Текст книги "Империя звёзд"

Автор книги: Элисон Бэрд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Жрецы обступили Май, наложили на нее свои унизанные перстнями руки. На глазах у Эйлии они сорвали с нее вуаль. Май в паническом страхе извивалась, стараясь вырваться.

– Лиа! Лиа! – кричала она.

– Стойте! – крикнула Эйлия. – Возьмите меня вместо нее!

Верховный жрец глянул на нее сверху вниз и презрительно фыркнул.

– Тебя? Да тут и посмотреть не на что. Он тебя не захочет. Иди домой вместе с ними со всеми, наш выбор сделан.

Девушки побежали обратно, как испуганные овечки, бледные фигуры тут же исчезли во мраке за кругом света от факелов. Май стояла недвижно, только грудь у нее часто-часто вздымалась и опускалась, как у пойманной птицы. И она не сводила глаз с Эйлии.

– Давайте я с ней пойду, – предложила Эйлия. – Что плохого будет, если предложить ему две жертвы вместо одной?

Мужчины переглянулись и пожали плечами.

– Если хочешь, – бросил верховный жрец и дал ей бумажный фонарь. – Идите. Он вас ждет в пещере.

Эйлия и Май медленно двинулись вверх по каменистой тропе, ведущей ко входу в пещеру. «Действительно, как в пасть огненного дракона», – подумала Эйлия и не смогла подавить растущий ужас. Она подняла глаза на стоящую на вершине крепость. Огромная твердыня выглядела отсюда еще внушительнее, будто нависая над девушками. Зубчатая стена с башнями и барбаканами могла бы сама отпугнуть любых атакующих, но были еще на стенах каменные драконы, безмолвно ревущие раскрытыми пастями. И напоминали они статуи драконов на разрушенных стенах Халдариона на Мере.

Впереди зиял вход в пещеру, и Май подалась назад. Эйлия, взяв ее за руку, шагнула вперед. Туман скрыл ее лицо, и слабый свет не в силах был далеко отогнать окружающую тьму. Подняв фонарь повыше, Эйлия пошла по грубо выбитому в скале туннелю, уходящему вниз, в сердце потухшего вулкана. Май шла за ней, боясь отстать. Чем ниже, тем жарче становилось в туннеле – может быть, вулкан все-таки не до конца потух? Мысль эта не успокаивала. Эйлии уже мерещились бурлящие озера лавы под ногами… но вскоре наклон уменьшился, и туннель стал почти горизонтальным. Девушки вышли на открытое пространство, в естественный зал. Там было очень тепло и сыро, и камни блестели в свете фонаря не только от влажности: они все были покрыты кристаллами, как внутренность огромного жеода. Может быть, эти кристаллы способствуют чародейским силам Мандрагора?

В противоположной стене открывался другой туннель.

От воды, наполовину заполнявшей каверну, поднимался пар. Значит, это что-то вроде естественной камеры, и вода нагревается теплом из глубин вулкана. Хотя пар от воды шел, она не бурлила – Эйлия предположила, что она не будет обжигающе горячей – как ванна. Она знала, что драконы любят такие естественные котлы и могут валяться в них целыми часами, если не днями. Не прячется ли здесь царь-дракон, скрываясь в густом пару?

Вдруг Май ахнула и вцепилась в руку Эйлин. Кто-то или что-то двигалось по противоположному туннелю. В глубине его показался свет лампы, и появился человек. Он был одет в мантию с драконом, как жрецы, но мантия была чистой и вышитой золотом. Человек был очень высок, длинные черные волосы сколоты золотой заколкой, и видны были изящные патрицианские черты лица. Он сразу напомнил Эйлии статуи из развалин в джунглях: несколько ухудшенный вариант, быть может, но все же можно было узнать лоанея.

Человек оценивающим взглядом посмотрел на Май, полные губы чуть искривились в улыбке. Она задрожала, когда он пошел к ним, обходя дымящийся бассейн.

Человек улыбнулся шире.

– Милости просим! Давно уже ожидается это приношение, как и кара для тех, кто не веровал. – Он протянул свободную руку и тронул Май за щеку. Девушка сжалась и отпрянула, глаза ее вылезали из орбит, но она молчала. Человек повернулся и нахмурился, глядя на Эйлию. – А ты кто и зачем здесь?

– Меня зовут Лиа. А это – моя подруга Май. Я просила, чтобы меня отпустили с нею, – объяснила Эйлия под взглядом внимательных глаз из-под приподнятых бровей.

– Вот так так! Что ж, ты сможешь, я думаю, быть при ней служанкой. А теперь пойдемте со мной.

Он показал рукой дорогу, и Май двинулась было, повинуясь, по Эйлия осталась на месте.

– С тобой? Не понимаю. Нас прислали как невест царю-дракону. Почему он не пришел за нами?

– Невест! – рассмеялся он. – Так, значит, вас называют – но это всего лишь формальность. Вряд ли у нас будет для вас время. Я вас отведу ко двору царя, и если никто из придворных никого из вас не выберет, то вернетесь в городской храм жрицами.

У него не было достаточной немерейской силы: адепт чародейства уже прозрел бы маскировку Эйлин. Она сделала глубокий вдох, собирая свою силу, и пошла за ним и за Май.

Туннель, по которому их вели, был очень похож на первый: грубо вырубленный в скале и узкий. Но в конце его оказалась деревянная дверь, окованная медью, а за ней – каменный проход, широкий и освещенный. С алыми коврами на полу. Эйлия и Май шли за человеком в мантии по многочисленным коридорам, и наконец сверху послышались музыка и смех – из высоких резных дверей.

Напротив дверей и, очевидно, расположенного за ними просторного зала оказалась приемная, очень похожая на приемную в Халмирионе. Здесь девушек встретили служанки и заставили переодеться в красные мантии с просторными висячими рукавами, а вуали тоже сняли и заменили тяжелым убором из лент красной ткани, вышитых, как и мантии, золотыми драконами.

– Но нам ничего не видно! – возразила Эйлия, когда ей на голову надели этот убор. – Мы же не видим, куда идти!

– Вас поведут за руку. Вам не положено до времени смотреть на божественную сущность.

Что ж, подумала Эйлия, зато не придется тратить силы на поддержание иллюзии, раз лица не видно. Мандрагор не учует от нее волшебства, пока не станет слишком поздно.

Служанки вывели их из приемной, держа за руки и за локти. Эйлия услышала звук открываемой двери.

– Войдите и приблизьтесь к трону дракона, – кратко проинструктировал служанок лоаней.

Девушки пошли на ощупь, ощущая ногами мягкость толстого ковра. Глянув вниз, Эйлия увидела, что он такой же алый, как ее мантия, с золотыми узорами. Зал, наверное, был огромный: они довольно долго шли, очевидно, по центральному проходу, и если судить по голосам, народу здесь собралась не одна сотня.

Служанки шепотом велели девушкам остановиться и стоять тихо. Эйлия и Май повиновались. Эйлия чувствовала, как растет в ней напряжение. Здесь ли Мандрагор? Стоит ли попытаться его ощутить, или это значит слишком рано предупредить его о себе?

– Новая невеста, ваше величество, – сказал сзади лоаней подобострастным голосом.

С возвышения раздался глубокий бас, и Эйлия вздрогнула узнав его обладателя.

– Мне кажется, я вижу двух, – произнес он. – Меня глаза обманывают, Эррон, или же я вижу двухженщин, когда ты объявляешь об одной?

Человек нагнулся и сорвал с девушек вуали – Эйлия быстро вернула иллюзию на место.

– Избранная невеста – вот эта дева по имени Май. Ее спутница, Лиа, также взыскует чести предстать перед вашим величеством. Если вашему величеству она неугодна, она может быть служанкой.

Эйлия и Май огляделись. Тронный зал был исполнен в темно-зеленом мраморе и освещен огромными лампами, свисающими с потолка на золотых цепях. Вокруг колонн, поддерживающих свод, вились облицованные золотом драконы, и красные рубиновые глаза будто готовы были сжечь стоящих внизу людей. Алый ковер тянулся по центральному проходу и всходил на помост. На помосте стоял трон, тоже золотой, сделанный в подобие четырех драконов – два составляли подлокотники и два встали на дыбы спинкой трона. Это была имитация императорского трона дракона – возможно, в знак того, что лоанеи считают себя истинными наследниками императора. За троном в стене находилась дверь, завешенная тяжелыми красными портьерами. Стоявшие вокруг трона люди в роскошных мантиях оглянулись на двух девушек. Они, как и тот лоаней, были высоки и изящны, с тонкими резными чертами лиц.

Но глаза Эйлии смотрели на того, кто занимал трон.

Мандрагор был великолепен в царских регалиях – черный шелк тоги с широкими рукавами под красной мантией, стекавшей с трона и лежащей у его подножия озером крови. И тога, и мантия были покрыты узором из вышитых золотом драконов, а на голове Мандрагора возлежала золотая корона в форме рубиноглазой змеи, кусающей свой хвост.

Мандрагор не смотрел на Май. Он не сводил глаз с Эйлии, и золотистый взгляд пронизывал ее насквозь; она ощутила, как он проникает через наложенную иллюзию, как солнечные копья сквозь утреннюю дымку. Он резко поднялся, высокий и прямой, глядя ей прямо в глаза. Рубин блеснул на нее огнем, будто вызов. Мандрагор тут же, не говоря ни слова, повернулся и вышел сквозь портьеры за троном.

Отбросив маскировочную иллюзию, отшвырнув служанок одним взрывом силы, Эйлия вспрыгнула на помост и устремилась за ним.

17. ЛОГОВО ДРАКОНА

– О бог стекла! Услышь нашу мольбу! – Загорелый юноша-жрец склонился в почтительном поклоне, и венок из лесных цветов качнулся. Перед жрецом стоял магический кристалл, все еще закрепленный на обломке консоли утонувшего звездного корабля, и кристалл тускло блестел в свете факелов, высоко поднятых вокруг него. – Хорош ли будет наш улов, о дух стекла? Одарит ли нас своей щедростью царь-дракон, что властвует над водами? Будут ли грозить нам орки или морские змеи?

Кристалл заиграл, и в нем замелькали сети, полные рыбы. Жрец простерся ниц на песчаном берегу.

Жители рыбацкой деревушки, замершие в почтительных позах, абсолютно не заметили появления у себя за спиной Аурона и Талиры. Лоанан и т'кири были в людском обличье, одеты просто и внимания не привлекали. У них на глазах жрец отвесил еще один поклон, а потом народ встал, женщины, дети и старики двинулись к хижинам, где горели лампы, а мужчины взяли сети и пошли к утлым лодкам.

– Ну, Аурон! – шепнула Талира, как только лодки вышли за внешний риф. – Все уплыли.

Опекуны подошли к шару.

– Говори! – приказала Талира. – Что стало с твоей пассажиркой, оракул? Жива она или погибла в крушении звездного корабля?

Сфера не ответила.

– Бесполезно, – сказал Аурон. – Сила внутри этого кристалла подчиняется законам архонов. Она не может шпионить ни за каким существом, ни для какой цели.

– Это не шпионство! – взорвалась Талира. – Это дело жизни и смерти! Она могла утонуть или попасть в плен! – Огненная птица повернулась к Аурону. – Ладно, так что нам делать? Потянуться к ней силой, связаться с ней ментально мы не можем – онили кто-нибудь из его прислужников может нас услышать. И если она скрывается, мы ее выдадим Мандрагору. Она откликнется, ощутив наше присутствие, позовет нас, и тогда он ее схватит.

– Значит, надо просто ее искать. Можем посмотреть вдоль берега и попытаться взять след по запаху. Она должна была выбраться на берег невдалеке от места крушения.

– Аурон! – Голос Талиры слегка дрогнул. – Мы не знаем, выбралась ли она на берег.

Аурон повернулся к хрустальному шару.

– Хоть это ты можешь нам сказать, эйдолон? Жива она? Засветись, если да!

В шаре что-то мелькнуло, потом, после паузы, когда у обоих опекунов замерло сердце, хрусталь наполнился чистым сиянием.

Они оба покинули берег и деревню и направились к Фалаару, который ждал их в джунглях. Талира снова перекинулась птицей. В сумерках ее перья засветились, как у герсинии, – ярким пламенем.

– Надо спешить! – пронзительно крикнула она, взмахивая крыльями. – Я точно чувствую, что ей грозит страшная опасность!

Огромная голова Фалаара чуть наклонилась.

– Я не хотел бы, чтобы с ней что-нибудь случилось. От Камня будет мало проку без руки, что его держит.

– Камень и только Камень! – заверещала Талира. – Ты только об этом и думаешь? У тебя чувства есть, ты, здоровенная недостойная тварь?

– Друзья, прекратите! Нам нужно срочно найти Эйлию, – прервал их дракон. – Этот мир полон опасностей, и наше превращение могло насторожить Мандрагора. Он к волшебству очень чуток. Немедленно надо идти в этот город!

– То есть ты веруешь, что ее высочество именно там? – спросил Фалаар, будто не замечая все еще злящуюся птицу.

– Я на это надеюсь. Поскольку она еще жива, а будучи человеком – хотя бы отчасти, – она, естественно, будет искать защиты у своего рода, а не прятаться в джунглях.

– Снова, значит, принимать людской облик, – вздохнула Талира. – Как же мне это надоело! Но показываться в истинном виде я не могу: меня тут же пристрелят на суп или ради перьев.

– Я вообще не могу менять облик, – неохотно признался херувим. – Нет у меня этого искусства.

– Значит, тебе придется пока остаться здесь, в джунглях, – решил Аурон. – Мы тебя позовем, если нужна будет твоя помощь.

Эйлия бежала по винтовой лестнице в узком каменном колодце. Мандрагора она не видела, но слышала сверху звук его шагов. Он не убегал – не ощущалось от него страха, и убежать он мог бы проще, воспользовавшись волшебством. Он как будто хотел, чтобы она шла за ним. Но куда? В какую-то западню?

Эта мысль заставила ее замедлить бег. Но пока она обдумывала, мудро ли поступает, показался последний поворот каменных ступеней, и над головой появились луна и звезды. Эйлия вынырнула из витков лестницы на широкую площадку наверху башни, окруженную четырьмя остроконечными шпилями. Это была она – башня из ее видений. И он стоял здесь – у дальнего края. Он не стал принимать облик дракона, не стал искать спасения в воздухе. Он просто стоял, прислонившись спиной к парапету, и ждал, пока она подойдет на десять шагов. И тогда заговорил.

– Надоело мне бегать от немереев. Здесь мой дом, и на этот раз я его намерен защищать.

Эйлия остановилась. Она забыла невероятную мощь голоса Мандрагора, и его глубокое звучание напомнило ей бронзовый гонг.

«Он не должен знать, что я боюсь, – напомнила она себе. – Как бы я ни боялась, нельзя, чтобы он понял».

– Так что если желаешь – бейся со мной. Я слышал, что твои силы очень хорошо отшлифовали и развили лоананы. Это для тебя хорошо, если ты все так же привередлива, как была. Теперь ты можешь убивать, не пачкая рук и не рискуя собственным здоровьем.

Он пытался заставить ее напасть первой. Теперь она ощущала исходящую от него злость – и страх тоже. Под его безмятежным обликом кипела смесь эмоций, которая могла взорваться насилием от малейшей искры. Сюда он пришел драться за свою жизнь, выбрал это место для поединка. И сцена перед глазами Эйлии была очень похожа на одно из ее видений. Не было ли такого же видения и у него?

– Я не хочу биться с тобой, Мандрагор, – ответила она. Ощущались ли ее опасения в голосе, в позе? Она вспомнила Дамиона, своих друзей, и голос ее стал тверже. – Но я не хочу, чтобы и дальше люди умирали ради этого пророчества – если это действительно пророчество. Если должен быть бой, то пусть в нем будем только мы двое, и не надо приносить в жертву целые армии и тысячи невинных жизней.

Он помолчал, и она ощутила исходящую от него неуверенность – будто он совсем не тех слов ожидал от нее. И еще одно она ощутила: знакомую, мучительную ноту противоречия. Он страдает? И тут же до нее дошло, что это. Кто-то каким-то образом ранил его железом, и это его ослабило, притупило его колдовскую силу. Теперь она может его победить. У нее есть кольцо и магическое умение его использовать: вызвать из глубин синего самоцвета спящую там энергию, разорвать стену, отделяющую материю от Эфира, а образовавшийся взрыв направить на него. От этой мысли радостно и гордо защемило в груди – ощущением силы. Но Эйлия подавила восторг – ей стало очень неприятно. Она не за этим пришла.

Но было поздно: он прочел мысли на ее лице, и собственные его черты стали еще холоднее.

– Наверное, я должен был упомянуть, что твои друзья сейчас у меня в руках – точнее, в руках у Халазара, что то же самое. Приказать, чтобы их убили, – дело одной секунды. Ты сможешь убить меня достаточно быстро, чтобы этого не случилось? Станем ли мы проверять?

Она чуть не рухнула от такого удара, но усилием воли удержалась на ногах. Дамион и остальные – в плену! Правда ли это? Или он опять лжет?

И снова он прочел ее реакцию.

– Значит, мы в тупике. Разве что жизнь твоих друзей – приемлемая цена за мою голову.

– Но почему, Мандрагор? – спросила она наконец. – Что мы тебе сделали?

– Я бы мог задать тот же вопрос лоананам и всем немереям, – ответил он. – Что сделал я, чтобы меня гнали по всему космосу, как волка? И когда наконец я нашел себе дом, далеко от их драгоценной Империи и ее народов, – почему же они меня опять преследуют?

Праведное возмущение помогло Эйлии справиться с собой.

– Ты обманул здешних людей – заставил их верить, что ты – бог! И когда они тебя отвергли, ты снова прилетел обратить их в рабство! И ты думаешь, немереи такое допустят?

Он поднял руку.

– Одну минуту! Я полагаю, ты пребываешь в заблуждении, принцесса. Я вернулся сюда, потому что здесь – мой дом. Я ничего не хочу от людей Лоананмара: не я придумал эту нелепую религию, но они.

– Но ты позволил им почитать тебя как бога – они построили в твою честь храм…

– Что ж тут такого? Людям надо кому-то поклоняться, это в их природе. Этот замок построен на вулкане, где было ранее священное место. Когда я прилетел сюда впервые – это было еще задолго до строительства замка, – я стал жить в глубокой пещере. Люди видели иногда меня в драконьем облике, и это напомнило им их прежних хозяев-лоанеев, и в их воображении я занял место бывшей богини вулкана. Обожествление – это не по моей части.

– Но невесты…

– Новая версия старого обряда: девственницы для вулкана, человеческие жертвы, которые предки этих людей бросали живьем в кальдеры как приношение своей богине Элнеморе. Только теперь невесты не отдают жизнь, а просто предстают передо мной – раз в год, как в старые времена, чтобы обеспечить дожди и всходы. Только теперь, разумеется, их бог действительно может выполнить просьбы смертных.

Они теперь настороженно кружили друг около друга.

– А эти бедные девушки? – спросила она. – Что ты с ними делал?

Только бы он дал ей причину его ненавидеть – пусть признается в какой-нибудь отвратительной жестокости или варварстве, чтобы она могла заставить себя нанести ему удар, убить… Но он лишь пожал плечами.

– Это было не более чем символическое объединение. После обряда невесты становились весталками в моем храме. Причин вмешиваться я не видел. В конце концов, я не так уж сильно отличаюсь от бога: я далек, равнодушен, вижу все, но в их жизни не участвую. Пусть поклоняются мне, если хотят, – это не такой злобный культ, как поклонение вулкану. И чем это хуже арайнийского культа, который сложился вокруг тебя? Ты же не веришь в эту чушь фанатиков, будто ты – дочь богини?

Она не могла отрицать это, глядя ему в глаза. Он вернул ей ее обвинение.

– Но я не требую жертв, – возразила она, и даже самой ей это возражение показалось слишком слабым.

Он невесело рассмеялся:

– Не придирайся к мелочам. Ты тоже строишь из себя богиню, Трина Лиа. Хотя отметим справедливости ради, что тебя при обожествлении спрашивали не больше, чем меня. Ты не природное существо, но результат хитрых планов архонов – как и я. Твоя мать из архонов действительно любила твоего отца или просто воспользовалась им, чтобы создать тебя? Уж если говорить правду, то даже моругеи больше люди, чем ты, Трина Лиа. Пусть я чудовище, но и ты тоже.

Она молчала. Он же, увидев, что стрела попала в цель, добавил:

– А насчет твоего заклятого архонского самоцвета – ты понимаешь, что это за Камень Звезд? Ты же знаешь, кто им владел до тебя: сам темный бог!

Эйлия поежилась, но не отвела глаз.

– Я думала, ты не веришь, что Валдур был богом.

– Я и не верю. Я только верю, что в легенде о падении Валдура есть какая-то крупица правды. И вот эта архонская погремушка – не привязала ли она тебя к жизни, которую ты не выбирала? Должен сознаться, что, когда я услышал о твоем бегстве от опекунов, подумал было, что ты взбунтовалась и вернула себе свободу. Но нет, ты лишь прилетела выполнить свой долг! – Голос его стал резким, желчным. – И как только ты его выполнишь, тут же полетишь обратно в свою тюрьму-дворец, к Камню, жаждая скорее вернуться в рабство.

Надо было отбросить неприязнь к насилию и напасть на него сразу же, поняла Эйлия. А сейчас было поздно. Его слова проникли ей в душу, отразили ее самые глубокие мысли, и она не могла не слушать.

– Ты помнишь иллюзию, которую я для тебя навел? – продолжал он бить в ту же точку. – Я хотел, честно говоря, вернуть тебя на Меру. Ты бы пошла в монастырь, как собиралась, провела бы счастливую и полезную жизнь в скрипториуме и библиотеке. Но сейчас уже поздно. Ты уже не та Эйлия, и к прежнему существованию тебе не вернуться никогда. Разве это не так? – У него это выглядело невосполнимой утратой. – Да, я все об этом знаю, спасибо Синдре, которая слышала больше, чем ты думала.

– Если ты все это знаешь, зачем спрашивать? – только и нашлась она сказать.

– Я хочу, чтобы ты сама себе призналась в своих чувствах, вслух. Эйлия, я не могу отослать тебя обратно, в твой дом, на остров. Та жизнь окончена. Но я могу тебе предложить другое. Останься со мной, с другими лоанеями. Мы тебя примем как равную, позволим тебе быть собой. – Золотые глаза смотрели на нее не отрываясь. – Три дня. Дай мне этот срок, чтобы тебя убедить. А ты можешь попытаться убедить меня, что права ты. Мы будем вести себя очень цивилизованно, а потом, – он шагнул к ней, – потом, если никто из нас не убедит другого, мы вернемся на эту башню и закончим то, что оставили незавершенным.

Она знала, что за три дня он станет чуть сильнее, более боеспособен. Но он предлагал ей именно то, зачем она прилетела на Немору: возможность просить, спорить, уговаривать, договариваться. И может быть, обойдется без применения ее новообретенных умений: ранить и убивать. Перед мысленным взором Эйлии встало лицо старой Аны, послышалось сожаление, прозвучавшее в ее голосе, когда она говорила о спасенном младенце. Она побуждала тогда Эйлию не поддаваться ослабляющему сочувствию, но сейчас – как можно получить предложение мира и не принять его? И если вспомнить о ее друзьях в Зимбуре…

Она ответила на огненный взгляд золотых глаз.

– Согласна, – сказала она. – Но с одним условием.

Глаза подозрительно сощурились.

– Каким же?

– Та девушка, что была прислана сюда со мною, Май. Пусть ее отошлют домой.

Лицо Мандрагора осталось безразличным.

– Невеста? Мне она не нужна, она вольна идти. Как и ты, кстати. Никто не станет удерживать тебя здесь против твоей воли. Позови своих опекунов, если хочешь, и лети с ними домой. Подраться мы всегда успеем.

– Я останусь здесь, – сказала она.

– Очень хорошо. – Вдруг его тон стал очень любезным. – Но сейчас поздно, и ты устала. Я велю лоанеям приготовить тебе комнату.

Люди-слуги провели ее в большие роскошные апартаменты с узорным лепным потолком и золоченой мебелью. Очевидно, лоанеи тайно восстанавливали прежнюю роскошь дворца. Ноющие ноги с наслаждением погрузились в мягкость алого ковра. Сквозь открытую дверь была видна спальня, кровать, завешенная тончайшими занавесками от насекомых. Другая дверь вела в ванную с мраморной ванной, утопленной в пол. Вдоль стен висели гобелены; от ваз, наполненных цветами, шел тяжелый густой аромат. Безмолвно танцевала в стенной нише алебастровая статуя нимфы. Стояли флаконы с ароматическими мазями, духами, золоченые гребни и щетки, шкатулка, до краев полная брошей и ожерелий.

Окна выходили во внутренний двор, прогулочный садик, усаженный папоротниками и цветущими деревьями.

Но Эйлия вопреки роскоши обстановки держалась настороженно и испуганно. Если к концу своего пребывания она не сможет переманить его на свою сторону, то будет смертельный поединок. И видение, которое у нее было, все еще может сбыться, она не смогла обойти его. Вынув из ножен серебряный кинжал Дамиона, она села, не отводя взгляд от лезвия. С ним она сегодня будет спать.

В окна что-то застучало, и Эйлия подняла глаза, вздрогнув. Стекла блестели и отсвечивали, небо посерело. Очевидно, Мандрагор решил вознаградить дождем приношение невесты.

– Невероятно. Она прилетела не вызвать меня на поединок, а ответить на мое предложение о переговорах. Она знает теперь, что оно было неискренним, но все равно пытается заключить соглашение. Воззвать к лучшим сторонам моей натуры!

Принц вернулся в тронный зал и собрал советников. Эфирные образы царя Роглага и регента Омбара также плавали перед ним в воздухе – они оба вернулись на родную планету. Роглаг при последних словах Мандрагора заржал было и тут же поперхнулся от взгляда золотых глаз дракона-оборотня.

– Как ты мог оставить ее в живых? – резко спросил черноволосый лоаней, который приводил невест. – Сама Трина Лиа! Разве не ты, принц, говорил нам, что она опасна? Это же безумие, беспечность! Она уничтожит нас всех!

– Ей до тебя нет дела. И это ты, Эррон Комора, привел ее в крепость – привел прямо ко мне! – Мандрагор говорил резко, со змеиным шипением, как бывало лишь тогда, когда он гневался всерьез. – Так кто же из нас беспечен? Или ты все это время знал, кто она, и привел ее, чтобы она меня убила?

Эррон побледнел.

– Ваше величество, клянусь, я не знал, кто она! Она слишком хорошо замаскировалась.

– Еще не поздно ее убить, – прозвучал голос от двери. Там стояла Синдра Волхв, одетая в длинное зеленое платье лоанейской работы, и темные волосы спадали ей на плечи. – Передумайте, принц, и избавьтесь раз и навсегда от этой угрозы.

Призрачные глаза Наугры смотрели на Мандрагора.

– Послушай ее, принц. Это случай, дар судьбы. Ты должен убить Трину Лиа, если хочешь быть нашей аватарой и пользоваться защитой Омбара.

Мандрагор резко встал с трона.

– Я обдумаю этот вопрос и сообщу вам свое решение.

Образ Наугры потускнел и растаял, но образ Роглага остался. Мандрагор подошел к ближайшему окну, открыл его и постоял, глядя вдаль.

– И что ты будешь делать? – спросил Роглаг.

Принц не ответил. Призвав свою магию, он начал превращение. Через миг с ковра поднялась яркая птица и вылетела из окна наружу.

Золотая птица – это была его привычная старая форма, не скопированная ни с одного реального пернатого, но изобретенная им самим, когда он впервые занялся переменой облика. В полете она была быстрее сокола, крик ее был пронзителен и мощен, он поднимался и падал, как волчий вой: услышав эту предупреждающую ноту, другие крылатые существа старались держаться подальше. Несколькими взмахами золотых крыльев Мандрагор взлетел на зубцы стены, паря на столбе горячего воздуха от кипящих ключей. Перед ним раскинулся город, и огни его сияли даже в этот поздний час, В центре горел огнями храм, будто огромный каменный фонарь.

Мандрагор вспомнил время, когда не было внизу на земле света, кроме считанных сальных свеч в глиняных хижинах вдоль реки. Лоанеи не взяли с собой своих рабов, когда лоананы прогнали их из этого мира, и со временем потомки освобожденных размножились и укрепились. Он нашел их, когда прилетел искать их ушедших хозяев, и тогда объявил пещеру на холме своим домом. Медленно и неудержимо росло у него на глазах человеческое поселение, отодвигая джунгли и загрязняя реку. Когда, по его мнению, их стало слишком много, он напал на поселок в облике дракона, распугал скотину, испортил погоду так, что посевы сельчан попеременно сек град и сушил суховей. Но со временем люди пришли снова; их манила золотоносная река и плодородная вулканическая почва. Снова и снова он нападал на них, и всегда они со временем возвращались.

Однажды небольшая группа их принесла прямо ко входу пещеры убитую козу. Он с презрением наблюдал за ними, прикинувшись ящерицей на ближайшем камне. Он знал, что так они убивали крылатых змеев, подбрасывая отравленную приманку. Неужто они считают его тупым животным, которое попадется на этот трюк? Но через несколько часов он заметил, что кокатриксы, пировавшие на трупе, остались невредимы. Значит, эта коза была честно принесена в дар? Или как подкуп? Или… и тут его осенило, что это: жертвоприношение в его честь, дабы умилостивить его. Наверное, есть у них смутные воспоминания о страшном народе драконов, которых почитали предки. Было что-то жалкое в этом жесте мольбы, и хотя в ту же ночь он снова напал на поселок, сделал он это без усердия, нанеся на этот раз только мелкий вред.

Но за долгие годы изгнания он позабыл, как упорны бывают люди. А они, увидев, что их приношение с презрением отвергнуто, послали другую делегацию, и эта уже несла кучу безделушек кованого золота и драгоценные камни. Это его привлекло куда больше мяса – соблазнительная и лучистая сила. Он наконец покинул пещеру, не в силах противиться искушению, собрал драгоценности и унес к себе в логово. С этого дня он больше не предпринимал набегов на деревню, и она расцвела, разрослась в огромный город.

Вот так и возник этот любопытный культ. Подношения шли, и через некоторое время у Мандрагора пропало отвращение к людям, и их присутствие даже его развлекало. Он глядел, как ширится этот поселок, иногда даже навещал его в облике человека. И это чуть не стало для него роковой ошибкой. Он увлекся человеческой женщиной, юной весталкой своего же храма, и открылся ей. Тайно от Мандрагора город посетил лоанан в человеческом обличье, обнаружил этот культ и заподозрил, что его основатель – лоаней. Лоананом был имперский дракон Аурон, посланный Орбионом собрать известия о принце Морлине по всем мирам. Еще тогда он стремился защитить Трину Лиа, до рождения которой еще должны были пройти столетия, выискивая ее нареченного врага. Аурон бросил Мандрагору вызов, и тому пришлось бежать. С тех самых пор Мандрагор лелеял жестокую ненависть к Аурону за изгнание из дома. В отчаянии он бросился искать убежище среди сторонников Валдура в мире Омбара, куда никогда не залетали лоананы. И на многие годы ему пришлось там остаться.

Золотая птица спланировала к окну Эйлии, как влетела когда-то в окно башни Халазара в свою первую ночь в Зимбуре. Сев на край подоконника, Мандрагор застыл, глядя внутрь. Окно было открыто, как и все окна замка в эту жаркую ночь. Мандрагор спорхнул на пол и вернулся в человеческий облик.

Звук его шагов, когда он шел к кровати, поглощал ковер. Одной рукой он раздвинул газовые занавески и стал глядеть на спящую.

Эйлия лежала, наполовину укрывшись атласной простыней, лицом вверх, в совершенно беззащитной позе. Тонкая рубашка, надетая на нее служанками, не закрывала худые руки и шею, и с закрытыми глазами она казалась неожиданно уязвимой. Грудь медленно поднималась и опускалась под легкой простыней. Убить ее было бы делом одного мгновения – она даже сама давала ему в руки оружие. Серебряный кинжал лежал на подушке, выпав из ее пальцев. Мандрагор осторожно взял его, взвесил на руке. Бедная Эйлия. Она допустила роковую ошибку, слушая своего врага, желая перемирия. Будь она умнее, она бы попыталась убить его на месте.