Текст книги "Разоблачение (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Норрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Некоторые скалы уходят прямо в воду, местами даже приделаны лестницы. Кое-где видны протоптанные годами дорожки.
Мы проезжаем бульвар Поинт Лома и Бен паруется на свободном месте. Если вдруг кто-то нас не заметит и начнет поворачивать в этом месте, то мы рискуем слететь вниз. Я смотрю вниз и вижу чистый голубой океан.
Я осматриваюсь – вокруг все такое красочное, солнышко греет мне кожу, как же все прекрасно!
Возвращается Бен, и я чувствую запах еды, еды от Роберто! Я выхватываю пакет и заглядываю внутрь, там все самое любимое! Буррито, чипсы и гуакамоле! Я смотрю на Бена и пытаюсь найти слова, чтобы спросить, как он догадался!
– Пошли, – Бен кивает в сторону океана, и мы перебираемся через ограждение. Я расстилаю плед на самом краю и смотрю на океан – он настолько близок, что один неверный шаг, и я полечу вниз.
– Откуда ты знаешь? – смеюсь я.
– Мы были в одном классе по истории, как раз перед обедом.
– Нет, не были, – я бы запомнила.
– Миссис Зарагоса, историк. Ты сидела на последнем ряду, а я на третьем, сзади. Иногда ты была настолько голодна, что съедала обед прямо во время занятия.
Слева от нас, в самом центре видимой части океана, огромный скалистый островок, любимое место чаек. Я смотрю, как они подлетают, садятся и начинают друг с другом переговариваться. Бен наклоняется ко мне и меня обдает жаром его тела. Перед нами только скалы и белые волны, накатывающие друг на друга. Солнце укладывается спать, огромный золотой круг уже почти спрятался за горизонтом, напоследок озаряя все вокруг красным, оранжевым, розовым и фиолетовым цветами.
И мне кажется, что сейчас мы только вдвоем на всей планете, я позволяю себе забыть все проблемы.
Мы сидим совсем рядом, наши плечи касаются, солнце впереди нас, мы едим самую вкусную в мире еду. И я понимаю, что вот ради таких моментов мне и подарили второй шанс. Вот почему мне разрешили вернуться из мертвых, чтобы я почувствовала, как это, жить по-настоящему.
– Это самое лучшее, что ты мог сделать для меня, – я в шутку пинаю Бена в плечо.
Его рука касается моей и слегка сжимает ее.
Я перевожу взгляд с неба на Бена. Кудряшки закрывают часть его лица, глаз почти не видно, но я понимаю, что он улыбается.
– Что?
Я вижу по глазам, что он врет. Может он и думал об этом, но он слишком хорошо меня знает, чтобы вести в кино.
Я улыбаюсь. И тут он наклоняется, и наши губы касаются. Его губы созданы для моих.
Он обнимает меня и придвигается ближе. Наши языки касаются, и я чувствую вздох его дыхания.
Бен отрывается от меня, мы касаемся лбами, и он улыбается.
– Это было прекрасно, – шепчу я.
13:22:45:41
Я все еще чувствую вкус губ Бена, когда он поворачивает машину на мою улицу.
Я не могу перестать улыбаться.
И каждый раз, когда я смотрю на него, он улыбается тоже.
Да, я превратилась в одну из обычных влюбленных девчонок. Но мне плевать.
Рядом с моим Джипом припаркована машина Страза.
Улыбка сползает с моего лица. Я ежусь, что-то не так, что-то произошло, я чувствую это.
– Что? Я иду с тобой.
И тут я замечаю Страза, стоящего на ступеньках нашего крыльца. Одна рука поднята, будто он собирается постучать в дверь, но на самом деле он опирается рукой о дверь, чтобы не упасть.
Мне нечем дышать, но я поворачиваюсь и машу на прощание Бену. Затем перевожу взгляд обратно на Страза и на дом, заставляя себя сделать шаг.
Все лампы дома включены. Каждая. Наш дом светится ярче всех на улице.
– Элейн, открой! – кричит Страз моей матери.
Он поворачивается, когда я совсем рядом, и я вижу его красные глаза, будто он много плакал. На лице отражается смесь грусти и облегчения. Но он быстро берет себя в руки, выпрямляется и делает глубокий вдох.
– Малышка, открой дверь? Твоя мама заперлась.
В любую другую ночь я бы так и поступила. Я бы закатила от досады глаза, мы бы обменялись понимающими взглядами и спросили бы друг друга, что нам с ней делать.
Но не сегодня. Сегодня что-то случилось, я чувствую.
– Джи, это очень важно, – говорит Страз. – Она до смерти напугана и не отвечает уже минут 20.
– Что случилось? – повторяю я.
– Там с ней Джаред,– говорит Страз, и я почти кидаюсь на дверь, но вовремя себя останавливаю. Я столько раз защищала Джареда от нее, но сейчас Страз явно блефует.
– Почему Джаред не у Криса? Они собирались поработать над английским…
– Я забрал его и привез домой, – говорит Страз, но не уточняет почему.
– Если хочешь, чтобы я открыла дверь, скажи мне, что произошло. Или будем стоять здесь всю ночь.
Как только я произношу это, осознаю, насколько ошибаюсь. Я смотрю на Страза и мою грудь сдавливают тиски, мне нечем дышать.
– Его тело недавно нашли в одном из каньонов, за Парк Вилледж.
13:22:43:57
Его тело.
Группа расследования Сан-Диего нашла его тело.
Он мертв. Мой отец мертв.
Пытаясь это осознать, я прокручиваю в голове разные глупые воспоминания.
Каждый год на день рождения Джареда, мы приглашаем его друзей, Страз и папа играют в бейсбол или футбол с ним и потом отец жарит курицу, делает хот-доги.
В следующем месяце ему исполнится 14, кто будет готовить еду?
Но тут же я осознаю, насколько нелепы эти мысли. Мой отец мертв. Я никогда не вернусь теперь домой и не обнаружу, что дверь гаража открыта. Я никогда не проснусь от телефонного звонка в 2 часа ночи, а он не будет извиняться, что опоздал на обед, но пообещает, что принесет мороженое. Я никогда не проснусь утром, не обнаружу его только что вернувшегося с работы, еще в рабочем костюме.
Все это сваливается на меня, Страз пытается поддержать меня и не дать упасть. Я наклоняюсь, пытаюсь унять физическую боль, что пронизывает все мое тело.
Мой отец мертв.
13:22:43:56
– Малышка!
– Джи, все будет в порядке.
Страз говорит со мной, а я пытаюсь вдохнуть воздух. Изнутри меня разрывает на части, все неправильно. Этого не должно быть.
Это какой-то кошмар, и сейчас я проснусь, расскажу все отцу, а он лишь посмеется, сказав, что собирается умереть стариком, после того как я и Джаред съедем и он успеет пожить для себя.
Сан-Диего нашло его тело…
– Мы справимся, – Страз обнимает меня.
– Нет, но мы узнаем, – отвечает Страз. Я вижу уверенность в его глазах, мне хочется ему верить. Он не оставит все просто так, так же как и другие папины коллеги. Даже если они упрутся в тупик, Страз всегда будет работать над этим делом, проводя за ним ночи, пока не поймет, что же произошло.
На самом деле это действительно бессмысленно. Те места обычно патрулируются копами, потому что ребятня любит там прятаться и распивать алкоголь, курить травку. Единственный раз, когда отец бывал там, когда я была совсем маленькой, и какой-то подросток принес в школу ружье, угрожая всех перестрелять. Учителя заперли нас в классах и вызвали полицию, а мама Алекса позвонила моему отцу. Он и пара его агентов, бросили все свои дела и выехали на поиски этого подростка, нашли его как раз в этих каньонах.
Но это был суицид.
Страз не отвечает, но ему и не надо. Он старается держать себя в руках, но я вижу насколько он зол. Я права. Я оказалась права. Мне хочется ударить кого-нибудь.
Значит, правильный вопрос – над, чем работал отец и с кем он встречался в Парк Вилледж.
– Она его жена, – говорит он. Не надо уточнять, что ему пришлось сказать, что это было бы ошибкой – не сказать, или сказать, когда я буду дома.
Я даже не злюсь. Делаю глубокий вдох и пытаюсь придумать, что делать дальше. В ближайшие дни – недели, месяцы, года – я не собираюсь сидеть, сложа руки и ждать, когда мне будут по крупицам предоставлять информацию. Я должна быть в курсе всех событий.
– Прости, малышка, – шепчет Страз. И я понимаю, что он просит прощение за все: и за то, что происходит с моей матерью, и за то, что произошло с отцом. И за все, что находится между этими событиями.
Он кивает.
– Ксанакс в ванной. Дай ей сразу две таблетки, она заснет, – и это действительно правда. Но если у нее очередной припадок, то ему будет не так просто заставить ее выпить даже и таблетку.
Но это даст мне достаточно времени.
Я глубок, вдыхаю и поворачиваю ключ.
Внутри дом напоминает одну из сцен “Экзорциста”. Стол перевернут, лампа разбита на мелкие кусочки, на стенах соус от пиццы и еще какая-то жидкость.
– Джаред! – кричу я.
На кухне разбитые куски фарфора. На полу недоеденная пицца и двухлитровая бутылка колы, из которой до сих пор выливается содержимое.
Джаред стоит посередине кухни, глаза широко распахнуты и такое ощущение, что он не дышит, лишь пристально наблюдает, как мама методично достает фарфоровую посуду и по одной разбивает ее о пол. И только когда очередная тарелка разбивается, Джаред вздрагивает – единственное доказательство, что он не совсем в шоке.
– Джаред! – повторяю я, забегая на кухню. Кусок разбитого стекла вонзается мне в ботинок. Джаред переводит взгляд с меня на маму и обратно. Мамины руки в порезах и ссадинах, от осколков разбитой посуды.
Страз залетает на кухню после меня, крича матери “остановись, успокойся”. Но она поворачивается и начинает бросать посуду в него.
– Джаред, пошли со мной, – я прикасаюсь к нему.
И тут он бросается ко мне и обнимает. Я еле стою на ногах – он намного тяжелее меня.
Его взгляд фокусируется на мне.
– Это очень важно. Мне надо, чтобы ты делал то, что я тебе скажу.
Он кивает.
– Беги в мою комнату и возьми мой рюкзак для плаванья, самый большой. Принеси его мне, сюда, в папин кабинет. А потом сразу же возвращайся в свою комнату и оставайся там, пока Страз не успокоит маму.
– Но…
– Не говори Стразу об этом, даже не намекай. Я обязана это сделать, а ты должен помочь мне. Сможешь?
Он кивает.
– Отлично, – я поворачиваюсь в сторону папиного офиса, а Джаред бежит в мою комнату. Мне противно, что я заставляю его пройти через все это, пройти одному.
Но я не могу поступить иначе.
Если бы я умерла тогда на Торри, отец перевернул бы небо с землей, чтобы выяснить, что произошло.
Хотя он и так это делал, даже с учетом, что я осталась жива.
Вот только я не обладаю теми же ресурсами. Как только ФБР переступит порог нашей квартиры и вычистит в нашей квартире все, что может быть как-то связано с его работой, у меня не будет никакой информации. Поэтому сейчас я должна заняться этим вопросом, а о Джареде позабочусь немного попозже.
В папином кабинете я сразу же иду к его столу. Собираю открытые папки, над которыми он, скорее всего, работал в последнюю ночь. Хватаю те, что лежат рядом.
– Потому что из-за них его убили, – я не знаю, как можно смягчить эту информацию. Я смотрю на Джареда, но он просто кивает. Я горжусь им, обожаю его, мы одной крови, мы едины и понимаем друг друга без лишних слов.
– Беги в свою комнату и оставайся там, – говорю я Джареду и подталкиваю его к двери. Я хватаю дело исчезнувшей девушки, то самое, которое так и не было раскрыто. Оно было важным для него, и я не собираюсь отдавать это дело Бюро. – Я вернусь через пару часов, обещаю.
– Куда ты? – спрашивает Джаред.
– Лучше тебе не знать, беги к себе.
Мама со Стразом до сих пор ругаются на кухне. Я слышу, что он зовет меня, но делаю вид, что не заметила этого. Пусть он сам разбирается с мамой, у меня есть дела поважнее.
– Оставайся в своей комнате, я скоро вернусь, – повторяю я.
Джаред кивает и делает то, что я ему сказала. Спасибо, что он из тех братьев, кто уважает мнение своей сестры. Я бегу в комнату отца, где в отличие от кабинета, все аккуратно и разложено по местам, чему я и рада, так проще.
Я хватаю документы, что лежат на его ночном столике, он их просматривал перед сном, значит, важные.
Затем перебираюсь во встроенный шкаф, где среди костюмов спрятан сейф. Код простой – мой день рождения. Я набираю 033241995 и открываю.
Внутри 40-миллиметровый Глок. У моего отца два пистолета, но этим он учил меня пользоваться на мое 10-летие. В детстве, раз в несколько недель мы ходили в тир.
Я чувствую тяжесть пистолета в руке и моментально осознаю, что именно из такого же оружия, возможно, убили моего отца. Если его застрелили…
Я даже не знаю, как он умер. Знал ли он, что сейчас умрет. Сразу ли он умер или успел осознать, что происходит.
Горло сдавливает спазм, но я напоминаю себе, что теряю время. Проверяю оружие – заряжено – прячу его в сумку, заодно прихватываю дополнительные патроны, паспорт отца, папку с документами, что тоже лежат в сейфе.
– Джаннель, ты где? – кричит снизу Страз, а я застегиваю рюкзак и одеваю его на спину.
13:22:18:41
Открываю дверь и вижу, что Страз уже поднимается по лестнице.
Значит, входная дверь перегорожена. Сомневаюсь, что он еще не догадался, чем я занималась, пока он успокаивал маму. Взвешиваю возможные варианты.
Голос Джареда еле слышен и я не могу разобрать, что он говорит. Боюсь, он запросто может меня выдать.
Наконец, окно поддается. Я могу спрыгнуть на крышу и затем соскользнуть на землю.
– Джи, ты здесь? – ручка двери в комнату отца шевелится. Дверь закрыта, но Стразу ничего не стоит выбить ее. – Джаннель, открой дверь!
Я должна бежать!
Глубоко вдыхаю и забираюсь на подоконник. Перекидываю одну ногу и пробую на прочностью крышу. Все отлично, поэтому я смело перелажу целиком.
Широко держу руки, чтобы не упасть, и иду по краю крыши. Справа – дорога, слева – газон. Если я поеду на джипе, то Стразу надо будет сделать всего лишь один телефонный звонок и первый же коп остановит меня. А на велосипеде я могу проехать дворами.
Я спрыгиваю на газон и слышу, как Страз выламывает дверь.
Спасибо траве, приземляюсь достаточно мягко!
Но ноги все равно чувствуют силу приземления. К тому же тяжесть рюкзака смещает баланс, и я падаю на колени. Стараясь не замечать боль, я бегу к соседскому двору, чтобы позаимствовать их золотистый велосипед.
Левая нога отзывается болью каждый раз, как я на нее наступаю. Но я стараюсь ее игнорировать, будь она сломана, я не смогла бы сделать и шаг.
Велосипед чуть велик для меня, но я смогу на нем ехать. Я запрыгиваю на него и начинаю крутить педали.
Кажется, кто-то окликает меня – Страз или Джаред, но я не поворачиваюсь. Я и раньше была заинтересована в этом деле, все-таки оно касается меня и Джона До. Но сейчас все совсем по-другому.
Сейчас это дело отняло у меня отца.
13:22:07:19
И только выезжая с соседского двора, я понимаю, что не представляю, что делать дальше.
– Долгая история, – совсем скоро я ему все расскажу, но сейчас мне надо, чтобы он помог мне. – Если бы я хотела спрятать рюкзак, полный документов, от ФБР, куда бы я его дела?
На другом конце трубки тишина.
– Ответь!
– Может, спросишь об этом вживую, а не по телефону?
– Алекс, у меня совершенно нет времени. На секунду задумайся, мне нужна помощь. Мне надо спрятать его на пару дней, – мой голос звучит слишком резко.
– Конечно, ты можешь спрятать его у меня, но, боюсь, твой отец сразу его найдет, – глаза увлажняются, когда он упоминает папу. – Может, у Кейт? Отец и Страз может и не знают деталей, но они уверены, что вы в ссоре и не общаетесь. К тому же в ее новом доме есть раздевалка для бассейна, куда никто никогда не заходит. Ее мама держит ключи под матрасом.
Дом Кейт – последнее место, куда бы я хотела сейчас ехать. Но Алекс прав, мне надо в Санталуз.
– Джи, ты расскажешь мне, что происходит?
– Отец мертв, – может, если я буду это повторять, я, наконец, осознаю, что это правда. – Отдел в Сан-Диего нашел его тело в каньоне за Парк Вилледж.
Я слышу, как Алекс вздыхает. Мне надо его увидеть!
– Подбрось меня к Кейт? Я расскажу тебе все по дороге.
– Конечно, буду через пять минут, – его голос срывается.
Я отключаюсь, не попрощавшись, потому что не уверена, что мы готовы сказать что-то еще.
Кейт, Алекс и я выросли вместе, мы жили по соседству, но пару лет назад родители Кейт купили новый дом в Санталузе и они переехали. Она еще дружила с Брук и Лесли, потому что они вместе играли в волейбол. Стоило ей переехать, как я стала замечать перемены в ней.
Даже до той вечеринки, до того, как она подмешала мне что-то в выпивку, она отказалась от меня и Алекса в пользу Брук с Лесли. Она начала одеваться как они, ездить с ними по загородным клубам и совсем перестала приходить ко мне на пляж.
И именно поэтому я так переживаю, события той ночи – я должна была догадаться, что что-то произойдет.
Я знала, что она начала меняться, я не хотела идти на эту вечеринку, лучше бы я осталась дома с Джаредом и поиграла с ним в Варкрафт, или посмотрела бы скучное кино с Алексом. Но я пошла. И когда Кейт принесла мне пиво, мне дико хотелось вернуть все назад, мне казалось, что эта вечеринка что-то изменит.
Вот почему я выпила его.
13:21:48:38
Машина Алекса припаркована на дороге, рядом с домом Кейт.
Ее дом просто огромен – гараж на три машины, огромный балкон, газон оборудован по самой последней моде, шикарный бассейн. Бассейн украшен так, что он выглядит как мини-копия самого дома.
Я бросаю велосипед на траву и иду к Алексу. Он обнимает меня и я чувствую тяжесть его дыхания. Его тело трясется.
Мой отец мертв.
– Ты уверена? – Алекс, как и я, не может поверить.
– Давай спрячем его и уберемся отсюда, – я киваю в сторону рюкзака, который сняла с плечей.
Алекс отворачивается и вытирает глаза. Затем мы идем в сторону раздевалки для бассейна. Ключи, как он и говорил, оказались под матрасами, но это и не удивительно, мама Кейт постоянно все забывала, она вечно теряла ключи и кошельки. Когда они жили рядом, у нас всегда были запасные дубликаты ключей от их дома и машины, на случай если она опять потеряет свои.
И она часто приходила к нам за этими дубликатами.
Алекс также был прав, что здесь никого нет, и это наводит меня на мысль, что они с Кейт продолжают сейчас общаться.
Вокруг темно и такое ощущение, что здесь давно никого не было, на всем толстый слой пыли. С учетом, что уже сентябрь, по идее здесь должны быть люди.
– Куда мы его спрячем? – я оглядываюсь. Пусть все и выглядит заброшенным, но это все-таки жилой дом.
–Кажется, у меня есть идея. Давай рюкзак, – я протягиваю ему сумку. – Что у тебя там такое тяжелое?
Не уверена, что ему стоит знать о пистолете, ноутбуке и папках с документами.
– Потом расскажу.
Он кивает, и мы идем через раздевалку в спальню по соседству. Огромных размеров кровать, такой же стол и встроенный шкаф.
Внутри этого шкафа детская одежда Кейт: коробки с распашонками, танцевальными костюмами, костюмами на Хеллоуин.
Алекс двигает коробки, не обращая внимание на выпавший костюм Кейт для партии в Лебедином Озере. Это было запоминающееся событие – 10-летняя девочка, пытающаяся станцевать такое серьезное произведение!
Мы прячем рюкзак за коробками и возвращаем все на место. Если не учитывать те несколько миллиметров, на которые мы передвинули все содержимое шкафа, никто никогда и не заподозрит, что здесь кто-то рылся.
Меня это более чем устраивает.
– Что дальше? – спрашивает Алекс, когда мы выходим из комнаты.
Алекс закрывает раздевалку и прячет ключи обратно под матрас.
– Ты знаешь какие-нибудь подробности?
Я отрицательно машу головой.
Я киваю, потому что не знаю, что можно на это ответить. И тут замечаю, что окна столовой в доме Кейт широко открыты, и кто-то на нас смотрит оттуда.
Звук, раздающийся из моего рта, вряд ли похож на английский язык, но Алекс понимает, что я пытаюсь привлечь его внимание к чему-то, поэтому оборачивается в сторону дома.
Он резко выпрямляется, и я понимаю, что он ее заметил. Кейт не делала ничего ужасного Алексу, она просто перестала его замечать. И я не знаю, что хуже.
– Я постараюсь заморочить ей голову, – он кидает мне ключи от машины. – затащи пока велосипед в машину, я вернусь и отвезу тебя домой.
Мне очень хочется ударить что-нибудь, но лодыжка и так болит, вряд ли новая боль исправит что-то.
Я гружу велосипед в машину и уже почти залезаю сама внутрь, как воспоминания застигают врасплох. Я не могу двигаться, я не могу закрыть дверь, я полностью парализована осознанием того, что моего отца нет, не существует.
Я не могу больше ни на чем сфокусироваться.
Его нет.
Слезы льются из глаз, и мне приходится закрыть рот рукой, чтобы не завыть на всю улицу. Тело трясется, и я прислоняюсь лбом к бардачку.
Его нет. Не просто нет рядом, а вообще нет. И он уже никогда не вернется.
13:21:35:17
Моя мать не всегда была сумасшедшей. Нет, конечно, в молодости она была сумасшедшей… Сумасшедшей влюбленной в парня в форме, который только что вернулся с войны.
Биполярное расстройство проявляется не сразу. Оно живет в человеке довольно долго, пока в какой-то момент не вылазит наружу. Обычно это происходит в возрасте от 18 до 30.
Моей маме было 27.
Это произошло сразу после рождения Джареда. Она как-то резко скатилась в депрессию и все врачи, к которым водил ее папа, утверждали, что это из-за беременности. Может и так, но она не выползала из кровати месяцами. А когда, наконец, выползла, то стала совершенно другой и все поняли, что это болезнь.
Пока она лежала в кровати, папа играл роль лучшего в мире мужа и отца. Он готовил обеды, укладывал Джареда спать, а мне читал на ночь разные книги.
Но детские книги мне быстро надоедали, поэтому он читал “Игры Эндера” Орсона Скотта Карда. Иногда Джаред долго не мог заснуть и тогда мы втроем забирались в кровать и читали вслух.
Когда мы закончили серию про Эндера, отец спросил, что мы будем читать дальше.
– Про Эндера! – закричала я тогда.
– Но, малышка, мы дочитали все до конца!
И тогда я поняла, что все имеет свойство заканчиваться.
Мне было три.
10:07:01:31
Похороны проходят с закрытым гробом. И при закрытых дверях.
На улице тепло, но в стиле Сан-Диего – облачно и хмуро, ни лучика солнца.
– Я слышал, как разговаривали парни, – голос Алекса ломается и он подходит поближе. На нем черный костюм и пиджак не по размеру большой, будто он нарядился в папину одежду. Мой отец точно бы высмеял его… При мысли об отце, глаза начинают щипать.
Я киваю и поднимаю глаза к небу. Сейчас совсем не время говорить мне об этом, все мы боремся, как можем. Алекс переживает все по-своему – ему надо сфокусироваться на чем-то, выяснить, что произошло. Так же поступал отец.
А я направила все свое внимание на Джареда и на подготовку похорон.
Но эмоции все равно рвутся наружу и я не уверена, что смогу дальше их сдерживать.
Раз в руку и дважды в грудь.
Скорее всего, он умер мгновенно.
Алекс открывает рот, чтобы что-то сказать, а я думаю, слишком ли это будет грубым, если я попрошу его просто заткнуться. Но он замолкает и переводит взгляд куда-то мне за спину.
Я знаю, что Сесилия живет с дядей и тетей, а ее мать умерла за пару лет до того, как они переехали в Сан-Диего.
Я киваю в знак согласия, отстой, да. И от этого мне хочется кричать во всю силу своих легких, просто чтобы рассказать миру о том, что я чувствую. Все происходящее – отстой, несправедливый отстой, я не готова сказать прощай!
Мы стоим втроем, когда ко мне подходят люди и выражают свои соболезнования. Сесилия же просто пожимает мне руку перед уходом.
И это действительно, правда. Мой отец действительно заботился об Алексе как о своем ребенке. Его родной отец постоянно работает, а мама… Это мама Алекса. Будь я на месте Алекса, я бы тоже обожала своего отца.
Я передвигаюсь поближе к маме, она сидит на стуле, потому что накачена таблетками и практически в невменяемом состоянии. Рядом Джаред, который скорее напоминает зомби. Глаза заволакивают слезы, хотя я и стараюсь быть сильной.
Потому что мой отец был ветераном, у него много наград, а на гробу флаг, в честь него будут давать трехразовый залп.
И потому что на его похоронах столько народу: одноклассники и их родители, его команда, соседи, родственники, тренеры по плаванию, даже мои учителя. И еще много людей, которых даже я не знаю.
Столько людей его помнят и любят! Это было бы очень важным для него, я стараюсь думать только об этом.
Но мне все равно больно.
Что-то тянет меня вниз, на груди ужасная тяжесть.
Эмоции не скрыть.
Кейт с родителями тоже здесь. Ей хватило смелости подойти ко мне и выразить соболезнование, а я еле удержалась, чтобы не пнуть ее, стоило посмотреть в зареванное лицо.
Когда начинается церемония, я рассматриваю военных, которые работали с папой даже до моего рождения. Почему-то меня больше заботит не то, что о нем в последнее время они больше знают по слухам – что он постоянно работал и проводил там больше времени, чем дома.
А то, что они не знают его, как я. То, что единственное, что он умел готовить, была паста. Или то, что все эмоциональные проблемы он решал при помощи мороженого. Или то, что наизусть знал диалоги из “Икс-файлз”. Или то, что любимой книгой у него была “О людях и монстрах” Вильяма Тенна. Или то, что он постоянно покупал билеты на Коми-Кон в Сан-Диего, с учетом, что не отбывал там и половину времени, его вечно отвлекала работа.
Или то, что я и Джаред так сильно его любили.
Неожиданно поднимается ветер, и я убираю волосы с глаз. Я смотрю на безжизненную позу Джареда. Он так ни разу и не заплакал с момента, как мы узнали о смерти отца, и это меня очень заботит. Правда, мой способ переживания тоже не самый лучший.
Интересно, Бен может лечить эмоциональные проблемы? Есть ли какой-то способ воздействовать на молекулы, чтобы люди перестали грустить?
Сомневаюсь.
Я смотрю на гроб, задрапированный в американский флаг, и краем глаза замечаю Бена. На его лице грусть, но не такая, как у всех. Как бы мне хотелось сейчас к нему подойти! Но рядом с ним Элайджа и Рид с родителями, они стоят в толпе, со всеми остальными.
Только вот смотрят они втроем на меня.
10:06:23:12
Генерал-лейтенант американской армии, который служил с папой с самого начала, складывает флаг и передает его мне.
Глаза щиплют, я почти ничего не вижу.
Я смотрю на небо, когда они опускают гроб в землю. Это конец.
Я не могу смотреть.
10:05:56:29
– Джи, мне нужны документы, что ты забрала из стола твоего отца, – говорит он.
– Какие документы? – сердце бьется в ускоренном режиме, я делаю все еще хуже, чем уже есть. Страз сильно переживает смерть отца, он плохо выглядит – такое ощущение, что уже несколько дней не расчесывался, костюм мятый, галстук завязан кое-как. На самом деле ему нужна жена, но он живет одной работой.
– Я не знаю, что именно ты взяла, но ты должна это вернуть.
Я киваю, он прав. Кто я такая, чтобы изображать из себя супергероя и пытаться решить вопросы, над которыми не один день работало ФБР? В конце концов, у ФБР больше сил и ресурсов. О чем я думала?
И я уже почти готова все рассказать Стразу, как замечаю Барклая. За ним должок! Я совсем о нем забыла!
– Джи? – зовет меня Страз.
И теперь я не думаю о том, как плохо ему, я думаю о том, сколько он от меня утаивает под предлогом, что я не должна это знать.
– Может, когда ты снизойдешь и расскажешь мне подробности смерти отца, тогда пропавшие документы мистическим образом объявятся на своих местах! – я даже не пытаюсь говорить мягче.
Самое противное, что никто так и не рассказал мне ничего, и пришлось просить Алекса шпионить и подслушивать информацию.
Поэтому сначала я должна разузнать все сама. И я добуду часть информации от Барклая. Вряд ли Бен тоже во все это замешан, но я должна быть уверена. И только после всех этих ответов я расскажу все Стразу.
– Заберу маму и брата домой, а потом, наверное, напьюсь, – на секунду я забываю, что Страз не только друг, но и представитель закона.
– Боже, Джаннель, это же не выход из ситуации, – он думает, что я серьезно. – Ты думаешь…
Я хватаю его за руку и собираюсь дать какой-нибудь резкий ответ, но как только слышу последнюю фразу, говорю совсем не то, что планировала. Мне стыдно, но это правда.
– Я была так зла на него!
Я понимаю, почему он так удивлен. Отец был великим человеком. Он обожал нас, любил свою работу. Он делал людей счастливыми.
Я киваю, и слезы льются из глаз. Когда я уже перестану плакать?
Я перевожу взгляд на маму, которая до сих пор в коматозном состоянии, Страз делает то же самое. Он сразу понимает, о чем я, и первая его реакция – сказать что-нибудь в защиту. Почему бы и нет? У отца было столько извинений.
– Малышка, – Страз делает шаг ко мне, но я отстраняюсь.
– Мне надо было, чтобы он о ней позаботился, я сама не справлялась, – я опять начинаю плакать.
На этот раз Страз все-таки обнимает меня. Мое тело трясется, мне ничего не хочется, я просто выплакиваю ту грусть, что скопилась во мне за эти дни.
10:05:48:45
Минута за минутой, а я все еще в объятиях Страза, который продолжает гладить меня по волосам и повторять, что все будет хорошо.
У Страза нет ответа, поэтому мы идем домой, чтобы принять еще пару сотен соболезнований.
И не важно, что дома каждая мелочь кричит о том, что отца больше нет.
09:17:34:28
Наконец, уходит последний гость и все, что мне сейчас надо – это забыть этот кошмарный день.
Поэтому мы идем на вечеринку Чада Брэндела.
– Не суетись, просто попытайся отдохнуть, – я протягиваю Алексу бутылку пива.
– Я не настолько общительный, – отвечает он, но я делаю вид, что не слышу.
Чад Брэндел никогда ни под кого не подстраивается, он живет по своему расписанию, поэтому я даже и не думаю обижаться, что он не захотел переносить ежегодную вечеринку “обратно в школу” с той самой ночи, когда похороны отца, на другой день.
Ночь на понедельник. Где его родители? их даже нет в городе. Он – старшекурсник, который посещает всего два класса, один из которых – керамика.
Пару дней назад у нас было идеальное свидание. И сейчас мы должны были бы смеяться, краснеть и чувствовать своего рода секрет.
Но мой отец мертв.
– Неа, – мне не надо оборачиваться, чтобы узнать голос Кейт.
– Это важно.
– Как неожиданно! – все, что говорит Кейт, все важно.
Забавно, это же дом Чада Брэндела, именно здесь произошла та вечеринка, после которой я проснулась в чужой машине. Но этого не повторится, сегодня со мной Алекс.
Я двигаюсь сквозь толпу, хотя даже и не знаю, куда иду. Бена я уже потеряла, но это и к лучшему, потому что сегодня он может поменять обо мне мнение. Я игнорирую соболезнования, я не могу уже их слышать.
Алекс променял меня на Кейт и сейчас о чем-то нежно с ней шепчется, а я сижу на диване с очередной бутылкой пива, первые не дали того эффекта, что я хотела. Рядом со мной Рид, видимо, тоже запивает грусть.
Он на диване один, в окружении пивных бутылок. Кроме Элайджи и Бена у него полно друзей, кажется, он даже встречался с кем-то, но сейчас рядом с ним только я.
– Эй, – окликаю его я.
Он кивает, что я расцениваю как “привет”.
– Почему ты пришла?
В его руках пиво, на меня он не смотрит, но вопрос явно относится ко мне.
– В смысле?
– После всего, что произошло.
Я сглатываю ком, вспоминая, как проснулась в чужой машине, где воняло похлеще, чем в спортивной раздевалке. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой грязной, как тогда.
