Текст книги "Просто Давид"

Автор книги: Элинор Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава XIV
Окно в башне

Если мысли постоянно уносят вас в некое место, не стоит думать, что за ними при возможности не последуют ноги. А у Давида такая возможность была, поэтому он отправился на поиски Госпожи Роз.

Однажды в четыре часа пополудни он двинулся в путь по твердой белой дороге, держа скрипку под мышкой, и дошел до тенистой тропы, ведущей в сад. Он решил, что пойдет точно так же, как в прошлый раз. Соответственно, мальчик ждал, что, как и в тот раз, Госпожа Роз будет сидеть с книгой под розовыми кустами. Однако, к его величайшему удивлению и разочарованию, в саду никого не было.

Он сказал себе, что пришел ради солнечных часов, роз и пруда со сверкающей водой, но на самом деле знал, что искал здесь ее – свою Госпожу Роз. Давид даже не стал играть, хотя все кругом было исполнено красоты, которая так очаровала его в первый раз. Очень медленно он пересек пустое, залитое солнцем пространство и вышел на дорожку, ведущую к дому. Не имея определенного плана, он просто шел и шел, пока не добрался до обширных газонов, окружавших дом. Там он остановился, завороженный открывшимся видом.

Вознося ввысь ряды камней, грандиозное здание поднималось к небу, превращаясь в четко прорисованный силуэт на фоне яркой синевы. Отсюда башни выглядели еще прекраснее, чем издалека, над вершинами деревьев. Откуда-то доносились звуки музыки – странной музыки, какой он никогда не слышал. Он напряжено прислушался, пытаясь понять, откуда они шли, а затем медленно пересек газон и поднялся по величественным ступеням. Узкие ширмы-дверцы защищали распахнутые окна, доходившие до пола. Мальчик открыл дверцу и шагнул в комнату.

Оказавшись внутри, Давид ахнул от восторга. Под ногами он ощутил бархатную мягкость лесного мха. Над головой увидел подобный небу голубой балдахин с пушистыми облаками, на которых парили бело-розовые крылатые младенцы – именно так, как часто мечтал он сам. Со всех сторон блестящие портьеры, подобные зелени вьющихся лоз, наполовину закрывали другие портьеры из перистых кружев, похожих на падающий снег. Зеркала на стенах ловили свет и отражали папоротник и пальмы в горшках, так что Давиду повсюду открывались чудесные перспективы – словно длинные, пестрящие солнечными бликами проходы между высокими соснами у его горного дома.

Музыка, которую услышал Давид, давно уже прекратилось, но мальчик этого не заметил. Теперь он в благоговении стоял в центре комнаты, дрожащий, но восхищенный. Затем откуда-то раздался голос – такой холодный, словно он проник сквозь гору льда.

– Ну, мальчик, когда закончишь осмотр, может, скажешь, чем я обязана на этот раз? – сказал голос.

Давид резко развернулся.

– О, Госпожа Роз, почему вы не сказали мне, что здесь – вот так?

– Ну, просто, – пробормотала госпожа, стоявшая в дверном проеме, – мне не приходило в голову, что это… необходимо.

– Но это было необходимо! Разве вы не понимаете? Здесь все совсем новое. Я в жизни не видел ничего подобного, а новое мне очень нравится, ведь благодаря ему мне есть что играть!

– Есть что играть?

– Да – на скрипке, – объяснил Давид почти шепотом, тихо проверяя скрипку. – В ней всегда появляется что-то новое, – продолжал он быстро, подтянув одну из струн, – когда я вижу что-то новое кругом. А теперь послушайте! Понимаете, я и сам не знаю, что прозвучит, и мне всегда не терпится это выяснить. – И он начал играть с восторженным выражением лица.

– Послушай, мальчик, не надо! Ты… – но слова замерли на ее губах, и, к своему безмерному удивлению, мисс Барбара Холбрук, которая давно и безоговорочно решила отослать подальше настойчивого бродяжку, вдруг осознала, что слышит мелодию, неотразимую в ее звучной красоте, и по ее окончании не смогла ничего сказать.

Наступившую тишину нарушил мальчик:

– Ну вот, я же говорил, моя скрипка знает, что сказать!

– Что сказать! Да, а я на это не способна, – несколько истерично расхохоталась мисс Холбрук. – Мальчик, подойди сюда и расскажи мне, кто ты, – и она привела Давида к низкому диванчику в дальнем конце комнаты.

И прозвучала все та же история, которую мальчик на днях теми же словами рассказал Джеку и Джилл, но на этот раз Давид с восхищением рассматривал обстановку в комнате и чаще всего задерживал взгляд на арфе, которая стояла очень близко.

– Это оно играло музыку, которую я слышал? – сказал он нетерпеливо, когда вопросы мисс Холбрук иссякли, и появилась такая возможность. – У него есть струны.

– Да. Я играла, когда ты пришел, и видела, как ты проник через окно. Право же, Давид, ты что, привык вот так входить в чужие дома? Это очень смущает… их владельцев.

– Да… нет… ну, иногда, – Давид по-прежнему сводил глаз с арфы. – Госпожа Роз, пожалуйста, сыграйте еще… на этом!

– Давид, ты неисправим! Почему ты явился ко мне домой вот так?

– Музыка сказала: «Приди», и башни тоже. Видите ли, я знаю эти башни.

– Ты знаешь их!

– Да. Я вижу их из самых разных мест и все время наблюдаю за ними. Хотя лучше всего их видно из дома Джека и Джилл. А теперь, пожалуйста, сыграйте!

Мисс Холбрук почти уже поднялась, но вдруг резко повернулась к Давиду.

– Откуда? – спросила она.

– Из дома Джека и Джилл. Ну, «дома, который построил Джек», знаете.

– Ты имеешь в виду дом мистера Джона Гернси? – на щеках мисс Холбрук загорелся румянец.

– Да. Вон там, на холмике за ручьем, знаете. Отсюда их дома не видно, но из него мы отлично видели башни и маленькое окошко… О, Госпожа Роз, – он вдруг прервался, поскольку ему в голову пришла новая мысль, – если бы мы подошли к тому окошку, мы увидели бы их дом. Пойдемте наверх. Можно?

Хотя эта просьба была высказана весьма прямо, мисс Холбрук, очевидно, не услышала или не поняла ее. Она вновь, даже с какой-то решимостью, устроилась на диванчике. Щеки ее горели.

– А ты знаешь… этого мистера Джека? – спросила она небрежно.

– Да, и Джилл тоже. А вы что же, их не знаете? Мне они нравятся. Вы знаете их?

И вновь мисс Холбрук проигнорировала заданный вопрос.

– И ты вошел к ним без доклада и приглашения, как ко мне? – спросила она.

– Нет, он пригласил меня. Видите ли, он хотел помочь мне немного очиститься от грязи и крови, пока другие не увидели.

– От грязи и… что ты имеешь в виду, Давид? Это был… несчастный случай?

Давид нахмурился и поразмыслил, прежде чем ответить.

– Нет, я сделал это намеренно. Понимаете, мне пришлось это сделать, – наконец просветил он мисс Холбрук. – Но их было шестеро, так что мне порядком досталось.

– Давид! – в голосе мисс Холбрук звучал настоящий ужас. – Ты же не хочешь сказать, что подрался!

– Да, мэм. Мне нужна была кошка… и я ее получил, но если бы не подоспел мистер Джек, у меня бы не вышло.

– О! Так, значит, мистер Джек тоже… подрался?

– Ну, он оттащил других, и, конечно, это мне помогло, – правдиво объяснил Давид. – А потом он пригласил меня домой – он и Джилл.

– Джилл! Она тоже в этом участвовала?

– Нет, только ее кошка. Ей надели на голову мешок, а к хвосту привязали жестянку, и, конечно, я не мог так это оставить. Кошке было больно. А сейчас, Госпожа Роз, сыграйте еще, пожалуйста!

Мисс Холбрук молчала, рассматривая Давида со странным выражением глаз. Наконец, она протяжно вздохнула.

– Давид, ты переходишь все границы, – выдохнула она, поднялась и села перед арфой.

Игра привела Давида в явный восторг. Когда она закончилась, мальчик взмолился о продолжении, но мисс Холбрук покачала головой. Казалось, ею овладело некое беспокойство, и она принялась расхаживать по комнате, привлекая внимание Давида к новым и новым предметам. Затем мисс Холбрук вдруг предложила подняться наверх. Она торопила мальчика, переходя из комнаты в комнату и едва обращая внимание на оживленные комментарии и еще более оживленные вопросы. Лишь когда они достигли самой верхней комнаты в башне, она устало опустилась на стул и на секунду как бы успокоилась.

Давид с удивлением огляделся. Здесь был совершенно другой мир. Ни роскошных ковров, ни шелковых портьер, ни снежных занавесей – конечно, там были книги, но, кроме них, только простой низкий стол, корзинка для рукоделия и три-четыре стула с деревянными сиденьями, которые, однако, были весьма удобными. С растущим удивлением Давид посмотрел в глаза мисс Холбрук.

– Так это здесь вы сидите… весь день? – робко спросил он.

Лицо мисс Холбрук залилось ярким румянцем.

– Ну и вопрос, Давид! Конечно, нет! С чего ты это взял?

– Ни с чего, только я все время, пока был здесь, думал, как же вы могли сказать такое, когда внизу вас окружают эти прекрасные вещи.

– Что сказать? Когда?

– В тот раз, в саду – что все ваши часы лишены солнца. И сегодня я подумал, что вы живете здесь, прямо как миссис Холли – она не пользуется своими лучшими комнатами, и поэтому все ваши часы мрачны.

Мисс Холбрук резко поднялась.

– Чепуха, Давид! Не стоит запоминать все, что тебе говорят люди. Подойди, ты же еще не смотрел из окон. Мы в большей башне. С этой стороны Хинсдейл, а отсюда прекрасный вид на дальние горы. Ах да, с другой стороны – дом твоего друга мистера Джека. Кстати, как поживает мистер Джек? – задав этот вопрос, мисс Холбрук наклонилась, чтобы поднять с коврика кусок нитки.

Давид бросился к окну, выходящему в сторону «дома, который построил Джек». С высоты башни домик казался еще меньше. А еще он был в тени и выглядел странно одиноким и заброшенным. Давид сравнил это с только что увиденным великолепием и ответил дрогнувшим голосом:

– Он нездоров, Госпожа Роз, и несчастен. Ужасно несчастен.

Стройная фигура мисс Холбрук резко распрямилась.

– О чем ты, мальчик? Откуда ты знаешь, что он несчастен? Он сам тебе сказал?

– Нет, но миссис Холли рассказала мне о нем. Мистер Джек болен, а ведь он как раз нашел свою работу в большом мире, когда пришлось оставить ее и вернуться домой. Но… о, скорее! Вот он – видите?

Вместо того, чтобы подойти, мисс Холбрук отпрянула в центр комнаты, но ее глаза были по-прежнему обращены в сторону домика.

– Да, вижу, – пробормотала она и выхватила платок из вытянутой руки Давида. – Нет-нет, я бы не стала махать, – торопливо запротестовала она. – Пойдем со мной вниз.

– Но я думал… я был уверен, что он смотрит сюда, – заверил Давид, неохотно отворачиваясь от окна. – А если бы он увидел, что я ему машу, он был бы очень рад, разве нет?

Ответа не последовала. Очевидно, Госпожа Роз не слышала его. Она уже спустилась вниз по лестнице.

Глава XV
Секреты

Давид хотел столько рассказать Джеку и Джилл, что отправился к ним прямо на следующий день после визита в «Солнечный холм». С собой он взял скрипку. Однако дома была только Джилл. Она сидела на ступенях веранды.

На сей раз дети уже не смущались так сильно – возможно, потому, что были на открытом воздухе, где Давид чувствовал себя свободнее. Однако, узнав, что мистера Джека нет дома, он явно разочаровался.

– Но я хотел с ним повидаться! По особому поводу, – посетовал он.

– Тогда лучше останься. Он вот-вот будет дома, – утешила его Джилл. – Ушел горшковать.

– Горшковать? Что это такое?

Джилл хохотнула.

– Ну, видишь ли, дело обстоит так: он кое-что продает, чтобы другие люди могли сварить это в горшке, и тогда нам тоже будет, что сварить в нашем горшке. Это овощи с огорода. Мы выращиваем их на продажу. Бедный Джек – он так это ненавидит!

Давид сочувственно кивнул.

– Я знаю – и, должно быть, это ужасно – все время мотыжить и полоть.

– Но он, конечно, понимает, что должен это делать, ведь так он проводит время на свежем воздухе, а ему просто необходимо постоянно быть на воздухе, – возразила девочка. – Он же болен, знаешь, а порой так несчастен! Но Джек не говорит об этом. Он вообще мало говорит – но по лицу видно, о чем думает. И я все знаю, и от этого… хочется плакать.

Услышав это, Давид в ужасе охнул, а Джилл тут же вскочила на ноги. Девочке вдруг пришло в голову, что она рассказала незнакомцу слишком много семейных секретов. Она тут же предложила сбежать с холма наперегонки, а потом, чтобы еще сильнее отвлечь Давида от недавнего предмета обсуждения, нарочно проиграла и объявила его победителем.

Однако очень скоро возникли новые осложнения в виде маленькой калитки, за которой шла тропа, в свою очередь, ведущая к мостику, переброшенному через ручеек.

Над деревьями с другой стороны виднелась самая высокая башня «Солнечного холма».

– Она ведет к Госпоже Роз! – радостно закричал Давид. – Пойдем посмотрим!

Девочка покачала головой.

– Не могу.

– Почему же?

– Джек мне не разрешит.

– Но тропинка ведет в прекрасное место. Я был там вчера, – заспорил Давид. – А еще я поднимался на башню и почти уже помахал мистеру Джеку, который был на веранде. Я видел его. Может, она позволит нам с тобой подняться туда и сегодня.

– Но я же сказала, не могу – несколько нетерпеливо повторила Джилл. – Джек не разрешает заходить сюда даже на шаг.

– Но почему? Может, он не знает, куда ведет тропа.

Джилл опустила голову, а потом вызывающе вскинула подбородок.

– О нет, он знает, ведь я сама ему сказала. Я ходила туда, когда была маленькой, а его здесь не было. А однажды, когда Джек уже переехал, я дошла до середины моста, но пришлось вернуться. Он очень разозлился, но это было как-то… странно – лицо побелело и стало таким строгим, и губы сильно сжимались после каждого слова. Он сказал, что я никогда, никогда, никогда не должна входить в калитку.

Они повернули, чтобы подняться на холм. Давид хмурился. Он, не колеблясь, решил просветить мистера Джека, дабы разрешить это маленькое недоразумение. Он расскажет, что за прекрасное место этот «Солнечный холм» и попытается доказать, что ему с Джилл и даже самому мистеру Джеку желательно перейти мост при первой же возможности.

Брат Джилл довольно скоро вернулся домой, и Давид сразу позабыл об этом разговоре – главным образом потому, что мистер Джек достал скрипку и попросил мальчика сыграть с ним дуэтом. Однако дуэт скоро превратился в соло – мистер Джек пришел в такое восхищение от игры Давида, что начал выкладывать перед ним нотные листы один за другим, умоляя играть еще и еще.

Давид охотно продолжал. Он уже выучил большую часть этой музыки, когда жил в горном доме. Мелодии казались старыми друзьями, и мальчик был так рад вновь увидеть их ноты, что заканчивал каждое исполнение восторженным приветствием в виде маленькой импровизированной каденции – к еще большему удивлению и восторгу мистера Джека.

– Вот это да! Давид, ты чудо! – наконец, воскликнул он.

– Ха! И ничего чудесного, – засмеялся мальчик. – Я это выучил сто лет назад, мистер Джек. Просто я был так рад снова увидеть их – эти ноты. Знаете, у меня теперь совсем нет нот. Все, что мы взяли, осталось в сумке. Но мы оставили ее на дороге.

– Оставили!

– Ну да, она был такая… тяжелая, – рассеянно пробормотал Давид, перебирая стопку нот, лежащую перед ним. – О, а вот и еще одна, – воскликнул он взволнованно. – Здесь ветер дует в ветвях сосен: «ууу – ууу». Послушайте!

И он снова умчался на крыльях скрипки. А когда вернулся, мистер Джек глубоко вздохнул.

– Давид, ты чудо, – вновь заявил он. – И эта твоя скрипка тоже чудо, если я не ошибаюсь, хотя мне не хватает знаний, чтобы сказать, действительно ли она ценная. Это скрипка твоего отца?

О нет. У него тоже была скрипка, и обе они хорошие. Папа так сказал. Теперь папина у Джо.

– У Джо?

– У Джо Гласпела.

– Ты же не о сыне вдовы Гласпел – слепом мальчике? Я не знал, что он умеет играть.

– Он и не умел, пока я не показал. Но ему нравится слушать, как я играю. И он все понял – я хочу сказать, сразу.

– Понял!

– Что я играл, знаете. И он был почти первым – с тех пор, как папа ушел. И теперь я играю каждый раз, когда прихожу к ним. Джо говорит, раньше он не знал, как на самом деле выглядят деревья, трава, закаты, восходы, птицы и ручейки, пока я не рассказал ему своей скрипкой. Теперь он думает, что знает их облик лучше меня, потому что, раз его внешние глаза слепы, он не видит все эти уродливые вещи вокруг и может сделать так, чтобы внутренние глаза смотрели только на прекрасные вещи, которые ему нравятся. Так и бывает, когда я играю. Поэтому я сказал вам, что он понял.

Они немного помолчали. Мистер Джек посмотрел в лицо Давиду, и в глазах его появилось странное выражение. Внезапно он заговорил:

– Давид, жаль, что у меня нет денег. Тогда я отправил бы тебя в подобающее место, – вздохнул он.

– Вы хотите сказать, в место, где я бы смог найти свою работу? – тихо спросил мальчик.

– Ну… да, так тоже можно сказать, – улыбнулся мужчина, слегка поколебавшись, – мистер Джек еще не вполне привык к мальчику, который временами был настолько не-мальчиком.

– Папа сказал, что работа ждет меня… где-то.

Мистер Джек задумчиво нахмурился.

– И он был прав, Давид. Но проблема в том, что нам очень нравится самим выбирать ее… Даже слишком нравится… и порой мы понимаем это, когда приходится заниматься совсем другим.

– Я знаю, мистер Джек, знаю, – выдохнул Давид. И мужчина, глядя в сияющие темные глаза, попытался понять, что скрывалось в их глубине. Почти казалось, что мальчик на самом деле понимал разочарование его жизни – и что Давиду это было не безразлично, а этого, конечно же, быть не могло!

– И тогда еще труднее не фальшивить и играть в лад? – с некоторой задумчивостью продолжал Давид.

– В лад?

– Со всем Оркестром.

– О! – и мистер Джек, который уже слышал об «Оркестре жизни» немного грустно улыбнулся. – В том-то и дело, мальчик мой. И если нам дают другой инструмент – не тот, на котором мы хотим играть – мы скорее… станем играть диссонансы. По крайней мере, у меня так. Но, – продолжал он уже веселее, – в твоем случае, Давид, хотя я не большой знаток игры на скрипке, даже мне видно, что тебе надо быть там, где ты сможешь дальше учиться, слушать хорошую музыку и жить среди тех, кто знает достаточно и способен оценить твои возможности.

Глаза Давида засверкали.

– И где не надо будет полоть и мотыжить грязь?

– Надо же, я и не подумал включить в программу такое времяпровождение.

– Ой, мне бы это понравилось, мистер Джек! Но такое нельзя назвать работой, значит, папа явно имел в виду что-то другое.

Лицо Давида потемнело.

– Хм-м, ну, я бы не стал беспокоиться о «работе», – засмеялся мистер Джек, – в особенности потому, что ты не сможешь уехать прямо сейчас. Нужны деньги, понимаешь, а у нас их нет.

– Для этого нужны деньги?

– О да. Здесь, в Хинсдейле, всего этого нет, а чтобы уехать и жить в новом месте, нужны деньги.

Лицо Давида внезапно преобразилось.

– Мистер Джек, а золото подошло бы? Много круглых монеток?

– Думаю, да, Давид, если бы их хватило.

– Сотни хватило бы?

– Конечно, будь они достаточно большие. Так или иначе, Давид, их хватило бы для начала, а я думаю, если бы ты только начал, очень скоро ты стал бы сам чеканить золотые монеты вот этой твоей скрипкой. Но почему ты спрашиваешь? Ты знаешь того, кто готов избавиться от сотни «круглых монеток»?

Давид, чьи восторженные мысли устремились к золотым монетам, спрятанным в ящике у камина в его комнатке, был почти готов рассказать свой секрет. Но тут он вспомнил о женщине с хлебом и ведерком молока – и решил воздержаться. Он подождет. Когда он лучше узнает мистера Джека, то, возможно, скажет ему, но не сейчас. Сейчас мистер Джек может решить, что он вор, а этого он не вынесет. Поэтому Давид подхватил скрипку и начал играть, и мистер Джек, очарованный музыкой, кажется, забыл о золотых монетах, чего как раз и добивался мальчик.

Только когда Давид попрощался, он вспомнил о цели – особой цели своего прихода. Он обернулся с сияющим лицом.

– Да, мистер Джек, почти забыл! – воскликнул он. – Я же хотел вам сказать – я видел вас вчера, да… и почти помахал вам!

– Правда? Где же ты был?

– Вон там, у окна! У окна башни! – ликующе провозгласил Давид.

– Значит, я полагаю, ты снова ходил проведать мисс Холбрук.

Голос мужчины стал странно холодным и отстраненным, что Давид сразу же заметил. Это вдруг напомнило ему о воротах и мостике, по которому Джилл запретили переходить, но он не решился заговорить о них, потому что вид мистера Джека совсем к этому не располагал.

– Но, мистер Джек, это такое прекрасное место! Ох, вы и не знаете, насколько оно прекрасно.

– Неужели? Значит, оно тебе так нравится?

– Да, очень! Но разве вы… никогда его не видели?

– Ну почему, полагаю, я его видел, Давид, но очень давно, – пробормотал мистер Джек с поразившим Давида безразличием.

– А вы видели ее – мою Госпожу Роз?

– Н-ну да… думаю, да.

– И это все, что вы помните? – негодующе спросил оскорбленный Давид.

Мужчина хохотнул – и Давиду не понравился этот короткий и натужный смешок.

– Но, позволь узнать, ведь ты же почти помахал мне, правда? А почему все же не стал? – спросил мужчина.

Давид вдруг выпрямился. Он инстинктивно почувствовал, что Госпожа Роз нуждается в защите.

– Потому что она этого не захотела, так что я, конечно, послушался, – ответствовал он с достоинством. – Она забрала мой платок.

– Я в этом не сомневался, – сквозь зубы пробормотал мужчина. И снова громко рассмеялся, отворачиваясь.

Давид принялся спускаться по ступенькам, смутно недовольный собой, мистером Джеком и даже Госпожой Роз.