Текст книги "Потерянные души Уиллоубрука"

Автор книги: Эллен Вайсман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Нет, не Эдди.

– А кто?

– Уэйн Майерс.

Глава двадцать третья

Снова очутившись в грузовом лифте, Сейдж принялась глубоко и размеренно дышать, пытаясь справиться с дурнотой и замешательством, от которых шла кругом голова. Уэйн мертв. А значит, они вернулись к исходной точке.

– Где его нашли? – спросила она у доктора Болдуина, чье бесстрастное лицо было невероятно бледно.

– Служитель морга обнаружил его утром в морозилке, – ответил тот.

– Как он умер? – Ее взгляд метался между ним и Ноланом. – Его убили?

– Стопроцентной уверенности нет, ответил Нолан. – Но очень похоже на то. Пока что можем сказать, что ему перерезали горло. Он в жутком состоянии, так что могут быть и другие повреждения, которых мы пока не можем определить. – Он обратился к доктору Болдуину: – У многих сотрудников есть ключи от морга?

Врач задумчиво сдвинул брови.

– С уверенностью сказать трудно. Сюда имеют доступ санитары, которые перевозят трупы, некоторые врачи и больничные уборщики.

Лифт с рывком остановился, двери раскрылись. Сейдж торопливо вышла и остановилась в тускло освещенном коридоре, ожидая доктора Болдуина.

– Не понимаю, зачем мне надо было заходить внутрь, чтобы узнать о смерти Уэйна Майерса, – сказала она, когда тот вышел. – И вы вроде что-то хотели сказать насчет Эдди?

Детектив Нолан встретился глазами с Болдуином, и между ними словно установилось молчаливое, но не ясное ей понимание: озабоченность или сочувствие. Беги, промелькнуло у нее в мозгу. Но бежать было некуда. И нужно все-таки узнать, при чем тут Эдди.

– Думаю, лучше будет, если я вам покажу, – сказал доктор Болдуин.

* * *

Мокрый снег на улице прекратился, ветер улегся. Завидев Нолана и Сейдж, приближавшихся к нему по стоянке, сержант Кларк завел машину. Как только они уселись, подошел доктор Болдуин и постучал в окошко. Нолан опустил стекло.

– Следуйте за мной к тринадцатому блоку, – сказал врач. – Поставим машины за левым крылом, и я впущу вас через служебный вход.

Сейдж напряглась.

– К тринадцатому? – переспросила она. – Зачем нам туда?

– Поймете на месте, – ответил доктор Болдуин.

Прежде чем она успела что-то добавить, он развернулся и направился к своей машине.

– Вот в это здание я не пойду, – заявила Сейдж Нолану. – Вы меня не заставите.

– Дело твое, – ответил он. – Но единственный способ узнать, кто убил твою сестру и отчима, – это помочь мне понять, что в самом деле тут творится.

Подъехав к нужному зданию, Кларк припарковался за левым крылом рядом с машиной Болдуина.

– Ждите здесь, – бросил ему Нолан. – Мы быстро.

Он вышел и распахнул ее дверцу, но Сейдж замерла на заднем сиденье, собираясь с духом. Образы шестого блока и так будут преследовать ее до конца дней. А если в блоке тринадцать еще хуже? А если доктор Болдуин и впрямь собирается снова запереть ее?

Следователь наклонился и посмотрел на нее через открытую дверцу:

– Идешь?

Она кивнула и вылезла, направившись за ним в конец здания. Доктор Болдуин провел их по коридору мимо металлических дверей, часть из которых были открыты. В одной комнате у дальней стены, как покоробленные цирковые повозки, сгрудились промышленного размера бочки антисептика и тележки уборщиков со швабрами и щетками. В другой вдоль стен стояли шкафчики, табельные часы и практически пустая стойка для хронометражных карточек.

Проходя поворот, ведущий к изолятору, Сейдж почти ожидала увидеть там Уэйна с его мерзкой ухмылкой, готового замотать ее в смирительную рубашку и уволочь в туннели, чтобы перерезать горло.

Но Уэйн мертв. Так кто же там прячется вместо него?

В дальнем конце коридора они подошли к двустворчатым клепаным дверям с табличкой: «Взрослое отделение D».

– Я думал, Уиллоубрук предназначен для детей, – заметил Нолан.

– По большей части так и есть, – подтвердил доктор Болдуин, отпирая двери. – Но дети растут.

Он распахнул одну створку двойной двери и придержал ее, и на них сразу же хлынул знакомый смрад фекалий и антисептика вкупе с кошмарными звуками: бормотанием, стонами и криками. Сейдж с трудом удерживалась от порыва повернуться и броситься бежать.

Миновав сестринский пост и свернув влево, доктор Болдуин остановился у двери с табличкой «Кабинет».

– Подождите здесь, – сказал он, отпирая дверь и пропуская их внутрь.

Внутри в центре помещения, похожего на небольшую приемную, стоял выщербленный стол, окруженный четырьмя деревянными стульями; еще три стула примостились у стены под картиной с изображением пруда посреди лужайки с полевыми цветами.

Через несколько минут доктор Болдуин вернулся; за ним шел санитар, ведя за руку молодого человека. Парень прошаркал в приемную с опущенными глазами на лишенном выражения лице. Увидев, кто это, Сейдж решила, что у нее в голове помутилось, словно доктор Болдуин влез туда своими инструментами, изменив действительность. У нее перехватило дыхание.

– Эдди? – сумела выговорить Сейдж. – Что ты здесь делаешь?

Эдди посмотрел на нее, остановился и расширил глаза.

Она повернулась к доктору Болдуину.

– Что происходит? Почему вы его заперли? Он не сумасшедший. Он только пытался мне помочь!

– Сядь вон там, Эдди, – велел доктор Болдуин, указывая на стул напротив следователя.

Эдди опустил взгляд, но не тронулся с места. Санитар подтолкнул его вперед и силой усадил на стул, затем встал у него за спиной.

– Все в порядке, – сказал доктор Болдуин, кивнув санитару. – Я сам справлюсь. Подождите в коридоре и закройте за собой дверь.

Когда санитар скрылся, Болдуин вышел в середину комнаты между Эдди и Ноланом.

Сейдж могла только глядеть на Эдди; кровь у нее в ушах грохотала все громче.

– Может кто-нибудь объяснить мне, что происходит?

– Секундочку, мисс Уинтерз, – сказал доктор Болдуин. – Полагаю, что сначала у детектива Нолана могут возникнуть вопросы. – Затем он обратился к Эдди: – Я ожидаю, что ты будешь содействовать.

Тот пожал плечами.

– Я вчера содействовал, верно?

– И я оценил ваше сотрудничество, – вмешался детектив Нолан, – но ввиду недавних событий у меня появились новые сведения. Сейдж говорит, что вы навестили ее вчера ночью. Вы якобы приходили в ее квартиру после того, как она была освобождена, и провели ночь на диване в гостиной.

Эдди остался безучастен.

– Ладно.

– Да что за черт? – Сейдж сверкнула глазами на доктора Болдуина. – Вы его дурью накачали, что ли? Почему он так странно себя ведет?

Болдуин проигнорировал ее.

– Эдди, – взмолилась Сейдж, – почему ты не говоришь им, что случилось? Ты появился возле моего дома, когда я вышла в магазин чуть позже часа ночи. Мы поехали в «Топ хэт» поесть, потом ты спал у меня на диване, потому что мне было страшно, помнишь? А этим утром… утром я нашла Алана, мертвого, у него под кроватью!

Наконец Эдди признал ее.

– Мне жаль это слышать, – сказал он. – Правда. – В его холодном голосе не слышалось никаких эмоций; в облике не было ничего от Эдди, которого Сейдж, как ей казалось, знала. И он не смотрел ей в глаза.

В горле у нее, словно желчь, поднялись паника и гнев. Ей хотелось схватить его за шею и трясти, пока не скажет правду. Что он тут изображает? Хочет, чтобы доктор Болдуин счел ее ненормальной?

Эдди посмотрел на следователя:

– Это был Уэйн? Вы его уже взяли?

– Да, мы его нашли, – ответил Нолан.

– Ого, быстро вы. Он признался?

– Нет, не признался. Он мертв. Его обнаружили сегодня утром в морге.

У Эдди раскрылся рот. Затем он глупо ухмыльнулся и уставился на доктора Болдуина:

– Это вы его туда положили?

– Хватит паясничать, Эдди, – бросил доктор Болдуин и погрозил ему пальцем, как учитель, отчитывающий непослушного ученика.

– Сейдж говорит, что вы ездите на красном «мустанге», – вмешался детектив Нолан.

– Круто, – отреагировал Эдди. – Вот только я водить не умею.

Страх жалким комком шевельнулся у Сейдж в животе.

– Эдди, что ты делаешь? – пробормотала она. – Зачем врёшь?

Доктор Болдуин посмотрел на следователя:

– Сами ей скажете или мне это сделать?

– Скажете мне что? – Она была близка к обмороку.

Болдуин откашлялся.

– Прошу меня простить, мисс Уинтерз, но того, что вы говорите, не может быть. Эдди не работает в Уиллоубруке. Ну, вообще-то работает, но не на платной основе. Он живет здесь с девяти лет. Его нашли на Центральном вокзале в Нью-Йорке с табличкой на шее, где было написано: «Отвезите меня в Уиллоубрук». И, как многие другие давние постояльцы, он выносит мусор и моет полы, потому что у нас не хватает людей. К тому же это уберегает его от неприятностей – по крайней мере, уберегало до вашего появления. У него нет водительских прав, не говоря уже о машине, так что он никак не мог быть у вас в квартире прошлой ночью.

Казалось, пол под Сейдж провалился. Она не чувствовала ног. Значит, это все-таки подстава. Они ей не верят, считают ее сумасшедшей. Но она рассказала правду! Эдди был там. Он водил ее в «Топ хэт». Сложил одеяло на диване перед уходом.

Разве что…

Ее затрясло. Разве что она все это себе вообразила. Возможно, заточение в Уиллоубруке высвободило некие потайные части ее сознания, идентичные тем, что были у Розмари, и теперь ее голова тоже полна призраков. Затуманенными от слез глазами она уставилась на доктора Болдуина:

– Если он не работает здесь, то как провел меня в туннели? Как достал ключ?

– Мы с детективом Ноланом обсуждали это с Эдди, – заявил доктор Болдуин. – Он сказал, что кто-то оставил дверь в туннели открытой, когда в шестой блок ворвались репортеры, и вы попытались сбежать, воспользовавшись ситуацией. Уверяю вас, у него никогда не было ключа.

– Неправда, – сказала она. – Мы все это задумали вместе. Помните, Эдди подслушал, как врачи говорили о том, что доктор Уилкинс дал репортеру ключ от шестого блока? Мы с Эдди знали, что сможем попасть в туннели, когда явятся телевизионщики. Он вам солгал, чтобы его не уволили, но вы, по его словам, просто перевели Эдди на работу в другое здание.

– Ну, он ведь не наемный работник, поэтому его нельзя уволить, – отметил доктор Болдуин. – От работы в блоке шесть я его отстранил, верно. Но это не имеет значения: жильцам не позволено иметь ключи.

– Но он приходил в палату посреди ночи. У него должен быть ключ! – воскликнула Сейдж. – И еще он звонил копам, потому что знал, что вы пытаетесь скрыть убийство Розмари. – Она повернулась к Эдди: – Скажи им!

– Извините, – отвечал Эдди. – Понятия не имею, о чем вы толкуете.

– Врешь! – Она почти кричала. – Ты заехал за мной в красном «мустанге» и повез завтракать в «Топ хэт»! Ты даже по счету заплатил! Вот он, – Сейдж ткнула в Нолана, – посылал копа в забегаловку поговорить с официанткой, так что можешь спокойно сказать правду!

– Детектив Нолан как раз и отправил сотрудника проверить ваш рассказ, поскольку знает, что это невозможно, – возразил доктор Болдуин. – Со вчерашнего вечера ему известно, что Эдди проживает у нас.

Нолан раздраженно глянул на доктора Болдуина:

– Я смогу подтвердить либо одно, либо другое, когда услышу информацию от сержанта Макнелли. Но технически невозможно доказать, что это был именно Кинг, а не другой юноша.

На глаза Сейдж навернулись слезы.

– Это был он, клянусь вам. Я ничего не выдумывала! Я не больна, как моя сестра!

– Никто и не говорит, что вы больны, – возразил Нолан.

Она вскочила, бросилась к двери и дернула за ручку, заперто. Сейдж обернулась и уставилась на мужчин, с жалостью наблюдавших за ней.

– Выпустите меня! Я хочу домой!

Доктор Болдуин двинулся к ней.

– Нет, – взмолилась она. – Эдди, пожалуйста! Скажи им, что ты был здесь. Скажи, что мы ездили в «Топ хэт». – Она оглядела Болдуина и Нолана расширенными глазами, полными слез. – Мы ели блины и… и он ставил «Пинк Флойд» на кассетнике!

Эдди изобразил удивление.

– «Пинк Флойд»? Это что, ансамбль?

– Ты же знаешь, что да! – крикнула она. – Ты сказал, что был на их концерте!

– Просто успокойтесь, мисс Уинтерз, – посоветовал доктор Болдуин. – Все будет хорошо.

Она воззвала к Нолану:

– Вы же были в квартире. Вы видели подушку и одеяло на диване, где он спал.

– Одеяло и подушку на диване я видел, да. Но это ничего не значит. Мы не знаем, кто на этом диване спал.

– А записка? Он оставил мне записку и двадцать долларов!

– Мы нашли записку на полу, но она была без подписи. И дата на ней не стояла.

Сейдж ошарашенно посмотрела на Эдди:

– Только посмотри, что они делают. Пожалуйста!

– Мы не собираемся что-то делать с вами, – отрезал доктор Болдуин. – Но я думаю, что вам лучше остаться здесь на пару дней, в самом крайнем случае хотя бы на ночь. У нас в главном корпусе есть несколько комнат для краткосрочного пребывания. В шестой блок я вас без крайней необходимости больше не отправлю, не переживайте. Полномасштабный психоз, как у вашей сестры, вам, скорее всего, не грозит, но мы хотим держать руку на пульсе, чтобы ничего подобного не произошло.

Она опять замотала головой, не сводя глаз с детектива Нолана. В горле поднимался вязкий ком ужаса.

– Вы сказали, что не позволите им снова запереть меня!

Поджав губы, он сконфуженно кивнул.

– Я только сбегаю к сержанту Кларку, велю ему позвонить в участок по радио и узнать, вернулся ли Макнелли из «Топ хэт», – сказал он, направляясь к двери. – Это займет несколько минут.

– Если вы настаиваете, – сказал доктор Болдуин. – Но это пустая трата времени.

Он отпер дверь и выпустил Нолана, затем выглянул в коридор и сообщил ожидавшему снаружи санитару:

– Можете уводить Эдди в отделение.

Стоявший с безучастным лицом Эдди позволил санитару взять себя за руку и повести к двери. Сейдж, усевшись на стул, наблюдала за ним, молясь про себя, что он передумает и расскажет правду. Но Эдди глядел прямо перед собой, словно в комнате больше никого не было. Так и не взглянув на нее, он ушел.

Доктор Болдуин закрыл и запер дверь и сел напротив Сейдж. Не желая встречаться с ним взглядом, она уставилась в пол.

– Вы же знаете, я просто хочу помочь, – сказал доктор Болдуин. – Но не смогу, если вы мне не позволите.

Сейдж молчала.

– Не удивлюсь, если вчера ночью у вас были галлюцинации насчет Эдди, – продолжил он. – А может, сон, который показался вам реальностью. В конце концов, Эдди был большой частью вашей жизни здесь, и…

– Не разговаривайте со мной, – оборвала она. – Мне вам сказать нечего.

– Но единственный способ справиться со всем пережитым – это обсудить события. Только так можно разобраться, что здесь происходит на самом деле.

– Ничего не происходит, кроме того, что вы предпочитаете верить не мне, а Эдди. И если я с кем и буду говорить, то уж явно не с вами.

Он раздраженно фыркнул.

– Это мы еще посмотрим.

Наконец спустя несколько минут, показавшихся Сейдж самыми длинными в жизни, раздался стук в дверь. Доктор Болдуин открыл, впустив запыхавшегося и растрепанного Нолана.

Прошу прощения, – сказал он. – У Айрис сегодня выходной. Хозяин «Топ хэт» говорит, что она уехала из города на пару дней.

Сейдж показалось, что ее ударили в грудь кувалдой. Только Айрис, и никто другой, могла подтвердить ее рассказ.

Нолан обратился к доктору Болдуину:

– Я позвоню в социальную службу, чтобы ее куда-нибудь пристроили на время.

– При всем уважении, детектив, – уперся доктор Болдуин, – психическое истощение я могу распознать с первого взгляда. Правильнее позволить мисс Уинтерз получить здесь необходимую помощь. Таким образом вы убьете двух зайцев, предоставив ей пристанище, пока вы проверяете показания.

– Нету меня никакого психического истощения, – возразила Сейдж, дрожа от гнева и страха. – Я просто расстроена, потому что Эдди врет, а вы мне не верите.

Детектив виновато взглянул на нее.

– Возможно, доктор Болдуин прав и вам лучше остаться здесь. Хотя бы на одну ночь. Тогда у социальной службы будет больше возможностей подыскать временную семью, вместо того чтобы запихивать вас в приют.

– Нет! – выкрикнула Сейдж. – Я не останусь! – Она вскочила, бросилась к двери и начала дергать ручку и колотить в створку обоими кулаками. – Выпустите меня! Пожалуйста, кто-нибудь!

Сильные руки оттащили ее от двери, развернули. Детектив Нолан обхватил ее и стиснул так, что она едва могла дышать. Сейдж пыталась вырываться, но тщетно.

– Успокойся, – прошептал он ей на ухо. – Ты ведешь себя как ненормальная и делаешь только хуже. Я хочу тебе верить и хочу помочь, но ты должна собраться с духом и выслушать меня, идет?

Она кивнула, и он отпустил ее, но продолжал держать за руки, словно опасаясь, что Сейдж упадет. Она откинула волосы с лица и подавила рыдания; плечи у нее вздрагивали.

– В квартиру возвращаться нельзя, – объяснил Нолан. – Это место преступления. И я уже сказал, что мы не можем оставить тебя на улице. Знаю, это неприятно, но сейчас тебе лучше остаться здесь. Я узнаю, куда уехала Айрис, и позвоню ей сам. И как только твоя история насчет закусочной подтвердится, я сам приеду и заберу тебя отсюда, что бы ни говорил доктор Болдуин. Договорились?

– Нет! – прорыдала она. – Вы же сами видите, какая тут жуть. Не позволяйте им снова запереть меня!

Нолан покачал головой.

– Прости, но на данный момент это самое верное решение.

Она застонала и закрыла глаза. Затем колени у нее подогнулись, она осела на пол, и все вокруг стало черным.

Глава двадцать четвертая

Сначала Сейдж смутно почувствовала жесткую ткань под щекой и сильный, едкий запах чистящего средства и хлорки. Затем поняла, что ее трясет, хотя она лежала под одеялом полностью одетая, за исключением зимних ботинок. Она повернула голову и раскрыла глаза. Над головой висела полоска люминесцентного света: яркая белая линия на фоне выложенного плитками потолка.

Затем она вспомнила возвращение в Уиллоубрук. Паника стиснула ей грудь, выдавив воздух из легких. Ахнув, Сейдж села. Неужели доктор Болдуин снова запер ее? Это шестой блок? Она огляделась: никаких других пациентов. В комнате вообще не было мебели, лишь железная кровать под нею. Это не палата, но что? И сколько времени Сейдж пробыла без сознания? В зарешеченном окне виднелось темное небо. По крайней мере, в этот раз ее не стянули ремнями. Она встала и толкнула стальную дверь. Закрыто. Сейдж принялась стучать.

– Эй! – закричала она. – Есть тут кто-нибудь?

С той стороны не доносилось ни звука.

Она подошла к окну и выглянула наружу. За плывущими по небу серыми тучами висела полная луна, круглая и бледная. Несколькими этажами ниже бесконечным одеялом простирался заснеженный Уиллоубрук; белизну нарушали лишь случайный фонарь, темные купы голых деревьев и зловещие громады жилых корпусов. Вдалеке поблескивали городские огни Стейтен-Айленда, холодные и отстраненные, белые, как лед, и недосягаемые, как небесные звезды.

Она ударила кулаком по толстому стеклу, к которому прижималась лбом, и закрыла полные слез глаза. Зачем она вернулась сюда? Зачем поверила детективу Нолану? Ясно было лишь одно: при новой встрече с доктором Болдуином придется солгать и сказать, что она ошиблась насчет Эдди. Он никогда не был в ее квартире, не спал на диване. Что угодно, лишь бы выбраться отсюда.

Если только она снова увидит доктора Болдуина.

В замке у нее за спиной щелкнул ключ. Она обернулась: слава богу, кто-то услышал, как она зовет на помощь, и пришел выпустить. Вероятно, Нолан уже побеседовал с Айрис и понял, что Сейдж говорила правду. Она направилась к двери, затем остановилась. А если это медсестра со шприцем? Или Марла, пришедшая забрать ее в шестой блок? Дверь приоткрылась, и Сейдж замерла, затаив дыхание. Затем знакомая мужская фигура быстро проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь, и Сейдж отступила.

Эдди!

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Зашел повидаться, – ответил он, снова сделавшись прежним Эдди.

Сердце у Сейдж забилось быстрее. Она не верила ему: Эдди не только врал всем и каждому, и ей в том числе, но к тому же выставил Сейдж чокнутой и позволил доктору Болдуину запереть ее. Она еле сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину. Однако надо быть поосторожнее. Кто знает, в самом ли деле у него проблемы с психикой или он просто в игры играет? И насчет чего еще он лжет?

– Как ты сюда попал?

Он вытянул руку, показывая кольцо с ключами:

– Так же, как попадаю в любое помещение Уиллоубрука.

Она стиснула губы, подавляя гнев.

– Где ты это взял?

– Уборщику нужны ключи.

– Но ты не настоящий уборщик, – возразила Сейдж. – Ты…

– Что? Постоялец? Придурок? Человеческий мусор, который вышвырнули вон?

Она покачала головой. Эдди казался прежним, но что-то изменилось в глазах. Или раньше она была настолько ослеплена отчаянием, что холод в его глазах принимала за заботу, а ложь – за доброту?

– Я не это хотела сказать, – возразила она. – Но зачем ты мне врал?

– А ты стала бы доверять мне, если бы я сказал правду?

– Не знаю. Ты хорошо ко мне отнесся и пытался помочь. Для меня важно только это. И ты был добр к моей сестре. По крайней мере, мне так кажется.

– Был, – согласился он. – Но теперь ты знаешь, кто я на самом деле: долговременный постоялец в государственной школе Уиллоубрук. Вот только у меня есть это. – Он потряс ключами. – И в этом вся разница.

– Именно так ты выбрался отсюда и пришел ко мне?

Он ухмыльнулся.

– Возможно.

– А «мустанг»?

– Угнал.

– А деньги, которыми ты расплатился за завтрак?

– Нашел в бардачке в «мустанге».

– Но если у тебя все это время были ключи, почему ты просто не выпустил меня отсюда?

– Хотел обставить так, будто ты сбежала без посторонней помощи.

– Зачем?

Эдди посмотрел на нее, как на ненормальную.

– Зачем?! Да ты знаешь, что со мной сделали бы, если бы открылось мое участие в твоем побеге? Накачали бы торазином и проликсином и упрятали бы в больницу строгого режима. И каюк мне тогда.

– Так ты, значит, оберегал себя. И теперь снова врешь, а все думают, что я больна, как Розмари, – бросила она, не сумев справиться с гневом.

– Прости. – Он печально повесил голову. – Но ты же не ожидала, что я поступлюсь своей свободой ради тебя?

– О чем ты? Какая свобода! Ты с девяти лет в Уиллоубруке.

– Верно, – кивнул он, снова поднимая вверх ключи, – но свобода у каждого своя. – Внезапно посерьезнев, он покачал головой: – Я не могу уйти отсюда.

Сейдж с облегчением вздохнула про себя: значит, дело не в ней.

– Почему не можешь? – спросила она.

– Потому что не могу бросить их.

– Кого?

– Всех. Персонал. Жильцов. Я им всем нужен.

Она собралась было сказать, что тут прекрасно обойдутся без него, но запнулась. Внезапно ей стало страшно: Эдди был так неподвижен, так чертовски серьезен. Одержим, а то и совершенно ненормален.

Он застонал, громко и протяжно, словно объяснение требовало от него слишком много сил.

– Потому что я им помогаю. Персоналу помогаю работой. А жильцам помогаю, когда им здесь становится невмоготу. Помогаю им сбежать.

Сейдж расширила глаза.

– Через туннели?

– Нет, не так. Тебя я отвел в туннели, потому что в реальном мире ты справилась бы и сама. Но другие – несчастные уроды. Им здесь не выжить, и они это знают. Поэтому и приходят ко мне, когда понимают, что готовы к освобождению.

Она в замешательстве уставилась на Эдди. О чем это он? Доставал наркоту пациентам? Переводил в научное отделение, где занавески на окнах и вилки с ложками в столовой?

– Я не понимаю.

Он закатил глаза.

– Долго тебя здесь продержали? Пару недель. А представь, жить тут годами. Десятилетиями. Всю жизнь. Представь, ты попала сюда ребенком. Потом наступает день, и ты больше не милый малыш. Ты большой вонючий урод, еще более сломленный годами насилия и ежедневной наркоты. У таких, как я, все по-другому: я совершенно нормален, у меня нет никаких умственных или физических недостатков. Я понимаю, чего хочет персонал, умею обходить неприятности. Но другие… Как и все, они хотят любви, сострадания и доброты, а с ними обращаются хуже, чем со скотиной. Я избавляю их от этого кошмара.

Смутная догадка оформилась в сознании Сейдж, и по коже пробежал колючий холодок. Не может быть, чтобы он имел в виду именно это. Или?..

– Как ты… избавляешь их?

Эдди строго поглядел на нее, как учитель, делающий выволочку нерадивому ученику.

– Я уже говорил тебе: никто понятия не имеет, сколько пациентов ежегодно умирают в этой вонючей дыре. Ты знаешь, сколько? Сотни. Четыреста только в прошлом году. Четыреста. – Лицо у него болезненно сморщилось. – В их свидетельствах о смерти указано, что они перестали есть, или умерли от воспаления легких, или от кори, или какого-нибудь другого долбаного вируса, который им давали специально, как лабораторным крысам. И там никогда не пишут «умер от пинка в голову санитаром», «заморен голодом», «забит до смерти» или «передозировка лекарств». Потому что это вызовет подозрения у города и штата и заставит покопаться в том, что здесь происходит.

Она кашлянула, чувствуя дурноту. Ей не хотелось слушать дальше, но нужно было в точности узнать, что он имеет в виду. Нужно, чтобы он назвал вещи своими именами, уложил на место последний кусочек мозаики.

– Всем наплевать, каким образом они умирают, и это облегчает мне задачу. Отсюда можно выйти только мертвым. Вот почему пациенты считают меня своим ангелом милосердия.

Сейдж не верила своим ушам.

– Ангелом?..

– Ангелом милосердия. Или Кропси – называй как хочешь.

Она ахнула.

– Что… что ты такое говоришь?

– Ты отлично понимаешь, что я говорю. Но не забывай: преступник здесь – Уиллоубрук, не я. Уиллоубрук превращает жизнь в ад на земле.

Она напряглась и словно заледенела.

– А Розмари? Ты и ее…

– Существование твоей сестры было невыносимым, – сказал Эдди. – Когда она захотела вырваться из него, я несколько дней прятал ее и всячески отговаривал, она ведь в самом деле была мне дорога. Но Розмари умоляла меня положить конец ее страданиям.

Сейдж стиснула зубы, подавляя крик.

– Перерезав ей горло? – только и сумела выдавить она.

Элли покачал головой; лицо у него было бесстрастное, восковое.

– Нет. Когда я дал ей свободу, которой она так жаждала, я решил убить двух зайцев. Обставить так, словно ее убил Уэйн. – Глаза у него сделались стеклянными. – Ты знаешь, что он творил. Я хотел, чтобы он поплатился. Но клянусь, Розмари ничего не почувствовала. Она проглотила горсть таблеток, прежде чем я перерезал ей горло.

Сейдж почувствовала, что задыхается.

– Если ты пытался подставить Уэйна, зачем перенес тело Розмари?

Он пожал плечами.

– Я запаниковал. И еще решил, что ты должна остаться.

О господи. Так вот почему он врал и позволил доктору Болдуину снова запереть ее. Нужно убираться отсюда. Убираться от него. Но сначала – получить доказательства его вины.

– Как тебе удалось перенести ее до того, как ты повел доктора Болдуина в туннели? – спросила она. – Ты говорил, что ждал у его кабинета, пока он звонил по телефону.

– Ждал, да. Но ты многого не знаешь об этом месте. Например, того, что секретарша доктора Болдуина, якобы моя тетка Иви Картер, была лживой потаскухой. Пока Болдуин звонил, я велел ей отпустить меня на пару минут, не то я поведаю ее мужу, чем она занимается во внеурочное время с Болдуином и Уэйном.

В сознании Сейдж мелькнул образ: муж Иви в лесу, угрожающий убить доктора Болдуина.

– Доктор Картер хорошо со мной обращается, как родной дядя с племянником, – продолжал Эдди, – или даже отец с сыном. Он достойный человек, который хочет, чтобы с пациентами поступали справедливо. Он заслуживает любящей, верной жены.

– Так ты… Иви тоже убил?

– Может быть. К тому же таким образом вина падала на Уэйна.

Сейдж уставилась на него, не в силах отделаться от ощущения, что утратила связь с реальностью, хотя реальность была прямо перед ней.

– Тогда зачем ты убил Уэйна, если пытался повесить дело на него?

– Потому что он заслуживал смерти и надо было остановить его. После того, что ты сказала мне насчет Нормы, я просто не мог позволять ему и дальше бесчинствовать. Он был гребаной свиньей.

– А за что Алана?

Эдди нахмурился, явно растерянный:

– Я думал, ты его ненавидишь.

– Это не значит, что я желала ему смерти!

– Ну, он был говнюк. В конце концов он появился дома и открыл мне дверь, но был настолько пьян, что еле держался на ногах. Послал меня подальше и захлопнул дверь у меня перед носом.

– Так ты, значит, не оставлял ему записки о том, что я здесь?

– Еще как оставлял, но после того, как выдал ему по заслугам, нашел их в квартире и уничтожил.

Прикрыв ладонью рот, чтобы справиться с отвращением, она представила, как Эдди перерезает глотку Алану, рисует у него на лице клоунскую улыбку и запихивает тело под кровать. Неважно, что он говорил о «помощи» людям: он хладнокровный убийца. Затем ей пришла в голову другая мысль, и она поежилась.

– Ты сказал, я могу называть тебя Кропси. Ты… кроме Алана, ты еще кого-нибудь убивал? За пределами Уиллоубрука, я хочу сказать.

Он опустил взгляд, затем посмотрел на нее исполненными боли глазами.

– Ты знаешь, у скольких людей там собачья жизнь? Скольких детей родители избивают, издеваются над ними, морят голодом? Сколько на свете алкоголиков и наркоманов?

Сейдж ничего не ответила. Если он ищет сочувствия, то ошибся адресом. Потом она подумала о другом.

– Так ты, значит, хотел, чтобы я увидела тело Розмари в туннелях. Но почему?

– Решил, ты заслуживаешь правды. Я ведь вижу, ты хороший человек. А не знать, что случилось с близкими, куда хуже, чем знать.

– Если я хороший человек, то зачем ты так поступаешь со мной? – У нее сорвался голос. – Я не заслуживаю того, чтобы меня снова заперли.

– Извини. Но я не знаю, что еще делать. Я не могу сказать им правду. – С печалью в глазах он направился к ней, вытянув руку.

Она заставила себя замереть на месте, словно готовая принять утешительный жест, затем в последнюю секунду уклонилась, подбежала к двери и дернула за ручку. Дверь была заперта. Сейдж обернулась лицом к нему, прижимаясь спиной к холодной стали.

Эдди невесело рассмеялся.

– Ты в самом деле считаешь меня дураком? Думаешь, я оставил бы дверь незапертой?

– Пожалуйста, просто дай мне уйти. Я здесь не выживу. Мне нужно выбраться. – Она вымучила улыбку, надеясь убедить его, что они по-прежнему могут быть друзьями. Улыбка скорее походила на спазм. – У тебя все еще есть ключи. Ты можешь уходить потихоньку и навещать меня, когда захочешь.

Он подошел ближе, страдальчески глядя на нее.

– Лжешь. Ты меня боишься, по глазам вижу. И правильно делаешь, что боишься, потому что я не позволю ни тебе, ни кому другому встать между мной и тем, ради чего я здесь. Ты считаешь меня чудовищем. И хочешь, чтобы я ответил за убийство твоей сестры. Но пойми: дело не только в тебе и во мне. – Он отступил на шаг и сунул руки в карманы. – Чуть не забыл. Я тебе кое-что принес. – Эдди вытянул вперед стиснутые кулаки, словно играя в игру. – Угадай, в какой руке?

Сейдж помотала головой, но он все равно раскрыл кулак. На ладони лежал красный цилиндрик, похожий на большой тюбик губной помады. Встретившись глазами с Эдди, Сейдж увидела злобный блеск, и кровь застыла у нее в жилах. Затем он рассмеялся, и это было жутко.