Текст книги "ЛВ 2 (СИ)"
Автор книги: Елена Звездная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
– Третий период – чародеи. Четвертый – маги, – закончила непритязательный экскурс в историю.
Водя помолчал, затем тихо сказал:
– Допустим, чародеев уничтожил я. А кто алхимиков?
– Сами справились, – я плечами пожала, совершенно без интереса относясь к данной тематике. – У алхимиков был принцип – чтобы что-то получить, нужно отдать нечто столь же равноценное.
– У ведьм примерно также, – заметил Водя.
– Ну, в принципе, – была вынуждена согласиться я.
– И ведьмы вымирают… – совсем задумчиво протянул водяной.
М-да-м.
– И алхимия запрещена сейчас, так? – последовал новый вопрос от Води.
– Как и чародейство, – отстраненно подтвердила я.
Не стала говорить о том, что скоро и ведьм запретят. Очень скоро… Как только станет известен тот факт, что прирожденные ведьмы в момент смерти способны передавать свою силу магам… Причем только прирожденные, а природные, такие как Изяслава¸ могут передавать свою силу лишь сыновьям и только, да и то, там скорее суррогат, чем сила. И посему, маги, те, что сейчас у власти и в полную силу вошли, очень скоро, начнут уничтожение природных ведьм, если уже не начали. Ведь кто сейчас противостоит мне в Гиблом яру я знаю, но остается вопрос – кто уничтожил все иные Заповедные леса?! И самое ужасное, что где-то в глубине души я знаю ответ – кто-то свой. Кто-то, кто знал обо всех возможностях хозяев лесов, кому были ведомы сильные и слабые стороны, кому известны все правила Силушки Лесной. Вот так и ведьм уничтожал кто-то свой, права была Ульгерда.
– Весь, я с тобой, – тихо напомнил водяной.
– Это я знаю, – ответила, стараясь отогнать грустные мысли.
Ведьмы о беде уже знают, да и умны они – разберутся. Пока на Ведьминой горе вот от мира изолировались, а Ведьмина гора она покрепче любой крепости будет, любую осаду выдержит. Так что природные выжить сумеют. А прирожденные – нас таких каждая вторая девочка, просто у кого-то сила пробуждается, а у кого-то спит всю жизнь… если это счастливая жизнь.
– Ничего, – села ровнее, плечи расправила, – вот с Гиблым яром разберемся, а потом уже займемся тем, кто ведуний уничтожил. По лесам брошенным полетаю, метла то все равно при мне, и выясню все.
– Это вряд ли, – Водя посмотрел на заводь, на сражение вампиров и добавил. – Весь, тебе лес покидать нельзя, ты последняя лесная ведунья, единственная осталась. Так что, покуда иных себе на смену не вырастишь, не обучишь, Заповедный лес покидать права у тебя нет.
И вот правду ведь сказал, а так тоскливо на душе стало, что хоть вой. Не ждала я такой ответственности, ничего такого вообще не ждала. Я в этот лес пробралась почти воровкою, ложью прикрываясь, болью своей упиваясь, да планов на будущее не строя. Лес меня спас, за то я помогала ему как могла, но наставницей стать? Других ведуний обучать?!
– Водя, не смогу я, – прошептала испуганно. – Кого учить? Как? Я сама еще не обученная, мне в конце года и курсовую сдавать, и две научные работы, и десять экзаменов!
Странно посмотрел на меня водяной, поняла его сомнения я… М-да. В свете предстоящих экзаменов, идея заняться расследованием уничтожения ведуний лесных, показалась мне вконец заманчивой. Определенно все лучше, чем лесоводство с лесоведением учить. Вот «Лесная магия» другое дело, этот предмет мне очень нравился, учила с интересом да с легкостью, а все остальное… Я по большей части на знания лешего, да на свою ведьминскую силу полагалась, и тем нарушала законы и заповеди ведунов да ведуний.
А с другой стороны…
– Знаешь, – я протянула ладонь, коснулась кромки воды, – а ведь тогда, там на поляне, когда в ловушку меня заманить хотели, да в знак Ходоков заключить, я ведь главное правило ведуний нарушила, Водя. Закон гостеприимства леса Заповедного.
– Это ты сейчас к чему? – спросил водяной.
Поразмыслив, ответила:
– Это я к тому, что не тому нас, ведуний, учат. Совсем не тому.
И тяжело вздохнув, добавила:
– Нужно будет с Силушкой Лесной потолковать. И законы, три главных правила, менять. Как есть менять, с ними не проживешь. Тяжелые времена настали…
И если бы только у меня!
К вампирам кирдык пришел!
Из пяти мертвых лесных ведуний осталось трое, и все они сейчас стояли против вампиров с анчутками, да не просто стояли – они их уничтожать начали! И уже не нежить используя, а исконную силу лесных ведуний!
И задрожала земля, разверзлась вмиг под ногами вампиров!
Я вскрикнула от ужаса. Чуть не дернулась к ним, да водяной удержал и держал крепко, пока смотрела я, как вылетают из пропасти вампиры, им анчутки помогали, они ж летучие, вот и взлетали теперь по двадцать штук на упавшего вампира, всех и подняли. Быстро подняли! Быстрее, чем схлопнулась земля, свой истинный вид возвращая.
Вскинул руку вверх граф Гыркула, перегруппировались вампиры, да и отступать начали, оставляя огонь впереди себя.
А я на часы невольно глянула – до полуночи полтора часа оставалось! Полтора часа! Наши и часу сражения не выдержали! И еще не понятно, выдержат ли дальнейшую схватку с ведуньями, потому как те, они одним «Земля разверзнись» ограничиваться даже не думали. И задрожала земля, загудела, затряслась…
– Ручьи, – прошептала я с ужасом, – они ключевую воду призывают, пламя гасить будут.
Водя на меня посмотрел, я на него…
Мы друг друга поняли без слов.
Порыв, и водяной губами к моим прикоснулся, выдох – я передала ему технику пробуждения лесных вод. Его вдох – понял. И теряя облик человеческий, соскользнул в воду чешуей сверкая в лунном свете…
И пошла рябь по реке, рябь, следом волны – мой водяной простым не был, и слабым не был тоже. И вся вода, что призвана была ведуньями, вся как есть в землю впиталась, ручьи ключевые застыли, капельки росы и те исчезли, как и туман над болотами.
Оглядывались по сторонам ничего не понимающие вампиры, бесновались тремя дикими умертвиями ведуньи, держала свою ладонь в воде я, так словно Водю за руку держу, а перед глазами страшное – вспарывающие землю лианы, распахивающие кору навстречу будущим пленникам деревья.
«Уходите! Уходите! Уходите!» – хотелось кричать мне, но крик никто не услышит, и все что мне оставалось – кусая губы, наблюдать за избиением младенцев, вампиры ведь против трех ведуний, все равно, что младенцы.
Но тут случилось то, чего я не ждала – призванная ведуньями вода, стала силой водяного, и Водя использовал ее. Вспороли землю бурлящие ручьи, и кусок Гиблого яра, как плот какой-то, мягко отделился от леса, и под взглядами обалдевших ведуний и не менее обалдевших вампиров, стал островом посреди реки.
Просто островом, до которого ведуньям лесным уже не добраться было никак – водяного территория. И как не бесновались лесные ведуньи, как не скрипели дерева, знаком Ходоков отмеченные, как не выла заливалась разъяренная нежить, а все, не добраться до вампиров с анчутками уже, никак не добраться.
Но ведуньи существа настойчивые, а мертвяки так вообще – они же препятствий не видят, к цели напролом идут, и началось оно – противостояние века.
Ведьмы свой мост начали строить, из лиан, кустов, да дубов…
Водяной на корню уничтожал все их замыслы. Кракенов созвал, русалок да русалов, кикимор привлек, и остальную нежить речную… В общем лесные ведуньи строят – водяной с армией своей рубят. А вампиры на дело сие поглядев, по имеющемуся мосту, в лес мой возвернулись, а оттудова, благо не далеки переходы, и прямиком ко мне.
Да как вышли на берег заводи, так и остолбенели – со всех деревьев, висящие аки шкуры сохнущие на ветру, начали им махать приветственно волкодлаки.
– Эээ, – только и произнес Гыркула.
– В воду, – скомандовала я на них не глядя, потому как… было за чем поглядеть.
Вампиры народ дисциплинированный, раздеваться сразу начали.
– В одежде, – вздохнула я, – анчутки, вы тоже.
А на этом дисциплина и закончилась.
– Всем в одежде в заводь? – переспросил Гыркула.
Я кивнула, не отрывая взгляда от островка, на котором русалы сейчас вампиров изображали, только каких-то гротескных и не утрированных, и заигрались слишком – начали изображать вампирский каннибализм, от чего обалдели даже умертвия.
– Э, а что за представление, позвольте узнать? – возмутился аристократичный вампир, узрев, как его «собрат» демонстративно грызет шею другому «собрату».
– Русалы переигрывают, – что уж тут скажешь, кроме правды. – В воду давайте.
Анчутки были куда более дисциплинированными – косяком-клином в заводь влетели, и светящимися, фосфоресцирующими на поверхность вынырнули, потрясенно себя оглядывая, да на вампиров, сотоварищей боевых, глядя.
– Земли не касаться, пока не высохните, – предупредила я вампиров.
Те переглянулись, да и заплыв устроили масштабный, а потом, держась на поверхности, смотрели как незримые ранки и яда капли, засветились в сумраке, исчезать начиная.
– Леди Весена, – позвал меня Гыркула, – это то, о чем я думаю?
– Не знаю, о чем вы думаете, – была вынуждена признаться ему. – Заводь полна чародейской магии, здесь чародейка погибла, а вот Гиблый яр полон чародейской скверны, это ведь не совсем обычный яд, и я полагаю, вы это уже поняли. Обождите в воде пока сиять не перестанете, потом на деревья, покудова не обсохните.
– А в одежде зачем? – вопросил один из вампиров.
Устало посмотрела на него. Взглядом указала на рукав камзола – там, подсвечиваясь, изничижалось сейчас пятно яда.
– Все, поднял, больше вопросов нет, – стушевался молодой вампир.
Кивнула ему, и снова на вид в заводи вгляделась. Бесновались лесные ведуньи, сыпали проклятиями, гнали скверну ручьями к реке гнали, да только велика река, а всех своих, включая рыбу, водя подалее отвел. Но ведуньи не сдавались.
Строили мосты, плоты, навесные мосты…
Сыпали заклинаниями.
Ядовитую пыльцу на остров тот слали – а все без толку. Водя водяной древний, сильный, опытный, с ним лучше дружить, чем спорить. Но ведуньям то было неведомо – о своей силе они знали все, а вот о силе Води информация у них была явно скудная, чем друг мой и пользовался.
Полтора часа держал Водя нежить в состоянии глубочайшей уверенности, что еще немного усилий, еще чуть-чуть магии, и победят они, да остров с вампирами заполучат, но голову дурить Водя умел знатно, вот и задурил окончательно.
А как часы полночь пробили, так и взвились на острове две ведуньи. Обе из тех, что волкодлаками были схвачены.
Застыли ведуньи да нежить в Гиблом яру, остолбенели волкодлаки – ведуньи то у них в артефактах были скрыты-закованы, напрягся уже высохший и от того со мной рядом сидевший граф Гыркула.
– Фантомы это, – сообщила ему.
Вампиры высохли быстрее, от того уже все на земле были, а вот волкодлаки в основном еще висели на деревьях медленно сохнущим шерстяным бельем.
Но я на них не глядела даже, я, пользуясь тем, что водяного нет рядом, нервно начала… ногти грызть.
Полночь. Самая полночь.
Сейчас в бой вступит аспидушка и я даже не знаю, что будет-то. Силен враг, ох и силен. Да и не ведаю, удалось ли магам лешаков задержать. И страшнее всего – три ведуньи лесные, против одного моего аспида… Страшно мне. И Води нет, и лешего нет, даже пожалиться некому. Страшно, боязно, тревожно.
Коснулась второй ладонью заводи, да и открыла вид иной, и теперь вновь заводь на два экрана поделилась – на одном водяной вовсю дурил нежить, а вот на второй, осторожно, бесшумно, по-военному быстро, двигался аспид мой, за ним моровики потемневшими для маскировки призраками, опосля болотники да болотницы, а вот бадзулов и злыдней видно не было, видать первыми в бой пошли.
Хотя какой это был бой – побоище.
Моровики те убивали молча всегда – в жертву вцепятся и держат, пока не свалится та кулем безжизненным. Думала ранее так токмо с живыми можно, но нет, оказалось и с мертвяками работает, только иначе чуть – моровик собой как в плащ призрачный жертву заключал, да так что, ни звука, ни вскрика наружу не раздавалось, изолировали они звук, и опадал на землю уж не мертвяк, а груда костей и слизи, ни к чему не способная.
Моровики работали в паре с бадзулами. Главная способность бадзуллов к бродяжничеству склонять попавших в сети охотников, вот и с нежитью справлялись так же. Незримыми призраками летели бадзулы по лесу, окутывали мертвяков, путали, да и слали все в одном направлении – в направлении смерти неминуемой, потому что шли ходоки прямиком к моровикам, а там и конец свой обретали.
Злыдни действовали иначе – нападали бесшумно на тварей и других порождений с магическими способностями, бесили, доводили до ярости, и невменяемости добившись, вели в круг Смерти. Алхимический круг Смерти, с пентаграммой поглощения магии внутри, который самим злыдням не вредил никак, а вот твари и личи сгорали в мучениях, да только – и на круге том стоял полог тишины. Их предсмертных воплей не слышал никто.
Куда подевались болотники, болотницы и мой аспид поняла не сразу – поначалу искала долго, видимость в Гиблом яру была не лучшая, совы старались изо всех сил, орлы помочь не могли – они в кромешной мгле ничего не видели. И лишь когда на севере сверкнул огнь, я на миг увидела то, что творил аспид!
А творил он нечто, разуму не поддающееся.
Он из Гиблого яра, из леса, на северных территориях болото творил! Вот зачем ему болотники да болотницы понадобились – луга и поляны, в болота они превращали. Да не в простые – по периметру захватываемых территорий гиблые топи устанавливались, такие что ни одной нежити не пройти, ни одной лесной ведунье не пробиться. Это были болота!
И это были те изменения, которые лесные ведуньи не почувствовать не могли.
Замерли они, три как одна, да и ударив клюками о земь, ринулись туда, где действительно беда к ним пришла.
А я… я замерла, не зная, как предупредить, как предостеречь, как сообщить аспидушке, что беда к нему мчится тропами заповедными, все свое войско призывая. Ведь лесная ведунья в своем лесу – это сила неодолимая. Если уж одна я в своем Заповедном лесу архимага даже уничтожить могла, что говорить сразу о трех ведуньях, что меня были сильнее, опытнее и неуязвимее.
И сидела я, браслет сжимая, и страшное желание испытывая – вытащить его оттуда прямо сейчас, сию же минуту, пока поздно не стало…
Но последующие события показали, что аспид не так прост.
Приближение ведуний он ощутил. Все как я учила – на колено опустился, сначала ладонь приложил к земле, опосля ухо. Посидел, задумчиво, а затем раздался свист. Его свист.
И разнесся он по всему северному уделу Гиблого яра, и повинуясь ему, мгновенно отступили злыдни, бадзулы, моровики. В тот самый круг Смерти отступили, там и остались, подсвеченные снизу призрачно-синим цветом напитавшегося алхимического порождения…
И вот тут появились ведуньи.
Разом.
Да все трое перед аспидушкой, что все так же стоял на одном колене и ладонь на земле держал.
И вой раздался!
Протяжный, полный ужаса, жалобный…
Граф Гыркула недолго думая протянул мне колбаску копченую, которой сейчас и он, и весь его отряд закусывал.
Но нет, есть я не хотела и не стала, зато хоть выть перестала.
Я задыхаясь от ужаса, смотрела как поднимается с колена мой аспидушка. Как глядит с вызовом на ведуний лесных, да давно почивших. Как поднимает ладонь, в их сторону направив…
И как из ладони, словно спущенное с цепи, срывается ревущее пламя!
Грозное, страшное, неодолимое!
Отпрянули ведуньи, щитами закрываючись, отпрянула нежить, что грозной толпой вслед за хозяйками явилась, отпрянули живые деревья ходоками ставшие – а вот не живым не повезло. Аспид сжигал все! Оставляя после себя черную полосу шагов в десять шириной, и магию он не свою использовал – а ту что круг алхимический из тварей да личей выкачал. Сила та к нему ручейками по земле болотистой тянулась, а аспид стоял, все так же с рукой вытянутой да ладонью вертикально расположенной, и поливал все пламенем, рисуя четкую, протяженную границу и ведуньи не сразу поняли, что сейчас происходит.
А вот когда поняли… я поняла, что вовсе не зря список сегодня для аспидушки составляла.
Первое, что применили слаженные силы трех ведуний – Ловушку наземную.
Разом ведуньи клюки вверх подняли, разом и ударили!
И страшной трещиной разверзлась земля, да трещина та прямиком к аспиду помчалась.
Завизжала я!
Сунул мне яблоко предусмотрительный Гыркула, крик обрывая.
А я только и успела, что яблоко выпавшее подхватить, потому как – трещина земная, страшная, в шесть шагов широкая, она токмо до территории выжженной добралась, а там и остановилась. Остолбенела от потрясения я, окаменели от непонимания ведуньи. Усмехнулся аспид, да усмешкою такой, какую ни одна ведунья не стерпит. И вот зачем нарывается?! Зачем??? Эти же, они хоть и умертвия, а вот взяли и не стерпели!
Они взяли клюки свои снова, да и снова о земь ударили!
Я дышать перестала от ужаса, не знала я чего ждать то! Будь я на месте ведуний тех, я бы сейчас устроила, что-то такое, что противник ожидать не будет вовсе. Но… это я, а ведуньи умершие, они взяли и… ловушку древесную использовали. Как по учебнику! Как по плану. Как по писанному!
И потому, когда шагнули к аспидушке дубы древние, кору открывая, дабы заточить его в стволе своем, мне даже как-то неудобственно стало, а аспид ничего, он политесов не разводил, молча вторую руку задействовал и сжег. Вот все деревья, что к нему направились он и сжег. Прямо там, на месте.
Оторопели лесные ведуньи.
Стыднова-то стало за них мне, потому как… дальше по учебнику шла атака шипами терновых кустов и… так ведуньи и поступили. Рванулись ввысь почву вспарывая кусты терновые, налились на ветвях их шипы ядовитые… Усилил пламя свое аспид и сжег все колючки еще в полете… Да не просто так – мои слова аспидушка запомнил, хорошо запомнил, и время подгадал правильно – дождался пока терновые ветви потемнеют до темно-коричневого цвета, тогда и ударил, в самый уязвимый момент.
Загордилась я даже, хороший из аспида ученик вышел, лучший я бы даже сказала, а впрочем единственный, что уж греха таить, но гордилась им все равно.
А вот дальше чего знать, я не ведала.
В ситуации такой лесные ведуньи могли три пути использовать:
1. Погнать всю живность лесную на нарушителя, от такого мало кто спасется.
2. Повернуть русла всех ручьев лесных, так что земля вмиг станет болотом гиблым да топким.
3. И третий путь самый страшный – древопад. Ни одна толковая ведунья на него не решилась бы, страшны последствия для леса, слишком страшны… да против нас неадекватные ведуньи, а потому чего ждать-то сейчас мне было неведомо.
Но вот чего не ожидала я никак – так это того, что ведуньи опять же, как по писанному, как прямо из учебника, все три пути последовательно использовали!
И загудела земля – это мертвяки гнали на аспидушку, да толпой страшною, силой грозною. Тут только на деревья лезть, чтобы жизнь свою сохранить, но недооценила я господина Аедана.
Аспид опасность ощутил, снова ладонь к земле приложил, да и распознал. А как распознал, свистнул негромко, и кто знал бы – моровики, бадзулы и злыдни только того и ждали. Призраками метнулись к аспиду, перед ним сгрупиировались, да всю нежить, что ведуньи в бой бросили, отправили по известному уже адресу – аккурат в круг Смерти!
Завыли, забились в истерике лесные ведуньи. Загрохотала земля вокруг, да задрожала следом… Поняла я – ручьи призывают. От состояния нервического, яблоко с силой такой сжала, что брызнул сок во все стороны.
Но аспидушка был не прост – второй свист, и за рядами моровиков, возникли болотники, кои ведуньям были вовсе не видимы. И как хлынула вода родниковая из-под каждой кочки да ямки, так воду ту тут же болотники перехватили! И в единый миг, то, что бедой должно было обернуться – стало победою!
Для того, чтобы захваченную территорию в болота превратить, болотникам и болотницам одного не хватало – воды. Из реки тянуть то сложно было, а тут им бесплатно да в количестве таком воду предоставили, уж такое преимущество им ведуньи предоставили, что не в сказке сказать, ни пером описать. К болотникам вторым эшелоном присоединились болотницы и пошло дело, уж так быстро пошло, я ж и не ведала, что можно так.
Ведуньи лесные не ведали тоже. Побесились они от ярости бессильной и…
Затрещала, загудела земля.
«Только не это» – с болью подумала я.
Но все было очевидно – древопад. Они решили использовать древопад! Как же тяжело оказалось осознавать, ведь ни одна лесная ведунья в своем уме на такое не решилась бы… Просто ни одна. Тут сама сгинешь, но лес сбережешь, а они…
На одно надеялась, помнит он слова мои: «Так вот, аспидушка, коли услышишь треск такой – беги. Назад беги, страшно это, да и пламя не поможет».
Но стоял аспид. И стоял и стоит, не шелохнется даже. А повсюду треск страшный, звук такой, от которого кровь в жилах стынет… А он стоит! Моровиков, бадзулов и злыдней отослал, болотники с болотницами отведением воды заняты, тоже исчезли из виду, а он один стоит на месте, и ни шагу назад.
И закричать хотелось «Уходи!!!», так хотелось, что я вся как струна дрожала, перед глазами лицо его угольно черное пугающее, да глаза синие, от чего-то как родные, а в душе ужас, в душе страх, в душе отчаяние…
А потом начал падать лес…
Много раз я о том читала, да никогда не видела и видеть такое, даже врагу не пожелала бы. Рвались коренья у дубов столетних, падали замертво богатыри лесные, да валились всем войском. С ними сосны вековые. О деревьях малых и говорить нечего.
Силен был удар. Страшен безжалостностью. Чудовищно страшен. Таков, что заорать хочется от бессилия, каждого дерева коснуться, скорбь искреннюю выражая, да только одна странность имелась во всем том – древопад был, но не на болотах. Каждое из рухнувших деревьев, выжженной аспидом границы не коснулось вовсе, падали гиганты так, словно на воздушную стенку натолкнулись, от того и валились в иную сторону.
И вот стоит мой аспидушка победителем!
Трясет от негодования ведуний лесных.
Льются горькие слезы у меня – ни за что полегли деревья. Как есть ни за что. Стали они жертвами тупой злобы и ярости. И пали как воины, отправленные в бой полоумными полководцами…
Вот на этом бой и закончился.
Из-за воды, что призвали ведуньи – болотники да болотницы окончательно в силу вошли. И теперь работа была у них кропотливая, да посильная – из леса болото творить. И не простое, а Заповедное. В деле том помощь посильную им моровики оказывали, а вот аспид с бадзулами да злыднями обход совершал. Деревья павшие огню предавал, расширяя границу охранительную да насыщая почву отравленную золой питательной. Чуть кто мешать пытался – в дело злыдни вступали, и мертвяк становился энергией, коею тоже в дело пускали. А потом и вовсе случилось странное – аспид перешел мост, перетер о чем-то с лешим, и призвал Ярину. Чаща моя вторая заповедная, поначалу воспрянула, а потом от аспида шаг назад сделала, да и возникла тут же передо мной. Все верно – я ее хозяйка, мне и доверие.
– Не знаю, Ярина, – честно сказала ей. – Можешь попробовать, да только об одном помни, дальше сожженной границы тебе ходу нет.
Поклонилась чаща Заповедная, да и ринулась – на новой своей территории хозяйничать.
К тому времени вернулся уж водяной ко мне, вампиры с волкодлаками ушли пировать, благо Савран и сегодня успел обернуться со товарами, а вот я сидела, все так же напряженно за ситуацией следя.
– Получилось же, Веся! – рывком воду покидая и гарным парубком на берег присаживаясь, сказал водяной.
– Получилось, – прошептала я, глаз от изображения не отводя. – Да только, Воденька, в прошлый-то раз и у меня все получилось… А чем закончилось?
Понял меня водяной.
Ни слова не говоря, соскользнул в воду опять, да и помчался туда, где помощь его в любой момент могла понадобиться. Не покидала поста своего и я. Тревожно мне было. Тяжело на душе. Чувство такое – вот только отвернусь, так и случится беда. Вот прямо тот час же случится.
Одно хорошо – горели деревья, горели ярко, от того видеть я все могла, на посту и совы, и вороны, и орлы были. И пусть без клюки сложнее то было, но перемещалась я от одной птицы к другой, все за аспидушкой следуя, из поля зрения его не выпуская. И пусть условились – не раньше двух ночи вмешиваться, а чуяло сердце ведьминское, беда будет.
Вот только какая беда?
Аспиды – неуязвимы почти. Почти… Сунься он в сам Гиблый яр уничтожили бы, а так он уже фактически на территориях болот Заповедных был, то другое дело, и все же… Не то что-то было. Не так. И ведуньи что отступили безропотно, и нежить, что в какой-то момент атаковать вовсе перестала, а самое главное – тишина. Лес, Гиблый яр, он тишины был полон. В нем кто-то был. Кто-то не родной ему, пришлый, от того и тишина такая. И хоть взглядом птичьим, а видела я злобу. Чуяла ярость и ненависть.
И дрожала, грызя ногти, да чувствуя, как от слабости шатает уж, но с поста своего даже не сдвинулась.
Чуяла я беду. Чуяла. Всем своим ведьминским чутьем ощущала. И вот коли была бы лесной ведуньей как полагается, тут уж разум слушалась бы, а разум говорил – наша победа, топи страшные по границам, полоса выжженная ту границу еще безопаснее делает, а аспиды они ж неубиваемые. Но то разум.
А сердце от предчувствия дурного сжималось.
Вот сердце то на беду и указало.
Как среагировать успела – то не ведомо.
Да только блеснула игла в свете ветвей догорающих, я браслет обручальный сжала, да и что силы было, на себя дернула.
И последнее, что увидала – как игла та в дерево на болоте, аккурат там, где плечо аспида было назад мгновение, впивается. Да от одной лишь иглы, что и швейной в размере уступала, чернеет дерево, скукоживается, и опадают на землю даже не листья – ветви падают.
А большего увидать не смогла – навалился неподъемной тяжестью аспид на меня, я от боли вскрикнула, он скатился мигом, от тяжести своей избавляя, да и замерли мы – я на земле распластавшись, он сверху, на руках вес свой удерживая, да на меня глядя так, словно вообще увидал впервые.
– Ввведьма, – прошептал хрипло, – это что сейчас было?
Ничего не ответила.
Подалась к нему, обняла крепко, тяжело дыша и не веря, просто не веря, что успела, спасла, не зря беду чуяла. И аспид прекратив злость испытывать, повернулся как-то, что теперь я сверху него оказалась, и смотрит так… а глаза синие, в глазах небо звездное отражается. И словно сказать что-то хочет, а на меня глядит и слова вымолвить не может. Что ж и я не могла. Облегчение накатило, все силы с собой унося, и об одном единственном только думать могла – спасла! Успела! Спасла…
– Госпожа лесная, вот ни в жизнь не поверю, что объятий тебе возжелалось… Хотя что греха таить, я бы не прочь. Но коли надежды пустое сейчас, ответишь, может, что это было-то?
И тут я поняла, что да, нехорошо оно все как-то со стороны смотрится. Осторожно перебралась с аспида на землицу холодную, к его щеке ладонь приложила, да и передала видение.
Аспид резко сел. Я проворно руку убрала, и от греха подальше, отодвинулась.
Посидел Аедан, на заводь поглядел, потом на меня глазами синими… какими-то до боли родными, и спросил:
– Игла от ведуньи какой?
Ох, и вопросище ж.
Посидела, подумала, волосы поправила, растрепавшиеся, да и высказала:
– Игла железная была, аспидушка.
Говорить о том, что лесная ведунья, пусть даже и мертвая, такой бы не воспользовалась, я не стала. Добавила лишь очевидное:
– Перед нападением тревожно было мне. Да и Гиблый яр затих, да так, словно чужой кто был в нем.
Аспид огляделся – мы у заводи одни с ним были. Водяной контролировал мост. Леший – вход в лес. Домовой умчался пир для вампиров и волкодлаков организовывать, Мудрый ворон да кот Ученый с домовым ушли. Одна я тут сидела. И как-то неловко мне вдруг стало от этого.
– Хороший бой, – похвалила, осторожно подальше отодвигаясь. – Правильный, продуманный, хороший.
И еще чуть дальше отсела.
– И за недоверие ты прости меня, – повинилась искренне.
Не простил, лишь спросил мрачно:
– Браслет обручальный вернуть?
И вроде вопрос как вопрос, нет в нем ничего такого, да только…
– Себе оставь пока, – сказала, поднимаясь. – Мало ли, что дальше будет.
Странно аспид поглядел на меня. Усмехнулся странно. Да и спросил вдруг:
– А скажи, леса хозяйка, знаешь ли ты, что браслет обручальный лишь по собственному желанию снять можно?
– То мне известно, – ответила, на аспида поглядев, да не осознав в чем подвох.
Господин Аедан усмехнулся белозубо, поднялся рывком, да и ответил, по берегу в сторону лешего направляясь:
– Тогда и известно должно быть тебе, ведьма, что браслет я могу и не снять.
И вот уж скрылся аспид за кустами да деревьями, и не видать его вовсе, а я все стою, вслед смотрю на него, да и понять не могу – как это «браслет я могу и не снять»?! А что с ним делать-то? Браслет обручальный он одним хорош – спасти обрученного можно в последний момент, к себе выдернув сквозь пространство. В том его один плюс, а в остальном – минусы сплошные. С таким браслетом на руке, ни жениться, ни замуж выйти нельзя. А коли случится страшное, и погибнет жених, али невеста, с наручнем этим на руке погибнув… никогда и ни с кем уже судьбу свою не связать тебе. От того браслет он не подарок, он обязательство, сплошное обязательство, и всего одно в нем преимущество – спасти можно любимого в момент страшной опасности.
Видимо аспиду, ограничения браслета этого были неведомы, ну да ничего, объясню на досуге.
К избе тропу сама открыла, там уж пир шел вовсю. Вампиры с волкодлаками аспиду детали сражения пересказывали, аспид во главе стола сидел и ел сурово, сосредоточенно, кивал, вопросы нужные, но скупые задавал, коли требовалось. Русалки и кикиморы за столом следили, а я… я уж едва на ногах стояла.
Что-то выпила, что домовой подсунул, что-то пожевала, пока в избу ходила, переодеться. Помылась в баньке, что охранябушка построил, холодной водой мылась, да горькой слезой утерлась… и вот вроде как недолго же жил у меня охранябушка, недолго в жизни моей был… а тоскую так, как за Тиромирм не тосковала. И понять бы с чего, но сердце мое не понимало.
Дрожащая, холодная, сорочку ночную на себя натянула, в теплый плед закуталась, да и шагнула в дальний Темный Сосновый бор. Помощники мои и без меня с пиром да гостями управятся, а мне сон требовался, для тела изможденного, да и тот же сон, для дел по лесу.
Выбрала место потеплее, морозило сильно, легла, руку к земле протянула, да и заснула погрузившись в непростой сон – сон лесной ведуньи.
Лешего первым делом нашла. Стоял друг мой верный леший на нашем берегу реки, но ситуацию контролировал. Да и как контролировал – я ж болотников да болотниц в таком количестве не ждала. Я и не ведала, что столько их осталось неприкаянных, а оказалось – много. Очень много. Прятались они кто где, скрывались как могли, а теперь вот вышло – дом у них появился.
