Текст книги "Камень Януса"

Автор книги: Элла Гриффитс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Нельсон находился в машине – самом своем любимом месте – и занимался самым своим любимым делом – ехал допрашивать подозреваемого. Уитклифф, конечно, скажет, что он свалил только для того, чтобы потрепаться с отцом Патриком Хеннесси, бывшим директором детского дома Пресвятого Сердца Христова. Никакого преступления на данный момент не совершено. Не установлен ни возраст, ни пол найденного Рут скелета. Но Нельсон достаточно давно служил в полиции, чтобы почуять неладное. Стоило ему заглянуть в шурф (могилу, как он его назвал), увидеть кости, такие маленькие и беззащитные, и он все понял. Это жертва убийцы. И пусть кости из Средневековья или даже из железного века, он не сомневался, что прав. Этот человечек, ребенок умер насильственной смертью.

Когда Нельсона спрашивали, что самое неприятное в профессии полицейского, он иногда отвечал: запах. Мрачная шутка, но она скрывала еще более мрачную правду. Злодеи, эти жестокие крысоподобные типы, на самом деле имеют запах. Еще молодым полицейским Нельсону пришлось сопровождать получившего срок педофила из суда в тюрьму. Шестьдесят миль он ехал с ним в задней части фургона, и это оказалось самым жутким испытанием в его жизни. Педофил пытался с ним заговорить. Странно, но он вел себя вполне дружески. Нельсон велел ему заткнуться, когда они еще не успели выехать из Манчестера. Но сильнее всего запомнился запах. Осужденный, конечно, пользовался тюремным душем, но вонял – нестираная одежда и камера с закрытыми окнами пропитались запахом страха и безумной одержимости. Вернувшись вечером домой, Нельсон три раза принял душ, но до сих пор иногда ощущает тот запах. Зловоние порока.

Различные места тоже имеют запахи. Подвальный туалет, где он обнаружил убитую матерью девочку; заваленный мусором переулок, в котором зарезали его коллегу, безлюдное побережье, где они с Рут откопали еще одну мертвую девочку. Может, запаха как такового и не было, однако в воздухе присутствовало ощущение чего-то тяжелого, совершенного тайком, оставленного гнить и разлагаться.

Вот тот же запах Нельсон почуял на раскопках. Не важно, сколько лет назад маленькое тельце захоронили под досками пола, запах тем не менее присутствовал. Это было самое настоящие место преступления. Нельсон был уверен.

Детский дом закрылся в 1981 году. Позднее в здании располагались службы городского совета. А теперь Эдвард Спенс задумал возвести на этом месте роскошный семидесятипятиквартирный дом.

– Семидесятипятиквартирный! – повторил Нельсон, когда Эдвард Спенс ему сообщил. – Семьдесят пять роскошных помещений, больше похожих на клетки для кроликов.

Эдвард Спенс, разумеется, немедленно позвонил, как только Нельсон и Клаф вернулись в участок. Был очень сердечен, произносил фразы вроде «мой долг гражданина», но несколько раз успел упомянуть, что Джерри Уитклифф – его лучший друг, а городу требуются новые застройки, рабочие места и реконструкция.

– Могу понять ваше разочарование, сэр, – сказал ему Нельсон. – Но и вы меня поймите: ведется расследование дела по подозрению в убийстве.

– В убийстве? – Спенс был потрясен, чего и добивался старший инспектор. – Но этим костям может оказаться несколько сотен лет. Археолог, тот, которого зовут Тедом, предложил, что на этом месте в Средние века был церковный погост.

– Не исключено, сэр. Я попросил доктора Рут Гэллоуэй из университета исследовать кости и надеюсь, что через несколько дней она ответит, сколько примерно им лет.

– Рут Гэллоуэй… Она достаточно компетентна? Я знаю в университете Фила Трента. Он может прислать кого-нибудь… поважнее.

– Доктор Гэллоуэй возглавляет отделение судебной археологии, она признанный эксперт по костям, – холодно заметил Нельсон.

Рут смеялась, что от этого названия она себе кажется собакой-ищейкой, но Спенс остался доволен.

Он теряет деньги, не без злорадства подумал Нельсон, сворачивая с шоссе к Гатуику. Все только и говорят, что рынок недвижимости проседает. Нельсон ненавидел телевизионные программы о самодовольных яппи, покупающих и продающих дома, но это усвоил даже он. Скоро нахальные яппи окажутся в долгах, и поделом им. Дом Нельсона был полностью заложен, но это его не беспокоило. Старший инспектор вырос на муниципальной жилплощади, и ему казалось, что заложенная собственность – признак респектабельности.

Вот и Спенсу надо начинать свое строительство как можно быстрее, иначе не останется ни одного человека, который сможет приобрести его роскошные квартиры. Обгоняя автобус с немецкими туристами, Нельсон презрительно фыркнул. На месте, где стоял один, правда, очень большой дом, построят семьдесят пять бездушных коробок для обуви. Нет, он совсем не так понимал роскошь. Правда, не был уверен, что владеет хоть одной роскошной вещью.

Отец Патрик Хеннесси жил в церковном «приюте» в Западном Суссексе. Он объяснил по телефону, что это что-то вроде места, куда отправляют ушедших на покой священников.

– Люди приезжают сюда на неделю или на несколько дней подзарядить свои духовные батарейки. Я брожу по округе и спрашиваю, не желают ли они поговорить со священником, и если они отвечают «нет», иду дальше.

Неплохая работенка, подумал Нельсон. Вот бы такую получить. Стояло прекрасное майское утро: поля буйно зеленели, деревья склонялись под тяжестью цветов. Проезжая мимо очередного усыпанного розами дворика, Нельсон понял, насколько эта деревенская местность ему ближе Норфолка. Все уравновешено – одинокий дуб на огороженном поле, прудик, окруженный каменными коттеджами, пологие холмы создают идеальный фон для живописных деревенек. Нет пугающей шири неба или продуваемых ветром безлюдных пустошей, которые он так не любил в приютившем его графстве. Но чтобы здесь жить, требуется много денег. В поселках полно старомодных магазинов, зато мало забегаловок быстрого питания. Ему приходилось выруливать между машинами «БМВ», «порш» и сияющими краской «лендроверами». Тепленькое местечко для жизни на пенсии.

– Не выношу этого места, – энергично проговорил отец Патрик Хеннесси, выходя на ровный зеленый газон, чтобы пожать Нельсону руку.

Сила рукопожатия не удивила старшего инспектора. Ему и раньше случалось встречаться с похожими священниками – крепкими, краснолицыми ирландцами, больше напоминавшими бывших боксеров, чем служителей церкви. Хеннесси был пожилым человеком лет семидесяти, ходил с палкой, но был хорошо физически развит: плечи такие же широкие, как у старшего инспектора, седые волосы коротко подстрижены, нос явно несколько раз сломан.

– Почему? – спросил Нельсон, пока они шли к скамье, с которой открывался вид на розарий. – Здесь очень красиво.

– Да, – мрачно кивнул Хеннесси, – но мне тут скучно. Люди твердят, что замечают в природе Божью руку. А по-моему, если ты видел одно дерево, то видел их все. Зато когда я встречаю красивое здание, мне приходит на ум мысль, что именно Бог подарил человеку способность его создать, и это гораздо приятнее. Видели лондонский Огурец? [4]4
  Прозвище башни на улице Сент-Мэри-Экс – первого лондонского так называемого экологического небоскреба.


[Закрыть]Настоящая поэзия.

– Я сам из городских, – произнес старший инспектор, – но дома как-то не наводят меня на мысль о Боге.

Хеннесси бросил на него пронзительный взгляд. На его морщинистом лице сияли светло-голубые глаза. Умные глаза, настороженные. И как его рукопожатие, отнюдь не мягкие. Он опустился на скамью и с трудом вытянул перед собой ногу.

– Итак, старший инспектор Нельсон, вы хотели со мной поговорить о ДДПСХ?

Детском доме Пресвятого Сердца Христова, перевел про себя Нельсон. Он ненавидел аббревиатуры. А Уитклиффу они нравились.

– Да, – кивнул он. – Вы, наверное, знаете, что сейчас это место реконструируется. Планируется построить много роскошных квартир.

– Господи помилуй.

– В процессе строительства было обнаружено тело. Точнее, закопанный под главным входом скелет. Судя по всему, ребенка.

Нельсон сделал паузу. Каждому полицейскому известно, что молчание – лучший способ получить информацию.

Но и Хеннесси, похоже, тоже был знаком с подобной уловкой. Он уставился на Нельсона холодными светло-голубыми глазами. Несколько секунд они молчали. Мимо медленно прошествовала пожилая пара и скрылась в увитой розами арке.

– В настоящий момент мы исследуем кости, – продолжил Нельсон, признавая свое поражение. – Разумеется, не исключено, что кости старше строения.

– Понятное дело, место древнее, – согласился священник. – Я давно слышал, что там стояла церковь. Она славилась тем, что в ней исцеляли прокаженных.

Церковь. Тот археолог сказал – церковный погост. Но здравый смысл подсказывает, что где церковное кладбище, там должна находиться и церковь. И еще, для Хеннесси церковь – важный фактор.

– Наша команда судебно-медицинских археологов полагает, что могила выкопана относительно недавно. Например, когда строили входную арку.

– Дом уже в мое время был старым, – мягко заметил отец Хеннесси. – Однако мне кажется, вы подозреваете, что труп поместили туда не в старые времена?

– Я ничего не подозреваю. Только хочу выяснить, не пропадал ли ребенок во время вашего директорства в детском доме. Или не случалось ли чего-нибудь в этом роде.

Священник поднялся и продолжил:

– Давайте пройдемся?

Они вошли в арку и оказались между высокими цветочными клумбами. Хеннесси сделал жест в сторону бархатистых цветов:

– Глупые штуковины. Никогда не мог понять, в чем их смысл.

Нельсон снова применил свою уловку с игрой в молчанку и на сей раз преуспел. Они прошли еще несколько сотен ярдов, и Хеннесси заговорил:

– Хочу, чтобы вы поняли, старший инспектор, в мою бытность в детском доме там не случалось никакого насилия. Спросите кого угодно. Я до сих пор общаюсь со многими бывшими воспитанниками. У всех хорошие воспоминания о тех временах. Понимаю, сейчас мода при виде католического священника сразу подозревать преступление. Но, уверяю вас, в данном случае такие попытки напрасны. – Он помолчал и нахмурился, поглядев на особенно яркую красную розу, тянущуюся на невысокую стену. – И тем не менее…

Ну вот, подходим к самому главному, подумал Нельсон, старательно сохраняя безучастное выражение лица.

– Тем не менее в мою бытность директором двое детей пропали. Мальчик и девочка. Были организованы крупномасштабные поиски, однако их так и не нашли.

– Как их звали? – Нельсон достал записную книжку.

– Мартин и Элизабет Блэк.

– Возраст?

– Мартину было двенадцать лет, Элизабет пять.

Пять. Нельсон вспомнил скрюченный под стеной маленький скелет.

– Когда они пропали?

– В начале семидесятых.

– У вас есть соображения, почему они убежали?

Хеннесси снова двинулся вперед. Они оставили позади розарий и стали спускаться по склону к декоративному озеру. На скамейках у воды сидели люди, но никто не разговаривал. Может, они молятся? – подумал Нельсон. Место начинало казаться зловещим.

– Мартин был умненьким мальчиком, – продолжил священник. – Очень умненьким. Их мать умерла, и Мартином овладела мысль отыскать вернувшегося в Ирландию отца. Так все и решили: дети отправились туда, но когда мы выяснили, где проживал их отец, он ответил, что не встречался с ними. Впрочем, он и дня недели не назвал бы. Он был алкоголиком, но полиция не подозревала его ни в каких преступлениях.

– И они закрыли дело?

– Да. Я нанял частного сыщика, чтобы он провел расследование, но ему тоже ничего не удалось выяснить. И мы, разумеется, молились. – Хеннесси грустно улыбнулся.

– У вас когда-нибудь возникало подозрение, что детей… похитили?

Священник сердито посмотрел на Нельсона:

– Можно было бы подумать на какого-нибудь чужака. Но на людей из детского дома… Никогда! Мы все обожали детей. Малютка Элизабет, она была… ангелочком.

Зато Мартин ангелочком не был, заподозрил Нельсон и произнес:

– Мы продолжим расследование. Спасибо, святой отец, вы мне очень помогли.

Когда они возвращались к автомобильной стоянке, Хеннесси спросил:

– Так вы сказали, скелет похож на детский? Удалось установить, какого возраста был ребенок?

– Нет, кости все еще в земле, поэтому у нас не было возможности должным образом их исследовать. И не хватает головы.

– Головы?

– Да.

– Этот мир странное и жестокое место.

– Вполне с вами согласен.

Они подошли к машине Нельсона, и священник протянул руку. Когда они обменивались крепким, словно тиски, рукопожатием, Хеннесси проговорил:

– Вы ведь католик.

– Как вы догадались?

Он снисходительно улыбнулся:

– Вы назвали меня «святой отец», а некатолик обратился бы «отец Хеннесси» или даже «отец Патрик», если бы вознамерился проявить благочестие.

– Я много лет не был в церкви, – признался Нельсон.

– Не отворачивайтесь от Бога окончательно. – Священник не переставал улыбаться. – Ведь за леску всегда можно потянуть. Благослови тебя Господь, сын мой.

Вернувшись в участок, Нельсон открыл «Гугл» и, набрав сказанные священником слова, обнаружил, что они принадлежат Гилберту Честертону: «Я поймал его невидимым крючком на невидимой леске, такой длинной, что он может уйти на край света и все же вернется, как только я потяну».

– Чепуха, – пробормотал он, выключая компьютер.

Глава 8

На месте раскопок на Вулмаркет-стрит Рут ковырялась среди бульдозеров. Она работала почти исступленно. Солнце согревало спину, и она слышала, как поодаль Трейс и Тед обсуждали вчерашний футбол, но для нее они были словно на другой планете. Она полностью сосредоточилась на скелете под входом. Выровняла землю над костями, чтобы обнажился позвоночник. Труп словно сидел на корточках – ноги согнуты в коленях, руки обхватили лодыжки. Теперь стало очевидно, что головы недоставало, но еще предстояло исследовать скелет, прежде чем можно было утверждать, послужило ли отсечение головы причиной смерти.

Рут осторожно вылезла из траншеи и сфотографировала скелет под другим углом. Мерный шест лежал рядом с костями. Скрюченное тельце было менее метра в длину. Детский труп, подумала Рут, хотя понимала, что с выводами надо быть осторожнее. Может, это все-таки взрослый человек маленького роста – ответ так или иначе должны были дать кости.

Предстояла процедура вскрытия – обычная практика, когда находили человеческие останки. Одновременно Рут станет изучать кости. Она к этому привыкла, но делала без удовольствия. Ей не нравилась стерильная атмосфера, фривольные шуточки патологоанатомов, запах формальдегида и детола. Она помнила, как любил повторять Эрик: «Земля добра, она нас оберегает, защищает, в нее мы и должны вернуться». Рут извлекала кости из милосердной земли и чувствовала себя виноватой. Было время, когда она уважала Эрика больше всех на свете, но солтмаршское дело заставило ее посмотреть и на него, и на многое другое в ином свете. Теперь Эрик мертв, его прах сожжен у темного норвежского озера, а ей предстоит работа. Рут счищала землю с показавшейся грудной клетки. Если бы перед ней был скелет взрослого человека, по тазу и ребрам можно было бы определить пол умершего. Но по скелету неполовозрелого ребенка об этом почти невозможно судить. Этот торчащий из меловой земли скелет был очень маленьким.

– Как там у вас? – Над срезом траншеи, как мистер Панч на сцене кукольного театра, показался Тед.

– Неплохо. Скелет почти полностью освобожден от земли. Осталось сделать несколько зарисовок.

– Мы кое-что нашли. Хотите посмотреть?

Рут распрямилась. Иногда, если она слишком резко вставала, ей становилось дурно, но сегодня она чувствовала себя на удивление хорошо. Видимо, дело в пресловутом втором трехмесячном сроке, когда, если верить книгам, женщина «расцветает», ощущает огромный прилив энергии и снова испытывает сексуальное влечение. Смешно, подумала она, следуя за Тедом в лабиринте стен и траншей. Но есть хотя бы над чем задуматься.

В задней части дома находились флигели. Их двери нелепо висели, окна разбились. Здесь же находилась оранжерея – похожая на скелет деревянная основа, еще сохранившая несколько стекол. Рабочий разбивал панели. В один из проемов было вставлено витражное стекло. И у ног Рут радугой рассыпались красные, синие и желтые осколки.

Тед повел ее мимо пристроек во двор. Тут аккуратными квадратиками кирпича и штукатурных плит быстро росло новое здание. Рут миновала парник – разбитые стекла превратились в пыль – и дерево, с ветки которого свисала размочаленная веревка. Качели? Куски плит служили примитивной дорожкой через грязь. Гул бетономешалок оглушал.

По указанию Рут Тед прокапал рядом с каменной стеной по границе территории новые траншеи. В одной стояла Трейс в красной майке с надписью: «Красотка Барби».

Рут заглянула в шурф: примерно в метре от поверхности земли лежал маленький скелет, только на сей раз определенно не человеческий.

– Что это? – прокричала она, перекрывая шум механизмов.

– Думаю, кошка, – ответил Тед.

– Кладбище животных?

– Не исключено. Хотя других поблизости нет.

Человеческих останков тоже не обнаружили, что казалось странным, учитывая, что некогда на этом месте находилось церковное кладбище. Разочаровывало, как бы выразился археолог графства. Может, погост очистили в Викторианскую эпоху? Подобные случаи, к досаде археологов, бывали. Рут посмотрела на высовывающиеся из земли тонкие кости. Судя по форме хвоста, животное принадлежало к породе кошачьих.

– Семейный любимец? – предположила она, вспомнив Флинта.

– Да… – Тед искоса посмотрел на нее. – Вот только…

– Что такое?

– Он без головы.

– Как?

– Отсутствует голова. Мы с Трейс в этом нисколько не сомневаемся.

Рут снова посмотрела на скелет. Позвоночник на месте, хвост аккуратно завернулся вокруг лап, а голова отсутствовала.

– Зарегистрируйте, – попросила она. – Заберу его с собой в лабораторию.

– Интересно, что мы найдем дальше? Всадника без головы? – весело воскликнул Тед.

Его здоровое чувство юмора начинает доставать, думала Рут, возвращаясь в свою траншею.

Днем объявился Клаф.

– Босс смотался в Суссекс допросить священника, который раньше управлял этим местом, – объяснил он.

– Свалить вину на извращенца-католика, – усмехнулся Тед, делая из фляжки большой глоток. – Хорошая идея.

Рут почувствовала себя немного неловко, что ее с остальными застали во время перерыва на чай, но полицейский с готовностью присоединился к компании и принял у Трейс печенье «Джемми Доджер», а у Рут кружку с кофе. Они сидели на низкой внутренней стене с еще сохранившимися темно-красными с едва заметным черным рисунком обоями.

– А знаете, оказалось, что босс копает с левой ноги. [5]5
  В Северной Ирландии, где распространен католицизм, сельскохозяйственные рабочие втыкают лопату в землю при помощи левой ноги.


[Закрыть]– Клаф повернулся к Рут. – Вы знали об этом?

– С левой… А, ну да, он католик. – Она не хотела, чтобы Клаф понял, что она близко знакома с Нельсоном.

– Мы нашли других людей, которые тоже работали здесь. Простых людей, а не священников и монахинь. Отыскали адреса воспитанников. Трудная предстоит работа – собрать все показания.

– Разве вам не платят за сверхурочные? – холодно поинтересовалась Рут.

– Платят, – улыбнулся полицейский. – Хоть за это спасибо. Так вам удалось выяснить что-нибудь новое о скелете?

– Нет. Я уже вчера объяснила: прежде чем мы увезем кости, необходимо тщательно изучить их в том окружении, в котором они находятся.

– Сколько времени это займет?

– Надеюсь закончить завтра. Надо упаковать и зарегистрировать каждую косточку и взять образцы почвы.

– Так долго? Столько возни из-за нескольких костей?

– В человеческом скелете их двести шесть, – колко заметила Рут. – А в детском – около трех сотен.

– Ну хорошо. – Клаф встал и стряхнул крошки с брюк. – Пора возвращаться на ранчо. Нет мира нечестивым. [6]6
  Из книги пророка Исайи: «Нечестивым же нет мира, говорит Господь» (глава 48, стих 22).


[Закрыть]

Избитая фраза, как многие шуточки Клафа. Но, вернувшись к работе в траншее, Рут обнаружила, что она засела у нее в голове. Нет мира нечестивым. А с миром ли покоятся эти кости? Не потревожила ли она их? Не произошло ли здесь много лет назад нечто нечестивое? Не свершилось ли убийство ребенка? Да еще эта кошка.

Нет мира нечестивым. Катбад любит говорить, что места сохраняют память о совершенном зле. Это место может кому угодно показаться зловещим: полуразрушенные готические стены, монументальная арка входа, никуда не ведущие лестницы и двери. Еще Катбад бы сказал, что Рут следует поостеречься тревожить мертвых и ворошить прошлое. Но такова ее работа. Ведь она судебный археолог. Ей положено выкапывать трупы и выведывать хранимые костями тайны, узнавать правду у захоронений, у структуры самой земли. Все очень понятно и не о чем беспокоиться.

И тем не менее, когда начал меркнуть свет дня и Трейс с Тедом принялись собирать инструменты, Рут ушла вместе с ними. Здраво рассуждать – это одно, а оставаться на раскопках, когда стемнеет, совершенно иное.