Текст книги "Расследует Эллери Квин"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Из другого плетеного кресла не донеслось ни звука.

– Люди, делающие то, что сделали вы, больные. Предположим, я направлю вас к нью-йоркскому специалисту. У вас будет шанс выздороветь, и я очень вам советую им воспользоваться.

Фигура шевельнулась, и в темноте прозвучал призрачный голос:

– Как вы узнали?

– Это возвращает нас в Средние века, – сказал Эллери. – И даже еще дальше – к пятому столетию от Рождества Христова и римским цирюльникам.

– Цирюльникам? – ошеломленно переспросил голос.

– Да. Потому что они до сравнительно недавнего времени были единственными людьми, занимавшимися хирургией. Только незадолго до Американской революции цирюльники и хирурги, скажем, в Лондоне были разделены на две самостоятельные группы, а во Франции, Германии и других европейских странах цирюльникам запретили практиковать хирургию значительно позже.

Таким образом, хирургия веками считалась профессией низкой категории. Настолько низкой, что хирургов никогда не удостаивали титулами. В некоторых странах предубеждение сохраняется и поныне. К самым знаменитым хирургам в лучших британских больницах обращаются не «доктор», как к другим врачам, а «мистер».

Когда я думал о записке, – закончил Эллери, – где о докторе Конклине Фарнеме, хирурге, отзывались как о «вашем распрекрасном мистере Фарнеме», я понял, что только одна персона в доме – и во всем Райтсвилле, если на то пошло, – могла ее написать, и это была леди, прибывшая с визитом из Англии. Вы, мисс Рейнолдс.

ОТДЕЛ УТВЕРЖДЕНИЯ ЗАВЕЩАНИЙ
КТО УМЕР ПОСЛЕДНИМ?

Уже несколько часов подряд Эллери пытался вдохнуть жизнь в дворецкого, который препятствовал прогрессу создания его нового романа.

На четырнадцатом часу Эллери понял, в чем беда, – он так давно видел настоящего, живого дворецкого, что это напоминало попытку оживить бронтозавра.

Ситуация явно требовала выхода, и Эллери, сделав мысленную заметку найти образец этой породы, если она еще не вымерла, в изнеможении рухнул на диван.

Казалось, он только закрыл глаза, как его разбудил звонок. С трудом разглядев, что будильник показывает семь минут девятого утра и что его сигнал отключен, Эллери пришел к выводу, что звонят в дверь. Дотащившись до нее, он уставился на стоящую на пороге девушку с безупречной фигурой, голубыми глазами и рыжими волосами.

– Мистер Квин? – осведомилась она мелодичным голосом, с сомнением глядя на растрепанного хозяина квартиры. – Я помешала?

– Нет, хотя я спал всего два часа и одиннадцать минут, – быстро ответил мистер Квин, впуская посетительницу. – С кем имею счастье беседовать?

– Эди Бэрроуз, – представилась девушка, слегка покраснев от удовольствия. – И у меня проблема.

– Как и у всех нас. Моя касается дворецкого.

– Поразительно! – воскликнула Эди Бэрроуз. – Моя тоже! Фактически даже двух. Вы когда-нибудь слышали о Клубе дворецких?

– Давайте не будем торопиться, мисс Бэрроуз, – взмолился Эллери, придвигая стул. – Что это за клуб и где он находится?

Девушка пустилась в объяснения. Клуб дворецких, подобно Афродите, родился из золотой пены 20-х годов. Он был еще более элитным, чем «Юнион», «Сенчури» или «Метрополь», – его членство строго ограничивалось тридцатью самыми благородными представителями профессии, которые объединили солидные ресурсы и арендовали для своего клуба высокий кирпичный дом на Шестидесятой улице рядом с Пятой авеню.

К 1939 году депрессия и естественные причины уменьшили число дворецких до дюжины. Но клубная казна продолжала жить собственной жизнью, ибо оставшиеся дворецкие, посвященные в финансовые секреты их работодателей-мультимиллионеров, вкладывали в их акции по нескольку долларов, и к 1963 году клуб приобрел дом в собственность, а кроме того, располагал надежными ценными бумагами стоимостью три миллиона долларов.

Сегодня в нем остались лишь два члена, давно удалившиеся от исполнения профессиональных обязанностей. Обоим шел девятый десяток. Одного звали Уильям Джарвис (у которого, как выяснилось, имелся недостойный внук по имени Бензелл Джарвис), а другого – дедушку Эди – Питер Бэрроуз, и оба жили в клубе.

– Бен Джарвис и я вели самостоятельную и, слава богу, отдельную жизнь, – мрачно добавила мисс Бэрроуз. – Но по уставу члены клуба должны жить там или отказаться от прав пережившего.

– Прав пережившего? – Мистер Квин насторожился, как ищейка, почуявшая след. – Вы имеете в виду, что эта ассоциация мажордомов создала тонтину[44]44
  Тонтина – финансовое соглашение, участники которого вносят одинаковые вклады, а весь капитал достается пережившему остальных. Названа по имени неаполитанского банкира Лоренцо Тонти (ум. 1695), создавшего эту схему около 1653 г.


[Закрыть] и весь капитал достается последнему, оставшемуся в живых?

– Да, мистер Квин.

– Меня это удивляет. Дворецкие считаются самыми консервативными людьми на земле.

– Очевидно, вы мало знаете о дворецких, – вздохнула мисс Бэрроуз. – Они все прирожденные игроки. Как бы то ни было, теперь эти два старых маразматика одержимы одной мыслью – пережить другого и унаследовать клубную казну. Все это очень глупо и было бы забавно, если бы не… – Она умолкла.

– Если бы не что?

– Ну, поэтому я и пришла сюда, мистер Квин. Вчера вечером я нанесла еженедельный визит дедушке…

* * *

Семь часов вчерашнего вечера.

Эди застала пару стариков в отделанной дубом и кожей «комнате молчания» погруженными в разговор, который любому, кроме дворецких, показался бы неподобающе шумным.

– У вас скверный ум, Джарвис! – услышала Эди голос своего деда. Долговязая и скрюченная от возраста фигура Питера Бэрроуза вибрировала, как на сильном ветру.

– Вот как, Бэрроуз? – злобно усмехнулся Уильям Джарвис – маленький лысый старикашка. – Вы будете отрицать, что пытаетесь убрать меня с дороги, дабы оставить клубный капитал вашей внучке?

– Разумеется, буду!

– Право, мистер Джарвис, – заговорила шокированная Эди. – Никто не пытается убирать вас с дороги.

– Вы сваливаете все с больной головы на здоровую, паршивый старый посудомойщик! – подхватил Бэрроуз. – Это вы планируете убить меня, чтобы деньги перешли к вашему внуку-плейбою!

Оба старика выпустили когти, явно собираясь вцепиться друг другу в горло.

К счастью, в этот момент и Бензелл Джарвис явился со своим еженедельным визитом, который почему-то всегда совпадал с визитом Эди, и встал между ощетинившимися дедушками. На сей раз Эди была рада его видеть (молодой Джарвис, бывший в обществе образцовым доктором Джекилом, сразу превращался в мистера Хайда,[45]45
  В повести Р.Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» респектабельный ученый доктор Джекил изобрел средство, высвобождающее злое начало, приняв которое он превращался в жестокого урода, преступника Хайда.


[Закрыть] оставаясь наедине с Эди).

– Слушай, Эди, – сказал Бен Джарвис, который был таким же маленьким и лысым, как его дед, – уведи своего старого дурня, а я уведу своего – жаль, что их спальни не запираются, – и потом мы с тобой…

* * *

– …Но я ужасно беспокоилась, мистер Квин, – закончила рассказ Эди, не упомянув о приеме дзюдо, который ей пришлось применить, спасаясь от молодого Джарвиса. – Каждый из стариков уверен, что другой задумал убить его, и они могут по-настоящему повредить друг другу якобы из самозащиты. Обращаться в полицию кажется нелепым, но все же… что мне делать?

– У них есть какая-нибудь прислуга?

– Слуга и кухарка работают только во второй половине дня, а ночевать уходят домой. Так что, если ночью кому-то из стариков придет в голову безумная идея, рядом никого не окажется.

– В таких обстоятельствах требуется неофициальная демонстрация власти, – серьезно сказал Эллери. – Мой отец полицейский инспектор, мисс Бэрроуз, и его конек – предотвращение преступлений. Подождите, пока я позвоню ему.

* * *

Позже.

Для человека, чей конек – предотвращение преступлений, инспектор Квин не казался обрадованным представившейся возможностью. Он сердито смотрел на сына, когда они с Эди Бэрроуз ждали на тротуаре перед Клубом дворецких Бена Джарвиса (инспектор настоял на том, чтобы вызвать его по телефону), столь же мрачно уставился на Джарвиса, когда молодой человек, явно страдавший от похмелья, выполз из такси, а когда они поднимались по каменным ступенькам к входу, проворчал, обращаясь к Эллери:

– Что это тебе взбрело в голову?

Тем не менее инспектор нажал кнопку звонка, потом повторил это снова и снова.

– У них не только мозги отказали, но и уши? – буркнул он.

– Звонок очень громкий, – нервно произнесла Эди Бэрроуз. – Вы полагаете…

– Позвольте мне. – Достав из кармана отмычку, Эллери отпер дверь, и они шагнули сквозь машину времени в живое прошлое, состоящее из темного дерева, высоченных потолков, огромных люстр с цветными стеклами, латунных подставок для дров в камине и множества написанных маслом портретов… дворецких.

Откуда-то доносился пронзительный звон.

– Это будильник в дедушкиной спальне! – воскликнула Эди. – Почему он его не выключает?

Девушка понеслась к задней стене главного холла, объяснив на бегу, что дедушка уже не может подниматься по лестнице, ворвалась в спальню старого дворецкого, вскрикнула и отвернулась. Когда Квины подбежали к медной кровати и склонились над Питером Бэрроузом, старомодный будильник на ночном столике издал последний капризный звонок и замер, как и его владелец.

Старый Бэрроуз, полностью одетый, лежал на кровати. На его морщинистых, как древесная кора, щеках виднелись несколько безобразных царапин, но другие признаки насилия отсутствовали.

– Судя по состоянию тела, он мертв со вчерашнего вечера, – сказал инспектор, выпрямившись. – У него были эти царапины, когда вы двое вчера уходили отсюда?

– Нет, – ответил Бен Джарвис, рассеянно обнимая Эди. – Не повезло тебе, беби. Мои соболезнования.

– Спасибо, Бен, – сказала Эди, – но, пожалуйста, без рук.

– Думаю, Джарвис, – заговорил Эллери, холодно разглядывая Бена, – нам стоит взглянуть и на вашего дедушку. Где его спальня? Наверху? Нет, мисс Бэрроуз, вы лучше подождите нас здесь.

Они нашли маленького Уильяма Джарвиса на полу спальни, так же полностью одетым, с такими же царапинами на щеках и, как ожидалось, так же мертвого, как его коллега-дворецкий внизу.

– А когда умер он? – напряженно осведомился молодой Джарвис.

Инспектор поднялся.

– Судя по всему, вчера вечером.

– В 19.46. – Эллери кивнул на электрические часы у кровати. Падая, старик выдернул шнур из розетки, остановив часы. – В котором часу вы и мисс Бэрроуз ушли отсюда вчера?

– Незадолго до половины восьмого.

Когда они спустились, Эди тихо плакала.

– Что здесь произошло? – спросила она, подняв взгляд.

– Думаю, они подождали, пока вы оба уйдете, – сказал инспектор Квин, – а потом снова сцепились. Им хватило сил только поцарапать друг другу лица, но волнение и напряжение, вероятно, оказались чрезмерными для обоих. Они смогли добраться до своих спален, упали и умерли. Держу пари, вскрытие покажет сердечный приступ в обоих случаях.

– Не плачьте, Эди. – Эллери посмотрел в залитые слезами голубые глаза. – Они были очень старыми.

– Это положит конец Клубу дворецких, и давно пора, – сказал Бензелл Джарвис. – Я только хочу знать, кто из них умер первым. Вернее, последним.

– Никакое вскрытие не сможет определить точное время смерти, – инспектор смотрел на Бена, как на отвратительное насекомое, – хотя я уверен, что они умерли почти одновременно. Знаешь, Эллери, это создает интересную проблему.

– Какую, папа? – отозвался Эллери. – Ах да! В самом деле.

– Вы чертовски правы! – буркнул Джарвис. – Если старый Бэрроуз умер первым, мой дед унаследовал тонтину, и я получаю весь капитал. А если первым умер дед, то деньги достанутся Эди. Должен быть какой-то способ определить, кто из них пережил другого хотя бы на десять секунд!

– Такой способ есть, Джарвис, – сказал Эллери.

– Мы знаем, – продолжал он, – в котором часу вчера вечером умер Уильям Джарвис. Электрические часы, которые он остановил, падая, показывали 19.46. Следовательно, вопрос в том, как определить время смерти Питера Бэрроуза. На это отвечает его будильник.

Если вы хотите, чтобы будильник зазвонил, скажем, в восемь утра, вы должны установить сигнал после восьми вечера. Если вы установите его до того, будильник зазвонит в восемь вечера, а не в восемь утра.

Эди Бэрроуз пришла ко мне за помощью сегодня утром в начале девятого. Я позвонил тебе, папа, ты вызвал Бена Джарвиса, мы встретились на Шестидесятой улице и вошли в Клуб дворецких гораздо позже восьми утра. И что же мы услышали, войдя? Звонок будильника Питера Бэрроуза, который умолк, когда мы находились в его спальне.

Значит, Питер Бэрроуз установил сигнал значительно позже восьми вечера и, таким образом, был в это время еще жив. Но ваш дедушка, Джарвис, умер в 19.46.

Мисс Бэрроуз, могу я пожать руку самой очаровательной мультимиллионерше из моих знакомых?

ОТДЕЛ ПРЕСТУПНЫХ СИНДИКАТОВ
РАСПЛАТА

– Синдикат? – спросил Эллери.

– Да, – вздохнул инспектор Квин. – Но добраться до этой публики так же нелегко, как до стратосферы. Короче говоря, операторы экстра-класса.

– Расскажи подробнее, папа.

– Ну, мы упирались в каменную стену, пока не появились доказательства, что бандой управляет совет директоров, состоящий из четырех человек. Когда я скажу тебе, кто они, ты вызовешь «скорую» из психушки.

– Это не может быть настолько скверно.

– Не может? – Инспектор начал загибать узловатые пальцы, перечисляя квартет. – Номер один. Ты когда-нибудь слышал о Девитте Хьюсе?

– Конечно. Уолл-стрит и банки с многомиллионными вкладами. Ты серьезно предполагаешь…

– Вполне серьезно.

– Девитт Хьюс руководит преступным синдикатом?

– Он – один из четверых, – уточнил его отец. – Номер два – Джон Т. Юинг.

Эллери выпучил глаза:

– Нефтяной и угольный магнат?

– Он самый. Номер три – Филиппо Фальконе.

– Строительный и железнодорожный король? Папа, ты меня разыгрываешь?

– Хорошо бы, если так. И номер четыре – ты готов, сынок? – Райли Берк.

– Должно быть, ты шутишь! – воскликнул Эллери. – Берк – величайший оратор нашего времени! Чего ради адвокату масштаба Берка и таким крупным бизнесменам, как Фальконе, Юинг и Хьюс, пачкать руки рэкетом?

Старик пожал плечами:

– Может быть, в наши дни им так легко зарабатывать большие деньги законным путем, что они пошли по кривой дорожке от скуки.

– Я бы хотел помочь ее выпрямить, – мрачно произнес Эллери. – Очевидно, я каким-то образом фигурирую в твоих планах?

– Прежде чем принимать меры, я хочу знать, кто из этой четверки главный, Эллери. Это не только поможет нам действовать быстрее и не дать их предупредить. По моим сведениям, главарь хранит у себя весь архив синдиката. Поэтому я надеюсь, что ты сможешь указать нам на него.

– У тебя есть какая-нибудь нить?

– Что-то вроде. – Инспектор Квин нажал кнопку внутренней связи. – Вели, пришли ко мне миссис Принс.

Женщина, которую сержант Вели впустил в кабинет инспектора, вероятно, когда-то была хорошенькой, но от ее красоты остались одни руины. Она так нервничала, что Эллери пришлось подвести ее к стулу; ее руки судорожно подергивались.

– Муж миссис Принс – бухгалтер, который отбывает срок за растрату, – сказал инспектор.

– Он этого не делал. – Голос женщины тоже дрожал. – Он признался в преступлении, которого не совершал, так как это была часть сделки.

– Расскажите моему сыну то, что рассказал вам мистер Принс, прежде чем его отправили в тюрьму.

– Джон сказал, что, когда его выпустят, мы будем обеспечены на всю жизнь. Каждый месяц в течение больше чем трех лет я получала по почте конверт, содержащий семьсот пятьдесят долларов в мелких купюрах. На эти деньги существуем дети и я.

– Вы не знаете, откуда они приходят?

– Нет, и Джон об этом не говорит, когда я посещаю его. Но он все знает. Я уверена, что одно из условий заключенной им сделки – держать язык за зубами.

– Завтра его условно освобождают из Синг-Синга, Эллери.

– Муж велел мне не встречать его в Оссининге, а ждать дома, – прошептала женщина. – Я боюсь, мистер Квин.

– Чего?

– Сделку, которую он заключил, в чем бы она ни состояла. Кровавых денег, за которые ему придется расплачиваться. Я не хочу их! Все, чего я хочу, – это уехать отсюда всей семьей, сменить фамилию и начать жизнь заново. Но Джон не желает меня слушать…

– И никого другого, – добавил инспектор Квин. – Может, он послушает тебя, Эллери? Миссис Принс говорит, что он всегда был твоим поклонником.

– Если бы вам удалось убедить Джона, мистер Квин, что мы не можем строить жизнь на этих деньгах!

– Никто, включая тебя, не сможет убедить в этом Принса, – сказал инспектор сыну, когда женщина вышла, – если он ради этих денег пожертвовал добрым именем и тремя годами жизни.

– Тогда в чем смысл, папа? И какое это имеет отношение к преступному синдикату, которым ты занимаешься?

– Мы выяснили, – ответил его отец, – что прежде, чем Принса отправили за решетку, он выполнял много конфиденциальных поручений Хьюса, Юинга, Берка и Фальконе. Фактически растрата, за которую его посадили, связана с работой, которой он занимался в одном из банков Хьюса. Принс отрицает это, но у меня есть основания считать, что он был достаточно близок к совету директоров и знает, кто главарь. Может, ты придумаешь способ вытянуть из него эту информацию.

– И завтра он возвращается домой? – Эллери выглядел задумчивым. – Ладно, папа. Давай организуем комитет встречи.

* * *

Однако в четверть третьего следующего дня у комитета встречи обнаружился неожиданный и весьма шумный дублер.

Люди инспектора разместились в подъездах и на служебных входах по соседству со скромным угловым домом в Истсайде, где жили Принсы. Перед зданием остановилось такси, откуда вышел Джон Принс. Машина поехала дальше, а изможденная сутулая фигура бухгалтера повернулась к дому.

В этот момент из-за угла выехал черный седан с покрытыми грязью номерными знаками, откуда по Принсу открыли автоматный огонь. Бедняга упал на тротуар, заливая его кровью.

Полицейские автомобили пустились в погоню за скрывшимся за следующим углом седаном, а Квины и сержант подбежали к раненому.

Бросив на несчастного взгляд, сержант Вели посоветовал инспектору с сыном:

– Лучше поторопитесь.

– Слушайте меня, Принс! – Эллери склонился над умирающим. – Помогите нам добраться до них. Вы можете говорить?

– Их… четверо, – с трудом вымолвил Принс, глядя в глаза Эллери. – Каждый пользуется кодовым именем… названием города…

– Четырех городов?

– Бостон… Филадельфия… Беркли… – Голос слабел, как догорающая свеча. Принс сделал еще одно, нечеловеческое усилие и четко произнес: – И Хьюстон.

– Кто из них главарь?

Но глаза бухгалтера остекленели и стали неподвижными.

– Пока, птичка, – вздохнул сержант Вели.

– Значит, моя догадка была верной, – пробормотал инспектор Квин. – Он знал. Еще одна секунда – и он назвал бы нам главаря… Нет, Вели, пропустите ее… Очень сожалею, миссис Принс… – Старик сожалел о многом.

Вдова застыла над телом мужа.

– Теперь ты знаешь, Джон, как они намеревались с тобой расплатиться. – Оттолкнув предложенную руку инспектора, она поплелась к дому.

– Ну? – Старик повернулся к сыну. – Не стой разинув рот! Этот код как раз по твоей части – каждый из четверых использовал для идентификации название города! Что это были за города?

– Бостон, Филадельфия, Беркли, Хьюстон. – Эллери отвернулся от мертвеца. – Ради бога, Вели, закрой ему глаза!

– Ну, это ничего не меняет. Мы и так знали, кто они. – Инспектор тоже отвернулся. – Чего мы не знали, так это имени главаря, и Принс не успел нам его сообщить.

– Успел, – возразил Эллери. – Между именами директоров преступного синдиката и кодовыми названиями городов существует очевидная связь. Берк и Беркли. Филиппо Фальконе и Филадельфия…

– Брось, Эллери, – прервал инспектор. – Это совпадения.

– А как насчет Девитта Хьюса и Хьюстона? Два совпадения – еще куда ни шло. Но три? Нет, сэр.

– Тогда найди мне связь между Джоном Т. Юингом и Бостоном!

– Это недостающий ингредиент, – сказал Эллери, наблюдая за фургонами, развозящими мясо. – В названии каждого города корреспондирующим ключом был начальный слог: Берк, Фил, Хьюс. Попробуй это с Бостоном.

– Бостон. Бос… – На лице инспектора отразилось сомнение. Внезапно он воскликнул: – Босс!

– Очевидно, Юинг – главарь, которого ты ищешь, – кивнул Эллери. – Босс.

КЛУБ ЗАГАДОК

МАЛЕНЬКИЙ ШПИОН

Письмо было написано мелким почерком на толстой, как папирус фараонов, бумаге. Вместо монограммы или герба сверху был выгравирован большой золотой вопросительный знак.

Эллери прочитал текст.

«Дорогой мистер Квин!

Клуб загадок с удовольствием приглашает Вас на наше очередное собрание, которое состоится в среду в 19.30 по адресу, указанному ниже. Цель – предложить Вам тест для приема в члены клуба, который, как мы уверены без ложной скромности, бросит серьезный вызов Вашим логическим талантам.

Наш клуб представляет собой маленькую группу близких по духу людей. У нас нет ни членских взносов, ни других обязанностей. Вы будете единственным посторонним. Одежда на Ваше усмотрение.

Надеемся, что Вы ответите утвердительно».

Ни в одном из справочников Эллери, включая телефонный, не фигурировал Клуб загадок. С другой стороны, подпись и адрес делали невероятной попытку заманить адресата, чтобы ограбить его или завлечь в компрометирующую ситуацию с целью шантажа. Поэтому Эллери написал утвердительный ответ и в среду, ровно в половине восьмого вечера, звонил в дверь пентхауса одного из самых шикарных домов на Парк-авеню.

Величественный англичанин, открывший дверь, оказался дворецким, который взял у Эллери шляпу и исчез, а гигант техасец, приветствовавший гостя, несомненно, был автором письма и хозяином апартаментов. Его звали Сайрес, и он считался одним из десяти богатейших людей в Соединенных Штатах.

– Точно, минута в минуту, – прогудел Сайрес. – Добро пожаловать, мистер Квин! – Потирая мускулистые руки, он проводил Эллери в музей массивной западной мебели, обитой кожей, полированного дерева, антикварных ковров, картин старых мастеров, а также поблескивающих изделий из хрусталя и меди. – Вижу, вы восхищаетесь моим традиционализмом. Ненавижу все современное. – Кроме, подумал Эллери, нефтяных скважин и прибыли, извлекаемой из них. Он последовал за хозяином дома в гостиную, обширную, как ранчо идальго.

В следующий момент Эллери пожимал руки другим членам Клуба загадок. Кроме Сайреса, здесь присутствовали трое, и Эллери, к своему удивлению, обнаружил, что знает каждого из них. Высокий темноволосый мужчина с густыми бровями был знаменитым адвокатом по уголовным делам по фамилии Дарнелл, который, как часто упоминали в эти дни, вскоре должен был выступать в Верховном суде. Маленький аккуратный человечек с румяными щеками был известным психиатром, доктором Вриландом. Третьей была поэтесса Эмми Вандермир – тоненькая женщина с ярко-голубыми глазами и мужским рукопожатием.

Как понял Эллери, Клуб загадок был создан недавно с теми же целями, что и любая ассоциация любителей игр, и хотя все его члены занимали видное положение в обществе, устав запрещал во время ежедневных собраний обсуждение любых тем, не связанных с загадками.

– Некоторые регулярно встречаются для игры в бридж, – объяснил доктор Вриланд, – а мы – чтобы мистифицировать друг друга, как люди делали испокон веков в качестве ритуального поклонения вопросительному знаку.

Одноклубники усадили Эллери в удобное кресло у огромного камина, а дворецкий-англичанин принес ему скотч, салфетку и поджаренные канапе на маленьком подносе.

– Это все, на что вы можете рассчитывать, мистер Квин, до окончания теста, – заявил нефтяной магнат. – Обедаем мы после.

– У арабов есть пословица, – добавил доктор Вриланд. – Когда говорит желудок, молчит разум.

– Или, как выражался Стивенсон, – вставила мисс Вандермир, – «тем, кто любит есть чрезмерно, слава не грозит вовеки».

– Понимаете, Квин, мы хотим, чтобы вы оказались на высоте, – сказал адвокат Дарнелл, устремив на жертву пронизывающий взгляд. – Правила приема в клуб очень строги. Например, кандидат предлагается только единогласно. Наш пятый член, доктор Аркави, – биохимик и лауреат Нобелевской премии, который сейчас на научной конференции, – за то, чтобы пригласить вас, проголосовал телеграфом из Москвы.

– Вы также должны понять, – предупредил Сайрес, – что если вы не сможете разгадать предложенную нами загадку, то больше никогда не получите приглашения попытаться снова.

– Действительно строго, – отозвался Эллери. – Вы меня заинтриговали. В какой форме будет предложена загадка?

– В форме рассказа, – ответила поэтесса. – В какой же еще?

– А я имею право задавать вопросы?

– Сколько угодно, – сказал маленький психиатр.

– В таком случае можете приступать, – кивнул Эллери.

* * *

– Это случилось во время Второй мировой войны, – начал хозяин дома. – Вы помните, в какой лихорадке все происходило – новые департаменты и бюро вырастали, как грибы, буквально за ночь, в помощь армии привлекали людей самых разных профессий, а службы безопасности сходили с ума от обилия работы, обрушившейся на их плечи.

– В одно из недавно организованных правительственных агентств, – подхватил рассказ психиатр Вриланд, зажигая сигару, – был принят маленький человечек по имени Дж. Обри Тарлтон, который уже ушел на пенсию, но вызвался поработать на дядю Сэма. На государственной службе он пользовался безупречной репутацией, хотя ничем особенным себя не зарекомендовал. Агентство занималось важной и строго секретной работой, но времени хватило лишь на обычную проверку, а послужной список Тарлтона вроде бы говорил сам за себя.

– Если бы вы видели старого мистера Тарлтона, – присоединилась мисс Вандермир, – он бы показался вам реликтом прошлого – кем-то вроде британского государственного чиновника времен Редьярда Киплинга. Он носил усы полковника Блимпа,[46]46
  Полковник Блимп – персонаж английского политического карикатуриста Дейвида Лоу (1891–1963), ставший нарицательным образом напыщенного британского вояки-реакционера.


[Закрыть] трость с серебряным набалдашником, одевался в ультраконсервативном эдвардианском стиле – с непременными жилетом и короткими гетрами – и никогда не появлялся без приколотой к лацкану бутоньерки – обычно белой гардении. Одним словом, безупречно вежливый старый джентльмен из давно минувшей эпохи.

Вкусы у него были такими же старомодными, как и манеры, – продолжала поэтесса. – Мистер Тарлтон был гурманом и знатоком вин. Он мог бесконечно распространяться о своем хобби – рисовании пейзажей на маленьких овалах из слоновой кости и керамики – и, что еще хуже, о своей коллекции миниатюр XVIII века кисти Ричарда Косуэя, Озайаса Хамфри и других художников, о которых практически никто никогда не слышал. Короче говоря, он был порядочным занудой, и молодые сотрудники агентства старались его избегать.

– Затем произошло кое-что, – сказал Лоренс Дарнелл, – из-за чего маленький мистер Тарлтон оказался в центре внимания. Это было незадолго до дня «Д».[47]47
  6 июня 1944 г. – день высадки союзников в Нормандии, ставший открытием Второго фронта.


[Закрыть] Старику дали важное задание, требующее полета в Лондон. И как раз тогда контрразведка получила анонимное сообщение, что Тарлтон – нацистский шпион. Во время войны такие анонимки поступали часто – большая их часть не имела никаких оснований и была результатом злобы, зависти или шпионской лихорадки. Но, учитывая доступ Тарлтона к строго секретным материалам, власти предпочли не рисковать в столь критический момент, сняли Тарлтона с самолета, уже готовившегося взлететь, и подвергли его обыску.

– Это был самый тщательный обыск во всей длинной и почтенной истории охоты за шпионами, – снова заговорил нефтяной магнат. – Он занял долгое время, так как сначала был абсолютно безуспешным. Но в конце концов, это обнаружили.

– Несомненно, планы высадки союзников в Европе? – улыбаясь, спросил Эллери.

– Совершенно верно, – ответила мисс Вандермир, выглядевшая слегка разочарованной. – Возможные даты дня «Д», место высадки, силы союзных армий – все, что требовалось германскому верховному командованию для сокрушения противника в самом начале вторжения. Подробные сведения были изложены на незакодированном английском языке. Вопрос, на который вам предстоит ответить, мистер Квин, весьма прост. Но будьте внимательны! Где именно контразведчики нашли шпионское сообщение?

– Или поставим его по-другому, – сказал адвокат Дарнелл. – Где Тарлтон прятал свое сообщение?

– Самолет можно исключить? – быстро спросил Эллери. – Я имею в виду, он не спрятал сообщение где-то на борту, прежде чем его схватили? Либо в багаже – своем или чужом?

– Нет.

– И не передал его сообщнику?

– Нет.

– Сообщение обнаружили у него лично?

– Да.

– Давайте подумаем. – Эллери сдвинул брови. – Вероятно, очевидные места возможных укрытий – шляпа, пиджак, жилет, брюки, рубашка, галстук, ботинки, носки, гетры, нижнее белье, галоши и тому подобное – при обыске не дали ничего?

Все кивнули.

– А цветок в петлице? Он был настоящий?

– Настоящий, – ответил доктор Вриланд.

– Содержимое карманов?

– Был обследован каждый предмет без всяких результатов.

– Тогда потайной карман?

– Нет.

– При нем была книга?

– Нет.

– Газета? Журнал? Справочник? Любой печатный материал?

– Нет.

– Но в бумажнике должны были находиться кредитные карточки, водительские права и так далее…

– Все тщательно обследовали, в том числе сам бумажник, – на предмет тайнописи. Снова ничего.

– А кожу Тарлтона обследовали с той же целью?

– Да, включая скальп, уши и пальцы на руках и на ногах, – усмехнулся Сайрес. – Под инфракрасными и ультрафиолетовыми лучами, а также другими известными науке способами. Каждый квадратный дюйм изучали под микроскопом. Применяли всевозможные химикалии для проявления тайнописи – даже вызвали у бедняги ожоги.

– В самом деле, тщательный обыск, – сухо произнес Эллери. – А не было ли на нем татуировки с неприметным на вид рисунком, скрывавшим тайное сообщение?

– В обнаженном состоянии, – заверила его мисс Вандермир, – кожа старого мистера Тарлтона была такой же розовой и чистой, как у шестимесячного утробного плода.

– Полагаю, флюорография и рентген не обнаружили ничего внутри?

– Вы правильно полагаете, мистер Квин.

– А под его усами?

– У этого парня изобретательный ум! – одобрительно заметил Лоренс Дарнелл. – Вы имеете в виду, что Тарлтон написал сообщение на верхней губе, а потом отрастил на нем усы? Контрразведка об этом подумала. Ему сбрили усы и не обнаружили под ними ничего, кроме губы.

– Интересно. – Эллери потянул себя за нос – верный признак напряженной работы мозга. – Давайте переберем другие предметы, которые могли скрывать сообщение. Если я назову правильный, остановите меня… Часы, наручные или карманные? Кольцо? Слуховой аппарат? Шиньон? Стеклянный глаз? Контактные линзы? Дужки очков? Фальшивые зубы? Фальшивый палец на руке или на ноге? Любой протез?

– Господи, по-вашему, старый негодяй разбирался на кусочки? – засмеялась поэтесса. – Нет, ничего подобного.

– Кольцо с ключами? Футляр с карточками? Запонки? Зажим для галстука? Пояс? Подтяжки? Сигареты? Портсигар? Табакерка? Коробочка для пилюль? – Эллери продолжал, покуда не исчерпал весь перечень. На каждое предположение они качали головами.

Наступило молчание. Члены Клуба загадок обменялись многозначительным взглядом.

– Пуговицы! – внезапно воскликнул Эллери. – Пуговицы, полые внутри! Нет?.. Да, совсем забыл!