Текст книги "Файлы Сергея Островски (СИ)"

Автор книги: Елена Клещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Эрвин, – в наушнике раздался прекрасный голос Зоси, – вы не знаете, что это там такое?

– Где, моя дорогая? – Эрвин шустро переместился вправо и исчез за колонной.

– Вон там, промышленный сектор, среднее кольцо. Рядом с круглой полосатой штукой, такое металлическое, блестит.

– Вон то, решетчатое? – Сергей увидел руку и колено Эрвина с другой стороны колонны. По голосу было слышно, как он выворачивает шею. – О, я думаю, это какая-то опорная конструкция… или, может быть…

Идиотская затея. Буду считать себя счастливцем, если все обойдется травмами. Еще и Зосю втянул. Отставить панику. Ага, вот оно.

Технические измышления Эрвина перебил Йозеф.

– Майк, – голос его был совершенно спокойным, – мои «гекконы» меня не держат, я съезжаю вниз. Это нормально?

– Как – съезжаете вниз? – тупо переспросил Сергей.

– Ой! И я тоже!

– И я!

– Коэн, что происходит?

– Черт побери, не знаю! – заорал он в ответ. – Вчера не было! Что-то осело из атмосферы, какой-то конденсат!

Два из утверждений формально правдивы и одно лживо. Скольжение ускорялось медленно, как в дурном сне. Полтора метра в секунду, один и шесть, чтобы быть точным, это вам не девять и восемь. Ладно, пусть только дециметры, мы все же еще тормозим перчатками, пока микроворсинки не оторвались окончательно, но когда оторвутся, это не составит разницы… все равно что на Земле упасть с двадцатого этажа, и у меня не более десяти секунд…

Сергей, быстро перебирая руками и коленями, начал смещаться вправо, Только бы Кэтрин или Аруна не выстрелили по мне, они же меня рванут назад, ну что же ты, Умник, зараза…

– Нет, стоп! Слушайте меня!

Он не сразу понял, кто это взвизгнул так отчаянно. А потом сердце забилось реже. Как перед выстрелом, когда целишься.

– Майк, кидайте Эрвину трос, только не натягивайте. Йозеф, немного вправо, Кэтрин – влево. Эрвин, бросайте Йозефу. Зося, вы – Майку, и двигайтесь влево.

Теперь он ощутил спиной успокоительное прикосновение провисающей веревки. Если ее натянуть, то его прижмет к колонне… ненадолго, пока не сорвет Зосю. Скольжение ускорялось, мелкие рябины на колонне сливались в линии, будто перед глазами тащили полосатый шелк.

– Никто не натягивает веревки! Зося, бросаю…

– Есть!

– Кэтрин, вы – мне… Есть. Йозеф, видите Кэтрин? Бросайте. Спокойно, у нас получилось, теперь выбираем слабину и тормозим, на счет три. Раз, два…

Сергея прижало к колонне, он уперся в нее коленями и ладонями, и скольжение замедлилось. Сила рывка показала, какую скорость они успели набрать. Он увидел, как натягивается паутинка, связавшая Аруну и Зосю, превращаясь из дуги в наклонную прямую. Шесть точек – пять в углах шестиугольника, одна в центре – соединились серебристыми отрезками, которые плавно укорачивались. Невыпуклый многоугольник, натянутый на шести вертикалях, становился плоским.

Он покосился на часы. Падение продолжалось сорок три секунды.

Значит, вот таким образом. Совру, если скажу, что не ожидал. А если скажу, что давно это предчувствовал, совру тем более. Один шанс против трех, вот и все.

В наушниках звучало множественное тяжелое дыхание, кто-то отдувался и кашлял, кто-то нервно хихикнул.

– Уф-ф… Сколько мы пролетели? – это спросил Йозеф.

– Метров двести.

– Нет, меньше.

– А сколько до грунта?

– Еще сто.

– Коэн, я буду вас бить! – голос Эрвина был хриплым, он снова откашлялся. – Прекрасный активный отдых, ду шайссе!

– Бейте, – согласился Сергей. – Я сожалею. Не понимаю, что произошло, честное слово.

– Он сожалеет… ду блёде зау! Как вы могли подвергать риску начинающих, тем более женщин?!

– Эрвин, хватит кричать, – Кэтрин запыхалась не больше, чем после танца. – Ты согласился на это. Чем думал ты, когда соглашался?

– Руководитель группы разрешила, – огрызнулся Эрвин. Кэтрин презрительно фыркнула.

– С мистером Коэном, – фамилию Кэтрин ядовито подчеркнула, – я сама поговорю, когда спустимся. Аруна, а ты умница. Как это ты сообразила так быстро!

Аруна Амритрай не отвечала. Ни начальнице, ни мужчинам, наперебой хвалившим ее спокойствие и смекалку. Сергей стиснул зубы. Стоило чуть расслабить руку или ногу, мышцы сводило дрожью.

* * *

Эрвин не исполнил свою угрозу. Он сделал несколько шатких шагов, от колонны, потом назад, привалился к ней спиной и сполз вниз. Так и остался сидеть с нелепо задравшимся воротом. Зося важно прошла мимо, подарив его презрительным взглядом из-под ресниц. Эрвин только трепыхнулся, как бы пытаясь сделать мостик на лопатках: ноги его не держали. Сергей позавидовал ему. Повалиться наземь и закрыть глаза – сейчас было бы самое то. Он встал спиной к группе, потверже расставив ноги, вытащил вифон и отправил условное сообщение.

Йозеф позади него заботливо спросил: «Аруна, девочка, ты в порядке? – Да, Йозеф, все хорошо, спасибо». Голос ровный и печальный. Он обернулся. Аруна медленно, один за другим расстегивала ремешки перчаток и смотрела вдаль, на дома и деревья. Прощается? Высматривает катер службы безопасности?

– Аруна, извините меня.

– Ничего страшного. Все хорошо.

От этого вежливого ответа мороз продрал по коже. Это не было гордое признание поражения. Ему снисходительно простили мелкую шалость, которая, к счастью, не причинила вреда.

– Кэтрин, как ты?.. – спрашивал между тем Йозеф. Доктор Хиггс небрежно отмахнулась и шагнула к Сергею.

– Объяснитесь.

Не было ни сил, ни смысла врать и ссылаться на непредвиденные обстоятельства.

– Простите меня, Кэтрин, и спасибо вам за помощь. Это было… считайте, что это был тест.

– Ка… какой тест?! – Йозеф даже запнулся от возмущения. Кэтрин снова отстранила его движением руки.

– Мы могли покалечиться, мистер Коэн. Или погибнуть.

Сергей ощутил приступ несвоевременной веселости.

– Ох, я виноват. Как раз перед тем, как мисс Амритрай взяла командование на себя, я собирался сказать про оранжевую полоску… конечно, это следовало объяснить до восхождения, но я не мог предположить…

– Про какую, к чертовой матери, полоску? – вопрос был задан тем же холодным тоном, только нос чуть-чуть дрогнул, как у собаки, учуявшей врага. Сергей молча поддел пальцем правой руки оранжевую полоску на запястье левой перчатки и легким движением, будто вскрывая упаковку конфет, отделил от ладони кружок испорченного «геккона». Под ним оказался второй такой же.

Кэтрин молча повторила его действия. Подошла к столбу, приложила ладонь, дернула вниз – соединение было прочным. И снова повернулась к Сергею.

* * *

– Рыжая стерва, – неразборчиво произнес Островски, прижимая к губам противоотечную салфетку. – У меня левый клык шатается.

– Зуб не нос, вырастет новый, – флегматично отозвался шеф. – Не ной.

– Драться она, наверное, тоже училась в пабах…

– Я хорошо понимаю доктора Хиггс, – сказал Картер. – Ты выполнил задачу, но кто бы знал, как хочется добавить тебе еще и в глаз… Хватит страдать, у нас есть о чем поговорить.

Сергей послушно выбросил салфетку в корзину и сел прямо. Что-то ему подсказывало, что разговор будет не только о заслуженных отличиях.

– Не делай невинное лицо. Тебе не идет.

– На самом деле это было виноватое лицо, сэр.

– Тем более. Оставь обычную хитрую рожу.

Сергей попытался улыбнуться. Разбитая губа еще болела, в ушах звучал девичий голосок: «Ничего страшного, все хорошо».

– Ты что, и вправду сожалеешь о своих действиях?.. А если бы они переломали себе кости? Если бы растерялись и не восприняли твоих указаний, когда бы ты соизволил их дать?

– Тогда вы бы уволили меня, а в больнице всем пострадавшим сделали множество анализов. Столько, сколько надо, чтобы найти вектор. Я решил, что Умник едва ли подстраховался на такой случай: наш поход был экспромтом. И еще я подумал, что Умнику в больницу не захочется, поэтому он или она покажет свой максимум.

– Ты ждал, что это окажется девчонка?

– Нет и да. Я обратил внимание, как она ест цветной сахар: кусок за куском, меня едва не затошнило. Я читал где-то, что клетки мозга питаются глюкозой. Но на самом деле среди них не было неподозрительных.

– Как тебе вообще пришло в голову тащить их на Столбы?

– Я предположил, сэр, что вы меня не похвалите, если я устрою пожар или взрыв в лабораторном корпусе, – безмятежно сказал Сергей.

– Спасибо, что подумал об этом.

– А кроме того, пожар трудно организовать так, чтобы испугались не все.

– Извини?

– Ну, если уж кричат «Пожар!» или «Метеорит!», испугаются все и сразу. А мне хотелось, чтобы Умник первым понял, насколько серьезна опасность. То есть раньше остальных.

– Ты хочешь сказать, что падение с трехсотметровой высоты – опасность неочевидная для среднего ума?

– Вы будете смеяться, сэр, но нет. Ведь мы же не падали, мы скользили вниз, и поначалу достаточно медленно. Надо было сообразить, что скорость растет каждую секунду, что «гекконы» долго не выдержат и что после этого мы полетим так же красиво, как с Моста самоубийц. Причем меньшее ускорение вполне компенсируется большой высотой. Ей хватило десяти секунд, чтобы понять и придумать решение. Она кричала от ужаса, когда все остальные были только слегка встревожены. А когда до остальных дошло, их уже держали тросы.

– Ты проклятый псих, Островски. Чем ты вымазал Столбы?

– Техническим силиконовым спреем, сэр. Не забыть бы потом его удалить. Я попросил Зосю разместить сообщение на нашем форуме, чтобы туда пока никто не поднимался, – причины выдумал, конечно. За подлянки со спреем среди мун-альперов… гм… бьют морду.

– Кстати, а эту Зосю ты зачем взял с собой?

– Мне нужна была шестая точка, иначе… ну, в общем, не получалось. И я ничего ей не рассказывал про вектор.

Сергей посмотрел, как шеф наливается кровью, и добавил:

– На самом деле у нас с Зосей было еще по паре выкидных тросов. Убиться насмерть мы бы им не позволили. Только слегка поломаться, в самом худшем случае.

– Молодец.

Картер помолчал, вздохнул, активировал электросигарету. Причем умудрился сделать это так медленно, будто закуривал сигарету настоящую. Сергей понял, что пауза предваряет его реплику.

– Сэр, Амритрай прошла обследование?

– Прошла.

Шеф опять умолк. Сергею стало нехорошо – почти как давеча у Столбов.

– И результат? – Спасибо, хоть голос не дрожал.

– Вектор нашли. И еще кое-что нашли.

Ага, теперь мне полагается вопросить: «И что же нашли, сэр?» – Не дождешься, старый хрен. Если я был прав и задачу выполнил, нечего надо мной издеваться. Сам скажешь.

– Она беременна.

– Кто?.. Как?

– Обвиняемая. И я думал, ты знаешь, как это бывает.

– Я имел в виду, почему… То есть зачем. Зачем ей это надо.

– Наконец-то правильный вопрос. Она тебя все-таки обыграла в последнем раунде. Хорошо, хорошо: нас. И не в последнем, а с самого начала. Мы полагали, что Умник намерен как можно скорее отправиться на Землю, и просчитались. Беременная женщина не может совершать космический перелет, даже с Луны на Землю, основание – интересы ребенка. Она также не может подвергаться никаким процедурам генной терапии, кроме тех, что входят в список А43. То есть извлечь этот вектор из ее организма мы не можем. Более того, будущий ребенок тоже должен быть носителем.

– А кто отец? Они узнали?

– Она сама сказала, – Картер невесело ухмыльнулся. – Баумгертнер. С ним я сам поговорил… ну и тип. Сказал мне, что она заявилась к нему в комнату и совершила провоцирующие действия.

– Аруна?

– Что тебя так удивляет? Расчет был точный. Парень не из тех, кто отказывает дамам. Даже сейчас, уж на что психовал, а когда начал рассказывать об этом – губами зачмокал.

– Постойте, а как насчет противозачаточного имплантата? Мне казалось, их носят все женщины в Сэнгере.

– И тут ты в теме, – не без ехидства заметил Картер. – Я спрашивал у врача. Имплантат у нее на месте, и он неактивен. И теперь уже нельзя доказать, что она сама его инактивировала. Если имплантат не срабатывает – а изготовитель предупреждает, что в одном случае на миллион такое может произойти, – то он инактивируется сам при изменении гормонального статуса женщины.

– Мне трудно поверить в такую случайность.

– Мне тоже. Как и во внезапную вспышку роковой страсти.

Сергей вспомнил Эрвина и Аруну за столиком. Так это было не совращение юной девы, а попытка поговорить с любовницей? Которая сначала бестрепетно объявила, что хочет заняться сексом, а потом – что больше не хочет, и, возможно, не снизошла до пояснений… Теперь его вышлют на Землю. И он даже не узнает, за что.

– Хорошо, но что будет дальше? На что она рассчитывает?

– Спроси у нее.

Сергей поднял глаза на шефа.

– Она хотела тебя видеть. Разрешение тебе дано. Но, сам понимаешь, по результатам разговора отчитаешься.

* * *

Бежать на Сэнгере некуда, и специальных мест заключения нет. Есть комнаты в госпитале, предназначенные для временной изоляции лиц с симптомами нервных расстройств или передозировки этанола. В одну из таких комнат и поместили Аруну. О дополнительной охране она, вероятно, догадывалась. С другой стороны, не может же сколь угодно умная девчонка осуществить побег с базы на корабле? В одиночку такие дела не делаются.

Существеннее то, что она, по-видимому, не хотела.

Комнату сделали довольно уютной. Морской берег на оконном мониторе (картинка не из стандартного набора – на пляже мусор, какие-то лодки, не особенно живописные), работающий терминал, два кресла и выдвижная кровать. У терминала – колба с диковинным желто-синим цветком.

Аруна сидела в кресле. Она распустила косу (для томографии попросили, подумал Сергей), разделила волосы надвое и завязала узлами ниже ушей. Черные пряди плащом накрывали ее плечи и сбегали вниз, почти достигая пола. Она выглядела спокойной и веселой. Такой же, как на пятничной вечеринке. Или немного другой, кто их разберет, девушек.

– Здравствуйте. Я ждала вас… э, как вас зовут на самом деле?

– Сергей.

Она фыркнула.

– Ну, здравствуйте, Сергей. Я хотела сказать, что ваша выдумка была отличной.

– Вы поняли, что это ловушка? (Она кивнула.) Когда?

– Поняла, когда вы начали рассказывать, как это безопасно.

– Я где-то проврался?

– Нет, наверное. Я ничего не понимаю в мундеринге, но… я заметила, что вы врете.

М-да. И я ведь замечаю, когда кроха Джонни хитрит: «Дядя Серж, да мне просто мама велела не есть брокколи!» Я ничего не понимаю в брокколи – мало ли, вдруг на него бывает аллергия, – но услышав это «мама велела не есть», сразу позвал сестру. А Джонни, наверное, тоже казалось, что он врет убедительно, и с товарищами по детскому садику такое, вероятно, прокатило бы. Многофакторный анализ, чтоб его.

– Почему же вы не отказались?

– Не было хорошего предлога. Все уже знали, что день у меня завтра свободный. Я думала, не сказать ли, что плохо себя чувствую. Но Кэтрин сообщила бы врачам, а я не планировала сдавать анализы так рано. То, что вы со временем до меня доберетесь, я понимала, но хотела еще две недели… Вот и подумала, что смогу как-нибудь выкрутиться.

– Но не смогли?

– Я хотела молчать, думала, вы не выдержите. Ведь у вас был запасной вариант. Но потом мне стало страшно. Я подумала: вдруг что-то пошло не по вашему плану и вы правда не знаете, что делать? И сами погибнете, и наши… Глупо, конечно. Но я испугалась.

– Извините меня, Аруна. (Ага, Островски, добавь еще «не мы такие, служба такая».) Если бы я знал, что вы в положении…

Она рассмеялась.

– Но вы не могли этого знать. А ваша подруга мне прислала цветок. Она тоже у вас работает?

– Нет, она действительно ботаник. Аруна, я могу задать вам вопрос?

– Конечно, можете.

– Чего вы добиваетесь? Вы хотите остаться в Сэнгере?

– Да.

– И вы для этого соблазнили Баумгертнера?

– Соблазнила? Как это говорится – да будет стыдно тому, кто подумает дурно!

Глаза Аруны блеснули, она сжала губы так, будто сдерживала смех. Сергей смутился самым дурацким образом, от души надеясь, что она хотя бы не читает мысли. Детский смуглый пальчик с розовым ноготком водит по черным и алым буквам на волосатой коже: «На каком это языке, Эрв?.. И что это значит?» И волосы, шелковым крылом переброшенные через плечо, и вовсе не детская грудь, и этот придурок, счастливый и самодовольный… Сергей покрутил головой, отгоняя просящиеся на язык формулировки вроде «цинично использовала».

– Мне нужен ребенок, – просто сказала она. – Ввести этот вектор взрослому – полдела, надо, чтобы он был с рождения. Я хотела близнецов, жаль, что не получилось. Думаю, я буду хорошей мамой… если они мне позволят. А Эрвин умен, и он неплохой человек. Передайте ему, пожалуйста: я рада, что отец именно он.

– Его теперь, вероятно, отправят на Землю. И если без черной метки в личном деле, это можно будет считать везением.

Она дернула плечом: школьница-хулиганка, которую стыдит учитель.

– Он ни в чем не виноват, сексуальные контакты на базе не запрещены. Никто не мог знать, что имплантат не сработает. И ему на Земле будет лучше. (Сергей в свою очередь подавил улыбку: она говорила как будто о дикой зверушке, которую необходимо выпустить в естественную среду обитания.) И он будет соавтором статьи, Кэтрин об этом позаботится: она щепетильна в таких вопросах.

Героем статьи он будет, «практически здоровым мужчиной Б.», биологическим отцом Того Самого Ребенка, мрачно подумал Сергей… стоп, она, кажется, о чем-то другом?

– Какой статьи?

Она взглянула с недоумением:

– Ну, мы ведь получили довольно красивые результаты. Это надо публиковать, а Эрвин участвовал в работе, Кэтрин его не выкинет из списка авторов. Но он теперь вернется на Землю и там примкнет к какой-нибудь научной группе. Ченнаи, Беркли, Пущино – после Сэнгера его возьмут куда угодно, на его выбор. И к тому же он в курсе наших идей. Понимаете, в нашей работе важен даже намек на то, где искать и как. Это очень ценно, и он будет в своем праве, если расскажет новым коллегам. А Кэтрин это понимает, значит, она будет форсировать работу! Чтобы наша статья вышла первой.

И замолчала, как будто сказала все, что нужно.

– Наверное. И что?

Аруна снова рассмеялась.

– Кэтрин сделает все, чтобы я могла продолжать работать. Даже в статусе обвиняемой. Даже беременная. Кэтрин и Йозеф, они оба. Я буду продолжать работать.

– Ну это, положим… (А, собственно, почему нет, Островски, назови хоть одну причину…) С этой штукой в крови вас никто не пустит в лабораторию.

– На лабораторию я плевала. Вводить программы синтеза возьмут новенького, желающих на Земле полным-полно. Мне нужен только компьютер.

– Вы уверены, что вам это позволят?

– А вы знакомы с доктором Хиггс? – вредным голосом спросила школьница и показала пальцем себе на губы. У Сергея они были уже нормального размера, но ссадина осталась. – К тому же Йозеф. Он из тех немногих, кто делает честь Сэнгеру своим присутствием, а не наоборот. Когда он скажет, что я должна продолжать работать, больше вопросов не будет.

Ее самоуверенность раздражала.

– «Когда», а не «если». Почему вы думаете, что ваш поступок их не шокирует? В конце концов, вы сами говорите, что желающих работать в Сэнгере много. Зачем им связываться с обвиняемой в серьезном преступлении?

– Зачем… У вас в Европе есть легенда об ученом, который продал душу демону, чтобы получить знание. Это про таких, как Йозеф и Кэтрин. Они бы погрозили мне пальцем, если бы узнали, что я хочу сделать. Но после того как я это сделала – они не откажутся от меня.

– Так они знают… какое обвинение вам предъявлено?

Аруна молча улыбнулась. Это как понимать – знали с самого начала, все это время знали? Или узнают теперь, что бы ни планировала по этому поводу служба безопасности? Все равно что пасти стадо павлинов… Хочу на Землю. Патрулировать окраинный городской квартал, где самый коварный криминальный замысел направлен на взлом банкомата. И конечно, она права насчет них. Кэтрин танцует – пылающий факел победы… «В чем бы ни обвиняли, это не может быть важнее… зарубите на носу…»

– А вы демон, Аруна?

– Не знаю. Вопрос дефиниции. Мне сказали, что я существо с нечеловеческими способностями. Но это обычно значит – со способностями, которых нет у большинства людей.

Он увидел краем глаза, что картинка на тач-скрине погасла и сменилась текстом. Узкая колонка, длиннохвостые буквы незнакомого алфавита. Стихи, молитвы?

– Аруна, а если я спрошу, зачем вообще вы это сделали? Вы не ответите?

– Отвечу. Было бы неплохо, чтобы об этом знало одним человеком больше. Тем более, вы не связаны с наукой и не собираетесь оставаться здесь надолго.

– Я давал подписку о неразглашении.

– Это неважно. Понимаете, мне очень хотелось решить задачу, за которую мы взялись. Я должна узнать, как это устроено на самом деле. Этот механизм старения, в нем есть что-то… – Она замолчала, пощелкала пальцами. – Негармоничное, наверное, так можно сказать. Я сейчас хорошо это понимаю, но вам не могу объяснить, тут нужна математика. Кэтрин с Йозефом понимают. Вот: он как будто внешний по отношению к системе, он не завязан на нее. Ну, как будто вы видите гладкую асимптоту, и вдруг на ней перелом и пик… Это не так сложно, как кажется, вполне можно найти… Не знаю, понятно ли это вам. Вы ведь не ученый.

– Я сыщик, – серьезно ответил Сергей. – И, наверное, я понимаю, как можно очень сильно хотеть решить задачу.

– А, в самом деле. (Улыбка у нее была очень хорошая.) Вы когда-нибудь рисковали жизнью, чтобы довести до конца расследование?

– Бывало… – он осекся. – Аруна, а вы?

– Вектор не тестировали на людях. Я посчитала сама – риск невелик, около одной тысячной, если я ничего не упустила. Это ненамного больше, чем у любого обитателя Сэнгера.

– А в чем риск?

– Нарушения синаптических контактов. С разнообразными последствиями. Но в любом случае это нескоро, должны пройти годы.

– Аруна!..

– Мне нужно это сделать, – произнесла она раздельно, будто заклинание. – Я еще раньше догадывалась, как это называют – интуитивно чувствовала, что старение – болезнь. Такое же генетическое заболевание, как другие – у одних людей они есть, у других нет. Оно локально, оно не может быть всеобъемлющим, эволюционно запрограммированным механизмом. Но интуитивные догадки ничего не стоят. На Земле тысячи ученых говорят и пишут то же самое, и никто из них не имеет хороших доказательств, а аргумент против – неотразим: все живое смертно. Я должна была получить доказательства. Понимаете?

– Понимаю, – сказал Сергей. Он действительно понимал. Это страшное дело, когда уже знаешь ответ и между преступником и тобой стоит только твоя собственная тупость – окажись у него под рукой такой вектор…

– Так что же, люди будут жить вечно?

– Не сразу. Смертность многофакторна. Но лет на двести для начала мы можем рассчитывать.

Лет на двести… Сергей уставился в пол. Предположим чисто теоретически: что произойдет, если Картер завтра прикажет добавить ей в кофе нейротоксин, не оставляющий следов – под свою личную ответственность? Скоропостижная смерть юной особы, которая самовольно ввела себе несертифицированную генетическую конструкцию, – событие прискорбное, но не слишком подозрительное, и все проблемы разом будут решены. Проклятье, будь я на месте Картера… Да нет, ничего не выйдет, Кэтрин догадается ее прикрыть – срочно докажет, что вектор не летален, а если надо, сама будет есть с ней из одной тарелки, всю группу не ликвидируют… Стоп, я что, желаю им удачи?!

– Я слышал, что резкое продление жизни опрокинет экономику, вызовет социальную напряженность. Вы не боитесь этого?

– Бояться глупо.

– Кстати, разве такие работы не должны быть запрещены?

Тут она рассмеялась в голос.

– По вашей логике – конечно, должны! Но наша группа ведет свои исследования официально, они включены в план работ Института. Возможно, все они подсознательно уверены, что результатов не будет, но ставить амбициозные цели полезно для имиджа. Хотя то, что эти работы ведутся здесь, а не на Земле, – не случайность. Но если открытие сделано, его невозможно засекретить. Если опубликованы предыдущие шаги – велика вероятность повторения. Все равно что дописать начатое слово. Кэтрин не зря боится утечки информации.

– Так вы еще и поэтому подставили Эрвина? Чтобы тот, кто знает достаточно много, оказался на Земле?

Аруна кивнула.

– Но все-таки – что если начнется ненависть между долго– и короткоживущими, экономический коллапс, разрушение социальных структур? Шесть поколений семьи в одном доме – как вам такая перспектива?

– Мне кажется, это будет интересно.

– И кто, по-вашему, будет со всем этим разбираться?

– Мы. Такие, как я. (Она коснулась пальцем виска.) Когда не будет другого выхода. Будьте уверены, здесь найдутся и другие желающие получить вектор.

И то правда, растерянно подумал Сергей. Разбираться с нечеловеческим бессмертием посредством нечеловеческой мудрости. История прекратит течение свое и начнется заново…

– И вас не ужасает идея неравноправия? Разделения на бессмертных и смертных?

– Если бы так рассуждали всегда, не было бы изобретено ни одно лекарство. Когда первые инъекции инсулина спасали больных, другие диабетики в это время умирали. Те, кто делали первые уколы, думали о спасенных, а не о справедливости.

– Здесь другое, – он не мог так просто сдаться девчонке, пусть даже… – Новое расслоение будет длительным. Вы же понимаете, что все человечество этих ваших векторов не получит? Кто-то откажется по соображениям религиозным или из страха, а кто-то просто не будет иметь такой возможности. Вы в курсе, что у нас существуют страны третьего мира, где заработанных денег людям хватает ровно на еду, а бесплатная медицина остается на уровне двадцатого века? И что тогда? Каста бессмертных обгонит остальное человечество? – он старался, чтобы это прозвучало не обвинением, а уточняющим вопросом, но не мог сдержать раздражения.

Аруна опять рассмеялась.

– Раз уж мы заговорили о кастах и третьем мире – в моем родном городе юридически у всех каст равные права, но все знают про каждого, кто к какой касте принадлежит по рождению. Это плохо, но это не конец света, как представляется европейцам. Можно выработать правила, которые позволят жить с неравенством, пока не достигнуто равенство. А можно делать вид, что неравенства не существует. Кстати, вас не шокирует, что ожидаемая продолжительность жизни в цивилизованных странах почти вдвое больше, чем в Африке? Это не рушит мировую историю?

– И к какой касте принадлежите вы? – буркнул Сергей. Аруна не ответила.

– Зачем вы рассказали мне все это?

– Я подумала, что вам захочется узнать, – с невинной доброжелательностью ответила она. – Вы потратили столько сил… От местной Сети меня пока отрезали, но разговаривать со знакомыми не запретили.

Отключение принадлежало к числу самых жестких мер. Видимо, на лице Сергея отразилось сочувствие, потому что она добавила:

– Доступ к библиотекам мне оставили. К рабочим базам – пока нет, а читать разрешили.

– И что вы читаете?

– «Ригведу». – Она как будто смутилась. – Мы ее проходили в колледже. Я не любила древнюю литературу, у меня по гуманитарному блоку был средний балл. Думала, это скука, архаика – гимны забытым богам, сотворение мира из тела первочеловека, который почему-то был прежде всего мира… сплошные нелепости. «Когда Пурушу расчленили, на сколько частей разделили его?»

Протянув руку над столом, она провела указательным пальцем по экрану, выделив фрагмент, потом мизинцем стукнула на «перевод»:

– «Луна родилась из мысли, из глаз возникло солнце, из уст – Индра и Агни, из дыхания возник ветер. Из пупа возникло воздушное пространство, из головы развилось небо, из ног – земля, стороны света – из уха. Так они устроили миры…» – нас это заставляли учить наизусть! На языке оригинала звучит не так нелепо, даже поэтично. Теперь мне захотелось перечитать. Наша учительница была бы рада, она со мной намучилась.

– Аруна, вы не вернетесь на Землю?

– Не знаю.

* * *

В «Горной Луне» появилось вино с Земли. Белое, полусладкое, название и Сергей, и Зося видели впервые, но какая разница? Важно, что оно (с высокой долей вероятности) сделано из винограда. Снова был вечер, и граница между тускнеющим золотым и темнеющим лиловым стояла точно над их столиком.

– Жалко, что нарушителем оказалась девочка, – сказала Зося. – Я хотела, чтобы этот, ну, такой… – она очень похоже изобразила сладкую улыбку Эрвина, взмахом пальца обозначив эспаньолку.

– Чем он тебе не угодил?

– Ты еще спрашиваешь!..

– Не буду, не буду, пани. Он тоже свое получит.

– А, хорошо. Но девочку мне очень жаль. Что она сделала, ты не можешь рассказать?

– Не могу. Хотя… Слишком умная даже для Сэнгера.

– О, это серьезно. Всегда знала, что женщине слишком умной быть плохо, – Зося очаровательно приподняла брови. – Не знала, что за это сажают в тюрьму.

– Это как выйдет, шановная пани. Некоторые могут отвертеться. За тебя!

Прозвенело стекло, на веранде зажегся автоматический фонарь. Отступил в сумерки вид за парапетом – огоньки в окнах домов, живые кристаллы теплиц, механическое шевеление промышленной зоны, черная вертикальная черта Столбов.

– Ты грустный. Твой Картер недоволен?

– Он всегда недоволен, но именно сейчас – не мной. Это ты меня спасла.

– Вот еще, глупости! Тогда что же?

– Так, строчка привязалась, вертится в голове. «Луна родилась из мысли…»

– Из мысли? Странно, да. А дальше не помнишь?

– Не-а. – Он взял ее руку, другой рукой поднял бокал, отхлебнул вина, пахнущего виноградной шкуркой. Озноб понемногу проходил. Сидишь за столиком с девушкой, вокруг темнеет и пахнет цветами, и вы оба внутри стеклянной капли на каменной серой шкуре Луны. Как детский «секретик» с золотой фольгой, зарытый на пустыре.

– Знаешь, это все хорошо – все эти мономолекулярные полимеры, фотонакопители и гелий, – сказал он, старательно выговаривая длинные слова. – Но материал, из которого делается новый мир, – это человек. Другого подходящего материала в мироздании нет. Понимаешь?

– Понимаю, – с готовностью ответила Зося. – Ты больше не пьешь, или налить еще?

– Еще.