Текст книги "Сердца четырёх"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21
ФАКТОР ВРЕМЕНИ

Когда они приземлялись, аэродром бурлил, как пода в чайнике. Полиция уже орудовала дубинками. Репортеры с камерами и блокнотами лезли напролом через кордон, в открытую сражаясь с копами. У ангара в группе детективов выделялся бурно жестикулирующий Глюк.

Один ус у Эллери отклеился, шикарные бакенбарды обтрепались и покосились, а сам он смеялся от простого сознания, что они выжили, и все ворковал над Бонни:

– Все хорошо, девочка, все позади, все в порядке, нам теперь нечего бояться, страшное уже позади, все хорошо, все просто отлично, крикни это всем, во весь голос, жизнь прекрасна!

– Подождите ликовать, пока я этот чертов самолет не остановил, – ворчливо сказал Тай.

– О, Тай, я подожду! – И она опять вздрогнула всем телом – так ясно была перед глазами жуткая картина бесконечного падения в пустоту.

Их встретил Глюк и немедленно спрятался в ангаре подальше от обезумевшей толпы. Он был красен лицом, необыкновенно говорлив и улыбчив и хлопнул по плечу Эллери, стиснул руки Таю и Бонни, выслушал детали, дал указания своим помощникам и поклялся, что все это ну прямо как в кино.

Было слышно, как взлетел полицейский самолет; он направился на север – похоронной команде предстояло найти и подобрать расплющенные останки того, кто рыл яму другим, а угодил в нее сам.

– Э, куда это вы? – Эллери вцепился Таю в руку.

– Отвезу Бонни домой, – ответил тот. – Не видишь, что ли, в каком она состоянии? Ну, мужики, дайте нам отсюда выбраться!

Эллери ласково взял Бонни за подбородок:

– Скажи, Бонни, ты теперь не дуешься на меня? Ну-ка, расправь плечи, подними нос и давай слетаем еще разок?

– Еще разок? – возмутился Тай. – С ума сошел, тебе маловато полетов для одного дня?

– Да, мне маловато, – заявил Эллери и, вопросительно взглянув на Глюка, принялся отдирать свои фальшивые бакенбарды.

Инспектор полиции кивнул в ответ, почему-то с устрашающим видом. Таю не дали и рта раскрыть – их стремительно вывели из ангара, провели сквозь полицейское оцепление и посадили в большой транспортный самолет.

– Глюк, всего на пару минут! – крикнул ему репортер, совершенно растерзанный и непонятно как прорвавшийся к взлетной полосе.

– Тай!

– Бонни!

Инспектор упрямо мотнул головой и взлез в самолет. А там уже было несколько знакомых лиц; сбившись в кучку, они молча смотрели на Бонни и Тая. Глюк втащил Эллери и что-то тихо сказал пилоту.

И вскоре они остановились на меленькой посадочной площадке в горах, у дома Толланда Стюарта. Вслед за ними приземлился еще один самолет из Лос-Анджелеса.

Эллери, уже в собственном обличье, спрыгнул на землю первым и побежал к ангару, где стоял в недоумении доктор Джуниус.

Из второго самолета высыпали полицейские и быстро рассеялись в лесу.

– К-как это? Ч-что это? – Увидев выходящих из первого самолета людей, доктор Джуниус стал заикаться. – К-кто это? Мистер Ройл? Мисс Стюарт? Что произошло?

– Всему свое время, доктор, – ответил Квин, взял его под руку и громко крикнул своим спутникам: – Все идем в дом!

– Но...

– Терпение, доктор, терпение...

У самого дома Эллери спросил:

– Ну, где этот старый пожиратель огня? Мы не можем оставить его в неведении.

– Вы о мистере Стюарте? У себя в комнате, нянчится с простудой и уверяет меня, что подхватил грипп. Подождите, я сейчас предупрежу его.

Доктор Джуниус кинулся через холл к лестнице и стал быстро подниматься на второй этаж. Эллери с улыбкой наблюдал за ним.

– Все наверх, – сказал он. – Старик себе верен.

Когда они вошли в спальню Толланда Стюарта, доктор усаживал его в постели, подложив под спину огромные подушки и закутав одеялом до самых глаз.

– Я же, кажется, сказал вам, чтобы меня... – гневно начал он, но заметил вошедшую со всеми Бонни и переключился на нее: – А-а, вот и ты приехала...

– Да, – ответил за нее Эллери. – И, как видите, в сопровождении внушительного эскорта. Надеюсь, на этот раз вы будете более гостеприимны. Дело в том, что я должен рассказать любопытную историю, и будет жаль, если вы не услышите.

– Что еще за история? – ворчливо переспросил старик.

– Да так, об одной выходке, только что проделанной в небе над Калифорнией. Мы захватили убийцу Джона Ройла и вашей дочери Блит.

– Что??? – Доктор Джуниус вроде бы ушам своим не верил.

Старик пожевал беззубым ртом и забегал глазами с Эллери на Глюка.

– Да, джентльмены, с призраком покончено, – пустив облачко сигаретного дыма, сказал Эллери. – Я неточно выразился: да, мы его захватили, но он умер. Если только не умеет падать с высоты восемь тысяч футов без парашюта и оставаться в живых.

– Умер, – задумчиво повторил доктор Джуниус. – Да, я понял, он умер. И кто же он? Не могу себе представить...

Он выпучил глаза, поочередно глядя на всех в полнейшем замешательстве.

– Думаю, самое разумное – это прояснить данное печальное дело в системном порядке. Поэтому я начинаю с самого начала.

В убийстве Джона Ройла и Блит Стюарт есть два элемента, которые прямо указывают на нашего покойного друга как на вероятного преступника. Это мотив и возможность.

Именно с точки зрения мотива данное дело и является столь интересным. В известном смысле даже уникальным. Рассмотрим, что мы имели в начале расследования. Ни Блит, ни Джон большого состояния после своей кончины не оставляли. Поэтому версия об убийстве из выгоды отпадала. Из ревности тоже: Блит пользовалась безупречной репутацией, а женщины Джона имели железное алиби, инспектор проверял. Единственно возможным эмоциональным мотивом оставалась вспышка давней вражды. Но мне хватило ума ее не принять. И тогда мы оказались в весьма затруднительном положении – убийство совершено, а мотива нет – ни материального, ни морального. Получалось, что двух человек убили просто так. Но это полный абсурд.

Единственный вид преступлений, которые можно было бы считать немотивированными, – это убийство в состоянии аффекта, под влиянием порыва страсти. Но и то, если подумать, мотив есть, просто глубоко спрятанный, неведомый даже самому убийце.

Однако данный случай к этой категории отнести никак нельзя. Мы знаем, оно было тщательно продумано и готовилось заранее: конверты с картами, корзина с напитками, попытка выставить Джона и Тая убийцами, морфин и так далее.

Вспомним: первоначальный замысел преступления был направлен исключительно против Блит. Почему ее обрекли на смерть? За что? Или ради чего?

И тогда возник один из самых экстраординарных вопросов в моей практике. Вопрос такой: как это возможно, чтобы мотив для убийства определенно существовал – и тем не менее исключался бы самым придирчивым анализом? Он есть, мы знаем; но мы еще не видим его, он скрыт во мраке, в вакууме, у черта в брюхе. А может быть, мы еще не видим его по наипростейшей причине: потому что его – еще – не существует?

Глюк изо всех сил сдерживал раздражение.

– Но ты же только что сам сказал, что мотив есть И что нам всего-то и нужно сделать, как откопать его. А теперь ты заявляешь, что его еще не существовало, когда этот мерзавец так тщательно готовился к убийству? За каким дьяволом ему эта подготовка? Ты хоть сам-то понимаешь, что говоришь?

– Дивная дискуссия, – с ленцой протянул Квин. – Ты бы обращал внимание на точность формулировок. Если ты помнишь, я употребил слово «еще». Так вот, Глюк: это просто до абсурда. Мотив – это вопрос времени.

– Вопрос времени? – повторила Бонни, совершенно сбитая с толку.

– Да, Бонни. Время – это такая невидимая вещь, которую делают видимой ваши часики. Время – основа чернокнижия и эйнштейновских формул. Время для нас – это «Который час?», «Как у вас со временем?», «Я прекрасно провожу время» и так далее.

Квин улыбнулся:

– Вот смотрите. Великие умы могут давать времени свои определения, но человечество в сугубо практических целях разделило его на три категории: прошедшее, настоящее, будущее. Поступками всех живущих движут одна или две из этих категорий, а то и все три. Бизнесмен сегодня, в настоящем времени, выплачивает банку деньги, потому что раньше, в прошедшем времени, он брал кредит. Естественно, что его сегодняшняя головная боль обусловлена этим прошлым действием. Я курю эту сигарету, чтобы удовлетворить возникшую сейчас потребность в никотине. Но разве будущее для нас менее важно? Человек копит средства на черный день. То есть на будущее. Женщина покупает кусок мяса утром, потому что знает, что вечером ее муж придет голодным. «Магна» приступает к съемкам фильма на тему футбола в мае, поскольку известно, что в октябре население начнет болеть футболом. Будущее, будущее, будущее... В девяноста процентах из ста оно диктует, что нам делать.

Эллери заговорил очень жестко:

– Точно так же время является фактором убийства. Муж может убить жену, когда застал ее с другим мужчиной. То есть из-за ее сегодняшней, сиюминутной неверности. Или по той причине, что узнал, что она изменила ему вчера. А разве не может он ее убить, если знает, что она собирается ему изменить завтра?

Эллери возвысил голос:

– И вот, не найдя в прошлом Блит такого момента, который мог бы послужить причиной ее убийства, и не обнаружив равным образом ничего подобного в настоящем, я подумал: а не кроется ли эта причина в том, что должно было произойти с ней в будущем!

– Хочешь сказать... – медленно произнес инспектор Глюк и замолк. И после этого он уже неотрывно глядел на некую особу в комнате, глядел со смутным любопытством, которое было сродни подозрению.

– Но что такого должно было произойти в жизни Блит Стюарт, что могло бы послужить сильнейшим мотивом для убийства? – продолжил мистер Квин. – Из всех событий, ожидавших ее в ближайшем будущем, одно стоит особняком. Настанет день, когда ее отец умрет, а она унаследует огромное состояние. Она его еще не унаследовала, но должна была унаследовать в будущем.

Старый человек на кровати еще глубже утонул в подушках, устремив горький взгляд на Бонни. Она побледнела.

– Но это означает... если мама умерла, то наследницей становлюсь я, – произнесла она непослушными губами.

– Квин, ты совсем с ума сошел? – разозлился Тай.

– Отнюдь. Вы чисты, Бонни. После смерти вашей матери следующей на очереди были вы. Вспомните: угрозы, предупреждения, туз пик. Просто вы единственный человек, который выигрывал от смерти Блит, если иметь в виду будущее наследство. А предположим, умирают и мать и дочь? Тогда единственным наследником становится единственный живущий родственник Толланда Стюарта. Вот так я и вычислил убийцу. Это – Лью Баском.

Глава 22
НАЧАЛО КОНЦА

Время остановилось. Повисла тишина. Слышно было только астматическое дыхание старого человека в постели. Потом он разлепил губы:

– Лью? Мой кузен Лью Баском?

А доктор Джуниус молча щурился. Заговорил опять Эллери:

– Да, мистер Стюарт, ваш кузен Лью Баском замыслил блистательный поворот в обычном образе действий при убийстве из-за наследства. И ведь почти преуспел! Странное существо этот Лью. Вечный неудачник, сумасброд, не мог же он в самом деле остепениться и угробить свои бесспорные таланты на скуку жизни! Бережливость, серая упорядоченность – это не для него. Вот он и выбрал убийство как самый легкий путь. Конечно, это как раз самый тяжкий путь, но такого, как он, не убедишь в обратном.

Человек он по натуре не сентиментальный и безусловно ненормальный. У всех убийц имеются неполадки такого рода. Однако этот надлом не помешал ему сообразить, что убийца получает гораздо больше шансов уйти безнаказанным, если в преступлении не прослеживается мотив. Обычно в случаях убийства из-за наследства первым убивают самого богатого, затем последовательно устраняют наследников, состояние переходит от одного к другому, пока, за неимением других законных претендентов, не попадает к преступнику. А ему очень скоро с прискорбием сообщают, что мотивация слишком очевидна. Подобных дел описано множество.

Для Лью это все ясно и – неинтересно. А вот если убрать Блит Стюарт, пока ее отец еще жив, – ого! Вот это будет для полиции загадка неразрешимая. Первоначально он хотел подставить Джека Ройла, чтобы полиция не ломала голову. Но, даже убив Джека и разрушив западню собственной конструкции, он все равно чувствовал себя в безопасности: Толланд-то Стюарт еще жив! Потом он планирует убить Бонни и опять в качестве мотива подкидывает нам вражду двух семейств – ради этого и было ребячество с картами. Так что, пока Толланд Стюарт продолжал бы жить, ни у кого никаких подозрений, что он и есть главная цель преступника, а дочь и внучка – просто этапы на пути.

– О, дедушка! – вскрикнула Бонни, подбежала к постели и села рядом.

Тот в изнеможении лежал в подушках.

– Значит, он хотел меня убить? – прошамкал старик.

– Думаю, нет, мистер Стюарт. Думаю, даже знаю, что Лью предоставил это матушке-природе. Вы человек старый... Но об этом чуть позже.

Итак, мотив мы прояснили, перейдем ко второму элементу – возможности. Как ему удалось организовать убийство Блит и Джона? Вопрос сложный, и пришлось пораскинуть мозгами.

– Действительно, Эллери, – неожиданно произнес Алан Кларк, стоявший рядом с Виксом и Батчером. – Тогда на аэродроме Лью был вместе с нами, помнишь, Эллери?

– Ты прав, Алан, Лью не мог захватить самолет. А поскольку я установил, что угонщик не причастен к убийству, то по методу строгого исключения отравителем может быть только Лью. Ну а кто угонщик? Во всяком случае не Баском.

– С чего ты взял, что он не может быть соучастником? – вскинулся инспектор Глюк. – Я бы его не исключал.

– Нет, инспектор, – возразил Эллери, – я знаю, что это не так. Паула Перис дала мне важнейшую информацию, и это был первый из двух ключей, которые я получил благодаря ей.

– Эта бабенка Перис? Это что же – и она тоже замешана?

– Упаси боже! Пауле слили информацию об угоне еще до того, как это случилось, причем звонили ей с аэродрома, вам Паула не сказала, зато сказала мне. Кто же мог знать о похищении и сообщить о нем Пауле? Только тот, кто планировал похищение или был вовлечён в дело. Самое интересное, что он не делал секрета из своей личности. Паула этого человека знает, но по этическим соображениям имя его не разглашала.

– Вот паршивка! – осерчал Глюк. – Ну, теперь-то я ее прижму! Сокрытие свидетельств!

– Нет-нет, Глюк, вот этого не надо, – остановил его Эллери. – Ее еще следует поблагодарить. Если бы не она, это преступление вообще не было бы раскрыто. А теперь я вот что скажу. Предположим, угонщик действовал заодно с Баскомом: стал бы он звонить корреспонденту газеты, да еще до того, как преступление совершилось? Абсурд! А если он и был преступник – он, а не Лью, – зачем же ему открываться перед ней, отдавать себя в ее руки?

В высшей степени невероятно. Нет, на самом деле этот звонок от своего имени свидетельствует, что он не имел ни малейшего представления о том, что готовится убийство, и исключает его как отравителя или сообщника. И даже, если на то пошло, как похитителя.

– Чем дальше в лес... – пробурчал Глюк. – Ну-ка, повтори еще раз.

– К этому мы вернемся чуть позже, – улыбнулся Эллери. – Дай мне закончить про Баскома. Я был удовлетворен, поняв, что пилот не причастен к убийству. То есть яд в напитки подсыпал не он. Если не он, то кто? Кто имел возможность? С коктейлями все было в порядке, когда их пили перед отлетом. Пили многие, но ни с кем ничего не случилось. Это значит, что морфин и аллюрат натрия подсыпали после того, как их разливали в последний раз. Когда точно? Не в самолете, поскольку Джона, Блит и угонщика мы исключаем как убийц, а только они трое и поднимались в самолет между последним бокалом и отлетом. Значит, напитки были отравлены после того, как их в последний раз разлили по стаканам, но до того, как корзину с бутылками унесли в самолет. Но с того момента, как бутыли убрали в корзину, и до того, как ее унесли, я сам сидел на ней и поднимался только для того, чтобы передать ее пилоту для погрузки.

Как вы видите, – журчал Эллери, – методом чистого исключения я подошел к единственно возможному моменту, когда в напитки был подмешан яд, и к единственной личности. Кто предложил выпить на дорожку? Лью Баском. Кто разливал выпивку? Лью Баском. Кто немедленно после этого поставил бутылки в корзину? Лью Баском. Следовательно, и яд положить мог только он, Лью Баском. Скорее всего, когда завинчивал пробки.

Инспектор Глюк крякнул и скривил физиономию.

– Итак, оба элемента – мотив и возможность – указывают на Лью, как на единственного из вероятных преступников, но какие доказательства я мог бы представить в суде? Абсолютно никаких. Я установил убийцу только логическим путем, без единого твердого свидетельства. Поэтому Лью необходимо было поймать с поличным, заставить его выдать себя. Что и было сделано сегодня.

– Черт возьми, кто же тогда похититель? – спросил Жак Батчер.

– Я же сказал, если помнишь, что на самом деле он даже и похитителем-то не был, – ответил Эллери. – Да если б он всерьез замыслил умыкнуть силой Джека и Блит, где-то их держать ради выкупа или как-то еще, стал бы он заранее оповещать прессу? Естественно, нет. Мне представляется, что никакого похищения не планировалось вовсе. А этот призрак бестелесный, за которым мы потом избегались, устроил просто инсценировку.

– Инсценировку?! – заорал Глюк. – Ты это теперь творишь, да? После того, как мы сбились с ног, разыскивая его?

– Ну да. Кто же будет устраивать похищение и анонсировать его звонком знаменитому обозревателю? Только тот, кому нужна сенсация, реклама. А кто был заинтересован в сенсационных новостях о Джоне и Блит? – Эллери усмехнулся. – Ну, Сэм, вперед! Говори, ты попался.

Сэм Викс побелел и судорожно сглотнул, а единственный глаз одичало вращался, ища путь к побегу.

– Так это ты?! – гаркнул Глюк. – Да я тебя, гориллу одноглазую...

– Спокойно, инспектор, – вздохнул Эллери. – Настоящий рекламщик нутром чует жажду публики. А такой случай вообще бывает раз в жизни, да и то не у каждого. Правда, Сэм?

– Угу, – выдавил Викс.

– Свадьба двух мировых знаменитостей, полный аэродром народу, и тут на тебе! Их похищают! Вот это была бы реклама фильму Батчера! На миллион долларов!

– На миллион долларов мне бедствий, как все обернулось-то, – проскрипел Викс. – Я хотел, чтобы была полная неожиданность. Даже Батчу ничего не сказал. Думал, как взлетим, сразу откроюсь Джеку и Блит, мы бы спрятались где-нибудь и переждали там пару дней. Они же так и так хотели уединиться. О, черт! Когда я обернулся и увидел, что они оба мертвые, меня наизнанку вывернуло. Я понял, во что влип. Если я приду в полицию и все расскажу, мне никто не поверит. Особенно такой упертый полицейский, как Глюк. Я уже прямо видел, как меня обвиняют в двойном убийстве и отправляют болтаться на виселицу. И что мне оставалось делать? Я посадил самолет на первой пригодной площадке и ушел.

– Ну, ничего, я тобой займусь, – ядовито пообещал Глюк. – Я тебе покажу рекламу!

– Полегче, инспектор, – заворчал Батчер. – За что страдать киностудии? Да, это была дурацкая затея, но он же никаким боком не причастен к тому, что случилось. Если б не убийство, то от его шуточки никакого вреда бы не было. Показания свои он напишет, и вы нашли, кого искали.

– Глюк, если ты не очень торопишься, то я мог бы еще кое-что подкинуть, – любезно предложил Эллери.

– Как, это еще не все? – Инспектор поднял руки. – Неужто этот кошмар никогда не закончится?

– Ну так вот, – продолжил Квин. – Что же заставило Лью изменить свой план? Что заставило его убить не только Блит, но и Джона Ройла? Что произошло между получением Блит первого конверта с картами и днем ее убийства? А произошло только одно важное событие. Она прекратила многолетнюю вражду с Джоном, объявила, что выходит за него замуж, и вышла. Но почему замужество Блит повлекло за собой убийство ее супруга? Вспомним, что лежит в основе всего дела. Лью хочет получить все состояние Толланда Стюарта. Кто стоит у него на пути? Блит и Бонни. А когда Блит вышла замуж, то и Джон стал ему помехой! Согласно завещанию Толланда Стюарта, половина его состояния переходит к Блит, а если она умрет раньше отца, то к ее наследникам. Наследниками ее были бы дочь Бонни и муж Джон Ройл. И только если Джон умрет раньше, чем наступит время передачи наследства, он перестает считаться наследником. Поэтому Лью решил убрать и Джона.

После чего он должен был убить Бонни – единственную наследницу материнской половины и, конечно, другой половины дедова состояния. Что произошло прежде, чем ему подвернулся случай? История повторяется: теперь Бонни объявляет о своем намерении выйти замуж за Тая. Теперь Баскому мешает не только Бонни, но и Тай, поскольку по тому же завещанию, в случае смерти внучки мистера Стюарта, ее доля переходит к ее наследникам. То есть Тай получит все. И Лью старается предотвратить их брак: совершить одно убийство все же предпочтительней по вполне очевидным причинам.

– Все это интересно, – заметил Глюк. – Но вот чего я никак не пойму, так это уверенности Баскома, что после гибели дочери и внучки Толланд Стюарт завещания не изменит. Откуда он знал, что не будет нового завещания, по которому он и цента не получил бы?

– Отличный вопрос, Глюк. Для ответа я вынужден вновь сослаться на своего бесценного друга Паулу Перис. Бриллиант, а не женщина! При нашей первой встрече она описала мне мистера Стюарта, упомянула его ипохондрию, статьи о вреде стимуляторов, даже таких, как чай и кофе. Что холодную воду он пьет только из ложечки, поскольку боится застудить горло – это я так предположил, – и что белого хлеба не ест совсем.

– Ну и что такого? – Глюк повел могучим плечом.

– Все совершенно верно, – неожиданно вмешался доктор Джуниус. – Но я также не усматриваю здесь связи с вопросом...

– Я уверен, доктор, что вы сейчас испытаете шок и ваша вера в человечество будет подорвана. Вы можете себе вообразить, чтобы мистер Стюарт был непостоянен в подобных материях?

Он что-то замямлил невнятное.

– Вы будете поражены, узнав, насколько он изменился. Он, кажется, вообще отказался от своей ипохондрии.

– Нет, ну перемены, конечно, иногда случаются. Я-то хотел сказать, что не понимаю, к чему вы клоните.

– Тогда, доктор, позвольте мне вас немного просветить. В прошлую пятницу, как вы помните, мы с мисс Стюарт навещали ее деда. Вас не было – летали за покупками, да? И очень плохо. Нельзя оставлять его одного. Когда мы пришли, мистер Толланд Стюарт был в этой же комнате, лежал вот на этой самой кровати – все так, но что он делал? Он ел бутерброд с холодным мясом. У него в руке был белый хлеб! Мало того, он запивал его чаем со льдом. И это человек, который пил холодную воду из чайной ложечки, боясь застудиться, и избегал стимуляторов как чумы.

Старик захныкал в постели, а доктор Джуниус поник, как сорняк после прополки. Остальные непонимающе таращились то на мистера Стюарта, то на Эллери. Только инспектор Глюк не выглядел удивленным. Он кивнул своему детективу, тот подошел к кровати и отодвинул Бонни подальше от старика. Тут же подскочил Тай, схватил ее за руку и оттащил от кровати.

А человек в постели с быстротой отчаяния сбросил с себя одеяло и потянулся к дробовику. Но Эллери был быстрее.

– Нет, сэр, – твердо сказал он, передавая дробовик Глюку.

– Я запуталась! – крикнула Бонни. – Вы так говорите, как будто этот человек... как будто он мне не дед.

– И никогда им не был, – ответил Эллери. – У меня есть все основания считать, что это наш предполагаемый самоубийца – старый, отчаявшийся, умирающий человек, известный в Голливуде как артист Артур Уильям Парк.

Старик закрыл лицо морщинистыми руками и сжался в комок. Инспектор Глюк крякнул: если он и предвидел новое откровение, то во всяком случае не в полном объеме.

– Этот бутерброд и чай со льдом, – продолжал Эллери, – навели меня на мысль, а действительно ли это мистер Стюарт. Я начал сопоставлять разные мелочи, которые и прежде меня озадачивали. Теперь все срослось в целостную картину.

Такой подлог совершить нетрудно, а в данном случае вообще пара пустяков. Неудача большинства перевоплощений кроется в том, что природные двойники встречаются крайне редко и даже профессиональный гример не выдержит экзамена, если выставит свое творение перед людьми, хорошо знакомыми с оригиналом, тем более для постоянного тесного общения.

Но кто здесь хорошо знал Толланда Стюарта или хотя бы часто с ним встречался? Даже дочь и то за последние десять лет виделась с ним два-три раза. Допустим, она могла бы разглядеть подставное лицо. Но ее уже нет в живых. Бонни? Она не видела деда с той поры, как ей надевали слюнявчики. Остается только доктор Джуниус. На протяжении десятка лет он общался с мистером Стюартом каждый день. Нет-нет, доктор, даже и не пытайтесь. Бесполезно. Дом окружен, а за дверью стоит детектив.

Доктор Джуниус, потихоньку, бочком продвигавшийся к выходу, замер на полпути и облизнул передохшие губы.

– И был еще инцидент в прошлое воскресенье, когда мы прилетели сюда, после обнаружения трупов в самолете Тая на том плато. Помните – была гроза. Мне показалось, что сквозь раскаты грома и шум ливня доносится гул мотора. Я вышел из дома, но самолета не увидел. Зато увидел того, кто сейчас лежит на кровати. Он крался вдоль дома, а на голове у него был летный шлем. Тогда меня это здорово озадачило, но и только, а вот когда я заподозрил подмену, то сразу же нашлось объяснение: этого человека только доставили на самолете, не зря же я слышал рокот мотора. Несомненно, за штурвалом сидел Лью Баском: он ведь улетел с того плато раньше нас, на военном самолете. Я знаю, что он и сам летает, раз предлагал свои услуги для свадебного полета Джека и Блит. И самолет у него есть, он говорил тогда же. Так что Лью надо было вернуться на аэродром с военным летчиком, быстренько забрать Парка из ночлежки, переправить его в имение Толланда Стюарта и незаметно убраться. Вы ведь Артур Парк, не так ли?

Старый человек на постели больше не прятал лицо. Доктор Джуниус чуть не вскрикнул, но тут же закрыл рот, не издав ни звука.

– Вы не Толланд Стюарт.

Старик молчал и даже не шевелился. Лицо его на глазах изменилось: острые черты заострились еще сильнее, но раздражения и злости в них уже не было; просто больной, изможденный, уставший до смерти человек.

– Впрочем, это легко доказать, – сказал Эллери с оттенком жалости. – На первом этаже в кабинете, в ящике письменного стола, лежит завещание, подписанное мистером Стюартом. Мистер Парк, можно вас попросить написать на бумаге имя Толланда Стюарта – для сравнения?

– Не пиши! – крикнул доктор Джуниус.

Старик повел головой из стороны в сторону:

– Бесполезно, Джуниус. Мы попались.

– Есть еще и косвенные доказательства, – заметил Эллери. – Например, как себя вел доктор Джуниус в прошлое воскресенье. Он разыграл перед нами потрясающий спектакль. Сказал, что мистер Стюарт заперся в спальне, хотя прекрасно знал, что никакого мистера Стюарта тут нет и быть не может. Он поджидал Парка, и наше неожиданное появление, должно быть, повергло его в панику. Когда мы, несмотря на все его старания, поднялись наверх, Джуниус страшно удивился: ведь он не слышал, как прилетел самолет Баскома, и не представлял себе, как удалось Парку в кромешной тьме, изрядно поблуждав под дождем, найти-таки дом, где он никогда прежде не был, отыскать спальню хозяина и спешно натянуть на себя его ночные одеяния. Могу сказать, что мистер Парк превосходный актер и со своей ролью отлично справился. Да и инструкции, видимо, были даны четкие. Потом он, естественно, получил новые указания.

– Значит, доктор – сообщник Баскома? – словно очнулся инспектор Глюк.

– Конечно, как и мистер Парк, хотя, как я догадываюсь, Парк виноват меньше всех в этой троице. Словом, убедившись, что нас обманули, я задумался и нашел только одну возможную причину для подмены мистера Стюарта. План Баскома был основан на том, что старый Стюарт переживет свою дочь и внучку. Если его подменили Парком, то это могло означать только одно: Толланд Стюарт умер. Когда же он мог скончаться? Знаю, что за четыре дня до убийства Джона и Блит он был еще...

– Откуда же ты это знаешь? – взорвался Глюк.

– Во-первых, в тот день Блит и Джон были здесь и она его видела: она вполне могла заметить подмену. Но важнее другое: он выписал ей чек на сумму в сто десять тысяч долларов, который она передала Джону. Поверил бы банк Стюарта этой подписи, будь она поддельная? Вот откуда я знаю, что за четыре дня до смерти Блит мистер Стюарт был еще среди живущих. Умер же он, вероятнее всего, в субботу, поздно вечером. Поэтому Лью и пришлось в спешном порядке лететь за Парком в воскресенье вечером и в жуткую непогоду, сильно рискуя, лететь с ним сюда, а потом сразу возвращаться – то есть делать такие вещи, на которые он ни за что бы не решился при других обстоятельствах. Можно предположить, что доктор Джуниус позвонил ему в ночь с субботы на воскресенье и сказал, что старик скончался. Лью подумал о Парке, посоветовал доктору закопать благодетеля поглубже и ждать их. Парк, чтобы его не разыскивали, оставляет предсмертную записку, исчезает из города и превращается в дедушку Бонни.

– Уму непостижимо, – сказал Жак Батчер, глядя поочередно то на Парка, то на Джуниуса. – Но им-то, им это зачем, что они с этого имели?

– Думаю, можно догадаться. У Парка, как мне говорил сам Лью, врачи обнаружили рак. Он беден и при этом должен содержать жену и сына-инвалида. Он знает, что дни его сочтены, и ему все равно, кто и за что ему заплатит, лишь бы семью обеспечить.

А доктор Джуниус? Мне знакомы условия его найма. По завещанию мистера Стюарта ему причитается сто тысяч долларов. Но это, если доктор постарается, чтобы клиент прожил не менее семидесяти лет. Судя по дате, завещание было составлено девять с половиной лет назад. Получается, что он умер в возрасте шестидесяти девяти с половиной лет, то есть не дотянул полгода до оговоренного срока. Это значит, что суммы, указанной в завещании, доктор не получил бы. А доктор, замечу, почти десять лет прожил у черта на рогах, в диких условиях, которые ему создал его пациент, и все ради этих ста тысяч. И он вовсе не намерен был дать им уплыть только из-за того, что на пути к наследству встали два убийства. Конечно, он не стал бы рисковать своей шеей, если б не знал точно, что до семидесяти мистер Стюарт не доживет. Я уверен, что мистер Стюарт умер не насильственной смертью, а в результате болезни, поскольку его преждевременная кончина не соответствовала ни интересам Баскома, ни доктора.

– В вас есть что-то от дьявола, – прошептал Джуниус.

– Это «что-то» скорее в вас, доктор, – парировал Эллери. – Это же вы снабдили Лью морфином и аллюратом натрия. Не так ли? Для врача это не проблема.