Текст книги "Наперекор судьбе"

Автор книги: Элизабет Хеншэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Когда Изабелла, спустя несколько часов проснулась, вид у нее был гораздо лучше. Нездоровая бледность сменилась свежим румянцем.

– У вас есть платье покрасивее, чем это? – воскликнула она, обращаясь к Мэдселин.

Девушка невольно сжалась под пристальным и презрительным взглядом Изабеллы. Но потом с вызовом разгладила несколько складок.

– Вполне подходящее платье.

– Ну, положим, оно вам совсем не идет. Более яркая расцветка будет лучше.

Мэдселин немного приподняла подбородок.

– Не вижу в этом особого смысла.

– Разве? Что ж, тогда я вам скажу. – Изабелла с трудом села. – Сегодня сюда придут все жители деревни и впервые увидят вас.

– Я не совсем понимаю…

– Они знают, что, если со мной что-нибудь случится, вы будете управлять поместьем до возвращения Иво.

– Тогда им надо принимать меня такой, какая я есть. – Мэдселин проговорила это с большим вызовом, чем сама того ожидала, ей вдруг почудилось, будто ее перенесли и поставили перед очами Алисы.

Однако Изабелла вроде бы все поняла.

– Ну, хорошо. Поступайте, как вам вздумается.

Войдя в огромный зал, Мэдселин почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Ее угнетала сама мысль, что собравшиеся крестьяне будут следить за каждым ее движением, она ведь привыкла держаться в тени! То, что предстало перед ее взором, отнюдь не придало ей уверенности.

Изабелла восседала в центре стола в турецких шелках и в серых кроличьих мехах. Мэдселин сразу обрадовалась, что вняла критике Изабеллы и сменила зеленое платье из грубой шерсти на более изящное одеяние из тяжелого розового дамаста. Платье было пусть и не новое, но хорошо сшитое, главное – Мэдселин всегда казалось, что в нем она особенно хорошо выглядит. Розовый цвет освежал ее смуглую кожу и придавал яркости карим глазам. Она с удовольствием заметила молчаливое одобрение Изабеллы.

Слева от Изабеллы сидел деревенский староста, уже известный ей Ульф, по правую руку – Эдвин. К своему большому разочарованию, Мэдселин обнаружила, что ей предназначалось место возле него. Похоже, огорчение было взаимным, поскольку мужчина лишь беглым взглядом отреагировал на ее приход.

Качество пищи оставляло желать лучшего, но все блюда были обильно сдобрены пряностями и благодаря этому вполне съедобны. Вкус густого супа, цыпленка и кролика не отличался особой изысканностью, но Мэдселин вдруг принялась есть с гораздо большим аппетитом, чем обычно. «Местный климат влияет», – подумала она.

Изабелла снизошла до беседы с Ульфом, но говорила в основном она, а Ульф отделывался лишь кивками или что-то бурчал в ответ.

Эдвин не обращал никакого внимания на устремленные на него обожающие взгляды многих из сидевших за столом женщин, которые, казалось, забыли о еде. Было видно, что он с трудом выносит весь этот обед.

– У вас такой вид, словно вас привели на казнь, – светским тоном произнесла Мэдселин.

Эдвин медленно повернул к ней голову, словно сомневался, что эта реплика адресована ему.

– А разве это не так? – мрачно ответил он.

– По крайней мере, не для меня, – пожала плечами Мэдселин.

Это почему-то вызвало у него улыбку.

– Вы уверены?

Она заговорщицки подмигнула и прислушалась к разговорам, доносившимся со всех сторон. Все они показались ей бессмысленными.

– Вполне.

Однако ее самодовольство оказалось преждевременным.

– Ульф считает, что вы не подходите для нашего края и наших людей. Слишком надменны и чересчур худы, чтобы вынашивать детей, – непринужденно произнес Эдвин, разрывая на куски смазанного медом цыпленка.

На миг у Мэдселин перехватило дыхание, но она собралась с духом.

– С какой стати я буду думать о детях, если мне не терпится поскорее удрать отсюда? – Она пронзила его своим самым высокомерным взглядом.

В ответ Эдвин медленно осмотрел девушку с головы до ног, немного задержавшись на груди. Девушка вспыхнула.

– Может, вы слишком старая? – простодушно спросил он, прежде чем отломить кусок хлеба.

Мэдселин сжала губы в тонкую линию и с ненавистью взглянула на соседа.

– Скорее слишком умная, – еле выговорила она сквозь стиснутые зубы.

Эдвин проглотил хлеб, а затем обратился к Ульфу на его родном наречии. Со всех сторон раздался хохот. Мэдселин готова была провалиться сквозь землю от стыда.

– Что вы сказали? – Она с трудом крепилась, чтобы не впасть в ярость.

Эдвин залпом выпил чашу пива, потом вытер рот рукавом.

– Только перевел ему ваши слова.

– А вы не можете разговаривать с ним по-французски? – Она была полностью уничтожена.

– Нет. Он не понимает.

– Пусть учится. – Она раздраженно откинулась на спинку стула и отпила большой глоток вина.

– Здесь не Нормандия, – напомнил ей Эдвин. – И, по правде говоря, Ульфу ни к чему учить французский, так как все, кроме вас, говорят на его родном языке.

Щеки Мэдселин пылали. «Нечего ему бить в одну точку. Я вовсе не так глупа, как он думает».

К счастью, в этот момент в зал вошла Эмма и направилась к столу. Она села напротив Мэдселин с застывшей маской на лице и негнущейся спиной.

– Почему он все время следит за мной? – процедила она сквозь зубы, обращаясь к Мэдселин.

– Кто? – удивилась та, невольно оглядываясь.

– Да этот верзила, саксонский увалень!

– Ульф? Деревенский староста? – Мэдселин украдкой поглядела на него. «Да, верно, его крошечные глазки буквально прикованы к Эмме. Причем смотрит на нее весьма красноречиво».

Эмма гордо выпрямилась и отбросила за спину седые волосы.

– Не важно, староста он или кто там еще, у меня нет желания общаться с подобными типами!

И она принялась накладывать себе еду, делая вид, что не замечает взглядов Ульфа.

Еще около часа слышались музыка и смех, а потом, к великому облегчению Мэдселин, люди стали понемногу расходиться.

Ей задали несколько простых вопросов, которые для нее перевел Эдвин, но большинство гостей предпочитало беседовать с Эдвином. Мэдселин не нравились тайные взгляды, которые он время от времени бросал на нее.

– Не смотрите на меня так, – в конце концов, прошептала она.

– Как – так? – Приподняв брови, он ждал ее разъяснений.

Мэдселин открыла, было, рот, но тут же закрыла его, заметив, что на них смотрит Ульф. Его угрюмое лицо говорило само за себя.

– Так, словно я… полная простофиля. – Она принялась играть кусочком хлеба, лежавшим у нее на подносе, будучи не в силах смотреть на англичанина.

Тот усмехнулся. «Такому суровому человеку не к лицу эта противная привычка все время улыбаться».

– Похоже, вы произвели впечатление, по крайней мере, на леди де Вайлан.

Мэдселин проигнорировала его сомнительное «по крайней мере», однако отдала ему должное – он ловко менял тему разговора, когда это было ему нужно.

– Раньше меня считали трудолюбивой и способной. Моя невестка почти полностью повесила на меня ведение хозяйства.

– А что при этом делает сама невестка? – с неподдельным интересом спросил Эдвин.

Мэдселин поняла, что ей будет очень трудно ответить, не выказав должного почтения жене брата.

– Алиса весьма преуспела в шитье и предпочитает проводить время в таких… требующих усидчивости занятиях. – Получилось не совсем так, как Мэдселин ожидала, – голос ее дрогнул, и она покраснела.

– Для человека, не питающего нежных чувств к Алисе, вы делаете очень много, леди де Бревиль.

– Но не ради Алисы, – тихо сказала Мэдселин. – А для ее детей и моего брата. – Она довольно быстро поняла, что Алиса не намерена утруждать себя ведением хозяйства. А зачем, они и так сытно и вкусно едят, хорошо одеваются, в комнатах чисто и уютно. – Мне это не трудно, – добавила она. – Ведь это мой дом.

Эдвин покачал головой.

– Для того чтобы успешно вести поместье, требуется много усилий, миледи. Я думаю, вы чересчур скромны.

Мэдселин подняла на него глаза, почему-то смутившись. «Да, бывали деньки, когда я уставала так, что едва держалась на ногах, занимаясь домом с раннего утра до поздней ночи, когда падала в кровать без сил. Единственное, что по-настоящему доставляло мне удовольствие, – это время, которое я проводила с детьми. Несколько мимолетных детских поцелуев значат для меня гораздо больше, чем снисходительная улыбка Алисы».

К счастью, Эдвин вроде бы не придал особого значения ее словам. Неловко помолчав, он посмотрел на Эмму, а затем на Ульфа.

– Похоже, ваша горничная завладела вниманием Ульфа.

– Это любовь без взаимности, смею вас уверить, – едко ответила она, бросая угрюмый взгляд в сторону Ульфа.

Англичанин тяжело вздохнул.

– В таком случае ему придется немало постараться, чтобы добиться своего.

– Эмма – преданная и богобоязненная женщина, – возмутилась Мэдселин. – И Ульф для нее – саксонский увалень. Вряд ли у него есть шансы на успех.

– Ульф не понимает слова «нет», – отозвался Эдвин.

– Что ж, если он думает, что Эмма – легкая добыча, то скоро ему придется смириться с тем, что мы, нормандские женщины, – крепкий орешек, не то, что англичанки.

Глава шестая

Мэдселин впервые спустилась к берегу, и единственное, что омрачало ее радость, – это присутствие Эдвина Эдвардсона. Мэдселин была уверена, что он следит за ней из своего укрытия за поросшими травой дюнами, но предпочла не обращать на него внимания.

Внезапно овладевшее ею желание походить по воде пересилило ее природную скромность. Мэдселин присела на засыпанный галькой песок, украдкой скатала свои толстые чулки и сняла туфли. Она бросила быстрый взгляд в сторону англичанина – у того хватило, по крайней мере, великодушия отвести взгляд, пока она подбирала платье.

Песок под ее ногами показался ей одновременно и холодным, и мягким, и колючим. Приподняв юбки, Мэдселин медленно пошла навстречу волнам. Эдвин привел ее в маленькую бухточку, с трех сторон укрытую высокими дюнами.

На несколько кратких мгновений Мэдселин почувствовала себя совершенно счастливой.

Поддавшись искушению, она сунула ногу в серую пену. Вода была холодная, и Мэдселин отскочила, прежде чем нахлынула другая волна. Она вглядывалась в лежавший перед нею залив, но видела лишь серое беспокойное море до самого горизонта. Неужели где-то там таится опасность?

Ковыляя по кромке воды, Мэдселин с трудом осознавала, что она пустилась в свое путешествие всего четыре недели назад.

Присев рядом с Эдвином, расположившимся на поросших травой дюнах, она тщательно расправила плащ. «У меня не слишком много платьев, чтобы я могла позволить себе пятна от грязи и травы».

– Ну? – пробормотал он. – Вы по-прежнему находите этот край ужасным, варварским?

Он сидел, опершись на локти и вытянув ноги. Ветер трепал его длинные пряди волос, и они то и дело падали на лицо, но он, будто ничего не замечая, все смотрел и смотрел на море.

– Нет, – со вздохом призналась она, ожидая услышать в ответ насмешливое хмыканье. Но ничего подобного не последовало. – Здесь очень красиво! И очень… спокойно. – Мэдселин с опаской ждала, как он воспримет ее слова.

– Мне тоже здесь нравится. Я чувствую себя так, будто вновь оказался дома. – Эдвин произнес эти слова тихо, почти нежно.

Мэдселин засомневалась, правильно ли она расслышала его. «Откуда такие глубокие чувства у хладнокровного мрачного англичанина?» И это признание поразило ее.

– А где ваша родина?

Его серьезные, правдивые глаза прищурились, будто он что-то увидел.

– Моя семья родом с юга, из Чешира.

– Вы скучаете по дому? – Мэдселин бессознательно наклонилась немного к Эдвину. Сильный ветер иногда заглушал его слова.

– Да. Временами. Я уехал десять лет назад.

– Почему?

Эдвин глотнул свежего морского воздуха, медленно выдохнул, а потом повернулся к Мэдселин. Они находились совсем близко друг от друга, и она почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

– Захотелось свободы.

– Но если вы были счастливы?.. – Мэдселин нахмурилась. «Для чего же тогда уезжать?»

Эдвин сдержанно улыбнулся и пропустил остроконечные листья травы между пальцами.

– Мне пришлось уехать. Я влюбился в одну женщину, но она лишь недавно вышла замуж, вот я и дал себе обет.

– Какой?

Он повернулся и откинулся на спину. То ли он решил не отвечать, то ли просто обдумывал ответ.

– Вся моя семья и жители ближайшего селения были вырезаны небольшим отрядом нормандских солдат, еще за несколько лет до завоевания нашего края. Двое людей, которые ими командовали, подстрекали солдат к кровопролитию, а потом наслаждались резней. Обычай моего народа требует мстить за убитых. Вот и я дал обет, что буду мстить. – Голос его не выдавал никаких эмоций.

– И вы это сделали? – почти прошептала Мэдселин.

– Не до конца, – лаконично ответил он. – Один из убийц еще жив.

Мэдселин молча переваривала услышанное. «Врагу Эдвина не позавидуешь! У него даже взгляд устрашающий». Она кивнула головой.

– А вы все еще любите ту женщину?

Он отвернулся от слепящих солнечных лучей.

– Она счастлива с мужем, и я рад за нее. «Он не ответил на мой вопрос, так что у меня есть право на любопытство».

Некоторое время они молчали, как два близких товарища, и Мэдселин не хотелось нарушать тишину. Вдруг Эдвин сел и потянулся за бурдюком.

– Не хотите ли выпить немного эля? – Он вручил ей бурдюк, не дожидаясь ответа.

Судя по выражению лица Мэдселин, напиток оказался горьким.

– Какой ужас! – пробормотала она после того, как храбро отхлебнула целый глоток.

Эдвин насмешливо поднял брови и вздохнул.

– Действительно, слегка горчит, но другого здесь нет. Ничего удивительного, что у местных крестьян такой грозный вид.

«Это он пытается шутить». Мэдселин в изумлении уставилась на него, потом улыбнулась.

– А, по-моему, это тайный рецепт леди де Вайлан, благодаря которому ей удается держать вас под контролем.

Он рассмеялся в ответ, и Мэдселин вдруг почувствовала, как у нее быстрее забилось сердце. «Что со мной происходит?»

– Учтите, – нараспев добавила она, – если ко мне подлизаться, я могу сварить неплохой эль. Наши крестьяне отзывались о нем очень хорошо. – «Господи, ну зачем я болтаю лишнее? У меня же нет никакого желания что-нибудь делать для этих людей!»

– А как лучше всего к вам подлизаться? – Он пристально посмотрел на нее.

«Ишь как разволновался, услышав про эль, – тихонько улыбнулась про себя Мэдселин и вздохнула. – В конце концов, все мужчины одинаковые!»

– Время от времени приводить меня сюда на берег, – мгновение спустя провозгласила она. – Разумеется, если не опасно.

Эдвин снова рассмеялся. И, отхлебнув эля, иронически посмотрел на нее.

– Вам легко доставить удовольствие, миледи. Удивительное дело для нормандки.

Услышав, как он назвал ее, Мэдселин слегка покраснела.

– Правда? А вот Алиса, моя невестка, так не считала. – Она перевернулась на живот и стряхнула с плаща песчинки.

– Весьма интересная женщина эта ваша Алиса. – Эдвин закрыл глаза и лег, закинув руки за голову.

– Многие мужчины придерживаются того же мнения, – не задумываясь ответила Мэдселин. – Интереснее некуда!

– Но эль все-таки варить не умеет?

Настала очередь Мэдселин засмеяться.

«Экий практичный человек, только и думает, что о насущных потребностях». И покачала головой.

– К счастью, нет. Мою невестку не обучали таким полезным навыкам, как ведение хозяйства.

– А вас, выходит, обучали, – тихо заметил он.

– Да. Я была обручена с богатым человеком, и, естественно, от меня ждали, что я буду управлять поместьем. – Мэдселин не смогла удержаться от грусти, говоря это.

– Он умер? – по-прежнему с плотно закрытыми глазами спросил Эдвин.

– Да. Его убили.

В наступившей тишине раздавался мерный рокот волн.

– Вы любили его?

Внезапно смутившись оттого, что ей приходится вести столь откровенную беседу с англичанином, Мэдселин поняла, что не сможет ему полностью открыться.

– Это было давно, – оборвала она.

– А что, Алиса одобряет вашего второго жениха?

Странный вопрос! Мэдселин предпочла бы на него не отвечать. И даже неважно почему.

– Нет, не одобряет. Ей хочется, чтобы я вышла замуж за вдовца, который втрое старше меня.

Эдвин сел. Его светлые волосы веером рассыпались по плечам.

– Не могу представить себе, для чего вам понадобился старый вдовец.

– В самом деле, – ответила она, немного задетая его пренебрежительным тоном. – У вас с Алисой, похоже, больше общего, чем я сначала предполагала.

Его смех эхом разнесся по дюнам. И, несмотря на подпорченное его последней репликой настроение, Мэдселин почувствовала, что сама невольно улыбается.

– Вы меня не так поняли, леди де Бревиль. Старику намного приятнее проводить время со спокойной пожилой вдовушкой, которая с радостью посвятит свою жизнь уходу за ним. А вы, честно говоря, не похожи на человека, способного тихо сидеть где-нибудь в уголке.

– Это так, – согласилась она. – Но порой так трудно…

Договорить Мэдселин не успела, Эдвин внезапно накинулся на нее и накрыл своим телом.

– Не двигайтесь, – прошептал он. – И ничего не говорите. Сюда приближаются всадники.

Сердце Мэдселин громко заколотилось. Никогда в жизни она не находилась в такой близости от мужчины. Эдвин был теплый, крепкий, тяжелый, и от него исходил дурманящий запах леса.

– Вы их видите? – взволнованно пробормотала она. Но страха не ощутила, поглощенная собственными нахлынувшими на нее сладкими ощущениями.

– Да, – помолчав, ответил он и, медленно протянув руку, нащупал лук и стрелы. – Если я не ошибаюсь, это люди Орвелла.

Гул низких голосов раздавался довольно близко, однако, о чем говорили люди, Мэдселин разобрать не смогла. Через некоторое время голоса зазвучали тише, потом совсем пропали, и девушка с облегчением вздохнула.

Эдвин по-прежнему не шевелился. Ноги их переплелись, тела нежно соприкасались.

– Они уехали? – прошептала Мэдселин, пытаясь вырваться из плена охвативших ее неведомых прежде чувств.

– Да, – тихо ответил он ей на ухо.

Она медленно повернула голову и заглянула ему в глаза.

– Как бы высоко я ни ценила вашу заботу, было бы лучше, если бы вы отодвинулись.

Его губы были совсем близко от нее, и она не могла отвести от них глаз. Эдвин неторопливо приподнялся. Они встретились взглядом, и Мэдселин почувствовала, что тонет в теплом омуте его глаз. «Как же я раньше этого не видела?»

Собравшись с духом, она криво улыбнулась ему:

– Вы, наверное, думаете о своем эле, англичанин?

Он неохотно отодвинулся от нее.

– Еще немного, и вы начнете понимать нас, варваров.

Мэдселин взяла предложенную Эдвином руку и позволила ему поднять себя на ноги. Они вместе пережили несколько опасных минут и теперь, когда все осталось позади, почувствовали себя на удивление хорошо.

– А вы слышали, о чем они говорили? – Мэдселин отбросила волосы с лица и попыталась привести в порядок растрепавшуюся прическу.

Эдвин покачал головой.

– Только обрывки. Мне было трудно разобрать. Я… отвлекался.

Мэдселин нахмурилась.

– Нашли время! – сурово проговорила она и зашагала в сторону поместья.

– А он красив, не правда ли? – озорно сверкнув глазами, поинтересовалась Изабелла.

Мэдселин некоторое время обдумывала этот неожиданный вопрос.

– Да, кому-то может понравиться.

– Будь я лет на десять моложе и не замужем, – хмыкнула Изабелла, – ни за что не стала бы тратить время на какого-то нормандского павлина.

Мэдселин укоризненно посмотрела на Изабеллу.

– Хью вовсе не павлин. Он красивый и добрый. – И сама почувствовала, что пытается убедить себя в этом.

– Тогда почему до сих пор не женат?

– Потому что есть два старших брата. – Она посмотрела на огонь. «До чего же бестолкова Изабелла!» – Бедный Филипп – ведь у него целых восемь старших братьев.

На это Изабелла просто вздохнула и взмахнула своей красивой рукой.

– Здесь другое дело.

– Не вижу разницы. Кроме того, мой брат дает мне в приданое хорошее поместье.

– В самом деле? – обрадовалась Изабелла. – В таком случае все понятно.

– Что понятно? – Мэдселин обиженно посмотрела на свою старшую по возрасту собеседницу.

– А вам самой нужно это поместье? – Изабелла дерзко посмотрела на нее.

– Меньше всего меня заботит поместье, – вспыхнула Мэдселин. – Мне нужен Хью.

– Почему?

Мэдселин на миг призадумалась: «У него красивое лицо, привлекательные манеры, и он чувствителен. Это так необычно для мужчины». А вслух сказала:

– Он мне нравится. Мы с ним хорошо ладим. – Почему-то ей на память пришли сильные руки и теплое тело другого мужчины. Но она безжалостно оттолкнула от себя видение. – А кстати, если Эдвин Эдвардсон такой ценный человек, почему он тогда не женат?

Изабелла вскинула руки, потом медленно уронила их. «Такая разумная женщина, а ведет себя чересчур театрально», – подумала Мэдселин.

– Ему кажется, будто он до сих пор влюблен в Гислейн де Курси. Сомневаюсь, что это так. Мужчин легко заставить переменить убеждения, когда дело касается любви.

Мэдселин вышла из себя.

– Меня совершенно не интересует этот англичанин, и я собираюсь вернуться в Нормандию и выйти замуж за Хью де Моншалона, – громко проговорила она. – Вы считаете меня бестолковой?

– Нет, – устало ответила Изабелла. – Дело не в этом. Просто нравитесь вы мне оба, и, кажется, подходите друг другу. Как было бы хорошо, если бы вы решили пожениться. Вот и все.

– Но он же английский крестьянин, – возразила Мэдселин. – Что у нас с ним может быть общего? Совершенно ничего.

– Он не крестьянин. Он из благородного английского рода и вряд ли будет долго, бедствовать.

– Вы невозможны! – покачав головой, воскликнула Мэдселин.

Состояние здоровья Изабеллы де Вайлан требовало отдыха, и Мэдселин все больше и больше принимала на себя бразды правления поместьем. Верная своему обещанию, она наварила эля по собственному рецепту, и все мужчины замка и селения с нетерпением ждали дня, когда им доведется попробовать новый напиток. Все, кроме Ульфа.

Похоже, Мэдселин пришлась ему не по нраву, и всякий раз, находясь от него поблизости, девушка старалась не обращать внимания на деревенского старосту. Легко сказать! Куда бы ни направлялась Мэдселин, за ней повсюду следовала по пятам Эмма, а значит, где-то поблизости маячил и Ульф.

– Тупой саксонский увалень, – ворчала себе под нос пожилая служанка, замечая, как он следит за ней похотливыми глазками. Судя по тому, как горячо гигант бормотал проклятия, он не был склонен долго тянуть с таким положением. Когда же Ульф встречался с Мэдселин, он награждал ее обычным угрюмым взглядом.

Но больше всего девушку беспокоило другое: она все чаще и чаще замечала, что покорные на первый взгляд женщины тихонько переговариваются между собой на своем странном наречии. И делали это явно неспроста: ведь даже если бы Мэдселин расслышала, что они говорят, она все равно ничего не поняла бы. Мэдселин злилась и на них, и на себя. В присутствии Изабеллы они никогда не посмели бы так перешептываться!

Мэдселин сердито поджала губы. «Подумать только, ведь я всегда утверждала, что этот жуткий язык не стоит моего внимания! – Ей было стыдно собственной заносчивости. – Раз уж мне суждено пожить здесь некоторое время, придется выучить хотя бы несколько слов», – решила она.

Когда Мэдселин высказала Джоанне свою просьбу, глаза девушки проницательно сверкнули, но она с радостью согласилась ей помочь.

– А с кем именно вы желали бы разговаривать? – как бы невзначай спросила она.

– Да с кем угодно! – выпалила Мэдселин. – А ты его долго учила?

Джоанна пожала плечами.

– Мы с Бланш были совсем маленькими, когда приехали сюда жить. Потом мать вышла замуж за Ульфа, мы стали жить в селении со всеми остальными. Мне кажется, я всегда говорила на этом языке.

– Твоя мать была замужем за Ульфом? – удивленно переспросила Мэдселин.

Джоанна рассмеялась, она явно ожидала такой реакции.

– Он намного нежнее, чем кажется, – поддразнила она свою молодую госпожу. Но улыбка быстро улетучилась, и девушка помрачнела. – Я думаю, он одинок, и от этого у него всегда плохое настроение. Ему не нравится поведение Бланш, но он не знает, как с ней справиться.

Она мельком взглянула Мэдселин в глаза и покраснела.

– Она вовсе не такая уж плохая, миледи, просто она была влюблена в Эдвина.

– Охотно верю, но, наверное, мне все-таки придется обсудить этот вопрос с леди де Вайлан. Поведение Бланш вызывает слишком много нареканий.

Джоанна кивнула головой и пошла прочь из комнаты. Однако, дойдя до двери, она обернулась.

– С Эдвином у нее все уже в прошлом… – нерешительно начала она. – Она хорошо ладит с одним нормандским охранником, который приехал сюда вместе с вами.

Мэдселин склонила голову в раздумье.

– Да, я вижу довольно часто, как она болтает с одним из них. Такой красавец с темными волосами.

Джоанна кивнула.

– Антуан. – Она застенчиво улыбнулась, не зная, как поведет себя Мэдселин. – Я думаю, он на ней женится.

Эдвин отчетливо понимал, что столкнулся с непосильной для него проблемой. Стоило только Бланш оказаться возле него, как она тотчас устремляла на него любящий взгляд. Эдвин старался не показывать виду, что он замечает вечную мольбу в ее голубых глазах, но при первой же возможности норовил улизнуть.

Как-то раз вечером Эдвин попросил Мэдселин поговорить с ним с глазу на глаз. В комнате было тихо и сравнительно прохладно, особенно после шумного и жаркого громадного зала, где проходил ужин. Мэдселин молча ждала, чувствуя, что он пытается подобрать слова.

Эдвин застенчиво улыбнулся.

– Тут проблема… с одной из женщин, – нерешительно начал он. – Похоже, положение становится все хуже и хуже, и я подумал… Может, вы дадите мне какой-нибудь совет… – Щеки Эдвина порозовели от смущения, и он нервно задвигался на стуле. – Это я про Бланш говорю. – В его голосе прозвучала некоторая злость.

– А можно узнать, в чем суть проблемы? – Мэдселин великодушно улыбнулась.

Эдвин поднял голову и отбросил волосы с лица. Он хмурился, и губы его были плотно сжаты.

– Она не оставляет меня в покое, – наконец произнес он.

На миг их взгляды встретились, и Мэдселин с удивлением заметила, что обычно холодное выражение лица Эдвина сменилось гораздо более человеческим. Это была искренняя мольба о помощи, и она не смогла ему отказать.

– А что вы ей сказали?

Он слегка пожат своими широкими плечами.

– Что я не могу жениться на ней и не желаю делать ее своей любовницей. Но она не хочет слышать доводов разума и, кажется, все еще надеется, что я передумаю.

– Бланш – привлекательная женщина, – медленно произнесла Мэдселин. – Многим мужчинам польстило бы ее внимание.

Он покорно кивнул.

– Да, это правда, но я ничего не могу с собой поделать. – Серые глаза Эдвина не отрываясь, смотрели на нее, чуть ли не повелевая ей понять его положение.

– А вы когда-нибудь давали ей повод думать о браке? – спросила она. «У него репутация бабника, и он явно ее заслуживает».

– Нет. Она всегда знала, что я хочу оставаться свободным.

Мэдселин эти слова показались бездушными.

– Разумеется, для вас это очень удобно, – едко ответила она. – Однако мне не кажется, что вы особенно выиграли от такого положения дел. – Мэдселин вспомнила о Джоанне и ее ребенке и еще больше помрачнела.

– Какое положение дел? – удивленно пробормотал он.

У Мэдселин запылали щеки. «Надеюсь, этот негодяй не думает, что я стану обсуждать с ним, как его соблазняла Бланш!» Она зло посмотрела на него.

Эдвин провел рукой по волосам и покачал головой.

– Итак, леди де Бревиль? Раз уж у вас такой обширный опыт в ведении поместья, может, вы мне что-нибудь и посоветуете?

– Да, – отрывисто бросила она. – Мне кажется, у меня есть на примете для нее муж, но мне нужно ваше содействие.

Злость тотчас исчезла из его глаз, и на смену ей пришло любопытство, смешанное с легким изумлением.

– Кто?

– Один из охранников-нормандцев. Антуан. – Мэдселин помолчала, пока он мысленно перебирал мужчин. – Я уже говорила с ним и с леди де Вайлан. Он согласен жениться на Бланш, и леди де Вайлан благословляет этот союз. Джоанна уверяет меня, что, когда придет время, Ульф также не станет чинить препятствий.

Мэдселин надеялась увидеть взрыв изумления и восторга, но ее ожидало разочарование. Глубокая морщина перерезала загорелый лоб Эдвина.

– А в чем заключается мое участие в этом?

Мэдселин стрельнула в него оценивающим взглядом.

– Бланш вбила себе в голову, что вас привлекает мое богатство и знатность. И возможно, – поспешно добавила она, видя, как он помрачнел, – будет неплохой мыслью убедить ее в том, что она права.

– Нет. Я не желаю иметь ничего общего с нормандцами. – Слова его прозвучали окончательно и бесповоротно.

– А я подумала было, что вам нужна помощь, – стальным голосом заметила Мэдселин. – Можете не волноваться, я не приму всерьез ваши ухаживания, если это тревожит вас больше всего.

Эдвин встал и отпихнул ногой несколько небольших половиков. Мэдселин наблюдала за ним: он напомнил ей одного из юных пажей Изабеллы, что вечно разрывался между чувством долга и жаждой приключений.

– Вам придется, конечно, все объяснить Джоанне.

– Джоанне? – Он еще больше сдвинул брови.

– Да. Она должна все знать. – Мэдселин не на шутку возмутилась: ему, похоже, наплевать на обеих женщин! Неужели он и в самом деле такой бессердечный мужлан?

Эдвин почесал затылок, потом повернулся к ней и как-то необычно пристально поглядел на нее.

– Я согласен.

«Для человека, попавшего в подобную передрягу, Эдвин ведет себя неподобающе». Мэдселин встала и только было, собралась сказать ему об этом, как вдруг он грубо прижал ее к груди и поцеловал так крепко, как никто раньше никогда не целовал.

Задохнувшись, Мэдселин оттолкнула Эдвина от себя. Торжествующий взгляд его серых глаз был устремлен не на нее, а куда-то повыше ее плеча.

Мэдселин обернулась. Сзади стояла совершенно белая Бланш и не сводила с них глаз. Мэдселин хотела успокоить ее, но почувствовала на плече мощную длань Эдвина. Этот красноречивый жест не остался не замеченным Бланш.

Стиснув зубы, она следила за загорелыми пальцами Эдвина, который нежно поглаживал плечо Мэдселин. Изобразив на лице презрение, Бланш подобрала юбки и выбежала из комнаты.

Эдвин нежно повернул Мэдселин к себе лицом. Потом молча поправил платок у нее на голове, сбившийся от поцелуя.

– Вероятно, вы правы, – тихо произнес он, осторожно лаская ее пылающее лицо. – Этот план и впрямь самый действенный.

Напоследок он нежно поцеловал ее и как ни в чем не бывало не спеша удалился. Мэдселин откинулась на спинку стула. «Что я наделала?»