Текст книги "Защитник (ЛП)"

Автор книги: Элин Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Что это? – снова спросил Боулдер, когда мы сели в беспилотник и полетели обратно в особняк.

– Так называемый флэш-накопитель, флэшка.

– Что такое флэшка?

– Старомодное устройство для хранения информации.

– И как оно работает?

– Хороший вопрос. – Я подняла флэшку так, чтобы он мог ее рассмотреть. – Какие мысли? Как, по-твоему, это работает?

– Понятия не имею.

– Подумай.

– Ладно. Думаю, должен быть способ активировать проектор, который покажет содержимое.

– В этой штуке нет проектора.

Он нахмурился.

– И как же мне посмотреть, что в ней хранится?

– Попробуй еще раз.

– Это одна из тех водяных голограмм?

– Нет.

– Сдаюсь.

Я самодовольно улыбнулась.

– Люди повсюду носили эту штуку, но она была бесполезна без компьютера.

– Что ты имеешь в виду? Я не понял. Мы говорим об имплантах?

– Нет. До них. Эти штуки использовались еще тогда, когда компьютеры были чем-то вроде экранов и клавиатур.

Он кивнул, не отрывая глаз от дороги.

– Им не следовало создавать импланты, – тихо произнес он.

Примерно за пятнадцать лет до Токсичной войны импланты распространились как популярный, незаменимый предмет. Люди платили огромные деньги за то, чтобы не отстать от моды и за то, чтобы им имплантировали компьютеры в мозг, пользуясь возможностью говорить на многих языках мира и получать доступ ко всей информации в Интернете без использования устройств. Естественно, тогда никто из тех людей по-настоящему не понимал цену этого апгрейда до тех пор, пока годы спустя не разразилась война.

К тому времени, когда взлом имплантов стал привычным делом, люди отчаянно пытались избавиться от них, но лишь немногие преуспели, а остальные умерли в страшных муках.

– Молодые люди на Родине снова устанавливают импланты, – сказала я.

– Ты шутишь? – удивленно спросил он.

– Нет, они говорят, что им ничего не угрожает, а после войны прошло столько времени, что никто не верит, что те события могут повториться.

– Ага, я вот не собираюсь имплантировать что ни поподя в свой мозг.

– Я тоже, – я подняла свой браслет. – Мне больше по душе старые добрые времена, – глубоко вздохнув, я подняла флэшку. – Скрести пальцы, чтобы мы нашли на этой штуке что-нибудь стоящее. Тогда это путешествие станет для меня бесценным.

Боулдер притих и стиснул челюсти. Наверно, он хотел, чтобы я призналась, что знакомство с ним было самым ярким моментом моего путешествия, но сказав нечто подобное, он бы стал надеяться на то, что я останусь.

«Я не могу остаться! Или могу?»

Нет, эта мысль была нелепой. У меня была своя жизнь, к которой я должна была вернуться. Моя соседка по комнате и мои друзья, наверно, безумно скучали по мне. Я никак не могла остаться.

«Но я ведь буду скучать по нему», – прошептал внутренний голосок, который я быстро заставила умолкнуть.

Вернувшись в особняк, я добежала до нашей комнаты и упала на колени, перерыв все сумки в поисках преобразователя. Я тихонько вскрикнула, когда нашла его и поставила на кофейный столик.

– Хочешь посмотреть? – спросила я его.

– Как я могу такое пропустить? – саркастично отозвался он. – В конце концов, это самый яркий момент твоего путешествия.

Проигнорировав его комментарий, я вставила флэшку в конвертер и вывела проекцию содержимого в воздухе.

– Что это такое? – в замешательстве спросил Боулдер.

– Все дело в кодировке. Не волнуйся, я справлюсь, – пробормотала я и стала перемещать курсор, чтобы получить обзор содержимого. – Я вижу несколько видео файлов, изображений и текстовых файлов. Это должно быть интересно.

– Какие видео файлы? Я ничего не вижу.

– Дай мне секунду, я найду способ воспроизвести их. – У меня ушло несколько минут, но я, наконец, включила первое видео.

В кадре появилась молодая женщина с короткой стрижкой, крупноватым носом и пирсингом в бровях. Камера слегка дрожала, а ее лицо было сосредоточенно.

– Улыбнись, – сказала она и прислонилась к молодому человеку, который посмотрел в камеру, поправил квадратные очки и слегка прищурился. У него была щетина, непослушные волосы падали на лоб, а рубашка была помята.

– Я устал от всех твоих селфи, – произнес он с оттенком раздражения, после чего сверкнул улыбкой, которая не затронула его глаз. – Подожди, ты же снимаешь видео.

– Ой, прости. – Клип закончился тем, что девушка нахмурилась.

– Надеюсь, не это было самым ярким моентом твоего путешествия? – сухо заметил Боулдер.

– Нет. – Я нажала на следующий видеофайл: шумный ресторанный зал с молодыми людьми, сидящими, стоящими и снующими туда-сюда.

– Привет, мам, – мелькнуло личико девушки с прошлого видео. Она помахала рукой в камеру. – Хочу показать тебе нашу чудесную столовую здесь, в кампусе. – Камеру стали поворачивать, чтобы показать панораму обеденного зала. – Поздоровайтесь, – окликнула девушка группу молодых девчонок за столиком.

– Ты выложишь это на Facebook? – спросила одна из них с натянутой улыбкой.

– Нет, это для моей мамы.

– А, ладно. – Две или три девушки помахали в камеру рукой. – Привет, мама Николь, – вежливо обратилась одна из них.

– А это еда, которую я ем, – сообщила девушка по имени Николь и навела объектив камеры на свою тарелку.

Боулдер протянул руку, чтобы увеличить изображение, парящее над преобразователем.

– Мясо! – он указал на две отбивные на тарелке, аккуратно лежавшие рядом с печеной картошкой и салатом.

– Ш-ш-ш, – выдала я и сосредоточила все свое внимание на ролике.

– Вот видишь, мама? – в поле зрения снова появилось лицо Николь. – Я не умираю с голоду, если тебя это беспокоит, а я знаю, что это так, потому что ты беспокоишься обо всем. Помни, что я люблю тебя, и позже я сниму еще несколько видео из своей комнаты. – Она послала воздушный поцелуй. – Пока, мам.

Боулдер скрестил руки на груди, а я нетерпеливо включила следующее видео, в котором Николь находилась в своей комнате, и представляла свою соседку по комнате, застенчивую молодую девушку с сильно подведенными глазами и синими волосами.

– Ого, думаешь, тогда это было модно? – спросил меня Боулдер. – Я имею в виду синие волосы.

– Не думаю. Других людей с синими волосами в столовой я не видела.

Были и другие короткие видеоролики, на которых Николь показывала своей маме кампус, и каждый из этих роликов был для меня сокровищем. Еще там было музыкальное видео, вынудившее меня зажмуриться от интенсивного использования басов.

– Класс! – Боулдер ухмыльнулся и забарабанил ногой в такт музыке. – У девчонки хороший музыкальный вкус.

– Она не девчонка, а молодая девушка, – поправила я его, – и я не думаю, что эта ужасная музыка как-то положительно влияет на человека. – Я протянула руку, чтобы отключить музыку, но Боулдер не позволил.

– Я хочу послушать.

После трех минут мучений под рок-музыку я перешла к следующему видео.

– Привет, мам, надеюсь, тебе лучше и врачи скоро отпустят тебя домой. Я очень скучаю по тебе и не могу дождаться нашей встречи, осталась всего пара недель, а вот тебе подарок. Это мое любимое стихотворение Геры Босли, надеюсь, оно оставит такой же след в твоей душе, как и в моей. Оно называется «Армия избранных».

Картинка на видео сменилась. На этот раз красивая женщина с длинными каштановыми волосами сидела в гостиной, а позади нее стояла горящая свеча. Когда она заговорила, голос ее звучал мелодично, но это было не пение. Это была поэзия, и я наклонилась ближе, чтобы впитать каждое слово.

Признательна, но в то же время нерациональна.

А выполнима ли поставленная предо мной задача?

Как видите, уже не воспарит моя душа.

Душа моя спустилась, снизошла, чтобы явиться в мир людей и жизнь начать с нуля.

Преклонная душа – не точное изображение меня.

Нет, я как дух.

Вне времени и вне пространства.

Вне слов и черно-белых вариаций.

Я сам эфир, я – свет.

Я – звук, я – волн вибрация.

Я – это ты, а ты – это я.

Мы – избранны не зря.

Мы были призваны сюда, чтобы преобразить и преобразоваться.

Какая честь,

Но, что за жесть.

Бывают дни, когда мне легче вернуться на родные небеса, откуда я пришла.

Нет, кричу я, ноша слишком тяжела. Она необратима и болезненна.

Зачем ее избрала для себя?

Вернулась в тот момент, что не подходит для меня?

Вернулась я к уродству и расизму.

Вернулась я к сексизму, шовинизму.

Вернулась к осквернению нашей Земли.

На это тяжело смотреть, но я как в клетке, взаперти.

В ловушке за завесой неприкаянной души и плоти.

Парализована от страха.

Страха, что недостаточно сильна.

Страха, что мне не оправдать возложенных на мою душу задач.

Грандиозных, которые должны мы в своей жизни испытать.

Разруха и распад.

Падение и взлет.

Разрушение и крестный ход.

Героини гребаный полет.

Боулдер рассмеялся.

– Ты это слышала? Она сказала гребаный…

Я подняла руку и шикнула на него, боясь все прослушать.

Он тяжел. И настолько коротк.

Это спуск и подъем.

Он удивителен и устрашающ.

Он всё и в то же время ничто.

Такая реальность невыносима порой.

Как мне пережить ее, не пожертвовав собой?

Как мне уступить и действовать начать?

Как мне парить и оставаться приземленной?

Как уважать себя и оставаться в услужении другим?

В пылу этой раздвоенности равновесие найти?

Средь тьмы и света,

Ненависти и любви,

Невежества и вдохновенья.

Чудовищность того, ради чего меня сюда призвали вы, способна поглотить.

Порой так и бывает.

Но не сегодня.

Нет, сегодня я цела и невредима.

Сегодня я готова, благоговейна, преклонна.

Ни страха, ни смущенья, ни упрека.

Неудержима для стыда, чувства вины и страха.

Нет, я подошла к стопам своей судьбы, своей религии и цели.

Я создана была для этого. Без преувеличенья.

Кожа, разум, клетки тела, каждая фибра души были призваны сюда, в эту жизнь.

Стать свидетелем подъема, нет, принять активное участье в нем.

В полете героини.

Я – это ты, а ты – это я.

Мы – избранны не зря.

Мы встанем перед лицом этого безумия, восстанем, несмотря ни на что.

Порадим новое поколение.

Поколение с блестящим умом,

Вдохновим на свершения/изобретения, жадность и ненависть сотрем.

Воспитаем поколение, которое с патриархатом вступит в ожесточенный бой.

Поколение, которое чтит женское и мужское в каждом из нас.

Мы больше не боимся и не смыкаем глаз.

Мы – армия избранных здесь и сейчас, вершим перемены.

Не знаю, что ждет меня в будущем, но я твердо стою на своем.

Чудовищность того, ради чего меня сюда призвали, поглощает меня целиком.

Порой так и бывает,

Но не сегодня.

Сегодня я восстану.

Сегодня я буду бороться против всего, что меня подавляет.

Сопротивляйся? Они заявляют. Но посланнику света нет нужды «отбиваться»

Так что, лучше вам от меня отвязаться.

Мой путь не должен походить на ваш и так эффективно выделяться.

Нам в этом хаосе роль предстоит сыграть.

Раскрыть глаза на свет и тьму.

Поверьте, зима в моей души вас всех поставит на колени.

Не надо осуждать меня, мой гнев.

Я помню свою жизнь и вижу ясно, когда все руки опустили и смирились,

Сжимали кулаки,

И взращивали ярость,

Пока переполняло пламя изнутри.

Как до такого докатились мы? Ведь ЖЕНЩИН за людей не принимали?

Их ко второму сорту причисляли?

Женщин? Матерей? Всех мистиков и правдорубов?

Кто так решил? Откуда это повелось?

Прожив немало жизней, я видела, что где-то нас ценили, уважали.

И даже кровь, которую мы проливали в критические дни, сакральной признавали,

Позором, тайной не считали.

Как мерзость не воспринимали, ценили в ритуалах за энергию и мощь.

Не знаю, как это произошло, но вот я здесь, и я буду бороться.

С нутром пылающим огнем и сердцем полным света,

Мне быть позволено прекрасным сочленением и сострадания, и гнева.

Поймите, мы все играем свою роль,

И будь я проклята, если подстроюсь под ваше представление о том, как выглядеть должно все это.

Нет, меня принудили, сломили и терзали,

Меня удерживали и в чем-то ущемляли,

Я на своих двоих ходила по яичной скорлупе,

И даже рта не раскрывала.

Я слишком долго мнение держала при себе.

И вот стою я здесь с поломанными крыльями и шрамами своими,

Стою здесь со своей любовью, гневом.

Пусть голос мой дрожит, и руки пусть трясутся,

С пути я не сверну.

Я здесь как представитель избранных не зря,

Я мир преобразить должна.

Чудовищность того, ради чего меня сюда призвали вы, способна поглотить/подавить.

Порой так и бывает,

Но не сегодня.

Я с трудом сглотнула, подавляя эмоции от силы в ее голосе и осознания того, что эта женщина видела в своей жизни.

– Что за чушь, – пробормотал Боулдер рядом со мной, но я была в таком благоговейном трепете от этого боевого клича из далекого прошлого, что не могла ему ответить.

Я не знала точно, когда именно это видео было записано. Одежда Николь и Геры, флэшка и окружающая обстановка указывали на время между 2010 и 2020 годами.

– Я должна показать это Перл, – тихо произнесла я, мое сердце билось как барабан от волнения, что я нашла такое сокровище.

– А что в этом видео такого особенного? – спросил Боулдер. – За исключением того, что оно мучительно длинное и скучное.

Я подняла взгляд со своего места на полу.

– Ты хоть слушал ее?

– Да.

– И что же ты услышал?

– Много причудливых слов, – раздраженно выдохнул он. – Она похожа на одну из тех нерешительных женщин.

– Нерешительных? – я сдвинула брови вместе. – О ком ты?

Он скрестил руки на груди.

– Ну, знаешь, те, что сидят в тишине и ничего не делают. Они считают себя значимыми и всемогущими, потому что сидят и ни на что не решаются. Словно лучше так, чем что-то делать.

Я склонила голову набок.

– Ты имеешь в виду медитацию?

Он пожал плечами.

– А что, это так называется?

– Да, Боулдер. Медитация не имеет никакого отношения к нерешительности.

– Мне они кажутся одинаковыми. Ни хрена не делают, просто сидят и распаляются о своих чувствах и эмоциях или что-то в этом роде. По мне так это чушь собачья.

Я поднялась с пола.

– Ты когда-нибудь пробовал медитировать?

– Это для Мамаш, – фыркнул он.

Его ответ спровоцировал меня, и я, взбудораженная дерзким стихотворением Геры, повернулась к нему лицом.

– Спасибо. Я знаю, это очередное твое оскорбление, но если ты намекаешь на то, что не способен управлять своим разумом, а для этого нужно родиться женщиной, то я приму это за комплимент. Хотя, просто для справки, это неправда. Есть много духовно-просветленных мужчин, которые владеют медитацией. Северяне просто не настолько дисциплинированны, чтобы так долго оставаться в умиротворенном состоянии.

– Ничего подобного, – защищался он. – Мы просто не хотим этим заниматься. Это пустая трата времени.

– Знаешь, что такое пустая трата времени? – сказала я, не глядя на него. – Обсуждать эту тему с тобой. Ты недостаточно развит, чтобы оценить что-то столь прекрасное, как это стихотворение или медитация.

– Эй, куда это ты собралась? – спросил он, когда я подхватила преобразователь и флэшку и двинулась к двери.

– Я собираюсь повидаться с Перл, так что советую тебе оставить меня в покое.

– В покое? Что это значит?

Из моего горла вырвался звук разочарования, и я с силой захлопнула за собой дверь. На протяжении месяца я проводила дни и ночи с Боулдером, но сейчас он действовал мне на нервы. Сначала его поведение с Брюсом из-за того, что тот коснулся моего плеча, а теперь его критика по отношению к тому, что я считала прекрасным.

«Мы несовместимы, вот почему. Но это хорошо. Было бы ужасно, если бы я влюбилась в него или что-то в этом роде. Слава Матери Всего Земного, что я не влюбилась».

За моим внутренним монологом проскользнула эмоция, будто часть меня пыталась вставить слово, но я подавила ее на корню, отказываясь прислушиваться к тому, что она во мне всколыхнула.

Глава 26

Прослушка

Боулдер

Громко хлопнув дверью, я привлек внимание Хана. Он стоял в своем кабинете, тихо разговаривая с Магни, но с моим появлением они оба подняли головы, сильно нахмурившись.

– Мне нужна твоя помощь, – воскликнул я, указав на Хана и быстро добравшись туда, где они стояли. – Твоя комната тоже прослушивается?

Ноздри Хана слегка раздулись, я понял, что он не хотел, чтобы Магни знал о слежке, но, тем не менее, он слегка кивнул головой.

– Хорошо, Перл и Кристина сейчас разговаривают в твоей комнате, я хочу знать, что происходит. Чертовы охранники у твоей двери не позволили бы мне подслушать.

Магни поджал губы и отстранился, сложив руки на груди.

– Да, брат, давай послушаем, что скажут женщины. Может, Перл расскажет, где Лаура.

– Она не знает, – резко ответил я. – Я просил Кристину выяснить это, но она уверяет, что Совет ничего не знает.

Магни с горечью рассмеялся.

– О боже, ты так ослеплен этой женщиной, Боулдер. Эта сука лгала тебе с самого первого дня.

Во мне вспыхнул гнев.

– Я тебя предупреждал, – язвительно отозвался я. – Не смей ее так называть, мать твою.

Хан коснулся своего браслета, и перед ним возникли четыре изображения. Мы увидели его личные аппартаменты с четырех разных углов, а также Кристину и Перл, стоявших на коленях и просматривающих запись того длинного стихотворения, которое мы недавно просматривали с Кристиной.

– Что они слушают? Не понимаю, – подал голос Магни.

– Это поэзия, – ответил я.

– Поэзия? – Магни кашлянул. – Ты что, блин, издеваешься – у кого есть время на поэзию? – он сморщил нос, пока мы вслушивались в слова. – Она сказала сочленение? – спросил Магни. – Только не говори, что это что-то пошлое и сексуальное, – он ткнул в меня пальцем. – Вы что, с Кристиной пробовали позу сочленения?

Хан закатил глаза.

– Это не поза в сексе, дебилы. Сочленение – это соединение двух схожих вещей.

– Выпендрежник. – Я ткнул Хана локтем в ребра, но он был слишком занят наблюдением за женщинами, чтобы ответить тем же.

– Ненавижу поэзию, – простонал Магни.

– Я тоже, но, по словам Кристины, всё потому, что я недостаточно развит, чтобы оценить что-то столь прекрасное, как это стихотворение.

– Она называет это прекрасным? – фыркнул Магни.

– Проклятье, – пробормотал Хан, когда Кристина и Перл поднялись с пола и направились к балконным дверям. – На балконе плохо слышно.

К счастью, женщины остались внутри и лишь открыли балконную дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха.

– Мы должны показать это Совету, – сказала Перл, прислонившись к дверному косяку. – Эта находка заслуживает внимания, но нам придется изменить некоторые формулировки на более приемлемые.

– Почему? Люди будут знать, что она была написана до Великого просветления. Это искусство, Перл. Ты же не меняешь картину только потому, что тебя оскорбляет цвет. Гера говорит на языке своего времени, к тому же любое стихотворение должно оставаться в своей первоначальной форме, – возразила Кристина.

– Ты права, – кивнула Перл.

– Клянусь, у Мамаш каша вместо мозгов, – простонал Магни.

Я шикнул на него, отчаянно желая услышать, что сказала Кристина, но уловил только последнюю часть.

– Что она сказала? – обеспокоенно спросил я.

– Что-то насчет того, что пора уезжать, – ответил Хан, и мы все обратились в слух, когда Перл положила руку на плечо Кристины.

– Ты уверена?

– Университет большой, признаюсь, я бы хотела продолжить раскопки, чтобы увидеть, какие еще сокровища мы сможем обнаружить, но на это уйдут годы, а я не уверена, что длительное пребывание здесь пойдет мне на пользу.

– Это из-за Боулдера?

Кристина подняла глаза и слегка кивнула.

– Он хочет, чтобы я осталась.

– А ты сама хочешь остаться?

– Нет, – сказала она и опустила глаза. – Конечно, нет.

В кабинете Хана я сжал кулаки и закрыл глаза, глубоко вздохнув.

– Тогда мы должны начать подготовку к твоему возвращению домой, – тихо произнесла Перл. – Мне нужно, чтобы ты передала Совету несколько сообщений и скопировала все данные с флэшки. То, что найдено в Северных землях, остается в Северных землях; это часть нашего соглашения. Мы можем почерпнуть полезные знания из наших открытий и доставить домой информацию в электронном виде, но книги должны остаться здесь.

Кристина напряглась.

– Ты же знаешь, что у них и так много книг, да?

– И что?

– Даже в этом особняке полно старинных книг. Может, они не будут возражать, если я возьму несколько и изучу их.

– Может быть, – задумчиво произнесла Перл. – Но сначала их должен будет классифицировать библиотекарь.

– Я сама могла бы их классифицировать, – предложила Кристина.

– Нет, Кристина, ты еще молода и впечатлительна. Чтение о насилии или страсти может вызвать в тебе нежелательные эмоции.

– Например, желание? – спросила она.

Перл сжала обе ее руки.

– Да, Кристина, желание.

– Эти книги здесь не запрещены, – тихо выдавила из себя Кристина.

– Знаю. – Перл отпустила руку Кристины и посмотрела в окно. – На Родине они тоже не были запрещены.

– Так что же изменилось?

Перл пожала плечами.

– Это конфиденциальная информация, но поскольку я чувствую, что тебе не повредит ее знать, к тому же ты уже изъявила желание отправиться домой, я тебе расскажу.

– Прибавь громкость, – обратился я к Хану.

– В начале двадцать третьего века одна молодая женщина написала серию книг о Северянах. Разумеется, это была чистой воды выдумка, но она писала о них как об удивительных, мужественных героях, и миллионы женщин начинали падать в обморок при мысли о них. – Перл покачала головой. – Совет тогда пытался распространить информацию о том, что это не правда и не более чем сказка, но женщины устремились к границам в попытке пересечь их.

Хан, Магни и я переглянулись.

– Какого хрена, – пробормотал Магни. – Я этого не знал.

– И что потом? – спросила Кристина.

Перл глубоко вздохнула.

– Совет, понятное дело, не мог этого допустить и должен был принять радикальные меры для защиты женщин. Все они были отправлены домой, и после этого были приняты законы, запрещающие людям говорить о Северянах, делиться фотографиями или историями о них. Запрещены были не только книги, положившие начало этой опасной ситуации, но и все книги, повествующие о страсти и насилии. Это тянется на протяжении более двух столетий, и мы до сих пор применяем эти законы, чтобы предотвратить повторение чего-то подобного.

– Но если кто-то хочет приехать сюда и остаться добровольно, почему он не может? – спросила Кристина, склонив голову набок.

– Здесь небезопасно. Как ты думаешь, что случилось бы с нами, если бы мы не были защищены в этом особняке? Северяне не похожи на наших мужчин. У них повышенный уровень тестостерона, и они склонны к насилию.

– Согласна. – Кристина опустила глаза. – Но Боулдер был очень добр ко мне.

– Это хорошо, но, насколько нам известно, он может быть исключением из правил, Кристина. Так что явная обеспокоенность остается.

– Какая именно?

– Что произойдет, если сюда понаедут женщины, население возрастет, а девочек будет рождаться все больше и больше?

Кристина пожала плечами.

– Они не будут в таком отчаянии?

– Нет, я говорю об угрозе для нас. Угрозе для Родины.

– Ты полагаешь, что женщины оказывают на Северян дурное влияние?

– Нет, ты все неправильно поняла. Сегодня у нас есть мирный договор, мы занимаем выгодное положение, потому что снабжаем их достаточным количеством мальчиков, поддерживая численность их населения.

– Верно.

– Кристина, это не наш выбор – изолировать их здесь, но ты должна понимать, что мы не можем позволить им превзойти нас в количестве. Если они нападут на нас, это будет катастрофа.

– Потому что мы не умеем сражаться?

Перл покачала головой.

– Мы прекрасно сможем себя защитить, но мы пацифисты и не хотим убивать. Будет ужасно, если мы будем вынуждены это сделать.

– Да, – кивнула Кристина. – Но ты говорила, что Совет мечтает о том, чтобы Северяне присоединились к нам.

Перл снова тяжело вздохнула.

– Я и правда так говорила, но, возможно, мы просто выдаем желаемое за действительное. Просветлению нужно время, а Хан… – она покачала головой.

– Что Хан?

– Гений, – сухо вставил Хан и уставился на меня с вопросом «Что?» во взгляде, когда я снова шикнул на него.

– Я пытаюсь заставить его смотреть на вещи под нашим углом, но он упрям и весьма ограничен в мышлении, – задумчиво произнесла Перл.

Хан фыркнул и изогнул бровь.

– «Ограничен в мышлении» – ха, кто бы говорил. Не могу вам передать, как меня раздражает эта дамочка.

Я не сводил глаз с изображения двух женщин.

– Хорошо, – сказала Кристина. – Тогда я оставлю книги здесь. Может быть, ты сможешь их классифицировать, – отметила она. – Если, конечно, не боишься, что это повлияет на тебя, и ты станешь уязвимой для одного из здешних мужчин.

Перл рассмеялась.

– Вряд ли. Единственный, кто хоть немного привлекателен, – это Боулдер, и то, лишь потому, что не прячется за густой бородой.

Я гордо выпятил грудь и молча улыбнулся, когда Хан бросил на меня сердитый взгляд.

– Забавно, – сказала Кристина. – Я помню, как меня пугали здешние мужчины, когда я только приехала сюда, но время, проведенное с Боулдером… – она замолчала.

– Да? – спросила Перл.

– Оно изменило меня, – выдохнула Кристина. – Я чувствую себя с ним в безопасности, каким бы раздражающим и примитивным он ни был, он бывает забавным и милым.

Магни взъерошил мне волосы.

– Какой милый мальчик, – поддразнил он.

– Думаю, ты права, дорогая, – печально произнесла Перл. – Тебе не безопасно здесь оставаться. Ты слишком привязалась к нему.

Кристина кивнула.

– Знаю. Ты можешь представить меня и Боулдера настоящей парой? Это же смешно, правда? – у нее вырвался фальшивый смешок, но Перл не засмеялась. – Мне пришлось бы отказаться от своей жизни, – добавила Кристина, и я набрал в легкие воздух.

– Я не смогу забрать его с собой, познакомить со своими друзьями и семьей. Они подумают, что я сошла с ума, и наверняка испугаются его.

– Ты права! – подтвердила Перл.

Кристина опустила глаза.

– Так что будет лучше, если я просто уеду.

То, как Перл притянула Кристину в объятия и прижала к себе, вызвало во мне ревность. Я хотел это сделать. Обнять Кристину и сказать ей, что она должна остаться.

Они стояли так, по меньшей мере, целую минуту, пока Кристина не отстранилась и не вытерла глаза.

– Тогда я скажу ему сегодня вечером.

– Хорошо. Я подготовлю письма, которые тебе нужно будет доставить от моего имени. И еще, милая…

– Да?

– Здесь будет очень одиноко без тебя.

Две женщины стояли чуть поодаль друг от друга, обе с поникшими плечами.

– Я останусь, если ты попросишь, – сказала Кристина. Как же я хотел, чтобы Перл произнесла эти слова, но она промолчала.

– Я не могу просить тебя об этом.

– Как долго ты здесь пробудешь?

– Пока не решу иначе.

– Лаура, наверное, чувствует себя виноватой, – предположила Кристина.

– Если встретишь ее, скажи, что я ее не виню и что со мной все хорошо, – Перл опустила взгляд. – Настолько хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах.

– Ладно, – согласилась Кристина и направилась к выходу из комнаты.

– Ага… видели? – торжественно воскликнул Магни. – Я так и знал. Перл известно, где Лаура. Она только что признала это.

– Ничего подобного, – заявил я. – Она сказала, если ты ее встретишь, но это не значит, что они знают, где она.

– Я согласен с Боулдером, – отозвался Хан и указал на изображение Перл. – Ты слышал, что она сказала насчет того, чтобы остаться, пока не решит иначе… ха, эта женщина сумасшедшая, если думает, что сможет отсюда сбежать. Не думаю, что она понимает, что значит быть заложником.

Пока Хан говорил, Магни развернулся и провел рукой по волосам, издав звук разочарования.

– Дай мне десять минут на разговор с советницей, и я заставлю ее выложить все свои секреты, – чуть не закричал он.

– Нет! – Хан покачал головой. – Я не позволю тебе допрашивать Перл или пугать ее еще больше.

– Чего мы ждем? – воскликнул Магни. – Я не могу просто сидеть здесь сложа руки. Я хочу, чтобы Лаура вернулась.

У Хана было такое выражение лица, словно он вот-вот взорвется. Наверно, когда он услышал слова Перл о том, что он ограничен в мышлении и менее привлекателен по сравнению со мной, по его гордости был нанесен сокрушительный удар.

Мы с Магни оба знали это его выражение, и обычно Магни хватало ума отступить, но на этот раз он этого не сделал, продолжая настаивать на разговоре тет-а-тет с Перл, пока Хан не ударил кулаком по столу.

– Когда ты, мать твою, смиришься с тем, что Лауры ушла? Твоя жена не захотела быть с тобой. Она бросила тебя. Ты меня слышишь? Она бросила тебя!

Магни отшатнулся назад так, словно слова Хана нанесли ему удар.

– Но она ведь моя жена.

– Знаю, брат, знаю.

Печаль в глазах Магни разрывала мне сердце. Услышав, что Кристина тоже собралась оставить меня, мне захотелось заглянуть в свое будущее. Защитник, которому некого защищать. Муж с физическими потребностями, которые некому удовлетворять. После того, как я испытал настоящую близость, секс-боты уже никогда не смогут меня удовлетворить, к тому же я не знал, что делать со всеми эмоциями, которые я испытывал к Кристине. Я совсем не помнил свою мать. Как и другие Северяне, мне было три года, когда я прибыл с Родины. Единственным физическим контактом, пока не появилась Кристина, были драки с другими мальчишками и мужчинами.

Отчаяние, засевшее в моем животе, при одной лишь мысли о возвращении к прежней жизни, но уже без нее, пробудило во мне агрессию и иррациональность. Я мог понять отчаяние Магни.

– Я ее не отпущу, – пробормотал я.

– Что? – Хан перевел взгляд с Магни на меня. – Что ты сказал? – начал распаляться он.

– Кристина… Я не могу позволить ей уйти.

– Достаточно того, что у нас в заложниках член Совета, мы не возьмем в заложники Кристину.

– Тебе легко говорить. Ты единственный, у кого в постели останется женщина, – усмехнулся я в ответ Хану.

– Женщина в моей постели? – он с прищуром зыркнул на меня. – То, что я делаю с Перл, не твое собачье дело.

Я выгнул бровь.

– Значит, ты можешь смотреть, как я трахаю Кристину, а то, что происходит в твоей спальне – секрет?

– О чем ты? – вмешался Магни. – Когда ты видел Боулдера и Кристину?

– Он шпионит за нами, – объяснил я. – Возможно, он шпионил и за тобой с Лаурой.

Магни пригвоздил Хана взглядом.

– Это правда? Ты шпионил?

– Что?

– Ты шпионил за мной и Лаурой?

– Нет, конечно, нет.

Я направился к двери, недовольно ворча.

– Все это гребаный бардак.

Позади меня братья все еще спорили.

Глава 27

Последняя ночь вместе

Боулдер

Я был на взводе!

Разумом я понимал, что должен радоваться тому времени, которое провел с Кристиной, но не мог мыслить ясно. Я так боялся конца, что был сам не свой, когда Кристина в тот вечер обратилась ко мне со словами:

– Боулдер, нам нужно поговорить.

Мне хотелось закричать «Нет, не нужно», потому что я знал, что сейчас произойдет, но я сел с комом в горле и весь обратился в слух, когда она начала свою отрепетированную речь.

– Послушай, я хочу поблагодарить тебя за все то, что ты для меня сделал. Я знаю, что доставила неудобства, когда заявилась сюда и внесла изменения в твой привычный распорядок жизни, оторвала от дел, но я признательна за то, что ты заботился о моей безопасности и стал моим другом.