Текст книги "Написано с сожалением (ЛП)"
Автор книги: Эли Мартинез
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Разочарованный, я отмотал назад еще час, не зная, когда она вошла в здание.
– Мистер Хант, – позвал полицейский. – Мне нужно ваше внимание.
Ребенок все еще плакал, а мое кровяное давление повышалось с каждой минутой, поэтому мой тон стал грубее, чем предполагалось, когда я ответил:
– Нет, вам нужен кто-то, кто найдет эту женщину.
Он протянул руку через барную стойку, отделяющую гостиную от кухни, и резко закрыл мой ноутбук, переведя взгляд на меня.
У меня заканчивалось терпение, и мое шестифутовое тело напряглось.
– Не прикасайся больше к моему компьютеру. Задавай свои чертовы вопросы, но держи руки подальше от моих вещей. Понял?
Йен приблизился ко мне.
– Остынь. Они здесь, чтобы помочь.
После того как этот ребенок разорвал мои барабанные перепонки, у меня не было ни капли спокойствия. Я распадался на части…
Не сводя с полицейского пристального взгляда, я снова открыл компьютер, осмеливаясь возразить.
– Послушайте, я понимаю, что вы выполняете свою работу, но, уверяю вас, я смогу найти эту женщину раньше вас.
– Возможно, но «Калейдоскоп» больше не разрешено использовать в уголовных
расследованиях.
– Тогда я предлагаю вам закрыть на это глаза.
Он перевел взгляд на Йена с молчаливым предупреждением, словно тот был моим чертовым охранником или что-то в этом роде, но меня не волновала реакция моего лучшего друга. Мне нужно было работать.
Я снова нажал кнопку воспроизведения.
Йен указал на экран.
Я поставил видео на паузу и увеличил изображение брюнетки в короткой черной юбке и туфлях на каблуках, с черной огромной сумочкой. Даже если бы на ней был парик, ее нос был слишком большим, ноги слишком короткими, а кожа слишком загорелой, чтобы быть Хэдли.
– Это не она.
Он провел пальцем по сумке.
– Может, это и не Хэдли, но это ребенок.
Моя спина выпрямилась, когда я наклонился поближе. Из сумки выглядывал уголок желтого одеяла.
Волна адреналина забурлила в моих жилах.
Если это была не Хэдли, то, возможно, это был даже не ее ребенок.
Самое главное – если это был не ее ребенок, то невозможно, чтобы он был моим.
Мне было совершенно наплевать, что это какая-то хреновая попытка вымогательства. В такой ситуации я бы просто ликовал, если бы кто-то пытался выманить у меня деньги.
Я просто не мог стать отцом. После того ублюдка, который был моим отцом, для всех было бы лучше, если мои гены не передавались по наследству.
Глава 3
Кейвен
Четырнадцатью годами ранее…
Палец девочки дрожал под моим. Мне не следовало идти к ней. Я только подвергаю ее еще большей опасности. Но чертов ребенок не переставал двигаться. Если бы он проходил мимо и увидел ее, этот маньяк, не задумываясь, всадил бы пулю ей в затылок.
Насколько я мог судить с моей точки обзора, он убивал всех, у кого был пульс. Я не мог оставить ее там. Она слишком напоминала мне меня самого, когда лежала на полу и плакала по своей мертвой матери. Я уже был там однажды и никогда не забуду ее холодное, безжизненное тело. В тот день мне тоже казалось, что я умру, но там не было стрелявшего на поражение человека. Я затаил дыхание, когда его шаги стали ближе. Он еще не успел достаточно углубиться в фуд-корт, чтобы увидеть нас. Вместо этого он держался поближе к дверям у входа. В конце концов у него закончились жертвы, когда он приблизится к нам, я буду первым, кого убьют. Та маленькая девочка с большими зелеными глазами? Ну… она была бы следующей.
Мне нужно было еще несколько минут. Полиция должна была скоро приехать. Если бы мне удалось укрыть нас двоих, чтобы переждать это время, у нас был бы шанс выбраться живыми.
Раздался еще один выстрел, и ребенок дернулся, издав приглушенный крик, когда она перевернулась на спину и оказалась впритык с моим боком.
– Не двигайся, – шипел я, закидывая руку ей на плечи и сгибая локоть так, что он закрывал нам обоим лицо. Только тогда я смог открыть глаза.
Даже с закрытыми глазами по ее щекам текли слезы, а губы дрожали, словно она сдерживала крик. Крик, из-за которого нас обоих могли убить.
Пока в воздухе продолжали раздаваться оглушительные выстрелы, я делал все возможное, чтобы она успокоилась.
– Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо, – тихо напевал я. – Просто будь спокойнее. Все почти закончилось. – Эти слова были адресованы как мне, так и ей. Единственное, что было громче выстрелов – это стук моего сердца об пол.
Все снова погрузилось в тишину. Но на этот раз это была настоящая тишина.
Больше не было криков.
Не было больше вздохов.
Больше никаких стонов.
Не было никаких признаков жизни, кроме плача маленькой девочки под моей рукой, ее тело дрожало у меня под боком, пока она ждала, что я досчитаю до трех, и смогу направить ее в безопасное место.
Я не был уверен, что смогу найти безопасное место для нас.
Но, черт возьми, мне нужно попытаться.
Я поднял голову и огляделся, едва уловив его спину, когда он прокладывал себе путь через мертвые тела. Он был достаточно далеко, чтобы заметить нас.
Я оглянулся на девочку. Она была на грани потери сознания. Я должен был вытащить ее отсюда. Быстро.
– Пора, – прошептал я.
Ее зеленые глаза вспыхнули, в них мелькнули ужас и секундные раздумья.
– Мы справимся, – солгал я, всем сердцем молясь, чтобы это было правдой. – Сними обувь, чтобы не шуметь.
Она наморщила лоб, но последовала моему указанию.
– На счет три беги как можно быстрее, но не издавай ни звука. Поняла?
Она кивнула, но не выглядела убежденной. Я вообще не был уверен, что она действительно со мной. Если я побегу, а она не последует за мной, то назад дороги не будет. Если она хоть немного колебалась, то у меня не было другого выбора, кроме как оставить ее позади.
У нас всего один шанс добраться до этой пиццерии, а потом выйти через черный выход. Я должен использовать его по максимуму и поэтому чертовски надеялся, что смогу вытащить себя и девчонку.
Обхватив рукой ее запястье, я глубоко вдохнул и произнес последнюю безмолвную молитву, но она была обращена не к богу. Это была молитва моей маме.
А затем, выдохнув, я прошептал:
– Раз, два, три… Иди.
Глава 4
Кейвен
Настоящее время
Надежда превратилась в осадок в моих жилах за три часа.
Полицейские разыскали Марину Чапен – известную в этом районе девушку. Она рассказала полицейским, что рыжеволосая женщина дала ей ребенка и заплатила за доставку его в мою квартиру. Она должна была передать ребенка непосредственно мне, но запаниковала, услышав всю эту суматоху внутри моей квартиры. Судя по всему, пятьдесят баксов стоило то, чтобы кто-то подбросил ребенка на порог. Очень выгодная сделка, если учесть, что Марине теперь грозило обвинение в угрозе жизни ребенка, а я ждал своего адвоката за восемьсот долларов в час, который должен был встретиться со мной в полицейском участке.
– А что, если ребенок мой? – спросил я, вышагивая по небольшому конференц-залу, куда нас проводили.
– Тогда ты… позаботишься о нем? – Йен ответил из своего кресла, спокойным и невозмутимым голосом.
– Ты ведь шутишь, да?
– У тебя аллергия на подгузники или что-то в этом роде?
Я остановился и посмотрел на своего лучшего друга.
– Это не гребаная шутка. Ты знаешь, через какое дерьмо я прошел, – я заскрипел зубами, когда тиски в моей груди сжались, затрудняя дыхание. – Я не могу растить ребенка… Просто не могу.
Его голос стал низким и серьезным.
– Ты не твой отец, Кейвен.
Он был прав, но меня пугало не это.
– Я не собираюсь нагружать ребенка этим. Кровь моего старика умрет вместе со мной. Конец истории.
Когда-то мой отец был удивительным человеком. Или, по крайней мере, я так думал. Я помнил, как мы играли с ним в парке и в футбол на заднем дворе, пока он жарил гамбургеры.
Но потом моя мама заболела, и все изменилось.
И когда я говорю «все», я имею в виду всю мою жизнь.
Прошлое, настоящее и будущее.
Сначала он начал заглушать боль выпивкой, но это только раззадорило его. Трент принимал на себя всю тяжесть его издевательств, но мне всегда доставалось более чем достаточно. Когда алкоголь уже не помогал, он перешел на таблетки. Никогда не забуду, как маму рвало в ванной, потому что ей было очень больно. А отец тем временем отрубался на диване под кайфом после того, как разграбил ее тайник с лекарствами.
После этого она стала их прятать. Это разозлило его больше.
Женщина была настолько слаба, что едва могла ходить, но мой отец без проблем душил ее до потери сознания, пока она не говорила ему, где спрятала его очередную порцию.
Честно говоря, я испытал облегчение, когда он начал исчезать на несколько дней подряд. Это были одни из моих любимых воспоминаний: сидеть у постели матери и говорить обо всем на свете.
Но издевательства не прекратились даже после ее смерти. Более того, он стал еще хуже. И издевательства не прекращались до тех пор, пока однажды, семь лет спустя, он не умер.
Но перед своей смертью он позаботился о том, чтобы оставить нас с братом в Аду.
Я поклялся себе, что у меня никогда не будет ребенка. Ни одна частица этого человека не должна передаваться будущим поколениям. Достаточно того, что мне приходилось носить его частичку, как кирпич на шее. Если я думал об этом, то чувствовал, как внутри меня сгорает его ДНК. По крайней мере, я на него не похож. Тренту не так повезло. Но, к счастью для нас обоих, яблоко упало далеко от яблони.
Если этот ребенок окажется моим, то не пройдет и дня, чтобы я не беспокоился о том, что подвергаю ее риску стать частью этого гнилого и трухлявого дерева.
Я сцепил пальцы, чтобы скрыть дрожание рук, и положил их на макушку головы.
– Я не могу этого сделать.
– Может, тебе и не придется, – сказал Йен, выщипывая невидимые ворсинки на своих брюках.
Боже, почему это не случилось с ним? Он был ответственным. Черт, зная его, он бы устроил детскую в своей запасной спальне сразу же, как только проснулся и понял, что не надел презерватив. Просто на всякий случай.
Но не я. Моей реакцией был бы поход к врачу, чтобы сдать анализы на ЗППП. О ребенке я даже не задумывался.
Я бросил на него взгляд.
– Мы сейчас паникуем по поводу того, что будет, если это мой ребенок. Не мог бы ты не отставать?
Он вздохнул.
– Расслабься и давай хоть на секунду будем рациональными.
– В этой ситуации нет ничего рационального! – крикнул я, и мой голос эхом отразился от обшитых панелями стен. – Если ребенок мой, почему она ничего не сказала за последние девять месяцев? Она знала, где я живу. Моя квартира выглядит не очень, но она знала о «Калейдоскопе». Она знала, что у меня есть деньги.
– В последний раз, когда вы виделись, она ограбила тебя. Думаю, она понимала, что ты вызовешь полицию, как только встретишь её.
– О, я бы точно вызвал копов. Но простое «Я беременна, и ребенок твой», пока ее увозили в наручниках, проделало бы долгий долбаный путь к тому, чтобы у меня сейчас не было нервного срыва.
Он рассмеялся, но я не нашел в этом ничего смешного.
– Ты, блядь, в этом полный отстой.
– Мы оба можем быть в полном дерьме из-за возможности того, что ты станешь папой, – мой желудок скрутило при слове на букву «П».
– Расслабься, Кейвен. Сделай глубокий вдох. Никто не умер и не умирает. Это ребенок, а не повод доводить себя до сердечного приступа.
Я глубоко вдохнул и заставил свое сердце замедлиться.
– Ты прав. Мы даже не знаем, мой ли он.
– Верно. Что тебе подсказывает твоя интуиция?
– Она подсказывает мне отправиться в Мексику. Начать новую жизнь, купить завод по производству текилы и никогда не оглядываться назад.
Он усмехнулся.
Если бы он только знал, насколько я серьезен.
В дверь постучали, затем вошел офицер в штатском форме с круглым лицом и седой бородой, со значком на бедре, а за ним – мой адвокат Даг Снелл.
Я бросился к ним.
– Что происходит? Они нашли Хэдли?
Даг покачал головой. Я повернулся к полицейскому.
– Но вы же ищете, верно? – рука Йена опустилась мне на плечо.
– Кэв, остановись. Дай человеку выговориться.
Но я не мог остановиться. Мне нужно было, чтобы они нашли Хэдли. Мне нужно было, чтобы она вернулась и сказала всем, что это была какая-то шутка и ребенок не мой.
Более того, мне нужно было, чтобы этот ребенок действительно не был моим.
Все расселись в креслах вокруг небольшого конференц-стола.
Все, кроме меня.
Мое сердце неистово билось, а голова отчаянно кружилась. Расслабиться было невозможно.
– Мы ищем, хорошо? – сказал офицер, представившийся детективом Райтом, раскрывая папку с документами. – По словам врача в больнице, девочка вроде бы здорова, но, учитывая возраст, они хотят оставить ее на несколько дней. Так что у нас есть немного времени, чтобы все уладить.
Она.
Это была девочка.
Боже правый. Я действительно не мог с этим справиться.
– Ее возраст? – спросил я. – Сколько ей?
– Доктор считает, что она родилась чуть ранее сегодняшнего дня.
Йен выругался, но я не мог ничего сделать, кроме как стиснуть зубы и покачать головой. Я не хотел признавать, как забурлил мой желудок от этого откровения. Кто черт возьми, бросает новорожденного? Бедная девочка могла умереть в этом прохладном коридоре или на нее мог наступить любой из людей, выходящих из моей квартиры.
Чертова Хэдли.
– Мы прочесали все больницы и роддома в округе, но, судя по тому, как грубо была перерезана пуповина, я не надеюсь найти ответы.
– Что это значит?
Он обменялся понимающим взглядом с Дагом.
– Это значит, что вы должны принять возможность того, что мы можем никогда ее не найти. Без фотографии или фамилии у нас мало что есть.
– А как насчет отпечатков, которые вы сняли в моей квартире после того, как она украла мои вещи?
Он вздохнул
– У нас тринадцать отпечатков, не считая ваших. Вы только что переехали в эту квартиру. Насколько нам известно, они принадлежат предыдущим жильцам и их семье.
– Или они могут совпадать с чертовой Хэдли, – хмыкнул я, и мое терпение уже иссякало.
Даг прервал мое раздражение.
– Ее поиски не решат проблему. Тебе нужен тест ДНК. Я договорился с лабораторией. Они согласились поторопиться, так что на получение результатов уйдет около тридцати шести часов.
Я тяжело сглотнул и приготовился задать единственный вопрос, на который не хотел получать ответ.
– И что дальше?
– Ну, – проворчал он, двигаясь в своем кресле. – Если выяснится, что он не ваш, то ребенка передадут в социальные службы, и с этого момента им будет заниматься полиция.
– А если я… ну… отец? – Господи, я едва смог вымолвить это слово.
– Если у нас будет доказательство отцовства до того, как ребенка выпишут из больницы, то передать его вам будет проще простого. Поскольку у нас даже нет имени, чтобы вписать его в свидетельство о рождении, единоличная опека будет за вами. Не думаю, что возникнут какие-либо проблемы.
При словах «единоличная опека» тиски так сильно сжали мою грудь, что я был уверен, что умру – или, по крайней мере, сломаюсь на две части.
Завести ребенка от незнакомой женщины – это плохо.
Завести ребенка от женщины, которая ограбила тебя прежде, чем исчезнуть из твоей квартиры, было еще хуже.
Но завести от женщины, которая подбросила ребенка к твоей двери, прежде чем уехать, оставив тебя – мужчину, который понятия не имел, как держать ребенка, – в одиночестве заботиться о нем в обозримом будущем, было, безусловно, худшим сценарием.
И благодаря этой чертовой Хэдли без фамилии, я был всего в одном ДНК-тесте от того, чтобы всё это пережить.
Глава 5
Кейвен
Мои глаза налились кровью, а тело обессилело, когда я услышал стук в дверь.
Я знал.
Мне даже не нужно было отвечать.
Последние тридцать с лишним часов я считал трещины на потолке, обдумывая все возможные концовки этого кошмара.
Больше всего мне нравился тот, в котором Даг звонил и, словно Мори Пович, объявлял, что я не отец. У меня были большие планы на этот сценарий. Я собирался сделать вазэктомию, а потом купить яхту и отправиться в плавание по побережью, где буду отмечать каждый восход солнца без детей, стоя на борту голым и крича «Свобода!», в стиле Мела Гибсона. Не то чтобы он был голым в этом фильме. Но в разгар бессонницы, вызванной стрессом, я подумал, что нет лучшего способа отпраздновать свое вечное бездетное состояние, чем быть голым.
В сценариях, где я был отцом, я проводил время, мысленно перечисляя все способы, которыми я могу испортить жизнь ребенку в ближайшие восемнадцать лет. Все началось с обычных страхов. Например, что она станет серийным убийцей, потому что я постоянно работаю, а ее воспитывают злые, ненавидящие детей няни. Вскоре после этого я набрал в «Гугле» информацию об агентствах нянь и оставил на автоответчиках несколько сонных сообщений с просьбой сообщить, сколько из их прошлых клиентов сейчас сидят в тюрьме или скрываются от закона. Неудивительно, что мне никто не перезвонил.
После этого я перешел к эгоистичной фазе, где я одержимо думал обо всем, что связанно с Кейвеном: мысли о том, что я сойду с ума, слушая крики ребенка весь день, жонглируя работой и грязными подгузниками, игрушки, захламляющими мою квартиру, и никогда больше не смогу заниматься сексом. Это была вечеринка жалости эпических масштабов.
Посреди этих маниакальных моментов было много морального самоанализа после того, как я задумался о том, чтобы отдать ребенка на усыновление. Были хорошие родители, которые отчаянно хотели иметь детей. Были и дерьмовые, как мой отец, которые были не более чем волками в овечьей шкуре. Как я смогу их отличить?
Может, я и не был хорошим отцом, но я хотел, чтобы она всегда была в безопасности.
Этот ход мыслей привел к тому, что я написал Йену в четыре утра, чтобы предложить ему сто миллионов долларов за ее удочерение, если она окажется моей дочерью.
Этот ублюдок даже не попытался вступить в переговоры, прежде чем отправить мне ответное сообщение с прямым отказом.
Сказать, что я был в замешательстве, значит преуменьшить. У большинства мужчин было девять месяцев, чтобы смириться с мыслью о том, что у них есть ребенок. Бог не был идиотом. Он знал, что нам понадобится каждая минута этого времени для подготовки. Но, видимо, у него было извращенное чувство юмора, потому что мне было дано всего тридцать шесть часов.
За это время я прошел через все семь стадий горя. И только когда меня осенила одна мысль, я оказался где-то в области принятия. Я твердо решил не передавать ребенку ничего от отца, но это означало, что я никогда не передам ничего из того чистого и неотъемлемого добра, которым была моя мать.
Так что нет, я не знал, как ухаживать за ребенком. Но осознание того, что даже крошечная частичка моей матери лежит в больнице на другом конце города, живет, дышит и, скорее всего, все еще плачет, сломило меня невообразимым образом. Прошло более двадцати лет с тех пор, как у меня было что-то большее, чем две ее фотографии и ожерелье, которое Хэдли украла.
Но теперь была эта маленькая девочка.
К восьми часам утра время, отведенное мне генетической лабораторией, истекло.
Я знал результаты.
Она была моей.
Мой желудок скрутило, и тяжесть в груди стала удушающей, когда в дверь снова постучали.
Я не двигался. Даже не пошевелился. Я принял душ и побриться, был одет и обут, бумажник и телефон лежали на кофейном столике передо мной… Но я не был готов.
Такова уж жизнь. Она лучше всего работает на элементе неожиданности.
У меня не было выбора. Никаких вариантов. Никаких выходов.
Были только я и малышка, которая даже не подозревала, в каком сыпучем песке она родилась.
Готов я или нет, но время пришло.
Глубоко вздохнув, я поднялся на ноги, засунул бумажник и телефон в задний карман джинсов и направился к той самой двери, с которой все началось. Я ничего не знал ни о подгузниках, ни о кроватках, ни о бутылочках. Но я знал до глубины души, с абсолютной уверенностью, что стану лучшим родителем, чем Хэдли. И это было основано лишь на том, что я буду рядом с этой маленькой девочкой.
Йен и Даг стояли снаружи, когда я открыл дверь, и их мрачные лица подтверждали то, что она была моей.
– Эй, – начал Йен. – Нам нужно…
Я не дал ему закончить. Мне нужно было знать только одно.
– Когда я смогу забрать ее?
Глава 6
Кейвен
Я был на девяносто процентов уверен, что персонал больницы принял нас с Йеном за гей-пару, усыновляющую нашего первого ребенка. Я жутко нервничал, а Йен был совершенно невозмутим. К его чести, он не отходил от меня ни на шаг – даже когда нас завели в маленькую комнату с четырьмя молодыми мамами в больничных халатах и заставили смотреть видео, суть которого сводилась к тому, что «не трясите ребенка и всегда сажайте его в автокресло».
Йен и по крайней мере две другие мамы все это время листали свои телефоны. Я же никогда в жизни не был так поглощен фильмом. Мне нужна была любая помощь.
После того как я чудом справился с тестом, который раздали после просмотра видео, нас проводили в пустую больничную палату и вручили стопку бумаг, толще, чем когда мы продавали «Калейдоскоп». Как хороший муж, Йен достал ручку, устроился в единственном кресле в комнате и принялся за бумажную работу. Он и так знал обо мне все, вплоть до номера социального страхования и девичьей фамилии матери.
Пока он занимался своими делами, я занимался своими, нервно присаживаясь на угол кровати, скрещивая и выпрямляя ноги, а потом сдавался и вставал, чтобы пошагать. Я не могу сосчитать, сколько раз я проверял коридор, чтобы убедиться, что медсестра пришла с ребенком, как и обещала.
Это было самое странное чувство в те несколько минут, когда я ждал ее. Мой живот закручивался в миллион узлов, но это не было близко к тому, что я бы назвал волнением. Скорее, это был зловещий ужас.
Ужас перед тем, что должно было произойти.
Ужас от того, что мне придется ждать, пока это произойдет.
Ужас от того, что в конце концов все закончится, и я еще восемнадцать с лишним лет буду жить в ожидании того, что произошло.
Я уже подумывал выброситься из окна палаты на пятом этаже, как вдруг дверь распахнулась. Вошла медсестра, катя за собой маленькую корзинку на колесиках.
Мое сердце остановилось, а легкие на мгновение забыли, как перерабатывать кислород. Я видел эту девочку на руках у Йена, когда мы впервые нашли ее у моей двери, но это было до того, как я понял, что она моя.
Это было по-другому. Это было грандиозно.
Это было ужасающе.
– Вот она, папа. Ваша маленькая принцесса, – почти пропела медсестра, ставя корзину прямо передо мной.
Мои руки дрожали, пока я заставлял свое сердце биться снова. Она была крошечной – даже меньше, чем я помнил, – завернутой, как буррито, с розово-голубой полосатой шапочкой, плотно натянутой на голову. Я видел только веки, пухлые щеки и надутые губы, которые ничего не сосали.
Она не была похожа на меня.
Она даже не была похожа на Хэдли, если уж на то пошло.
Она просто выглядела как ребенок.
– Хотите подержать ее? – спросила медсестра.
– Уххх… Думаю, что пока нет. Вообще-то, может быть, мне стоит посмотреть то видео еще раз.
– Да ладно вам. Она не кусается.
Широко раскрыв глаза, я бросил на нее озадаченный взгляд.
– А некоторые из них кусаются?
Тихонько смеясь, она взяла ребенка на руки. Затем она положила его себе на плечо и прошептала на ухо: – Твой папа забавный.
Папа. Господи. Что, черт возьми, происходит?
– Давайте, запрыгивайте на кровать и устраиваетесь поудобнее. Я передам ее вам. Она только что поела, так что должна немного подремать.
Я бросил на Йена последний умоляющий взгляд, надеясь, что он передумал насчет предложения в сто миллионов долларов, но единственным его ответом было подергивание подбородком в сторону кровати.
Черт. Ладно. Я могу это сделать. Я был взрослым мужчиной. А она была крошечным ребенком. Могло быть и хуже. Она могла быть одной из кусачих.
– Мне… снять обувь или что-то еще?
Медсестра с улыбкой закатила глаза.
– Просто ложитесь на кровать.
Бросив последний тоскливый взгляд на окно, я поднялся.
Клянусь Богом, моя спина едва успела коснуться кровати, как медсестра положила ребенка мне на грудь.
Инстинктивно я положил одну руку на попу ребенка, а другую – на ее затылок, но это был буквально единственный инстинкт, который у меня был.
– Стоп, стоп, стоп, – позвал я, когда она начала уходить. – Что мне теперь делать?
Она усмехнулась и пожала плечами.
– Познакомьтесь со своей дочерью.
Она шла к двери, но остановилась и обернулась.
– Как только вы закончите с бумагами, я смогу выписать вас. Доктор придет, чтобы осмотреть ее в последний раз перед тем, как вы уйдете, но если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне.
Если бы не тот факт, что я держал ребенка на груди обеими руками, я бы дал ей номер прямо сейчас.
Мой взгляд переместился на Йена.
– И она вот так просто оставит нас наедине с ребёнком?
Йен ухмыльнулся.
– А ты думал, она и домой с тобой вернется?
– Верно подмечено. Пойди спроси, сколько она зарабатывает, и скажи, что я удвою.
Он с улыбкой покачал головой и подошел к кровати. Двумя пальцами он погладил ее по щеке.
– Ты уверен, что она твоя? Она милая.
Я посмотрел на нее сверху вниз, стараясь наклониться в сторону, чтобы видеть ее лицо, не сдвигая с места. Не знаю, чего я ожидал. Может быть, каких-то скрытых отцовских чувств, которые внезапно вырвутся на поверхность в тот момент, когда я прикоснусь к своей собственной плоти и крови. Но, честно говоря, я ничего не почувствовал. Что, очевидно, было первым признаком того, что я потерплю полное фиаско в этом родительском деле.
– У меня такое чувство, будто я держу на руках чужого ребенка.
Он вернулся в кресло и снова принялся за бумаги.
– Это пройдёт, и ты привыкнешь к ней.
– А что, если нет? Я уверен, что никогда не нравился своему отцу. Может, просто так устроена моя семья.
Он поднял голову и медленно моргнул.
– Кейвен, я даже не собираюсь тратить время на комментарии о твоем отце. Ты не можешь основывать свою способность любить дочь на этом засранце. Слушай, я буду честен. Я не могу представить человека, менее приспособленного к роли отца, чем ты, но ты разберешься с этим. Ты хороший человек с добрыми намерениями. А это уже девяносто процентов воспитания. Так что перестань беспокоиться о том, чтобы она тебе нравилась, а подумай о том, что она станет подростком и у нее вырастут сиськи. Это будет самая страшная часть.
Я рассмеялся, но быстро замолчал, когда малышка дернулась, словно я ее напугал.
Мы оба замолчали, а когда он вернулся к заполнению бумаг, я уставился на свою дочь.
Вот дерьмо. Моя дочь.
Это было так сюрреалистично. За несколько дней моя жизнь изменилась так сильно, что ее уже нельзя было узнать. И эти перемены должны были продолжиться в ближайшие дни. Она не будет вечно оставаться ребенком. Однажды она станет взрослой женщиной, у которой на руках будет собственный ребенок, и оглянется на свою жизнь. У нее не было матери, но я мог дать ей то, о чем стоит помнить. Я мог дать ей отца, частички которого она хотела бы передать своим детям – ДНК, которым она могла бы гордиться.
В ближайшем будущем меня ожидало много неудач, но, черт возьми, я мог дать ей хорошую жизнь.
– Каким ты хочешь видеть ее второе имя? – спросил Йен.
Я вскинул голову.
– Второе имя? А как ее зовут?
Его темные брови сошлись вместе.
– Я предполагал, что это будет Кира. Так было в записке…
– К черту записку, – прошипел я. Борясь с гравитацией, я переместил ее к себе на грудь, пока ее голова не оказалась чуть ниже моего подбородка. Лениво проводя рукой по ее спине, я произнес низким голосом. – Хэдли бросила ее. Она сделала этот выбор, но он последний в ее жизни. Теперь она моя, и ее зовут не гребаная Кира».
Он улыбнулся, сияя от гордости.
– Хорошо. Так что же это будет?
Я тяжело сглотнул и прижался подбородком к макушке ее шляпы. Только одна женщина заслуживала права дать имя этому ребенку, и, к сожалению, она умерла, когда мне было десять лет. Она бы полюбила эту девочку – без сомнений и осуждения, приняв ее в нашу семью с распростертыми объятиями и яркой улыбкой, включая шлепок по затылку за то, что я так долго не мог прийти в себя. Как только я потерял ее, горе пронзило меня до глубины души. Я закрыл глаза и представил себе ее лицо.
Она была единственным счастливым воспоминанием моего детства.
И она же должна была стать первым воспоминанием моей дочери.
– Розали, – прошептал я. – Ее зовут Розали.
Глава 7
Кейвен
Четыре года спустя…
– Я завершаю разговор, – промычал я в трубку. Я уже больше часа разговаривал по этому чертову телефону, ведя переговоры о бесконечной сделке.
– Подожди минутку, мальчик. Я еще не закончил.
Я прикусил внутреннюю сторону щеки, отчаянно пытаясь сдержать свой пыл. Мальчик? Серьезно? Я собирался убить Йена за то, что он передал мне этого парня. Лэнс Гудман уже несколько дней пытался развести меня по кругу. Он был высокомерным и настырным и думал, что излучает золото, но, черт возьми, у него была фирма по кибербезопасности, которая к концу года будет стоить миллионы благодаря новой разработке в области защиты криптовалюты. Об этой стороне рынка я ничего не знал, но частное инвестирование не всегда требовало знаний, кроме того, как переводить деньги. Это был как раз один из таких случаев.
– Мне неприятно это говорить, Лэнс, но я уже час как закончил. Ясно, что у нас не получится совместно работать.
– Кто сказал, что у нас ничего не получится? Триста миллионов дадут вам двадцать процентов. Только скажите.
Я вздохнул, ущипнув себя за переносицу. Мы вернулись к тому, с чего начали этот разговор. Деньги – это, конечно, здорово, но я уже опаздывал на свидание, и мое терпение было на исходе. Йен настаивал на том, чтобы получить хотя бы двадцать процентов, а поскольку мой лучший друг не мог выпросить пять копеек из пятидесяти, все хлопоты легли на мои плечи.
Не было ни единого шанса, что я заплачу триста миллионов за компанию, которая на данный момент оценивалась лишь вдвое дороже. Конечно, у нового запуска был огромный потенциал, и я был готов вложить в него деньги, но, черт побери. Это было просто смешно.
– Послушай, Лэнс. Мы с Йеном желаем тебе удачи. Но твоя оценка – полная чушь, и ты это знаешь. Двести миллионов за двадцать процентов – это лучшее, что я могу предложить. Если у тебя на крючке есть еще один инвестор, готовый дать триста за двадцать, то как бизнесмен и друг… – я закатил глаза, застегивая верхнюю пуговицу пиджака. – Я очень советую тебе согласиться. Но, к сожалению, мы оба достигли своих пределов. И они не совпадают. Пора прекратить терять время и двигаться дальше. – Поправив галстук, я взглянул на часы. Она будет злиться, что я опоздал. Это не сулило ничего хорошего для последующей вечеринки.
– Мне нужно идти. Хорошего дня…
– Двести пятьдесят и двадцать один процент, – бросил он, прежде чем я успел повесить трубку.
Я замер, и на моих губах заиграла медленная ухмылка. Тот факт, что он увеличил процент, говорил о том, что эта сделка – нечто большее, чем просто привлечение нового инвестора. Ему нужны были деньги, и быстро. Почему? Я не знал, но Йен внимательно изучит его финансовые показатели, прежде чем сделка будет завершена, поэтому я без колебаний ответил:
