Текст книги "За стеной фильтров. Что Интернет скрывает от вас?"
Автор книги: Эли Паризер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Потеря контроля
В полностью персонализированном будущем есть масса приятного.
Умные устройства – от пылесосов и электрических ламп до фоторамок – обещают нам, что наша среда будет именно такой, какой мы хотим ее видеть. В ближайшем будущем, по мнению эксперта по «интеллектуальному окружению» Дэвида Райта, мы сможем носить с собой свои предпочтения по освещению комнаты; а если в комнате несколько человек, то система сможет автоматически найти консенсус, усреднив предпочтения и придав больший вес мнению хозяина.
Устройства с технологией AugCog помогут отслеживать потоки данных, которые мы считаем самыми важными. В некоторых ситуациях они смогут спасать нам жизнь, например сигнал пожарной тревоги укажет путь к выходу таким образом, чтобы привлечь наше внимание. И хотя устройства AugCog, считывающие мозговые волны, еще далеки от массового производства, суть их уже получает воплощение в других потребительских продуктах. Технология Priority Inbox, используемая в Gmail, позволяет просмотреть письма и выделить те, которые оценивает как более важные, – это первый набросок такого продукта. Фильтры дополненной реальности позволяют «аннотировать» действительность и ставить в ней гиперссылки; нам будет дополнительно предоставляться информация, помогающая работать лучше, быстрее усваивать знания и принимать более правильные решения.
Это позитивная сторона. Но персонализация – всегда компромисс: в обмен на удобство вы расстаетесь с тайной частной жизни и позволяете машине частично ее контролировать.
Персональные данные становятся все более и более ценными, и рынок поведенческой информации, вероятно, ждет бум. Если производитель одежды поймет, что знание вашего любимого цвета дает ему рост продаж на 5 долларов, у него возникнет экономическое обоснование учесть этот момент в ценообразовании – а другие сайты найдут повод спросить вас об этом. (OkCupid помалкивает насчет своей бизнес-модели, но она, вероятно, основана на возможности рекламодателей таргетировать пользователей сайта исходя из данных ими ответов на сотни личных вопросов.)
И не всегда получение таких данных будет законным. Данные – уникальный товар для черного рынка, поскольку может быть не указано, откуда они появились и по каким каналам проходили. Райт называет это отмыванием данных, и оно уже началось: компании, рассылающие спам и распространяющие шпионские программы, перепродают посредникам информацию, полученную сомнительным путем. А посредники затем включают ее в базы данных, используемые в маркетинге крупных корпораций[418]418
David Wright et al. Safeguards in a World of Ambient Intelligence. London: Springer, 2008, 66.
[Закрыть].
Более того, зачастую ваши данные преобразуются и обрабатываются так же непрозрачно, и поэтому неясно, какие именно решения принимаются на ваш счет, кем и до какой степени это вас затрагивает. Это очень серьезно применительно к самим потокам информации, но еще серьезнее, когда такие силы вмешиваются в работу нашего сенсорного аппарата.
В 2000 году соучредитель Sun Microsystems Билл Джой написал статью в журнал Wired под названием Why the Future Doesn’t Need Us («Почему будущее не нуждается в нас»). «По мере усложнения общества и стоящих перед ним проблем, а также повышения интеллектуальности механизмов, – писал Джой, – люди будут позволять машинам принимать все больше решений за себя, хотя бы потому, что решения машины приносят лучший результат, чем решения человеческие»[419]419
Bill Joy. Why the Future Doesn't Need Us. Wired, Apr. 2000, www.wired.com/wired/archive/8.04/joy.html.
[Закрыть].
Зачастую так и есть: системы, основанные на машинных решениях, действительно приносят значительную пользу. Цель технологий – дать нам больше свободы и контроля над миром: это освещение, реагирующее на наши прихоти и настроение, экраны и программные наложения, позволяющие нам общаться только с тем, с кем мы хотим, чтобы у нас не было нужды погружаться в рутину жизни. Однако ирония в том, что машины предлагают свободу и контроль, одновременно забирая их у нас. Одно дело – когда набор кнопок на пульте управления упрощает выполнение простых задач вроде переключения каналов. Другое – когда эти дистанционные пульты управляют всей нашей жизнью.
Мы вряд ли ошибемся, если скажем, что технологии будущего станут работать примерно так же, как технологии прошлого: неплохо, но не идеально. Они будут ошибаться. Они будут вносить беспорядок и раздражать нас. Они будут давать сбои, которые заставят нас задуматься, стоит ли вообще пользоваться этими системами. И мы всегда будем жить под угрозой того, что системы обернутся против нас: что ловкий хакер, взломавший монитор для наблюдения за оставшимся дома ребенком, теперь заполучил в свои руки камеру наблюдения, а кто-то, способный вмешаться в то, что мы видим, подвергнет нас опасности. Чем больше власти мы получаем над нашей средой, тем больше власти над нами получит тот, кто перехватит контроль над ней.
Вот почему стоит всегда помнить о базовой логике этих систем: вам не нужно создавать свой мир в одиночку, приходится искать баланс между вашими желаниями и заявлениями рынка. И хотя во многих случаях новые технологии делают нашу жизнь более здоровой и счастливой, они также позволяют коммерциализировать все подряд – даже наше чувственное восприятие. Трудно представить себе что-то более противное, чем реклама с поддержкой AugCog, которая наращивает давление, пока не начнет контролировать ваше внимание.
Это побуждает нас вернуться к вопросу Джарона Ланира: для кого же работают эти технологии? Если история чему-то учит, то, возможно, мы не главный их потребитель. И поскольку они все эффективнее нацеливают наше внимание, нужно внимательно следить за тем, куда они его направляют.
Глава 8
Побег из города гетто
Чтобы найти себя, [человеку] нужно жить в среде, где открыто признается и почитается возможность существования множества разных систем ценностей. Если конкретнее, то ему необходим огромный диапазон выбора, чтобы он не пришел в заблуждение относительно своей личности.
Теоретически нет и не было системы, более способствующей ответственному подходу к пониманию и управлению нашим миром, чем Интернет. Но на практике он развивается в другом направлении. Создатель Всемирной сети сэр Тим Бернерс-Ли недавно отразил всю серьезность этой угрозы в своем призыве, опубликованном на страницах Scientific American под заголовком Long Live the Web («Да здравствует Сеть»)[421]421
Sir Tim Berners-Lee. Long Live the Web: A Call for Continued Open Standards and Neutrality. Scientific American, Nov. 22, 2010.
[Закрыть]. «Интернет, каким мы его знаем, – писал он, – в опасности… Некоторые из его самых успешных обитателей стали избавляться от принципов. Крупные социальные сети отгораживают информацию, опубликованную их пользователями, от остального Интернета… Правительства – как тоталитарные, так и демократические – ведут мониторинг онлайновых привычек, ставя под угрозу важнейшие права человека. Если мы, пользователи, позволим этим и другим трендам бесконтрольно распространяться, то Сеть может разбиться на мелкие островки».
В этой книге я постарался доказать, что взлет всепроникающей, встроенной в процесс потребления фильтрации меняет наше восприятие Интернета, а в конечном итоге и всего мира. В центре этой трансформации – тот факт, что впервые в истории среда способна понять, кто вы, что вам нравится и чего вы хотите. Даже если персонализирующий программный код не всегда попадает в точку, он работает достаточно четко, чтобы приносить прибыль – за счет не только доставки более эффективных рекламных сообщений, но и подстройки самой сути того, что мы читаем, видим и слышим.
В результате, хотя Интернет дает доступ к поразительному многообразию источников и вариантов выбора, за стеной фильтров мы многие из них упускаем. Он предоставляет новые возможности для личностного роста и экспериментов, но экономика персонализации выдвигает вперед статическую концепцию личности. У Интернета есть потенциал для децентрализации знания и контроля, а на практике он сосредоточивает контроль над тем, что мы видим, и возможностями, которые нам предлагаются, в руках все меньшего числа людей.
Естественно, развитие персонализированного Интернета имеет и ряд преимуществ. Я радуюсь возможности пользоваться Pandora, Netflix и Facebook так же, как и любой другой. Я очень ценю те возможности срезать путь в информационных джунглях, которые предоставляет Google (и без них не смог бы написать эту книгу). Но в этом движении к персонализации тревожит то, что оно по большей части невидимо и неподконтрольно пользователям. Мы даже не знаем, что видим все более противоречивый образ Интернета. Возможно, он знает, кто мы, однако мы сами не знаем, кем он нас считает и как использует эту информацию. Технология, призванная дать нам больше контроля над нашей жизнью, на самом деле отнимает у нас этот контроль.
В конечном счете, как сказал мне основатель Sun Microsystems Билл Джой, об эффективности информационных систем нужно судить по их общественным последствиям. «Если Интернет распространяет огромное количество информации, хорошо, но к чему это приводит? – задается он вопросом. – Если Интернет не помогает нам решать действительно серьезные проблемы, то какой от него толк? Нам нужно взяться за ключевые проблемы: климатические изменения, политическая нестабильность в Азии и на Ближнем Востоке, демографические проблемы и упадок среднего класса. С учетом проблем такого масштаба хочется надеяться, что возникнет новый класс заинтересованных в их решении лиц, однако есть наслоения, которые нас отвлекают: мнимые проблемы, развлечения, игры. Если наша система – при всей свободе выбора, которую она дает, – не уделяет им внимания, значит, что-то не так»[422]422
Из телефонного интервью автора с Биллом Джоем, 1 октября, 2010.
[Закрыть].
И действительно, с нашими медиа не все в порядке. Однако Интернет вовсе не обречен, и тому есть одна простая причина: эта новая среда необычайно пластична. Ее великая сила состоит именно в способности меняться. И мы все еще можем изменить курс своими действиями, опираясь на корпоративную ответственность и государственное регулирование.
«Мы творим Сеть, – писал Тим Бернерс-Ли. – Мы выбираем, какие качества должны быть ей присущи, а какие нет. Ни в коем случае нельзя считать ее законченной (и уж тем более мертвой)». Мы все еще можем создать информационные системы, снабжающие нас новыми идеями, побуждающие нас мыслить по-новому. У нас есть шанс разработать медиа, которые будут показывать нам то, чего мы не знаем, а не отражать то, что мы делаем. Мы все еще можем соорудить системы, не запирающие нас в бесконечной петле самообольщения и не закрывающие простор для исследований в областях, не входящих в сферу наших интересов.
Но прежде нам нужна стратегия – понимание, к чему стремиться.
Мозаика
В 1975 году архитектор Кристофер Александер и группа его коллег начали выпускать серию книг, изменивших облик городского планирования, дизайна и программирования. Самая известная из них, «Язык шаблонов», – руководство, которое читается практически как религиозный текст. Оно полно цитат и набросков, сделанных от руки; это настольная книга, преподающая энтузиастам этого дела новый способ мышления о мире.
Вопрос, занимавший Александера и его команду в течение восьми лет исследований: почему одни места пышно росли и «работали», а другие – нет; почему одни города, районы, дома ждал расцвет, а другие оставались мрачными и заброшенными. Ключ ко всему, доказывал Александер, – это соответствие дизайна его жизненному и культурному контексту. И надежнее всего служит этой цели использование «языка шаблонов», набора дизайнерских спецификаций для устройства жизненного пространства.
Эта книга увлечет даже тех, кто не относит себя к архитекторам. В ней есть шаблон идеального детского уголка (например, потолок должен быть высотой от двух метров). Другой шаблон описывает высоты, «откуда можно посмотреть вниз и оглядеть ваш мир»[423]423
Christopher Alexander. A Pattern Language, 445, 928–929.
[Закрыть]. «В каждом живом и целостном обществе, – писал Александер, – будет свой уникальный и особенный язык шаблонов»[424]424
Christopher Alexander. A Pattern Language, xvi.
[Закрыть].
Есть в книге и весьма занимательные разделы, посвященные шаблонам успешных городов. Александер говорит о двух метрополисах – «гетерогенном городе», где вместе живут люди с разными жизненными стилями и прошлым опытом, и «городке гетто», где люди жестко группируются по категориям[425]425
Christopher Alexander. A Pattern Language, 41–43.
[Закрыть]. Гетерогенный город, в представлении Александера, «выглядит богатым, однако на самом деле подавляет все сколько-нибудь значимое разнообразие и блокирует большинство возможностей дифференциации»[426]426
Christopher Alexander. A Pattern Language, 43.
[Закрыть]. Невзирая на смешение людей и культур, все части города разнообразны в равной мере. Куда бы вы ни попали, город кажется одинаковым и выстроенным на основе базовых и простейших культурных черт.
В то же время в городе гетто некоторые люди оказываются в ловушке крохотного мира единственной субкультуры, совсем не отражающей их истинную сущность. При отсутствии связей и пересечений между разными сообществами субкультуры, составляющие город, не развиваются. В результате гетто порождают стагнацию и нетерпимость.
Впрочем, Александер говорит и о третьей возможности: это благополучная среда где-то посередине между закрытыми гетто и недифференцированной массой гетерогенного города. Он называет ее мозаикой субкультур. Чтобы создан, такой город, по его мнению, проектировщики должны стимулировать появление районов со своим культурным характером, «но, хотя эти субкультуры особенные и отделены друг от друга, они не должны быть закрытыми; они должны быть легкодоступны, чтобы человек мог без труда перемещаться и поселиться в той, которая подходит ему лучше всего»[427]427
Christopher Alexander. A Pattern Language, 48.
[Закрыть]. Мозаика Александера основана на двух соображениях о человеческой жизни. Во-первых, человек может в полной мере стать собой только там, где «получает поддержку своей уникальности благодаря людям и ценностям, которые его окружают»[428]428
Christopher Alexander. A Pattern Language, 48.
[Закрыть]. И во-вторых, как подсказывает цитата, вынесенная в эпиграф этой главы, нужно иметь возможность рассмотреть массу разных образов жизни, чтобы выбрать для себя самый подходящий. Так и функционируют лучшие в мире города: они культивируют динамичное разнообразие культур и позволяют своим жителям найти путь к тем районам и традициям, где они в большей степени чувствуют себя как дома.
Александер писал о городах, но в «Языке шаблонов» прекрасно то, что его можно применить к любому пространству, где собираются и живут люди, включая Интернет. Онлайновые сообщества и ниши чрезвычайно важны. Там формируются и проверяются на практике новые идеи, стили, темы и языки. Там мы чувствуем себя как дома. Интернет, построенный по модели описанного Александером гетерогенного города, будет не самым приятным местом: клубящийся хаос фактов, идей и коммуникаций. Но в то же время никто не захочет жить в городе гетто – а именно туда заведет нас персонализация, если она окажется слишком тщательной. В худшем случае стена фильтров запрет нас в информационном гетто, где мы не сможем ни видеть, ни исследовать огромный мир других возможностей. Нужно, чтобы наши онлайновые градостроители нашли баланс между релевантностью и серендипностью, комфортом от посиделок с друзьями и оживлением от встречи с незнакомцами, уютными нишами и обширными открытыми пространствами.
Что могут отдельные люди
Исследователь социальных медиа Дана Бойд справедливо предупреждала, что нам грозит «психологический эквивалент ожирения»[429]429
Boyd, Danah. Streams of Content, Limited Attention: The Flow of Information through Social Media. Web 2.0 Expo. New York, NY: Nov. 17, 2007, http://www.danah.org/papers/talks/Web2Expo.html.
[Закрыть]. Создание здоровой информационной диеты требует определенных действий со стороны компаний, обеспечивающих поставки пищи, но ничего не выйдет, если мы сами не изменим свои привычки. Поставщики сладкого сиропа едва ли откажутся от привычной практики, пока покупатели не продемонстрируют, что ждут чего-то другого.
И вот с чего надо начать: перестаньте быть мышью.
В одном из эпизодов радиопередачи This American Life («Американская жизнь»)[430]430
Часовая передача на станции WBEZ. Прим. ред.
[Закрыть] ведущий Айра Гласс выясняет, как создать более эффективную мышеловку[431]431
A Better Mousetrap. This American Life no. 366, aired Oct. 10, 2008, http://www.thisamericanlife.org/radio-archives/episode/366/a-better-mousetrap-2008.
[Закрыть]. Он беседует с Энди Вулвортом – сотрудником крупнейшей в мире компании по производству мышеловок, который ищет идеи для новых моделей этих устройств. Предлагаемые идеи варьируются от совсем непрактичных (мышь попадает в антифриз, после чего раствор нужно выносить в ведре) до довольно жутких (убийство грызунов с помощью ядовитого газа).
Но фокус в том, что во всех этих идеях нет нужды. У Вулворта легкая работа, потому что существующие мышеловки очень дешевы и эффективны в 88 процентах случаев. Они работают, потому что мыши при поиске еды обычно следуют одному и тому же маршруту, пролегающему в пределах трех метров от места, где они живут, и пробегают по нему до 30 раз в день. Поместите мышеловку неподалеку – и шанс, что мышь попадется, будет очень высоким[432]432
A Better Mousetrap. This American Life no. 366, aired Oct. 10, 2008, http://www.thisamericanlife.org/radio-archives/episode/366/a-better-mousetrap-2008.
[Закрыть].
Большинство из нас потребляют информацию подобно мышам. Видимо, я тоже: есть 3–4 сайта, на которые я часто захожу каждый день, и я редко меняю что-то или добавляю в меню новые страницы. «Неважно, где мы живем – в Калькутте или Сан-Франциско, – говорил мне Мэтт Колер, – большую часть времени мы все делаем примерно одно и то же, снова и снова. Выпрыгнуть из этой петли непросто»[433]433
Из телефонного интервью автора с Мэттом Колером, 23 ноября, 2010.
[Закрыть]. Привычки трудно изменить. Но подобно тому, как вы узнаете больше о месте, где живете, отправляясь на работу новым маршрутом, изменение своих маршрутов в онлайне кардинально повышает вероятность наткнуться на новые идеи и новых людей.
Просто расширяя свои интересы и обозначая новые их направления, вы даете персонализирующим программам больше пространства для работы. Человека, обозначившего интерес к опере, комиксам, политике в ЮАР и Тому Крузу, труднее втиснуть в некие рамки, чем того, кто указал в своих интересах лишь одну из этих тем. И если вы будете постоянно смещать фокус внимания к периферии своих знаний, ваши представления о мире расширятся.
Сойти с протоптанной дорожки сперва страшно, но, находя новых людей, новые идеи и культуры, мы получаем весьма яркий опыт. Он помогает нам чувствовать себя людьми. Случайные озарения – кратчайший путь к радости.
Что касается проблемы «каскада идентичности», описанной в главе 4, то отчасти ее помогает устранить регулярное удаление cookie-файлов, которые ваш интернет-браузер использует для вашей идентификации. Сегодня в большинстве браузеров стереть cookie-файлы довольно просто: выберите «Опции» или «Настройки» и найдите в них пункт «Удалить cookie-файлы». Многие персонализированные рекламные сети дают потребителям возможность отключиться от них. Я публикую актуальный и подробный список адресов, позволяющих отключать персональные настройки, на сайте этой книги: www.thefilterbubble.com.
Но в целом персонализация неизбежна, так что для большинства из нас полное ее отключение – не лучший путь. Конечно, все свои действия в онлайне можно вести «инкогнито», делясь минимумом личной информации, но это непрактично: многие сервисы в таком случае просто неработоспособны. (Вот почему мне не кажется осмысленной стратегией введение списка людей, действия которых отслеживать нельзя (Do Not Track), – сейчас такую возможность рассматривает Федеральная торговая комиссия США.) И, естественно, Google модифицирует результаты запросов исходя из вашего интернет-адреса, местоположения и ряда других факторов, даже если вы нигде не вводили свой логин и зашли в Сеть с совершенно нового ноутбука.
Более правильный подход – пользоваться сайтами, дающими пользователям больше возможностей контроля и четко сообщающими, как работают их фильтры и как они используют ваши личные данные.
Возьмем, к примеру, Twitter и Facebook. Во многих отношениях эти сайты очень похожи. Оба дают возможность делиться информацией и ссылками на видео, новости и фотографии. Оба позволяют узнавать мнения людей, которые вам интересны, и не показывать тех, кто вас не интересует.
Однако вселенная Twitter базируется на нескольких очень простых и довольно прозрачных правилах, которые один поклонник назвал «тонким слоем регулирования». Если вы не пойдете на крайние меры и не закроете для людей свой аккаунт, все, что вы публикуете, будет доступно всем. Вы можете подписаться на чью угодно ленту новостей без их согласия, и в итоге вы получите хронологически выстроенный поток обновлений, включающий все публикации.
А вот законы информационной вселенной Facebook до безумия туманны и, кажется, меняются чуть ли не ежедневно. Если вы публикуете обновление своего статуса, ваши друзья могут его увидеть, а могут и не увидеть, как и вы – их обновления. (Это касается и «Последних новостей»: многие считают, что под этим заголовкам выводятся все обновления, а на самом деле нет.) Разные типы контента могут показываться с разной частотой: к примеру, если вы публикуете видео, его ваши друзья увидят с большей вероятностью, чем обновление статуса. Информация, которой вы делитесь с сайтом, сегодня может быть закрытой, а завтра публичной. Например, пользователям могут предложить обозначить страницы, на которые они подписаны, с условием, что эта информация будет доступна только их друзьям, а потом сделать ее открытой для всех. Но именно так поступил Facebook в 2009 году – и для этого поступка нет оправдания.
Поскольку Twitter действует на основе нескольких простых и очень понятных правил, он также менее подвержен тому, что венчурный капиталист Брэд Бернем (чья компания Union Square Ventures была главным инвестором Twitter на ранней стадии) называет «тиранией умолчания». Установление варианта «по умолчанию», когда у людей есть выбор, дает вам большую власть. Экономист Дэн Ариели иллюстрирует этот принцип с помощью диаграммы, показывающей активность доноров органов в разных европейских странах. В Англии, Нидерландах и Австрии доля людей, согласных пожертвовать свои органы после смерти, колеблется в районе 10–15 процентов, а во Франции, Германии и Бельгии заметно превышает 90 процентов[434]434
Lisa Wade. Decision Making and the Options We're Offered. Sociological Images Blog, February 17, 2010, http://thesocietypages.org/socimages/2010/02/17/decision-making-and-the-options-were-offered/.
[Закрыть]. Почему? Потому что в первой группе стран нужно подписать согласие на то, чтобы пожертвовать органы после смерти. Во второй же нужно специально оговорить, что вы не даете такого разрешения.
Если мы полагаемся на вариант «по умолчанию» при решении судьбы друзей, нуждающихся в новых легких и сердцах, то, конечно, мы позволим определять за нас и порядок доступа к информации. Не потому, что мы глупы. Дело в том, что мы весьма заняты, можем уделять ограниченное внимание принятию решений и полагаемся на то, что если все остальные поступают так или иначе, то и для нас это нормально. Однако такое доверие зачастую необоснованно. Facebook пользовался этой властью весьма целенаправленно, меняя установки конфиденциальности, чтобы побудить больше людей показывать свои сообщения всем. И поскольку разработчики программного обеспечения четко понимают власть «умолчания» и возможности ее использования для увеличения своей прибыли, их заявления, что пользователи могут отказаться от публикации своих личных данных, кажутся несколько лицемерными. Чем меньше правил и чем прозрачнее система, тем меньше возможностей устанавливать что-то по умолчанию.
PR-отдел Facebook так и не отреагировал на мои письма с просьбой об интервью (возможно, потому что критичное отношение MoveOn к практике конфиденциальности им широко известно). Но, вероятно, они ответили бы, что это дает пользователям больше выбора и возможностей контролировать использование сервиса, чем Twitter. И правда, в настройках Facebook можно обнаружить массу разнообразных параметров, которые пользователи могут поменять.
Однако чтобы люди действительно могли что-то контролировать, нужно совершенно четко обозначить, каковы варианты, ведь выбирать можно только из известного. С этой проблемой многие столкнулись, пытаясь запрограммировать свои видеомагнитофоны: в них есть уйма разных функций, но на то, чтобы сообразить, как сделать с их помощью хоть что-то, уйдет полдня и куча нервов. Когда дело касается важных вопросов вроде защиты конфиденциальности данных и настройки онлайновых фильтров, недостаточно сказать, что вы разберетесь, если внимательно изучите инструкцию.
Короче говоря, на данный момент Twitter позволяет довольно легко управлять вашими фильтрами и ясно дает понять, что и почему вы видите, тогда как в Facebook и того и другого практически невозможно добиться. При прочих равных, если вас волнует контроль над стеной фильтров, лучше пользоваться сервисами вроде Twitter, чем сайтами вроде Facebook.
Наше общество все больше зависит от алгоритмов, и наши общественные функции – от ведения полицейских баз данных до управления электросетями и школами – выполняются при поддержке компьютерных программ. Нам нужно понять, что общественные ценности в области справедливости, свободы и открытия новых возможностей должны быть встроены в процесс написания программного кода и влиять на задачи, ради которых он создается. Как только мы осознаем это, то сможем выяснять, до чего нам есть дело, и представлять, как бы мы решили задачу, если бы стремились к чему-то иному.
Например, активисты, пытающиеся решить проблему «джерри-мендеринга» – закулисного процесса нарезки избирательных округов, дающего преимущество той или иной партии[435]435
Gerrymandering – происходит от фамилии губернатора Массачусетса Элбриджа Джерри и слова «саламандра» (salamander). В 1812 году Джерри подписал закон о таксой форме избирательных округов в штате, которая давала преимущество его партии. Один из этих причудливо нарезанных округов на карте сильно напоминал саламандру. Прим. пер.
[Закрыть], – давно предлагали заменить политиков, решающих этот вопрос, программами. Кажется, все здорово: введите базовые принципы разметки округов, статистику о населении – и получите новую политическую карту. Но это не обязательно решит ключевую проблему, поскольку само устройство алгоритма имеет политические последствия: например, группировка населения по городам, этнической принадлежности или естественным границам территорий может повлиять на то, какая партия сохранит места в парламенте, а какая – нет. И если публика не будет уделять должного внимания работе алгоритма, то эффект может получиться противоположным: та или инаи партия получит преимущество с одобрения «нейтрального» кода.
Иными словами, очень важно хотя бы на базовом уровне понимать принципы работы алгоритмов. Гражданам все чаще придется принимать решения о программах, которые влияют на общественную и государственную жизнь. И даже если вы недостаточно подкованны, чтобы вчитываться в тысячи строк программного кода, все-таки надо знать хотя бы основные моменты: как выделяются переменные, как устроены программные циклы, что хранится в памяти, – и быть в курсе того, как эти системы работают и где могут совершить ошибку.
Изучить основы программирования, может быть, даже практичнее, чем изучать иностранный язык, особенно на первых порах. Имея несколько часов времени и базовую платформу, вы можете освоить составление программы «Здравствуй, мир!» и увидеть, как ваши идеи оживают. Через несколько недель вы будете делиться ими со всей Сетью. Чтобы научиться мастерски программировать, надо гораздо больше времени (как и в любой другой профессии), однако даже знание основ приносит большую отдачу. Чтобы достичь уровня, позволяющего понять, что же делают отдельные фрагменты кода, много времени не нужно.
Изменение нашего поведения это часть процесса, позволяющего пробить стену фильтров. Но пользы будет немного, если компании, продвигающие персоналпаацпю, тоже не начнут действовать иначе.
