Текст книги "Потерянные души Уиллоубрука"

Автор книги: Эллен Вайсман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Норма еще сильнее сжала ей руку, затем внезапно повернула голову, словно кто-то пошептал ей на ухо.

– Я знаю про нее, – заявила она, обращаясь кому-то невидимому. – Знаю.

У Сейдж встали дыбом волосы. Розмари тоже вела разговоры с воображаемыми людьми.

– Мне больно, отпусти, – попросила она.

Норма опять уставилась на нее.

– Я уж думала, что он до тебя добрался, – прошипела она. – Добрался до тебя, как и до других.

– Кто до меня добрался? – спросила Сейдж, по-прежнему пытаясь высвободиться.

Однако Норма не отпускала.

– Сама знаешь кто, – бросила она. – Кропси.

У Сейдж пересохло во рту.

– Как… Откуда ты знаешь о Кропси?

– Все знают о Кропси, – буркнула Норма. – Так что не пытайся меня обдурить. – Она отвернулась и вновь заговорила с воображаемым собеседником: – Это ничего, она уже знает.

– Да не пытаюсь я тебя дурить, – возразила Сейдж. – Я просто… Отпусти уже мою руку.

– Он и до других девчонок добрался, до Дженнифер и Мидж. Только что были здесь, глядь, и уже их нету. – Она щелкнула пальцами: – Раз – и нету. А другие девчонки, которые на той неделе в койках умерли? Все говорят, что их сперва таблетками накормили, а потом связали. Но их убил Кропси. Я знаю, что это он. Подушкой их придушил.

Сейдж глотала ртом воздух; жидкая овсянка бунтовала у нее в желудке. Норма совершенно безумна, никаких сомнений. Но почему она говорит, что Кропси убивает пациенток Уиллоубрука? А вдруг, невзирая на сомнения Сейдж, он все же действительно существует? А вдруг он схватил Розмари?

– Ты… ты знаешь, кто такой Кропси?

Норма покачала головой.

– Нет, конечно. Знала бы, я бы его убила. – Затем так же внезапно, как схватила Сейдж за руку, она разжала пальцы. – Знаешь что? Я не хочу с тобой разговаривать прямо сейчас. Просто оставь меня в покое. – Она сплюнула на пол и зашагала прочь, бормоча что-то воображаемому собеседнику.

Сейдж задрожала от облегчения и страха, благодарная за то, что Норма ушла, и то же время порываясь пойти за ней. Если есть хоть малейший шанс, что Кропси действительно существует и он что-то сделал с Розмари, надо все разузнать. Но можно ли верить словам Нормы? Сейдж осмотрела следы от ногтей на запястье: ровный ряд ярко-красных полумесяцев, похожих на смайлики, которые она рисовала в учебниках. Кожа была цела, но глубокие следы выглядели воспаленными. Она потерла руку, обругав себя за глупость. Норме нельзя верить. Очевидно, страшилка о Кропси пробралась в Уиллоубрук и распространилась как болезнь, перекинувшись с персонала на пациентов. Норма понятия не имела, о ком или о чем она говорит. Кропси не существует. А если и существует, то он никак не может проникнуть сюда незамеченным. Все стальные двери надежно закрыты на засов, все комнаты запираются на ключ.

Она снова обшарила зал глазами, ища Уэйна. Тот перенес девушку с припадком на диван и теперь стоял над ней, упершись руками в бедра. Больная, казалось, была без сознания: она лежала с закрытыми глазами, повернув голову набок. Сейдж двинулась к санитару, но замедлила шаг, готовая бежать, если он попытается ее схватить. Вблизи Уэйн казался выше и плотнее, словно занимался борьбой.

– У нее все нормально? – спросила Сейдж.

– Отвянь, – жестко бросил Уэйн через плечо.

Сейдж отступила на несколько шагов.

– Извините, – пробормотала она.

– Чего тебе? – спросил Уэйн.

– Похоже, ей нужен врач.

Он внезапно повернулся к ней с потемневшим, свирепым взглядом.

– А тебе нужно не лезть не в свое дело.

Прежде чем она успела что-то сказать, санитар отвернулся и направился через зал. Последовав за ним, Сейдж попутно увернулась от стула, который, появившись неизвестно откуда, пролетел по полу.

– Вы позовете кого-нибудь? – окликнула она Уэйна.

Тот не останавливался.

– Еще ты будешь указывать, как мне делать свою работу, – рявкнул он на ходу. – Все с ней обойдется.

– Пожалуйста, можно вас на пару слов?

Он остановился и резко развернулся лицом к ней; на лбу у него вздулась голубая жилка.

– О чем?

Подмышки его белой униформы потемнели от пота, а у сгибов локтей виднелись следы уколов.

Супер… Мало того что санитар колотит всех без разбору, он еще и торчок. Сжав руки в кулаки, чтобы не тряслись, Сейдж сделала вид, будто ничего не заметила.

– Я просто спросить хотела, – пояснила она. – Вы хорошо знали мою сестру Розмари?

Уэйн недобро ощерился.

– А, ясно, – протянул он. – Опять твоя любимая игра. Тебе не кажется, что ты уже и без того тут шухеру навела?

Что-то в его глазах заставило ее помедлить. Они были спокойные и холодные, как у ее отчима Алана, только мрачнее. Глаза хищника.

Сейдж покачала головой.

– Не понимаю, о какой игре вы говорите.

Он облизнул губы.

– Очень даже понимаешь. О той, в которой притворяешься, что ты – это не ты, а кто-то другой. – Тут к нему подбежала молодая женщина и схватила его за грудки, но он оттолкнул ее. – И когда ты что-то натворишь, то валишь все на свою сестру. – При слове «сестра» Уэйн пальцами показал кавычки.

Сейдж снова покачала головой, чувствуя, как паника сжимает ей горло. Если учесть слова Нормы о том, что они «сестры», и рассказ Уэйна о Розмари, притворяющейся кем-то другим, неудивительно, что никто не верит Сейдж.

– Честное слово, я не играю ни в какую игру, – сказала она. – И я не Розмари. Все думают, что я и есть Розмари, но это не так. Я ее сестра-близнец Сейдж. Я узнала, что она пропала, и приехала помочь ее искать.

– Ты приехала помочь ее искать? Именно так ты всем говоришь?

– Да, – кивнула Сейдж. – Но доктор Болдуин считает…

Уэйн поднял ладонь, широкую, как доска.

– Все, заткнулась, – рявкнул он. – У меня сегодня нет настроения слушать твой бред. – Он стремительно направился назад к кабинке, а Сейдж бросилась за ним, стараясь не отставать и уворачиваясь от девушек и женщин, которых санитар расталкивал по пути.

– Прошу вас, – взмолилась она. – Мне нужно поговорить с вами о Розмари. Сестра Вик и Леонард сказали, что вы можете знать, куда она ушла. Если вы с ней дружили, то наверняка сумеете помочь. может быть, вы знаете факты, которые помогут доказать, что я не она.

Уэйн остановился и снова повернулся к ней, скрестив на широкой груди могучие татуированные руки.

– Не знаю, что ты тут пытаешься мне втереть, – сказал он, – но ты в курсе, что сестра Вик и Леонард любят дерьмо поворошить. К тому же ты всем долдонишь, будто тебя зовут Сейдж. И не надоедает тебе. – Уэйн оглядел зал и указал на Норму: – Ты и ее своей сестрой зовешь. А теперь отвяжись от меня. – И он снова отошел.

– Я вас очень прошу, – не уступала Сейдж, по-прежнему следуя за ним. – Вы должны мне помочь. Я здесь по ошибке.

– Во-во, все вы так говорите, – бросил он через плечо. – По крайней мере, те, кто может говорить.

– Но это правда! В самом деле! Пожалуйста, умоляю вас. Вы должны мне поверить.

Подойдя к кабинке, Уэйн снова повернулся к ней:

– Слушай, ты, сучка долбанутая. Я тебе сказал: отвяжись. У меня из-за тебя уже и без того проблем выше крыши.

Она отшатнулась.

– Каких проблем?

– Ты сама отлично знаешь: меня чуть не выперли, когда ты исчезла.

– За что вас увольнять? У вас что-то было с Розмари? Вы знаете, где она? Я слышала, вы были в нее влюблены. – Не успела она сказать эти слова, как тут же пожалела о них.

Лицо Уэйна побагровело от ярости. Жилы на лбу, казалось, вот-вот лопнут.

– Предупреждаю в последний раз. Держись от меня подальше, не то снова отправлю в яму. И в этот раз просидишь там вдвое дольше.

Сейдж опустила глаза, буквально съежившись от жара его полного ярости взгляда.

– Я так и думал, – сказал он. – А теперь вали отсюда.

Чуть не плача, она повернулась и направилась назад, к противоположной стене, отталкивая ищущие руки и обходя голые тела. Очевидно, Уэйн что-то скрывает. Но что? И почему его чуть не уволили, когда Розмари пропала? И что еще важнее: как ему удалось выпутаться и сохранить работу? Примерно в середине зала она заметила девушку с соломенными волосами, сидевшую по-турецки на стуле, лицом к стене. Стройным сложением и тонкостью рук и ног она очень напоминала сестру. Несмотря на слабые шансы, Сейдж не удержалась, бросилась к девушке и обошла стул. Это была не Розмари. Кожа белая, как бумага, и тонкая, как пергамент. Серая пелена, застилающая незрячие глаза. Но девушка, похоже, почувствовала присутствие Розмари и спросила:

– Кто здесь?

– Извини, – отозвалась Сейдж, – я приняла тебя за кое-кого другого.

– Розмари, это ты? – спросила девушка. – Где ты была? Я беспокоилась о тебе.

– Нет, я не Розмари. Я ее сестра, Сейдж.

– Понятно, – сказала девушка. – Прости, пожалуйста. Я перепутала.

Сначала Сейдж ошеломила легкость, с которой собеседница ей поверила, но затем она припомнила слова Уэйна: Розмари постоянно называла себя Сейдж.

– Мне бы не хотелось тебя тревожить, – начала она, – но я тоже беспокоюсь о Розмари. Ты знаешь что-нибудь о ней и Уэйне? Они дружили?

– Уэйн ни с кем не дружит, – возразила девушка.

– Ты знаешь, почему сестра Вик думает, что он имеет какое-то отношение к исчезновению Розмари?

Девушка ахнула:

– Розмари исчезла? – Она вдруг вцепилась себе в голову и вскрикнула, испугав Сейдж: – Где она? Куда она ушла?

Сейдж протянула руку, желая успокоить слепую, но остановилась. Как знать, что случится, если дотронуться до нее?

– Тише, – попросила она. – Прошу тебя, не кричи. Извини.

Девушка снова закричала. И еще.

– Тихо, тихо, – уговаривала Сейдж. – Я не хотела тебя расстраивать. Лучше пойду. – Она покосилась на Уэйна, который направлялся к ним. – Считай, уже ушла. Но я сообщу тебе, когда Розмари вернется.

Девушка продолжала кричать.

Сейдж торопливо вернулась в другой конец зала, нашла свободный стул и с колотящимся сердцем забралась на него с ногами, дрожа от тревожных предчувствий. Обхватив руками колени, она попыталась отогнать страх, усмирить ураган паники, грозивший разрушить хрупкую стену самообладания, которую она до сих пор как-то умудрялась поддерживать. Не время сейчас расклеиваться. Затем она заметила, какие грязные у нее ноги, торопливо спустила их на пол и стиснула зубы, стараясь не думать о том, что ступни потемнели от фекалий и антисептика.

Но слепая, по крайней мере, перестала кричать – или просто ее голос сделался неразличим на фоне всеобщей оглушительной вакханалии. Проклиная себя за неосмотрительность, Сейдж постаралась выкинуть инцидент из головы. По крайней мере, она вовремя убралась оттуда и Уэйн не успел сцапать ее и отправить в яму.

Надо было ей потолковать с сестрой Вик раньше. при раздаче таблеток. Скорее всего, Вик и тогда не стала бы ее слушать, но попробовать стоило. В следующий раз. увидев ее. Сейдж сразу спросит, что та знает об Уэйне и Розмари. А пока хватит Нужно подумать и сообразить, как быть дальше. Возможно, у Тины больше информации.

Сейдж обвела взглядом зал, ища Тину в шевелящейся путанице тел, рук, ног и голов, и наконец увидела ее, сидящую со скрещенными ногами посреди стола: глаза закрыты, губы шевелятся, как будто она молится или медитирует. Пожалуй, лучше подождать с разговорами, пока они не вернутся в палату. Там будет не так суматошно, да и неохота опять пробираться через весь зал. Усталость тысячью цепей легла ей на плечи.

Затем, к ее удивлению, в зал вошел молодой уборщик, толкая перед собой тележку со швабрами и щетками. Сейдж села и попыталась вспомнить его имя. Как Марла назвала его? Джимми? Бобби? Эдди? Да, точно: Эдди. Закрыв за собой дверь, парень подошел к кабинке Уэйна и опустошил урну в пакет, привязанный к тележке. Когда Уэйн направился к нему, костлявая женщина в черном от грязи банном халате, прихрамывая, приблизилась к Эдди, схватила его за руку и заговорила с ним. Казалось, она о чем-то умоляет. Эдди осторожно высвободился из ее хватки, и женщина упала к его ногам, молитвенно сложив руки. Эдди не обращал на нее внимания, и тогда она с искаженным от боли лицом вцепилась пальцами в его штанину и разрыдалась. Уэйн прикрикнул на нее, отгоняя, затем выхватил из тележки щетку и стукнул деревянной ручкой по стене – раз, другой, третий. Женщина продолжала умолять. Уэйн угрожающе занес щетку, и женщина, испугавшись, закричала. Эдди защитным жестом поднял руку и что-то сказал Уэйну. Тот наконец опустил щетку, покачал головой и рассмеялся, словно все это была шутка, а женщина встала и отошла от Эдди.

После этого Уэйн положил щетку на тележку и предложил Эдди сигарету, достал из пачки другую для себя и полез в карман за зажигалкой. Они закурили, и Уэйн, дернув подбородком в сторону Сейдж, что-то сказал и ухмыльнулся. Эдди глубоко затянулся и тоже глянул на нее; лицо его было непроницаемо. Затем он снова повернулся к Уэйну и ответил ему; пока они разговаривали, Эдди еще несколько раз оборачивался на Сейдж с до странности серьезным выражением лица.

Сейдж не могла решить, что делать. Подойти к нему и поговорить, пока он не ушел? Ждать и надеяться, что снова увидит его? Эдди определенно принимал ее за Розмари и удивился, встретив в коридоре, но в выражении его лица было нечто такое, чего она не могла понять: тревога или облегчение? А может, предупреждение: держись подальше, не подходи ко мне, когда Уэйн радом.

Эдди и Уэйн проговорили еще несколько минут; их плечи то и дело вздрагивали от смеха. Потом Эдди притушил свою сигарету ботинком, подобрал окурок и положил его в карман. Сейдж встала со стула. Уэйн рассердится, если она подойдет к ним, но можно перехватить Эдди в дверях и что-нибудь сказать или спросить, пока он не ушел. Она медленно направилась в ту сторону, надеясь, что Уэйн не заметит.

Эдди снова взялся за тележку, собираясь уходить. Когда он покосился в сторону Сейдж, она ускорила шаг, надеясь, что он увидит отчаяние в ее глазах. В этот момент Уэйн рассмеялся и хлопнул его по спине, отвлекая внимание. Засмеявшись в ответ, Эдди направился к двери, и Сейдж тоже поспешила туда, страстно надеясь, что он заговорит с ней, прежде чем уйти, скажет что-то важное, пока Уэйн не оттащит ее в сторону. Она обогнула женщину с проплешинами на голове и была уже в нескольких шагах от двери, когда кто-то внезапно схватил ее за руку и резко дернул, останавливая. Она крутанулась на месте и подобралась, не сомневаясь, что это подкравшийся сзади Уэйн.

Однако перед ней стояла Норма.

– Ты что же это делаешь, а? – сказала она. – Опять удрать хочешь?

– Пусти, – потребовала Сейдж, выдернув руку с такой силой, что чуть не упала, но удержалась на ногах и снова направилась к двери. Но было слишком поздно: Эдди выскользнул в коридор и скрылся.

– Куда намылилась без меня? – продолжала Норма.

– Никуда, – ответила Сейдж. – Никуда я не намылилась. – От правдивости собственных слов у нее перехватило горло. Она пошла назад к пластиковому стулу в углу зала, надеясь, что его никто не занял. Норма потянулась следом.

– Лучше не пытайся удрать одна, – предупредила она. – Потому что я тогда все про тебя расскажу.

Отмахнувшись от нее, Сейдж уселась. Норма несколько минут молча смотрела на нее, потом повернулась и поплелась прочь, не сказав больше ни слова. Сейдж вздохнула с облегчением. Если можно отвязаться от Нормы, просто не обращая на нее внимания, то так и надо поступать впредь.

В промежутках между склоками больных Уэйн пялился в телевизор, курил или дремал. Сейдж не представляла, как он может спать в таком гаме. Может, когда раздавали сердца, ему и души недовесили? Или, по крайней мере, той части мозга, которая у большинства людей реагирует на чужую боль и окружающий хаос. С другой стороны, похоже, у большей части персонала этой части мозга тоже недоставало. А может, их души просто обросли толстой шкурой.

При отсутствии окон и часов невозможно было следить за временем: минуты тянулись часами, а часы – днями. Казалось, что Сейдж навеки застряла в этом пыточном дневном зале. Но обед еще не приносили, а стало быть, и полудня не пробило. Неужели? Она положила голову на руки и закрыла глаза: темнота под веками казалась желанным спасением от окружающего ужаса и страданий. Потом послышались крики Уэйна, и Сейдж подняла голову.

Возвышаясь над одной из тележек, он рычал на лежавшую в ней девочку, тыча ей в лицо раскрытой ладонью. Сейдж показалось, что это та самая тележка, которую она привезла сюда утром. Чем могла провиниться бедняжка, неспособная ходить и говорить, которая еле-еле двигается? И тут Сейдж вспомнила.

Таблетки.

Она вскочила и бросилась к тележке. Уэйн поднял девочку, собираясь затолкать таблетки ей в рот.

– Стойте! – закричала она. – Это я их туда положила! Они мои!

Уэйн отпустил девочку и выпрямился, ощерившись на Сейдж.

– Что ты сказала?

– Я не знала, что это такое, – тяжело дыша, стала оправдываться Сейдж. – Поэтому и не стала принимать пилюли. Хотела бросить на пол, а они упали в тележку.

– Не трынди, – скривился он. – Это те же самые пилюли, которые ты пьешь каждый день.

– Я… я забыла.

Уэйн протянул ей таблетки:

– Ну, теперь вспомнила? Глотай давай.

Сейдж отступила, помотав головой.

– Глотай, или отправишься в яму.

– Пожалуйста, – взмолилась Сейдж, – не заставляйте меня!

– О, еще как заставлю, – пригрозил Уэйн, надвигаясь на нее. – Уж в этом не изволь сомневаться, мать твою. Можно по-хорошему, а можно по-плохому. Так что выбирай.

Давясь слезами, Сейдж протянула руку. Уэйн положил таблетки ей на ладонь и скрестил руки в ожидании. Она умоляюще поглядела на него.

– Я никуда не спешу, – заметил он.

– Но они мне не нужны, – возразила Сейдж. – Я ведь ничего такого не делаю.

– Ага, конечно. Все утро нарываешься, чтобы тебя сослали в яму. Я уже начинаю думать, что тебе там нравится. Давай уже глотай эти долбаные таблетки.

– Но мне нечем запить, – пролепетала она.

– Какая жалость, – ухмыльнулся Уэйн. – Надо было раньше подсуетиться.

Закрыв глаза, из которых катились слезы, Сейдж сунула таблетки в рот, запрокинула голову и с усилием глотнула. Таблетки были шершавые и зернистые, как мел, и чуть не застряли в горле. Она глотнула еще и еще, пока лекарство наконец не проскользнуло внутрь.

– Ну вот, молодец. Ведь насколько все проще, когда делаешь, что скажут, правда? Теперь сядь и нишкни, – рыкнул Уэйн. – И чтобы ни звука от тебя сегодня слышно не было. – Он повернулся и пошел прочь.

Вернувшись в дальний угол зала, Сейдж снова опустилась на стул, терзаемая страхом. Травка и алкоголь – это одно, но таблетки – совсем другое. Она никогда не нюхала кокаин и даже валиум не глотала, но видела эффект наркотиков на других. И он не всегда был приятным. К тому же ее до смерти напугал фильм «Скажи „нет“ наркотикам», который им показывали на уроке здоровья. Она впилась пальцами в ляжки, оглядела комнату, полную воющих, дергающихся, машущих руками пациенток, и приготовилась к скверному приходу. Девушка, у которой чуть раньше случился припадок, лежала на диване неподалеку от нее, по-прежнему повернув голову набок и закрыв глаза. Она казалась мертвой. Паника пронзила Сейдж с головы до ног, электрическим разрядом пробежав по нервам.

Затем в голове у нее поплыл туман. Она вытянула руки, но не сумела разглядеть кончики пальцев. Ее охватила необычайная, странная усталость. Каким-то образом Сейдж очутилась вне своего тела; кожа сделалась липкой и в то же время словно горела, и Сейдж рванула рукава блузки: прикосновение ткани к телу сделалось невыносимым. Монотонные причитания и стоны пациенток терзали ей слух. Ей хотелось бежать, но ноги не слушались; хотелось кричать, но не было голоса. Все смотрели на нее, таращились. Прекратите, подумала она. Прекратите. Стоп! Ужас захлестнул ее. Она не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Язык превратился в свинцовую бляшку, губы стали тяжелыми и беспомощными.

Потом Сейдж упала со стула, и мир исчез.

Глава седьмая

Утром второго дня Сейдж медленно открыла глаза в палате D и сощурилась от ослепительного люминесцентного света, льющегося с облупленного потолка. Голова раскалывалась, губы запеклись, во рту пересохло, глаза словно затянуло мутной пленкой. Не знай она, в чем дело, могла бы подумать, что вчера опять изрядно поддала. Вот только нынешнее состояние было хуже любого похмелья. Кровь казалась тяжелой, как свинец, матрас, на котором она лежала, пропитался мочой. Юбка тоже промокла. Последнее, что Сейдж помнила после того, как Уэйн заставил ее проглотить таблетки, – как ее кормили зеленым месивом и поили апельсиновым соком. Все это казалось дурным сном, сливалось в одно неразличимое воспоминание в размытой наркотической дымке. Она села и провела руками по лицу, пытаясь привести в порядок мысли.

Как же другие выживают, если их ежедневно травят наркотой? Привыкли к этому гнусному ощущению? С другой стороны, возможно, они уже изрядно подсели и теперь просто торчат. И как – с учетом таблеток и непонятной хрени в апельсиновом соке– персонал может судить о состоянии пациентов? Хотя, наверное, врачам плевать.

Она сползла с кровати и встала, проверяя, сумеет ли стоять. Удивительно, однако ноги ее держали. Она посмотрела на кровать Тины: может, хоть та подскажет, что произошло?

Но соседняя койка была пуста. Сейдж обернулась в сторону кафельной уборной: в очереди к толчкам Тины тоже не было. Ее вообще нигде не было. Норма сидела на кровати у дальней стены, в другом конце палаты, и сердито смотрела на Сейдж. Опустив глаза, Сейдж направилась к Марле, которая снимала пропитанную мочой одежду с женщины, лежавшей на кровати в кататоническом ступоре.

– Где Тина? – спросила Сейдж.

– Не твоя забота, – буркнула Марла. – Не суй нос в чужие дела, и все будет в порядке.

– С ней что-то случилось?

Марла швырнула на пол рубашку, которую стянула с женщины за влажные рукава.

– Я же велела тебе не париться насчет этого, или ты не слышала?

– Слышала, но вчера у Тины все было хорошо.

Марла бросила на нее раздраженный взгляд.

– Она скоро вернется. А больше тебе и не нужно знать. А теперь поторопись и сходи на горшок, или отправишься следом за своей подружкой.

– Что значит «отправишься следом»? Куда?

Марла нетерпеливо вздернула бровь, с трудом придерживая голую женщину, чтобы та не свалилась с матраса. Боясь испытывать судьбу, Сейдж сдалась и встала в очередь в туалет. Марла сказала, что она, Сейдж, может отправиться следом. Что она имела в виду? Место, куда увели Тину, или то, что с ней делают? Ее наказали? Отправили в яму?

Сегодня в кафельном отсеке никого не поливали из шланга, и забитые унитазы тоже никто не прочистил. Задержав дыхание, Сейдж вошла внутрь. Если судить по вчерашнему распорядку дня, сейчас у нее есть единственная возможность облегчиться, пока пациентов не вернут в палату из дневного зала, и кто знает, когда это случится. Неудивительно, что обитатели ходят под себя.

Справив нужду, Сейдж прошла к противоположной стене, у которой вчера обдавали из шланга пациенток. Намереваясь прополоскать юбку и трусы, она подняла рассекатель, который больше напоминал наконечник пожарного шланга, чем бытовое устройство, и повернула ручку водопроводного крана. Воды не было.

– Ты что делаешь, черт бы тебя побрал? – раздался чей-то крик. Марла грозно смотрела на нее из комнаты, упершись руками в бока. – Положи на место. Сегодня душа не будет.

Сейдж бросила головку шланга и закрутила кран.

– Я просто хотела ополоснуть юбку.

Марла покачала головой.

– Быстро выходи оттуда, – приказала она. – Подождешь чистую одежду, как все остальные.

Сейдж направилась к ней.

– А когда ее принесут?

– Прачечная, знаешь ли, передо мной не отчитывается, – огрызнулась Марла. – А теперь хватай тележку, скоро пойдем.

Пытаясь не обращать внимания на волглую одежду и с ужасом думая об очередном дне, который придется провести в дневном зале с Уэйном, Сейдж прошла в другой конец палаты и взяла тележку, в которой сидели две девочки – на одной был только матерчатый подгузник, на другой еще и блузка с короткими рукавами, – и проследовала в коридор за остальными. Хорошо бы сестра Вик снова дежурила на посту – возможно, удастся с ней поговорить. Кое-как плетясь в колышащемся море пациенток, Сейдж медленно обогнула угол холла и посмотрела, привстав на цыпочки, кто сидит на сестринском посту. При виде седовласой медсестры, наполнявшей подносы с лекарствами, плечи у нее опустились. Все та же пациентка с каменным лицом, в синей блузке и серой юбке, как вышколенный робот, раздавала пластиковые чашечки, но сестры Вик нигде не было видно.

Нужно постараться обратить это обстоятельство в свою пользу. В конце концов, может быть, седовласая медсестра знает о Розмари больше, чем сестра Вик. Может быть, она проявит больше сочувствия. Подойдя наконец к стойке, Сейдж обратилась к новой медсестре, стараясь говорить как можно более вразумительно.

– Прошу прощения.

Медсестра поставила поднос с чашечками на стойку и улыбнулась ей ласково и безразлично:

– Да?

– Вам мой вопрос, наверное, странным покажется, – сказала Сейдж, – но не помните ли вы мою сестру Розмари? И может, вы случайно знаете что-нибудь про нее и Уэйна?

Седовласая медсестра погрозила ей крючковатым ревматическим пальцем:

– Ну-ну, перестань. Сама знаешь, нет у нас утром времени на такие глупости. Бери свои таблетки и проходи.

– Это не глупости, – возразила Сейдж. – Розмари так и не нашли, а я ее сестра-близнец. Я приехала в Уиллоубрук искать ее.

Седовласая медсестра, не обращая на нее внимания, продолжала раскладывать по чашечкам оранжевые таблетки.

– Пожалуйста, – настаивала Сейдж. – Мне нужно поговорить с тем, кто выслушает меня. Мне нужно…

Медсестра оторвалась от своего занятия и холодно посмотрела на нее.

– Ты хочешь, чтобы Марла помогла тебе выпить таблетки? – осведомилась она. – Я могу позвать ее, если пожелаешь.

Вспыхнув от разочарования, Сейдж потрясла головой и послушно приняла чашечку от пациентки в серой юбке. Снова спрятав таблетки во рту, она подтолкнула тележку с девочками в сторону дневного зала, огляделась по сторонам, убеждаясь, что за ней не наблюдают, и выплюнула таблетки в ладонь.

Как она и ожидала, в коридор вышел уборщик со шваброй и ведром и распахнул двери в дневной зал. Заговорит ли Эдди с ней сегодня? Сообразит ли, что она не Розмари?

Однако уборщиком оказался не Эдди, а незнакомый худой мужчина в черных ортопедических ботинках, казавшихся чересчур большими для его тощих ног. Может, у Эдди выходной. Или ему досталось за то, что он разговаривал с ней. Не потому ли он казался таким серьезным, когда они курили вчера с Уэйном?

Когда новый уборщик прошел мимо, толкая перед собой ведро со шваброй, Сейдж собралась было окликнуть его и спросить об Эдди. Но мужчина не отрывал взгляда от пола, а на лице не читалось никаких чувств. Казалось, он боится поднять глаза. Кто знает, чем кончится попытка заговорить с ним? И Сейдж, не останавливаясь, прошла в дневной зал, держась как можно дальше от Уэйна. Почему, собственно, Эдди не мог взять выходной?

Поставив тележку, как и остальные, под грубо намалеванным Дональдом Даком, она оглянулась на Уэйна в надежде, что тот слишком занят – загоняет внутрь остальных обитательниц, вылаивает команды, как пастух, собирающий стадо, – и не заметит ее уловку. Сейдж торопливо прошла в дальний угол зала, сунула оранжевые таблетки под задние ножки пластикового стула и с размаху села на него. Раскрошив таблетки, она, поглядывая на Уэйна, встала и босыми ногами, разметала зернистые кусочки по влажному от антисептика полу: порошок растерла, а крупные обломки загнала под диван.

Покончив с этим, она снова села, решив ни во что не ввязываться, пока не придумает, что делать дальше. Ко всему прочему, ее начал грызть голод, и она прижала руку к животу. Чего бы она только не отдала за стопку оладий или даже за пересохший гренок вместо вчерашнего месива; впрочем, ей запомнилась только водянистая овсянка. Затем Сейдж заметила Норму: та наблюдала за ней, прислонившись к стене. Черт. Хоть бы она не видела фокуса с таблетками. Сейдж принялась нарочито разглядывать собственные ногти в надежде, что Норма потеряет интерес и не начнет к ней приставать.

После раздачи очередного завтрака из клейкой овсянки и апельсинового сока с лекарством – сок Сейдж снова выплеснула за стул – в зал вошел уборщик в ортопедических ботинках, чтобы опустошить урну. Во время работы он поднимал голову только в тех случаях, когда ему загораживали дорогу, и ушел, ни словом не перемолвившись с Уэйном.

Чуть позже седовласая медсестра ввезла в каталке пациентку; та была без сознания. Заперев за собой дверь, медсестра протолкала каталку через зал и поставила среди других под огромными желтыми башмаками Микки Мауса. Некоторые обитательницы наблюдали за ней в мрачном молчании; их тревожные взгляды говорили лучше всяких слов. Остальные почти не обратили внимания на появление каталки. Когда Сейдж поняла, кто находится в кресле, у нее перехватило дыхание.

На пластиковом сиденье, обмякнув и запрокинув голову, сидела Тина; свободная от шрамов сторона лица была мертвенно-бледной. От падения из каталки ее удерживал кожаный ремень поперек груди; другие ремни обхватывали запястья и щиколотки.

Как только медсестра отошла поговорить с Уэйном, Сейдж бросилась к каталке и присела рядом на корточки. Во внутреннем уголке правого глаза Тины виднелось темное пятно засохшей крови; в одной ноздре тоже запеклась кровь.

– Тина! – позвала Сейдж. – Ты очнулась?

Ответа не было.

– Что они с тобой сделали?

Пытаясь открыть глаза, Тина подняла голову с таким трудом, словно та весила тысячу фунтов, и снова уронила ее на ручку каталки, так и не открыв глаз.

– Ты меня слышишь?

Наконец Тина подняла веки, но глядела в никуда, словно ослепла, оглохла и онемела. Ни визуального контакта, ни кивка в знак того, что она слушает. Ни малейшего намека на то, что она вообще здесь.

– Лоботомия, – произнес бесстрастный голос за спиной Сейдж.

Глянув через плечо на того, кто это сказал, Сейдж увидела Норму – мрачную, беспокойно дергающуюся, с угрюмыми дикими глазами. Сейдж снова повернулась к Тине, представив, как шило проникает через глазницу в мозг, и ее затошнило.

– Зачем с ней это сделали? – спросила она сдавленным голосом. – У нее все было нормально. Не скандалила, ничего такого.

– Может, тренировали на ней нового доктора, – пожала плечами Норма. – Такое всю дорогу случается. Так что ты бы поостереглась.

Сейдж взяла Тину за руку: пальцы были холодные как лед, твердые, как кости.

– Но почему именно ее? – спросила она. – Я не понимаю.

– Да какая разница? – бросила Норма. – По крайней мере, не умерла, как некоторые.