Текст книги "Камень Януса"

Автор книги: Элла Гриффитс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

На диван, громко мурлыкая, прыгнул Флинт. Рут погрузила руку в его мягкий янтарный мех.

– Вы действительно считаете, что кто-то хочет меня запугать? – наконец проговорила она. – И позаимствовал способ из «Я, Клавдий».

– Не знаю, – пожал плечами Макс. – Но это первое, что пришло мне в голову. А если вспомнить мертвого петуха…

– Следовательно, мы имеем дело с рехнувшимся фанатом Роберта Грейвса?

Он рассмеялся:

– Или большим любителем классических телесериалов. Ясно одно: кто-то пытается вас запугать.

– Хочет отвадить от раскопок в Норидже?

– Не исключено. Ни для кого не секрет, что вы принимаете в них участие. К тому же прославились после дела Люси Дауни.

Рут промолчала. Она всеми силами скрывала свой вклад в это дело (кроме Нельсона, никто не знал, что она, а не полиция нашла Люси). Но утечка информации всегда случается. Поэтому нетрудно заключить, что и в том и в другом случае к ней как к главе отделения судебной археологии обращались за помощью.

– Придется сильно потрудиться, чтобы меня запугать, – произнесла она.

– Браво, – отозвался Макс. Снова возникла пауза, но уже совсем иная. Затем он почти застенчиво спросил: – Рут, вы не согласитесь со мной пообедать? На следующей неделе? Только не в «Фениксе». Найдем место получше.

Он сидел в свободной позе на продавленном кресле, подогнув под себя ноги. Рядом все громче мурлыкал Флинт. Ей не надо соглашаться. Беременной женщине ни к чему осложнения. Макс улыбнулся, и Рут впервые заметила, что один из его передних зубов сколот.

– Хорошо, – ответила она. – С удовольствием.

Когда Макс ушел, она сразу легла и даже не проверила, достаточно ли у Флинта на вечер еды (а зря – потому что потом он ее разбудил). Лежа в кровати, она еще слышала, как «рейнджровер» ехал по узкой дороге. Через десять минут огни системы безопасности снова вспыхнули, но Рут не стала подниматься.

19 июня

Праздник Минервы

Надо все подготовить. Нельзя действовать ех abrupto. [8]8
  Без приготовлений, внезапно (лат.).


[Закрыть] Я заточил нож, чтобы он был в порядке. Еще у меня есть топор, который потом понадобится для головы. Я раздумывал, не потребуются ли обезболивающие, чтобы ребенок не кричал. Их трудно достать. Мог бы помочь дантист – человек на острие науки. Я бы объяснил, что хлороформ мне требуется для научных опытов в школе.

И, как всегда, проблема в ней. Она никогда не оставляет ребенка одного. Надо ее попросить (нет, приказать, я же, в конце концов, хозяин), чтобы днем ребенок остался один. У нее ведь есть обязанности по дому.

Осталось около недели. Беда в том, что я иногда слабею, и боги посылают мне ужасные видения. Я просыпаюсь, плача и в поту. Какой позор. Но меня не сбить с пути. Я начал поститься, чтобы очистить плоть. Все должно быть наготове.

Глава 16

Анализ ДНК показал, что тело под дверью – девочки. Вскрытие подтвердило, что ребенку было не более шести лет. Нельсон решил, что отец Хеннесси должен дать объяснения.

На сей раз обошлось без приятных прогулок по парку. Нельсон допрашивал священника в местном полицейском участке. За ним послали машину, и, когда его привезли, старший инспектор без тени улыбки сидел за столом. Клаф также присутствовал в комнате. Хеннесси вошел, и Нельсон проговорил в магнитофон:

– Начало допроса в четырнадцать ноль-ноль, присутствуют: старший полицейский инспектор Гарри Нельсон и сержант уголовной полиции Дэвид Клаф.

Отец Хеннесси вежливо улыбнулся и сел напротив Нельсона. Он не удивился враждебному приему и не попытался завести светскую беседу. Спокойно ждал первого вопроса.

– Отец Хеннесси, – Нельсон решил, что лучше он отправится в преисподнюю, чем снова назовет его «святым отцом», – вы упоминали двух детей, которые пропали в 1973 году.

Полиция уже навела необходимые справки. Нельсон надеялся, что найдется история болезни Элизабет Блэк, чтобы сравнить данные ее лечения у зубного врача с результатами осмотра черепа. Но не сохранилось никаких сведений, чтобы она посещала дантиста. А после 1973 года и сестра, и брат пропали.

– Да, – ответил священник, пристально глядя на Нельсона.

– Не могли бы вы подробнее рассказать об их исчезновении?

Отец Хеннесси вздохнул.

– Это случилось вечером. У детей было свободное время перед сном, и большинство из них играли во дворе. Разумеется, под надзором старших. Около шести часов сестра Иммакулата позвала их домой, но не обнаружила Мартина и Элизабет. Сначала мы решили, что они просто прячутся. Мартин, знаете ли, любил такие шутливые проказы. Но потом, обыскав дом и территорию, мы забеспокоились.

Священник помолчал, и Нельсон спросил:

– Когда вы вызвали полицию?

– Немедленно. Полицейские обшарили дом и прилегающую территорию. Некоторых из нашего персонала это огорчило. Ничего не обнаружив, они расширили поиски.

– Вы сами принимали участие в поисках?

Отец Хеннесси отвел взгляд.

– Искал всю ночь. В доме, во дворе. Потом я объехал на мотоцикле весь Норидж, заглянул куда только мог: в заброшенные дома, всюду, где, как мне казалось, они могли спрятаться.

– У вас был мотоцикл? – вмешался в допрос Клаф.

– Полагаю, это не является нарушением закона, – мягко ответил священник.

Инициативу снова взял Нельсон:

– В ходе поисков не пытались ли полицейские копать на территории детского дома?

– Нет.

Тупицы, решил Нельсон. Разинули рты, глядя на этого байкера-святошу. Не пришло в голову, что он сам мог убить малышей. Но он, Нельсон, не такой дурак.

– Осматривали колодец?

Вопрос удивил священника.

– Нет. Он был забит досками. А сверху зацементирован. Дети в него не могли свалиться.

Наступила пауза – Нельсон снова завел игру в молчанку и теперь выиграл.

– Вы что-нибудь нашли в колодце?

– Детский череп, – отрезал старший инспектор. – Ребенка пяти лет. Девочки. – В протоколе вскрытия говорилось «до шести лет», но он решил нанести удар и заставить отца Хеннесси неосторожно проговориться.

Тот, безусловно, был потрясен. Его губы беззвучно шевелились. Он, наверное, молился. И наконец спросил:

– Элизабет?

– Определенно не знаем. Пока. – Нельсон не видел смысла добавлять: «Возможно, никогда не узнаем, поскольку у нас нет ДНК Элизабет». Пусть думает, что он в итоге все выяснит. Он – старший полицейский инспектор Нельсон – беззаветный искатель правды, гроза преступников.

– Как череп мог оказаться в колодце? – Хеннесси был по-настоящему взволнован. Глотнул воды.

– Это вы мне объясните.

– Понятия не имею. – Священник взял себя в руки.

Снова пауза. Затем Клаф спросил:

– Вы ладили с Мартином и Элизабет?

Изменение темы и тона – старый прием на допросах. Но Хеннесси был к нему готов и в упор посмотрел на сержанта:

– Ладил. Они были милыми ребятишками. Очень умными, очень любящими. У них был трудный период – смерть матери… это оставило отпечаток.

– Отпечаток? Что вы имеете в виду?

– Такие события, старший инспектор, неизбежно оставляют шрамы. Мартин злился на мать за то, что она их покинула на этом свете. Злился на мир, потому что мир это позволил. С Элизабет было проще. Она очень грустила, была беззащитной. Цеплялась за Мартина, не хотела расстаться со своей игрушечной собачкой. Но горе стало проходить. Постепенно. Мартин был исключительно способным подростком. Я старался его поощрять, давал читать книги.

– Какого рода книги?

– Разные. Он интересовался точными науками и историей. Читал про греков и римлян. Бредил мыслью, что дом мог быть построен на том месте, где раньше жили римляне.

Нельсон вспомнил слова Рут о том, что на раскопках нашли римскую посуду. Значит, Хеннесси об этом знал – даже тогда.

– Следовательно, у вас с ними были близкие отношения?

И снова священник ответил ему открытым, почти вызывающим взглядом:

– Да.

– А как к детям относились другие работники?

– Элизабет любили все. Она была прелестной девчушкой. А Мартин… С ним было сложнее.

– Мы разговаривали с сестрой Иммакулатой…

– Вот как? – Священник подался вперед. – Как она себя чувствует?

– Относительно здорова, – холодно произнес Нельсон и добавил: – Во всяком случае, в твердой памяти.

Хеннесси кивнул:

– Хорошо. Бедная женщина, у нее была тяжелая жизнь.

Нельсон пропустил его слова мимо ушей.

– Она утверждает, что Мартин доставлял много неприятностей.

– Как я уже упоминал, он был ожесточен.

– У него случались неконтролируемые вспышки? – сочувственно поинтересовался Клаф.

Отец Хеннесси неожиданно разозлился:

– Нет, у него не случалось неконтролируемых вспышек. И он не убивал свою сестру в приступе демонической ярости. Ведь вы это подразумеваете? Он любил ее. Они были очень близки.

– Неестественно близки?

– Естественно. Как брат и сестра, у которых больше никого не осталось на свете. Как, вы считаете, они должны были друг к другу относиться?

– Я ничего не считаю, – проговорил Нельсон. – Только хочу выяснить, кто убил девочку и бросил ее голову в колодец. И кто бы это ни совершил, он вел себя неестественно.

– Да, – мягко произнес священник. – И уж определенно порочно.

Обратно они ехали молча, лишь Клаф съел два пакета хрустящих колечек. Нельсон сознавал, что расследование почти не продвинулось. Отец Хеннесси был явно потрясен сообщением, что в колодце найден череп, и, судя по его виду, искренне удивился. Правда, не настолько, чтобы сделать признание. Хотя Нельсон на это и не рассчитывал. Священник был волевым человеком. Умел держать себя в руках и, несмотря на кажущуюся мягкость, был почти несгибаемым. Но достаточно ли этого, чтобы заподозрить в нем убийцу?

– Думаешь, он это сделал? – спросил старший инспектор у Клафа, пока они неслись мимо живописных деревень.

– Священник? Плевое дело детей убить, трупы спрятать, а позже похоронить. Копы даже не потрудились порыться в земле.

– Уроды, – сквозь зубы процедил Нельсон. – Интересно, служит еще кто-нибудь с тех пор?

– Том Хенти. Тот дежурный сержант из Линна. Он сто лет там сидит.

– Хорошая мысль. Я с ним переговорю.

– Неужели вы считаете, что это сделал Хеннесси? – Клаф с любопытством посмотрел на начальника.

– Он что-то недоговаривает, – ответил тот. – Что-то имеющее отношение к детям. Может, кого-нибудь покрывает.

– Монашку? Джуди сказала, она с приветом.

– Не с приветом, а проницательная.

– Это одно и то же. Монашка их обоих и пришила.

– Зачем?

– Хотела совратить девочку, а брат застукал.

– Ты рассуждаешь, как в желтой прессе.

– Спасибо.

– Это не похвала. Нелегко избавиться от тела двенадцатилетнего подростка.

– А если они не мертвые, где они тогда?

– В этом весь вопрос. Расширим поиски. Попробуем найти их родственников в Ирландии. Побеседуем с другими людьми из детского дома. В девяти случаях из десяти пропавшие обнаруживаются на старом месте. Словно их туда тянет.

– Думаете, они все-таки живы?

– Мальчик – не исключено. Он был достаточно взрослым и мог о себе позаботиться. Что же касается девочки… похоже, найденный скелет – ее.

– Было бы слишком много совпадений, если скелет не ее, – заметил сержант, собирая крошки в пустом пакете из-под колечек. – Два мертвых ребенка в одном месте!

– Да уж, – протянул Нельсон. Он думал о раскопках: там находился детский дом, ранее – церковный погост и не исключено, что римская вилла. Сколько инкарнаций претерпело это место и сколько видело смертей? Нельсон мысленно себя одернул. Что с ним такое? Он начал мыслить, как Катбад.

– Знаете, что самое смешное? – Клаф убрал пакет. – Он много твердит о любви.

– Все священники такие.

– Нет. От него меня бросает в дрожь. Вот он сказал: девочка была прелестной. Не странно ли звучит?

Нельсон задумался. Он не обратил внимания на замечание Хеннесси «Все любили Элизабет», посчитав его обычным штампом служителя церкви. А вдруг Клаф прав и в этих словах больше грозного смысла, чем показалось сначала? Может, слово «прелестная» неуместно по отношению к пятилетнему ребенку? Не хотел ли Хеннесси сказать, что каким-то извращенным образом был влюблен в свою подопечную?

И монахиня говорила о любви. Это содержалось в отчете Джуди. Она сказала, что Хеннесси считал, что мальчику требовались любовь и внимание.

На Нельсона произвело впечатление, что Клаф это запомнил. Однако мир потускнеет, если никому не будет позволено любить детей.

– А может, он любил их не похотливой, а отеческой любовью?

– Господи, вы заговорили, как примерный христианин.

– Чушь! – рассердился Нельсон и, не глядя по сторонам, лихо выехал на шоссе. – Просто я не делаю поспешных выводов. «Никогда не строй догадок» – так учил мой первый шеф.

– Знаю. А мы слушаемся и валяем дурака. – Клаф посмотрел в окно.

Нельсон усмехнулся. Завтра его подчиненный попотеет в архиве, это приведет его в чувство.

– Завтра, – объявил он, – начнешь поиски родных пропавших. И заодно взглянешь на земельный кадастр детского дома.

– Боже! – ужаснулся сержант тоном безбожника.

Глава 17

Макс предложил встретиться в Ридхеме, что немало удивило Рут. Ридхем располагался на Норфолкских озерах по другую сторону от Нориджа. И чтобы добраться туда, придется преодолеть семь длиннейших и скучнейших кругов ада – так она думала об объездной дороге вокруг Нориджа. Почему бы им не встретиться в Кингс-Линне? Там тоже хватает ресторанов. Может, Макс гурман с причудами и собирается накормить ее в одном из экспериментальных заведений, где подают мороженое с ароматом колбасы или жаренного во фритюре ежа? Что ж, если ей принесут жаренного во фритюре ежа, ее стошнит прямо на того, кто этого ежа перед ней поставит. И поделом ему! Рут уже пожалела, что поехала. Лучше бы осталась дома – сидела бы перед телевизором, смотрела бы сериал «Прослушка» и ела бы лазанью из «Маркса и Спенсера».

Они встречались у «Корабля», хорошо известного норфолкского паба, популярного среди тех, кто путешествует по реке. И надо было сюда тащиться, чтобы угоститься ничем не примечательной едой в обществе громко веселящихся лондонцев!

Макс сидел за столиком и смотрел на реку. Увидев Рут, он вскочил, а когда она приблизилась, неловко поцеловал ее в щеку. Так это свидание?

– Рут, вы потрясающе выглядите.

Она была в свободном блузоне и брюках. Когда этот стиль только появился, он не понравился Рут – все в такой одежде казались беременными. А теперь это было ей на руку.

– Мы будем есть здесь? – Она обвела рукой паб, который в вечернем освещении выглядел довольно привлекательно. Столики заполнялись. С реки полакомиться кусочками пищи пожаловали лебеди.

– Нет, чуть дальше. – К удивлению Рут, он повел ее к своей машине.

– Куда мы едем? – подозрительно спросила она.

– Увидите.

Они миновали расположившиеся на холме дома с садами, которые спускались к самой реке. Неужели у Макса здесь дом? В таком случае он зарабатывает больше, чем любой археолог. Но жилой район остался позади, и впереди замаячили корабельные мачты. Макс остановил автомобиль в конце дорожки, где были припаркованы несколько машин и находилось приземистое здание с вывеской «Душевые». Вдоль возникшего перед ними небольшого причала приютились многочисленные суденышки. Некоторые из их владельцев жарили мясо на гриле, повсюду бегали дети и собаки. Картина была живописной, но Макс молча шагал по понтонам, отчего они устрашающе раскачивались. Рут с опаской следовала за ним. Ей не хотелось угодить в воду, чтобы ее оттуда выловил подгулявший отпускник. Они добрались почти до самого конца пристани, когда Макс остановился у маленьких деревянных ворот и произнес:

– Уже скоро.

По другую сторону ворот оказался понтон, еще больше раскачивающийся, чем первый. Рут смотрела, как гладкая, словно шелк, река быстро катила мимо них свои воды. По обеим сторонам тянулись поля, стебли пшеницы достигали человеческого роста. Темнело, над камышом низко летали птицы. Впереди, как иллюстрация к детской книге с картинками, река образовывала два рукава. Какую дорожку выберешь?

– Вот она! – внезапно воскликнул Макс.

Рут удивленно оглянулась: что за «она»? Неужели он притащил ее сюда, чтобы познакомить с женой? Но тут же заметила, что он указывает на пришвартованную в конце понтона лодку – маленькую, компактную, синюю с белым, с полосатым тентом.

– Это ваша?

– Пожалуйте на борт «Леди Аннабел».

– Вы тут живете?

– Да. – . Макс легко прыгнул на палубу и протянул руку Рут. – Это так здорово. Я могу каждый день причаливать в разных местах, но главным образом держу ее здесь. Далековато добираться до Суоффхема, но игра стоит свеч. По ночам вообще сказка – спать под звездами, слушать шум реки.

На палубе стоял накрытый на двоих маленький стол – со свечами и бутылкой вина в серебряном ведерке. Они находились рядом с основным причалом, однако к ним не долетало ни звука, слышался лишь плеск воды о борта суденышка. Над рекой носились ласточки, на противоположном берегу Рут заметила бродящих во влажной траве коров.

Макс внимательно посмотрел на нее:

– Ну как? Я решил, что это будет лучше, чем ресторан. К тому же мне нечасто доводится кому-нибудь готовить.

– Замечательно.

Удивление прошло, и Рут впервые за день почувствовала себя свободно, наслаждаясь красотой вечера. Макс разлил им вино (она не стала отказываться) и предложил экскурсию по судну.

– Лодка очень маленькая, так что это займет не более минуты.

– Она… ваша?

– Нет, принадлежит моему приятелю, он живет неподалеку отсюда. Когда он узнал, что я приезжаю на лето, предложил мне лодку в качестве базы. Раньше ее сдавали внаем. Такие здесь называют «корытом». Она низкая, на ней удобно проплывать под невысокими мостами.

Суденышко и в самом деле оказалось очень маленьким, но Рут пришла в восторг оттого, что Макс живет на борту. В трюме стояла плита, и из булькающей на ней кастрюли доносился восхитительный аромат; с потолка свисали связки трав и чеснока. Напротив расположился диван и маленький стол. В узком конце находилась кровать с подушками. На тумбочке лежала книга, на подушке – мягкая игрушка. Может, Макс не такой уж уверенный в себе и взрослый, каким казался на первый взгляд. Иллюминатор над кроватью смотрел, должно быть, в переднюю часть лодки. Здесь были также душ и небольшой туалет, и Рут почувствовала, что ей надо в него зайти.

Они сидели на палубе, пили вино и разговаривали о раскопках Макса.

– Мне кажется, мы получим важный результат. Очень интересное место. Несколько строений вокруг храма. Не исключено, что викус.

– Викус? – повторила Рут.

– Небольшое поселение неподалеку от военного лагеря. В сущности, гарнизонный городок.

– Больше не обнаружили скелетов?

– Нет. Зато нашли еще посуду. Несколько монет, металлические предметы, наверное, аксессуары какой-то игры. Перстень с печаткой.

– Это мне напомнило… – Рут рассказала о найденном на раскопках в Норидже кольце.

Макс помолчал и подлил вина.

– Похоже на Гекату. Головы человеческие?

– Вроде бы.

– Иногда Гекату изображали с тремя звериными головами: змеи, лошади и вепря.

– Мне они показались человеческими.

– Обнаружили еще какие-нибудь свидетельства римского поселения?

– Пока нет. Но нашли посуду. С Самоса.

– Вот как? – заинтересовался Макс.

– Приезжайте как-нибудь сами, посмотрите.

– Непременно.

Макс скрылся в трюме и вскоре вернулся, поставив на стол блюдо.

Оказалось, что это цыпленок в красном вине, рис с шафраном и зеленый салат.

– Да вы настоящий повар, – улыбнулась Рут.

– Люблю готовить, но когда живешь один…

– Вы всегда жили один? – Рут сознавала, что задает очень личный вопрос.

Но Макс легко на него ответил:

– Жил какое-то время с подружкой. Но мы расстались, достаточно мирно. Думаю, теперь будет трудно с кем-либо сойтись. Привыкаешь к своему пространству. А вы?

– Жила с приятелем несколько лет. Помню, когда мы разбежались, я испытала облегчение оттого, что дом теперь целиком мой. Наверное, я не приспособлена для того, чтобы жить с другим человеком.

– А друг у вас есть?

– Нет. – Рут понимала, что настало время сообщить Максу, что хотя у нее друга нет, зато есть другое долговременное обязательство. Она колебалась, подбирая слова.

– Рут. – Макс дотронулся до ее руки.

– Я беременна, – пробормотала она.

– Что?

Стемнело, и Рут не сумела рассмотреть выражение его лица. Она сделала глубокий вдох.

– Беременна. Но не живу с отцом ребенка. Все очень запутанно.

– Что ж, Руг… – Макс растерялся.

Она съела последний кусочек цыпленка и почувствовала неловкость от того, что во время такого важного признания способна думать о еде. Но уж очень вкусным оказался этот цыпленок.

– Не знаю, что и сказать, – наконец проговорил он.

– Все в порядке, – произнесла она, дожевывая цыпленка. – Не надо ничего говорить. Я просто думала, вам следует об этом знать.

– Когда должен родиться ребенок?

– В ноябре.

– Я хотел подать сыр. Мягкий сыр, но вам, наверное, не подходит. Сыр ведь не рекомендуют беременным?

Рут рассмеялась. Ее тронуло, что он заботится о ее здоровье, и одновременно она испытала облегчение, что признание позади.

– Я и так уже сыта.

– Есть еще шоколадное пирожное с орехами.

– Для шоколадного пирожного с орехами место всегда найдется.

За десертом Макс рассказал, что расстался с подругой главным образом из-за того, что хотел детей, а она нет.

– Я никогда не хотела детей, или по крайней мере думала, что не хочу, – призналась Рут. – Мне всегда хватало моих кошек. Но, случайно забеременев, была поражена тем, какой испытала восторг. Внезапно захотела ребенка больше всего на свете.

– Наверное, удивительное чувство, – смущенно улыбнулся Макс. – Понимаю, звучит странно, но я всегда завидовал способности женщин вынашивать ребенка. Наверное, испытываешь что-то невероятное, когда все это происходит в тебе.

– И можно есть и не бояться, что потолстеешь.

– Еще пирожное?

– Спасибо. – Она помолчала и продолжила: – Но в то же время страшновато. Я так мало знаю о детях. От матери отдалилась, и ни у кого из моих подруг нет детей.

Это было неправдой. У некоторых ее школьных и университетских друзей дети были – уже не грудные, у кого-то даже подростки. Но как только знакомые рожали, между ними и их бездетными друзьями словно вырастала стена. Рут могла навещать их в роддоме с цветами и шариками (девочка, какая прелесть!), запоминала дни рождения, поздравляла на Рождество, но всегда оставалась вне очаровательного круга материнства. Друзья постепенно отдалялись от нее и пропадали.

– А отец?

– Он не знает.

– О!

В восклицании Макса Рут послышалось неодобрение. Он хотел иметь детей. И из солидарности с неведомым отцом ребенка осуждал ее за нарушение его родительских прав и за всякие другие недавно придуманные преступления.

– Я ему скажу. Только он… женат.

– О! – На сей раз тон был другим: более отзывчивым, вроде бы даже сочувствующим. – Я ничего не понимаю в детях, но поговорить вы со мной всегда можете.

– Спасибо.

Молчание, теперь дружеское, прервал звонок телефона Рут. Она достала аппарат, намереваясь выключить, но увидела на экране надпись «Дэбби Льюис».

– Извините, придется ответить.

Нельсон был дома и читал отчет Клафа о его нелюбимом копании в архивах. Обычно старший инспектор не приносил документы домой (на заре брака с Мишель он дал ей обещание не работать дома и, как правило, держал слово). Но уж очень хотелось сориентировать расследование в другом направлении. Вот если бы сержант обнаружил ведущую к детям ниточку… Но он как будто ничего не нашел.

Разумеется, имелись свидетельства о рождении Мартина и Элизабет Блэк: мать – Луиза Блэк, в девичестве Максвелл, отец – Дэниел Блэк. Свидетельство о смерти Луизы Блэк было помечено 1970 годом, Дэниела Блэка – 1998-м. Если, как подозревал Нельсон, отец и знал об исчезновении своих детей больше, чем признавал, с ним уже не удастся поговорить.

Имелись показания других работников детского дома Пресвятого Сердца Христова: уборщиц, садовников, приходящих врачей и человека, назвавшего себя специалистом по играм. Все без исключения удостоверяли святость отца Хеннесси и высокий уровень заботы о детях. Один садовник утверждал, что Мартин был трудным ребенком, но, вероятно, на его суждение повлияла привычка мальчика копать на газоне ямы. Врач засвидетельствовал, что Элизабет была склонна к простудам и ангинам, но в других отношениях – вполне здоровой. А Мартин – силен как бык.

Еще Клаф обнаружил проживающую в Ирландии дальнюю родственницу семьи Блэк. Но поскольку она не видела Мартина с 1963 года, а Элизабет вообще никогда, пользы от нее было мало.

Нельсон разговаривал с Томом Хенти, седым дежурным сержантом, отлично помнившим дело Мартина и Элизабет Блэк. Поиски всем составом, отмененные отпуска…

– Мы терялись в догадках, каким образом могли бесследно исчезнуть двое детей. В то время я был констеблем и одним из первых прибыл в детский дом. Большое великолепное здание, почти что замок – высокие потолки, люстры, но повсюду детские вещи: игрушки, низенькие столики, гимнастическая стенка в столовой. Странное место.

– Почему?

– Не знаю. Священник, который там всем заправлял, был славным малым. Это я сразу заметил. Дети довольны, адом странный. Я обыскал спальни – они располагались в мансарде, множество кроваток под крышей. И мне стало жутко. Все время казалось, что увижу в одной из кроваток труп.

– Но вы ничего не нашли?

– Ничего. – Заметив взгляд старшего инспектора, Хенди, словно защищаясь, добавил: – Мы искали старательно, но все напрасно. Прочесали территорию, водолазы осмотрели дно реки, мы обошли дома.

– В колодец заглядывали?

Хенди смутился:

– Он был забит. И сразу было видно, что его не открывали. – Сержант посмотрел на Нельсона, и в его глазах мелькнул испуг. – Вы поэтому пришли? Нашли в колодце труп?

И вот теперь Нельсон сидел в кабинете, который Мишель называла «уютным уголком», а Лора и Ребекка – «игровой», читал распечатки и ксерокопии и размышлял, куда, черт возьми, направить расследование. Еще немного, и пресса все пронюхает, и тогда, если у него не найдется надежного подозреваемого, его повесят, выпотрошат и четвертуют. Детский труп под бывшим приютом – желтые издания обожают подобные сюжеты. К тому же скоро лето, когда поток информации иссякает. Если не соблюдать осторожность, то инспектор Плод [9]9
  Пренебрежительное прозвище полицейского – ленивого и туповатого.


[Закрыть]будет месяцами не сходить с первых страниц газет.

Нельсон вздохнул. Из гостиной доносилась музыка из американского комедийного сериала «Секс в большом городе», и это означало, что ему нечего там делать. Жена и дочери были поклонницами этого кино, которое каждый вечер появлялось на экране. Ему же оно казалось откровенной мерзостью, в которой все женщины выглядели совершенно нелепо. Такая мода, внушала ему Ребекка. Но если это мода, почему он никого не встречал в таких нарядах? Может, американская мода? Если не вспоминать поездку в «Диснейленд», которая не в счет, Нельсон никогда не был в Америке, и его туда не тянуло. В отличие от других копов он не бредил штучками ФБР: пистолетами, скоростными машинами и роскошной обстановкой. Нельсон не сомневался, что жизнь полицейского в США похожа на жизнь его коллег по всему миру: десять процентов активных действий и девяносто процентов отупляющей скуки.

– Папа! – раздался крик из гостиной. – Твой телефон звонит.

Нельсон, ворча, пошел в коридор, где из кармана пиджака подавал сигналы его мобильник. Телефон, конечно, замолчал, как только он взял его в руку. На экранчике светилась надпись: «Один пропущенный звонок от Рут». Нельсон нажал кнопку набора.

– В чем дело, Рут?

Голос звучал очень далеко, но по тону старший инспектор понял, что Рут добилась какого-то успеха.

– Мне звонила Дэбби Льюис, судебный эксперт-дантист, о которой я тебе говорила.

– Черт возьми, веселая работенка – копаться в зубах мертвецов!

– Замечательная. Так вот она обнаружила кое-что любопытное. На зубах есть явные следы фтористого олова.

– И что?

– В 1949 году фтористое олово в качестве эксперимента включили в зубную пасту «Крэст». Но потом выяснилось, что от него остаются пятна на зубах. Поэтому с 1955 года в пасту вместо фтористого олова стали добавлять монофторфосфат.

– Что из этого следует? – взволнованно спросил Нельсон.

– Череп принадлежал ребенку, который жил до 1955 года. А наша девочка когда родилась? Девочка из детского дома?

– Элизабет Блэк? – Он порылся в бумагах на столе, хотя не сомневался, что ответ ему известен. – В 1968-м.