Текст книги "Написано с сожалением (ЛП)"
Автор книги: Эли Мартинез
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Как и каждый день.
Каждый вечер.
И все промежуточные моменты.
Нет. С этим я покончила.
За исключением среды и субботы, когда я чувствовала его присутствие, словно кончики пальцев, скользящие по моему позвоночнику.
– Можно ли сделать много цветов? – спросила Розали, выведя меня из мечтаний о Кейвене.
– Конечно. Мы можем сделать целый букет.
Она взяла меня за руку и потащила мимо Кейвена, прямо к нашему обычному месту в конце обеденного стола. Я принялась за работу, разгружая все принадлежности и изо всех сил стараясь не обращать внимания на восемнадцатилетнюю боль в груди, из-за влечения к ее отцу.
Через час мы с Розали сделали не один букет цветов, а два. Кейвен не ошибся. Кофеин и сахар, которые дал ей Йен, в полную силу бежали по ее детским венам. Она была везде. То поднималась, то опускалась, чтобы перекусить или попить. Играла с двусторонними блестками на своей рубашке. Говорила со скоростью миллион миль в минуту. Если бы не тот факт, что время, проведенное с ней, и так было ограничено, я бы отказалась от цветов на этот вечер.
Но я боялась, что, Кейвен не позволит мне просто еще часок и поиграть с ней на заднем дворе, где она так отчаянно нуждалась в том, чтобы выплеснуть энергию.
Поэтому мы продолжали вырезать цветы из бумаги для кофейных фильтров. Точнее, в основном я продолжала их вырезать, а она в это время залезала на стул и слезала с него, то и дело поднимая и роняя маркеры.
– Хэдли, посмотри на меня, – пробормотала она, указывая на маркеры, которые торчали у нее изо рта, как бивни моржа.
– Ух ты! Я думала, что дети должны терять зубы, а не отращивать их, – я выдергивала их один за другим из ее рта. – Видишь? Я была права.
Она дико рассмеялась.
– Мне нужен розовый. Этот цветок должен быть розовым, – заявила она, вставая со стула и ставя локти на стол, чтобы достать корзину с маркерами.
– Садись. Я принесу…
Ее носки выскользнули из-под нее.
Сердце заколотилось о ребра, когда я увидела, как в замедленной съемке ее нижняя часть тела соскальзывает со стула, а туловище скользит по столу, когда она пытается ухватиться за плоскую поверхность. Мой разум закричал, а внутри меня разгорелась паника. Выронив ножницы, я бросилась к ней и поймала ее прежде, чем она упала на пол.
Но не раньше, чем ее рот коснулся края стола.
Я соскользнула со стула, держа ее на руках, и тяжело опустилась на колени, повторяя:
– Все хорошо. Ты в порядке.
Ее большие зеленые глаза наполнились слезами, и горла вырвался крик.
Но именно тогда я поняла, что все было не в порядке.
Потому что кровь – о, Боже, столько крови хлынуло из ее рта!
Мир передо мной сужался, включая ребенка, плачущего у меня на руках. Но независимо от того, где бы я на находилась, в прошлом или настоящем, одно осталось неизменным.
– Кейвен!
Восемнадцать лет назад…
– Папа, нет! – крикнул он как раз перед тем, как боль пронзила мой бок.
В ушах зазвенело от звука выстрела, эхом отражающего в крошечной кухне, и крик, который я сдерживала с тех пор, как увидела, как мой отец упал, наконец вырвался из моей груди, разрывая горло на части.
Мальчик, защищавший меня, повалился назад, увлекая за собой меня и заставляя мою голову удариться о дверь. Мы оба приземлились на кафель, его тяжелое тело ударило меня, как еще одна пуля, выбив дыхание из моих легких.
Я не могла пошевелиться.
Я не могла бежать.
Я даже не смогла снова закричать.
Я была зажата под ним, его тело обмякло, наша теплая кровь смешалась и растеклась по бокам.
Болело все, но когда его отец подошел ближе, страх стал самым мучительным из всех.
– Нет, – простонала я, прежде чем прибегнуть к мольбе, но слово «пожалуйста не выходило.
Закрыв глаза, я уткнулась головой в шею мальчика, готовая к тому, что ужас наконец закончится, даже если это будет означать смерть.
По крайней мере, там будет моя мама.
И мой отец.
Кто-угодно, кто бы мог бы заставить страх, убивающий меня изнутри, остановиться.
Мальчик застонал, а затем дернулся, и мое сердце заколебалось вместе с ним.
Мои глаза распахнулись в тот самый момент, когда он ударил отца ногой в живот, а затем неуверенно поднялся на ноги. Я снова смогла вздохнуть, но при этом осталась совершенно беззащитной.
Горячие слезы покатились по моим щекам, когда стрелок рухнул на землю. Мой герой быстро взял себя в руки, нанося удары кулаками по его лицу. Но пятно крови на его спине от пули, прошедшей сквозь нас обоих, увеличивалось с каждой секундой.
Мой бок горел, но мне нужно было двигаться. Мой мальчик не мог выиграть этот бой. Его отец был слишком силен.
Но бежать было некуда. Выход был в том, чтобы пройти мимо них, и когда они обменивались ударами и врезались в стены, прежде чем упасть на пол, это было невозможно.
Я обрела голос, когда раздался еще один крик, и звук выстрела снова оглушил меня. Я вскарабкалась на четвереньки, поскальзываясь в собственной крови, пока не зажалась в угол.
Бои продолжались.
Ворчание. Стоны. Звуки моих рыданий. Мальчик проигрывал.
Он лежал на спине.
Этот человек собирался убить моего героя, единственное, что у меня оставалось. И, как и в случае с матерью, я понятия не имела, как его спасти.
Подтянув ноги к груди, я молила Вселенную, звезды, богов и самого Иисуса помочь нам. И тут, так же быстро, как появился мой герой, когда я лежала на полу посреди фуд-корта, держа за руку свою мертвую мать, появился наш спаситель в виде большого татуированного парня, которого я видела, прячась за одним из столов.
Кровь застучала в ушах, когда я увидела, как он вошел в кухню. Он больше не был похож на испуганного ребенка, а скорее на убийцу, выполняющего свою миссию. Его лицо было суровым, а глаза – пустыми, но его шаги были наполнены опасной целеустремленностью, которая прорвала плотину внутри меня, наполнив мой организм надеждой.
Не раздумывая, он бросился в бой, отбросив стрелка от моего мальчика.
Я старалась не отставать, но все происходило так быстро.
Мой мальчик кричал, чтобы кто-нибудь взял пистолет. Его отец выругался.
Но татуированный мужчина ничего не сказал.
Кулаки о плоть, головы о кафель, а через секунду, как и началось, все закончилось одним выстрелом.
В комнате воцарилась тишина, и я слышала только стук пульса в ушах. Татуированный
парень первым скатился с кучи, в его руке был пистолет.
И я ждала, затаив дыхание и молясь богам, в существовании которых не была уверена, чтобы мой мальчик не был следующим.
Я поднялась на колени, ища хоть какие-то признаки жизни.
Но он был так мучительно неподвижен.
Насколько я знала, в тот день я потеряла всю свою семью. Но у меня все еще был он, и мне нужно было, чтобы с ним все было в порядке. Если все действительно закончилось, мне нужно было, чтобы он был в порядке.
– О, Боже, – закричала я, когда он вдруг поднялся на колени, покачиваясь и теряя равновесие, видя под собой мертвого стрелка, вокруг которого расплывалась красная лужа.
Лицо моего мальчика было залито кровью, и оно уже опухло настолько, что его было не узнать. Но его голубые глаза смотрели на меня как прожекторы.
– Ты… – он упал на бок, подперевшись одной рукой, а другой обхватил свой окровавленный живот.
Все мое тело дрожало, но ничто не могло помешать мне добраться до него. Я бросилась к нему и обхватила руками за шею, удерживая его, чтобы он не упал.
Он не ответил на объятия, разразившись громкими рыданиями, его тело дрожало с каждым вздохом.
– Мне очень жаль. Мне так жаль. Мне очень жаль. О, Боже, мне так жаль.
Он спас мне жизнь. Я понятия не имела, о чем он сожалеет.
– Прекрати, – выдавила я сквозь собственный истерический приступ облегчения.
– Пожалуйста, остановись.
Он так и не остановился.
Только после того, как прибежали медики и растащили нас в разные стороны.
Глава 21
Кейвен
Звук крика Розали поразил меня до глубины души, но именно крик Хэдли попал прямо в мою центральную нервную систему.
– Кейвен!
Я поднялся с дивана прежде, чем мои глаза нашли их в другом конце комнаты. Хэдли стояла на коленях возле стола, ее лицо было таким бледным и полным страха, что я едва не остановился на месте. Только плач моей малышки на ее руках заставил меня ускорить шаг.
– Что случилось? – рявкнул я.
Хэдли покачала головой, ее глаза расфокусировались, когда она поднялась на ноги и подняла нашу дочь в мою сторону.
– Папочка! – заплакала Розали, когда я поднял ее на руки. – Я упала.
Кровь текла у нее изо рта, учащая мой пульс, но она была жива и плакала.
После многих лет практики я смог справиться с остальным.
Проводив ее на кухню, я поставил ее на стол и взял бумажное полотенце из диспенсера. Я смочил его, а затем прижал к верхней губе, чтобы убрать кровь.
– Наклони голову назад, чтобы я мог ее рассмотреть, – приказал я, и, хотя она все еще всхлипывала, Рози сделала то, что ей сказали.
На ее верхней губе красовалась рана, но зубы были в порядке, а кровь уже начала останавливаться.
– Ты в порядке. Просто дыши, – я держал руку на ее бедре, пока тянулся к ближайшему шкафу и доставал кружку. Наполнив ее под краном, я ободряюще улыбнулся ей. – Все хорошо. Просто немного разбита губа. Давай прополоскаем тебе рот. Холодная вода поможет остановить кровотечение.
Розали полоскала рот, как во время чистки зубов. Когда она повторила процедуру, вода на этот раз получилась почти прозрачной, и я наконец нашел время, чтобы поискать Хэдли.
Мое сердце снова остановилось, как только я увидел ее. Лицо Хэдли все еще было таким белым, что в резком контрасте с зелеными глазами она казалась почти сверхъестественной. Ее руки были прижаты к груди, а дрожащие ладони прикрывали рот, пока она пристально смотрела на Розали, что я не был уверен, что она осознает, что в комнате есть кто-то еще.
На самом деле я не был уверен, что она осознает, что находится в этой комнате. И я был в ужасе от того, где она могла находиться.
– Хэдли, – позвал я.
Ее глаза метнулись к моим.
– Почему тебе не сесть, детка. Ты выглядишь так будто вот-вот потеряешь
сознание…
Она покачала головой.
– Хэдли, – повторил я мягко и медленно. – С ней все в порядке. Не о чем беспокоиться. Но мне нужно, чтобы ты посидела на диване, пока я принесу ей лед. Хорошо?
Несколько секунд она просто моргала.
– Я… я просто… я была… я не… – она оглянулась на Розали, которая уже перестала плакать и со странным любопытством наблюдала за Хэдли.
– Садись, я сейчас приду.
Ее пустой взгляд метался между Розали и мной, а потом она в один миг рванула через гостиную, прямиком в ванную и тихо закрыла за собой дверь.
Розали смотрела на меня, прижимая бумажное полотенце ко рту.
– Что случилось с Хэдли?
Тиски в моей груди усилились.
– Думаю, ты напугала ее, когда упала, – пробормотал я. – Послушай, ты в порядке?
Она кивнула, а затем выдала себя.
– Я снова залезла на стул…
Я убрал волосы с ее лица и поцеловал в лоб.
– Теперь ты понимаешь, почему я всегда тебя за это ругаю?
Розали вздохнула.
– Да.
Я поднял ее с барной стойки, поставив на ноги, и повернулся к морозильнику.
– Зайка или медвежонок? – это был уже не первый раз, когда я попадал в подобную ситуацию. Поэтому у мня был целый набор мини-пакетов для льда в форме животных, приготовленных для таких моментов.
– Зайка.
Я передал ей замороженный гелевый пакет в форме розового мультяшного кролика.
– Почему бы тебе не отнести это в свою комнату, пока я проверю Хэдли?
– Можно ли мне поиграть на планшете?
Ей завтра нужно в детский сад, так что она знала, что это запрещено. Но я и понятия не имел, что ждет меня по ту сторону двери в ванную.
– Да. Конечно, детка.
– Да, – крикнула она, взлетая по лестнице на полной скорости, забыв о крови и травмах.
– Держись за перила!
Она застонала и переложила пакет со льдом в другую руку, после чего взялась за перила и исчезла на втором этаже.
С нервным напряжением в животе я направился по коридору в ванную комнату, постучав по ней двумя костяшками пальцев.
– Хэдли?
Даже дверь, разделяющая нас, не могла скрыть слез в ее голосе.
– Я… сейчас выйду.
Знание того, что она страдает на той стороне, заставило меня сорвать эту чертову дверь с петель. К счастью, когда я проверил ручку, то обнаружил, что она не заперта.
– Я вхожу, – объявил я.
– Что? Нет. Кейвен…
Но было уже слишком поздно. Я успел открыть дверь и увидеть, как она вскакивает с пола. Черная тушь и слезы текли по ее щекам, но хотя бы часть цвета вернулась на ее лицо. Теперь оно было красным. Все же лучше, чем призрачная белизна.
Я закрыл дверь и прижался к ней спиной.
– С ней все в порядке.
– Я знаю, – прошептала она, включив кран, чтобы вымыть дрожащие руки.
– Это была просто разбитая губа. С детьми такое случается. Чаще, чем ты ожидаешь.
– Я уверена… Но у меня никогда не было хороших отношений с кровью. Даже до… ну, ты знаешь. Можешь проверить. На самом деле это обычная проблема для многих людей. У меня просто немного кружится голова, когда вижу ее. Вот и все.
Это могло быть правдой
Но мы оба знали, что это не так.
Ее дыхание было неровным, а движения – дергаными, словно она еще не полностью контролировала свое тело. Я слишком хорошо знал, каково это, и меня убивало то, что она пыталась бороться с этим в одиночку.
– Иди сюда, Хэдли.
Она провела рукой под глазами, отказываясь смотреть на меня, сосредоточившись на зеркале.
– Это не повлияет на мою способность заботиться о ней или что-то еще. Я была бы в порядке, если бы…
Черт. Она подумала, что я сомневаюсь в ее способности заботиться о Розали. Если это не было ударом ниже пояса, то я не знаю, что было.
– Иди сюда, Хэдли, – повторил я, делая шаг к ней.
От волнения у нее перехватило горло, и она выдавила из себя:
– Я бы справилась.
Она всхлипнула и облокотилась руками о стену, низко опустив голову, чтобы закончить:
– Правда.
После всего, что нам пришлось пережить, у нас с Хэдли были не самые лучшие отношения.
Но было в ней что-то такое, что заставляло меня чувствовать.
Я говорил себе, что это только потому, что между нами была связь, гораздо более глубокая, чем та, что возникла в ту ночь, когда мы создали Розали.
Мы были двумя людьми, которые побывали в аду и выжили, чтобы увидеть другую сторону. Время от времени пламя все еще пожирало меня. Меньшее, что я мог сделать – это попытаться погасить его.
– Иди сюда, Хэдли, – еще раз повторил я, заключая ее в объятия. Она не сопротивлялась, ни секунды.
За последние несколько месяцев я слишком часто видел, как эта женщина плачет.
Слезы, наполнившие ее глаза в тот день, когда я впервые увидел ее на вечеринке у Розали. Слезы, которые текли по ее лицу в тот вечер в закусочной.
Слезы, которые капали на ее улыбку каждый раз, когда она покидала мой дом, не исчезли и три месяца спустя.
Но эти слезы были другими.
Они образовались в таком темном месте, что лишь немногие знали о его существовании. Они рождались в спешке и были полны страха, вырванные из вашей души, оставляя после себя зияющую дыру, пока в конце концов вам не стало казаться, что вы исчезнете совсем. Но вы не исчезли, как бы вам этого ни хотелось.
И это делало их самой страшной эмоцией из всех, потому что от слез было не убежать. Единственное, что вы могли сделать – это надеяться, что в вас достаточно частичек, чтобы собрать их, когда это наконец пройдет.
Так что да, у нас были не самые лучшие отношения.
Но я был в долгу перед ней. Так что ради Хэдли я буду стоять там до конца ночи, собирая осколки, пока она будет поглощена задачей их потерять.
Она плакала у меня на груди, обхватив руками мою талию и запустив руки в рубашку.
– Кейвен, – прошептала она.
– Шшш, я держу тебя. Все в порядке. Все хорошо. Ты в порядке. Розали тоже, – пробормотал я ей в макушку.
– Я замерла, Кейвен. Я просто стояла там. У нее шла кровь, а я ничего не делала.
Я был мудаком, но облегчение нахлынуло на меня, как теплая летняя волна. Она не потерялась в этом торговом центре. Она была в моих объятиях, в той ванной, и ее переполняло сожаление о том, что она не могла контролировать.
Я провел рукой по ее позвоночнику, и надавил на плечи, чтобы прижать ее ближе.
– Ты позвала меня.
– А потом я просто стояла там.
– Да. Ты стояла там, отбиваясь от демонов, после того как узнала, что я забрал ее.
Не усложняй это в своей голове.
Она внезапно откинула голову назад, в ее покрасневших глазах отразилось удивление, когда она искала мое лицо.
– Что?
Я не отпускал ее только потому, что не был уверен, что закончил собирать ее осколки, а не потому, что мне нравилось, как изгибы ее тела прижимаются к моему.
Нет. Это была Хэдли.
Ничего из этого не имело значения.
Или по крайней мере я притворился, глядя на нее, так близко, что чувствовал каждый ее выдох.
– Когда ей было девять месяцев, мы с Йеном смотрели игру «Джетс». Она только-только начала подтягиваться ко всему. Я заплатил компании, чтобы они пришли и обезопасили мою квартиру для ребенка. Они все тщательно продумали. Серьезно, я неделю не мог открыть шкафы… – я улыбнулся воспоминаниям, но именно почти незаметный изгиб ее рта – на который я точно не смотрел – ослабил боль в груди. – У меня был большой кофейный столик, от которого мне посоветовали избавиться, потому что она могла удариться головой об углы. Поэтому, будучи хорошим отцом, я заменил его огромным кожаным пуфиком и купил деревянный поднос для хранения пультов и прочего. В общем, мы с Йеном смотрели игру, а она ползала вокруг, играя у наших ног. В следующее мгновение она начала кричать, а когда я поднял голову, у нее во рту была кровь, размазанная по всему лицу.
Хэдли обмякла в моих руках, но я нежно сжал ее и продолжил говорить.
– Она каким-то образом забралась на другую сторону пуфика и, когда ее маленькие ножки подкосились, Розали шлепнулась ртом на поднос, – я закрыл глаза, чувствуя, как желчь ползет по горлу. – Я растерялся, увидев ее. Моя малышка вся в крови, и я не мог… Я просто отключился. Я не мог сформулировать рациональную мысль о том, как все исправить, но я знал, что должен что-то сделать. Я вскочил, поднял ее с пола и сделал единственное, что пришло мне в голову, чтобы ей стало лучше… – я прочистил горло, чтобы дать себе секунду на, чтобы эмоции улеглись в моем голосе. – Я передал ее Йену.
Ее лицо смягчилось.
– О, Кейвен.
– Да. Это было плохо. То есть… это не было плохо. Через две секунды она уже была в порядке, а он кормил ее маленькими слойками. Но я не был в порядке. И в основном потому, что я чувствовал, что подвел ее.
Она смотрела на меня с почти гипнотическим пониманием. Настолько, что я не пошевелился, когда ее рука скользнула по моей груди, а гладкие подушечки пальцев прошлись по шее, где она большим пальцем провела по нижней части моей челюсти.
– О, Кейвен.
Почему она повторяла мое имя?
Почему мне чертовски нравилось слушать как она произносит мое чертово имя, словно гласные и согласные были собраны вместе с единственной целью – соскочить с ее языка?
Мне нужно было пространство.
Но я притянул ее еще ближе.
– Мы не нормальные люди, Хэдли. У нас никогда не будет нормальной реакции на такие вещи, как разбитая губа или порезанный палец. Но мы любим ее, и я понял, что какая-то часть меня всегда будет заботиться о ее безопасности. Даже если это означает, что я не буду за нее все исправлять.
– А что, если у меня нет этой возможности?
– Есть. Потому что четыре года назад ты отдала ее мне.
Она глубоко вдохнула, и в этот момент чары были разрушены. Она покраснела, и ее руки опустились. Это был правильный поступок – абсолютно, на сто процентов, для нас обоих. Нам нужно было расстояние, чтобы вспомнить, кто мы, черт возьми, такие, и, что еще лучше, кем мы, черт возьми, не были.
И это были два человека, стоящие в туалете, в нескольких минутах от того, чтобы совершить что-то очень глупое – и, скорее всего что-то очень невероятное.
Хэдли всегда была великолепна, и я знал, что всегда буду испытывать к ней определенное влечение, зная, что нас связывало в прошлом.
Но это не то, кем Хэдли и Кейвен когда-либо будут в будущем. Независимо от того,
насколько сильно мое тело протестовало, когда я освободил ее.
– Нам, наверное, стоит пойти проверить ее, – прошептала она, отступая.
– Да, – я провел большим пальцем по плечу. – Я оставлю тебя на несколько минут. Дайте мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Я повернулся и открыл дверь.
– Эй, Кейвен?
У меня не было сил снова посмотреть на нее.
– Да? – ответил я, устремив взгляд на ручку двери.
– Спасибо, – ее голос оборвался.
Я не заслужил благодарности, но мог сделать так, чтобы она знала, что я всегда буду рядом.
Повернув голову на бок, я поймал ее взгляд.
– В любое время, Хэдли. Если тебе когда-нибудь понадобится кто-то, кто сможет понять, я буду рядом. И не только из-за Розали.
Она кивнула, в ее глазах сверкнуло глубочайшее сожаление.
– Ты тоже, хорошо? Я здесь, если тебе когда-нибудь понадобится поговорить… или что-то в этом роде.
Или что-то в этом роде. Именно этого я и боялся.
Выходя из ванной, мне определенно хотелось согласиться на её предложение.
Блядь. Моя. Жизнь.
Глава 22
Кейвен
– Папочка, смотри! – крикнула Розали, когда я добрался до верха лестницы. Она просунула руки и ноги между дверными косяками, взбираясь на самый верх.
– Слезай оттуда, – проворчал я, приближаясь к ней.
– А ты знал, что я так могу?
Я перекинул ее через плечо и отнес в спальню.
– Я знаю, что ты только что разбила губу, и я надеюсь, что к сегодняшнему списку травм не добавится перелом ноги.
Она подпрыгнула на своей двухместной кровати, когда я осторожно переложил ее на нее.
– Хэдли ушла?
– Да. Она сказала, чтобы я передал тебе от нее «пока».
– Почему она сама мне не сказала?
Потому что она плакала, и никто из нас не хотел объяснять тебе почему. Да, и еще был тот маленький факт, что я не мог оторваться от нее и чуть не задохнулся от желания поцеловать ее в этой чертовой ванной. Поэтому, когда дверь открылась, мы оба бросились оттуда в разные стороны, как две одичавшие кошки. Ну, знаете. Как обычно.
Я присел на край ее кровати, сбив примерно двенадцать плюшевых игрушек.
– У нее… была неотложная ситуация, и ей пришлось уйти.
– Что за ситуация?
– Это связано с искусством.
– Какого рода искусство?
Я ущипнул себя за переносицу. В моей голове все еще царил беспорядок после момента с Хэдли. Я не был готов к допросу.
– Краска.
– Что случилось с ее краской?
– Ее… кошка опрокинула краску. Она попала на ковер, сработала сигнализация, и ей пришлось спешить домой, чтобы вычистить его, пока краска ее высохла. Будем надеяться, что все обойдется.
Она сузила глаза.
– У Хэдли нет кошки.
Я ткнул пальцем в ее живот.
– Ты этого не знаешь.
Она заерзала и рассмеялась.
– Знаю… У нее на них аллергия. Поэтому я никогда не заведу ни одного кота на своей ферме. Но у нее нет аллергии на лам и эму, так что я могу завести их сколько угодно.
– Что такое эму?
– Очень большая птица.
Я откинулся на спинку кровати, широко раскинув руки в знак приглашения, и она незамедлительно прижалась ко мне.
– Я думал, ты боишься птиц. Однажды ты нырнула в кишащие акулами воды, чтобы спастись от чайки на пляже.
– Акул не было, – она подняла голову, беспокойно сморщив нос. – Правда же?
– Да. Я шучу.
Она легла на спину и провела рукой по моему животу, направляясь прямо к шраму на боку.
С самого детства она была одержима двумя шрамами на моем животе. Она лежала у меня на груди или под боком, потирая пухлыми маленькими пальчиками взад-вперед по набухшей плоти.
Поначалу мне это не нравилось.
Я ненавидел эти шрамы и кошмары, которые их сопровождали.
И мне было противно, что такая чистая и хорошая девочка, как моя Розали, может даже прикоснуться к такой грязи.
Но Бог что-то делал неправильно, потому что моя малышка их обожала. Со временем я перестал ассоциировать их с тем, как я их получил, а вместо этого связывал их с совершенством и комфортом, которые я ощущал, когда она засыпала в моих объятиях, поглаживая их.
И до сих пор, четыре года спустя, неважно, была на мне рубашка или нет. Ее руки всегда были именно там.
– Ты знаешь, что у Хэдли была морская свинка, когда она была маленькой?
Я поцеловал ее в макушку.
– Правда?
– Да, ее сестра назвала его Беконом. Она думала, что это смешное имя, но я не знаю почему. Хэдли сказала, что он не ест бекон. Морская свинка – это не настоящая свинья. Ты знал об этом?
Я не успел ответить, как она уже продолжила говорить.
– Это маленький хомяк с кучей шерсти. Ну, не у всех из них много шерсти. Хэдли показала мне фотографию одного из них на своем телефоне, и у него
не было волос. Это выглядело противно. Но я сказала ей, что если она приедет ко мне на ферму, то я разрешу ей держать там морскую свинку.
– Ух ты, у тебя уже добавилось серьезное количество животных. Может, тебе стоит открыть зоопарк вместо фермы?
– В зоопарках есть змеи. Я ненавижу змей.
– Но это будет твой зоопарк, так что ты можешь завести любых животных, каких захочешь.
Она перестала тереть мой шрам и задумчиво постучала по подбородку.
– Но где тогда Хэдли будет держать свою морскую свинку? Держу пари, слоны на нее наступят.
– Ах. Отличное замечание. Может, тогда лучше придерживаться фермы.
– Да. Хорошо, – она снова принялась тереть шрам. – Папочка?
– Слушаю, детка.
– Я люблю Хэдли.
Я закрыл глаза, чувствуя, как в груди все так знакомо сжимается. Мне пришлось прогнать эмоции из горла, прежде чем я смог ответить.
– О, правда?
– Да. Хотя иногда она немного странная. Например, она сказала мне, что макает свои пирожные в заправку ранчо, а куриные наггетсы заворачивает в маринованные огурцы.
– Что? – я рассмеялся.
– Но она очень веселая и хорошо рисует. И она всегда красит ногти на ногах. Она сказала мне, что, может быть, скоро мы сможем спросить, разрешишь ли ты ей красить мои ногти, если только мы будем делать это на улице. И она сказала, чтобы я больше не позволяла Джейкобу целовать меня на площадке в школе, потому что у него могут быть сопли.
Я приподнялся, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
– Джейкоб поцеловал тебя?
– Да, но не волнуйся. Хэдли сделала мне прививку от соплей.
На этот раз я уже выпрямился.
– Она сделала тебе укол?
Моя девочка взяла мою руку, с серьезным выражением лица, и провела пальцами по моей ладони.
– Круг, круг, точка, точка, теперь тебе сделали прививку от соплей.
Я вздохнул с облегчением и опустился на кровать.
– Не пугай меня так…
Она на секунду замолчала.
– Хэдли сегодня была напугана.
– Да. Но сейчас с ней все в порядке.
– Что с ней случилось?
Я разрушил ее жизнь.
– Она просто не любит кровь.
У нас с Розали часто были подобные разговоры. Не обязательно о Хэдли, но, поскольку она была достаточно взрослой, чтобы вести беседы, мы ложились в ее постель и болтали о всякой ерунде. Разговор начинался с буквы «А», затем перескакивал на «Я», а потом возвращался к «Ж». Большинство наших бесед проходили зигзагом через все алфавит, прежде чем ей надоедало обниматься со своим стариком, и она уходила, чтобы поиграть. Эта беседа не будет отличаться от других.
Я просто не думал, что она так быстро перейдет к пункту «Ж»
– Почему тебе не нравится Хэдли?
Мой подбородок упал на грудь, и я увидел, что она смотрит на меня сверху.
– Что? Кто сказал, что она мне не нравится?
– Когда она пришла на мой день рождения, ты накричал на нее. А когда она пришла учить меня рисовать, ты сидел за столом и корчил ей рожицы. Теперь ты выглядишь грустным, когда смотришь на нее с дивана, притворяясь, что работаешь.
Иисус. Дети замечали все.
Я перевернулся на бок и притянул ее к себе, чтобы разделить подушку.
– Я не ненавижу Хэдли, детка.
– Тогда ты любишь ее? Потому что сегодня ты назвал ее деткой. Джейкоб иногда тоже так называет меня.
Я моргнул.
– Так, мне нужна фамилия Джейкоба, потому что нам с малышом Рико Суаве (Рико Суаве – персонаж из телевизионного сериала «Ханна Монтана») предстоит долгий разговор.
– Кто такой Рико Суаве?
Я покачал головой.
– Неважно. Послушай, я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне и Хэдли. Она мне вполне
нравится.
Это касалось и ее тела. Ее руки. Ее губы. Ее… Блядь. Я должен был взять себя в руки, когда дело касалось этой женщины.
– Вы друзья?
Черт. Я понятия не имел как на это ответить. У нас с Хэдли все было хорошо; мы были непринужденны и вежливы друг с другом. Несмотря на желание сорвать с нее одежду, я не был уверен, что нас можно назвать друзьями.
Но Розали не нужно ничего этого знать.
– Да. Хэдли – мой друг.
Она внезапно села и скрестила ноги.
– О, хорошо. Тогда не мог бы ты пригласить ее на мое вручение награды? Она сказала, что ей нужно работать. Но если ты попросишь ее, я уверена, она придет. Она всегда смотрит на тебя вот так… – она сложила руки перед грудью и мечтательно уставилась вдаль, хлопая ресницами. – Я думаю, ты ей нравишься.
Это не должно было иметь значения. В конце концов, моему ребенку было четыре года. Вряд ли она была компетентна в расшифровке человеческих эмоций, связанных с выражением лица. Но скажите это моему пульсу, как у чертова Джейкоба на детской площадке.
– Она так на меня смотрит?
– Да. Когда ты смотришь на свой компьютер, она смотрит на тебя. А когда ты смотришь на нее, она смотрит на меня. А потом, когда вы оба смотрите друг на друга, ее щеки становятся розовыми, она опускает взгляд на стол и улыбается. Джейкоб сказал мне во время ланча, что она, вероятно, любит тебя.
У меня отвисла челюсть.
– Ты говорила с Джейкобом обо мне и Хэдли?
Она бросила на меня взгляд, который не предвещал мне ничего хорошего в ее возрасте, и ответила:
– Он эксперт по любви, папа.
Черт. Мне предстояло найти способ убедить родителей Джейкоба удалить ему губы хирургическим путем – или, по крайней мере, оплатить его обучение в детском саду на другом конце города.
Я потянулся к копии маминого ожерелья в виде сердца на ее шее.
– А что, если мы заключим сделку? Ты перестанешь беспокоиться о том, как папа и Хэдли смотрят друг на друга, а я приглашу ее на церемонию награждения.
Она завизжала, едва не спрыгнув с кровати.
Очевидно, наш разговор был окончен, и она отправилась на другие махинации, вызванные кофеином. Но пока я смотрел на потолок, мои мысли возвращались к Хэдли и к тому, как она шептала мое имя, поглаживая изгиб моей челюсти.
Это была самая нелепая, и совершенно идиотская мысль, которая когда-либо приходила мне в голову. Но, черт возьми…
Я должен был поцеловать ее.
Глава 23
Хэдли
Я держала ладонь примерно в дюйме от своего лица.
– Он был так близко.
– Ты сходила с ума из-за кровотечения Розали. Он пытался тебя успокоить. Мне кажется, ты немного преувеличиваешь, – сказала Бет, прежде чем брызнуть себе в рот воды, как профессиональный футболист, сидя на другом конце моего дивана.
– Я ничего не преувеличиваю.
– Он по-прежнему не оставляет тебя наедине с ребенком, но теперь, ты думаешь, что он пытается залезть к тебе в штаны?
