Текст книги "ЛВ 2 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– А ты, водяной, небось решил, что тебя от чувств нежных пообнимать решили?

Все, у лешиньки настроение поганое вусмерть, так что сейчас начнется.

Водя в ответ зарычал глухо. Аспид хоть молчал, и то хлеб.

– А я от нежных чувств и держу, лешинька, ты же меня знаешь, – ответила другу верному.

А затем лицо Води ладонями обняла, запрокинула, в глаза сине-зеленые, как заводи глубина, заглянула, к губам нагнулась, да и выдохнула часть своего дыхания. Водя вдохнул судорожно и силу вернул. Вмиг вернул.

– Весь, – глядя на меня позвал тихо, – что это было?

– Ведьмовская магия, – пояснила ему, выпрямляясь, но все еще держа лицо его.

Просто взывание к скрытым резервам существа магического, такого как водяной, это несколько нестабильная штука, кто его знает, что случиться может.

Раз, два, три… десять… двадцать… тридцать. Готово. Улыбнулась я водяному, он на меня смотрел непонимающе, с удивлением, да с ощущением силы в нем растущей.

– Лучше? – спросила с улыбкою.

– Лучше, – кивнул Водя. – Намного лучше. Ты во мне магию пробудила какую-то?

– Не, – я плечами пожала, – силу твою резервную, внутреннюю. Чтоб не пришлось тебе седьмицу целую кракена призывать постоянно. А то я ж тебя знаю, ты гордый, а тут такой удар по репутации.

– И не говори, – усмехнулся он, – русалки засмеют, кикиморы там, болотницы.

Но то шутка была, а затем сказал он уже серьезно:

– Спасибо, Веся.

Кивнула я, благодарность принимая, отпустила водяного, отошла от него на шаг, мельком глянула на аспида, тот от чего-то такой злой был, что казалось воздух вокруг него потемнел и клубится тьмой, потом на лешиньку посмотрела – тот не добрее выглядел, ну и, раз терять мне было уже нечего, я всем троим и призналась совершенно честно:

– Я – дура.

И выражения лиц у моих нелюдей такое стало – человеческое. Вполне себе человеческое. Только смотрели на меня так, словно я клюкой пришибленная, а то и бревном цельным. Да и что тут сказать-то, правда дура, набитая да полнейшая.

Протянула руку – клюка Гиблого яра ко мне тут же и припрыгала, да едва ладонью сжала, отозвалась теплом и холодом. Теплом – потому что теперь в ней была жизнь, а холодом – потому что в ней все еще оставалась смерть.

Ну и вот так вот, с клюкой в руке, притянула к себе ближайший прутик из лесного падня, ногой песок речной притоптала, да и начала рисовать, а то так на словах как объяснить вообще не знала.

– Ведунья Гиблого яра попала в ловушку, – я круг нарисовала, к нему фигурку человечка вроде как направляющуюся – стрелочкой обозначила. Посмотрела, подумала, фигурке схематичной юбку пририсовала, а то как-то не солидно – почтенная ведунья и без юбки. Потом подумала, добавила клюку, волосиков… увлеклась…

– Веся, – недобро леший произнес.

– А, ну да, – точно увлеклась.

Смутилась, волосы поправила… свои, а не у рисунка, потом объяснять начала:

– Это ловушка, – я на кружок криво нарисованный указала, – в ней знак Ходоков скрыт был. Меня от такой ловушки охранябушка спас… – и вот только сказала, так сразу тоскливо стало, хоть вой. Выть не стала, постояла, на схему глядя, да и продолжила, – а вот ее не спас никто. Но ведунья была опытная, осознала опасность тут же, да и сожгла себя, чтобы скверна по лесу не распространилась. Да только разве остановишь такое? И все же частично она остановила, себя в жертву принеся.

И тут я умолкла. Просто два противоречия озвучила, и только сказав, осознала то – «разве такое остановишь» и «все же частично остановила». И вроде противоречие, вот только имело оно место. Суть то в чем – она себя сожгла, пытаясь скверну остановить и лес свой спасти, и частично ей это удалось. Удалось ведь – чаща Заповедная цела осталась. А как удалось? То мне толком не ведомо.

И еще вот момент:

– Она получается погибла в лесу своем, близ ловушки. Но клюка не рядом оказалась, она на опушке Гиблого яра была, а это только об одном говорит – что погибель свою ведунья далеко от леса своего нашла. И после смерти ведуньи, клюка-то в Гиблый яр и вернулась. А теперь вот скажите мне, как так вышло?

И посмотрела я на лешего – тот ответил взглядом задумчивым, на аспида – и тот задумался, на Водю…

– Охрррранябушка, значит? – разъяренно спросил вдруг водяной.

– Что было, то было, – я руками развела, намекая что нечего вообще вопросы такие задавать. – А по делу у тебя какие-нибудь зарычания будут?

– Замечания? – переспросил Водя.

– Они, конечно, предпочтительнее, – заметила я,– а рычать если так хочешь, то по делу давай.

Нахмурился. Сидит злой, мышцы бугрятся, зубы стискивает, думает.

И тут аспид спросил:

– Почему себя ругаешь? За что? Я в твоих действиях глупости не увидал, хозяйка лесная. Порывистость, решительность, но не глупость.

Постояла я, глядя на него с тоской, да и пояснила:

– Хозяйка Гиблого яра стала нежитью. Остановила этот процесс неведомо как, себя вот сожгла почти, но нежитью частично все равно стала. И она, и клюка ее – клюка то в руке была, и как жизнь смертью в хозяйке сменилась, так и в клюке магической.

Помолчала я, перед собой растеряно глядя, и сказала:

– Мне нужно было понять, вспомнить, что случилось с хозяйкою яра Светлого, что Гиблым стал. Ведь показала мне чаща, все показала, а я позабыла. И про план твой Водя знала же, что по нежити удар нанесете, но клюку подчиняя и не подумала. Я не подумала. Моя вина. Моя ошибка. – И с тоской поглядев на лешего, повинилась: – Прости меня.

Мрачным взглядом взгляд мой леший встретил, и мрачно же сказал:

– Оба сглупили. Клюка себя повела странно, нетипично повела, из рук моих вырывалась, да к тебе стремилась. По уму понять бы я должен был сразу.

И тут аспид тихо так, проникновенно вопросил:

– И что ж мы все понять должны были, объясните уже, наконец.

Леший заскрипел, затрещал корой, но промолчал. Водя тоже понял все, и тоже молчал, говорить не желая. А вот мне сказать пришлось.

– Господин Аедан, вчера, когда мы с вами за клюку сражались успешненько… ну после вашего прихода успешно, если уж начистоту, я как хозяйка лесная силу клюки Гиблого яра получила. Всю силу. И светлую, что жизнью зовется, и темную, над коей смерть власть имеет. Не подумала я. О том, что наполовину прошлая ведунья лесная стала нежитью, не вспомнила. И клюку эту в свой лес принесла, своему лешему отдала – сглупила я страшно. От того, когда Водя с русалками да болотниками воду с ручьев серебряных поднимать начал, удар не на Гиблый яр пришелся, а на нас, его хранителей, на меня да на лешего.

И вот стою я дура дурою, стыдно мне так, и горько, и страшно от того, что случиться то могло, и…

– Так, главное спрошу, – молвил аспид, – а скажи мне, хозяйка лесная, знай ты все это по ночи, как поступила бы?

Что сказать тут. Плечами пожала, да и ответила:

– Так же. Другого пути не было, Велимира начала Ярину призывать. Ведьма эта, не знаю как, но именно она, Велимира, убила прежнюю ведунью Гиблого яра, от того в ней сила ведуньи и была, от того не могла зову противится чаща Заповедная. Так что не было у меня выбора, тут все верно было. В другом глупость заключается – я Водю не остановила. Я не подумала. Я…

– Спать идешь! – вдруг прошипел аспид.

Да так прошипел, что я отшатнулась, чуть в воду не свалилась – хорошо водяной придержал.

Оторопела я, напрягся Водя, нахмурился леший.

А аспид по-хозяйски приказал:

– Леший, со мной идешь, совет созывать будем, да тебя проверить надобно, мало ли… вдруг все еще нежитью частично шляешься. Водяной, изыди – а то дохлой рыбой уже на милю несет.

– Я не дохлая рыба! – вскипел Водя.

– Нет, ты не дохлая рыба, ты же у нас не рыба, ты пиявка. Изыди, чтобы до захода солнца тебя не видел, – прошипел аспид.

А потом снова мне, и так словно взбесился начисто:

– Я. Сказал. Спать!

Стою, на аспида смотрю шокировано, и вот с чего он шипит кто бы мне сказал? Я перед Водей виновата, в том вину свою признаю, перед лешим тоже виновата – тоже признаю, но…

– А тебе-то я что сделала? – спросила непонимающе.

И тут вспыхнул аспид кругом алхимическим. Вот только что сам стоял, а теперь под ногами у него круг алым светящийся, да символы красным светом сияющие, да…

И вдруг обхватила меня поперек рука могучая, и в единый миг уволокла прямо в реку. И почти сразу на берегу громыхнуло что-то, и рык раздался, да только – Водя если что и умеет делать вообще лучше всех, так это плавать. Уплыли мы в общем. Очень быстро уплыли. Очень-очень-очень быстро.

«Лесоведчество. Часть 1. Магическая составляющая».

Буквы внезапно становятся все больше, больше, больше… и как-то исчезают.

– Весь, – лениво позвал водяной, – Веська, ты опять носом в книге заснула.

И я проснулась. Села, проморгалась, в текст вглядываясь и попыталась вникнуть в дальнейшее повествование.

«Лесовозобновление распределяется равномерно на биологическую, магическую и климатообразующую составляющую. Биологическая основа построена на законах экологии, почвоведения, геоботаники, физиологии растений, метеорологии, зоологии, фитопатологии».

И я поняла, что снова в сон проваливаюсь. Просто нереально все это читать и оставаться в адекватном состоянии, особливо если ночь выдалась вообще бессонная.

– Весь, а что ты ищешь? Конкретно? – Водя потянулся телом могучим, шею размял.

Лежал он частично в ручье, ему на суше сейчас нелегко было, я сидела рядом, устроившись подле дерева, гора книг высилась на телеге в деревеньке позаимствованной.

– «Лесовозобновление распределяется равномерно на биологическую, магическую и климатообразующую составляющую», – монотонно зачитала я.

И тяжело вздохнув, посмотрела на Водю и объяснить попыталась:

– В Гиблом яру все не так. Видишь ли в любом Заповедном лесу окромя биологической, экологической, климатообразующей, ботанической, зоологической и фитопатологической составляющей еще и магическая составляющая имеется. Так поддерживается баланс, ведь в Заповедных лесах много нечисти, и без магии – не выживет такой лес, погибнет он, баланс то будет нарушен. И я чем больше думаю, тем больше подозреваю, что в Гиблом яру к магической составляющей, той, что нечисть поддерживает, еще и иная имеется, та, что нежить хранит.

Призадумался водяной, волосы на спину перекинул, глаза закрывающие, и вопросил:

– А стоит ли ее хранить, нежить-то?

– А я не ведаю, в том то и проблема главная, Воденька.

Перевернула еще несколько страничек, и поняла что тону в терминах, словах мудреных, да словоблудии излишнем. Конкретики бы, хоть капелюшечку.

– Как по мне – уничтожить бы разом, да и дело с концом, – уверенно водяной сказал.

Посмотрела на него внимательно, да и сказала:

– Тогда и я погибну. И лешинька мой. А опосля – лес тоже погибнет. Потому что, Водя, есть в Гиблом яру еще одна магическая составляющая, и как бы темна не была та магия, да только есть она – в земле, в воде, в деревах, и во мне теперь тоже есть. Но посмотри на меня – ума не лишаюсь, на живое не бросаюсь. И я так скажу – нежить в Гиблом яру тоже не безмозглая, одних только ведуний вспомни.

– Помню, – кивнул Водя, – но и шибко умными назвать-то их сложно.

– А кого из нас умными-то назвать можно? – вздохнула я.

Промолчал водяной, я же книгу отложила, да следующую взяла.

Трудно искать то, что не ведаешь, о чем не ведаешь, и даже не ведаешь, есть ли в книгах учебных то, что мне надобно. Словно песок сухой просеиваешь, в поисках воды. Просеиваешь, просеиваешь, а он сухой и горячий, и может даже и воды в нем не водилось никогда.

И тут вдруг взяли да и дали мне воду.

Я от неожиданности вздрогнула, на кубок серебряный поглядела, на руку черную матовую, что держала его, а опосля на аспида, что явился неведомо как обнаружив нас-то с водяным, и только после поняла – браслет. Браслет обручальный на нем да на мне, вот и нашел.

– Благодарствую, – ответила робко, осторожно серебра касаясь.

И не обожгло оно меня, болью не отдалось, словно и нет во мне теперь ничего от нежити, словно вовсе не осталось. И все же первый глоток осторожно я сделала, кубок в руках дрожал, но и от воды, что в серебре подана была, плохо не стало мне.

А аспид опустился рядом, тележку пододвинув плечом… а тележка-то немалая была, сел, локтями в колени упираясь, на меня посмотрел укоризненно, на водяного с явственным обещанием опосля чешую-то ему поистрепать, а затем у меня спросил:

– Нашла что?

– Н-н-нет, – ответила с заминочкой, просто страшно мне вдруг за Водю стало, прямо таки тревожно. – Но ищу, я ж упорная.

– Это мне ведомо, – хмыкнул аспид.

Помолчал, куда-то вперед глядя, и спросил вдруг:

– Что делать сегодня будем?

– Вы – ничего, – молвила тихо, и взялась воду допивать.

Повернул голову аспид, да на меня посмотрел внимательно, но окромя внимательности еще и гнева в том взгляде было с избытком.

Вздохнула я, кивком на небо указала, и сообщила:

– Сегодня луна полная на небо взойдет, так и нежить полна силы будет.

– И нежить и нечисть, – с нажимом аспид произнес.

Так-то оно так, вот только:

– Теперь частью нежити я управлять смогу, видимо.

Помолчал аспид, да и уточнил:

– В том уверена?

Уверенности особой не было, да только:

– Если шанс есть такой, то смысл мне рисковать войском своим, вампирами да оборотнями?

– Сегодня луна полная, сегодня сильны будут и вампиры и оборотни, оборотни особенно, – с нажимом аспид произнес.

И прав он был. В полнолуние оборотни силу получают особую, и равным им нет в ночь луны первую, да только – нежить тоже особую силу имеет.

– Рисковать оборотнями не буду, – сказала упрямо. – И вампирами не буду тоже.

– Неужто? – издевательски аспид произнес. – А как тогда завоеванную территорию удержать планируешь? Или отдадим все с трудом завоеванное?

Глянула на него с грустью, что на душе камнем тяжелым давила, очередную книгу захлопнула бережно, к уж просмотренным поставила, да и молвила тихо:

– Не будет боя сегодня. И отдавать завоеванное не будем, ничего делать не станем. Разве что вот мне с одним магом поговорить придется.

– Это с кем? – напряженно спросил аспид.

С кем, с кем… с тем, кто мне от чего-то совсем уж близким стал, с тем, кто:

– Кто тебе ведом преотлично, господин Аедан.

И от чего-то при этих словах дрогнул аспид, маревом темным окутался, словно темнотой своей приход сумерек ускорил, да только мне не важна была его реакция, я другое узнать хотела.

– Как закончит дела свои важные с императором архимаг Агнехран, дай знать мне, разговор к нему есть. Серьезный.

Неодобрительно Водя на меня поглядел, на аспида я сама не глядела, даже когда произнес он:

– Сообщу.

– Благодарствую, – ответила, колени обняв, да голову поверх уместив.

Платье, опосля нашего с Водей побега высохло давно, а все равно как-то зябко было. И неуютно. Словно сырость изнутри заполняла. Мертвая сырость. А ведь мне придется ее впустить в себя по ночи. Придется принять. Придется научиться жить с нею. Придется. Другого выбора нет.

– Побледнела ты, Весь, – вскинулся Водя.

– Пройдет, – отозвалась, колени крепче обнимая.

Становилось зябко. Сумерки уж сгущались, предвещая ночь, днем я не отоспалась, ища ответ на вопрос, которого похоже и не существовало вовсе, муторно было, горько, но не страшно. Страшно мне уже не было. Самое страшное в моей жизни уже произошло, так что куда уж страшнее. Справлюсь. И не с таким справлялась.

«Лешинька, пусть русалки пир готовят», – попросила друга верного.

Леший шелестом ветвей ответил. Тут по воде звон прошел – русалки водяного вызывали.

– Случилось что? – спросила встревожено.

Водя головой отрицательно мотнул, прислушиваясь к сообщению, затем только ответил:

– Скверны в Заводи после воинства твоего собралось не мало, нужно изничтожить.

Кивнула, понимая, да и спросила только:

– Справишься?

Усмехнулся улыбкой шальной, да и ответил:

– Ты уже помогла, Веся, так что сил мне хватит. А как соберешься свое дело вершить, я рядом буду.

– Спасибо тебе, Воденька, – поблагодарила я.

Водяной голову склонил, и ушел под воду.

И осталась я, книги остались, да аспид остался рядом со мной сидеть.

Сидим.

Вечереет.

Холодает.

Темнеет…

– Долго тут сидеть будешь? – молвил аспид.

– Нет, – ответила безрадостно, – не долго. До восхода луны только.

– А опосля что будет? – напряженно господин Аедан вопросил.

Пожала плечами, да и сказала:

– Потом видно будет. Коли сможет уделить время мне архимаг Агнехран с ним разговор говорить стану, а коли нет – сразу спать пойду.

Молча выслушал аспид, да и вдруг спросил вкрадчиво:

– С водяным спать собираешься?

Кивнула устало, и сказала:

– С ним. С кем же еще.

– Со мной, к примеру! – зарычал аспид вдруг.

Голову повернув мрачно на него посмотрела, да и спросила прямо:

– А что же ты, господин Аедан, сделаешь, коли я во сне нежитью оборачиваться стану?!

И застыл аспид, словно каменным изваянием стал. Как есть застыл. И вот я на него смотрю, он на меня, а вокруг все темнее становится.

– А водяной что сделать сможет? – голосом хриплым вопросил аспид.

– Разбудить, – просто ответила я.

И отвернувшись от аспида, на ручей посмотрела устало – светлячки просыпались, сияли над водной гладью, в небе луна всходила… красота такая.

– И что, только водяной разбудить сможет? – гневался Аедан, уж с чего гневался мне не ведомо, но злость в нем ощущалась.

– Не только, – тихо ответила я, – еще леший. Но лешим я рисковать не стану, в этом лесу оставлю. И… тебя оставлю тоже.

Хотел было что-то сказать аспид, но лишь выдохнул яростно, и спросил явно иное:

– Почему меня?

Вновь на него поглядев, ответила:

– На тебе браслет мой обручальный. И коли дело совсем худо пойдет, тогда ни Водя, ни леший меня не вытащат, а вот ты сможешь.

Скрипнув зубами, аспид произнес:

– Так я и так смогу!

– Сможешь, – я спорить не стала, – только вот, проблемка одна имеется – меня из Гиблого яра вытаскивать придется, а значит, ты должен будешь здесь находиться.

Зол был аспид, так зол, что и светлячки от ручья полетели подальше, и шорохи леса стихать начали, и…

– Послушай, ведунья, так дело не пойдет, – прорычал Аедан. – И я на подобное не соглашался!

Пожав плечами, ответила равнодушно:

– Я и не заставляю. Снимай браслет, отдам Гыркуле, он меня подстрахует.

Но снимать браслет обручальный аспид не стал, лишь сидел и смотрел на меня. Да недобрым взгляд его был, ох и не добрым. Ну и пусть злится, его дело вообще мои команды выполнять, я над войском главная, так что напрасно гневается. И я поднялась, начала книги обратно в тележку складывать.

– Ты собираешься войну закончить? – спросил прямо.

– Если б я могла, – усмехнулась невесело. – Границы отвоеванные укрепить я собираюсь. Это поможет смертей ненужных избежать, да время выиграть. Об остальном завтра думать буду.

– Границы укреплять? – переспросил Аедан, поднимаясь. – Как именно?

И сдвинув меня в сторону, сам стал книги собирать, и аккуратно в тележку складывать. А я засмотрелась на его действия, на руки черные, на движения быстрые. Красиво двигался аспид, по-змеиному быстро, по-магически уверенно, по-мужски решительно. И хотела было вопрос задать, да не мое это дело, вот я и не стала спрашивать.

Но аспид заметил взгляд мой, и то как отвернулась быстро заметил тоже, цепкий у него взгляд был.

– Спросить что хотела? – поинтересовался с иронией.

– Хотела,– не стала я отрицать, – но права такого не имею, от того и спрашивать не стану.

Господин Аедан споро книги все собрал, встал ровно, руки на груди сложил, да и сказал:

– Спрашивай, на любой вопрос отвечу.

А вот в этом я сильно сомневалась, что ответит на такой вопрос. Голову запрокинула, в глаза его змеиные поглядела, да и сказала:

– Не стану.

– Ну, мне уже и самому любопытно, что спросить хочешь, – с нажимом произнес аспид.

Постояла я, на него посмотрела, опосля отвернулась, в сторону Гиблого яра глянула.

– Ну же, – мягко подтолкнул к разговору аспид.

Ну, коли интересно так, от чего же и не спросить.

– Главный алхимический закон – чтобы что-то получить, следует отдать равноценное. Что отдал ты?

Я знала, что ответа не услышу. И я его не услышала. Вспыхнул круг алхимический знаками да формулами, толкнул в него аспид тележку с книгами, и исчез круг. Остались только я, лес и аспид. И вопрос, что вдруг задал господин Аедан:

– А что отдала ты, ведунья лесная?

Видать думал, что не отвечу, но мне скрывать было нечего.

– Воспоминания, – я развернулась к аспиду, улыбнулась ему грустно, и пояснила. – Воспоминания об отце. То единственное, чего не было жалко.

Думала шуткой на мое признание ответит, но аспид вдруг тихо сказал:

– А я жену. То единственное, чего было не жалко.

И замерла я. Смотрю на него оторопев, в глаза змеиные синие чуть светящиеся, и слов нет! У меня слов нет, ни единого. Только мысли, что нельзя так. Так нельзя! Как это жену?!

– Что, не одобряешь? – спросил Аедан с вызовом.

– А как такое одобрить? – тихо ответила я.

Усмехнулся аспид, и почти приказал:

– Спроси еще за что.

Не стала я спрашивать. Не понимаю я такого и не понимать не желаю. Он женою расплатился – разве можно такое понять? Каким бы не был проступок, не имел права он чужой жизнью за свою силу расплачиваться. Просто не имел.

– За сына, – тихо, сдавленно и с болью, которую не скрывал, произнес аспид.

Я взгляд на него подняла непонимающий, потрясенный, неверящий. А чудище огненнокровное лишь усмехнулось горько, и ответило:

– Я аспид, Веся. Я тот, кто наделен силой от рождения, а потому и дети мои, рождаются с силой, рождаются исполненными магии. Мне не повезло – я женился на магичке. Мне казалось, она любит меня. Любит такого, какой есть. Я не любил, моя вина. Сердце следовало слушать, сердце всегда принимает верное решение, а вот разум нет. Но я поддался голосу рассудка, и в надежде обрести дом, семью, счастье, я женился на той, что любила так искренне. И счастье пришло в тот день, когда родился мой сын. Я не любил женщину, что произвела его на свет, но сын стал частью моего сердца, едва я взял его на руки.

И Аедан умолк. То было тяжелое, тягостное молчание. Неловкое для меня, потому как ни спросить, что было дальше, ни утешить я не могла. Чем тут утешишь? Я уже поняла, что сына больше нет, существуют сказки с плохим концом, вот это и была такая сказка.

– На его могилке всегда цветут цветы, – произнес аспид.

Помолчал и добавил:

– У той, что убила его – могилы нет.

Надо же, как мы похожи. Такое отчаянное сходство, от которого болит душа, от которого вскрываются незаживающие раны.

– Осуждаешь? – тихо спросил он.

Кто я такая, чтобы осуждать? Я никто. Я больше чем никто, ведь я поступила примерно так же.

– Когда все это закончится, я бы хотела передать цветы… для его могилки, – тяжело такое говорить, и все же я сказала.

Усмехнулся странно аспид, и произнес:

– Когда все это закончится, я покажу тебе его могилку. Тебе и… нашему ребенку.

Вот значит как. Впрочем, не о том ли велась речь с самого начала? О том самом. Аспид хотел сына, а в случае со мной точно знал, что я своего ребенка не убью никогда. В принципе никакая мать не убьет, за ребенка скорее свою жизнь отдашь, чем вред ему причинишь, и такового мнения почти все матери придерживаются. А аспиду просто не повезло. Обжегшись на молоке, дуешь и на воду. Вот он и выбрал не просто женщину, а ту, что никогда чужую жизнь не отнимет. Верный расчет, и по уму, и по сердцу верный, только вот… лгать я не стану.

Я и не стала.

– Кров сроком почти на год, и крови втрое меньше чем во мне сейчас ты получишь, аспид, – сказала, решительно глядя в его змеиные глаза, – а ребенка – нет. Все понимаю, боль твою как свою чувствую, выбор твой понимаю тоже, да только и ты пойми – я своего ребенка никогда никому не отдам. Никогда и никому. Прости, врать не хочу, вот и говорю все как есть.

Прямо сказала и реакции ждала прямой, гнева ждала, ярости, негодования. Многого ждала, а получила… улыбку. Улыбнулся аспид, сверкнули зубы в темноте, сверкнул круг алхимический и исчез Аедан, оставляя меня одну.

Одну и в растерянности. Не такого ждала я, не такой реакции, не таковых действий. И легче мне стало с одной стороны, на душе легче, а с другой – что будет-то теперь?! Чего ждать от аспида? Упорства, али удара в спину? Ох, и сглупила же я!

И тут появилась Леся.

Заповедная моя зловредина, упорно баюкала девицу детородного возраста, ловко спеленав ее простыней, и где только взяла, и засунув в рот пустышку из дерева вытесанную да цветочком украшенную. Девица уже подвывала, видать сил у нее не осталось, да и трепыхаться перестала почти. Ну, значится урок усвоен, скоро отпустим.

Я быстро иллюзию на себя набросила, да на чащу посмотрела вопросительно. Леся, снова в виде девы голозадой отполированной, пустышку изо рта девицы вынула, на ноги несчастную лже-мать поставила, и та как заголосит:

– Госпожа лесу хозяйка, на все согласная, все сделаю, дитенков буду хоть каждый год рожать, только не от аспида!

Удивительное дело – единомышленники мои прямо на глазах множатся.

«Леся, – позвала мысленно, – случилось что?»

Чаща головой кивнула, росток ко мне отправила, ладони моей кивнула, и увидела я пир перед избушкой своей, русалок меж столами снующих, кикимор салаты стругающих, да аспида, что вышел из круга алхимического довольный такой, счастливый весь, чуть ли не сияющий. Кикиморам пожелал ножей вострых, русалкам воды чистой, а девице, что спеленутая и показно-демонстративно Лесей укачиваемая была, сказал «Пустышка тебе к лицу». И все бы ничего, девица то уже слегка попривыкла и к кикиморам, и к вампирам, и даже к волкодлакам, но одна из кикимор, будь она неладна, тут же зашептала другим «Все, аспид размножаться решил! Вот зачем ведунье-то девица эта – ее отдаст чудищу!».

– Не отдавайтяяяяяя, – заголосила похитительница чужих детей.

«А может и правда аспиду отдать?» – мелькнула шальная мысль. И главное не у одной меня мелькнула – Леся тоже смотрела просительно. Оно и понятно, чаща моя уже тоже на все согласная была, и даже леший возражать не будет, только вот… ведьма я, будь оно все неладно. И у меня есть совесть, чтоб ее.

– Отпусти, – приказала я Лесе.

Леся помрачнела. Нахохлилась. А потом взяла и исчезла, с девицей вместе. За девицу можно было не переживать, раз я приказала чаща ее точно отпустит, и отпустит невредимой. Вопрос лишь в одном – где она ее отпустит?!

Надо бы проследить.

И топнула я ногой, тропу Заповедную открывая и перед избенкой своей вышла. Пир там был в разгаре – о том, что боевых действий сегодня не будет, воинам было уже поведано, а потому вино лилось рекой, слышался смех, надменные вампиры запросто байки травили, волкодлаки хохотали оглушительно, русалки строили глазки и вампирам, кикиморы всем остальным, домовой и кот Ученый заносили книги с тележки в дом. И все бы ничего, только вот над банькой моей, что мне охранябушка выстроил, вился дымок. А опосля оттуда же послышался и крик истошный девичий!

Ну, Леся!

Я опрометью на вопль метнулась, за мной леший верный, домовой скрытный, кот Ученый, Ярина возникшая из земли и даже ворон Мудрый. Ворвались мы все в баньку мою недавно же построенную совсем новую, так торопились, что двери снесли, а как ворвались, так и застыли.

Аспид сидел в воде в чем мать родила, штаны рядом висели на крючке, но что там у аспида окромя широкого разворота плеч мне увидеть не дали – мгновенно прикрылся Аедан веником дубовым. А вот девице прикрываться было нечем. Леся у нее все последовательно отбирала – одежду, веточки сушенные, даже пустышку, которая оказалась тоже вполне себе прикрытием, и то отобрала. И все это в процессе… лекции размножательной. Подробной очень и размножательной. С тычинками и пестиками. С описанием устройства органов размножательных у аспидов и людей и доказательством абсолютной совместимости в деле то размножательном. Демонстративном доказательстве. Я покраснела, а девица то уже и вовсе подвывала на одной ноте, и только аспид смотрел на это дело с ленивой безмятежностью, а мне спокойно сказал:

– Хорошая лекция. Доказательная база собрана определенно со всем тщанием. Материал преподнесен интересно и познавательно. Оставайся, досмотрим вместе. А там, глядишь, и перейдем от теории к практике.

И тут девица выть перестала. На меня воззрилась с недоумением, на аспида с еще большим недоумением. И вдруг как скажет:

– Да она ж страшная!

Глянул на нее аспид скептически, и заметил:

– Сказал же – пустышка тебе к лицу.

И уже не мне, не девице, а прямо Лесе:

– Хочешь результата – убери девицу и прочих и оставь мне ведунью, дальше как-нибудь сам справлюсь, без лекций и свидетелей.

Из баньки я вылетела первая.

Остановилась за избой, не желая сейчас никого в принципе видеть, дождалась покуда остальные подтянутся, да на Лесю поглядела так, что та мигом вину свою осознала, девицу обратно одела, и вопросила: «Уже идти отпускать ее, да?». Я даже отвечать не стала, как и Леся ответа ждать – чаща мигом испарилась вместе с девицей, одна пустышка деревянная на земле осталась.

– Может мы кровь твою разбавим? – мрачно предложил леший.

Ярина, хоть и чаща, свое предложение внесла:

«В яру есть места, где время быстрее идет, год пролетит – не заметишь».

Хм, какая интересная особенность яра Гиблого.

– Нет, – я головой отрицательно мотнула, – коли такие места есть, там высадки саженцев делать надобно, а с аспидом… сама разберусь. Наверное. Как-нибудь.

И тут из баньки донеслось:

– Кровь и так будет разбавлена… моей.

Ах ты ж!

В следующий миг вода в баньке ледяной коркой покрылась! Ну не сдержалась я.

– Поздно, – донеслось насмешливое, – я уже оделся почти. Но лед хороший, одобряю.

Ледяной порыв ветра, и снежный сугроб замело прямо в избу. Оттуда опять что-то почти донеслось, да снег приглушил аспида голос.

– Правильно, – похвалил Мудрый ворон.

– А то нашел с кем шутки шутить, – поддержал кот Ученый.

Леший молча суставы размял.

А я в избу ушла. Злая. Вся злая, потому что помыться бы, но в баньку после аспида ну вообще не хочется! А в озеро, что для меня водяной сделал тоже не пойдешь – вампиры рядом, бадзулы, моровики, ауки, оборотни, неудобно как-то. Так что мыться буду в ледяной воде, да делать нечего.

Платье скинула, плащ на плечи накинула, полотенце захватила, а как во двор спустилась, увидела аспида, из баньки идущего, да несмотря на снежинки в волосах, широко усмехающегося. При виде меня усмехнулся шире, а вот едва полотенце в руках моих увидал, улыбка то его и покинула.

А следом и я.