Текст книги "ЛВ 2 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

И тут вдруг как молнией ударило – соломинка! Мне нужна была соломинка! В смысле клюка! Клюка ведуньи лесной – проводник силы прямой! Многое ведунья без клюки может, да с клюкой в десятеро больше! И главное то вот в чем – Велимира клюки не имела. Бесновалась, бесилась ведьма-то, но клюки при ней не было. Клюка осталась у ведуньи, да только той ведуньи уже и не было, видать сгинула, да сгинула давно, а клюка? Клюка где? Коли сгорела – пепел должен остаться. Сгнила? Сила ее в воде и траве значит. А унести из Гиблого яра не могли ее, клюка она к лесу накрепко привязана, а значит здесь она!

– Ярина, – прошептала я, мокрую пожухлую траву рукой сжимая, – клюку ищи.

Доверяла мне чаща Заповедная. Всей душой доверяла. От того и за мыслями моими потекла, как капли дождя в ручеек стекают, в единое русло вливаются. Вот так и сила наша потекла – каплями незримыми, нитями неощутимыми, потоком незаметным. Мчалась по нам нежить растерянная, топали по нам ведуньи взбешенные, ступали по нам воины мои да маги Агнехрановы, а мы искали, не отрываясь, не отвлекаясь, и не думая. Одна цель была, на иное не распылялись. И яр Гиблый прочесывали, весь как есть, весь каков был, вдоль реки, у подножья скалистых гор, в низинах уже занятых моими болотниками болот.

Искали, искали, искали.

Я дышать забывала, Ярина уж дышала на ладан, но занятая единой целью, сопротивлялась зову Велимиры, всеми силами сопротивлялась. А я всеми силами искала магию, крохи ее, капельки, осколки, щепки, пепел…

И вдруг нашли!

Ярина первая уловила, а я за ней устремилась да и увидела – на самой окраине леса, в ста шагах от беснующейся ведьмы в ловушке, подле мшистого пня, что еще территорией Гиблого яра был, она и лежала. Да так лежала, что видно было – не уронили ее тут, не бросили, сама вернулась, из сил последних возвернулась в лес родной, тут и гибла, и погибла же почти.

Да только у меня не забалуешь. В смысле забалуешь-то, я не против, но точно не погибнешь – супротив я погибели всяческой, и как ведьма, и как ведунья супротив! И коснулась моя магия клюки гниющей, да хоть и почти разложилась та, а силой ударила так, словно моя собственная, в идеальном состоянии пребывающая.

Я взвыла. В голос. Подскочила, Ярину удерживая, да запрыгала, чтобы не взвыть повторно – в этом лесу выть опасно было, глядишь какая нежить сомневающаяся сомнения то отбросит и моей воющей персоной закусить возжелает. От того дальнейший танец боли происходил в полном молчании и потрясании правой рукой, которой от клюки-то и досталось. Да так досталось, что поняла я – правой рукой не сдюжу, мне ее вообще лечить придется похоже.

Остановилась, тяжело дыша, да стратегию продумывая. Клюка, хоть и почти сгнившая, оказалась невероятно сильна. Вот так, гниет себе сук и гниет, а потом как вдарит магией, рад не будешь, что тронул-то. И по здравому размышлению, трогать бы мне эту клюку не стоило, а по не здравому – трону, знаю ведь, что трону, мне без нее никак. И остается лишь одно решение – как-то так тронуть, чтобы левая рука не отнялась.

Размышляла я недолго – глаза открыла, огляделась. Мне нужно было что-то, проводник нужен был, да такой, чтобы клюка всей мощью по мне ударить не смогла бы, а вот я ее подчинить сумела. Для дела того надобно было что-то, что ни рыба ни мясо, в смысле не совсем к Гиблому яру принадлежит. И нашла я – шагах в пятидесяти у самого берега реки ива росла. А ива она то, что надо – на границе она, между лесом и рекой, на самой-самой границе.

Встав ровно, Ярину больной правой рукой обняла, левую к дереву направила.

– Abscindere!

Длинный тонкий ивовый прутик отделился от ивы, и, скользя концом по воде, подлетел ко мне. Ухватилась, встала ровнее, глаза вновь закрыла. Взглядом филина к окраине яра Гиблого перенеслась, да сжимая прутик тонкий, решительно вдавила его в прогнившую клюку.

Вспышка! Яркий свет ослепил парящего в небе филина и я на миг утратила возможность видеть, а когда зрение вернулось, я крепко держала клюку – прогнившую, местами исключительно призрачную, но сохранившую свою магическую силу и подчинившуюся мне. И я держала тонкий ивовый прутик, а ощущала тяжесть дубовой клюки, тяжесть и мощь.

Об одном не подумала – в Гиблом яру три ведуньи полноценные, хоть и мертвые давно, и для каждой клюка вторая заветнее мести ведьме, что жизни у них отняла. И первый удар по парящей в воздухе клюке был нанесен очень быстро. Быстрее, чем я даже подумать могла. Но мысли это одно, а вот тело совсем иное – я перехватила удар на клюку, как перехватила бы его держа в руках меч. Удар, и я отбросила первую из ведуний. Вторая атаковала в тот же миг и бой на клюках, перешел на новый уровень – наиболее примитивный.

Думать было уже некогда. Я сражалась отчаянно и упорно, Ярина, уже накрепко привязанная ко мне через клюку, осталась где-то на земле, ей в битву вмешиваться не следовало, в другом была ее задача – как только отброшу ведуний в клюку силу влить, дерево сгнившее восстановить, да помочь мне клюку призвать сюда, ко мне.

И в этот момент я услышала негромкое:

– Хм.

И голос был знакомый очень.

Одним глазом там, одним здесь – думала так не бывает, но у меня получилось. И остервенело сражаясь на посохах с тремя ведуньями разом, я таки одним глазом поглядела на хмыкающих подле меня.

Оказалось – аспид.

Стоял он у ближайшего дерева и смотрел на меня очень странно. Его ж понять то так если подумать, то можно было. Он же аспид, все что он видел, это меня, носящуюся по полянке и прутиком ивовым тоненьким, который от любого движения гнулся, размахивающей.

– Интересный… танец, – заметил аспид, с некоторым потрясением.

Увы, я придала зрелищу еще больше несуразности, атаковав вторую ведунью с воплем:

– А в челюсть не хочешь?!

Она не хотела. Она даже и вопроса не услышала, но в челюсть получила все равно, а мне пришлось изворачиваться, избегая захвата первой ведуньей. Эти трое сговорились, и атаковали слаженно, а мне пришлось от них от всех отбиваться, причем одной.

– Кий-йа! – и концом клюки, я отправила в кусты вечно тянущую свои ручонки куда не нужно первую ведунью.

Я не знаю, зачем кричала, просто ощущение такое, что с криком удар он сильнее получается. Но не рассчитала я силушки ведуний, особливо их умение кричать погромче моего. Ведунья номер один, вылезла из кустов, раззявила пасть, уронив челюсть до уровня груди, и огласила лес таким рыком, от которого я тут, находящаяся от нее за три дня пути, и то пошатнулась. Но свое отдавать не собиралась! Совсем не собиралась! И не думала даже! От того, бросилась улепетывать с клюкой вместе, но только по кругу – околоток, где меня кракен высадил, он не большой был по окружности, шагов двадцать в лучшем случае, и вот по этому кругу я и припустила, с прутиком ивовым наперевес.

А там, в трех днях пути, три лесные ведуньи оторопело глядели, как улепетывает от них клюка волшебственная, и понять не могли, от чего мчится то шагами почти человеческими. Понять поведения моего и аспид не мог, глядел он все более с оторопью, зато Ярина была мне опорой и подмогой. И кинулась чаща с пути моего убирать ветки деревьев, как растущих, так и давно землю устилающих, и вообще дорожку вытоптала, чтобы сподручнее мне было, но только вмешаться в бой попыталась, окрикнула я отрывисто:

– Не смей! Себя береги! Не смей, кому говорят, там три ведуньи, а ты одна у меня!

И Ярина послушалась, мешаться не стала, умничка она… а вот аспид нет.

– Ну что ж, раз об том речь пошла, то и ты у меня одна, хозяйка лесная,– сказал он.

И если б только сказал – вмиг рядом оказался, за талию обнял, к себе резко прижал и руку мою с прутиком ивовым перехватил. А я только-только на пару шагов как от ведуний оторвалась-то в забеге немыслимом. А тут этот схватил, и держит. А я главное и обеими глазами на него возмущенно поглядеть же даже не могу, мне вторым глазом неотступно за ведуньями обозленными следить надобно было.

– Пусти! – прошипела взбешенно. – Не до тебя сейчас!

А он возьми да и скажи:

– Не отпущу.

Ну и сам виноват. Протянула я ладонь правую, к щеке его матово-угольной прижала, да и отправила прямиком в разгар схватки моей с ведуньями. И увидел все аспид, своими глазами увидел – опушку по ту сторону Гиблого яра, трех ведуний, что стояли, свои клюки сжимая, да уже мою клюку, полугнилую-полупризрачную, что висела в воздухе. И казалось бы увидел ты, не полоумная я, не ради забавы по полю ношусь, так отпусти и не мешай же. Но нет. Рывком аспид меня к себе спиной развернул. Левую руку мою, ту что с прутом, сжал крепко, правую к щеке своей прижал, снова за талию обхватил накрепко. И стоим вот, натурально обнимаемся! Даже Ярина оторопела, а что если бы Леся тут была?

– Асспид, – сипло прошептала я, – аспид, ты чего это делаешь?

Не ответил он, лишь крепче сжал и руку мою, и талию.

А вот затем начался бой!

Это я ничего в сражениях посохами не ведала, а аспид похоже мастером был, да таким, что всем на зависть. Ну по крайней мере я точно обзавидовалась, а ведуньи мертвые вообще не поняли, с чего вдруг у клюки, что так хотели своей сделать, маневренность невиданная проснулась, да ударная сила разов в двадцать возросла.

Аспид сражался молча, без криков, без боевых кличей – просто молча и сосредоточенно. Удар, перехват удара на клюку, новый удар, да такой, от которого клюка у второй ведуньи треснула, и тут же парирование атаки первой ведуньи. Я себя в процессе куклой матерчатой чувствовала, ноги мои болтались как белье на ветру, но талию аспид держал крепко, а я все силы прилагала, чтобы моя ладонь с его щеки не соскользнула, ведь если соскользнет – аспид видеть бой не сможет.

На том и сосредоточились – я на нем, он на бое магическом. Но дураком аспид не был, сходу сообразил, что таким путем с лесными ведуньями не справиться, они то мертвые, драться могут без устали, а потому дошло до него очевидное:

– Ты когда по кругу бежала, это ты оторваться хотела? – спросил напряженно, от очередного выпада ведуньи третьей уворачиваясь, да ударом клюки первую ведунью подсекая так, что та наземь грохнулась.

– Ага, – ответила, тяжело дыша.

Кто б знал, что тяжело так ладонь на чужом лице удерживать. Никто. Даже я до боя этого, о тяжести дела сего и не предполагала. Аспид же кивнул, да и рванул наутек аккурат по тому самому кругу, который для меня Ярина вытоптала. И вот мы бежим. В смысле бежит-то аспид, я грузом бессловесным на нем болтаюсь, но отпускать чудище и не думало, держало крепко, и об одном только аспид спросил:

– Сколько?

– Двадцати шагов хватит.

– Ясно, – ответил, тяжело дыша, и припустил быстрее.

Бежим. Тут, на околотке, бежим сами, а там, в трех днях пути от нас, за полусгнившей летящей клюкой бегут все три мертвые лесные ведуньи. И тут увидела я, что и ведуньи-то со стороны если так посмотреть, ненормальные на всю голову. И главное стоят оторопев и маги и нежить, стоят да понять не могут, что происходит-то.

– Весь? – хрипло позвал Аспид. – А от чего нежить не вмешивается?

– Лесные ведуньи не дают, – мне уже изрядно надоело болтаться, но бой штука такая – коли начал, отступать уже некуда.– Тут, аспидушка, дело вот в чем – это клюка прежней хозяйки Гиблого яра, сила в ней немереная, ту силу лесные ведуньи терять не хотят, вот и держат нежить далече.

– Ясно, – снова коротко ответил аспид, и побежал втрое быстрее, перекинув меня через плечо.

Держать ладонь на щеке его мне было оооочень удддобно, но аспид бежал по кругу, я тряслась и подпрыгивала на его плече, из воды вылез кракен, и глаза у него стали раза в два больше обычного, а еще округлились существенно.

И тут аспид объявил, не сбавляя ходу:

– Двадцать!

– Кидай на землю! – крикнула ему.

– Кого? – не понял аспид.

– Меняяяя! – неудобно было кричать подпрыгивая животом на жестком плече.

Но господин Аедан все равно услышал. Резкая остановка, от чего я чуть не слетела вниз, но аспид подхватил, затем осторожно и бережно уложил на пожухлую истоптанную нами черную траву Гиблого яра.

– Ну не на спину же! – возмутилась я.

А аспид почему-то улыбнулся.

Но мне не до улыбок было – рывком перевернувшись, я впечатала прутик ивовый в землю, и зашептала голосом срывающимся:

– Когда голосом позову из глубин, из небытия, из тьмы,

Ты лети ко мне за облака, ты за моим голосом лети!

И не надо воскрешать надежды и мечты,

И не надо искать то, что никогда не найдут,

Ты на голос мой упорно лети,

Здесь тебя любят и здесь тебя ждут!

Три секунды на заклинание, и еще одна, крохотная, на то чтобы клюка откликнулась на мой зов, отсекая подоспевших к ней лесных ведуний.

И я продолжаю шептать слова уже отработанного на первой моей клюке заклинания:

– Не думай о цветах, что уже не спасти!

Не верь в слова, что скрываются в древних книгах!

Поверь, ты воскреснешь опять!

Отзовись, поверни время вспять!

Свет ударил в грудь взрывной волной, в попытке отбросить меня от клюки, что воскресала повинуясь моему зову. Но я удержалась, частью по причине того, что держалась крепко, а частью потому, что меня, заболтавшуюся как былинка на ветру, удержал аспид… поблагодарю его, потом… когда-нибудь. А сейчас сжимая пальцами раскаленную обретающую плоть клюку, я прошептала:

– Стань моим продолжением, и мы пойдем по облакам!

Стань моим продолжением, и мы вернем что утратили!

Стань моим продолжением, мы отомстим всем врагам!

Стань моим продолжением, только не погибай!

И свет угас, ветер перестал выть, а клюка засияла успокоенным магическим мерцанием. Я упала наземь, ощутимо приложившись к траве и, кажется, ногу слегка поцарапав. Рядом со мной присел аспид, в воду ошарашено опустился кракен, а Ярина цвела. Она стояла недвижимо, снова в виде деревянной девушки, и черна была все так же, но в ее ивовых волосах цвели цветы. Белые, крохотные, но такие красивые.

А я перевернулась уже на спину, все так же клюки не отпуская, и лежала теперь глядя в небо и пытаясь отдышаться.

– И… что это было? – вопросил аспид.

– Призвание, – выдохнула я.

– И… кого призывали? – так спросил, словно вообще его тут не было.

– Клюку! – спорить сил не было, объяснять что-либо сил не было тоже.

И тут аспид возьми да и скажи:

– То есть одной клюки тебе было мало, так?

На столь провокационный вопрос я даже отвечать не стала. Молча воззрилась на сидевшего рядом со мной аспида, и задала вопрос, который с самого начала следовало задать:

– Господин Аедан, а что это вы тут делаете?

Но вместо вразумительного ответа, аспид издевательски сообщил:

– А вот вы не поверите, госпожа лесная ведунья, именно это я собирался спросить у вас!

И на последнем слове издевательства не осталось, а вот гнев в голосе послышался, да существенный.

Поразмыслив, решила:

– Я первая спросила. И я женщина. И я тут хозяйка. Так что соизвольте ответить, уважаемый аспид.

Уважаемый аспид, судя по взгляду, готов был меня прибить, и даже на клюку, что уже вовсе не ивовым прутиком была, а могучим дубовым посохом, внимательно поглядел, видать примеряя в качестве орудия убиения одной определенной ведуньи, меня то есть. Но вновь посмотрев на распростертую хозяйку леса, грубить господин Аедан передумал, и сухо ответил:

– Лес, внезапно, стал крайне проблематичным в магическом плане, и мой портал начал самоуничтожаться.

Секундное молчание и злой вопрос:

– Это имеет отношение к вашим одиночным танцам, госпожа лесная хозяйка?!

– Непосредственное, – заявила я, закинув ногу на ногу и в целом устроившись поудобнее на сырой земле.

Но прежде, чем взбешенный аспид, высказал все, что в данный момент обо мне думает, я вспомнила, что мы все-таки союзники, и даже больше чем союзники – этот гад вообще-то на меня работает, а потому милостиво объяснила:

– Я же сказала тебе, что Велимира вероятно убила не только тех ведуний, что ты видел, но так же и ведунью этого леса. А значит, до призвания мной клюки, фактически, территория Гиблого яра подчинялась ей. И когда ты натравил нежить на ведьму, ведьма задействовала свой главный козырь, и начала призвание.

Аспид помолчал, затем спросил:

– И кого призывала?

Пожав плечам, устала ответила:

– Говорила же уже – клюку, ну и чащу.

И подняв правую руку, мрачно рассмотрела имеющееся – у меня теперь были потрясающе-черные ногти. Все. Конечно, я понимала, что это не просто чернота, это объемный синяк на всю ладонь, но выглядело все равно зловеще. А еще больно было.

– Да, это ты учудила, – неодобрительно констатировал аспид.

– А, ерунда, – отмахнулась я. – Это ты еще не видел, что с первой клюкой было, я ее вообще почти месяц призывала, синяков тогда было не счесть… потому что проще было сосчитать, в каких местах синяков да ушибов не было.

И с этими словами я попыталась встать. Аспид молча помог, и чуть не поплатился за это, когда его плечо оказалось слишком близко возле клюки.

– Поберегись! – воскликнула я, быстро убирая излишне агрессивный аппарат управления лесом там, и прочими штуками.

На вопросительный взгляд аспида, пояснила:

– Она агрессивная еще, вдарит магией так, что не рад будешь.

– Я уже не рад, – процедил аспид.

– А зря! – воодушевленно высказалась я. – Все, строй свой портал, можешь хоть десяток, и даже сотню, если потребуется. А я это… пойду сдохну, что ли.

– Что?! – прорычал аспид.

Поняв, что оговорилась, поправила:

– Отдохну пойду. Отдохну, а не сдохну. Наверное. Но это не точно.

И с этими словами я ударила клюкой оземь, открыла тропу заповедную, и спокойно, без моста, без помощи чужой, без проблем вообще – ушла прямо в свой лес.

Когда я шагнула на берег реки уже в своем лесу, клюку молча отобрал леший. Клюка в отместку вдарила по другу сердешному так, что снесло лешего и им же пару деревьев чуть пополам не сломало, ну да леший у меня был опытный, сильный, знающий. И пока клюка скакала диким жеребцом невзнузданным, упорно брал верх, привязывая ее к себе и лесу.

И тут со спины кто-то подошел, да взял меня за руку. И только взял – тут же боль ушла.

– Э, благодарствуем, – поблагодарила аспида.

– Пустое, мне не трудно, – ответил тот.

Ну коли пустое, то и говорить не о чем – мы все дружно наблюдали за битвой лешего с клюкой моей новой магической.

– Что происходит? – аспид, от чего-то, руку мою все так же продолжал держать.

– Что происходит? – переспросила, сосредоточенно за битвой наблюдая. – Так это – процесс воспитательный.

И вздохнув, объяснила подробнее:

– Я – леса хозяйка, но хозяин в лесу – леший. Я – привечаю, он – подчиняет. Весь порядок в лесу, он же на лешем держится, на силе его основывается.

– Эмм, а как это к посоху относится? – полюбопытствовал аспид.

– К клюке, – поправила я.– Да просто относится – на призвание я, как ведьма, могу потратить не более тридцати секунд. Но подчинить призванный дух я не в силах, для этого мощь лешего требуется. В процессе подчинения клюка магическая сбрасывает часть агрессии и ненависти, и становится более спокойственной, стабильной, знающей. Оно ж как – ненависть ослепляет, вот и не видит клюка сейчас всего в истинном свете. Тяжело же ей, и трудно.

Противостояние лешего и клюки тем временем нарастало – сильная была клюка, ох и могучая, но и леший мой не из слабых, держал крепко, в землю врос, а все равно держал. Но я вот так смотрю, и ощущение такое, что с первой клюкой у него дело легче прошло, это меня она измучила основательно. А вот сейчас словно другая ситуация.

– Вызов духа, – вдруг произнес аспид. – Я все не мог понять, на что похоже твое лепетание, но теперь понял – на вызов духа.

– Ну, как-то так, – не стала спорить я.

А вот аспид спорить вдруг пожелал.

– Ведунья, – произнес он, – подчинить эту клюку мог и я, мощи бы хватило и сил тоже.

Обернувшись, я посмотрела на лицо его угольное с глазами змеиными и прямо спросила:

– Аспидушка, а ты у нас разве леший?

Промолчал, смотрит зло и мрачно.

– Не леший, – констатировала я.

И вернувшись к наблюдению за сражением, авторитетно добавила:

– Ты аспид, алхимик, и я сильно подозреваю, что ты ко всему прочему маг, иначе маги бы с тобой не сотрудничали. Но ты не леший, а потому с клюкой тебе, так, чтобы ей не навредить, не управиться.

И тут замер леший, засияла в руке его клюка магическая, озарила лешего сиянием, и кот Ученый сказал:

– Все, ховайся кто может.

– Я… полетел, – мудро решил Мудрый ворон.

Домовой слился вообще беззвучно.

А аспид возьми да и спроси:

– А что это с ними?

– Предусмотрительные просто, – пояснила я.

– В смысле? – не понял аспид.

Непонятливый.

– В смысле, – я теперь совсем тихо говорила, – агрессия и раздражение они никуда не деваются, и от того, все это сейчас в лешиньке. Шел бы ты отседова, а, аспидушка?

Но аспид с места не двинулся, лишь у меня спросил:

– А ты, Веся, ты что делать будешь?

– Терпеть, – вздохнула я, – и молча.

Темный сосновый бор сегодня был особенно мрачен – еще бы, по нему, взметая опавшие еловые иголки, метался мой леший, уже третий час к ряду выплескивая всю свою ярость.

– Привела мага приблудного, все силы на него истратила! В любой бочке затычка! Где у нас Веся, когда начинаются неприятности?! Правильно – в неприятностях! С головы до ног! Войну она затеяла! Клюки ей одной мало было! В Гиблый яр сунулась без спросу без вопросу! Режим дня не соблюдаешь!

Чуть было не спросила, а это тут причем, но вовремя вспомнила, что возникать сейчас не просто бессмысленно, а и чревато.

Из ближайшего дерева высунулся кот Ученый, и по причине того, что был ученым, тут же засунулся обратно – умный, уважаю.

А леший не унимался.

– Тебе что было сказано? Выжить! На тебе лес держится! Ты за лес в ответе! Не могешь ты собой рисковать, как есть не могешь! А она в Гиблый яр как домой к себе туды-сюды, а у меня сердце не железное! Я с тобой поседею раньше времени! Клюку она себе завела! Приблудной чащи Заповедной мало было?!

Не, серьезно, в прошлый раз он как-то меньше серчал, а не вот как сейчас три часа к ряду.

Рядом со мной лежала клюка Гиблого яра, я аккуратно ее коснулась, и тут же как на ладони весь Яр и увидела, и яр, и свое в нем воинство – возвращались воины мои. Скверны в Гиблом яру было много, и опасна она была сверх меры, а потому, через час от начала боя аспид отослал оборотней, и теперь Водя излечивал их от спор гнилых да скверны опасной. Потом покинули поле боя вампиры – сначала те, кто ранен был хоть немного, потом и остальные. Больше всего аспид с моровиками продержался – моровикам им вообще никакая скверна не грозит, а аспид это аспид.

– Не отвлекаться! – рявкнул леший.

Я быстренько вид прилежной ученицы приняла, и сижу, слушаю его внимательно, не отвлекаюсь. Но больше всего мысли мои сейчас были об… Агнехране. Самый большой удар не на аспида и воинов моих пришелся, самый большой удар нанесли по магам. Ведуньи это сила, и это расчетливость. Вот они и просчитали все вероятности боя, и поняли – первостепенной задачей уничтожение Велемиры является. И тогда перекинули свои силы ведуньи, им это не сложно, они тропами заповедными пользуются, и попытались прорваться к ведьме, что отняла их жизни. В этот момент я вмешалась, и ведуньи кинулись к найденной мной клюке заповедной, в надежде силу свою увеличить. Оно то просто было – выпить силу у клюки куда проще, чем призвать, да к себе привязать. Но эту битву выиграла я. Эту и другую, о которой только я и догадывалась – Велимира не знала о возможностях клюки заповедной, просто не знала, иначе призвала бы сама и ей то далось бы легко и просто. А вот последствия… о последствиях подумать страшно.

– Ну и о чем задумалась, голова моя бедовая? – прорычал леший, оказавшись совсем рядом со мной.

– А об том, лешинька, что иногда мне просто везет, – сказала честно.

– Сам поражаюсь, – леший тяжело опустился рядом, пододвинув клюку. – Только одно меня тревожит, Веся, что делать будешь, когда везение-то закончится?

– Не знаю… – прошептала я.

И леший того тоже не знал.

– С магом твоим озабоченным что? – спросил мрачно.

Я руку протянула, к клюке притронулась, да не видно ничего. И ведуньи и нежить Гиблый яр покинули, а потому и мне были не видны.

– Не знаю, – и сердце сжалось так. – Не знаю, что с ним. И где он не знаю тоже. Кровь чувствую, кровь, что на опушке леса Гиблого пролилась, и кровь та человеческая, а увидеть ничего не могу.

– Ох, Веся-Весенька, – вздохнул леший.

– А что, если поги… ранен? – о смерти думать не хотелось мне.

– Сама в то веришь? – прямо друг верный вопросил.

Вспомнила я архимага, силу его, как с ведьмой самой сильной из всех ведьм, разобрался влегкую, да ведьмака же поймал, тоже без труда. Силен был Агнехран, очень силен… но это Гиблый яр, он не силой берет, а коварством и подлостью.

Вздохнул устало леший, да и спросил:

– Что с клюкой было смотреть станем?

Мы могли. Всю жизнь ее просмотреть могли, всю как есть, вот все чему клюка была свидетелем, вот ровно то же и мы могли увидать. Да не хотелось мне, никак не хотелось. Хватило того, что моя первая клюка нам поведала, и страшно то было – умирала моя коллега по лесу Заповедному в лесу, клюка с ней рядом была да свидетельницей стала и смерти, и гниения, и трупа разложения. Хорошо у меня сон ведовской лесом заполненный, а иначе от кошмаров и не спала бы вовсе.

– Не хочу я, лешинька, – призналась с содроганием.

– Ладно, сам гляну, – принял решение леший.

Хорошо лешего иметь, на него завсегда положиться можно. И я положилась. Лешинька клюку Гиблого яра взял, сжал дланью могучей, глаза закрыл.

А потом леший молчал. Хмурился и молчал. Долго молчал. И вот пока гневался да негодовал, оно как-то поспокойнее было, а теперь, когда молчал… морозец по коже пробирал так ощутименько, и напряжение. И испереживавшись, уж хотела сама посмотреть, что было, но леший клюку от меня отодвинул, и сказал властно:

– Не лезь.

И я лезть не решилась. Леший меня берег, как мог берег, от всего, что возможно оберегал, я то ценила всем сердцем, а потому не полезла. В молчании дождалась, пока леший заговорит.

И он сказал:

– Веся, а помнишь, злилась ты, на программу учебную, и на экзамены с зачетами, а пуще на правила, что соблюдать была обязана?

Ну, кивнула я, такое ж не забудешь.

А леший глаза открыл, мне в глаза посмотрел, да и сказал:

– И правильно гневалась, Веся, видать всем нутром чуяла – погибель в тех правилах! А знаешь от чего гибельны они?

Не знала я.

И тогда леший сказал:

– Велимира их составляла, Веся, Велимира!

Я бы расстроилась, да и прозвучавшее оно чудовищным было, но… это оказался тот приятный момент, когда я вдруг подумала о себе.

– То есть экзамены теперь можно не сдавать! – просияла я.

Лешинька на меня посмотрел внимательно. Мне даже стало совестно, но совсем немного.

– Но ведь экзамены-то теперь можно не сдавать? – уже полувопросила.

Леший нахмурился, но был вынужден признать:

– Так, если подумать, то можно и не сдавать, – понуро произнес он.

А больше мне говорить ничего не стал, а я малодушно и не спрашивала. Не хотела я знать, совсем не хотела.

– Не серчай, – вдруг сказал леший, – а только ведьму эту пусть на части мертвяки рвут, заслужила она не одной смерти, а с десяток самых зверских смертей.

Опустила я взгляд, голову понуро свесила, а все ж сказала:

– Не мне ее судить, лешинька.

– А если не тебе, то кому? – прямо леший вопросил.

Лучше бы серчал, да негодовал далее.

– Раньше бы сказал, что ведьмы с ней пусть разбираются, а теперь так скажу – если ты ее не уничтожишь, не уничтожит никто. Даже Агнехран не сумеет. Аспид может, возможно, да по поводу него сомнения у меня большие. А ведьму нужно уничтожить, Веся.

Опустив голову еще ниже, я ответствовала едва слышно:

– Лешинька, я не смогу.

– Потому что ведьма? – зло спросил друг верный.

– Потому что ведьма, – подтвердила тихо.

– Да, проблема, – нахмурился леший.

Это всегда было проблемой у нас с ним. Он говорил «Добей медведя, старый уже, ходит только мучается», а я схожу да и вылечу, и потому что сердце жалостливое, и потому, что ну что толку в Волшебном лесу, если в нем волшебства не творить?! Но потом от лешего пару дней тихариться приходилось, серчал он у меня, сильно гневался.

И тут вдруг Леся знак подала, да какой – из земли выпрыгнул саженец дубовый и давай на всех корешках как на лапках пританцовывать.

– Что? – спросила я, причины радости не понимая.

Леся тут же и продемонстрировала – на самом краю леса моего заповедного, да не со стороны деревень, что с лесом соседствовали, а со стороны полей, сидела девица в слезах да соплях. Рядом с ней на земле сверток пищал явно младенческого содержания. А девица, лицо мокрое рукавом утирая, вещала-ведала о происхождении дитя незаконнорожденного, и что мамка с тятькой назад с ребеночком не примут, и что делать ей нечего, кроме как отнести в лес, а там уж как лесная ведунья решит, таковой судьба дитятки и будет.

И Леся счастливая сложила из лиан восторженное: «Берем?»

И вот любая лесная ведунья на месте моем сказала бы «Да», и взяла бы бесспорно. А я ведьма. Я на девицу ту посмотрела и поняла-почувствовала – не ее это дитя. Она вообще не рожала ни разу!

«Леся, сколько дней дитятке?» – спросила у чащи.

Чаща то моя Заповедная, она на детях помешанная, она всех детей окрестных знает, и даже всех беременных матерей.

Леся, призадумавшись, ответила цифрой четыре.

Значит четыре дня отроду.

«А кто у нас рожал четыре дня назад?» – полюбопытствовала.

Тут Леся долго не думав, выдала мне пять образов находящихся на сносях дев. Первой была дочь кузнеца Варя – косая сажень в плечах, каленая сталь в глазах, кулаки пудовые. У такой кто дитя украсть попытается, тот далеко не уйдет. Второй девой была Путята – девушка милая, добрая, часто у меня в Заповедном лесу ягоды да травы собирала для матери, такая дитятко отстоять не сумеет, да только муж у нее брат Вари и сын кузнеца. И пусть имя у него тихое Тишило, зато характер как и у сестры, а кулаки поболее будут, и удар поставленный – года два назад на него разбойники напали близ деревни. Леший у меня быстрый, шустро на помощь кинулся, да только если кому и помогать пришлось, так это разбойникам. Третья дева Неждана. В Веснянках она была чужачкой, муж жену из похода военного привез, любил и берег зело сильно, тяжелой работы не давал, от того невзлюбили девушку в деревне, ох и не взлюбили. Что ж, кажется я уже знаю, кто мать.

«А что, Леся, дитятко хочешь?» – вопросила я.

Леся хотела, но уж сама поняла – не чисто тут дело.

«Вот и бери себе дитятко, – милостиво разрешила я. – Воспитай, как полагается, да посуровее с ней будь. Тут ведь вот какая незадача, Леся, родители ее воспитали явно паршивее некуда, придется тебе перевоспитывать».

И поднявшись, взяла я клюку, свою взяла, а клюку Гиблого яра пришлось взять лешему, за ней покудова особый присмотр нужен был.