Текст книги "Свет во тьме"

Автор книги: Эллен Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Совершенно верно, – сказал он, подавляя усмешку. – Когда я впервые вас увидел, то подумал, что вы несколько глуповаты. А теперь я просто в восторге от ваших умственных способностей.

– Вот как! – гневно произнесла Дженнифер. – Надо же, мне вот тогда показалось, что вы очень умны. Оказалось же, что вы скорее туповаты.

Это оскорбление, оскорбление, за которое Грей мог запросто задушить кого угодно, только развеселило его, и он, запрокинув голову, заливисто расхохотался. Настороженно глядя на него, Дженнифер тем временем размышляла, а нормален ли этот человек, который холоден, когда с ним разговаривают вежливо, и смеется, когда ему грубят.

Грей отер выступившие на глазах слезы и покачал головой:

– Дженнифер, вы так далеки от всех этих глупых дамочек! Жаль, что у меня не хватило проницательности в тот момент, когда мы столкнулись в таверне. Вы на удивление быстро соображаете.

Дженнифер закусила губу, приняв его слова за извинения, которыми они и на самом деле являлись.

– Спасибо, – кивнула она, – за возможность учиться, которую вы мне предоставили. У меня нет слов, чтобы выразить, как я вам благодарна…

– Боже! – воскликнул Грей, и Дженнифер с удовлетворением отметила, что улыбка исчезла с его лица. – Никогда больше не говорите о благодарности, прошу вас. Благодарность! Да за что же вам меня благодарить?

Радость, отражавшаяся на его лице, сменилась вдруг виноватым выражением, и Дженнифер подумала, что ему, наверное, стыдно за ту ночь, когда он овладел ею. Так вот почему Грей всю неделю обучал ее верховой езде, пытаясь завязать с ней разговор! Вот почему он не хочет принимать ее благодарность!

Оказывается, у него на самом деле есть совесть.

Впрочем, Дженнифер не хотелось, чтобы он продолжал корить себя за свой поступок. Та ночь была и ее ошибкой. Это письма, которые она прочитала, настроили ее на романтический лад, это она сама сделала такое идиотское предположение, что он может проявить к ней внимание. Глупая, наивная дурочка!

Она решила поддержать разговор и взглянула многозначительно на прекрасную ярко-красную ткань своей амазонки, столь сильно отличающуюся от грубых колючих материй, которые она носила, живя в таверне.

– Хорошая одежда, верно? – спросила она.

Грей с удивлением посмотрел на нее и хмуро усмехнулся:

– Вы не настолько глупы или поверхностны, чтобы думать, что одежда имеет хоть какое-то значение.

– Так, – отозвалась Дженнифер, точно копируя интонации Кэтрин, которая учила ее правильно говорить, – может сказать только тот, кто никогда не носил домотканую одежду. Зимой в ней холодно, а летом вызывает раздражение кожи. – И она выразительно скривилась.

Грей послушно посмотрел на голландское полотно своей рубашки и на великолепную шерстяную ткань панталон.

– Вы правы, – наконец признал он. – Я всегда носил прекрасную одежду и никогда не задумывался над этим. О деньгах в нашей семье никогда не думали.

– Тогда ваше детство, должно быть, прошло очень счастливо, – предположила она. Ее голос звучал так, будто в ее жизни никогда не было счастья, хотя она его отчаянно желала.

– Нет, – взглянув на нее, произнес Грей.

Она казалась озадаченной, будто не могла представить себе семью богатую и несчастную в одно и то же время.

– Вот и Кэтрин мне об этом говорила. Значит, вы оба страдали. Почему?

– Деньги не всегда приносят счастье, – хрипло ответил Грей. – Они могут дать вам тепло зимой, но и только. – Он жестом указал на лес, по которому они проезжали. – Я богат. Но счастлив ли я?

– Думаю, что нет.

– Вы очень проницательны, дорогая. Я несчастен. Деньги – субстанция материальная, они не могут принести счастья. В двадцать один год я был помолвлен, я очень ее любил и, чтобы обрадовать любимую, использовал часть отцовского наследства для постройки дома. Такого, какого нет в нашей колонии, большего по размерам, чем дворец губернатора. Я нанял мастеровых, купил лучшую местную мебель и выписал из Англии серебро. И вот… – Он помолчал, а потом снова возбужденно заговорил: – Через шесть месяцев после того как я привел ее в дом, она умирает, и мне одиноко в таком красивом, но пустом доме, и у меня ничего не остается. Совершенно ничего, потому что все золото мира не стоит единой пряди ее прекрасных волос.

В его голосе звучали разочарование и страсть, и Дженнифер опять вспомнила о молодом человеке из писем, которые она читала, о человеке, который задумал и построил замок для жены, о человеке, который, отдав сердце однажды, не способен отдать его снова. Эдвард Грей, исполненный поэзии и огня… О, как ей хотелось внушить такое же глубокое чувство любви! Грей был неотразим, рассказывая свою историю, был невероятно притягательным.

Она, однако, холодно заметила:

– И все же хорошо, когда есть деньги.

– Хорошо, – хмыкнул Грей. Голос его тотчас стал бесцветным, и перед ней вновь предстал ожесточившийся человек, за которого она вышла замуж. – Как сказал бы мой отец, денег у нас куда больше, чем я могу сосчитать.

– Ваш отец любил деньги?

– Любил, поклонялся им, просто с ума по ним сходил. Он совершенно не заботился ни о Кэтрин, ни обо мне. Он на матери женился только для того, чтобы прибрать к рукам ее состояние, и получил то, что хотел, – ее деньги. А вот ее не получил. Никто из них совершенно не думал о другом, но так как они имели деньги, то были счастливы. По крайней мере, им так казалось.

Дженнифер мысленно нарисовала себе живую картину – маленький черноволосый мальчик растет в семье, где единственная ценность – это деньги, и они же – единственное средство приобрести любовь и расположение. Маленький мальчик превратился во взрослого мужчину, который пытается купить любовь женщины тем, что строит ей громадный дом и со вкусом его обставляет. Преодолев какую-то странную жалость к нему, она произнесла:

– Мне кажется, люди вашего круга, не имея денежных проблем, специально создают себе другие. Может быть, кое-кому нравится быть несчастным.

Грей резко осадил жеребца, остановился и злобно посмотрел на нее.

– Вы что, думаете, я сам создал себе проблему?

Дженнифер тоже остановила свою кобылку и задумалась.

Она не привыкла выражать свое мнение, но Грей, судя по всему, страдал напрасно, а ей не хотелось, чтобы он страдал. Собрав всю свою смелость, она сказала:

– Да, полагаю, так оно и есть.

Грей растерянно покачал головой.

– Боже, уж не думаете ли вы, что я… я не спас бы ее, если бы мог?

– Нет, – отозвалась Дженнифер, поняв, что он имеет в виду Диану. – Тут вы бессильны. Смерть – это смерть. Но, Грей, прошло уже больше семи лет. Когда-то же нужно преодолеть горе. Вам еще жить и жить.

Подбородок Грея вмиг заострился.

– Не хочу жить дальше, черт побери! Без нее.

– Значит, я права, – заключила Дженнифер. – Вы не хотите жить без нее, но у вас нет выбора. Жизнь не может остановиться просто потому, что умер ваш любимый человек. Вам надо жить, надо взять себя в руки и перестать пить.

Грей хмуро усмехнулся.

– Я пью, потому что так хочу, – прорычал он. – Я так лучше ее вспоминаю.

– Может быть, раньше вы пили потому, что хотели, – возразила Дженнифер, – а теперь пьете, потому что не можете иначе. Она ведь стирается из вашей памяти, и вы отчаянно стараетесь удержать ее. Получается, что вы сами создали себе проблему, как я и говорила. Вы боитесь даже малейшей возможности стать счастливым, вам нравится страдать.

Грей резко рванул в галоп.

– А вы что знаете о горе? – спросил он ее через плечо, когда она поравнялась с ним. – Разве вы теряли любимого человека?

Дженнифер с минуту помолчала, а потом все же ответила:

– Да. Свою семью. Когда мне было девять лет.

– Как они умерли? – спросил Грей.

– Я не хочу об этом говорить, – ответила она.

– Вот видите, – резонно заметил Грей. – Именно поэтому я тоже не хочу говорить о смерти Дианы.

Дженнифер промолчала. Невозможно было пробить оборону Грея, зло и горе он носил словно броню. Участие ему безразлично, просто ни до чего нет дела.

Кроме Дианы. Но она ушла навсегда.

«Моя дорогая Диана…»

Во второй половине дня Дженнифер снова оказалась письменного стола. И снова принялась разбирать поблекшие; строчки писем. Зачем ей нужно было мучить себя, она и сама не знала. В этих листках пергамента была история любви… единственная история любви в жизни Грея. Может быть, она читала их, чтобы узнать, как Грей страдал и каким он был прежде?

А может быть, хотела лучше узнать мужа, человека, который только что весело смеялся, а уже в следующий момент мрачнел и становился холодным.

Она продолжала читать, несмотря на нехорошие предчувствия:

«Не могу передать словами, как я счастлив, что вы согласились стать моей женой. Жаль, что пройдет еще столько: времени, прежде чем я назову вас своею…»

Грей опустился на колени перед любимой в гостиной, Ланкастеров. Он приехал повидаться с Дианой в Уильямебург, в дом ее отца, и привел с собой своего лучшего друга, Кристофера Лайтфута. Тот был просто в восторге от красоты и шарма Дианы. Вот и хорошо. Это ангельски красивое создание будет принадлежать ему… Грею, разумеется, если примет его предложение.

– Конечно, я выйду за вас замуж, – тотчас ответила она.

Грей несколько раз поцеловал ее руку, не помня себя от счастья, вскочил на ноги и уставился ей в лицо. Губы его расплылись в счастливой мальчишеской улыбке, он на мгновение потерял дар речи.

– Можете поцеловать меня, – сказала она.

Он тотчас воспользовался разрешением. Поцелуй был полон страсти, это был поцелуй молодого человека, который любит и хочет любви. А ее поцелуй был сдержанным, почти, холодным, целомудренный поцелуй хорошо воспитанной молодой леди. Он невольно испугался; неужели его будут вот так целовать в течение ближайших пятидесяти лет? Впрочем, что за мысли? Это не причина для разочарования, ведь леди целуют не так, как гулящие девки.

– Я намерен построить вам самый эффектный дом во всей колонии, – с воодушевлением сказал он, садясь на тахту и притягивая ее к себе. Она позволила ему держать ее руку во время разговора. – Я уже составил проект, просмотрев «Палладио Лондиненсис», лондонскую «Искусство строительства» и все, что есть на эту тему в офисе «Вирджиния газетт» в Уильямсбурге. Получится огромное и красивое здание, подходящая оправа для вашей красоты, дорогая. – Диана вежливо улыбнулась, а он продолжил со всем пылом юности: – Даже резиденция губернатора покажется лишь обшарпанным домом по сравнению с нашей будущей обителью!

Взглянув на родной дом, он только укрепился в своем решении. Дом Ланкастеров представлял собой кирпичный куб в георгианском стиле с двумя огромными дымовыми трубами, роскошный снаружи и внутри. Ясно, что Диана привыкла к роскоши. Грей решил дать ей все, к чему она привыкла, и даже больше.

Дженнифер положила письмо обратно в бюро и уставилась невидящим взглядом в пространство. Потом, подчинившись внезапному порыву, схватила лежащее на столе перо, окунула его в серебряную чернильницу и принялась что-то строчить на куске пергамента.

Ей так много хотелось сказать своему мужу! Что ж, она изольет чувства к Грею на бумаге, а потом навсегда спрячет письмо в бюро. Ведь она уже научилась скрывать свои переживания за бесстрастной внешностью.

К сожалению, после нескольких нескладных фраз она раздраженно отбросила перо в сторону. Оказывается, ей не хватает слов, чтобы описать свои чувства, приходилось признать тщетность своей попытки облегчить душу благодаря эпистолярному жанру.

Итак, нет никакого способа выразить свои чувства по отношению к Грею.

Тем не менее впервые за долгие годы она испытала огромное облегчение.

Глава 10

Лето продолжалось, а Дженнифер все еще училась писать и играть на клавесине, а также постигала сложную науку управления плантацией. Живя в таверне, она делала все, что полагается слугам, – пряла, шила, готовила пищу, стирала. Как жене богатого плантатора, ей не надо было работать самой, ей надо было научиться распределять пищу; определять время для забоя свиней, чтобы пополнить запасы в коптильне; распоряжаться насчет шитья новой одежды. (Домотканая одежда предназначалась для работников Грейхевена, а еще ее отправляли в Англию на продажу.) Дженнифер приходилось решать, когда собирать виноград и готовить из него вино, когда заготавливать персики и делать из них бренди. В общем, забот хватало.

Оказалось, что в Грейхевене табак не производят, хотя на других усадьбах Грея, расположенных вверх и вниз по течению Джеймса, его возделывали и продавали. Здесь же сеяли кукурузу и пшеницу, выращивали яблоки и делали из них сидр на продажу. Раз в неделю Грей посылал рабов на зеленкой рынок в Уильямсбург продавать дрова и фураж местным жителям. У многих обитателей города были водяные мельницы на запрудах маленьких речушек, и Грей посылал туда зерно.

Несмотря на постоянную учебу и освоение обязанностей хозяйки плантации, жизнь казалась Дженнифер приятной и легкой по сравнению с теми долгими годами, что она провела в таверне. Грей и Кэтрин, видимо, совсем не понимали, как им повезло. Эта земля щедро давала им все, что нужно для жизни: диких индеек, уток и другую дичь, реки дарили устриц, крабов и множество самой разнообразной рыбы круглый год. Дженнифер в жизни еще так хорошо не питалась. И хотя ей приходилось присматривать за приготовлением пищи и другой деятельностью по хозяйству, сама она теперь была не занята домашними делами.

В свободное от учения время Дженнифер копалась в письмах, что хранились в ореховом бюро в ее комнате. Ее тронула романтика отношений давно ушедших людей, которую сохранил и донес до нее старый пергамент. Конечно, ей было неловко от того, что она читала чужие письма, но как же ей еще постичь своего загадочного далекого мужа? Это как бы служило оправданием ее поступка.

Некоторые письма были написаны изящным женским почерком с наклоном – это послания Дианы Грею, которые не были закончены или не были отосланы по какой-то причине. Письма эти, пусть и ласковые, все же казались куда холоднее, нежели страстные и сентиментальные послания Грея. То ли Диана не столь сильно его любила, то ли была просто сдержанна, как истинная леди, Дженнифер понять не могла.

Наконец она перебрала почти всю пачку. Очевидно, Грей добивался Дианы главным образом письмами, потому что жила она в Уильямсбурге, в девяти милях. И это показалось Дженнифер очень романтичным. Она, несомненно, предпочла бы такой роман, нежели быть проданной за лошадь!

Может быть, и неудивительно, что Дженнифер, не знавшую любви после потери семьи, растрогала красивая любовь из писем Грея. Нормальное человеческое желание любви и живое воображение породили в ней фантазии, что письма эти написаны ей, а вовсе не умершей много лет назад женщине. Письма были такими страстными, такими живыми! Трудно было поверить, что все – в прошлом.

Дженнифер легко было представить, будто она сама вызывает такие чувства.

И постепенно, умирая от сочувствия и нежности, она стала проникаться любовью к своему мужу.

Поначалу это мало тревожило ее: в его письмах ее восхищал восторг, с которым он обращался к любимой. Но прошли недели, и она поняла, что испытывает нечто большее, чем просто восхищение.

Пришлось разбираться в своих чувствах. Увы, она любила не того угрюмого, озлобленного человека, за которого вышла замуж, а того, кто много лет назад был способен на сильную страсть и восторг. Казалось, Эдвард девять лет назад и Грей сейчас – это два разных человека. Лишь изредка ей удавалось узнать Эдварда под хмурой маской и грубыми манерами Грея: когда он смеялся или когда вспоминал о той страсти, что когда-то им владела. К сожалению, Эдвард исчез, остался Грей.

Странно, она попала в ту же ловушку, что и ее муж. Любила того, кого уж больше нет.

«Моя любимая…»

Это последнее письмо Грея Диане Дженнифер принялась читать с таким благоговением, будто это священное писание. Она вчитывалась в каждую букву, представляя себя на месте Дианы, поскольку ее выдуманный роман подходил к концу.

«…Я едва ли вынесу эти две недели ожидания, прежде чем назову вас своею. После двух долгих лет строительства Грейхевена мне и представить страшно, что скоро вы будете здесь со мной. Льщу себя надеждой, что вам понравится наш новый лом…»

Черная карета, запряженная парой гнедых, подъехала к дому, и кованные железом колеса перестали шуршать. Эдвард Грейсон привез из Уильямсбурга свою молодую жену. Диана с обитых кожей сидений, в пышных юбках с интересом смотрела в окно.

– О, Эдвард, – вздохнула она при виде их обители. – Какой он красивый! Мне нравится!

Грей радостно улыбнулся – еще бы, он ведь столько трудился! Дом обошелся ему не так уж дорого, потому что кирпичи были изготовлены из местной виргинской глины, а бревна взяты из его же леса. Только окна были доставлены из Англии. Он заплатил десятнику всего сто пятьдесят фунтов, а все строительство велось руками его рабов. Вот обстановка дома обошлась ему гораздо дороже – мебель была изготовлена мастерами из Уильямсбурга, а серебро пришлось выписать из Англии.

Но его совсем не заботили эти расходы. Главное для него – восторги и оханье жены.

– Я рад, что вам понравилось, – отозвался он. Странно, конечно, что она ни разу не сказала о любви к нему, но по крайней мере дом ей понравился.

Диана всегда была очень сдержанной, настоящей леди.

Карета подъехала к каменному крыльцу, и Грей на руках перенес жену через порог их дома. Вот и началась их совместная жизнь.

Дженнифер положила письмо обратно в ячейку бюро. Грей как-то говорил ей, что задумал этот дом для Дианы. Ей снова стало жаль молодого человека, который научился от родителей лишь тому, что любовь можно купить за деньги.

Конечно, Диана удовольствовалась бы и меньшим зданием. Разумеется, Диана должна была любить его. А почему нет?

Дженнифер глядела на письма, расставленные по ячейкам в бюро, и вдруг ее взор упал на запертую дверцу посередине. Интересно, что там, за нею? Может быть, там хранятся другие письма Грея? Она попыталась открыть дверцу, поддев ее ногтем, но оказалось, что она заперта. В конце концов, она сломала ноготь на большом пальце.

Вспомнив, что видела где-то ключ, она озадаченно прошла к туалетному столику. Ключ был там, И он подошел.

Внутри, за дверцей, оказалась маленькая пачка писем, написанных незнакомым мужским почерком. Дженнифер пробежала строчки глазами и оцепенела от ужаса. Поспешно положив письма на место, она заперла дверцу. Нет, Грей не должен видеть этих писем.

Они его просто убьют.

Глава 11

Это лето оказалось более жарким и влажным, чем обычно. Одежда колонистов, сшитая по моделям из Англии, была рассчитана на гораздо более прохладный климат. Дженнифер страдала от жары в тяжелых платьях из шелка, которые скорее бы подходили для Англии, с тесными корсетами и в многочисленных нижних юбках. Не один раз она вспоминала свою старую домотканую одежду.

И все же у нее не было другого выхода, надо было терпеть. Все двери Грейхевена были все время открыты настежь, чтобы прохладный воздух с реки хоть немного проветривал помещения. Все окна тоже были распахнутыми вместе со свежим воздухом в комнаты проникали москиты. В самые жаркие дни июля не было ни ветерка, и Дженнифер с Кэтрин сидели в гостиной, моля Бога о прохладе.

Грей же особых неудобств не испытывал, потому что ему не было нужды носить что-либо другое, кроме льняной рубашки, расстегнутой к тому же на груди, и панталон по колено. Дженнифер цинично подумала, что именно мужчины придумали женскую одежду. Определенно, ни одна женщина не смогла бы добровольно надеть тот наряд, который вынуждена сейчас носить!

В июльские ночи, правда, веяло прохладой. Дневная жара спадала, но не было дождя, чтобы охладить изнывающую землю. В одну из таких мучительных ночей Дженнифер, вся в поту, ворочалась на пуховых перинах, не в состоянии уснуть. Где-то вдалеке раздавались раскаты грома, и все равно на дождь рассчитывать не приходилось. Вконец измучившись, она встала, накинула самое простенькое платье и босиком спустилась по ступенькам.

Грей тоже не мог заснуть в эту ночь, а потому читал Екклесиаст. Сегодня он целый день осматривал одну из своих табачных плантаций в нескольких милях от Грейхевена и вернулся домой всего часа два назад. Конечно же, немного выпил… Тут в темноте послышался легкий скрип ступенек, и кто-то босиком прошлепал к двери из дому.

Грей тотчас сообразил, что это Дженнифер. Только у нее такая легкая походка, и, кроме того, Кэтрин, как настоящая леди, никогда не выйдет из комнаты, не обувшись. Мало этого, Грей знал, что Дженнифер любит гулять по ночам. Он не раз слышал, как она проходила мимо его кабинета. Как правило, напившись, он впадал в апатию и не интересовался тем, куда она направляется, но сегодня почему-то сгорал от любопытства.

В общем, Грей, словно индеец, бесшумно последовал за ней.

Не предполагая, что за ней следят, Дженнифер двинулась по посыпанным битыми ракушками дорожкам сада и жухлому из-за недостатка воды газону к реке. Ее так и манили ночные: звуки – плеск воды у берега, шуршание камышей, хор лягушат чьих голосов. Воздух становился все прохладнее, и легкий ветерок, казалось, ласкал ее щеки. На берегу она остановилась – залюбовалась рекой в лунном свете – и свободно вздохнула, утонув в теплом песке.

Если не оглядываться назад, на громаду Грейхевена, распростершегося на две сотни футов, то можно было предположить, что Виргиния – все еще дикая страна, совсем не обжитая англичанами, А река Джеймс слишком красива, чтобы ловить в ней рыбу или использовать для каких-нибудь других целей. Она разливалась спокойным и широким потоком.

Глядя вдаль, Дженнифер начала потихоньку раздеваться.

Грей же позади нее притаился затаив дыхание. Теперь он понял, что заставило ее прийти на берег. Было смертельно жарко, и ей захотелось искупаться.

С виду Дженнифер теперь вполне могла сойти за леди, но, несмотря на ее шелковые платья и изжитый благодаря усилиям Кэтрин акцент, она все же не очень-то следовала ее наставлениям, подумал Грей. Видимо, раньше Дженнифер всегда искала прохладу в реке Линхевен. Ведь одна леди не пойдет к реке ночью, на это способна лишь девушка из таверны.

Его улыбка сразу же погасла, едва только она сбросила платье, и лунный свет посеребрил ее совершенные формы.

Спустя мгновение он почувствовал неодолимое влечение: она чуть повернулась – и пред ним предстали ее груди, высокие, округлые, роскошные бедра и длинные стройные ноги. Тем временем она вынула заколку из волос, и те густой волной рассыпались по плечам, золотым дождем пролились чуть ли не до талии.

Грей словно остолбенел. Ему следовало бы отвернуться, но он не мог, пусть даже от этого зависела вся его жизнь. Его взгляд был прикован к ней, когда она ступала в тихие воды Джеймса, словно Венера, спешащая в свою раковину. Вот она полностью погрузилась в воду и скрылась.

Но уже через мгновение снова показалась на поверхности и некоторое время радостно плескалась в воде. Наконец она нащупала дно и посмотрела в сторону дома. И тотчас, увидев Грея, вскрикнула от неожиданности.

Дженнифер не видела его лица, но по всему было видно, что он с жадностью наблюдает за ней, взгляд его прикован к ее телу. Тем более что он невольно шагнул вперед. Дженнифер хотела было нырнуть, чтобы прикрыть свою наготу, но не смогла и пальцем шевельнуть. Теперь уже она не отрываясь смотрела на него, а он быстро сбрасывал с себя одежду. Грей был заметно возбужден, но она поборола свой испуг – ее влекли его красота и мужественность.

Медленно войдя в воду, Грей остановился так близко от нее, что она ощутила его дыхание.

Глазами, полными тревоги, она смотрела на него в упор и видела его страстное желание. Да, он хочет ее, его влечет к ней против воли.

Обняв ее, он прильнул к ней поцелуем и ощутил вкус речной воды у нее на губах.

Обхватив его за шею, она возвратила поцелуй, приоткрыв губы и ощутив его язык.

Вокруг плескалась вода, волны лизали их плоть, а они стремились к близости.

Нарушив тишину, Грей хрипло сказал:

– Я не хочу повторения…

Дженнифер заморгала, на глаза ее навернулись слезы.

– Я… я не понимаю, – прошептала она.

– Тогда я причинил вам боль, – ответил Грей, – воспользовался вами. Клянусь, я никогда больше не сделаю этого.

– Я думала…

Дженнифер замолкла, осознан тщетность своих надежд. На какой-то миг она решила, что он хочет ее, а не Диану, не ее память. На какой-то краткий миг она возомнила, что между ними нет препятствий.

Эти мысли ясно отразились на ее лице, и Грей на мгновение возненавидел себя. Он страстно хотел ее, не стоило и отрицать этого. Но Дженнифер хотела большего, ей не нужен просто секс. Как все молодые девушки, она жаждала любви, а он не в силах был подарить ей настоящую любовь.

Нет, надо немедленно разрушить ее надежды.

– Я вас не хочу, – сказал он. – После того случая вы сами должны бы были понять. Ведь я могу иметь практически любую женщину колонии.

Что-то в его словах показалось ей странным. Дженнифер подняла глаза и вгляделась в его лицо. Он смотрел на ее соски, которые выглядывали сквозь пряди ее мокрых волос. Она чуть улыбнулась, впервые ощутив свою женскую власть над ним.

Нет, он хотел ее и не мог скрыть своего желания.

– Вы говорите неправду, – уверенно произнесла она. – На самом деле вы хотите меня, но не хотите хотеть. Посмотрите, Грей.

Она подняла руки, волосы теперь не мешали видеть ее во всей красе.

– Вы хотите меня, а не Диану. Я не Диана.

Грей судорожно сглотнул и, будто его влекла неодолимая сила, шагнул ей навстречу. Она вздрогнула от радости, когда он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Дженнифер…

– Да, – отозвалась она.

– Идите ко всем чертям!

Дженнифер долго еще потом стояла на берегу реки в оцепенении, с обидой глядя ему вслед, а он, мокрый и потерянный, шел к дому с одеждой в руках.