Текст книги "Книга нечестивых дел"

Автор книги: Элль Ньюмарк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава XXVIII
Книга зверей

Члены Совета десяти вошли в обеденный зал через двойные двери, которые растворили перед ними лакеи в белых перчатках. О, как богато и солидно выглядели вельможи – холеные, с гладкими руками и кольцами на пальцах. В восточных шелках, турецких кружевах и тонкой флорентийской шерсти. Некоторые надели широкие воротники и тяжелые золотые цепи, расправленные на плечах с таким старанием, что казалось, будто их положение тщательно выверяли, дабы они не перевесили своего владельца ни назад, ни вперед.

Все носили головные уборы. Самые модные походили на колокола из красного бархата с золотой каймой и бордовыми буфами с серебряными кисточками. На других были кожаные кепи, матерчатые шапочки, непомерного размера береты, тюрбаны на подкладке, а на одном – шляпа с подвернутыми полями и петушиным гребнем до плеча. Вступая в своих сказочных нарядах в обеденный зал, члены совета казались фантастическими ядовитыми грибами.

Обед начался с простого салата из клевера, приправленного чистым оливковым маслом, бальзамическим уксусом и капелькой меда. Считается, что клевер усиливает аппетит, а старший повар хотел, чтобы важные гости по достоинству оценили меню. Когда перед ними поставили тарелки с салатом, тучный синьор Кастелли, считавший себя эпикурейцем, поправил берет и, нахмурившись, потыкал в листья вилкой.

– Трава? Мы что, кролики?

Ландуччи подцепил салат на вилку и заметил:

– Нечего ворчать по поводу еды. Мы здесь ради дела.

Синьор Цеси набил полный рот салата и, откинув кисточки на шляпе, заметил:

– Восхитительно. – А когда Ландуччи ожег его взглядом, пожал плечами и добавил: – Одно другому не мешает: мы можем позволить себе насладиться едой. Ведь дело не займет много времени.

– Это верно, – хмыкнул Ландуччи. – Какая разница, кого из двух старых ослов мы выберем? И тем и другим можно одинаково вертеть.

Пока служанка убирала тарелки из-под салата, к собравшимся обратился синьор Абруцци:

– Господа, а не сэкономить ли нам время? Положим имена того и другого в шляпу, и пусть дело решит жребий. – Он снял с головы красную феску и, ухмыльнувшись, предложил членам совета.

– Абруцци, ну вы и проходимец! – Синьор Беллармино хлопнул ладонью по столу и громко расхохотался. – Полагаете, что мы настолько не уважаем должность дожа, что способны превратить выборы в фарс?

Члены совета рассмеялись. Даже Ландуччи улыбнулся.

Они продолжали веселиться, когда служанки внесли следующее блюдо. И как только тарелки расставили перед гостями, те покашляли, покрякали и умолкли, изучая замысловатое творение.

Перепела – маленькие птички, каждая на один-два укуса, и взрослый мужчина способен съесть несколько штук. Поэтому перепелов обычно подают без голов на огромном блюде, которое несут две служанки. Но этим вечером гости получили по одной птице, причем с головками на шеях, раскрытым клювом, словно они выводили трель, и расправленными маленькими крыльями, точно перепела только что сели на свои воздушные гнезда из теста.

Я наблюдал, как старший повар готовил эти гнезда: сначала выдавливал винным бокалом круг из теста, а затем сверху прикреплял такие же по размеру кольца. Пропитывал взбитыми яйцами и не сводил глаз, пока они пеклись. А едва те надувались, блестящие и румяные, тотчас вынимал из печи в клубе пара. Он все время контролировал других поваров, готовивших остальные элементы блюда. Пробовал паштет с таким видом, словно предавался медитации, рассматривал и нюхал каждую веточку тимьяна, разрезал перепелиные яйца на три части и разворачивал веером. Не доверил приготовление соуса повару и сам с пугающей энергией вспенивал в горшке жженое вино.

– Сначала трава, теперь перепелка? – удивился Беллармино. – Это что, шутка?

– Мадонна! – воскликнул синьор Кастелли, попробовав сдобное гнездышко под соусом. – Оно такое легкое, что может унести ветерок, – говорил он с набитым ртом. – А соус! Вы только отведайте!

Сенаторы принялись за еду, и сквозь приоткрытую дверь послышалось их одобрительное хмыканье и бормотание. Некоторые медлили разрушать искусное творение. Освобожденные от костей перепела – косточки остались только в расправленных крыльях – были фаршированы гусиным паштетом. Каждая птица сидела на перепелиных яйцах, разрезанных и развернутых веером, чтобы образовалась выемка. Пропитанные прозрачным соусом воздушные гнезда блестели словно от росы. Веточки тимьяна на голубых тарелках изображали ветви деревьев, на которых птицы устроили гнезда, а на некоторых листиках сияли аккуратные капельки того же соуса.

– Прекрасное оформление, – похвалил Кастелли, облизывая с вилки гусиный паштет. – Словно поэма!

Синьор Гамба указал вилкой на крохотные крылья.

– Как будто хочет взлететь. Напоминает о моих любимых соколах.

– А мне – о музыке. – Кастелли ткнул перепела в открытый клюв. – Малыш погиб, распевая песни.

– Умелый повар, – нахмурился Ландуччи. – Ему удалось извлечь все мелкие кости, как он уже однажды проделал с рыбой. Умеет вынимать кости из чего угодно. У него под кухней должны быть выкопаны катакомбы для костей. – Он надавил пальцем на освобожденную от костей тушку и еще сильнее нахмурился. – Никогда не понимал, зачем нужны катакомбы. К чему хранить кости умерших?

– Священник мне как-то объяснил, – рассеянно ответил синьор Гамба, не переставая жевать. – Кости хранят для того, чтобы мы помнили.

Ландуччи потемнел лицом.

– О чем?

Гамба поднес вилку с мясом перепела ко рту.

– Он не сказал. – И, закрыв от наслаждения глаза, добавил: – М-м-м… очень умелый повар.

– Что верно, то верно, – кивнул Ландуччи. – У меня есть свой человек на кухне, который рассказывает о нем весьма подозрительные вещи.

У него есть свой человек на кухне? Шпион? Меня охватил ужас.

Ландуччи показал на изящного перепела.

– Зачем такие изыски? Это всего лишь еда.

– Он художник. – Чувствовалось, что Кастелли начинает раздражаться. – Неужели вы не способны получать удовольствие от хорошей еды? Наше дело не горит. Сами же сказали, что один старый осел стоит другого. Мне понравилась мысль вытаскивать имена из шляпы. Покоряет своей непочтительностью.

– Согласен, – улыбнулся Гамба. – Давайте поучимся у нашего искусного повара и хоть раз поступим не так, как всегда.

– Отличная идея.

– Оба одинаково глупы.

– Почему бы и нет?

Разговоры умолкли, когда старший повар удивил всех и лично появился в обеденном зале с очередным блюдом. Служанка придержала дверь, а он – человек с таким высоким положением – внес поднос с еще не снятым с вертела огромным куском жареного мяса. После изысканных крохотных перепелов этот большой кусок источающего кровь мяса на железном вертеле произвел сильное впечатление, как и явление старшего повара Ферреро в роли официанта.

– Синьоры, – начал мой наставник, – этот кусок слишком велик для служанок. Поэтому сочту за честь обслужить вас сам.

Он взмахнул грозно блеснувшим разделочным ножом, обмотал полотенцем конец горячего вертела и сиял жаркое с подноса. Другой конец поставил на тарелку сидящего ближе всего члена совета так, что мясо оказалось рядом с его лицом, а затем переносил с места на место, строгая большие неровные ломти, грудами падавшие на тарелки гостей. Члены совета, оцепенев, следили за его действиями, а он объяснял:

– Мне повезло, что я оказался на Риальто сразу после того, как пришел корабль из Восточной Африки. Это животное еще вчера дышало и рычало. Предполагалось, что его, еще живого, доставят его святейшеству и забьют на кухне Ватикана. Однако произошла путаница, и оно попало в наш порт.

– Но что это такое?

– Мне удалось выпросить этот кусок для вас. А остальное положили на лед, чтобы отправить в Рим.

– И все же что это?

– Мясо льва. Я подумал, вам надоели постоянные ягнята и телятина. И рад угостить вас символом нашей светлейшей республики. Разве найдутся более достойные мужи, чем самые могущественные граждане Венеции, чтобы отведать мясо этого мощного зверя?

Я вспомнил леопарда на кухне Ватикана. Старший повар был прекрасно осведомлен о склонности Борджа к экзотическому мясу. Он, должно быть, дорого заплатил за сведения, когда льва привезут в Венецию, и за то, чтобы его здесь умертвили.

Синьор Фарелли, наблюдая, как кровавые куски падают в его тарелку, плотнее надвинул зеленую шерстяную шляпу.

– Не думаю, что мне хочется…

– Счастлив тот лев, которого съест человек, – продолжал, улыбаясь, синьор Ферреро, – поскольку этот лев превращается в человека. Так сказал Иисус.

– Неужели? – Фарелли окинул взглядом сидящих за столом, чтобы те подтвердили его сомнения, но остальные члены совета были озадачены не меньше его.

– На вкус похоже на говядину, но пикантнее. В нем чувствуется сила. – Старший повар поцеловал кончики пальцев. – Особенно подходит к красному терпкому вину, которое я приготовил для вас. Редкий сорт. Не сомневаюсь, что вы получите удовольствие. – Служанка наполнила вином большие бокалы, а старший повар в это время нарезал ломти мяса в последнюю тарелку. Затем он поклонился, пожелал приятного аппетита и удалился.

А проходя мимо служанок, повторил:

– Не жалейте вина, – и скрылся на кухне.

Синьор Гамба тронул бокал и скривил губы.

– Перепел был таким сытным, что мне расхотелось есть.

– Трус! – Кастелли нанизал на вилку львиное мясо и поднял над тарелкой. Кровь и жир капнули на скатерть. – Повар сказал, что на вкус это как говядина.

– Но тем не менее это лев. – Синьор Цеси теребил кисточки на шляпе и с отвращением смотрел в тарелку.

– Определенно трус! – Кастелли откусил и принялся жевать. Остальные не сводили с него глаз. Кастелли встретился взглядом с синьором Цеси и, коротко бросив: – Превосходно, – запил вином и добавил: – Нежное, ароматное, достаточно чеснока, прожаренное и отлично подсоленное.

– Ну хорошо, – взялся за вилку синьор Гамба. – Если в нем достаточно специй…

– Достаточно, достаточно.

Один за другим они начали пробовать львиное мясо. Оно долго вымачивалось в маринаде и поэтому стало нежным и ароматным. Члены совета ели с удовольствием и, благодаря своей гастрономической разборчивости, вполне оценили вкус необычного блюда. Пили терпкое вино, подшучивали над собой: вот, мол, до чего докатились – варвары, да и только. И снова пили. Как приказал старший повар, служанки следили, чтобы бокалы гостей были постоянно полными до краев. Некоторые отложили вилки, хватали мясо жирными пальцами и рычали, прежде чем рвать его зубами. Только Ландуччи ел в задумчивой мрачности, но и он успел изрядно выпить. Мясо было явно пересолено.

Когда трапеза подошла к концу, зал потрясало шумное веселье. Члены совета называли друг друга дикарями, смеялись, требовали еще вина. Синьор Перуджини бросил на стол свою немнущуюся куполообразную шляпу, и та, перевернувшись, как горшок, долго раскачивалась, прежде чем успокоиться. Беллармино крикнул, чтобы ему подали бумаги, оторвал две полоски и написал на них имена. Смял, бросил испачканные жиром комки в шляпу, и все расхохотались. Они съели льва. Почувствовали себя могущественными. Они были могущественными.

Ландуччи протянул сальную руку, чтобы достать бумажку, но его остановил Кастелли:

– Подождите! Давайте сделаем это еще интереснее. Мы едим диких зверей. Так чего нам пугаться какого-то старого калеки, который только и знает, что бубнить о любви? – Он написал имя Марсилио Фичино и потряс бумажкой в воздухе, ожидая одобрения.

– Почему бы и нет? – рассмеялся синьор Цеси. – Не нам бояться плюгавого философа!

– Нас никто не испугает!

– Ни одна живая душа!

Когда имя третьего кандидата оказалось в шляпе, Ландуччи вынул бумажку. За столом по-прежнему царило веселье, и члены совета не сразу заметили его немое раздражение. Постепенно смех стал стихать, но кто-то еще не мог успокоиться. Ландуччи снова потянулся к шляпе, но на этот раз его остановил синьор Абруцци:

– Бросьте. Он не протянет и года.

Ландуччи откинулся на спинку стула и обвел глазами членов совета.

– В самом деле, – хлопнул ладонью но столу Кастелли, и его живот затрясся. – Бросьте. Мы ели диких зверей. Так неужели спасуем перед каким-то старикашкой?

– Никогда!

– Смешно даже думать!

– Выпьем за дожа Фичино! – Беллармино поднял бокал.

Я посмотрел настоявшую рядом на лестнице служанку.

У нее от удивления открылся рот, глаза округлились.

– За дожа Фичино? – переспросил я.

Она приложила ладонь к щеке и улыбнулась. Мне не терпелось сообщить новость старшему повару.

Ландуччи пожал плечами и тоже взял бокал.

– Надеюсь, если потребуется, мы сумеем от него избавиться.

Пока совет пил за нового дожа, служанки подавали на десерт лимонное безе.

– Воздушное завершение нашей встречи, – пропел Кастелли. – Превосходно.

Я бросился на кухню и закричал, что совет избрал Марсилио Фичино. Старший повар устало опустился на деревянную скамью и кивнул:

– Прекрасно.

Я молитвенно сложил перед ним руки.

– Маэстро, пожалуйста, скажите, какими волшебными травами вы воспользовались, чтобы изменить их решение?

– Волшебными травами? Да они просто напились.

– Не до такой же степени!

– Почувствовали себя свободно. – Синьор Ферреро пригласил меня сесть рядом и обнял за плечи. – Лучано, я тебе уже говорил: то, что на первый взгляд кажется магией, на самом деле мастерство. Лев напомнил членам совета, что они и без того знали: им некого бояться в Венеции. К тому же мясо было безбожно пересолено, поэтому они выпили слишком много. Хотя, если учесть, каким идиотским методом они воспользовались, все могло повернуться иначе.

– Но вы дали Фичино шанс.

– Мы делаем то, что в наших силах.

– Боюсь, маэстро, что вмешиваться в голосование слишком опасно. Ландуччи сказал, что у него на кухне есть шпион.

– Шпион? Кто такой?

– Не знаю. Он только признался, что имеет на кухне своего человека.

– В таком случае удача была на нашей стороне.

Но она от нас отвернулась, когда, протрезвев, Ландуччи явился на кухню и стал спрашивать поваров о свойствах клевера, о том, как удалось очистить от костей тушки перепелов и где было приобретено львиное мясо. Повара отвечали осторожно, повторяя:

– Да, синьор. Превосходная еда. Наш старший повар настоящий маг.

– Маг?

– Это только так говорится. Наш старший повар – мастер.

Мы присматривались и прислушивались – хотели подметить, кто поведет себя особенно раболепно и проявит готовность оказать Ландуччи помощь. Однако все отвечали холодно и вежливо. Я уже начал сомневаться, что правильно понял слова про шпиона, но в это время сенатор подошел к двери в людскую, на него посмотрел Джузеппе, и они обменялись заговорщическими взглядами. Ландуччи коротко кивнул и ушел. Мы с синьором Ферреро тоже обменялись взглядами. Минутой позже Джузеппе выскользнул во двор. Старший повар постучал себя по носу и дал знак идти за ним.

Джузеппе миновал двор и вышел к фасаду дворца. Там, в тени византийской аркады, его поджидал Ландуччи. Обувь шпиона выстукивала по мраморному полу громкое стаккато, поэтому я разулся и оставил башмаки за колонной. Неслышно перемещаясь от проема к проему, старался подобраться к ним как можно ближе, чтобы разобрать приглушенный шепот. В ночном воздухе послышался голос Джузеппе:

– …дело не только в мастерстве. Я же рассказывал вам о его запертом шкафчике и необычном огороде. Не забудьте, он подобрал на улице вора и приблизил к себе.

– Да-да, странный тип. Но он обыкновенный повар. – Ландуччи явно проявлял нетерпение. – Тебе известно нечто такое, что могло бы заинтересовать меня?

– Скажите, синьор, почему вы снизошли сегодня до кухни?

– Из-за льва. Мне не понравилась еда.

– Вот именно! – шагнул вперед Джузеппе и помахал пальцем перед лицом вельможи. – Его блюда обладают необычным влиянием на людей.

– Отойди! – Ландуччи прижал к носу шарф. – Что ты имеешь в виду?

Джузеппе понизил голос:

– Несколько недель назад воришка что-то украл из шкафа старшего повара. И со своим мерзким дружком отнес абиссинке.

– Предсказательнице?

– Люди о ней всякое рассказывают. Вы велели держать уши и глаза открытыми, и я последовал за негодяями. Когда они ушли от абиссинки, к ней поднялся я. – Голос Джузеппе звучал до неприличия самодовольно. До этого мне казалось, что гнусный пьяница охотится только за мной, и меня потрясла моя ошибка.

Но Ландуччи безразлично спросил:

– И что дальше?

– Старший повар хранит на кухне опиум.

– Болеутоляющее? Что тут особенного? Может, страдает мигренями. – Но, сказав это, Ландуччи насторожился. – Еще что-нибудь есть?

– Я спросил абиссинку, не знает ли старший повар о книге. И попал в цель! Она замолчала и указала мне на дверь. – Голос Джузеппе стал масляным и вкрадчивым. – Вы ее когда-нибудь видели? Лысая, костлявая как цыпленок. Я завернул ей руку за спину… м-м-м… хотел заставить заговорить. Но она только улыбалась. Упрямая. Тогда я взял ее за горло и сдавил, чтобы она поняла, что я не шучу. Держал до тех пор, пока не решил, что довольно. Отпустил, думал, добьюсь толку. Но черная мерзавка откашлялась и опять заулыбалась. Сказала: «Вы никогда не получите книгу у старшего повара». То есть у нашего старшего повара. Значит, она у него, – злобно фыркнул Джузеппе. – Я попытался добиться от нее большего, но она… умерла… как-то уж очень быстро.

– Она умерла?

– От… уговоров.

Мне стало не по себе. Н'бали сказала, что кто-то умрет. Неужели она предвидела собственную смерть?

Ландуччи погладил аккуратную бородку, а Джузеппе нервно переминался с ноги на ногу. Наконец вельможа произнес:

– Слово предсказательницы стоит недорого, но я полагаю, ты что-то хочешь за свои труды?

– Справедливости, синьор. Если я заслуживаю вознаграждения…

– Справедливости? – скорее пролаял, чем рассмеялся Ландуччи.

– Вы арестуете старшего повара?

– Я его допрошу.

– И его щенка тоже. Они заодно.

– Пошлю «черные плащи» за ними обоими. – Он обвел глазами площадь Сап-Марко, где прохаживался патруль стражи.

О Боже! Единственное, на что я оказался способен, – не закричать и не броситься наутек, а задержаться на месте.

– Хорошо. – Джузеппе, казалось, был на вершине блаженства. – Синьор…

– Ладно, ладно. Если что-нибудь откроется, для тебя найдется работа в застенке.

– Спасибо, синьор. А место в сенате?

– Не смеши меня.

– Хорошо, синьор, – раболепно улыбнулся Джузеппе.

– Жаль… – Ландуччи говорил словно сам с собой. – Такого толкового старшего повара не просто найти. Будет большая потеря, если он тоже умрет от уговоров.

Глава XXIX
Книга беглецов

Я бросился на кухню, даже не обувшись – мне казалось, будто я уже слышу, как «черные плащи» точат ножи. Пронесся через заднюю дверь и с выпученными глазами, не в силах перевести дыхание, выпалил:

– «Черные плащи»… они идут сюда!

Задержавшиеся на кухне дольше других Энрико и Пеллегрино прекратили мыть свои столы, посмотрели на меня и переглянулись. Старший повар потянулся к полке, снял потрепанную поваренную книгу и поманил меня за собой.

– Пошли.

– Куда, маэстро?

– Следуй за мной.

Мы вышли через заднюю дверь. Бернардо уловил наше настроение и пустился следом. Неровные булыжники мостовой сбивали босые ноги. Я проклял себя за то, что оставил за колонной башмаки, но жалеть было поздно. Однако стоило нам открыть калитку со двора, как из-за угла вышел Джузеппе. Его взгляд остановился на книге под мышкой старшего повара, и он злобно ухмыльнулся.

Мы повернули назад и побежали через кухню.

– За нами идет Джузеппе! – крикнул синьор Ферреро поварам. – Остановите его.

Энрико и Пеллегрино улыбнулись. На кухне любой обрадовался бы возможности проучить Джузеппе.

– С удовольствием, маэстро, – откликнулся Энрико.

– За ним может следовать Ландуччи, – бросил через плечо мой наставник и повернул к служебной двери, но та вела не на улицу, а во внутренние покои дворца. Переступив порог, он посмотрел наверх, в пролет лестницы. – Решено. Идем.

Поднимаясь по ступеням, мы слышали, как Пеллегрино и Энрико окликнули Джузеппе будто старого приятеля.

– Маэстро ушел. Выпьешь с нами? Нет? Когда это Джузеппе отказывался приложиться к бутылке? – Затем раздались звуки потасовки.

Я понимал, что Ландуччи потребуется не больше минуты, чтобы позвать патруль и направить «черные плащи» с площади во дворец. Мы перескакивали со ступени на ступень так быстро, как только позволяли немолодые ноги синьора Ферреро, но мне казалось – ужасно медленно. Мы только-только одолели лестницу и готовы были выйти во внутренние покои дворца, когда снизу долетел голос Ландуччи.

– Старший повар, наверное, еще на кухне, а мальчишка – в людской спальне. Арестуйте обоих. – Дверь с улицы отворилась, и по ступеням загремели тяжелые сапоги. «Черные плащи» спускались на кухню, а мы поднимались наверх.

– Маэстро, куда мы идем?

Синьор Ферреро совсем запыхался.

– Шевелись. Не останавливайся.

Не помню, сколько мы миновали дверей, движимые одной мыслью: обязательно найдется такая, за которой откроется путь на свободу. Когда мы наконец остановились, даже я выбился из сил, а бедный старший повар побагровел и не мог перевести дыхание. Перед нами была дверь в виде арки с нарисованной на ручке гирляндой цветов. Синьор Ферреро сначала немного ее приоткрыл, а затем, распахнув створ, пропустил меня вперед.

За дверью оказалась спальня. Пока мы рылись в гардеробной, я успел осмотреть комнату – заметил бархатное покрывало на одинокой кровати, занавешенной шелковым полотнищем цвета слоновой кости, коллекцию фарфоровых котят на прикроватном столике. Рядом с тазиком для умывания с каймой в виде розовых бутонов аккуратно расставлены бритвенные приборы. Каждая деталь хорошо подобрана и безукоризненно выполнена. Здесь было святилище холостяка.

– Мажордом в этот час совершает вечерний обход, – сказал старший повар. – У нас есть немного времени.

Гардеробная была наполнена аккуратно развешенной одеждой: богато украшенными узорным шитьем мантиями, шелковыми камзолами, бархатными накидками, в ряд стояли расшитые бисером туфли, некоторые с загнутыми носами. От одежды исходил легкий аромат сирени. Старший повар взял белую рубашку с буфами на рукавах, простую куртку и черные штаны и все это бросил мне. А себе выбрал великолепный фиолетовый камзол с золотым кантом и панталоны. По размеру платье не подошло ни мне, ни ему, но на синьоре Ферреро застегнулось, а с меня не падало. Сойдет. Поверх камзола синьор Ферреро надел широкий плащ из ярко-синей шерсти на красной шелковой подкладке. Он застегивался на шее золотой пряжкой и свободно ниспадал, оставляя достаточно пространства, чтобы спрятать книгу.

Завершала костюм шляпа со стильным страусовым пером. Надев ее на голову, синьор Ферреро совершенно преобразился. Мне он протянул простую зеленую накидку с капюшоном.

Затем закрыл гардеробную, нашу одежду засунул под кровать, сел на край и пригласил меня последовать его примеру. Он еще не мог отдышаться от бега вверх по лестнице и говорил запинаясь:

– Я, встревоженный состоянием здоровья дожа сановник, пришел нанести ему визит уважения. Ты мой паж.

– Хорошо, маэстро. Но я бос.

Он впервые заметил, что на мне нет обуви.

– Боже! – Синьор Ферреро вернулся в гардеробную и взял зеленые туфли с красными цветами из бисера. – Вот. Эти подойдут.

Мне пришлось их надеть.

Старший повар сел подле меня.

– Теперь расскажи, что произошло между Джузеппе и Ландуччи.

– Джузеппе сказал, что книга у вас.

– Откуда он это знает?

– Когда я ходил к Н'бали, Джузеппе шпионил за мной. И после моего ухода говорил с ней.

– Боже.

– Я не знал об этом. Думал, он злится только на меня.

– Боже.

– Маэстро, Джузеппе ее убил.

– Негодяй! – Синьор Ферреро болезненно поморщился и тяжело вздохнул. – Нет времени горевать. Надо убираться отсюда. – Он прикрыл глаза рукой. – Лучано, ты понимаешь, что произойдет, если мы попадемся?

– Думаю, да.

– Нас прикончат на венецианский манер – отрубят голову. Но до этого нам грозит подземелье.

У меня к горлу подступил ком.

– Понимаю.

– Уходи. Возвращайся к своим друзьям на улице. Там много таких. Ты растворишься среди них и станешь незаметным.

Никогда бы не подумал, что мысль о возвращении на улицу может показаться такой привлекательной, но в ответ мотнул головой.

– Я останусь с вами.

Старший повар сжал мне плечо.

– Я знал, что сделал правильный выбор. – Его глаза наполнились слезами. Он отвернулся, немного помолчал и продолжал: – Лучано, запомни вот что: если мы окажемся в подземелье, в конце концов, ты все равно умрешь, заговоришь или нет. Поэтому, чтобы победить, положись на свою ярость.

– Победить кого?

– Если ты ничего не расскажешь своим мучителям, то уйдешь из жизни победителем. Они ничего не получат, а ты умрешь со смыслом – защищая хранителей. Это хорошая смерть, любой человек мог бы ей позавидовать.

Я почувствовал, что у меня стало жарко под мышками.

– Надеюсь, что справлюсь.

– А я надеюсь, что тебе не придется этого делать, – поднялся он. – Надень капюшон и опусти голову. Нельзя, чтобы слуги нас узнали.

– Маэстро?

– Что?

– Они могут явиться в ваш дом. Что будет с вашей семьей?

– Мы договорились с женой: если я не приду в положенное время, она заберет девочек и переедет к сестре. И если не получит от меня весточки, переберется в Аосту.

– Вы заранее так спланировали?

– Разумеется.

Мы спустились на главный этаж дворца, и старший повар, изображая знатного человека, свернул в один из залов. Надменное выражение преобразило его лицо, он постукивал себя по губам, словно был глубоко погружен в мысли. Никто его не остановил. Я шел следом, надвинув капюшон на голову – ни дать ни взять скромный, бессловесный слуга. Синьор Ферреро не крался по закоулкам, словно и не был тем самым старшим поваром, который прятал драгоценную книгу на видном месте. Наоборот, шел напрямик по центральным анфиладам дворца и, приблизившись к главному входу, заметный, как золотой зуб, нетерпеливо притопнул на лакея ногой, и тот тут же бросился открывать тяжелые двери. Синьор Ферреро прошествовал по площади Сан-Марко, я следовал в трех шагах позади него, и в душе развеселился, когда два «черных плаща» почтительно расступились, пропуская нас.

Мы раз за разом обходили площадь, пока позволяло благоразумие. Я догадался, что мой наставник не знает, куда пойти. Он не привык скрываться среди улиц и тем более подставлять под удар друзей. Когда мы завершали третий круг, на нас стали коситься. Пришлось свернуть на боковую улицу, перейти мост и углубиться в переулки. Там люди удивленно смотрели на разодетых господ. Роскошный наряд помог нам выскользнуть из дворца, но в Венеции повелось: если благородные господа куда-то отправлялись, то плыли в гондоле. Мы зашли за таверну, и старший повар снял синий плащ и шляпу со страусовым пером. Я избавился от зеленой накидки с капюшоном и куртки. Но на мне еще оставались яркие, расшитые бисером туфли.

Засовывая свои дорогие пожитки в кучу мусора, мы слышали, как хозяин таверны говорил сидящим за столами, что два «черных плаща» собираются задать им несколько вопросов. В таверне сразу стало тихо. «Черные плащи» не повышали голос, но это было страшнее крика. «Мужчина и мальчик, – говорили они, – оба преступники, украли у мажордома дорогую одежду. Они думают нас перехитрить, разгуливая в чужом платье, но мы точно знаем, что они стащили. Мажордом невероятно расстроен. Дож тоже направил своих стражников на поиск». Они описали шляпу со страусовым пером, синий плащ, мою зеленую накидку с капюшоном и расшитые бисером туфли.

– У этих преступников может быть книга, – сказал один из «черных плащей».

При упоминании о книге люди стали перешептываться (я представил, как у них округлились глаза), а затем принялись наперебой отвечать, что ничего не знают.

– Нет, синьоры.

– Ничего не видели.

– Мы постоянно здесь бываем.

– Извините.

Наше преимущество перед «черными плащами» заключалось в том, что их все ненавидели.

Мы, таясь, отошли от таверны и стремглав бросились через мост. Без шерстяного плаща книга под мышкой старшего повара, какой бы потрепанной она ни была, на мой взгляд, кричала о нашей вине. Но у синьора Ферреро в голове сложился план.

– За следующим углом есть церковь, – сказал он. – В ризнице я смогу сменить свою одежду на сутану, под которой будет достаточно места, чтобы спрятать книгу. А тебе возьмем облачение мальчика из хора.

– Умно придумано, маэстро.

– Насмешка судьбы. Ну, пошли.

Мы завернули за угол и нос к носу столкнулись с двумя широкоплечими «черными плащами».

У меня было множество возможностей. Я мог бы назвать старшего повара папой и начать жаловаться на школьных учителей. Мог бы притвориться, что мы не знакомы: наткнуться на одного из «черных плащей», извиниться и повернуть прочь. Мог бы хоть что-нибудь предпринять. Но все страхи этого вечера слились воедино, я застыл как вкопанный и, разинув рот, смотрел на стражников. Они взглянули на книгу, затем перевели взгляд на мои расшитые бисером туфли. Подмигнули друг другу, и я побежал. Старший повар выругался и бросился за мной.

«Черные плащи» погнались за нами с кинжалами и пистолетами в руках. Мы пронеслись через самый темный, самый извилистый переулок, какой я только знал. Однако стоило вспыхнуть надежде, что мы оторвались от погони, как сзади снова послышались крики и громкий топот сапог. Я не видел преследователей, но в нескольких дюймах от моей головы просвистел неизвестно откуда прилетевший кинжал и воткнулся в деревянную дверь. Я бросился в одну сторону, а старшего повара толкнул в другую.

Теперь я остался один, и у меня появился шанс удрать от стражников. Я был меньше и моложе их, и меня не обременяли тяжелые пистолеты и бившие их по бедрам сабли. Но синьор Ферреро повернул за мной. Он тяжело дышал, все больше отставал, и «черные плащи» нагоняли нас. Это был вопрос времени, когда они нас поймают.

Старший повар благодаря своему мужеству и находчивости вывел нас из дворца, но вечерние улицы – это была моя стихия, и теперь мне следовало пошевелить мозгами. Я знал в Венеции все укромные места, где можно было спрятаться.

– Сюда, маэстро, – позвал я, решив отвести его в квартал воров, где никто не совал нос в чужие дела. Мы миновали улицу проституток, куда вместе с Марко часто заходили в поисках Руфины. Девушки сумеют задержать любого солдата, если он окажется от них на расстоянии вытянутой руки.

Чтобы срезать путь к нашей цели, я нырнул в глухой тупик и откинул ногой кучу мусора, под которой обнаружилась неровная дыра в кирпичной стене.

– Полезайте, маэстро! – Он просунул голову, но плечи застряли в узком отверстии. – Дайте мне книгу, – сказал я. – Так вам будет удобнее.

Он приподнялся и посмотрел на меня через плечо.

– Я знаю, куда идти, – продолжал я. – Но нам надо попасть на ту сторону стены.

Поколебавшись мгновение, он отдал мне книгу и, ругаясь и обдирая о камни одежду, стал протискиваться в дыру. Я бросил книгу в отверстие и устремился за ней. А когда оказался на другой стороне, старший повар уже прижимал драгоценную ношу к себе. Я нагнулся, забросал дыру мусором, и мы побежали по таким темным переулкам, что я вспомнил тоннель во дворце. На этот раз опасность была реальной, но, как ни странно, я легче справился со страхом, чем когда меня пугали только фантазии. Дыхание участилось, чувства обострились, но не из-за того, что мной овладела паника. Я ощутил знакомое возбуждение побега от погони.