Текст книги "Гармония в семье и браке. Семья глазами православного психолога"
Автор книги: Елена Морозова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Большинство руководителей не заинтересованы в появлении детей у сотрудниц и способствуют их увольнению. Например, в коммерческих фирмах на рождение ребенка и уход за ним выделяется всего шесть месяцев. Мизерные детские пособия, выдаваемые на ребенка, представляют собой скорее насмешку, чем реальную помощь женщине в воспитании ребенка...
И только Православная Церковь бьет во все колокола, неустанно повторяя: «Убийство ребенка во чреве матери величайший грех!»
Почему же Церковь так категорична, могут спросить многие. Неужели гуманнее, если ребенок вырастет в нищете, если нет возможности дать ему самое необходимое? А если ребенок родится с пороками? Все эти вопросы и «доводы» становятся поводами для бесконечных дискуссий о допустимости или недопустимости абортов.
Самое главное, что упускают из виду сторонники абортов, это ответ на вопрос, а когда же человек становится человеком? Так, законодательство Франции считает убийством аборт, совершенный после 10 недель беременности; Дании – после 12 недель; Швеции – после 20 недель; наше же законодательство – только после рождения ребенка. Вот такой плюрализм мнений.
Получается, что за убийство новорожденного законодательство предполагает уголовную ответственность, а за убийство нерожденного – оплачиваемый больничный лист.
И что это за момент, когда телесная «кашица» превращается в человека? Что такое великое и важное происходит через миг, или через час, или через день? Православная Церковь ясно говорит об этом: человек становится человеком в момент своего зачатия, когда соединяются женская и мужская частицы. Именно в этот момент Бог вдыхает в человека душу, которая является бессмертной. Еще пока не сформирована телесная оболочка, но душа уже живет как прекрасный цветок, который Бог насадил в чреве матери. Плоть постепенно нарастает, формируя телесные контуры ребенка, и первым органом, который появляется у эмбриона, является сердце. Оно первое начинает жить, являясь как бы «ложем и престолом» для души. Посредством сердца будущий малыш познает и чувствует, любит и устанавливает контакт со своей матерью.
Реальность психосоматического существования человека с момента зачатия подтверждает Священное Писание. Вспомним рассказ о посещении Богородицей святой Елизаветы сразу после Благовещения. Иоанн Креститель, с момента зачатия которого шел шестой месяц, освященный Святым Духом, «взыграл радостно во чреве» святой Елизаветы при встрече с Господом Иисусом, которому от зачатия было лишь несколько дней.
* * *
Или же другой пример из жития преподобного Сергия Радонежского. В один воскресный день его благочестивая мать пришла в церковь к Божественной литургии и встала в притворе. Перед чтением святого Евангелия среди общей тишины младенец вскрикнул у нее во чреве так, что многие обратили внимание на этот крик. Когда начали петь Херувимскую песнь, младенец вскрикнул в другой раз. В тот момент, когда священник возгласил «Вонмем! Святая святым!», ребенок вскрикнул в третий раз, да так громко, что окружающие стали искать дитя, желая его успокоить, но, не найдя, поразились этому необыкновенному случаю.
Еще задолго до своего рождения будущий подвижник благочестия ознаменовал свою миссию трехкратным криком в самые важные моменты Литургии.
* * *
Поэтому убийство будущего ребенка на любом сроке беременности – это убийство. Так называемые мини-аборты, таблетированные аборты – это тоже убийство, только на ранних стадиях развития малыша. Таким образом, мать, решаясь на аборт, совершает величайший грех, так как убивает невинное дитя, нарушает заповедь Божью «Не убий».
Типичные доводы сторонников абортов
Остановимся на наиболее типичных доводах сторонников абортов.
Медицински подтвержденное предположение, что будущий ребенок родится с пороками развития, – этот довод в пользу аборта очень распространен. «Зачем обществу нужны инвалиды, уроды, неполноценные?» – вопрошают сторонники «гуманного подхода». И, действительно, зачем? Задумаемся о том, что будет, если и дальше следовать данной точке зрения. Тогда, наверное, будет «гуманным» уничтожать и людей, ставших инвалидами после рождения, беспомощных стариков, калек. Зачем им жить и мучиться?
История знает примеры последствий подобной логики. Взять хотя бы Древнюю Спарту, в которой сбрасывали со скалы больных, нежизнеспособных младенцев. И чем закончила эта достаточно сильная цивилизация? Или же более современный пример: нацистские идеи уничтожения убогих, увечных, евреев с тем, чтобы сформировать расу «настоящих арийцев». Но чем закончились эти попытки вывести «сверхчеловека»? Итак, никто не вправе решать, жить будущему человеку или умереть, даже если предполагаются какие-либо отклонения в развитии. Необходимо учитывать, что достаточно частыми бывают ошибки медицинской диагностики и «обреченный» медиками малыш рождается совершенно здоровым. И даже если ребенок появляется на свет с патологией, откуда нам знать, каков замысел Божий по поводу рождения этого ребенка?
Иеромонах Кирилл (Зинковский) говорил о том, что счастье человека зависит в большей мере не от его здоровья и благополучия, а от его отношения к жизни, ее духовного восприятия. Мы помним, что во все времена блаженные, убогие, больные привносили особые тона в жизнь людей, свидетельствуя о бренности, преходящем характере всего земного, о том, что есть иное призвание человека. По этому поводу можно привести множество примеров: житие Матроны Блаженной, Ксении Петербургской...
А ведь бывает и так, что больной ребенок, прожив всего один день или несколько месяцев, полностью переворачивает всю жизнь их родителей.
..В семье молодых супругов Ирины и Павла с нетерпением ожидали появления первенца. Наконец долгожданный малыш появился на свет. Огромная радость и... приговор врачей: малыш с тяжелой патологией ЦНС (синдром ДЦП, детский церебральный паралич), тяжелая форма. Ходить не будет никогда, умственное развитие невозможно – глубокая дебильность. Прогноз в отношении жизни также неблагоприятный: максимум месяц-два, и малыш умрет. Состояние Ирины передать словами трудно, одному Богу известно, что творилось в душе несчастной матери.
Но дни, проведенные в роддоме после родов, полностью перевернули жизнь женщины. Долгими бессонными ночами она прокручивала свою жизнь и пыталась ответить на вопрос: «За что мне такое наказание?». Ответ пришел – да, действительно есть за что: были и аборты, были и измены и, самое главное, не было глубокой веры, ведь «все так живут». Именно тогда к Ирине пришла твердая уверенность: «Появление больного ребенка на свет не случайно, я должна понять что-то очень важное». Но что? «Я должна укрепиться в вере!» – пришла к такому выводу Ирина.
После выписки из роддома потянулись страшные дни, когда нужно было смиряться с разочарованием и непониманием родственников, друзей. «Зачем ты забрала его из роддома?» – часто спрашивали ее. Ирина ничего не отвечала в ответ. Практически каждый выходной вместе с малышом она стала бывать в церкви: стояла на службе, причащала ребенка, причащалась и исповедовалась сама. И постепенно в ее душе стал воцаряться мир и покой.
Малыш развивался, прошел и один месяц, и другой, но он жил. Он так и не научился сидеть, держать головку, но взгляд у него был такой осмысленный, проникающий в самую душу. Казалось, он хотел сказать: «Потерпи, все будет хорошо». Мать с каждым днем привязывалась к малышу все больше и больше, она была готова ухаживать за ним всю свою жизнь, только бы он был с ней и улыбался.
Спустя несколько месяцев малыш все-таки умер. Горе Ирины трудно передать словами, но жизнь и смерть малыша полностью перевернули всю жизнь женщины: став глубоко верующим человеком, она затем родила пятерых детей, которых воспитала в православных традициях. Это ли не награда за ее страдания!
* * *
Другая распространенная точка зрения сторонников абортов: аборты делали, и будут делать. Так не лучше ли делать это под контролем в медицинских учреждениях, чем подпольно, с риском для женщины? – вопрошают эти люди.
Рассмотрим эту точку зрения. Что будет, если мы будем следовать данной логике? По аналогии, эта ситуация близка ситуации с приемом наркотиков, ведь их все равно употребляют. И не лучше ли, чтобы их прием проходил в удобных местах под контролем властей? В этом случае все будут довольны: и осложнений от употребления наркотиков меньше; и власти будут иметь немалую экономическую выгоду. Есть только одно «но»... Употребление наркотиков как было грехом, так и остается. То же самое касается и абортов. Убийство как было убийством, так оно им и останется.
Следующий довод в пользу аборта: разве не допустим аборт в случае изнасилования женщины? Данная ситуация, конечно, сложна, и женщине, оказавшейся в ней, однозначно нелегко. Но должен ли страдать невинный ребенок, который становится заложником патологических страстей взрослых? Каждая женщина в этом случае решает сама. Православная Церковь однозначно высказывается в данном случае: «Убийство невинного не оправдано ничем. Верующая во Христа женщина сохранит ребенка, выдержит сплетни, унижения, издевательства, оскорбления, все больше и больше возрастая духовно, упражняясь в истинном смирении и терпении. Она претерпит и будет увенчана».
И, по большому счету, принятие женщиной решения о сохранении жизни младенца – своеобразный индикатор истинности ее веры. Мы или веруем, или не веруем, третьего не дано. И какая цена веры, которая ничего не стоит? В связи с этим можно вспомнить жизнеописание святой Феодоры.
Переодетая мужчиной святая Феодора подвизалась в мужском монастыре под именем Федор. Обвиненная одной женщиной в том, что она «виновник» ее беременности, Феодора терпеливо перенесла клевету. Когда же родился ребенок, она взяла его на воспитание и стала жить в лачуге вне монастыря, где ежедневно терпела неописуемые оскорбления и унижения. В ее невиновности убедились только после смерти, увидев, что она была женщиной, а не мужчиной... разумеется, она могла бы легко, в два счета и без всякого морального «ущерба» для себя опровергнуть клевету. (Правда, тогда она была бы просто Феодора, а не святая Феодора.) Но она предпочла все претерпеть, чтобы удостоиться блаженства от Господа...
* * *
Еще одна ситуация, когда можно оправдать аборт: угроза для жизни матери. На этом моменте хотелось бы остановиться более подробно. Подобные ситуации случаются достаточно редко, однако в каждом конкретном случае решение должна принимать сама женщина. Именно она, и никто другой (врачи, родственники) не могут оказать на нее давление и склонить к принятию определенного решения.
Здесь существует не так уж и много вариантов:
– если женщина верующая, то этот вопрос решается, как правило, в пользу ребенка. Это повод для той самой жертвенности, о которой можно много говорить, но проверяется она только реальными жизненными поступками;
– если женщина неверующая, самолюбивая, и предпочитает жизни своего ребенка свою собственную жизнь, тогда свершается «вынужденное зло» – убийство ребенка, которое с точки зрения медицины является оправданным.
Опять необходимо вспомнить о том, что каждый человек свободен в своем выборе и волен поступать так, как считает правильным. По этому поводу стоит привести один яркий пример, описанный в книге Архимандрита Епифания Феодоропулуса «Добрачные отношения. Гражданский брак. Аборты».
«Однажды знаменитого врача-хирурга посетила одна молодая женщина, которая просила его о врачебной помощи. У нее было двое маленьких детей, и в тот момент она была на четвертом месяце беременности. Ее супруг – врач, был мобилизован (события происходили в годы Второй мировой войны). У женщины были боли в левой груди, а в левой подмышке у себя она обнаружила маленькую твердую опухоль. После того, как врач выслушал ее, он приступил к обследованию. Вот как об этом повествует отрывок из книги:
«...Я ощупал и почувствовал очень твердый, практически разрушившийся лимфатический узел – но можно было бы определить и целую цепочку из таких же пораженных болезнью желез! Не выдав своего удивления, я ощупал всю левую грудь, которую окружало тонкое темное сплетение вен... и пришел в ужас. Затем я обследовал, чтобы сравнить и проверить – как я делаю это всегда, – правую ее грудь и определил, что и в этой груди есть твердая опухоль. В одном месте кожа оказалась опасно натянутой. И в правой подмышке под кожей я почувствовал маленькие твердые железы, и две опухоли побольше в области плечевого сосудистого пучка. Это было страшно! Двусторонний, быстро прогрессирующий рак груди...
Пока больная одевалась, я думал о том, как сказать ей горькую правду...
Итак, когда больная, одевшись, снова села в кресло, я сказал ей:
Фрау! То, что дело обстоит серьезно, Вы знаете и сами. То, что перед нами трудный выбор, я не могу, не должен скрывать от вас.
Она не дрогнула, не заплакала...
Мне нужно немедленно переговорить с вашим мужем. Надо срочно вызвать его с фронта.
Однако на этот раз в глазах у нее стояли слезы.
Я не знаю, где мой муж. Вот уже много месяцев мы не имеем от него вестей.
Этот факт намного усложнил положение, так как теперь бедная женщина оставалась один на один с решением, которое она должна была принять. С решением, означающим жизнь или смерть для ребенка, которого она носила под сердцем. Следовало объяснить ей, насколько необходимо принять решение, и я продолжал жестким тоном:
Вы очень тяжело больны и, несомненно, находитесь в большой опасности. Изменения в вашей груди напрямую связаны с беременностью. Ваши железы пришли в измененное состояние под влиянием определенных гормонов беременности, и в них наблюдаются дегенеративные отклонения. Прошу вас, поймите, что именно по этой причине я предлагаю вам прерывание беременности. В том состоянии, в каком вы находитесь, я не могу оставить вам ребенка. Нам нужно задержать развитие этих опухолей в груди и по мере возможности остановить его. Однако этого нельзя сделать, пока в организме циркулирует большое количество гормонов беременности, полезных для ребенка, но для вас почти смертельно опасных. Поэтому следует прервать беременность. По-моему, обсуждать здесь нечего.
Она посмотрела на меня с испугом, затем отрицательно покачала головой и сказала твердым голосом:
Нет! Никогда! Ребенок принадлежит только мне и моему мужу! Я никогда не дам своего согласия на то, чтобы у меня его отняли. Он – наследство для моего мужа, и я не могу от этого отказаться. Мне совершенно безразлично, что может случиться со мной. Я знаю, что моя жизнь в опасности; давайте поговорим спокойно, я знаю, что я обречена. Я это понимаю и только поэтому вас прошу: сохраните мне жизнь до тех пор, пока не родится ребенок!
Я долго молчал, пораженный ее словами. Затем я предпринял новую попытку переубедить ее и сказал:
Вы не должны так говорить. Вы в большой опасности – это верно, но вы еще не обречены. Никто не может этого утверждать.
У нас есть шанс: было бы возможно спасти Вас, если бы мы смогли уменьшить энергию гормонов беременности немедленным ее прекращением. Но совершенно точно, что, если этого не сделать, вы умрете, даже если бы я полностью удалил обе груди...
Когда я закончил, она посмотрела на меня в упор и ответила почти враждебно:
Я этого не хочу! Вы не можете отобрать у меня ребенка! Вы не можете его убить!
Никогда за многие годы моей врачебной практики мне не i приходилось встречать ничего подобного. Потрясенный, я пожал ей руку.
Хорошо, Вы победили. Ваше желание будет исполнено. Я прошу вас, устройте все дела дома как можно скорее и немедленно приезжайте в клинику. Мы не можем терять время.
Два дня спустя она легла в нашу клинику в прекрасную одноместную палату. В первое мое посещение она была невозмутима, почти радостно спокойна. К сожалению, я должен был сообщить ей новые неприятные известия. Я сказал ей, что не могу рисковать, удаляя сразу обе груди.
На следующий день в семь утра мы должны были оперировать одну сторону, и если бы все пошло хорошо, то через две-три недели мы бы прооперировали максимально глубоко и другую...
Организм молодой женщины был в тот момент в относительно хорошем состоянии. Опухоли, которые быстро увеличивались, несмотря на то, что вызывали слабость, еще не повлияли на общее состояние. Операцию я подробнейшим образом обсудил с моим помощником и выбрал наилучших ассистентов. Все эти меры должны были обеспечить безопасность матери и ребенка...
Почти весь первый день мы неотрывно наблюдали за молодой женщиной. Я сам постоянно подходил к ее кровати, чтобы удостовериться, что с ребенком ничего не случилось. Прошло четыре дня. К счастью, с ребенком все было в порядке. Опасность на время миновала...
Я постоянно чувствовал, что в палате витает невысказанный вопрос. И однажды, невинно смеясь, она спросила:
Сколько мне еще примерно жить, господин профессор?
Я сразу понял: она хотела узнать, достаточно ли у нее осталось времени, чтобы родить на свет ребенка. Я не мог и не хотел утешать ее легкомысленными словами. Поэтому ответил только:
Не спрашивайте меня об этом, дорогая.
Со временем мы со страхом стали замечать, что она потихоньку слабеет...
Мы говорили только об ожидаемом ею ребенке, и перевести разговор на другие темы было почти невозможно. Испытывая к ней глубокое сочувствие, я понимал, что она живет только одной мыслью: оставить этого ребенка своему мужу, который должен был вернуться с фронта, как наследие любви.
Я старался, чтобы она не догадалась, что я не разделяю ее мыслей. Тайно я пытался узнать, где находится ее муж, и получил из Генерального штаба достоверное извещение, что вся часть, к которой он был приписан, погибла на фронте.
Вскоре я сказал ей, что на следующий день мы хотим сделать вторую операцию. Она только кивнула головой. Эта вторая операция была еще более ответственной и опасной, чем первая, так как общее состояние ухудшилось. Опасность для матери и ребенка удваивалась... Мы работали так быстро и аккуратно, как только могли. Я внимательно следил за циркуляцией крови, предотвращая кровотечение. Был шестой месяц, и если бы начались преждевременные роды, ребенок бы не выжил. Но, несмотря на все наши старания, на этот раз мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы отделить молочную железу и прочистить подмышку и подключичные железы: ткани превратились в комок, и новые подозрительные раковые образования уходили вглубь.
Я закончил, зашил большую рану и установил отводную трубку. В продолжение операции не возникало осложнений, но я сомневался в возможности полного исцеления, так как, несмотря на все наши усилия, уровень гемоглобина в крови был низкий. Кроме того, мы чувствовали подавленность, когда вывозили больную из операционной: случай был тяжелый и сознание того, что все может быть напрасно, тяготило нас всех.
Меня к тому же мучила и совершенно другая мысль, которую я тщательно скрывал от нее: младенец мог умереть в утробе. Поэтому сразу после операции я пошел к ней в палату прослушать сердце ребенка. Удары были несильными, но стабильными. Так продолжалось и в последующие дни. Однажды утром, сияя от радости, она сообщила мне, что ребенок шевельнулся у нее в утробе. Она ясно чувствовала толчки, которые делали его маленькие ножки...
Приближался седьмой месяц. Начинался последний бой со временем. Я предложил сделать облучение, чтобы удалить немногочисленные злокачественные клетки, которые остались. Я предполагал, что она может испугаться, и обещал изолировать ребенка от влияния лучей, которые могли бы ему повредить. Но она не согласилась и сказала мне:
Зачем? Я знаю, сколько мне осталось.
Изо дня в день она слабела... Рана не зарубцовывалась. Та часть, которая оставалась открытой, не залечивалась. Регенеративные силы ее организма истощились... Однако заканчивался седьмой месяц. Однажды я подошел и сказал ей:
Если сегодня родится твой младенец, он может остаться в живых!
Я никогда не забуду того, что последовало за этими словами. Слезы радости заблестели у нее на глазах, и бледное изможденное лицо, казалось, осветилось изнутри лучами счастья. На несколько дней улучшилось и ее состояние. Она ненадолго разрумянилась, но затем силы опять стали покидать ее.
На восьмом месяце я предложил ей преждевременные роды. Она могла бы отправиться в гинекологическую клинику и там произвести на свет ребенка. Но она отказалась. Она захотела поехать домой. И наступил день, когда она покинула нашу клинику. Приехала ее сестра, чтобы забрать ее...
Я проводил обеих до машины. Еще на один миг я остался наедине с моей больной. После некоторого замешательства она спросила:
Сколько я еще буду жить?
Я уклонился от ответа, молча покачав головой. Не хотелось ей лгать.
Сообщите мне, когда родится ребенок, – попросил я ее.
И она мне это обещала.
Я ждал, что мне пришлют какую-нибудь открытку, и был потрясен, когда однажды пришло письмо, написанное ею самой. «Мой дорогой профессор, – писала она, – так как вы приняли столь горячее участие в моей судьбе, вы будете и единственным человеком, который узнает от меня самой радостную новость. Я совершенно ослабела и должна беречь последние мои силы. Итак, десять дней назад родился на свет ребенок Мальчик Малюсенький ребеночек.. Мое сердце так переполняет благодарность, что я не могу выразить мои чувства словами. Благодарность Богу и благодарность вам, дорогой профессор.
Последние недели были довольно тяжелыми, несколько раз я думала, что не смогу продержаться до конца. Я молилась совершенно по-детски, так, что это могло бы заставить какого-нибудь богослова презрительно рассмеяться: «Если Ты есть там, на небе, и если Ты есть любовь, тогда подари мне этого ребенка». Так я говорила Ему, и Он по беспредельной благости Своей услышал мою молитву, которая была почти что требованием.
Это событие много для меня значит. Это величайшее утешение в конце жизни. Смерть грядет... Конец приближается... Я не хочу казаться лучше, чем я есть: часто испытываю страх перед смертью, особенно в те ночи, когда я лежу одна с открытыми глазами в темноте. Но тогда меня утешает мысль о моем ребенке, живом доказательстве любви Божией...
Вчера я была вынуждена прервать здесь свое письмо. Пришла моя сестра и начала сильно ругать меня. Она хотела мне объяснить, что для блага ребенка я обязана остаться в живых. Но я уже точно знаю, что у меня не хватит сил бороться за свою жизнь, и утешаюсь мыслью о том, что, в сущности, даже самые заботливые родители могут сделать лишь очень немногое для своих чад. Ведь и их судьба, и наша собственная целиком находится в руках Божиих. И в эти отеческие, сильные руки я полностью предаю сегодня всех тех, кого оставляю после себя...
Я старалась быть для своих детей, бывших для меня величайшим даром, хорошей матерью. Десять лет нас с мужем связывала любовь, которую никогда не омрачало ни малейшее облачко. Нелегко оставить их всех. Но я ухожу в надежде, что, освободившись от земных страданий, мы все вместе обретем радость вечной жизни. Прощайте! Р S. Прошу вас передать это письмо моему мужу, когда он вернется».
Четырнадцать дней спустя я получил бумагу, сообщавшую о ее смерти. Это письмо я так и не смог передать ее мужу: он не вернулся с Восточного фронта».
* * *
Последний распространенный довод в «пользу» абортов: «достаточное» количество детей, незапланированный ребенок. Эта точка зрения в настоящее время очень популярна. Ее сторонники призывают к тому, что лучше иметь меньше детей, но хорошо обеспеченных, образованных, ухоженных. При этом упускают из виду тот момент, что мы не знаем, почему именно этот ребенок приходит именно в эту семью. Это известно одному только Богу. Например, кто бы мог предположить, что последний, семнадцатый ребенок в семье директора Тобольской гимназии Менделеева впоследствии станет известным ученым-химиком. А бывает так, что «незапланированный» ребенок спасает «запланированных» детей.
...Уже немолодые супруги с удивлением узнали, что скоро у них будет ребенок. Их семья была достаточно большая, три взрослые дочери от предыдущих браков. Неожиданное событие членами семьи было воспринято неоднозначно. Мужа смущал свой собственный возраст. «Люди засмеют, – говорил он, – поздно нам рожать, уже отрожались». Родители жены после бесплодных уговоров на аборт просто перестали общаться. Дочь жены от первого брака ушла из дома к дедушке с бабушкой, чтобы «не мешать»... Тем не менее решение рожать было принято.
Родившийся малыш сразу же покорил сердца как родителей, так и родственников. С удивительно ясными глазами, веселый и доброжелательный, он быстро стал любимцем всей семьи. Получилось так, что он явился центром, сплачивающим вокруг себя всех остальных домочадцев. Духовный отец, окормлявший супругов, благословил причащать и помазать мальчика каждую неделю. «За компанию» с малышом стали участвовать в таинствах и дочери, достаточно далекие от церкви. Постепенно, шаг за шагом они стали воцерковляться...
* * *
Итак, наиболее распространенные «доводы», приводимые сторонниками абортов, являются проявлением нежелания по-настоящему жертвовать и любить.
Какие категории женщин чаще всего совершают аборты? В связи с этим проводились социологические исследования, благодаря которым удалось выделить три группы.
Первая группа – сексуально безграмотные подростки 14-16 лет. Они совершают 15% от всех абортов. Эти девочки недавно познали «взрослую жизнь», результатом чего стала беременность. Для таких особ характерен крайне высокий уровень инфантилизма, сильная зависимость от родителей, социальная несостоятельность. Существование беременности для них неприятное открытие. Кавалеры, узнававшие об интересном положении своих подруг, как правило, быстро исчезали. 7 5% беременностей у девушек заканчивается абортами, то есть на одни роды приходится пять абортов. Из-за того, что девочки страшатся сообщать своим мамам неприятную новость, прерывание беременности у подростков в 25% случаев происходит на сроках 22-27 недель, когда происходит уже самое настоящее убийство жизнеспособного ребенка.
Вторую группу составляют женщины с «безвыходной» ситуацией. В эту группу входят женщины, зрелые личностно и физически. На аборт их вынуждает идти незапланированная беременность, возникшая в результате неэффективной контрацепции, или невозможность продолжать беременность в связи с болезнью, разводом с мужем или его смертью, при отсутствии социальных условий для воспитания ребенка.
Третья группа – женщины, сознательно использующие аборт как средство для «предохранения» от беременности. В силу низкого образовательного и социального уровня такие женщины идут на аборт, который для них что-то вроде укола, «раз, и готово». К сожалению, таких женщин и сегодня не мало.
Но если аборт все же совершен, какие последствия в этом случае существуют для женщины?
Последствия абортов
Все последствия можно отнести к трем уровням личности человека: телесному, душевному, духовному.
Последствия абортов на телесном уровне.
Как правило, в медицине об этом много не говорится, однако последствия на уровне тела очень и очень серьезные. В первую очередь, это многочисленные осложнения, возникающие во время и после абортов:
– риск прободения матки;
– тромбоз легких;
– сепсис;
– кровотечение;
– увеличение опасности бесплодия;
– повышение риска внематочной (трубной) беременности;
– невынашивание плода, выкидыши, преждевременные роды в будущем.
Самое страшное, как отмечает православный врач К. Зорин, существуют отдаленные последствия аборта на телесном уровне, последствия настолько страшные, что невольно задумываешься о неотвратимости расплаты родителей за этот тяжелый грех. Доказано, что решившись на убийство, родители могут формировать у своих будущих детей так называемый «комплекс убийцы», стрежневой характеристикой которого является агрессия и аутоагрессия, повреждающее, деструктивное поведение. Нередкими бывают ситуации, когда ребенок вроде бы воспитывался в любви и заботе, но родители видят в ответ только ненависть, разрушение, неприязнь. Откуда все это?
Нравственное преступление родителей трансформируется в нравственные и телесные пороки детей. Другими словами, родительский, материнский грех отпечатывается на будущих, уже «своевременных», «запланированных» детях. В этой связи можно привести несколько примеров.
Маленький Павел тяжело болен, повреждены почки, печень. Он страдает частыми простудами. Плохо спит. Отстает в весе, росте. Мать сама объяснила, что не хотела его, пила много таблеток, пыталась избавиться от него. И вот теперь больной ребенок, который все время требует внимания к себе. Малыш отстает и в темпах развития; пока посещает специальный детский сад, а что дальше? Ведь он болен, и болен серьезно, по вине своей матери.
Другой пример.
В семье один ребенок, девочка. Мать беременна вторым, не знает, что делать, плачет: «Я беременна, но муж не разрешает оставлять ребенка, требует идти в больницу». Она не хочет делать аборт, но очень боится мужа и все-таки делает аборт. После этого жизнь этой семьи круто изменилась, ребенок стал болеть, мать все время думает об этой трагедии.
И еще одна ситуация.
Ребенок от шестой беременности (пять абортов перед этим!). Мать долго лечилась антибиотиками (урогенитальные инфекции) и до беременности, и во время нее. С самого рождения у ребенка постоянные проявления аллергического дерматита, вульвита, конъюнктивита. Раздражительная, плаксивая, беспокойная девочка, иногда агрессивная, кусается и дерется. Пятилетняя малышка не слушается, может швырнуть в мать игрушку. И эта неприязнь к матери – результат предыдущих пяти убийств невинных детей.
Часто дети не понимают, отчего им трудно с родителями. Даже испытывают иногда ненависть, холод в сердце, а не любовь. Это потому, что мама убивала.
* * *
Последствия абортов на душевном уровне.
Последствия на уровне души (разум, эмоции, воля) тяжелы для женщины, решившейся на грех убийства собственного дитя. Как она не пытается себя обмануть и рационализировать свой поступок: «Все так делают» или «Сейчас бы я не потянула этого ребенка» и т. д. – в любом случае грех остается грехом, и он неизбежно сидит занозой в душе.
По-разному можно убегать от своего преступления, но самое страшное наказание – в нас самих: внутренний судья – совесть ежедневно и ежеминутно будет напоминать о содеянном. И любые попытки женщины «ампутировать», «обезболить» собственную совесть неизбежно обречены на провал – так или иначе содеянное будет ее мучить.
По этому поводу красноречиво сказал К Юнг: «Те дети, которым не позволили родиться, становятся ужасными вампирами. Они живут жизнью вампиров в сознании матерей и никогда не оставляют их в покое. Незамедлительно появляются симптомы тяжелого невроза, который мучает женщин всю жизнь. Преступления против совести не остаются неотомщенными! Это неисцелимое душевное терзание убийц-матерей, даже совершенно «свободных» и «эмансипированных»... доказывает, насколько несостоятелен довод утверждающих, что эмбрион – еще не человек...»
