убийца, едва ли это можно считать простым совпадением, – зная об их вкусах, посылает Джону и Блит на дорожку корзину с двумя термосами, и в одном из них, заметьте, «Сайдкар», целая кварта, а в другом мартини – чтобы обязательно выпили оба, хоть и каждый свое.

– Если ты думаешь, что это позволит легко найти убийцу, то ты, Эллери, ошибаешься, – встрял Вундеркинд. – Весь Голливуд знал, что Блит любит мартини, а Джон – «Сайдкар».

Инспектор был доволен. Но Эллери только улыбнулся:

– Нет, я не об этом. Таким образом опровергаю теорию несчастного случая и отметаю ее с пути. Все говорит о том, что преступник изначально замышлял двойное убийство. Если бы он намеревался отравить одну Блит, то морфин был бы только в мартини. То же самое можно сказать и о Джоне Ройле. – Он тяжело вздохнул. – Боюсь, что альтернативы у нас нет: ни ваш отец, Тай, ни ваша мать, Бонни, не должны были выйти из самолета живыми.

– И это все, старина? – с издевкой спросил Глюк.

– На данный момент все, – ответил Эллери. – На ранней стадии расследования преступлений другого результата трудно ожидать.

– Мне показалось, ты собираешься говорить о мотиве, – скучным голосом заметил Батчер.

– Ах это. – Эллери пожал плечами. – Если допустить, что мотив один и тот же, – а это очень даже вероятно, – то дело становится просто мистическим.

– Да, но что это могло быть? – выкрикнула Бонни. – Вот за что?! Моя мама за всю свою жизнь и мухи не обидела.

Эллери никак не реагировал. Он отвернулся к окну и уставился во тьму.

– Мисс Стюарт, ваш отец жив? – неожиданно спросил инспектор.

– Нет. Он умер, когда я была еще ребенком.

– После его смерти ваша мать выходила замуж?

– Нет.

– А-а... – начал Глюк и запнулся. – Скажите, а у нее после того, как она овдовела, были... любовные связи?

– У мамы? Не говорите чепухи.

Она отвернулась от полицейского.

– Ройл, ведь ваша мать тоже умерла, – сказал Глюк.

– Да.

– Как я слышал, ваш отец пользовался успехом у женщин. А была ли у него женщина, которая имела причины осерчать, когда он объявил о своем браке с мисс Блит Стюарт?

– Откуда мне знать? Я не совал нос в его любовные дела.

– Но в принципе, такая женщина могла быть?

– Могла, – буркнул Тай. – Но не думаю, что была. Конечно, отец не ангел, но он понимал женщин, он знал жизнь, и, по существу, это был очень порядочный человек. Во всяком случае, те немногие связи, о которых мне известно, заканчивались без скандалов. Он не лгал своим женщинам, и они прекрасно знали, на что идут. Так что если вы думаете, что отца убили из ревности, то вы тысячу раз не правы. К тому же все это дело провернул мужчина.

Глюк неопределенно хмыкнул и откинулся на спинку кресла. Похоже, его ни в чем не убедили. Эллери отлепился от окна.

– У меня предложение. Обычно при выяснении мотива задаются вопросом: кому было выгодно. Я же хочу установить тех, кто пострадал. Так будет гораздо быстрее. Начнем с главных фигур. То есть с вас, Тай, и с вас, Бонни. Несомненно, что больше всех пострадали вы. Каждый из вас лишился своего единственного родителя, к которому был очень привязан.

Бонни прижалась лбом к стеклу и прикусила губу. Тай раздавил в пальцах дымящуюся сигарету. Эллери продолжал:

– Киностудия? Батч, не гляди удивленно. Логика не приемлет сантиментов. Студия понесла большие финансовые потери – она лишилась двух звёзд, делавших хорошие кассовые сборы. Кроме того, придется отказаться от крупного проекта, над которым мы уже начали работать вместе.

– Минуточку, – поднял ладонь Глюк. – А другие киностудии, Батчер? Какие-нибудь проблемы с контрактами? Может, кто-то очень не хотел, чтобы такие две звезды снимались в «Магне»?

– Не будьте дураком, инспектор, – фыркнул Батчер. – Это же Голливуд, а не средневековая Италия.

– Сомневаюсь, – пробормотал себе под нос Глюк.

– Ну что, продолжим? – сказал Эллери, кинув на инспектора насмешливый взгляд. – Теперь агентство, которое занимается контрактами Джона и Блит. Это, кажется, контора Алана Кларка. Там тоже сплошные убытки. Получается, что пострадали все, кто связаны с ними родственными узами или по работе.

– Но, Эллери, кто-то же от этого должен был выиграть! – воскликнул Батчер.

– Ты имеешь в виду деньги? Хорошо, давай рассмотрим и это. Для начала ответим на такой вопрос. Джон или Блит оставили большое наследство?

– Мама практически ничего после себя не оставила, – сказала Бонни. – Ее украшения большой цены не имеют. Она сразу тратила все, что зарабатывала, – до цента.

– Тай, а ваш отец?

Тай скривил рот.

– Как вы думаете? Вы видели его расписки?

– А страховка? – спросил полицейский. – Или сберегательные фонды? Вы, голливудские, вечно солите деньги в страховых компаниях.

– Мама недоверчиво относилась к таким вещам, – поджав губы, ответила Бонни. – Она вообще не знала цену деньгам. Я так говорю потому, что сама пополняла ее приостановленные счета.

– Отец однажды купил полис на сто тысяч долларов, – вспомнил Тай. – Эта штука действовала только до второй выплаты: он сказал, черт с ней, ему некогда, он как раз собирался на ипподром.

– Нет, надо взглянуть на это дело по-другому, – прищурился инспектор. – Если не выгода, значит, реванш. А что! Я начинаю думать, что этому фигляру Парку лучше бы сейчас болтаться подальше от здешних мест.

– А что вы скажете об Алессандро и долговых расписках? – холодно поинтересовался Тай.

– Но эти расписки вернулись к вашему отцу, – заметил Эллери. – Если бы он не выплатил долг, вы думаете, Алессандро отдал бы их ему?

– Об этом я ничего не знаю, – помотал головой Тай. – Я только задаюсь вопросом: где отец достал сто десять тысяч.

– Вы абсолютно уверены, что ваш отец не мог... их прикарманить? А? – медленно процедил полицейский.

– Ну конечно не мог!

Инспектор в раздумье почесал подбородок.

– На самом деле у Алессандро заправляет Джо Ди Сангри, а он замешан во многих финансовых аферах Нью-Йорка. Кроме того, он обеспечивает Алу крышу и пути отхода. И все-таки гангстерами тут и не пахнет! Подсыпать в выпивку яд! Если бы Джо Ди Сангри хотел бы с кем-то разделаться, он бы употребил свинец. Вот это у них в крови.

– Но времена изменились, – буркнул Тай. – Да и что попусту говорить об этом негодяе. Давайте я им займусь?

– О нет. Мы его сами прощупаем.

– Это что же у вас получается – Джо Ди Сангри, он же Алессандро, убил еще и мать Бонни, потому что ваш отец не вернул карточный долг? – Эллери был ошарашен такой версией.

– Я знала, что ее замужество ни к чему хорошему не приведет, – выпалила Бонни. – Я это предчувствовала. Боже мой, и зачем она так поступила!

Тай вспыхнул и отвернулся. Глюк все поглядывал то на Тая, то на Бонни.

– Мы прибыли, – открыв свою дверь, сообщил пилот.

Все прильнули к иллюминаторам. Поле кишело людьми. Бонни мгновенно побелела и вцепилась в Батчера.

– Батч, – прошептала она, – это... это похоже на большого мертвого зверя, а шкуру облепили муравьи и снуют, снуют... Мне страшно!

– Бонни, ты так хорошо держалась. Это долго не продлится. Не смей кукситься! Выше голову.

– Да не могу я! Там ужас сколько глаз, и все будут сверлить меня... – И она еще крепче сжала его руку.

– Мисс Стюарт, смотрите на вещи проще, – снисходительно произнес инспектор Глюк. – Вам все равно придется через это пройти. Мы уже прибыли...

– Вот как? – горько усмехнулся Тай. – А мне кажется, мы нигде и не были. Или вернулись чересчур быстро – и ни с чем.

– Вот почему я и подчеркивал, что самое главное – понять, зачем, почему или за что Джона и Блит отравили, – заметил Эллери. – То есть, когда мы проясним мотивацию преступления, это дело будет раскрыто.