Текст книги "Главное - доплыть"

Автор книги: Элизабет Хайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Но водоворот, даже если он и существовал, не оправдал возлагавшихся на него надежд и Миксер продолжал плыть посередине реки.

– Смена! – прокричала Дикси, и они проворно поменялись местами. Джей-Ти, схватив весла, остался стоять, чтобы при каждом гребке наваливаться на весло всей своей массой. Если они не успеют перехватить собаку до того, как будет пройден пляж, их ожидает порог Пайп-Крик – небольшой, но вполне способный утопить собаку без спасательного жилета.

Пляж пронесся мимо, островок – тоже, а потом река вынесла их за поворот и Джей-Ти услышал низкий рев порога.

Они скакали между волн, Дикси стояла у руля, стараясь удерживать равновесие. Джей-Ти знал, что справа их ожидает мощная донная воронка, а потому принялся грести изо всех сил, чтобы остаться слева. Трудно было сказать, сколько им еще придется проплыть в поисках собаки, но тут, взглянув направо, гид заметил несомого течением Миксера.

У Джея-Ти как раз хватило времени на то, чтобы причалить к крохотному пятачку ниже водоворота. Как только это произошло, он вытащил надувной матрас, швырнул в воду, прыгнул сверху и погреб на нем доставать собаку. Пес, невзирая ни на что, продолжал удерживать в пасти палку. Его ноздри раздувались, черные глаза следили за Джеем-Ти с поразительным спокойствием. Казалось, что Миксер был абсолютно согласен с ним во всем, особенно в том, что касается этой шестнадцатидюймовой палки, которая, как известно Джею-Ти, – начало и конец всего сущего. Поэтому, когда гид ухватил Миксера за ошейник и доставил на берег, пес не бегал, не принюхивался, не вертелся вокруг Джея-Ти, а просто сел на песок с палкой в зубах, высоко подняв голову и, несомненно, гордясь выполненной миссией.

Вскоре причалили и остальные плоты. Сэм первым бросился к собаке. Джил и Марк с беспокойством последовали за ним. Мэтью остался на плоту. Остальные медленно сошли на берег и принялись бродить по каменистому берегу.

Джей-Ти взглянул на плот Дикси, где, спиной ко всем, сидел мальчик.

– Мэтью не пойдет на прогулку – за то, что бросил палку, – объяснил Марк.

– Вовсе не обязательно…

– Господи, да от него вечно какие-то неприятности, – раздраженно оправдывался Марк.

– Он сделал то, что сделал бы любой мальчишка, – возразил ему Джей-Ти, активно выступавший против какого-либо ущемления прав тех, кто участвует в проводимых им экспедициях (если только он сам не был инициатором этого). Однако ему и не хотелось отменять распоряжение родителей.

– Марк ни за что не упустит возможности приструнить парня, – заметила Джил, наклонив голову и яростно расчесывая волосы гребнем.

Джей-Ти ощутил холодок: нет ничего хуже при семейном раздоре выступать на стороне жены.

Подошел Питер, а вслед за ним и Дикси.

– Что, нас сглазили? – поинтересовалась она. – Мы оскорбили Одваллу?

– Кто такая Одвалла? – спросила Эвелин.

– Речная богиня, – бесстрастно объяснила Дикси. – Так, на вопрос: «Кто создал мир?» – монахиня, несколько смущенная невежеством спрашивавшего, ответила бы: «Разумеется, Бог»… Послушайте, что мы сделали не так, в чем провинились?..

Эбо опустил глаза и почесал затылок.

– Ну прости меня за то, что я не в восторге от идеи тащить с собой собаку всю поездку, – взмолилась Дикси. – Я вам говорила, парни. Говорила. Никто никогда меня не слушает. – Она вернулась к своему плоту, забрела на несколько футов в воду и присела.

– Почему Дикси так сердится? – спросила Джил у Джея-Ти.

Тот провел руками по волосам и не ответил. Честно говоря, он понятия не имел, отчего девушка так взъелась на Миксера.

Руфь, вся затянутая в бежевое микроволокно (на протяжении путешествия она практически не вылезала из этой униформы), подошла, прихрамывая, к ним. Она присела, опираясь на здоровую ногу, пес учуял ее, подбежал и сел, тяжело дыша, видимо надеясь, что Руфь его погладит.

– Ллойд, – позвала она через плечо. – Посмотри-ка на непотопляемого нашего.

Ллойд копался в сумке.

– Сейчас, я ищу ключи, – бормотал он.

– Пошли, ребята, пора готовить ленч, – обратился Джей-Ти к путешественникам.

Митчелл возбужденно размахивал картой.

– По-моему, – начал он, – если перевалить через этот уступ, можно выйти к Брайт-Энджелу.

Джей-Ти предположил, что Митчелл преследует какую-то свою цель, но ему не хотелось тратить время на выяснение этого, а потому он встал и направился к плотам, чтобы достать кухонную утварь.

– Хотите, чтобы я сходил? – предложил Митчелл, шагая следом. – Мы ведь хотим отправить собаку обратно на ранчо, не так ли?

Джей-Ти, уставившись на седую щетину в полдюйма, серую рубашку, не заправленную в темные шорты, поправил солнечные очки.

– Вы шутите?

– Посмотрите сами, – не унимался Митчелл, расправляя карту.

Джей-Ти прищурился, глядя не на топографические обозначения, а на огромные очки Митчелла.

– Но ведь отсюда нельзя добраться до «Ранчо призрака».

– А вот и можно, – возразил Митчелл. – Смотрите.

Он указал на жирную контурную линию на карте.

Но Джей-Ти никак не мог отвести взгляда от его очков.

– Митчелл, вы пытаетесь перехитрить меня?

– Я всего лишь сверяюсь с маршрутом.

– Сверяйтесь с чем угодно, но отсюда невозможно дойти до «Ранчо призрака».

– И что вы предлагаете делать с собакой?

– Все просто. Она плывет с нами.

Митчелл обреченно вздохнул.

– И я уж точно никого не погоню с ним наверх, когда доберемся до Гавасу, – заметил Джей-Ти, будто пытаясь убедить самого себя.

– А как насчет Гермита?

Джей-Ти промолчал. Теоретически была возможность, что кто-нибудь на Гермит-Крике заберет собаку, но шансы найти покладистого и жалостливого туриста казались просто ничтожными. И потом, погоня за псом от ранчо до Пайп-Крика кое-что в нем пробудила – Джею-Ти не хотелось называть это «привязанностью», но его посетило отчетливое осознание того, что Миксер принадлежит и будет принадлежать ему не только сейчас, но и после завершения поездки. Он представлял себе, как будет вкапывать новый забор у себя на заднем дворе и устанавливать старую детскую песочницу, – пес останется доволен.

– Я жду ответа, – не находил себе места Митчелл.

Вспомнив, что они уже проделали полпути и что пора поговорить откровенно, Джей-Ти отвел его в сторонку и снял с него очки. И хотя яркое полуденное солнце безжалостно обжигало сетчатку, гид хотел, чтобы Митчелл смотрел ему прямо в глаза.

– Что вы против меня имеете? – начал тот. – Вы злитесь буквально с первого дня. Объяснитесь же наконец: вы что, собираетесь вести так себя и дальше?

– Митчелл, заткнись, – резко прервал зануду Джей-Ти.

К его удивлению, тот замолк.

– Теперь слушай, Митчелл. У нас два варианта. Первый. Ты остаешься с нами. Второй. Ты плывешь с другой группой. Все очень просто, правда? Подозреваю, меньше всего на свете тебе сейчас хочется выслушивать советы, но я все-таки руководитель группы и это моя работа, поэтому я советую выбрать первый вариант и остаться с нами. Знаешь почему? Потому что в противном случае ты будешь вспоминать об этом как о самой большой упущенной возможности в своей жизни. Дело не в собаке. Дело в том, чтобы принимать все как есть.

Митчелл скрестил руки на широкой груди. Его предплечья поросли серебристыми волосами, лежавшими параллельно, точно расчесанные.

– Если решишь остаться с нами, забудь про аллергию. И не бойся, у Лены не случится анафилактический шок – разве что она будет обниматься с собакой, а я в этом сильно сомневаюсь, – продолжил Джей-Ти.

Митчелл сплюнул на песок.

– Кроме того, Митчелл. Я гарантирую, что, если рядом будет Миксер, книга, которую ты пишешь, получится намного более интересной. Согласен? Подумай обо всех возможностях. Что бы сделал такой первопроходец, как Джон Уэсли Пауэлл? Думаешь, он бы прогнал собаку?

Раздражение Митчелла заметно ослабло.

– Ответ очевиден, – резюмировал Джей-Ти. – Так что одумайся наконец, Митчелл, и позволь себе немного расслабиться. Не принимай все так серьезно. Расслабься. Люди хотят наладить отношения с тобой, Митчелл, правда хотят.

Это была одна из самых суровых и длинных проповедей из всех, что Джей-Ти когда-либо читал своему подопечному, – он уже не помнил, когда был столь многоречив. Он не удивился бы, став свидетелем тому, как Митчелл и Лена, дождавшись прибытия следующей группы, взошли на борт и мстительно пожелали всем и каждому, включая Джея-Ти и других гидов, удачного спуска в преисподнюю. Но ему некогда было наблюдать за Митчеллом. Они находились двумя милями ниже «Ранчо призрака». Компания подобралась действительно уникальная: собака, пожилая женщина с поврежденной ногой, старик с болезнью Альцгеймера, патологически толстая девушка-подросток, Каин и Авель – и несносный «второй пилот», которого он только что вывел из себя. Жара достигала почти сорока градусов. Джей-Ти предстояло готовить ленч и сменить повязку Руфи; он должен был удостовериться в том, что двенадцать человек потребляют достаточно жидкости и им не грозит переход в обморочное состояние. Он сделал все возможное, чтобы избавиться от собаки, но Миксеру было суждено остаться.

Как Джей-Ти сказал Митчеллу, из этого может получиться отличный роман.

Глава 23
День шестой, полдень. Восемьдесят девятая миля

Пока Джей-Ти беседовал с Митчеллом, а остальные суетились вокруг собаки, Эвелин открыла бутылку воды и сделала четыре глотка.

Начиная с этого дня, Эвелин решила себя ограничивать. Да, она слышала, что Джей-Ти наказал всем пить побольше, но Эвелин была уверена в том, что знает особенности своего организма и сама способна рассчитать количество воды, необходимое для того, чтобы поддерживать себя в форме и не страдать от переполнения мочевого пузыря. Джей-Ти рекомендовал выпивать по два литра каждые четыре часа; Эвелин решила, что она в состоянии, ничем не рискуя, уполовинить это количество, придерживаясь следующего вполне элементарного уравнения:

Дж. – М = Э

Где Дж. – количество воды, рекомендуемое к употреблению Джеем-Ти; М – количество воды, в итоге оказывающееся в мочевом пузыре; Э – количество жидкости, которое она, Эвелин, должна выпить, чтобы не страдать от обезвоживания.

Поэтому сегодня между завтраком и ленчем она выпила лишь пол-литра. Теперь ей было легче ходить. Чтобы проверить уровень жидкости в организме, Эвелин прижала палец к внутренней стороне предплечья и убедилась, что мышечная ткань сохраняет свою упругость. Она поздравила себя с открытием столь успешной методы.

Если абстрагироваться от основной проблемы, Эвелин, несомненно, получала удовольствие от поездки. Ну когда бы еще она увидела сапсана, калифорнийского кондора, стайку диких индеек и огромное количество ястребов. А ведь были и горные козы, что паслись на берегу реки, и смешная маленькая мышь с большими ушами, торопливо семенившая на рассвете по песку. Запомнились ей и все виды скальных отложений.

А главное, Эвелин завела друзей. Например, вчера вечером Джил пригласила ее поужинать, и Эвелин долго рассказывала о своих исследованиях, причем Компсоны слушали внимательнее, чем студенты. Гиды также были очень любезны – терпеливо отвечали на все вопросы. Здесь когда-нибудь бывает снег? Каким образом этот камень оказался на середине реки? Почему индейцы племени навахо построили свои амбары так высоко? Почему на Колорадо так много тамариска? Откуда вы знаете, что уровень воды скоро повысится? Плотина действительно однажды рухнет?

Она старалась делать подробные заметки в дневнике в конце каждого отрезка пути, вечером, пока остальные пили. (Не нравилось Эвелин в этой поездке лишь непомерное количество алкоголя, потребляемого не только пассажирами, но и гидами. Разве в их обязанности не входит присматривать за туристами? Разве они не должны возглавлять и вести?) Джулиану было бы интересно узнать, какой величины здесь форель, – он любил рыбалку. А некоторые коллеги Эвелин потребуют подробного рассказа о флоре и фауне. Она нумеровала все фотографии, чтобы знать, когда и где сделана каждая из них, – Эвелин была не из тех, кто возвращается из отпуска с уймой красивых снимков, но не может ничего внятно объяснить.

Эвелин заметила, что многие ведут дневники. У Митчелла была записная книжка неопределенного цвета. Эми писала что-то в цветастом блокноте. Что касается Эвелин, она предпочитала обычные тетради с черно-белой обложкой и пустым квадратиком на каждой странице, оставленным для того, чтобы вписать в него время и место события. Она всегда вела путевой дневник, в каждой поездке, с самого детства. Возвращаясь в Кембридж, Эвелин ставила их на нижнюю полку шкафа, в хронологическом порядке, создавая своего рода личный архив.

Эвелин казалось, что Мэтью чересчур шпыняют из-за случившегося на ранчо. Он всего лишь хотел поиграть с собакой. Что тут страшного, пусть даже это и завершилось непредвиденным образом?

После ленча она заметила, что мальчик одиноко сидит рядом с Миксером, пока брат с отцом чем-то заняты на плоту. Эвелин решила, что это подходящий момент – не только для того, чтобы утешить Мэтью, но и для того, чтобы подружиться с собакой. Подходила она к ним с неуверенной улыбкой. Мэтью снял кепку; сквозь коротко остриженные волосы беззащитно просвечивала розовая кожа.

– Можно погладить Миксера? – спросила Эвелин.

Мэтью отодвинулся, давая ей место. Пес немедленно перекатился на спину и расставил ноги. Эвелин помедлила, потом погладила Миксера по груди.

– Ему вот так нравится, – решил просветить ее Мэтью. Он наклонился и принялся тереть псу брюхо, как будто пытаясь высечь искру. Миксер в восторге задергал задними лапами в воздухе. – Попробуйте, – предложил мальчик.

Эвелин нерешительно погладила собаку по животу. Гендерные принадлежности Миксера оставляли не так уж много свободного места для маневра, и она опасалась, так сказать, стимулировать пса.

– Сильнее, – настаивал Мэтью.

Эвелин начала водить пальцами по окружности, стараясь не расширять ее пределов. В ответ Миксер задрыгал лапой.

– Видите? Вы ему нравитесь. Теперь дайте ему вот это. – Мэтью встал, порылся в кармане и вытащил печенье, припорошенное песком. Он протянул его Эвелин, которая сначала помедлила, а потом сунула угощение Миксеру под нос. – Хорошо, – одобрил мальчик, теребя собаку за ухом.

– Ты любишь животных? – спросила Эвелин.

– Всех млекопитающих, – пояснил Мэтью. – И рептилий. Я хочу поехать на Галапагосские острова.

– А я там была! – воскликнула Эмили.

– Когда у нас в школе был День знаний, я изображал Чарлза Дарвина, – продолжал Мэтью. – Для меня соорудили бутафорскую бороду. Я сделал чучела зябликов из перьев. У всех у них клювы были разного цвета, – гордо сказал он.

– Потрясающе, – отозвалась Эвелин.

– А почему вы здесь одна? – вдруг спросил Мэтью.

– Ну… – буркнула она, пытаясь придумать подходящий ответ. – Наверное, я вообще люблю все делать одна.

– А я нет. Ненавижу быть один. Хотя маме нравится. Иногда ей так хочется побыть одной, что она запирается в ванной.

Хотя волосы у Мэтью были не длиннее дюйма, Эвелин заметила, что они уже начинают закручиваться завитками.

– Мама запирается не только из-за меня и Сэма, – продолжал Мэтью. – Она часто сидит одна по выходным, когда папа дома. А вообще он много ездит…

– А чем он занимается?

– Работает на какой-то фирме, в Японии. Однажды привез мне и Сэму комиксы, а маме – купальный халат, только он ей не понравился. Надеюсь, она с папой не разведется.

У Эвелин замерло сердце, она почувствовала, что у нее краснеет шея.

– Конечно, нет, – поспешно сказала она. – Посмотри, им так хорошо вместе.

Мэтью посмотрел на мать, о чем-то болтавшую с Джеем-Ти. Марк и Сэм по-прежнему возились на плоту.

– Наверное, – равнодушно сказал он. – Если бы мы только могли взять собаку домой… – добавил Мэтью, гладя Миксера за ухом.

Эвелин охватил приступ тоски. Она вдруг от всего сердца пожалела, что не зазвала Джулиана с собой. Лишь с ним она ощущала подлинное родство, вдали от него Эвелин ощущала себя лишней, ни с кем не связанной, одновременно вышестоящей и подчиненной по отношению к окружающим.

Как выразить это математически?

Глава 24
День шестой, вечер. Девяносто третья миля

Вечером, чтобы отметить окончание очень долгого дня, Джей-Ти приготовил полный кувшин «Маргариты». Он только начал разливать бодрящий напиток по кружкам, когда, продравшись сквозь кустарник, к реке вышли четыре туристки, судя по всему, здорово измотанные дальним переходом. Они сразу же сбросили одежду и полезли в воду. Вряд ли на кого другого это произвело большее впечатление, чем на мальчишек, как по команде переставших спорить из-за консервной открывалки и принявшихся с восхищенным вниманием наблюдать за голыми тетками, плескавшимися в реке. Они еще более изумились, когда одна из наяд узнала Эбо, подплыла к нему, села на плот и принялась рассматривать фотографии, весьма кстати извлеченные им из ящика с инструментами. Братья Компсон напрочь забыли о своих обязанностях.

В конце концов все купальщицы вышли на берег, и в обмен на «Маргариту» Джей-Ти выпросил у них немного бинта.

– А вы, случайно, не любите собак? – спросила Дикси. – Этот пес очень милый. И воды ему много не требуется.

– Дикси, – одернул ее Джей-Ти.

– Я всего лишь спросила.

– Не подумайте, что мы пытаемся от него отделаться, – пояснил Джей-Ти.

Джей-Ти не хотел завязывать сегодня еще одну ссору – даже с Дикси. Особенно с Дикси.

– Ты подружка Эбо? – спросил у непринужденно болтавшей ногами в воде особы Сэм.

Гид взглянул на него.

– Парень, ты еще маловат для того, чтобы задавать такие вопросы.

Сэм что-то шепнул брату, и Мэтью пихнул его.

Еще одна женщина наблюдала за Ллойдом, умывавшимся на отмели.

– Обязательно скажу своему дедушке, чтобы приехал сюда, – заявила она.

– А сколько ему лет?

– Больше, чем этому старику.

Ллойд, закончив водные процедуры, принялся искать полотенце, не замечая, что оно плавает в воде. Джей-Ти подошел, достал его, выжал и протянул Ллойду.

– Спасибо, – сказал тот, вытирая лицо.

– Не стоит.

– Знаете, моя жена в вас просто влюблена, – заметил Ллойд.

Сидя в одиночестве под тентом, Руфь сняла повязку с раны, заранее опасаясь того, что может увидеть. Вчера казалось, что осторожное обращение возымело свое действие – рана заметно заживилась, – но сегодня боль вернулась, каждую минуту ногу обдавал то жар, то холод. Руфи уже просто хотелось сорвать повязки и сунуть ногу в воду.

Она отлепила последний слой марли. Разумеется, рана была красной, влажной и липкой от гноя.

Ох уж это запоздалое прозрение. Пожалев о своем недавнем решении воздержаться от применения антибиотиков, Руфь принялась лихорадочно рыться в рюкзаке в поисках аптечки, содержащей, помимо прочего, продолговатую синюю коробочку с ципрофлоксатином и тому подобными препаратами «на всякий случай». Если она выпьет ципрофлоксатин немедленно, то с чистой совестью скажет Джею-Ти – а он, разумеется, с минуты на минуту подойдет ее проведать, – что уже принимает антибиотики.

Но когда Руфь наконец отыскала аптечку и открыла, никакой синей коробочки там не оказалось.

Руфь не сомневалась, что взяла ее, потому что в первый вечер принимала успокоительное. Она перетряхнула сумку, решив, что, возможно, забыла положить таблетки на место. Безуспешно. Тогда она обернулась и обследовала сумку Ллойда. Опять ничего.

Теперь Руфь ощутила приступ паники, поскольку в коробочке, не считая ципрофлоксатина, было много критически важных лекарств. Может быть, она забыла ее на первом привале? Сунула в чужую сумку? Или ее забрал Ллойд? Руфь выглянула из палатки и увидела, что муж идет к ней, с бритвенными принадлежностями в руках.

– Ты не знаешь, где синяя коробочка с лекарствами? – спросила Руфь, когда Ллойд ползком забрался в палатку. От него пахло свежей мятой.

Муж в недоумении взглянул на беспорядок, царивший на полу.

– Кто это сделал?

– Я, – ответила Руфь. – Сейчас соберу. Я пытаюсь найти коробочку с таблетками. Маленькую, синюю, с отделениями. Попробуй вспомнить. Вчера ты сказал, что у тебя болит голова. Ты принял лекарство от мигрени?

– У меня не бывает мигреней, – ответил Ллойд. – В отличие от тебя.

У него была мигрень за два дня до отъезда из Чикаго. Руфь решила, что напоминать бессмысленно.

– Так или иначе, я ищу коробочку и не могу найти. Ты не знаешь, где она?

– Спроси у Бекки.

– Ллойд! – Руфь начала раздражаться. – Бекки не едет с нами! Здесь только я и ты! И мне нужны лекарства!

– Хочешь сказать, кто-то их украл?

– Нет, но я…

Ллойд потряс пальцем у нее перед носом.

– Вот в чем твоя проблема, Руфи. Ты делаешь поспешные выводы.

Руфь заставила себя прекратить спор. Наверное, не стоит напоминать, что всего пару дней назад именно Ллойд делал поспешные выводы насчет своего стетоскопа.

– Я допоздна задерживаюсь на работе – и ты думаешь, что я флиртую с Эстер! Воспитательница не повесила на стенку рисунок Дэвида – и ты думаешь, что мальчика вот-вот выгонят из детского сада! Перестань делать скоропалительные выводы.

Руфь отвела глаза. Нет, она не будет плакать.

– Я просто хочу, чтобы ты учитывала все факты, прежде чем обвинять, – продолжал Ллойд, натягивая белую рубашку, наизнанку и задом наперед, так что ярлычок оказался на горле. – Поэтому я не хочу еще одного ребенка, пока ты не успокоишься. Не надо драматизировать ситуацию.

Руфь испугалась. Она уже привыкла к тому, что Ллойд скатывается в прошлое, но заговорить именно об этом?..

Когда Бекки было пять, Руфь и Ллойд действительно спорили, заводить ли второго ребенка. Муж, всецело занятый своей практикой, предпочел бы подождать. Руфь, напротив, хотела избежать большой возрастной разницы между детьми. Да, они спорили – но поводом к тому никогда не становились ее так называемые драмы, как выражался Ллойд. Неужели она действительно настолько нерациональна?

Руфь считала, что у них вполне себе благополучный брак. Тихий, без особых скандалов. Неурядицы обычно улаживались спустя некоторое время, как только супруги входили в положение друг друга. Громкие, изобилующие обвинениями ссоры оставляли у них ощущение неловкости – они знали, что слова, высказанные в пылу спора, чаще всего имеют целью причинить боль, а не восстановить истину.

Но теперь, прислушиваясь к болтовне Ллойда, она задумалась – может быть, они и впрямь все это время чересчур оберегали друг друга? Может быть, следовало когда-нибудь выговориться, как советовала Бекки, когда училась в колледже? Может быть, тогда они бы лучше поняли друг друга…

– На что ты смотришь? – спросил Ллойд.

Руфь не сразу поняла, что рассматривает лицо мужа, его кое-как выбритую щетину на подбородке.

– На тебя, Ллойд, – вздохнула она.

Заметив, что супруг, судя по всему, задумался, Руфь решила воспользоваться этим. Она коснулась ладонью щеки мужа – это прикосновение всегда возвращало его к реальности. Покрасневшие глаза Ллойда забегали.

– Тебе хорошо здесь? – спросила жена.

– Конечно. Я бы не продержался так долго, если бы мы не ездили сюда каждый год.

– Я тоже, – сказала Руфь.

Муж подался вперед, чтобы поцеловать ее, забыв на минуту о своих колючих усах.

– А ты чудесно выглядишь, – слегка сдавленным голосом заметил Ллойд.

Руфь улыбнулась.

– Хочешь пошалить? – продолжил он. – Ну же! Никто не заметит! Бекки флиртует с гидами, а Дэвид уткнулся носом в книжку. Как насчет немного покувыркаться со своим стариком, э?

Руфь не стала напоминать, что в маленькой синей коробочке лежала в том числе и виагра, без которой кувыркания исключены.

– Вечером, – пообещала она.

– И не забудь об этом, – предупредил Ллойд. – Не заставляй меня надеяться понапрасну.

Он снова поцеловал жену.

– У тебя прекрасная улыбка, Руфи, – добавил он. – Но сейчас я лучше пойду и возьму пива. Тебе принести?

– Потом, – ответила Руфь. – Сначала приберусь.

Когда муж ушел, она легла на спальник, закрыла лицо руками и заплакала.

Через некоторое время послышался шорох шагов по песку.

– Руфь?..

Это был Джей-Ти. Она поспешно пригладила волосы и села.

– Вы заняты? Я хотел посмотреть вашу ногу, прежде чем начнется эта возня с обедом.

– Я обо всем позабочусь сама, – заверила его Руфь. – Не могли бы вы принести мне бинты?

– А я бы предпочел промыть рану сам, – возразил Джей-Ти. – Вы одеты? Можно войти?

Она услышала, как у него хрустнули колени, когда он присел и поднял край тента.

– Помочь вам вылезти? Давайте посмотрим вашу ногу на свету. У Дикси наготове горячая вода. Ого, – удивился Джей-Ти, когда его глаза привыкли к полумраку, – что случилось, Руфь?

– Не знаю.

– Утром было так же?

– Я не смотрела. А днем вам хватало забот с собакой, Митчеллом и всем остальным. Ничего страшного.

– При всем уважении к вам, мэм, – но если отправить вас в больницу немедленно, вы тут же получите дозу антибиотика.

– В том-то и дело, – вздохнула Руфь. – У меня с собой есть ципрофлоксатин.

– Ципрофлоксатин? Вы уверены?..

– Мы всегда его берем.

– Почему вы раньше мне не сказали?

– Потому что… – забормотала Руфь. – Потому что…

Она не могла придумать причину.

Джей-Ти вздохнул.

– Ну ладно. Вы уже приняли лекарство?

– Не могу его найти.

Джей-Ти закатил глаза. Руфь сомневалась в том, что здесь уместна подобная мелодрама.

– Наверняка оно где-то здесь, – снова засуетилась она. – Спрошу у Ллойда.

– А что мы ищем? Пузырек с таблетками?

– Синюю коробочку. Такую длинную, с маленькими отделениями, соответствующими дням недели.

– А не мог ли Ллойд ее потерять?

Джей-Ти сделал ударение на слово «потерять». Конечно, он все знает. Руфь взглянула в его ясные синие глаза, потом отвела взгляд.

– Все уже поняли? – спокойно спросила она.

– Некоторые могли догадаться. Руфь, почему вы никого не предупредили?

– Ллойда могли бы не пустить.

– Но отчего вы ничего не сказали хотя бы мне?

– Простите, – прошептала Руфь. – Не сердитесь.

Джей-Ти вздохнул.

– Я не сержусь. Просто беспокоюсь о вашей ноге. Если придется вас эвакуировать, мы отправим с вами и Ллойда.

Эти слова прозвучали резко и неожиданно. Эвакуировать? Но ведь это не укус гремучей змеи, не перелом, а всего лишь порез, и он заживет, как только отыщется лекарство.

– Не говорите так, – с явным недовольством заявила Руфь.

– Я сделаю то, что полагается в подобных случаях.

– Но вы не можете от нас отделаться таким образом! Это несправедливо! Это наша последняя поездка! Вы знаете, что станет с Ллойдом? Знаете? Он не перенесет! – воскликнула Руфь.

– Но ваша нога… – возразил Джей-Ти. – Если станет хуже…

– Не беспокойтесь, – попыталась уверить его она. – Мы найдем ципрофлоксатин, и все изменится к лучшему. Перестаньте об этом думать.

– Мужу вы нужны здоровой.

– Мужу нужна река!

– Ценой вашей ноги?

– Вы меня не слушаете. С моей ногой все будет в порядке.

Джей-Ти пригладил волосы, и, невзирая на гнев, Руфь ощутила нечто вроде материнской нежности. Естественно, гид встревожен, а потому, разумеется, он и подумал об эвакуации. Но он не знает, каково это – быть стариком, смотреть смерти в лицо и непрерывно думать о том, что любое событие может стать последним. Последнее Рождество, последний полет на самолете, последний спуск по реке…

Руфь не винила Джея-Ти за то, что ему неведомо это, но решила, что слово «эвакуация» отныне, в какой бы то ни было связи, не будет звучать в каньоне. Во всяком случае, не в ее палатке. Она заторопилась к выходу и жестом приказала Джею-Ти пройти вперед.

– Помогите мне встать, – попросила Руфь. Гид подал ей руку, и она поднялась.

Вечерний свет был розовым, в воздухе витала золотистая пыль. Ниже по берегу, где устроили походную кухню, путешественники стояли за общим столом и резали овощи. Джей-Ти подвел женщину к бревну, усадил, а затем принес аптечку и кастрюлю с горячей водой.

– У нас хорошая семья, Джей-Ти, – словно оправдываясь, заявила Руфь, когда гид вернулся. – Мы отлично ладили…

Джей-Ти опустился на колени и натянул перчатки.

– Что же, – ответил он, выжимая простиранную перевязку, – не многие могут этим похвастать.

– Я знаю, что последует дальше. – Руфь поморщилась, когда Джей-Ти коснулся раны. – Знаю, что приятного будет мало. Я читаю справочники. Хожу на семинары. Иногда я мечтаю о том, чтобы Ллойд просто умер во сне…

Джей-Ти взглянул ей в глаза. Они были серые, без ресниц, но Руфь подвела верхнее веко карандашом и слегка подкрасила брови. Гид задумался. Он не знал, есть ли среди его знакомых женщина – подруга, возлюбленная, член семьи, – которая в возрасте Руфи стала бы тратить в поездке время на макияж.

– Это наш последний спуск, Джей-Ти, – с грустью заметила Руфь. – И меня абсолютно не волнует то, что мне, может быть, ампутируют ногу, когда мы вернемся. Просто позвольте нам остаться здесь.

Джей-Ти молча перевязал рану остатками полученного от купальщиц бинта. Сухая и сморщенная, висящая свободными складками кожа Руфи была испещрена сине-серыми крапинками, похожими на абстрактный рисунок. Он снова и снова обматывал ногу бинтом – плотный, чистый, белый, он должен был, как ей казалось, защитить от любой беды.