Текст книги "Царица барахолки или мой магический сэконд-хэнд (СИ)"

Автор книги: Элла Яковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Говорящая стиральная машинка?

Я отпрыгнула в угол, подхватив первое, что попалось под руку. И развернулась, готовая защищаться.

Надо же, даже не ожидала, что так могу!

“Прямо тигрица! – вякнул внутренний голос. – Ррррр! Много ты навоюешь с этой штукой?”

“Пипидастр, – всплыло откуда-то из памяти слово. – эта дурацкая метёлка для смахивания пыли из фильмов для взрослых про секси-горничных называется пипидастр.

И вся эта околесица в голове настолько выбила меня из колеи, что я даже забыла, что вообще-то надо испугаться

Потому что таз ожил.

Точнее, не сам таз, а вот эта самая фигура.

Глаза из бутылочного стекла засветились ярко-зеленым, на нижней половине “пластилинового” лица распахнулся и сейчас привился в жуткой ухмылке беззубый рот.

– Не подходи! – сказала я и угрожающе замахнулась… гм… пипидастром.

– Ты кто? – зарокотал низкий, чуть металлический голос.

– Эй, это был мой вопрос! – возмутилась я.

– Милая барышня, я стою в этом месте уже сто двенадцать лет, – пророкотал “таз” и снова захохотал. – А вот тебя что-то впервые вижу. Ты новая служанка Горбуна?

– Я Клеопатра! – я гордо выпрямила спину. И краем глаза посмотрела на себя мельком в зеркале. Какая я красотка, всё-таки! Если бы ещё не эти сомнительные разводы на лице! Будто меня в грязной луже возили. А потом как попало обтерли и сунули лицом в пыль.

И с правой стороны это все выглядело так, будто у меня залихватски так закручены усы.

“Царица барахолки!” – подсказал внутренний голос. И я как-то сразу сжалась.

Пластилиновый уродец на краю ванны молча меня разглядывал.

Ну, то есть как, разглядывал. На подобии лица светились то ярче, то тусклее “бутылочные” глаза.

– Клеопатра… – нараспев прорлкотал голос. – Красивое имя. Кле-о-пат-ра. Будто ручей скачет по камешкам, свежо и звонко.

– Что? – оторопела я.

– Подойди ближе, – доверительно произнес… Как бы его назвать? Уродцем как-то даже про себя невежливо. Мойдодыр?

Я опустила пипидастр и шагнула вперёд.

“Подойдите ближе, бандерлоги!” – нараспев произнес внутренний голос.

“А вдруг он меня сожрёт?” – испуганно залепетал его трусливый брат-близнец.

Но все эти голоса рассудка опоздали. Я уже приблизилась к ванне-тазу настолько, что коснулась ладонями его края.

Мойдодыр с одной стороны таза, а я, в такой же позе – с другой.

И как зачарованная смотрела в его светящиеся и мерцающие глаза.

– У кого душа чиста, к тому грязь не пристает… – голос Мойдодыра зазвучал убаюкивающе. В лицо мне нежно подул поток свежего, пахнущего цветущим лавандовым полем ветерок. Мне даже глаза захотелось прикрыть от удовольствия.

– Вот теперь все в порядке, – удовлетворенно сообщил Мойдодыр, когда свежий ветерок стих.

Я открыла глаза и поняла, что реально чувствую себя лучше. И кажется, что дело в том, что…

Я отпрыгнула от ванны-таза и метнулась к зеркалу. Да, точно!

Свежий ветерок Мойдодыра смысл с моего лица грязные “усы” и пятна. Теперь я вся сияла чистотой. Прическу, правда эта неведомая магия не улучшила. И ссадины все так же ныли под удивительным красным платьем.

“Без нормальной прически это платье выглядит неуместным!” – снова опомнился внутренний голос.

Но я в этот раз только отмахнулась.

Удивительно, но мое новое отражение в зеркале не вызывало ощущение чуждости.

Эта новая я была на прежнюю меня и похожа, и нет. Лицо было другим, не тем, которое я всю жизнь привыкла видеть в зеркале.

Но это было… мое лицо.

Почему-то я точно это знала.

Как будто тот цветной фейерверк из экрана смял прежнюю меня как пластилин в единый ком. А потом вылепил другую меня.

“Да-да, лучшую версию”, – ехидно и зловеще пробормотал внутренний голос.

На какое-то мгновение мне действительно стало жутко. Какая цена должна быть у этого волшебного преображения? Уверена, что самые богатые и знаменитые готовы были отдать практически что угодно, лишь бы получить такое юное и упругое тело. А мне оно досталось за что? За то, что я нажала бездумно на кнопочку на каком-то примитивном сайте?

“Ну да, все остальные в этой ситуации с деньгами и квартирами расстаются, а тебе вот новое тело дали…” – подозрительно забухтел внутренний голос.

– Заткнись! – вполголоса шикнула я.

– Эй, я вроде бы ничего и не говорил! – пророкотал за моей спиной Мойдодыр.

– Ой, извини! – смутилась я. И щеки моего отражения в зеркале ярко вспыхнули. – Это же ты меня умыл?

– Я всего лишь выполнил свое предназначение, хозяйка! – теперь рокочущий голос Мойдодыра тоже звучал смущённо.

– Спасибо… эээ… – произнесла я и поняла, что до сих пор не знаю, как его зовут. Не Мойдодыром же его называть…

– Горгон, – отозвался Мойдодыр. – Чистящий голем, модель четыре.

– Горгон, – повторила я. – Спасибо, Горгон. Это было очень своевременно.

– Рад служить, Клеопатра, – глаза голема вспыхнули. Как мне показалось, радостно.

– Послушай, Горгон… – начала я. Это вообще нормально, спрашивать у стиральной машинки, что тут происходит? С другой стороны, а у кого ещё? Он третий, кого я встретила в этой своей новой реальности. И пока что самый нормальный.

– Между прочим, ты первая одаренная, которую я здесь вижу, – не дожидаясь вопроса, сказал Горгон.

– Одаренная? – я похлопала ресницами.

– До тебя у Горбуна было три помощницы, – словоохотливо сообщил Горгон. – Марушка, Кларисса и Донна. И все они были простушки. Когда Донна исчезла, я думал, что он больше никого не возьмёт…

– В каком смысле исчезла? – спросила я.

– Ты забываешь, Клеопатра, что я не покидаю эту комнату, – тут мне показалось, что голем вздохнул. – А поскольку она была простушкой, разговаривать с ней я не мог.

Горгон продолжал болтать, вываливал на меня самые разные факты.

Теперь я знала, что обязанности прежних помощниц Горбуна состояли в складывании грязных шмоток в таз. И вытаскивании чистых из таза.

Они не видели, как он работает, потому что простушки.

Ещё я узнала, что помощниц себе Горбун начал брать не больше года назад. До этого работал один.

А ещё раньше работал его отец. А до его отца – некий Кадар, у которого отец Горбуна купил это место…

Мысли в голове не укладывались. Крутились, толкали друг друга, сталкивались.

“Я одаренная, что это значит? – думала я. – У меня, получается, есть магия?”

– Между прочим, это платье принадлежало Донне, – вдруг сказал Горгон.

– Это одна из помощниц Горбуна? – заинтересовалась я. – А разве простушкам полагается носить такие красивые платья?

– Вот и я удивился, – пророкотал Горгон. – Она в тот вечер точно как и ты крутилась в нем перед зеркалом.

– Наверное, кто-то ей его подарил, – сказала я, украдкой посмотрев в зеркало. Нет, я конечно понимала, что это платье кто-то раньше носил. Но почему-то когда Горгон сообщил имя той, кто надевал это платье до меня, стало как-то… неприятно.

– Она пропала на следующий день, – сказал Горгон.

– А давно это было? – зачем-то спросила я, борясь с желанием снять это платье немедленно.

– Дюжину дней назад, – уверенно сообщил Горгон.

– Знаешь, наверное, поищу себе другое платье, – я решительно двинулась обратно в комнату с коробками и стеллажами.

В этот раз искать пришлось недолго. Как-то сразу мне попался на глаза ящик, из которого торчал подол длинной зелёной юбки. И узорчатый широкий рукав премиленькой блузки. Этот комплект был обычным. На изнаночной стороне были видны уверенные, но не всегда ровные строчки. Сшито все было от руки. В паре мест имелись заплатки.

Я взялась за подол красного платья, чтобы его стянуть. И в этот момент раздался призрачный шепот.

Будто в шелесте шелковой ткани зазвучали слова.

– Найди меня, найди меня… – шелестело платье. – Мне так холодно, так одиноко!

Я замерла, держа платье на вытянутых руках. И с удивлением увидела, как с кончиков моих пальцев соскальзывают полупрозрачные искорки. Как когда в темноте снимаешь шерстяной свитер. Только здесь было светло. И бледное пламя лилось с моих пальцев.

– Где тебя искать? – прошептала я.

И, словно испугавшись моего голоса, магическое наваждение рассеялось.

Поддавшись внезапному порыву, я сказала красное платье в рулончик и сунула под самый дальний из стеллажей. Затолкала поглубже под нижнюю полку.

Если я правильно все понимаю, то любая из этих старых вещей может быть в любой момент продана. А мне теперь уже стали любопытно…

– Клеопатра! – позвал меня рокочущий голос Горгона.

– Уже иду! – отозвалась я, быстро натягивая юбку и блузку. – Горгон, я хотела спросить…

Я так и застыла с открытым ртом. Шагов было почти не слышно, я их скорее почувствовала.

Шарк-топ, шарк-топ.

Горбун возвращался.

Внешняя дверь едва заметно замерцала, по косяку пробежали искорки.

И я уже знала, что мне не показалось. Из болтовни словоохотливого Мойдодыра я не то, чтобы многое успела усвоить. И точно далеко не все принять. Тот факт, что в этой реальности есть магия, меня пока что вводил в некоторый ступор. Но стадию “отрицание” я явно уже прошла.

– Совсем другое дело! – проскрипел Горбун, оглядев меня с ног до головы. – Сообразительная девочка на этот раз попалась!

Горбун прошел в помещение, бесцеремонно и совершенно бесстрашно отодвинув меня в сторону. Даже кольнуло досадой. Неужели он настолько меня ни в грош не ставит? А вдруг я его со спины кирпичом двину?

– Ты? Меня?! – Горбун

бросил на меня смеющийся взгляд. И обидно расхохотался.

Так, я что это вслух сказала?!

Банка радости и прочие простые вещи

Когда я подумала, что Горбун может читать мои мысли, меня чуть Кондратий не хватил. И даже не в том дело, что я думаю что-то особенно неприличное. Просто…

“Просто твои мысли – это все, что у тебя есть”, – закончил внутренний голос.

– Со стола хлам всякий убери, – не обратив на мои душевные терзания никакого внимания, начал распоряжаться Горбун. – Я нам тут с тобой пожрать сгоношил. Только ты не привыкай, я это в виде исключения. На рынок потом сама будешь ходить, поняла?

Горбун чуть суетливо хромал между стеллажами, указывая, что и куда убрать. И чем больше он говорил, тем легче становилось у меня на душе.

Не читает Горбун мысли.

И вообще не имеет никакого понятия, что я… гм… одаренная. Несколько раз назвал меня простушкой. Я в какой-то момент чуть было не сболтнула, что общалась с Мойдодыром-Горгоном. Но вовремя прикусила язычок.

Не знает – и хорошо. Меньше знает – крепче спит. Не очень понимаю, почему, но мне ужасно хотелось сохранить пока что в тайне от Горбуна то, что я знаю теперь чуть больше, чем когда он меня оставил.

“Чем, интересно, Горбун так доволен?” – думала я, освобождая стол. Уродливое лицо моего хозяина прямо-таки лучилось самодовольством и радостью. Он даже выглядеть стал менее зловеще, чем обычно.

– Значит так, Клепа, – Горбун с грохотом придвинул к столу табурет и принялся выкладывать их полотняной сумки свою “добычу”. Не дожидаясь, пока стол полностью освободится. У меня было желание просто снести все вещи кучей на пол. Тем более, что именно кучей они и были свалены.

Но делать я этого, конечно же, не стала. Взяла с ближайшей полки пустую коробку и принялась аккуратно все туда складывать.

– Значит так, Клепа, – повторил Горбун. – Работа наша с тобой состоит в следующем… – на столе появилось кольцо упитанной жирненькой колбасы, неровная коврига серого хлеба, пара луковиц, свёрток промасленной бумаги… – Раз в неделю, по вторникам, мы с тобой берём повозку и обходим наш участок. Собираем хлам и своим сюда.

– Так мы мусорщики? – уточнила я.

– Но-но! – Горбун поднял вверх узловатый палец. – Хлам и мусор – это совсем даже не одно и то же!

В моей голове мелькнула мысль насчёт сортов… эээ… продукта пищеварения. Но говорить не вслух я не стала. И так многовато болтаю лишнего, кажется.

– Мы привозим все сюда, сортируем на ветошь, хлам и барахло…

Я фыркнула, едва сдержав смешок.

– Это что ещё был за звук? – встрепенулся Горбун. – Ты что, чихаешь? Заболела?

Лицо его снова стало подозрительным, а из разных глаз снова как будто выскочили змейки.

– Нет-нет, – поспешно замотала головой я. – Хотела спросить, по каким критериям мы… эээ… сортируем хлам.

– Не твоя забота! – отрезал Горбун. – Твоя – выполнять мои указания! Сразу и без вопросов. Поняла?

– Поняла, – кивнула я, уложив в коробку последнюю из вещей со стола. Это оказалась потёртая бархатная жилетка с замысловатой вышивкой. Похожая на элемент костюма тореадора.

– Повтори! – требовательно воскликнул Горбун.

– Выполнять твои указания, – сказала я, едва заметно вздохнув.

Горбун пошарил рукой в сумке, проверяя, не осталось ли там ещё чего-нибудь. Потом вперёд в меня взгляд своих разного размера глаз.

– Ну и что ты стоишь столбом? – спросил он. – Хватай, что-нибудь, жри, и пойдем.

И чтобы показать мне пример, он отломил кусок колбасы и принялся с с энтузиазмом жевать.

Я нахмурились.

Ладно, один раз я могу схомячить хлеб с колбасой, похрустывая неизвестным шишковатым корнеплодом. Но все время так питаться…

– Кгхм, – я покашляла, привлекая внимание Горбуна, увлеченно жующего колбасу.

– Что?! – недобро прищурился он. – Ты не поняла моего указания?

– Поняла, – кивнула я, отщипнув от ковриги кусочек. – Но у меня есть… эээ… предложение.

Горбун приподнял одну бровь. Я сочла это знаком, что можно продолжать.

– Мистер… эээ… – он точно называл свое имя! И это было похоже на название какого-то пылесоса.

– Называй меня хозяин, – хмыкнул Горбун.

– Ладно, хозяин, – сказала я, и судя по недовольной гримасе на лице Горбуна, звучало это в моем исполнении довольно саркастично. – На одном из стеллажей я видела коробку с посудой. Может быть, вы позволите мне накрыть на стол, чтобы мы поели как приличные люди?

– А с чего ты взяла, Клепа, что мы с тобой приличные? – Горбун довольно жутко улыбнулся. Я поперхнулась, но взгляд выдержала, глаза не отвела.

Вот уж нет!

Знаю я этот прикол! Дашь слабину в таком вопросе с самого начала, и до конца времён будешь жрать из миски с пола, как собака.

– Ну раз тебе работы мало, валяй, мест на стол миски, – согласился Горбун. И продолжил жевать свой кусок колбасы.

Я перевела дух.

Маленькая победа.

И я мысленно положила маленький блестящий камешек в банку радости.

Очень такая штука меня выручила в тот период, когда с мужем только развелась. Я тогда сидела сычом, в слезах и соплях, а ко мне в гости заявилась Карина. Заклятая подруга, по-другому не скажешь. Она была прямо-таки до трясучки лёгкая. Жизнь вокруг могла рушиться и мчать под откос, а ей будто наплевать.

Но страшнее всего, конечно, были ее отношения с весом и возрастом.

“Что-то у меня жопа толстовата…” – говорила она. И за три месяца худела. А на вопрос всех подруг: “Как?! Поделись секретом?” бралась радостно рассказывать прописные истины насчёт “меньше жрать и больше двигаться”. А когда ей исполнилось сорок…

Ой, в общем, реально у всех есть такая подруга, которая бесит.

Но в тот момент я и ей была рада.

А она посмотрела на меня внимательно, пошла на кухню, некоторое время там чем-то звенела, потом вернулась обратно в гостиную и поставила передо мной литровую банку. В которой раньше было варенье вишневое. На донышке, банка месяц в холодильнике стояла. Карина ее ополоснула не особо тщательно. И не особо тщательно же вытерла.

– Вот, – сказала она. – Это твоя банка радости. И тебе за месяц нужно ее наполнить, поняла?

Схема предложенной Кариной игры была простая – происходит радостное для меня событие? Беру камешек, кидаю в банку.

В ход идут любые мелочи. Съела вкусную пироженку? Камешек. Проснулась и хорошей погоде обрадовалась? Камешек. Новость прикольную услышал? Камешек!

Ну и как-то с тех самых пор, когда попадаю во всякие неоднозначные обстоятельства, то обязательно вспоминаю про эту самую банку радости.

Я вытащила с полки ящик, полный керамических мисок, стаканов и кружек, и притащила все это богатство к столу. Я ещё когда мимоходом содержимое нашего склада осматривала… Хм, надо же! А ведь я уже всерьез считаю это место своим!

Как так?

Я же только что здесь оказалась, от силы несколько часов, если считать вместе с тем временем, когда я ехала, завернутая в ковер…

Вспомнила про ковер, и в голове сам собой возник образ шерифа.

И бабочки, вроде успокоившиеся, затрепетали крылышками с новой силой.

Очень вовремя я замечалась, ничего не скажешь! Сама вызывалась на стол накрыть, а вместо этого стою с тарелкой в руке и улыбаюсь глуповато.

И это не было художественным преувеличением. Я себя как раз в зеркале увидела.

“Так, соберись, Клеопатра!” – строго сказала я сама себе и принялась выставлять на стол посуду.

Ах, как же это все удивительно живописно смотрелось! Стол был старый, сколоченный из досок. Дерево потемнело от времени, но узор на нем смотрелся настолько так живописно, будто этот предмет мебели лучший дизайнер состаривал. Чтобы поставить в дорогущий и пафоснейший лофт.

А посуда! Она же все как с картинок в пинтересте! Керамические миски с грубоватым геометрическим узором из синих и шоколадных треугольников. Пузатая кружка с выдавленным незамысловатым узором. Плоская тарелка с аляповатым женским портретом…

Я раскладывала снедь по тарелочкам и мысленно представляла, какие прикольные фотографии можно было бы сделать.

Стоять у окна вот с этой кружкой и живописно так пить кофе…

Покрытая тёмно-синий, почти черной глазурью кружка в моих руках замерцала. И в голове раздался тихий шепот. Как будто детский.

Мне даже показалось, что я слова разобрала. Что-то вроде считалочки.

– Три кусочка карамели

Поделили два Емели

Первый взял себе один

А второй был его сын…

Я ойкнула, пальцы разжались, и кружка упала на пол.

– Вот ведь кулема криворукая! – тут же напустился на меня Горбун.

И тут произошло что-то странное.

Я на несколько секунд крепко зажмурилась. Как в детстве. Когда роняешь что-то, и перед тем как услышать звон разлетающихся осколков, мысленно шепчешь: “Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть эта дурацкая ваза не разобьётся!”

Только сейчас я подумала, что хоть бы эта чашка не разбилась, ведь я так и не успела попить из нее кофе!

И в тот момент, когда я крепко сцепила пальцы, то почувствовала, что мир как будто бы пошатнулся. И как будто чьи-то теплые и сильные руки накрыли мои дрожащие сцепленные пальцы. А по всей коже пробежалась щекочущие искорки.

– Вот так штука!! – воскликнул Горбун

Проблемы с доверием лучше решать сразу

Горбун задумчиво крутил в руках совершенно целую чашку.

– Я ведь слышал, что она вдребезги разбилась! – сказал он и подозрительно посмотрел на меня.

Я невинно улыбнулась и пожала плечами.

– Повезло! – сказала я и потупила глазки. – Я тоже была уверена, что чашка разбилась, хорошо, что это не так. Давайте, я налью вам… эээ… напиток, хозяин!

Я забрала чашу из рук Горбуна и развила бешеную деятельность. Порезала хлеб, колбасу и овощи, высыпала в узорчатую глубокую мисочку орехи, похожие на кешью. Открыла бутылку и понюхала жидкость внутри.

Почему-то ожидала чего-то плохого. Что из под пробки пахнет какой-нибудь мерзкой сивухой, кислым пивом или ещё каким шмурдяком. Но пахло неожиданно приятно. Как будто в бутылке было какао с нотками мяты и огурца. Сочетание, конечно, неожиданное, но захотелось попробовать. Я даже чуть было из горлышка не отхлебнула.

Сдержалась.

Воспитанность победила.

Я шуршала, наводя красоту на столе, а сердце при этом колотилось так, будто готово выпрыгнуть. Скулы свело от широкой глуповатой улыбки, а в голове металась только одна мысль: “Это я сделала! Это я сделала!”

Мое “пожалуйста-пожалуйста” сработало совсем как… магическое заклинание.

“Только бы Горбун не заметил!” – метнулась вторая мысль.

– Все готово, хозяин! – с повышенным градусом энтузиазма в голосе защебетала я. – А если ты покажешь мне, где кухня, то я буду сама нам с тобой готовить.

– Что это ты вдруг стала такой услужливой? – подозрительно прищурился Горбун.

– У меня было время подумать, – пропела я, наполняя злополучную кружку шоколадным напитком из бутылки. Цвет, кстати, у него оказался тоже довольно… забавным. Голубоватым с молочными разводами. В кружке это смотрелось совершенно крышесносно. Как будто магия какая-то.

“А может и правда магия’, – подумала я.

Окинула ещё раз взглядом получившуюся сервировку.

Вздохнула мысленно, что нельзя эту красоту сфотографировать, очень уж живописно все получилось. Эдакая художественная небрежность в нарезке и разная, но эффектная керамическая посуда.

И поняла, что Горбун пристально на меня смотрит.

Глаза я не отвела.

Наоборот – улыбнулась ещё шире и сделала книксен. Ну, наверное это был книксен. Приподняла широкую юбку в об стороны и присела. Кю

– Я подумала, что раз уж нам с тобой предстоит жить и работать вместе, – сказала я, надеясь, что голос мой не дрожит. – То лучше сразу постараться наладить мир и взаимопонимание.

Горбун ещё больше прищурился.

– Хозяин, – поспешно добавила я и снова присела.

Вот тут на лице Горбуна разлилось самодовольное выражение, и я поняла, что он принял мою игру за чистую монету. А бешено колотящеглся сердца просто не услышал.

– Садись, – он похлопал по свободной табуретке. – Поешь, и нам с тобой до вечера нужно будет ещё кое-куда сходить.

“Дзинь!” – звякнул ещё один камешек в банке радости.

Я плюхнулась на табуретку и незаметно выдохнула.

Понятно, что как и любая женщина в пятьдесят, я виртуозно умею изображать лицом и голосом все, что угодно – от адской ярости до многократного оргазма. Вот только моему нынешнему телу не было пятидесяти. Оно было полно гормонов и эмоций. И совершенно не желало послушно имитировать все, что я ему командовала.

Я незаметно несколько раз сжала и разжала под столом пальцы. Бешено колотящееся сердце начало наконец-то замедляться и стучать в нормальном темпе.

Я соорудила себе бутерброд, осторожно сделала глоток из кружки.

Прохладная сладковатая жидкость напоминала чем-то какой-нибудь фирменный летний напиток из модной городской кофейни. Странно в нем было то, что белая и синяя фракции не смешивались, а перетекали, образуя на поверхности причудливые узоры.

Горбун дожевал кусок колбасы, быстро выхлебал содержимое своей кружки и принялся рассказывать мне про нашу работу.

А я ела и слушала.

Все оказалось довольно скучно. Мы принимали разное старье за небольшую денежку. Сортировали в свои складе, а потом развозили по нескольким, как я поняла, мастерским или производствам, которые как-то с этим вторсырьём работали. И вот они уже нам платили.

Больше, чем мы за вывоз хлама со дворов.

И вот с этой разницы мы и жили.

– А почему мы не можем продавать эти вещи поштучно? – спросила я, дожевав один бутерброд и потянувшись за вторым. И колбаса, и хлеб, и незнакомый шишковатый корнеплод оказались замечательно вкусными. Специи имели незнакомые оттенки, текстуры… Не удивлюсь, если эта колбаса вообще ни разу не из мяса.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Горбун.

– Ну вот эта одежда, например, – я погладила пальцами узорчатую тесьму на рукаве блузки. – Ты говоришь, что некая “Артель Лаверна” платит нам за каждый короб ветоши по три серебряных… Ткань – это же к ветоши относится, так?

– Быстро схватываешь, Клепа, – кивнул Горбун. – Но я не понимаю…

– А сколько стоит новая такая юбка? – спросила я.

– Почем я знаю, я же не девка! – пожал плечами Горбун. – Может, десять.

– Вот! – я азартно подалась вперёд. – Значит, если продать одну эту юбку за три монеты, то ее сможет купить девушка, которая не могла себе позволить новую вещь. А мы получим выгоду.

– Да кто же будет покупать-то ношенное? – засмеялся Горбун.

“Кто тебя спрашивал вообще? – снова завел шарманку внутренний голос. – Сначала разобралась бы, а потом уже с предложениями лезла”.

Мелькнула мысль, что вдруг в этом магическом мире почему-то для здоровья вредно носить чужое.

Но тут я закусилась.

– Ага, то есть, меня, значит, переодевать в ношенное можно, а кого-то другого нельзя, так что ли? – я умерла руки в бока. – Или я опять чего-то не знаю?

– Так не принято же, – Горбун мелко заморгал глазами. – Вроде как вместе с одеждой могут миазмы передаваться…

– И флюиды, ага, – фыркнула я. – Хозяин, ты выглядишь образованным человеком, а повторяешь бабкины суеверия!

Я мысленно ойкнула. Вообще-то здесь есть магия, в которой я ни черта не понимаю, а заявления выдаю с такой уверенностью, будто эксперт.

Но Горбун, к моему удивлению, на меня не шикнул и не скомандовал заткнуться. Наоборот, выражение его лица стало похоже на мем “а что, так можно было?”

– Ешь давай, – буркнул он, увидев, что я внимательно изучаю его лицо. – Умничать она тут будет!

Я открыла рот, чтобы возразить. Но тут же его захлопнула.

“Не спеши, Клеопатра, – сказала я сама себе. – Дай ему время все обдумать. Не может же такой самодовольный тип сразу согласиться с тупенькой служанкой”.

И я снова принялась за бутерброд. Мой юный организм поглощал еду с таким аппетитом и удовольствием, что у меня даже голова закружилась. Или это у напитка есть слегка алкогольное действие? Вообще, похоже. Прохладная сладость наполнила тело лёгкостью, я даже как будто смелее стала. И вредный и язвительный внутренний голос смогла задвинуть куда-то на задворки разума. Откуда он сейчас что-то тихонько и язвительно бухтит, обесценивая, ерничая и отпуская ехидные комментарии.

– Так, Клепа, поднимай свой худосочный зад, – Горбун хлопнул по столешнице. – Нечего рассеиваться, нас надо сегодня успеть обойти пять дворов в Собачьем конце.

– А мы живём в Тряпичной конце? – уточнила я, вспомнив некоторые разговоры по дороге в ковре.

– Ну, вообще-то это спорный вопрос, – протянул Горбун. – Ясеневую улицу причислил в Тряпичному концу указ князя-самозванца, а раньше она относилась к Торговому концу… – потом он на секунду замолчал и снова вперил в меня взгляд своих разноразмерных глаз. – Когда это ты успела узнать про Тряпичный конец? Ты не должна была ничего видеть!

– Ну уши-то у меня не отсохли, – огрызнулась я. – Шериф говорил, что нам нужно в Тряпичный конец, я запомнила.

– Ах, шериф… – лицо Горбуна недовольно скривилось. Как будто он только что проглотил что-то кислое или горькое. – Так, не морочь мне голову! Быстро собирай свои юбки в кучу! Нам пора идти!

– Слушаюсь, хозяин! – выпалила я и встала. Не удержалась, сцапала с тарелки последний кусок колбасы, сунула в рот и принялась торопливо жевать. Заглянула мимоходом в кружку, обрадовалась, обнаружив, что там ещё остался бело-голубой напиток, как раз на пару глотков.

– Мне убрать со стола? – не очень внятно спросила я, все ещё дожевывая.

– Потом уберешь, пошли! – скомандовал Горбун и подтолкнул меня в спину. В сторону двери в ту комнату, куда меня притащил в ковре шериф.

“Как хорошо, когда ничего не болит!” – подумала вдруг я.

Совершенно не ожидала такой мысли. Мне вообще было как-то удивительно радостно. Я была полна энергии, прямо через край. Легко было вскочить с табуретки, от еды не ощущалось никакой тяжести, будто юный здоровый организм моментально сжёг полученные калории, не превращая их ни в плюшку на животе, ни в жир на жопе. Мне было вкусно есть, приятно чувствовать запахи, касаться шероховатой поверхности глиняной кружки… И да, мне хотелось мурлыкать от наслаждения, когда рой бабочек начинал шелестеть крыльями в моем животе, каждый раз, когда я вспоминала про шерифа.

Вот и сейчас, когда Горбун вытолкнул меня в услужливо открывшуюся дверь, я увидела знакомую комнату, вспомнила, как выкатилась из ковра, больно стукнувшись локтем и коленкой. И как впервые увидела лицо своего пленителя… Похожего на Кхала Дрого, смешанного с ковбоем на Диком Западе, но если бы он работал библиотекарем…

На лице сама собой расплылась улыбка.

Я даже не сразу сообразила, что это за построений звук вторгся мир моих сладких фантазий.

– Кого там демоны принесли? – буркнул Горбун и проковылял мимо меня к двери.

“Это был стук в дверь!” – сообразила я, наконец. Так, надо бы что-то делать с этим. Я же как тот полосатый слон из мультика. При звуках флейты теряю волю. Как жить-то с этим теперь?

– Проклятье, – прошипел Горбун. – Лёгок на помине!

Дверь распахнулась, впустив в сумеречное помещение ЕГО.

– Только что же расстались, шериф! – недовольно скривился Горбун, даже не пытаясь изобразить уважение к “моему благородию”. – Неужели успел соскучиться?

– Ты кое-что забыл рассказать про Донну, Горбун, – холодно проговорил шериф. Но смотрел при этом на меня