Текст книги "Расследует Эллери Квин"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ЧУДЕСА СЛУЧАЮТСЯ

В тот момент, когда Генри чмокнул ее в щеку тем вечером, Клер сразу поняла, что что-то не так. Но она ограничилась вопросом:

– Как сегодня дела в офисе, дорогой?

– Все в порядке, – ответил Генри Уиттер, и Клер поняла, что неприятности не связаны с работой. В свою очередь муж спросил: – А как Джоди провела день?

– Как обычно.

Генри пристраивал в стенной шкаф в прихожей пальто, шляпу и галоши, покуда трое детей обшаривали его карманы в поисках плиток шоколада, которые он всегда приносил домой в дни получки.

– Опять маленькие! – возмущенно прошепелявила крошка Сэл.

– Я хочу большую! – захныкал пятилетний Пит.

Эдди, которому исполнилось десять и который уже разбирался в финансовых трудностях, молча отошел со своей долей добычи.

– Вам не стыдно? – обратилась Клер к Сэл и Питу.

– А почему им должно быть стыдно? – странным тоном отозвался Генри. – Они правы. – И он двинулся в заднюю спальню повидать Джоди, которая пролежала там последние три года своей восьмилетней жизни.

После обеда, состоявшего из консервированной фасоли с еле видными обрезками мяса, которые соскреб в своей лавке мистер Шольте с говяжьих ребер, Клер отправила Сэл и Пита спать, усадила Эдди к телевизору, устроила Джоди на ночь и поспешила назад в кухню. Она помогла Генри помыть посуду, а потом Уиттеры уселись за кухонный стол для еженедельного совещания – Клер с ее записями расходов, а Генри с карандашом, бумагой и выданным на работе чеком.

Клер зачитывала пункт за пунктом, а Генри записывал их бухгалтерским почерком. Арендная плата, газ, электричество, телефон, взнос за телевизор, страхование жизни, медицинская страховка, личные долги, еда, прачечная. «Дополнительные» траты – новые ботинки для Пита, школьная тетрадь для Эдди, ремонт пылесоса. А затем, в кошмарной отдельной колонке, озаглавленной «Джоди»: лекарства, терапевт, очередная выплата гонорара хирургу за последнюю операцию…

Генри добавил еще две колонки.

– Расходы – 89 долларов 61 цент. Зарплата за вычетом налогов – 82 доллара 25 центов. Дебетовый остаток – 7 долларов 36 центов. – У Генри начался нервный тик.

Клер собиралась заговорить, но слова застряли у нее в горле. Все дело было в колонке Джоди. Без нее они могли бы получать хоть какую-то прибыль и покупать детям приличную одежду… Клер выбросила эти мысли из головы.

Генри откашлялся.

– Клер… – начал он.

– Нет! – вскрикнула Клер. – Нет, Генри! Может быть, ты потерял надежду на выздоровление Джоди, но я нет. Я не собираюсь отдавать моего ребенка на попечение государства. Она нуждается в семье – в любви и помощи, которые мы можем давать ей, – и, возможно, когда-нибудь… Лучше мы расстанемся с телефоном или с телевизором. Через несколько месяцев тебе должны повысить жалованье. Мы как-нибудь продержимся.

– Кто говорит о том, чтобы отослать Джоди? – Голос Генри звучал очень странно, и Клер почувствовала озноб. – Речь не об этом, Клер.

– Тогда о чем? Я поняла, что что-то не так с той минуты, как ты пришел.

– Сегодня Талли звонил мне в офис.

– Талли? – Клер сидела неподвижно. В прошлом году, когда Джоди понадобилась вторая операция, а они использовали все, полагающееся им по страховке, Генри пришлось обратиться к ростовщику. – Что ему нужно?

– Не знаю. – Генри потянулся за сигаретами, но вспомнил, что уже выкурил дневную норму, и сунул пачку в карман. – Он только сказал, чтобы я пришел к нему в контору завтра в семь вечера.

– Но ты ведь выплатил ему проценты за прошлый месяц. Или… нет?

– Конечно выплатил!

– Тогда почему…

– Говорю тебе, не знаю!

Господи, подумала Клер, только не теперь! Поднявшись, она подошла к Генри и положила красные потрескавшиеся руки на его худые плечи.

– Не волнуйся, дорогой.

– А кто волнуется? – Но Генри не мог справиться с тиком.

* * *

– Садитесь, Уиттер. – Талли указал на единственный свободный стул в темноватом помещении. Он перелистывал досье Генри, лежащее на его столе.

Генри сел. В комнате не было ничего, кроме старого письменного стола, вращающегося кресла, которое занимал Талли, шкафа с документами, большой металлической корзины для мусора и «стула для клиентов», тем не менее она всегда казалась переполненной. Все выглядело старым, дешевым и потертым, как сам Талли. Ростовщик был тощим субъектом с глазами, похожими на ржавые стальные бритвы.

– Отличное досье, – сказал Талли, отодвигая его в сторону.

– Я стараюсь производить выплаты своевременно. – Генри думал о пропущенных ленчах, сигаретных рационах, попытках Клер экономить на всем, залатанной детской одежде и ощутил приступ гнева. – Что вам нужно, мистер Талли?

– Весь долг, – равнодушно ответил Талли.

– Весь… – Генри приподнялся со стула.

Ростовщик откинулся на спинку вращающегося кресла, издавшего неприятный скрип.

– Можно сказать, я переутомился и ухожу на покой. Поэтому собираю долги. Очень сожалею.

– Но когда я брал ссуду, мистер Талли, вы заверили меня…

– Давайте обойдемся без этого. – Талли достал из папки несколько бумаг – его взгляд стал смертоносным. – Здесь условия возврата долга, приятель. Хотите их прочитать?

Генри прекрасно знал эти условия. Но в прошлом году он подписал бы что угодно, так как занял все, что мог, в легальных кредитных учреждениях и Талли был его последней надеждой.

Ростовщик зажег большую сигару.

– У вас есть сорок восемь часов, чтобы вручить мне чек на 490 долларов.

Генри прижал палец к лицу, пытаясь унять тик.

– У меня нет этих денег, мистер Талли.

– Займите их.

– Не могу. Я больше не в состоянии лезть в долги. У меня дочь-инвалид – операции, терапевт, приходящий ежедневно…

Ростовщик взял острый нож для вскрывания писем и начал чистить им ногти.

– У вас свои неприятности, Уиттер, а у меня свои. Приходите сюда с чеком в четверг в девять вечера, или я приму меры.

Генри вышел, шатаясь.

* * *

В четверг вечером Эллери смотрел по телевизору «Позднее шоу», когда в дверь позвонили. Он открыл дверь, и женщина в поношенном суконном пальто, накинутом на домашнее платье, буквально упала в его объятия. Ее глаза дико блуждали.

– Мистер Квин? Я Клер Уиттер – миссис Генри Уиттер. Я живу неподалеку – оставила детей с соседкой – и всю дорогу бежала. Говорят, вы помогаете людям, попавшим в беду…

– Отдышитесь, миссис Уиттер, – сказал Эллери, поддерживая ее. – Что у вас за беда?

– Моего мужа только что задержала полиция. Я поняла, что дело ведет инспектор Квин. Мне сказали, что он ваш отец. Но Генри не делал этого, мистер Квин…

– Что именно не делал Генри?

– Не убивал этого ростовщика! Они повезли Генри в контору, где нашли тело Талли. Я не знаю, что делать. – И Клер Уиттер заплакала, как маленькая девочка.

– Ну-ну, – промолвил Эллери. – Я только возьму шляпу.

Инспектор позвал сына с собой, когда в половине одиннадцатого ему сообщили об убийстве, но Эллери сослался на усталость. Поэтому старик удивился, увидев его менее чем через два часа.

– Я представляю миссис Уиттер, – сообщил ему Эллери. – В чем обвиняют ее мужа?

– Его подозревают в убийстве.

– Вот как? – Эллери окинул взглядом переполненную контору. Он оставил Клер Уиттер в коридоре на попечение дежурного. – Это мой клиент?

Бледный мужчина с сутулыми плечами прислонился к стене, закрыв глаза, – массивная туша сержанта Вели отделяла его от возможного искушения в виде открытого окна. Рядом примостились неопрятная пожилая леди, унылого вида женщина в щегольском костюме и похожий на итальянца мужчина с большими седыми усами.

Инспектор кивнул:

– Тот, который рядом с Вели. И не говори мне, что Уиттер не выглядит как убийца.

– Но так оно и есть.

– Тем не менее это его работа.

Люди из морга забирали тело мистера Талли. Эллери посмотрел на спину коричневого пиджака, забрызганного кровью.

– Не вижу оружия. Нож?

– Да, для вскрывания писем, принадлежавший убитому. Мы не смогли проявить отпечатки пальцев, поэтому отправили его в лабораторию.

– Ящики стола и шкафа с документами были найдены открытыми и пустыми, как сейчас?

– Мы ничего отсюда не забирали, кроме орудия убийства. Между прочим, Талли собирались предъявить обвинение в ростовщичестве – должно быть, он почуял неладное и намеревался смыться. Доктор Праути говорит, что его прикончили между половиной девятого и половиной десятого…

Инспектор сделал паузу, когда тело вынесли. Эллери надеялся, что Клер Уиттер будет плакать на плече у дежурного полицейского, когда труп пронесут мимо нее.

– В течение этого часа в контору входили трое, – снова заговорил инспектор. – Мрачную особу рядом с усатым мужчиной зовут миссис Лестер. Усач пришел следующим – это парикмахер по фамилии Доминини. И наконец, Уиттер.

– А старая леди рядом с миссис Лестер?

– Уборщица здания. Она обнаружила тело. – Инспектор повысил голос. – Миссис Боган!

Старуха в бесформенных туфлях зашаркала вперед. На ней все еще был фартук, а седые волосы прикрывала ветхая косынка.

– Повторите вашу историю, миссис Боган.

– Минуты в две одиннадцатого я пришла сюда убирать. – У нее были скверно подогнанные вставные челюсти, поэтому слова вылетали изо рта с шипением и бульканьем, как вода из ржавого крана. – Я увидела, что мистер Талли лежит лицом вниз на столе, а в спине у него торчит нож. Всюду была кровь… – Ее блеклые глаза закатились, хотя сейчас на столе ничего не было.

– Вы к чему-нибудь прикасались, миссис Боган? – спросил Эллери.

– Еще чего! Я выбежала отсюда сломя голову, мистер, и нашла на улице копа. Теперь мне будет сниться этот нож у него в спине!

– Вы ничего не слышали – например, ссору или драку – между половиной девятого и половиной десятого?

– Тогда меня не было на этом этаже. Я убирала двумя этажами ниже.

– Миссис Лестер! – позвал инспектор Квин.

Мрачная женщина в щегольском костюме побледнела под слоем макияжа. Ей было хорошо за сорок, волосы были выкрашены в ярко-рыжий цвет, а фигура выпирала из корсета. Она кусала губы, но Эллери видел на ее лице выражение хронического беспокойства, часто присущее женщинам, не обремененным занятиями.

– Вы тоже были одной из жертв Талли? – спросил он.

– Только не говорите моему мужу, – отозвалась миссис Лестер быстрым фальцетом. – Он вышвырнет меня вон, как пить дать. Мне пришлось тайком занять деньги, потому что… ну, мы с подругами устроили покер-клуб, и я проигралась в пух и прах – задолжала порядочную сумму, в основном миссис Карсон. Если мой муж Фил об этом узнает – он ненавидит азартные игры… А миссис Карсон сказала, что, если я не заплачу, она все расскажет Филу. Вот я и заняла шестьсот долларов у этой акулы Талли.

– И он потребовал с вас долг, миссис Лестер?

Женщина ломала руки в перчатках.

– Он сказал, что я должна уплатить все сегодня к половине девятого вечера. А я тем временем проиграла еще больше – наверняка эти гарпии пользуются краплеными картами! Поэтому я пришла сюда к половине девятого и отдала Талли двести долларов – все, что мне удалось наскрести дома и заложив кольцо: я сказала Филу, что потеряла его. Но Талли заявил, что я должна уплатить остальное. Я умоляла его дать мне время, а эта крыса только вынимала бумаги из ящиков и обращала на меня не больше внимания, чем на грязь!

– Почему он это делал, миссис Лестер?

– Откуда мне знать? Талли забрал у меня деньги и сказал, что либо я принесу ему завтра утром еще четыре сотни, либо он пойдет к моему мужу. Я оставила его все еще рвущим какие-то бумаги.

– И разумеется, живым, – улыбнулся Эллери.

– Шутите? Вы ведь не думаете… – В ее выпученных глазах мелькнул испуг.

– Мистер Доминини! – прервал инспектор Квин.

Возбужденный парикмахер шагнул вперед. Он объяснил, что ему приходится много стричь и брить, дабы содержать десятерых детей сытыми, одетыми и обутыми. У него маленькая парикмахерская, но рядом живут только бедняки, поэтому дела шли хуже и хуже, и в результате ему стала грозить потеря парикмахерской.

– Я пошел в банк, но мне отказали в кредите, – продолжал итальянец, размахивая волосатыми руками. – Что мне оставалось делать? Вот я и обратился к этому кровососу Талли.

В течение года Доминини выплачивал проценты. Но в прошлый вторник ростовщик позвонил ему и потребовал уплатить весь долг в четверг вечером – самое позднее без четверти девять.

– Где мне было взять полторы тысячи долларов? – восклицал усатый парикмахер. – Я принес ему пятьсот шестьдесят пять – все, что смог собрать. Он говорит: «Так не пойдет, Доминини». – «О'кей, мистер Талли, – говорю я ему. – Забирайте мою парикмахерскую, и я буду работать на вас». Тогда он обругал меня, взял деньги и велел мне убираться, пригрозив судом. Часа через два меня задержал полицейский. За что? Жена плачет, bambini[29]29
  Дети (ит.).


[Закрыть] прячутся под кроватью… Я не убивал Талли!

– Значит, он был жив, когда вы сегодня вечером уходили из конторы, мистер Доминини? – спросил Эллери.

– Конечно!

– Это очищает от подозрений миссис Лестер, – заметил инспектор.

Эллери нахмурился.

– Что делал Талли, когда вы были здесь? – спросил он парикмахера.

– То, что говорила леди. Доставал документы из шкафа, рвал бумаги и папки.

– Это приводит нас к Генри Уиттеру, – сказал инспектор Квин.

Сержант Вели подтолкнул Генри вперед. Бедняга опустился на стул – его тик работал сверхурочно. Внезапно ноздри Генри дрогнули, и он поднял взгляд. Эллери зажигал сигарету.

– Можно мне одну? – попросил Уиттер. – Мои кончились.

– Конечно. Берите всю пачку.

– Нет-нет…

– У меня есть еще одна, мистер Уиттер.

– Тысяча благодарностей. – Генри жадно затянулся. – Мне следовало давно бросить курить.

– Мистер Уиттер, вы застали Талли живым в девять вечера?

– Да.

– Он был один?

Генри кивнул.

– Это оправдывает Доминини, – заключил инспектор. – Все ясно.

– Даже слишком, – отозвался Эллери. – Расскажите мне, мистер Уиттер, что произошло, когда вы пришли сюда.

Генри зажег новую сигарету от окурка старой, огляделся вокруг и, поколебавшись, выбросил тлеющий окурок в мусорную корзину.

– Я сказал Талли, что не смог достать денег. «Можете делать что хотите, мистер Талли, – подавайте на меня в суд, бейте, убивайте, это ничего вам не даст – из камня кровь не выцедишь». Талли сидел за столом и рвал бумаги, словно не слушая. Но он все слышал. Как только я умолк, он начал осыпать меня ругательствами… – Генри набрал дыма в легкие и закашлялся.

– Да, мистер Уиттер? – поторопил его Эллери.

– Я в жизни не поднимал ни на кого руку. Но Талли говорил мне такое, что ни один человек не сможет вынести. Меня охватил гнев… – Тик Генри все усиливался. – Я думал о том, как мы месяцами отказывали себе во всем, чтобы выплачивать ему его чертовы проценты и одновременно платить за лечение моей маленькой дочурки Джоди в надежде, что когда-нибудь она снова сможет ходить. Думал о чулках, которая моя жена не могла купить, о бейсбольных карточках, которые мой сын Эдди не мог собирать, о жалобах на тараканов, которые мы не могли подать в санитарную инспекцию, потому что хозяин вышвырнул бы нас из квартиры и нам пришлось бы арендовать новое жилье за большую плату… Я думал обо всем этом, а потом наклонился над столом и ударил Талли изо всех сил.

– Ножом для вскрывания писем? – мягко осведомился Эллери.

– Ножом? Нет, вот этим. – Генри Уиттер сжал костлявый кулак и посмотрел на него. – Двинул ему прямо в нос! – Его глаза блеснули при этом приятном воспоминании. – Я и не знал, что могу ударить так сильно. Он сразу отключился.

– Как он упал, мистер Уиттер?

– Лицом на стол. Мне стало легче, и я ушел.

– Оставив Талли без сознания, но живым?

– Конечно. Он дышал как морж.

– Вы заметили кого-нибудь в коридоре или на лестнице?

– Только ночного портье, моющего пол в подъезде.

– Поэтому мы знаем, – сказал сыну инспектор, – что больше никто не входил в дом между уходом Уиттера и временем, когда миссис Боган обнаружила тело. Портье видел, как пришел и ушел Уиттер, а потом он все время работал в подъезде… Да, Вели?

Сержант, которого вызвали в коридор, вернулся и что-то прошептал инспектору на ухо.

– Это решает дело, – заявил старик. – В лаборатории обнаружили три частично смазанных отпечатка на ноже Талли. Один из них принадлежит ему, а два других – вам, Уиттер.

Генри застыл с раскрытым ртом. Вскрикнув, когда сигарета обожгла ему пальцы, он швырнул ее в корзину и закрыл лицо руками. Эллери, опасаясь пожара, подошел к корзине, но увидел, что в ней ничего нет, кроме двух окурков.

– Итак, Уиттер… – начал инспектор Квин.

– Погоди, папа. – Эллери склонился над Генри. – Мистер Уиттер, когда вы сидели за столом напротив Талли, вы, случайно, не трогали нож для писем?

Генри посмотрел на него:

– Должно быть, трогал, раз на нем мои отпечатки. Я не помню. Но я не ударял ножом Талли. Это я бы запомнил наверняка. Вы не верите мне, инспектор?

– Нет, Уиттер, не верю, – ответил инспектор Квин. – Мой вам совет – признайтесь во всем. Может быть, окружной прокурор согласится смягчить обвинение…

– Зато я не соглашусь, – прервал Эллери. – Мой клиент невиновен.

– И как только он это проделывает? – с горечью произнес сержант Вели, ни к кому конкретно не обращаясь.

Инспектор бросил на него сердитый взгляд.

– Почему, Эллери?

– Потому что их здесь нет.

– Чего нет?

– Бумаг.

– Каких бумаг?

– Миссис Лестер, Доминини, Уиттер – все трое заявляют, что Талли освобождал стол и шкаф, вынимая бумаги и папки. Ты сказал мне, папа, что из конторы ничего не забирали, кроме орудия убийства. Тем не менее ящики шкафа и стола пусты, на полу и на столе ничего нет, и в мусорной корзине тоже. В таком случае где эти бумаги и папки?

Инспектор выглядел так, словно его ударила молния. Он повернулся к старой уборщице, притулившейся в углу, но Эллери опередил его.

– Вы пришли в контору раньше, чем заявили, миссис Боган, – сказал он. – Фактически сразу после ухода Уиттера. И застали Талли приходящим в себя после нокаута.

Старуха быстро заморгала.

– Вы тоже были должны Талли деньги, не так ли, миссис Боган? И он потребовал вернуть их сегодня вечером, когда вы убирали его контору. Вы уже опустошили корзину и вынесли содержимое наружу, когда убили его. Между прочим, каким образом вы оказались у него в долгу?

Старуха облизнула желтоватые губы.

– Из-за моего сына Джима. Он вечно попадает в передряги, и если его еще раз отправят за решетку, то пожизненно. Джим залезал в кассу автомастерской, где он работал, и хозяин сказал, что не станет сообщать о нем в полицию, если я верну деньги. Вот я и заняла их у Талли. Я честно выплачивала ему проценты, но сегодня вечером он сказал, что ему нужны все деньги, иначе он отправит меня в тюрьму. О себе я не заботилась, но кто бы тогда присматривал за Джимом?.. На мне были перчатки для уборки… Я увидела нож на столе Талли и, так как стояла позади него… – Ее лицо напряглось, но было трудно сказать, является ли это следствием раскаяния или безразличия. – Кто теперь будет беречь Джимми от неприятностей?

– Возможно, вы сами, мамаша, – проворчал инспектор Квин. – Только расскажите вашу историю присяжным.

Когда старую леди увели, Эллери подтолкнул Генри Уиттера, сидящего разинув рот.

– Вы еще здесь? Разве вы не знаете, что жена ждет вас в коридоре?

– Клер! – Генри поднялся со стула.

– И помните, мистер Уиттер, – строго добавил Эллери, – что чудеса случаются. Я имею в виду вашу дочку.

Генри встряхнулся, как пес, вылезший из грязной лужи.

– Постараюсь, мистер Квин, – ответил он. – Спасибо за напоминание.

БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ КВИНА

ОТДЕЛ АЗАРТНЫХ ИГР
ОДИНОКАЯ НОВОБРАЧНАЯ

Определенные предметы неизменно существуют в парном составе, как например, ботинки или попугаи-неразлучники. Поэтому, когда Эллери заметил на безымянном пальце девушки кольцо в виде переплетенных золотых роз, еще не вполне утративших свежесть росы ювелирного сада, он сразу же обратил внимание на отсутствующий компонент – молодого супруга, почти наверняка глупца или прохвоста. Только глупость или нечто худшее могло побудить его оставить подобный цветок без присмотра.

Девушку звали Шелли – по ее словам, она была профессиональной манекенщицей. Парень по имени Джимми Браун увидел ее цветную фотографию на обложке журнала и с тех пор не оставлял ее в покое, покуда в один прекрасный день они не поженились в мэрии. На медовый месяц молодожены отправились в кругосветное плавание, преисполненные любви и не обремененные багажом, ибо молодой мистер Браун всюду покупал жене все, что она пожелает. По возвращении в Нью-Йорк три дня назад он поселил ее в роскошно обставленных апартаментах «Л'Эльон Тауэре», после чего сказал, что уходит «на несколько часов по одному дельцу», и удалился, страстно поцеловав жену, которая с тех пор не видела его и не слышала о нем. Миссис Джеймс Браун пришла в голову запоздалая мысль, что она практически ничего не знает о своем высоком, смуглом и красивом супруге. Порывшись в его вещах, она обнаружила в лежащих в ящике комода кашемировых носках две банкноты Соединенных Штатов с редким портретом Сэлмона П. Чейса[30]30
  Чейс, Сэлмон Портленд (1808–1873) – американский государственный деятель, в 1864–1873 гг. верховный судья США.


[Закрыть] – очевидно, золотые зонтики мистера Брауна на случай дождливого дня. Вопрос миссис Браун в связи с этими двадцатью тысячами долларов заключался в том, кто такой ее муж и где он находится.

Эллери извинился и вышел в свой кабинет позвонить одному-двум знакомым представителям уголовного мира. Вернувшись, он печально промолвил:

– Как я и подозревал, миссис Браун, ваш муж – профессиональный игрок, известный под кличкой Чудо-Мальчик. Две десятитысячные купюры, несомненно, его запас на черный день – все остальное он истратил на ухаживание за вами и ваш медовый месяц. С прошлого вторника он торчит в гостиничном номере неподалеку от Таймс-сквер, изо всех сил стараясь пополнить казну за счет субъекта по прозвищу Большой Т. Боюсь, любовь заставила Джимми выйти за пределы своей категории, ибо Большой Т. играл в покер, когда Джимми еще упражнялся в салки.

– Тогда я лучше вернусь, – сказала Шелли. – Джимми могут понадобиться эти двадцать тысяч, а он не найдет их в носках, так как я спрятала их в более надежное место. Спасибо, мистер Квин, об остальном я позабочусь сама.

Эллери, восхищаясь ее преданностью, не сомневался, что она бы это сделала, если бы не водитель грузовика с углем. Как только Эллери посадил Шелли Браун в такси, проезжавший мимо грузовик резко повернул, чтобы не сбить пешехода, и врезался в такси, стоящее у тротуара. Шофер грузовика оправдывался, водитель такси бушевал, а хорошенькая девушка лежала на полу салона. Врач скорой помощи диагностировал сотрясение мозга и возможность внутренних травм. Зная Большого Т., Эллери преисполнился чувства ответственности, наклонился к девушке и сказал:

– Я все сделаю, Шелли. Только скажите, где вы спрятали заначку Джимми.

– В книге, – прошептала Шелли, после чего глаза девушки цвета creme de violette закатились, и «скорая помощь» увезла ее в больницу.

Выйдя позднее в тот же день из палаты жены в больнице «Флорал», Джимми Браун едва не свалился в объятия Эллери. Его мальчишеское лицо было изможденным.

– Шелли все еще без сознания, и врачи не знают, придет ли она в себя, – сказал он.

– А сейчас семь минут четвертого, – пробормотал Эллери. Джимми проиграл Большому Т. двадцать семь тысяч, имея при себе только семь наличными, и Большой Т. вежливо попросил уплатить остальное к шести вечера. – Нам лучше начать поиски этих двух десятитысячных купюр.

– Квин, Шелли может умереть!

– Это еще неизвестно, а вот вы умрете наверняка. Большой Т. живет согласно кодексу, а вы знаете пункт о тех, кто не платит проигрыш. Пошли.

– Если мы с Шелли выкарабкаемся из этой передряги, Квин, – пообещал Джимми, когда они шли по больничному коридору, – я клянусь бросить это занятие и больше не играть даже в бинго. Устроюсь на работу. Куда Шелли спрятала деньги?

– В книгу.

– В книгу? – Джимми остановился. – В нашей квартире?

– Так она мне сказала.

– Но мы только что туда въехали. Там нет ни одной книги!

В довершение всего, когда они подошли к двери квартиры Браунов в «Л'Эльон Тауэре», то увидели прислонившегося к ней Куки Наполи. Размерами и формой Куки напоминал воздушный шар, который запускает универмаг «Мейси» в День благодарения, а его пристрастие к сладостям и нанесению телесных увечий стало легендой в притонах Манхэттена.

– В чем дело, Моби Дик?[31]31
  Моби Дик – белый кит из одноименного романа американского писателя Германа Мелвилла (1819–1891).


[Закрыть] – огрызнулся Джимми. – Большой Т. мне не доверяет?

– Я просто жду уплаты, – отозвался Куки, грызя огромными зубами леденец.

– Три двадцать девять, – пробормотал мистер Квин, следуя за Чудо-Мальчиком и эмиссаром Большого Т. в апартаменты, обставленные ромбоидальной мебелью и увешанную абстрактными картинами в духе Пикассо и Архипенко.

Имелся даже рояль, но литературный элемент отсутствовал полностью. Эллери нахмурился, глядя на пустые книжные полки. Он представлял себе молодую жену, отвлекающуюся от тревожных мыслей в эти три дня, покупая и читая детективы, но, очевидно, Шелли не прибегала к этому способу. Полки были крепкими и могли выдержать почти полный вес сокровищницы мирового печатного слова, однако содержали только безделушки. В горячке медового месяца Джимми осыпал красавицу жену всевозможными сувенирами – индийскими украшениями, священной коровой из тикового дерева, халцедоновым верблюдом из Джибути, китайскими фигурками из слоновой кости, жадеитовым Буддой, тибетским молитвенным колесом, греческой урной, металлическим барельефом тирольской новобрачной на мраморном основании с фетровой подкладкой, гипсовой миниатюрой Колизея, пастухами и пастушками из дрезденского фарфора…

– Не беспокойтесь из-за этого барахла, – сказал Джимми, шаря в амфитеатре, имитирующем итальянский камин. – Она же говорила про книгу.

– Я знаю, что она говорила, – отозвался Эллери, тем не менее, покуда Куки поглощал полдюжины «дамских пальчиков», тщательно обследовал каждый objet d'amour,[32]32
  Предмет любви (фр.).


[Закрыть] дабы убедиться, что в них нет тайников, скрывающих два изображения Сэлмона Чейса.

После этого он с задумчивым видом снял пиджак. В шесть минут пятого знаменитый сыщик поднял пыльный нос, чтобы объявить:

– В квартире, безусловно, нет ни одной книги – даже телефонной или записной. Десятитысячных купюр здесь тоже нет. Все же, по словам Шелли… – Он опустился на диван и закрыл глаза.

– Ее состояние пока без изменений, – мрачно произнес Джимми Браун, опуская телефонную трубку. Куки полез в объемистый карман, и Джимми побледнел. Но громила извлек всего лишь пакетик с миндальным печеньем.

В четыре тридцать одну Эллери оторвал голову от спинки дивана.

– Я пришел к выводу, – возвестил он, – что в этой комнате кое-чего недостает.

– Конечно – двадцати штук. Перестань жевать, корова!

В четыре пятьдесят три зазвонил телефон. Куки едва не уронил печенье. Из больницы сообщили, что миссис Браун еще без сознания, но теперь прогноз благоприятный и она будет жить.

– Но какой ей толк от мертвого мужа? – проворчал Джимми. – Я клянусь, что начну работать, Квин! Только найдите мои деньги!

– Деньги Большого Т., – вежливо поправил Куки, и на сей раз его ручища достала из кармана несъедобный револьвер, который он начал сосредоточенно изучать.

В пять тринадцать Эллери вскочил со своего ложа:

– Я был прав!

– В чем?

– Из комнаты кое-что исчезло, Джимми. Теперь я знаю, где Шелли спрятала эти банкноты!

* * *

– Некоторые вещи существуют только парами, Джимми, – продолжал Эллери. – Например, ботинки или попугаи-неразлучники. – Он снял с полки тирольскую новобрачную, с улыбкой взвесив в руке тяжелый барельеф с мраморным основанием. – Исчез супруг этой дамы. Кто когда-нибудь слышал о новобрачной без мужа?

Джимми уставился на него:

– Муж был, но куда он делся?

Внезапно Эллери швырнул барельеф в Куки Наполи, задумчиво прислонившегося к двери. Тирольская дама угодила громиле в челюсть, и он свалился на пол. Джимми прыгнул на него, а Эллери схватил револьвер.

– Когда мы обнаружили Куки у вашей двери, то подумали, что он ждет. В действительности он уходил, но ему пришлось выкручиваться… Посмотрим, что еще у него в карманах… Помадка… А в другом? Исчезнувший новобрачный. Фетр оторван, металлический барельеф полый, и думаю… да, так и есть, вы найдете ваши десятитысячные купюры внутри. Куки решил прикарманить их.

– Но Шелли сказала… – Джимми с трудом извлек банкноты из металлического новобрачного. – Она сказала, что спрятала их в книге.

– Как вы думаете – для чего служит парный барельеф на плоском мраморном основании с фетровым дном? Бедная Шелли потеряла сознание, прежде чем окончила фразу. Ваша жена хотела сказать, – мистер Квин крепче стиснул револьвер, так как Куки шевельнулся, – «в книгодержателе»!