Текст книги "Бремя прошлого"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)
20
За день до того, как им нужно было ехать на охоту в замок Хатауэй, у лорда Молино начался приступ подагры. Леди Хэлен поняла, что ей придется остаться с ним дома, потому что, когда ему случалось заболеть, он становился капризен, как дитя, и справиться с ним могла только она. Визит в замок Хатауэй предполагалось отменить. Подавленная Лилли молча смотрела на мать. Ей отчаянно хотелось снова увидеть Роберта, но мать ответила ей твердым «нет». Однако когда надувшаяся Лилли топнула ногой, заявив отцу, что ей страшно хочется побывать в знаменитом замке, он согласился отпустить дочь одну. Ее должна была сопровождать старая Нэнни, а отвезти их было приказано Финну.
Выйдя из кареты, Лилли на секунду подумала, что лучше бы ей было сюда не приезжать, но и противиться своему желанию у нее не было сил. Роберт Хатауэй манил ее. Она была без ума от него. Мысль о нем не выходила у нее из головы ни днем, ни ночью. Он был не похож ни на одного из тех молодых людей, которых она знала, в нем таилось особое очарование.
Она шла за ливрейным лакеем по коридорам с каменными стенами и сводчатыми арками. Ее комната, в которую вела скрипучая дверь в готическом стиле, была громадной, и окна ее выходили в сторону океана.
Пока няня распаковывала багаж, Лилли распахнула окно, слушая шум прибоя. В небе собирались черные тучи. Гроза разразилась под вечер, как раз тогда, когда все двадцать гостей собрались вместе, чтобы выпить перед обедом. Рассевшиеся на диванах или стоявшие у каминов гости оживленно обсуждали достоинства замка Хатауэй и гадали, состоится ли завтрашняя охота.
После обеда Роберт присел на диван рядом с Лилли. Она чувствовала тепло, исходившее от его тела, и ощущала волнующий аромат его одеколона. Его полуприкрытые глаза опять смотрели на нее так странно, как если бы она была единственной девушкой на целом свете, с которой ему хотелось быть. И все же она была уверена в том, что она ему такой не казалась. Пока.
– Итак, Лилли Молино, – тихо спросил он, – о чем вы думаете?
– Я думала о том, как жестоки вы были, не обменявшись со мной за обедом ни словом, – язвительно отвечала она.
– Да, вы совершенно правы. – Он склонился к ней и прошептал: – Должен вам признаться, что было нелегко игнорировать такую юную красавицу. Но вы опасная девушка, Лилли. Слишком уж красивая и слишком соблазнительная, чтобы остаться наедине с таким человеком, как я.
И он с насмешливой улыбкой отправился организовывать игру в бридж.
Лилли ненавидела карты и отказалась сесть за карточный стол. Она знала, что теперь они будут играть долгие часы, и, оставшись одна, пожелала всем спокойной ночи и в мрачном настроении поднялась к себе в комнату. Помогая ей раздеться, старая Нэнни без умолку говорила о том, как холодно было в замке и как она ненавидит это ужасное завывание ветра, как мрачно и угрюмо в коридоре, что вел в ее комнату, и как далеко она от комнаты Лилли. Однако Лилли ее почти не слушала. Она была слишком углублена в размышления о том, что имел в виду Роберт под словами «опасная девушка».
Следующим утром, еще до рассвета, Роберт встал, оделся и отправился в конюшню, чтобы взглянуть на нервничавших лошадей. Он окинул взглядом небо, пытаясь найти хоть один просвет в тучах. «Будет сыро, сэр, и скользко, даже если погода и улучшится», – предостерегли его конюхи. Роберт был смелым и решительным человеком. Он быстро принял решение: мужчины отправятся на охоту, а женщины останутся дома.
Все послеобеденное время она провела в библиотеке, просматривая книги, стоявшие на полках и выглядевшие так, как будто их не открывали столетиями. Иногда она бросала взгляд в окно, надеясь увидеть возвращавшихся охотников. Но уже стало смеркаться, а их все не было. Лилли в унынии вернулась в свою комнату. Опершись локтями на каменный подоконник, она долго смотрела на свинцово-серый океан, не переставая думать о Роберте.
Потом она услышала чьи-то шаги в коридоре, выглянула из-за двери и увидела худенькую служанку лет тринадцати в платье в синюю полоску и в белом полотняном фартуке. Она несла огромный эмалированный кувшин, полный горячей воды. Лилли спросила, куда она его несет.
– Да к сэру Роберту, миледи, – раздраженно ответила та.
– К сэру Роберту? А которая из этих комнат его?
– Комната хозяина в башне, миледи, – указала та в конец коридора.
В ту же секунду Лилли выхватила кувшин из рук служанки:
– Для тебя он слишком тяжел. Я отнесу его сама.
– Ах, но как же, миледи, – воскликнула девочка, – это же моя работа!..
Но Лилли уже уверенно шагала по коридору, расплескивая воду через края кувшина на драгоценные ковры. Ее охватило любопытство: обстановка комнаты Роберта могла дать ей ключ к пониманию личности ее хозяина и ничто не могло заставить ее остановиться.
Дверь была такая тяжелая, словно сделана из свинца. Она не постучала, а просто осторожно толкнула ее и заглянула внутрь комнаты. Комната была пуста, и у Лилли вырвался вздох облегчения при мысли, что ее поступок может остаться незамеченным. Мягкие ковры заглушали шаги, и она на цыпочках прошла по комнате. Внезапно дверь в гардеробную распахнулась. Перед ней стоял Роберт, полуголый, со стаканом виски в руках. Она смотрела на его голую грудь и спину, плотно обтянутые мокрыми бриджами для верховой езды, которые он не успел снять. От запаха мужского одеколона и виски у нее закружилась голова.
Он не произносил ни слова, наблюдая за Лилли. Он видел, как потемнели ее голубые глаза, и понял, что она чувствовала. В уголках его рта затеплилась улыбка. Эта сучка сгорала по нему, и он это понимал. Он взял из ее затекших пальцев эмалированный кувшин и поставил его на стол. Потом обхватил ее руками и поцеловал.
Ее рот обожгли его горячие губы, и, хотя поцелуй его был слишком неистовым, Лилли хотелось повторения. Значит, она ему не безразлична, значит, он любит ее. Она словно тонула в его объятиях, испытывая невероятное наслаждение, охватившее ее тело.
Его руки заскользили по ее спине и ягодицам, и он с силой прижал ее к себе, что показалось ей оскорбительным. Она уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя, но он поднял ее на руки и положил поперек кровати.
– Нет! – испуганно вскрикнула она. – Нет! Я не собиралась сюда заходить, я просто принесла вам воду…
Она вырвалась и соскочила с кровати, но он тут же повалил ее на ковры.
– Вам хочется быть похожей на ту женщину, с которой вы меня застали, – шептал он в ухо Лилли. – Конечно, вам хочется этого, я видел, как вы смотрели на нее, завидуя ее наготе, завидуя тому, что она была со мною… Вы, маленькая сучка, вы давно добивались этого. И теперь вы это получите. О, и вам это понравится, это всегда нравится таким, как вы. Я чую таких за целую милю, чувствую их запах, томящий их жар…
Она изнывала под тяжестью его тела, пока он сражался с ее платьем, и кричала. Роберт смеялся.
– Здесь вас никто не услышит, – говорил он. – Это моя башня из слоновой кости. Никто сюда не придет, даже слуги, пока я не позову. Здесь только вы и я, Лилли, вы и я…
Он наклонился и укусил ее грудь. Лилли снова закричала, теперь уже от боли. «О, Боже, Боже, что я делаю», – в отчаянии думала она, а он коленом раздвигал ей ноги. Он задрал ее юбку, и она расплакалась, почувствовав, что он стягивал с нее нижнее белье.
– Нет! О, нет, пожалуйста, не надо! Если вы любите меня, прошу вас, не надо, – шептала она.
– Люблю?
Он снова рассмеялся.
«О, Боже! – думала Лилли, вспоминая, как смеялась она над лошадьми и собаками на конном дворе. – О, Боже, это гораздо, гораздо хуже, этого не должно было случиться. Это ужасно, ничего хуже быть не может».
Лилли кричала от боли и страха, продолжая бороться с ним, когда он уже силой входил в нее. Роберт улыбался. Эта задиристая маленькая девственница в конце концов добилась того, что с нею происходит. Он застонал, сильно откинул назад голову, и лицо его исказилось первобытной, животной страстью. Лилли лежала под ним без движения, как мертвая.
Роберт поднялся и вышел в гардеробную. Когда он вернулся, на нем уже был шелковый халат, а волосы гладко причесаны. Он налил себе очередной стакан виски и присел на край кровати, задумчиво глядя на Лилли. Она сотрясалась от душивших ее рыданий. Раскаиваясь в случившемся, Роберт тяжело вздохнул. Если бы он не был так пьян, а она не вела бы себя так провокационно, он не тронул бы ее, но она сама пришла к нему в комнату в этот самый неподходящий момент. А теперь он должен был заставить ее уйти и позаботиться о том, чтобы никто ничего не узнал.
– Вставайте, Лилли, – помолчав, сказал Роберт.
Она лишь глубже уткнулась лицом в мягкий восточный ковер и всхлипнула.
– Сказано вам, вставайте!
Хотя голос его был достаточно мягким, в нем послышалась угрожающая нотка, и Лилли с опаской взглянула на Роберта. Он приблизился к ней, взял за руку и поднял ее на ноги. Она бессильно повисла на нем. Он посадил ее на край кровати, поднес к ее губам стакан и силой влил ей в рот виски.
Жидкость обожгла ей внутренности.
– Ради Бога, не раскисайте здесь. Послушайте, вы не выйдете сегодня к обеду. Вы должны оставаться в своей комнате, я велю принести вам еду.
Лилли молча смотрела на него. Глаза ее расширились от удивления. Он вел себя, как ни в чем не бывало, как будто все случившееся было вполне нормально…
Она снова принялась истерически кричать, и он сильно ударил ее по лицу. На щеке выступило красное пятно. Ошеломленная, Лилли молча, смотрела на Роберта.
– Поговорим без обиняков, Лилли, – заговорил он. – Вы достаточно искушенная девушка. За этими невинными голубыми глазами скрывается тысяча никому не известных грехов. Вы знаете, как вы здесь оказались. Вы охотились за мной долгие недели, без слов умоляя меня хотя бы об одном прикосновении. Вы не можете этого отрицать.
– Неправда! – задыхаясь, выкрикнула она. – Я лишь хотела…
– Пофлиртовать со мною, да, Лилли? О, да бросьте, вы же знаете, что это не так. Вы получили то, чего вам хотелось, получил и я то, чего в тот момент захотелось мне. Только и всего. Завтра вы отправитесь домой, и мы больше никогда не увидимся.
Лилли недоставало жизненного опыта, но она хорошо понимала, что тем, что произошло, занимаются женатые люди, и теперь единственным выходом для нее, единственным спасением был брак.
– Но вы должны жениться на мне! – воскликнула она.
Его рука снова взлетела к ее лицу, но на этот раз он схватил ее за горло. Лицо его побагровело от ярости.
– Если это была ваша игра, дорогая Лилли, то вы очень сильно просчитались! Если вы намерены вернуться домой с криком о том, что вас изнасиловали, то позвольте сообщить вам, что если вы скажете об этом кому-нибудь хоть полслова кому бы то ни было, – я убью вас, Лилли Молино.
Схватив Лилли за руку, он подвел девушку к двери и выглянул в коридор. Он был пуст. Почувствовав головокружение, Лилли стала падать. Он подхватил ее, отнес в ее комнату и в раздражении швырнул на кровать.
– Я распоряжусь, чтобы все подготовили к вашему завтрашнему отъезду, – сказал он, холодно глядя на Лилли. – Вы можете передать мои извинения родителям и сказать им, что погода была для охоты слишком плохая, и вы простудились.
Роберт ушел. Потрясенная Лилли лежала на кровати, она не могла даже плакать.
Через некоторое время Лилли поднялась и стала раздеваться. Она в ужасе смотрела на испачканное белье. Никто ничего не должен знать. Она уничтожит все улики. Ей придется солгать, уверить всех и даже себя в том, что ничего не произошло и что все будет хорошо. Да, так она и сделает. Так надо. Надо.
Она чувствовала боль во всем теле и не могла унять дрожь, вызванную потрясением. Накинув теплый шерстяной халат, она позвонила, чтобы принесли горячей воды. Когда служанка наполнила поставленную перед камином ванну, Лилли погрузилась в воду, надеясь смыть мучительные воспоминания о Роберте Хатауэе и вернуть себе прежнюю чистоту. Но как бы Лилли этого не желала, она понимала, что это было невозможно. Она уже никогда не будет такой, как прежде.
Ей не доводилось даже слышать слова «изнасилование», но она понимала, что с ней произошло самое худшее, что только может случиться с женщиной. Это было немыслимо. Это было нечто такое, о чем не говорят ни в приличном обществе, ни даже в семье.
Она в отчаянии подумала, что никогда не сможет сказать об этом матери, тем более отцу. А Роберт Хатауэй не сделает ничего для того, чтобы она осталась честной женщиной. Как бы то ни было, теперь она ненавидела его так же, как раньше восхищалась. Кроме того, она боялась его, содрогаясь при воспоминании об его угрозе убить ее. Чего она хотела, так это поскорее уехать домой, в Арднаварнху, где она будет в безопасности.
На следующий день она неожиданно для всех вернулась домой, даже не переждав прекращения сильной грозы. Мать горестно запричитала, увидев, каким бледным было ее лицо. Она положила руку на лоб Лилли, почувствовала жар и приказала ей немедленно лечь в постель. Она хотела было послать за доктором, но охваченная ужасом Лилли сказала, что не хочет никакого доктора, топнула ногой и, рыдая, убежала в свою комнату.
Лилли сидела в постели в теплой хлопчатобумажной ночной рубашке. Глаза ее потемнели от переживаний, а лицо оставалось все таким же бледным. Леди Хэлен озабоченно вздохнула.
– Если завтра тебе не станет лучше, я пошлю за доктором О'Мэлли, – не допускавшим возражений тоном сказала она, поднося ложку микстуры к ее рту. – Я издавна помню этот Хатауэйский замок. Во время бури его древние стены насквозь пронизывает ветер. Тебе не следовало туда ехать.
– О, мамми! – простонала Лилли, и слезы снова хлынули из ее и без того распухших глаз.
– Лилли, дорогая, что с тобой? Скажи своей мамми, что с тобой?
Леди Хэлен обвила ее руками, и Лилли свернулась в ее объятиях калачиком. Никогда больше она не оставит свою мамми.
У окна сидела Сил и с тревогой смотрела на Лилли. Когда мать вышла, она подбежала к сестре и села на край ее кровати. Встретившись с нею взглядом, Лилли внезапно разразилась новым потоком слез. Она бросилась на постель, заколотила руками по подушкам и попыталась остановить рыдания, затыкая себе рот скомканной простыней. Сил в ужасе смотрела на сестру. К ее глазам подступили слезы сострадания.
– Лилли, о, Лилли! Что с тобой? Что случилось?
Лилли перестала терзать подушки. Она села в постели и посмотрела на свою любимую сестренку. Сил была единственным человеком, которому она всегда доверяла. Не считая Финна, но то было уже другое. И она, несомненно, могла бы рассказать ей обо всем. Но Сил была еще так мала и так невинна… Но если она кому-то не откроется, сердце ее разорвется от страдания.
Лилли крепко сжала руки сестры и сбивчивым шепотом поведала ей о случившемся. Сил с трудом осознала смысл ее слов. Она знала, что половой акт обычен среди животных, но никогда в своих мыслях не переносила его на людей. Воспоминание о том, как жеребец кроет кобылу на конном дворе, было для нее несопоставимо с тем, что произошло с Лилли.
– О, я никому не скажу, Лилли, ничего не скажу, – насмерть перепуганная, пробормотала Сил. – Но ведь теперь будет все хорошо? Ведь все позади, и если никто из нас никогда ничего об этом не скажет, никто ничего не узнает. Тебя все так любят, Лилли. Абсолютно все. И я, разумеется, тоже.
Сил поцеловала сестру, и Лилли несколько успокоилась. Может быть, все действительно обойдется? И может быть, она снова станет прежней Лилли. Только на этот раз будет относиться более серьезно к молодым людям, добивающимся ее благосклонности. Она быстро выберет кого-нибудь из них и сделает отличную партию, как все и ожидают. Ее свадьба будет свадьбой года, а потом для нее настанет счастливая жизнь. Она будет жить со своим молодым мужем в одном из своих громадных домов, устраивать приемы и танцевальные вечера. У них будут дети, и она станет превосходной матерью, такой же, как ее собственная, дорогая мамми.
Но как бы убедительно ни рисовала она себе свое будущее, в глубине души она понимала, что никогда уже не будет прежней Лилли. И снова зарыдала, оплакивая ту простую, невинную девушку, которой она так недавно была.
Прошел месяц. Лилли провела его в основном в постели и редко спускалась вниз. Ее навестил отец. Она встретила его болезненной улыбкой, жаловалась на то, что ее утомила бурная светская жизнь, и говорила, что чувствует себя опустошенной.
– Ты должна отдохнуть, дорогая дочка, – заботливо проговорил он, поглаживая ее худую руку и целуя в бледную щеку. Он распорядился привезти из Лондона книги и игры, чтобы она могла развлечься. Он посылал к ней в комнату букеты цветов и требовал, чтобы жена вкусно кормила потерявшую аппетит Лилли.
Спустившись наконец на первый этаж, Лилли уныло слонялась по дому, лежала на большом библиотечном диване перед камином и подолгу смотрела на тлевшие в нем красноватые уголья. Побывала она и на конюшне. При виде ее глаза у Финна О'Киффи засветились. По его лицу расплылась широкая улыбка.
– Я беспокоился о вас, – сказал он. – Говорили, что вы заболели, но никто не знал чем. Теперь вам лучше?
– Давайте прогуляемся верхом, – предложила она, словно желала повернуть время вспять и забыть о случившемся.
Они придержали лошадей в конце длинной песчаной полосы пляжа и, запыхавшись после стремительного галопа, смотрели друг на друга и смеялись, как дети.
– О, Лилли, я так вас люблю! – порывисто воскликнул Финн. – Я люблю вас и буду любить всегда.
Он смело посмотрел ей в глаза.
– Ну вот… Теперь я сказал вам об этом, – облегченно вздохнул он.
Улыбка в глазах Лилли быстро погасла. Она знала, что он ее любил, но не так, не такой любовью, какой мужчины любят женщин.
– Я думала, ты будешь моим другом! – сердито воскликнула она. – А теперь ты все испортил.
Она решительно развернула лошадь и поскакала по берегу обратно, оставив его печально смотреть ей вслед.
Вернувшись на конный двор, Лилли соскочила с лошади и, рыдая, побежала к дому. Дэниел О'Киффи взглянул на своего младшего брата, медленной рысью въехавшего на двор.
– Это ты расстроил мисс Лилли? – спросил он, беспокоясь, как бы тот снова не испортил себе репутацию в глазах хозяина. – Неужели ты, парень, никогда не научишься знать свое место?
– А где оно, это мое место?
Серые глаза Финна сверкнули гневом.
– Ты это достаточно хорошо знаешь. Как и я, – отвечал Дэниел.
И Финн с горечью подумал, что брат был прав.
Прошло еще несколько недель, но месячные у Лилли не появлялись. Няня озабоченно всматривалась в стройное тело девушки, когда та мылась.
– Я все же думаю, что вам нужно побывать у доктора, мисс Лилли, – заметила она, быстрыми движениями растирая ей спину. – С вами что-то не так, и будет лучше, если вы с ним посоветуетесь.
– Нет!
Лилли вырвала полотенце из ее рук. Она убежала в свою гардеробную и захлопнула дверь, оставив старуху с грустью смотреть ей вслед, покачивая головой. Исказившееся страхом лицо Лилли лишь подтвердило ее худшие опасения. Не оставалось ничего другого, как рассказать об этом ее матери.
Леди Хэлен удивилась, когда в ее дверь постучалась няня, и смертельно побледнела, выслушав ее подозрения.
– Она, должно быть, заболела, – сказала она дрогнувшим голосом. – Предположить что-нибудь другое немыслимо!
Забеспокоившись, она послала за доктором О'Мэлли.
Лилли лежала на своей кровати, как испуганный барашек на бойне, когда ее осматривал добрейший доктор О'Мэлли. Он задал ей несколько вопросов, но она отвернулась, отказавшись отвечать, и ему пришлось удовольствоваться тем, что сказала няня. После проведения необходимых анализов доктор подтвердил самые худшие опасения.
Леди Хэлен сидела в своей комнате, в полном смятении размышляя о дочери и недоумевая, как могла случиться такая ужасная вещь. Ледяной ужас объял ее сердце при мысли о муже. Как она сможет сказать ему обо всем?
Через несколько минут она уже шла по коридору к Лилли. Ее дочь сидела у окна и смотрела на блестевшую от дождя листву сада. Она не обернулась к матери, хотя и слышала, как она вошла.
– Лилли, дорогая моя, – ласково проговорила леди Хэлен, – ты знаешь, что сказал доктор?
Лилли молча, опустила голову.
– Ты должна рассказать мне, что произошло, Лилли, – проговорила она. – Обещаю, что не буду сердиться. Но я должна знать, кто этот человек, чтобы отец мог принять свои меры.
– Но как ты сможешь ему об этом сказать, мамми, – в отчаянии воскликнула она, – как ты сможешь ему сказать? А что будет потом со мной?
– Разумеется, ты должна будешь выйти замуж за этого человека, Лилли. Тихая свадьба, долгое свадебное путешествие за границу… преждевременный ребенок… Мы как-нибудь сумеем сохранить все в тайне.
Лилли еще больше побледнела. Она почувствовала себя больной при мысли о Роберте Хатауэе. Отец заставил бы его жениться на ней, но ведь Роберт сказал, что скорее ее убьет. И в любом случае лучше умереть, чем выйти замуж за этого зверя.
Лилли молча смотрела в окно.
– Прошу тебя, дитя мое, – мягко заговорила леди Хэлен, – скажи правду своей маме, и я обещаю сделать все, чтобы помочь тебе. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
– Я не могу, мамми, – устало молвила она. И не произнесла больше ни слова.
Лорд Молино курил в библиотеке сигару и читал газету. Когда его жена устало, опустилась в кресло напротив, он поднял на нее удивленные глаза.
Боль снова сжала ее сердце, но она твердо решила начать разговор с мужем, считая это своим долгом. Она была спокойна, говорила взвешенно и кратко.
Он ничего не отвечал. Его глаза, такие же голубые, как у Лилли, бессмысленно смотрели на жену: казалось, он не понимал, о чем она говорит. Но в следующий момент Молино в страшной ярости поднялся на ноги, и леди Хэлен прижала руку к груди, желая умереть раньше, чем ее любимый муж ударит ее.
– Боже правый, Хэлен, – проговорил он, – это, должно быть, какая-то ошибка. Это неправда, это невозможно.
Молино умоляюще посмотрел на жену, и ей показалось, что он вот-вот заплачет.
– Это не про Лилли… – прошептал он.
– Это правда, Огастес, хотя мне всем сердцем хотелось бы, чтобы это было не так.
Лорд Молино снова поднялся на ноги, подошел к окну и устремил взгляд на затянутые сеткой дождя окрестности. Жена тем временем торопливо излагала ему свой план: немедленный брак, долгая заграничная поездка, роды не по срокам брака.
– Вам придется поговорить с родителями. Все должно устроиться, Огастес. Нужно лишь, чтобы Лилли сказала мне, кто он.
Не поворачивая головы, он сказал:
– Пришлите ко мне Лилли.
Леди Хэлен встала и направилась к двери.
– Вы должны быть мягким с нею, Огастес, – обернулась она на ходу. – Не забывайте о состоянии девочки.
– Боже мой, Хэлен, как я могу об этом забыть? – в изнеможении простонал он.
Когда мать сказала, что она должна пойти в библиотеку, чтобы поговорить с отцом, Лилли побежала за Сил. Она нашла ее сидящей с книгой перед камином в детской, рядом с обоими догами.
Большие голубые глаза Сил были полны сострадания, когда она бросилась к сестре.
– О, Лилли, Лилли. Что ты ему скажешь?
– Ничего!
Глаза Лилли вспыхнули презрением при мысли о Роберте.
– Ничего не скажу, и никто не заставит меня это сделать. Скорее, я убью себя.
– Нет! Нет. О, Лилли, пожалуйста, не надо. Я люблю тебя. Я тебе помогу. И, может быть, па не будет слишком сердиться, когда свыкнется с мыслью…
– О, Сил, – с невольной улыбкой сказала Лилли своей изобретательной сестре, – ты ужасная оптимистка.
Лилли умылась, расчесала черные локоны и связала их сзади розовой лентой, надела старое розовое хлопчатобумажное платье и кое-как почистила грязные башмаки. Потом, не желая больше оттягивать разговор ни на минуту, стала медленно спускаться по лестнице, чтобы встретиться лицом к лицу со своим отцом и со своей судьбой.
Лорд Молино стоял у окна, глядя в сад, и даже не обернулся, чтобы посмотреть на Лилли. Он не хотел, чтобы она видела его страдания.
– Что скажете, Лилли? – спросил он.
Голос его был холодным и безразличным, как если бы он вызвал служанку, чтобы сделать ей замечание.
– Мне очень жаль, дорогой па, – прошептала она, опустив голову.
Ее грязные коричневые башмаки выглядывали из-под подола слишком короткого хлопчатобумажного платья, и она страшно жалела, что не надела другие.
– Вам жаль? И вы полагаете, что этого достаточно? Чувство сожаления освобождает вас от ответственности перед семьей? Перед своей фамилией? Перед вашим положением в обществе? Смывает наш позор?
– О, нет, па, я не предала вас… это было…
Она была не в силах собраться с мыслями и, умолкнув снова, опустила голову.
– Это было – что? – спросил он. – Кто вы, Лилли? Невежественная крестьянка? Ба! Даже у крестьянских женщин существуют нравственные правила.
Он прошел по комнате, сдерживая свой гнев. Он еще крепче сплел пальцы заложенных за спину рук, и она в ужасе думала, не собирался ли он ее ударить.
– Ваша мать видит единственный выход, – заговорил он снова. – Вы назовете мне имя этого мерзавца, и, хотя я должен буду унизиться до признания того, что моя дочь не лучше любой уличной шлюхи, я буду говорить с его отцом. Я намерен заставить его немедленно жениться на вас. Вам ясно, Лилли?
Она молча рассматривала носки своих башмаков, и он гневно сказал:
– По-видимому, не хватает лишь одного. Ваша мать сказала мне, что вы отказались назвать ей его имя. Но мне вы его назовете и выйдете замуж в течение недели, ясно?
Лилли по-прежнему не отрывала глаз от башмаков, не говоря ни слова. Она поклялась себе, что никогда не выйдет замуж за Роберта, никогда. Она ненавидела его. Он был зверем.
Отец с некоторой угрозой в голосе продолжал:
– Лилли, я даю вам одну минуту на то, чтобы вы назвали мне его имя. Если вы этого не сделаете, то соберете ваши вещи и немедленно покинете этот дом.
Лилли безнадежно искала хоть какой-то путь к спасению. Может быть, ей следует просто солгать, назвать имя кого-нибудь другого из сотни молодых людей, которые еще несколько недель назад так хотели на ней жениться? Но это ничего не давало, и она это понимала. Отец отправился бы к родителям названного ею человека, и они презрительно назвали бы ее лгуньей и потаскушкой, какой ее считали и в собственной семье. Нет. Должен быть какой-то другой выход, должен быть кто-то, по положению в обществе настолько ниже ее отца, чтобы ему и в голову не пришло выдать ее за него замуж. И вдруг ее озарило:
– Это был Финн О'Киффи.
Сил, подслушивающая весь этот разговор за дверью библиотеки, едва удержалась, чтобы подавить чуть не вырвавшийся крик.
– Как вы сказали? Кто это был, Лилли?
– Это был Финн. Финн О'Киффи. Грум.
– Боже мой! – Молино проревел так громко, что его было слышно даже на конюшне, и Сил в ужасе отскочила от двери. – Я убью его, – кричал отец, – убью этого грязного ублюдка…
Сил не стала ожидать продолжения. Она со всех ног бросилась по коридору, через обитую зеленым сукном дверь, через буфетную и кухню, выбежала черным ходом на улицу и устремилась на конюшню.
Из-за дождя на конном дворе было тихо, и лишь какой-то младший конюх занимался своим делом в конюшне. Сил вскочила на своего пони без седла и рванулась с места по булыжному двору, через арку, на дорогу к дому О'Киффи.
Дверь ей открыл Дэниел. Он удивленно смотрел на девочку. Ее мокрые рыжие локоны прилипли к щекам, глаза были полны ужаса, а лицо было пепельно-серым.
– Что случилось, Сил? – вскричал он. – Какое-то несчастье в Большом Доме?
Сил покачала головой. И принялась плакать.
– О, нет, нет. Лилли… – кричала она сквозь слезы. – У нее будет ребенок, и она сказала па, что это ребенок Финна, и теперь отец идет сюда, чтобы его убить. Ты должен бежать, Финн. Па хочет тебя убить. Он пошел за ружьем. Ты должен бежать прямо сейчас.
Страшная боль как кинжалом пронзила сердце Финна, оставив в нем незаживающую рану. Его восхитительная, красивая, безупречная Лилли предала его. Она солгала, обманула, связалась с одним из своих изысканных друзей, и теперь ему придется умереть из-за нее.
– Это неправда! – выкрикнул Финн, отталкивая брата и вцепившись в Сил, готовый убить ее за то, что она сказала. На самом деле ему хотелось убить Лилли. Хотелось задушить ее своими собственными руками. – Если бы это было так, – сказал он, отпуская Сил, – я с радостью принял бы наказание. Но это неправда, брат. Ребенок у Лилли будет не мой.
– О, Финн, пожалуйста, скорее уходи! – твердила Сил. – Па может оказаться здесь в любую минуту.
– Как могла Лилли так поступить со мной? – кричал Финн.
– Я не знаю, – беспомощно отвечала Сил. – Только поскорее беги отсюда!
– Спаси нас Бог! – воскликнул потрясенный Дэниел. – Девочка права. Мы должны бежать отсюда, Финн. Бежать за океан, ведь его светлость не откажется от мысли тебя разыскать.
Собрав кое-какие пожитки, они вышли из дома.
– Скажите своему отцу, что мы уехали, – сказал Дэниел Сил, и они с братом направились к лесу.
