Текст книги "Плыви ко мне (ЛП)"

Автор книги: Элл Нокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава

25

Делайла

Края книги, которую Грей вернул, впиваются в мои мягкие ладони, пока я уставилась на обложку.

Позади меня я слышу, как работает стиральная машина, мыльная пена смывает с простыней последние следы Грея.

Я бездумно провожу ногтем по страницам, оглядывая свою квартиру с дивана. Я не была здесь почти три недели – сама мысль о возвращении была слишком болезненной. Поэтому я решила остаться у сестры. По какой-то причине сегодня утром я почувствовала, что могу вернуться, и даже не представляла, что Грей зайдет.

Аурелия поставила лилии, которые он принес, в вазу с водой на моем журнальном столике – на самом видном месте. Их цвет не ускользнул от моего внимания: розовые, символизирующие восхищение и любовь.

Это чувство тяжело давит на грудь, сбивает дыхание. Или, может, это sheer страх. Я уже любила раньше, и это разбило мне сердце, так что теперь может быть по-другому?

– Ты знаешь, почему, – шепчет мое сердце.

После прошлых разбитых надежд я всегда оставалась одна, чтобы разгребать последствия. Мужчина, которого я когда-то с любовью называла папой, просто ушел, не сказав больше ни слова, отвернулся от всей семьи, сделав это так легко, словно ему было наплевать. Если он хоть немного сожалел о том, что разрушил семью, мой мир, настолько, что он никогда не будет прежним, он этого не показал.

Дэниел был таким же. Он позволял прессе и даже своим товарищам по команде относиться ко мне плохо, ни разу не встав за меня. Пару раз он даже соглашался с их мнением, заставляя меня чувствовать себя ничтожно, как будто я все придумываю и раздуваю. Когда я решила закончить наши отношения, он не стал спорить. Медленно кивнув с сжатыми губами, он согласился, что это к лучшему, и сказал, что уберется с глаз, чтобы я могла собрать вещи и уехать.

Но Грей…

Он здесь, он борется за нас двоих, и это все меняет.

Я никогда не была тем человеком, за которого борются, и даже не думала, что могу быть настолько важной для кого-то, чтобы меня так сильно хотели, так сильно любили.

Мое еле склеенное сердце все еще стонет от боли, но внутри что-то оживает.

Я всегда боролась за других, иногда даже в ущерб себе, своему собственному благополучию, а вот теперь передо мной мужчина, которого я люблю, и который борется за меня, за нас.

Так готова ли я пойти ему навстречу?

Мой ноготь задевает что-то, спрятанное за передней обложкой книги. Бумага на ощупь другая, чем страницы, склеенные с корешком. Опускаю взгляд и нахожу листок, сложенный в квадраты, с надписью «Делайла» на передней стороне и поцелуем в конце.

Красавица,

Нет другого способа начать это письмо, кроме как сказать: прости.

Прости за то, что не рассказал тебе о своей прошлой карьере раньше. Я никогда не хотел хранить это в тайне, у меня не было такого намерения. Но после того, как ты рассказала мне про своего отца и бывшего, я эгоистично захотел удержать тебя подольше. Я боялся, что, когда ты узнаешь, ты уйдешь. И не потому, что хотела бы, а потому что страх заставляет людей делать безумные вещи.

Я держал тебя рядом, вместо того чтобы рассказать правду и позволить тебе самой выбрать нас. Это было нечестно с моей стороны, и я просто не должен был так поступать.

Когда будешь готова поговорить – я буду здесь, даже если это для того, чтобы поставить точку. Черт, я правда надеюсь, что нет, потому что я не готов сдаваться и терять надежду на то, что «мы» еще есть. Но если это будет твое решение, я его приму так, как должен был с самого начала, потому что твое счастье должно быть на первом месте.

Надеюсь, ты сможешь меня простить… Надеюсь, что я не упустил свой шанс быть твоим. А ты – моей.

Скучаю по тебе.

Грей х

Я вытираю слезы, собравшиеся под глазами, и выдыхаю, словно все это время держала воздух, пока читала письмо Грея. Как только я это сделала, сразу стало легче, и я вытираю влажную ладонь о свои леггинсы.

Оставив письмо развернутым, его почерк все еще смотрит на меня, я кладу его рядом с букетом розовых лилий и пальцами неосознанно начинаю играть с сережкой-гвоздиком.

Очевидно, что мне предстоит принять решение – то самое, о котором я пыталась не думать последние несколько недель. Но больше я тянуть не могу.

В последние пару лет я всегда поступала по разуму, даже когда сердце кричало о другом, как и в этот раз. Я хочу разорвать этот замкнутый круг, правда хочу, но мне страшно.

Страшно ошибиться.

Страшно потерпеть неудачу.

Но разве продолжать быть в том же положении, в котором я была все это время – трудоголиком, слишком боящимся открыться для любви из-за страха разбить себе сердце – поможет мне чувствовать себя менее неудачницей?

Это все, чего я хочу от жизни, или я хочу большего, жажду большего?

Ответ на этот вопрос несложный. Да, я хочу большего. Я хочу быть достаточно смелой, чтобы создать этот шанс для себя, рискнуть, сделать это ради себя.

Грей ждет меня, или, по крайней мере, я так думаю, если он говорил правду в своем письме. Этот прыжок прямо передо мной, пугающий и кажущийся бездонным, но что-то внутри меня зудит, толкает…

Я тянусь к телефону, который лежит рядом с диванными подушками, ввожу код и нахожу контакт Грея. Гудки идут дважды, трижды, и потом:

– Делайла?

Я нервно облизываю губы, проводя пальцем по буквам своего имени, написанным в письме, пока говорю:

– Я прочитала твое письмо. В среду я свободна, если хочешь поговорить?

– Я бы с удовольствием. У меня уроки плавания до твоего времени в шесть, но…

– Я могу встретить тебя в кафе? Я пока не готова вернуться в воду на этой неделе, еще нет, так что…

На заднем фоне слышен резкий свист и звук движущегося поезда.

– Извини, я как раз еду домой на поезде. Сегодня воскресенье, и…

– Семейный ужин Милленов, помню.

– Да, – соглашается Грей с заметной улыбкой в голосе. – Я не был там пару недель, потому что… – Он прерывается на полуслове, нить разговора сбивается, но он продолжает, будто наши разногласия не висят в воздухе. – Хадсон буквально тащит меня туда, но будет хорошо увидеть всех. Я с нетерпением жду встречи с тобой в среду.

Я неопределенно мямлю в ответ, играя с сережкой, пока застежка не щелкает.

– Будет приятно поговорить.

Как только я попрощалась с Греем, сразу же звоню Аурелии по видео, покусывая внутреннюю сторону щеки, пока звучат гудки.

– Все в порядке? – спрашивает она сразу же. – Тебе нужно, чтобы я вернулась? Мы можем…

– Грей оставил мне письмо.

– Письмо?

– Да, – подношу бумагу к камере, чтобы она ее увидела. – Оно было вложено в книгу, которую я ему дала.

– И что там?

Я читаю письмо вслух для сестры, и после того, как заканчиваю, мне срочно нужен стакан воды – во рту пересохло.

– Ну, скажи что-нибудь, – умоляю я, когда она слишком долго молчит, просто смотря на меня через пиксели экрана.

– Я… этот парень по уши влюблен в тебя.

У меня перехватывает дыхание.

– Ты так думаешь?

– Я знаю, – она улыбается, убирая блестящую прядь волос за ухо. – Он же буквально сказал тебе это у двери. Он сказал, что влюбляется в тебя, что уже влюбился, но хотел, чтобы эти слова прозвучали особенными. Ты слышала его, ты знаешь, что в глубине души он влюблен в тебя, Делайла, его письмо это только подтверждает. И почему бы ему не быть? Ты потрясающая, ты красивая внутри и снаружи, тебя легко любить.

– Ох, перестань, – машу рукой перед лицом, чувствуя, как щеки начинают пылать, а глаза снова наполняются слезами. – Я просто эмоциональный развал.

– Так, ты с ним поговорила? Или сидишь тут, отговариваешь себя, и мне нужно вернуться туда и надрать тебе задницу?

– Я ему позвонила.

Аурелия улыбается так широко, ее радость просто заразительна.

– И что он сказал? Что ты сказала?

– Мы встретимся в среду в кафе спортцентра.

– Ты уже знаешь, что собираешься ему сказать?

Я смотрю вниз и пожимаю плечами.

– Не совсем. Ну, вроде как. Но я хочу услышать и его. Мне страшно до чертиков сделать этот шаг, признаться ему, как много он для меня значит, но я не хочу сидеть здесь и думать о том, что могло бы быть, или упускать свой шанс на счастье только потому, что боюсь облажаться. Облажаться в отношениях. Не быть достаточно хорошей. Не дать себе быть любимой. Я так сильно этого хочу. Я так сильно хочу его. И, думаю, я должна себе этот шанс – прыгнуть и попробовать. Облажаюсь или нет.

– Я так чертовски горжусь тобой, Делайла, – говорит она, и еще один поток слез бежит по моим щекам.

– Я тоже собой горжусь, – отвечаю, чувствуя, как эта истина проникает в мои кости, в мое сердце.

Мой желудок просто кишит бабочками всю среду.

Я едва могу сосредоточиться на рукописи передо мной, так и не смогла выполнить все сообщения с почты, и буквально вылетаю с нашего еженедельного совещания, когда часы показывают конец рабочего дня.

В метро, как обычно, тесно от пассажиров, но на этот раз к ним примешивается металлический запах дождя, впитанный в кожу, и пластиковый аромат дождевиков и зонтов, которыми люди пытались спастись от внезапного ливня. Сентябрь уже полностью вступил в свои права, стирая каждый след жаркого летнего солнца, которое еще несколько дней назад висело в небе.

Отряхнув капли дождя, которые я собрала по пути, захожу в автоматические двери спортцентра, улыбнувшись женщине за стойкой.

Воздух уже пропитан хлором, тяжелым и густым, перемешанным с теплым духом, который я теперь ассоциирую с этим местом – чем-то душным и липким, но при этом каким-то образом притягательным.

Я сажусь в почти пустом кафе, прислушиваясь к непрерывному жужжанию соковыжималки и громкому смеху, доносящемуся из коридора, ведущего к раздевалкам.

Через приложение заказываю чайник чая на двоих, с молоком и сахаром, и начинаю осматриваться в ожидании – кто придет первым: мой напиток или Грей.

Женщина спускается по лестнице из тренажерного зала, ее волосы пропитаны потом. Ее спортивная сумка ударяется о бедра, обтянутые леггинсами, когда она поворачивает в сторону кафе. Поймав мой взгляд, она улыбается в ответ, быстро заказывая ягодный смузи у баристы за стойкой.

Я поворачиваю голову и выглядываю в окно, которое выходит на бассейн. Сегодня тут многолюдно, почти все дорожки заняты пловцами, каждый двигается в своем темпе. Детский бассейн пуст, за исключением одинокого надувного круга, покачивающегося на воде, но я замечаю, как по стенке уже выстраивается группа детей, полных нервного возбуждения. Один маленький мальчик, с ярко-оранжевыми нарукавниками и очками на лбу, радостно машет высокому спасателю.

Спасатель, которому он машет, подходит ближе, заслоняя мне вид, но я вижу, как он присаживается на уровень ребенка, жестами что-то объясняя, отчего мальчик взрывается диким смехом.

Только когда он выпрямляется, вытягивая шею, чтобы взглянуть на часы на стене, и поворачивается в сторону кафе, я понимаю, что это Грей.

Он смотрит прямо на меня и тихо машет рукой.

Я машу в ответ, чувствуя, как мое сердце начинает биться быстрее от одного его вида. Улыбка Грея поднимается на один уголок рта, и я наблюдаю, как он что-то говорит другому спасателю на смене и затем начинает сокращать расстояние между нами.

– Привет, – выдыхает он, источая запах хлора и свежей мяты, садясь напротив меня, и его длинные ноги случайно задевают мои колени под небольшим столом.

– И тебе привет.

Грей открывает рот, чтобы заговорить, но его перебивает чай, который я заказала. Пар поднимается от носика простого керамического чайника.

– Здесь тепло, – говорю я, поднимая чайник одной рукой и удерживая крышку указательным пальцем другой, наливая янтарную жидкость в чашку, стоящую ближе к Грею. – Но на улице холодно и мокро, поэтому я взяла чай на двоих. Ты не обязан пить, если не хочешь, просто мне нужно было что-то, чтобы согреться, так что…

Грей просто смотрит на меня, помогая приготовить наш чай с нужным количеством молока и сахара.

За спиной слышен визг ребенка, а потом громкий всплеск воды. Я оглядываюсь на бассейн, прослеживая взглядом непрерывный ритм движения воды и буйков, разделяющих дорожки пловцов.

– Делайла…

Я снова смотрю на Грея, его рука лежит расслабленно на столе. Моя рука дрожит от желания прикоснуться к его, переплести наши пальцы и почувствовать, как его большой палец гладит мои костяшки, как он всегда это делает, когда держит меня за руку. Мое тело, мое сердце, моя душа… они все тянутся к нему. Этот мужчина передо мной, я чувствую его своим, моим. Но сначала мне нужна вся правда. Грей знает, как я устроена – мой слегка навязчивый подход к планированию, мою трудовую этику, мою борьбу с тем, чтобы открыться для любви.

Я знаю части Грея – его семейные ценности, его любовь и страсть ко всему, что связано с плаванием, его большое золотое сердце, которое он носит нараспашку, – но я не знаю всего. Пока что.

– Если у нас что-то получится, мне нужно знать все, – говорю я. – Начнешь с самого начала?

Глаза Грея, твердые и уверенные, не отрываются от моих, пока он кивает.

– Я люблю плавать, быть в воде столько, сколько себя помню. Уже в детстве было ясно, что у меня есть способности для соревнований, но я особо об этом не задумывался, пока не стал подростком. Моя мама… – веки Грея дрогнули, но он не опустил взгляд. – Моя мама заболела раком груди, когда мне было четырнадцать. Это случилось внезапно, неожиданно. Одна минута – она на кухне, готовит нам завтрак, отвозит нас в школу, целует на прощание, хотя мы корчились от смущения, боясь, что это увидят наши друзья. А в следующую минуту она уже лежала на больничной койке, совсем не похожая на себя, бледная, как простыня, волосы становились все короче с каждым визитом. Она болела почти два года, и мы были… потеряны. Полностью. Мой старший брат Ноа, ему было семнадцать, когда началась первая химиотерапия, он помогал отцу и взял на себя роль, которую исполняла мама. Он получил водительские права только для того, чтобы нам с братьями не приходилось ездить в школу на автобусе.

Я с трудом проглатываю слишком горячий глоток чая, чувствуя, как горячие слезы начинают жечь глаза.

– Грей…

Он качает головой, его глаза блестят, и я понимаю, как больно ему говорить об этом вслух. Не раздумывая больше ни секунды, я хватаю его за руку и сжимаю крепко.

– Сейчас с ней все в порядке, – он успокаивает, сжав губы. – Но те годы были тяжелыми для каждого из нас. Я погружался в воду с головой, это было единственное место, где я мог заткнуть свои мысли. Мама была так горда, когда увидела, как я выступаю, когда ее наконец-то отправили в ремиссию, и это ощущение… эта эмоция – победа, гордость семьи, медаль или кубок в руках – это было как наркотик. И я давил на себя еще сильнее. Я соревновался в баттерфляе, оттачивал технику, свое тело. Моими успехами начала интересоваться британская пресса, и когда мне было почти двадцать один, я получил шанс поехать на летние Олимпийские игры…

– Почему я этого не видела? Твое лицо было бы на первых страницах таблоидов, наверняка…

– Между нами почти пять лет разницы, Делайла. Тебе было шестнадцать, ты готовилась к экзаменам и…

Мой бывший висит между нами, невидимой тенью. В шестнадцать я бы утонула в стопке учебников, отчаянно пытаясь запомнить ответы к экзаменам, и параллельно начинала отношения с Дэниелом. Подростковые гормоны, смешанные с постоянным страхом неудачи, сделали тот период моей жизни размытым вихрем воспоминаний.

Я сглатываю, сопротивляясь желанию закрыть глаза, когда Грей мягко проводит большим пальцем по моим костяшкам.

– Поняла.

– Да, – Грей тихо смеется. – В общем, я так и не поехал на Олимпиаду. Меня настиг несчастный случай, прежде чем я смог туда попасть.

Ком в горле подступает, но я его подавляю еще одним глотком чая. Я знаю, что произошло; любопытство взяло верх надо мной в понедельник, и я снова искала информацию о Грее. До того, как он мог попасть на Олимпиаду, он попал в аварию на подъемнике. Британская пресса обрушилась на него с обвинениями в том, что он был пьян и под наркотиками. Понадобились месяцы, чтобы эти обвинения сняли и ненависть улеглась.

– Мне так чертовски жаль, Грей.

Он пожимает плечами, будто это ничего не значит, но я знаю этот жест, знаю, что его мечта была для него всем, и этот горький осадок до сих пор не дает ему покоя.

– Я пробовал реабилитацию, ел правильную еду, но связки не хотели слушаться. Они не были достаточно крепкими, да и сейчас не особо. Иногда все еще болит, но согревающий гель теперь помогает снять боль. После того случая я был в депрессии несколько месяцев, а потом в один день понял, что просто нужно это проглотить. Я все еще любил плавание, поэтому получил сертификат спасателя, выучился на тренера и бросился в это с головой.

У меня сжимается сердце от того, как я ощущаю эту осязаемую потерю мечты Грея. Я достигла своей мечты – работать в издательстве, и продолжаю двигаться вперед, но я понимаю, что мне повезло, потому что не всем выпадает такой шанс. Даже таким, как Грей, которые заслуживают всего.

– Я имел в виду каждое слово, написанное в письме, Делайла, – продолжает он, его тело уже не такое напряженное, как раньше. – Я никогда не хотел скрывать свое прошлое. Прости, что сделал это. Прости, что причинил тебе боль. Прости, что разбил твое сердце, и…

Не раздумывая, я поднимаюсь с места и, обойдя маленький столик, практически падаю к нему на колени, обвивая его шею руками. Я вдыхаю его запах, знакомый аромат щекочет мои ноздри, а ощущение его в моих объятиях… все это ощущается так, будто именно здесь я должна быть в жизни.

– Я скучала по тебе.

Я не говорю ему, что все в порядке, потому что это не так, и мы оба это знаем. Он не должен был скрывать это от меня, не должен был лишать меня возможности самой сделать выбор – остаться с ним, несмотря на боль. У нас еще есть над чем работать, и главным вопросом остается доверие. Но Грей здесь, он борется за нас, открывает мне душу, потому что доверяет и хочет, чтобы у нас было «мы».

Я тоже этого хочу.

Руки Грея обвиваются вокруг моей спины, его губы касаются линии моей шеи.

– Я тоже скучал по тебе, красавица.

Не обращая внимания на то, кто может смотреть, я мягко прижимаюсь к его губам, чувствуя, как он улыбается, его ямочки появляются без стеснения.

– Ты голодна? – спрашивает Грей. – Хочешь сходить поесть? Я закончу через час, если не против подождать…

Я оглядываю себя и морщу нос при виде своей обычной офисной одежды – бледно-розовая блузка, черная юбка-карандаш, колготки и черные лакированные туфли на каблуках.

– Я не особо нарядно выгляжу.

Грей проводит костяшками по моей скуле.

– Ты выглядишь потрясающе, Делайла. Мы не обязаны идти куда-то, если тебе некомфортно, можем заказать что-то домой. Или есть паб за углом, там лучшие рыба с чипсами, что я когда-либо пробовал.

У меня текут слюнки при мысли о хрустящих, идеально посоленных чипсах.

– С соусом тартар и долькой лимона?

– С соусом тартар и долькой лимона, – подтверждает Грей, кивнув.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Это свидание.

Глава

26

Грей

Я сжимаю руку Делайлы, когда мы идем по короткому пути к пабу, расположенному на углу улицы, и напоминаю себе, что она здесь, что она готова рискнуть и дать нам еще один шанс. Знаю, что это было нелегко для нее.

Широко ухмыляясь, я толкаю тяжелую дверь из красного дерева, пропуская Делайлу вперед. Паб не забит под завязку, как я и ожидал – ведь сегодня среда вечер. Но за стойкой сидят несколько завсегдатаев с полупустыми бокалами пенного. По залу разбросаны парочки и семьи, малыш носится кругами, вымотав себя, а двое подростков играют на автоматах в глубине зала. Место определенно не было переполнено.

Делайла пересекает слегка липкий пол и ковер с выцветшим, багрово-красным узором, выбирая укромный уголок. Она первой соскальзывает в кресло, а я усаживаюсь напротив, выдергивая два меню из держателя на столе.

Я даже не открываю свое – сюда я прихожу только за рыбой с картошкой, – а Делайла листает свое, просматривая классические блюда пабовской кухни.

Желтоватый свет старой лампы, свисающей со стены рядом с нами, озаряет волосы Делайлы, кончик ее носа и изгиб ее милого лука Купидона. Я пожираю взглядом каждую деталь, машинально поглаживая линии на ее левой ладони, ощущая мягкость ее кожи, тепло ее тела, что говорит мне: она реальна.

– На что уставился? – спрашивает она.

– На тебя, – говорю я, и правда срывается с языка. – Смотрю на тебя и думаю, как мне повезло, что ты сидишь передо мной, что ты здесь, и как я не собираюсь все испортить в этот раз.

Розовый румянец разливается по ее щекам, мосту носа и шее. Он идеально совпадает с цветом ее блузки, а когда она наклоняется вперед, я замечаю, что ее бюстгальтер такого же розового цвета плотно облегает ее тело.

– Вам принести что-нибудь выпить? – вдруг раздается голос официанта.

Отрываясь от созерцания, я называю свое – полпинты пива.

– Делайла?

– Бокал домашнего белого вина и воды, пожалуйста.

– Конечно, – официант делает записи на своем старом блокноте карандашом. – Будете заказывать еду?

– Рыбу с картошкой фри для меня, пожалуйста, – говорю я и поднимаю два пальца. – Сделайте две порции.

– Без проблем, скоро все будет готово.

Делайла ждет, пока мы снова остаемся одни, и только тогда открывает рот. Я вижу, что она не нервничает, но заметно нервозничает, ее пальцы тянутся к уху, дергая за мочку.

– Ты…

– Грей, как думаешь, журналисты узнают про нас?

– Вполне возможно, – я делаю паузу, пытаясь понять ее реакцию, замечая, как ее тело напрягается. – Меня уже не так часто упоминают в таблоидах, как раньше, но иногда они все еще любят поинтересоваться, чем я занимаюсь.

– И тебя это напрягает?

– Иногда. Иногда нет. Если они не лезут ко мне в лицо с камерами и не несут откровенную чушь, это особо не влияет на мою жизнь. Я могу спокойно ходить по улице без хвоста из папарацци…

Делайла кивает, уставившись на старые трещины и потертости на нашем столе.

– Ну давай, красавица. Выкладывай все, чтобы мы могли разобраться.

– Я… я боюсь того, что произойдет, когда, если, пресса узнает про нас, Грей, – ее голос дрожит.

– Можешь сказать, чего именно ты боишься?

– Да всего, – Делайла признается, поднимая глаза на меня. – Я понимаю, что будет неприятно читать, если они начнут поливать грязью. Но, по крайней мере, я уже взрослая, и пока Аурелия, мои друзья и коллеги не верят в эту чушь, мне должно быть все равно. Но меня пугает сама мысль об этом. Я не хочу, чтобы все повторилось, как с моим бывшим. Я хочу, нет, мне нужно, чтобы ты заступился за меня, если дойдет до этого. А я боюсь, что ты не сделаешь этого, и мое сердце снова разобьется на куски.

Я закрываю глаза на секунду, выдыхая, ощущая, как в животе все переворачивается.

Вглядываясь в эти прекрасные оленьи глаза Делайлы, я киваю.

– Ты имеешь полное право так чувствовать, красавица. Хотел бы я сказать что-то большее, чем просто «доверься мне». Понимаю, что после того, что я с нами сделал, что я сделал с тобой, это будет нелегко. Но я не дам этому случиться снова, Делайла. Обещаю.

– Грей, я…

– Полпинты, бокал домашнего белого вина и вода, – прерывает нас официант. – Сейчас принесу еду.

Я делаю глоток пива, дрожжевой вкус обволакивает мои вкусовые рецепторы, пока я наблюдаю, как Делайла выпрямляется на своем месте.

– Я рискую своим сердцем, доверяя тебе, Грей, но внутри что-то подсказывает мне, что между нами что-то есть. То, что я не хочу отпускать, несмотря на страх. Я хочу с головой окунуться в наши отношения, и надеюсь, что ты будешь там, чтобы поймать меня, когда я упаду.

Мое сердце вздрагивает от чистой, необузданной радости. Это чувство разливается по венам, вызывая головокружение.

– Я обещаю, Делайла. Я бы попросил тебя поймать меня, но я уже упал.

Скрытый смысл моих слов словно витает вокруг нас, окутывая нас обоих. Я не уточняю, не хочу, чтобы в первый раз, когда я скажу те три слова Делайле, это было в пабе, который, вероятно, стоит здесь с 1800-х годов.

Я не знаю, где именно я хочу сказать это, полагаюсь на судьбу, но по выражению лица Делайлы понимаю, что она уловила подтекст.

– Я пока не готова, – признается она почти застенчиво, нервно крутя стебель бокала с вином.

– И это нормально, красавица. Я говорил в письме: когда ты будешь готова, я буду ждать. Не надо на себя давить.

Нам приносят еду, и рыбка покрыта аппетитной корочкой, в которую мне тут же хочется вонзить зубы. У меня слюнки текут, когда я беру хрустящий кусок картошки и кусаюсь в пушистую, горячую серединку. Я ломаю рыбу пополам руками, игнорируя приборы, аккуратно завернутые в кричащую красную салфетку рядом со мной. Делайла выдавливает сок лимона на свою рыбу, убирая случайную косточку, и отрывает кусочек белого, нежного филе.

К тому моменту, как мы доедаем, наши руки блестят от жира. На моем пивном бокале остаются липкие отпечатки пальцев, но это не мешает мне поднять его к губам и допить остатки.

– Это было так вкусно, – хвалит Делайла, проводя большим пальцем по губам, ее щеки втягиваются, пока она сосет палец. Я не могу оторвать взгляд, стараясь отогнать мысль о том, как она могла бы сосать мой член точно так же. Перемещаясь на стуле, я раздвигаю ноги, чувствуя, как мой член начинает наливаться, кровь приливает к его кончику.

– Рад, что тебе понравилось, – выдавливаю я, тщетно пытаясь заставить себя отвернуться, пока она облизывает пальцы один за другим. Но у меня не так много силы воли. – Хочешь еще выпить?

Делайла качает головой, промакивая губы бумажной салфеткой.

– Нет, спасибо. Но если ты хочешь еще…

– Что-нибудь еще для вас? – спрашивает официант, собирая наши тарелки по пути на кухню.

– Только счет, пожалуйста, дружище.

Я вытаскиваю кошелек из кармана шорт и достаю банковскую карту, ощущая, как взгляд Делайлы жжет мое лицо.

– Что? – повторяю я ее же вопрос, который она задала мне, когда поймала мой взгляд.

Между нами снова вспыхивает эта знакомая искра, горячая, как покер, и такая же зависимая. Где бы мы ни находились, я это чувствую. Впервые это было в медпункте, когда я перевязывал ее бедро, затаив дыхание от ее близости. Я тогда впервые так близко увидел ее милые изгибы, нежную кожу и те пухлые губы, которые мне безумно хотелось попробовать на вкус.

Я пытался это скрыть, но чувство, которое бурлило внутри, никуда не уходило, не позволяя мне забыть или проигнорировать его.

Я снова ощутил это у бассейна на первых уроках плавания Делайлы, в спикизи-баре, куда мы случайно попали, на улице, где она сказала, что не заводит отношений. Это искрит между нами в ее постели, горячо, как адский огонь, и на ее диване, когда мы едим еду на вынос прямо из фольги, соус стекает по моему подбородку, а она смачно всасывает вилку с лапшой. Мы оба почти раздеты и нам плевать, как мы выглядим.

Делайла улыбается, ее взгляд не отрывается от моего, заставляя мои губы чуть приподняться в ответ.

– Ничего.

– Думал, сегодня мы были честны друг с другом, красавица.

– Так и есть.

– Тогда…

Делайла делает заметный вдох перед тем, как заговорить.

– Я думала о том, какой ты красивый, и как сильно я хочу тебя поцеловать. Твоя очередь, Грей.

Моя улыбка становится шире. Ее честность и звук моего имени на ее губах немного выбивают меня из колеи.

– Я тоже хочу тебя поцеловать.

Из ее носа вырывается смешок.

– Приятно слышать, но ты не ответил на мой вопрос.

– Я думаю о том, как сильно хочу тебя. Рядом с собой, в своей жизни, в своей постели. Хочу, чтобы ты была моей. Каждая чертовски красивая часть тебя.

Делайла опускает взгляд на свои движения, проводя нежными пальцами с ярко-красными ногтями по широкому краю бокала. Я тоже наблюдаю, ожидая ее ответа, рассматривая ее каждую деталь.

– Даже плохие стороны?

– Даже плохие стороны, красавица. Я ведь тоже не идеален, думаю, это уже очевидно.

Она затихает, обдумывая мои слова. На фоне я слышу, как мужики у барной стойки радуются, звеня бокалами. Видимо, кто-то забил гол на регбийном матче, который идет на маленьком телевизоре над дверью на кухню.

– Грей?

– Да?

– Я… я тоже хочу тебя. Всего тебя.

Оплатив счет за наше свидание в пабе, делая вид, что не слышу протестов Делайлы о том, чтобы мы разделили оплату пополам, я хватаю ее за руку и выхожу вместе с ней в ночь. Темнеет все быстрее, и с этим приходит холод, отчего у меня по ногам пробегает дрожь, покрывая их мурашками.

Делайла сплетает свои пальцы с моими, когда мы пробираемся через порыв затхлого ветра на ближайшую станцию метро, запрыгивая в полупустой вагон.

– Ты хочешь поехать ко мне? – спрашивает она, пока мы раскачиваемся на сиденьях, и колеса гремят по рельсам.

Я обнимаю ее за плечи, притягивая к себе.

– А ты хочешь, чтобы я поехал к тебе?

Она уверенно кивает.

– Тогда да, красавица.

Я отправляю сообщение брату Хадсону, давая знать, где я, когда захожу в квартиру Делайлы, следуя за ней. Знаю, что это большой шаг, впустить меня после всего, что произошло.

– Я пойду приму душ. Пульт на журнальном столике, если хочешь посмотреть телевизор.

Пока Делайла босиком уходит в ванную, я скидываю ботинки, достаю книгу с ее полки с темной матовой обложкой, которая выглядит интригующе, и устраиваюсь на ее диване. Букет лилий, который я ей подарил, вместе с моим письмом лежат в центре стеклянного столика. Письмо открыто и разложено, как будто его перечитывали не один раз.

Я так увлекся романом с первой главы, что погружаюсь в него, переворачивая страницы, и даже не замечаю, как останавливается душ или как Делайла подкрадывается ко мне сзади.

– Я была неправа, когда предложила тебе брать книги, чтобы учиться, знаешь ли.

Я загибаю уголок страницы, чтобы не потерять место, и поворачиваюсь к Делайле. Ее кожа розовая и сияющая после душа, на ней длинная шелковая пижама цвета шампанского.

– Неправа?

– Ага.

– И почему же?

– Да потому что тебе не нужны никакие советы в постели, Грей. Ты, наоборот, мастер.

Не в силах удержать ухмылку, я делаю вид, что обдумываю ее слова.

– Серьезно?

Делайла закатывает глаза, но все равно идет мне навстречу, ее губы растягиваются в мягкой улыбке.

– Да, Грей… так ты идешь в постель или как?

Я оставляю книгу на диване, затеряв ее где-то среди подушек, и беру Делайлу за протянутую руку. Пока она проверяет замок на двери квартиры, я следую за ней в спальню.

Она забирается под одеяло, пока я раздеваюсь, все еще ощущая запах хлора на своей коже. Остановившись, когда остаюсь в одних трусах, я не уверен, чего именно она ждет от этой ночи.

– Делайла, ты уверена…

Делайла откидывает край одеяла для меня и похлопывает по месту рядом.

– Да, Грей, я уверена. Ложись.

Я скользнул в постель, опираясь на одну руку, и уставился на Делайлу. Ее темные волосы веером раскинулись по белым подушкам, мягкий розовый изгиб ее губ, слегка выглядывающая ключица из-под тонкой ткани ночной одежды. Мне хотелось провести губами по ее гладкой коже, подняться к ее челюсти и жадно поцеловать, почувствовать ее вкус на своем языке.