Текст книги "Московские эбани"

Автор книги: Елена Сулима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 46

Виктория чувствовала, что ослепла. Нет – не глазами, а внутри. Она в ночи шла по натоптанной тропе, и чувствовала, что ей некуда свернуть в глухонемом лесу. Асфальтированная дорожка вела к ночному магазину. Чем ближе к цели, тем все больше и больше сгущающихся в общую массу типов примыкает к её тропе. Три часа ночи, октябрь месяц, мерзкая морось, но что за странные личности выползают в такие условия из щелей последнего года двадцатого века?..

Один в берете, подстать Рубесовским натурам, другой в шляпе из времен Казановы, третий с зонтиком-тростью!.. А четвертый вообще в картузе, словно он из истоков века. Или так… – украл картуз, снимаясь в массовках на киностудии имени Горького?

– Да помилуй нас всех не таких, Господи! – взмолилась Виктория, на подступах к магазину. Вошла. Попросила бутылку сухого красного, на что ей было предложено «Арбатское».

– Разве это вино настоящее?

– А я не различаю вин. Я только водку, – робко оправдывался ночной продавец, мускулистый парень лет двадцати пяти. – Вот у меня мамка с Молдавии вино привозит, она разбирается.

– Да что ж это у вас у всех за мамки такие, что во всем за вас разбираются?! – ворчала она сама себе под нос.

Естественно Виктория была не трезва. Ей было мало. А что такого? Ведь на после завтра была назначена решающая встреча. Могла же она себе позволить быть, не то что бы самой собой, а просто – никакой.

Тип в картузе увязался за ней по выходу из магазина.

– Ты где живешь?

– А как тебя зовут?

– Меня – Чан.

– Тогда чао, Чао, какао!

– Да ты не поняла! Не Чаю меня зовут, а Чан! Меня здесь все знают – я извозом занимаюсь.

– Господи! А я-то думала ты артист. Картуз-то какой! Словно со съемок сбежал.

– Если и сбежал, то давно. У нас же здесь каждый второй в кино снимался – вона: ВГИКа общага, да киностудия рядом. Жаль, теперь киностудия не работает.

– Зато вы теперь работаете в своем кино не на жизнь, а насмерть. Виктория была довольна собой, его явное желание пристать к ней охладело, значит, тон был выбран удачно. Он отстал.

Викторию тошнило: если жизнь её будет продолжаться в том же духе – то она вляпается в такой симбиоз, что потом индивидуализироваться сможет лишь только за счет костюма.

С утра болела голова. Такой химии, выдаваемой за сухое вино, она ещё не пила. Зазвонил почему-то не домашний, а мобильный телефон. Она включила его и удивилась: бодрый голос Вилмара болезненно заворочал её мыслительный процесс, словно острыми вилами слежавшееся сено:

– Как дела?

"Как дела?.. Как дела?.. Какие дела?.." – пробуждалась она, но машинально ответила по-английски: – Файн.

– Какие планы?

– Планы?! Какие ещё тут могут быть планы?

– Ты плохо себя чувствуешь? Что с тобой?

"Я пропадаю! Пропадаю я!" – хотелось заорать ей, но она ответила: Так… немного простудилась. Пройдет.

– О да! В России суровая погода! Поэтому я высылаю тебе приглашение. Оформишь через испанское посольство. Они не будут так долго тебя проверять, как французы, чтобы дать тебе визу. У меня там друг. Он ждет тебя там сегодня в три часа, после обеда. Надеюсь, что Рождество ты встретишь в Париже. Пакуй картины. Королева Англии собирается весною следующего года, открыть галерею «Тейд» – современного искусства. Под неё взяли бывшую тепловую электростанцию. Очень много площадей. Это глобальный проект! Я участвую в нем. Ты не вспоминай плохого прошлого. Иначе все хорошее зря. Понимаешь?

– Ты стал буддистом?

– Нет. Я стал старым.

И бросил трубку, не удосужившись услышать, что думает Виктория о сказанном.

Вот так-то! Еще один все за меня решил! – воскликнула Виктория, заговорив сама с собой. – А я… А я вообще уже ничего не хочу делать! Ничегошеньки! Лежать на диване, пить и смотреть в потолок! Так и буду! Она плюхнулась на диван, посмотрела на потолок и встала.

В три часа она уже была в Испанском посольстве. Испанское посольство располагалось недалеко от дома Союза Музыкантов – Виктория заглянула туда по дороге назад. Бессознательно она искала – за чтобы ещё такое зацепиться, время протянуть во вне.

В доме Музыкантов музыкой и не пахло. Пахло крысами и деньгами, хотя вроде бы ни музыка, ни деньги не пахнут.

Вышла из Дома Музыкантов, спустилась вниз по Поварской, зашла в Клуб Писателей, заглянула в нижнее кафе.

Иван подбежал к ней торжественно поцеловал руку. Все сидевшие за столиками многозначительно переглянулись, а было-то человек пять, абсолютно спившихся депрессивных личностей. Виктория представила, что скоро и она будет такой же и её сожжет изнутри не реализовавшееся творческое горение, которое почему-то легче всего гасить алкоголем и ей стало противно

На предложение присесть, посидеть в приятной компании среагировала примитивно просто – развернулась и ушла.

На Садовом кольце поймала машину. По дороге домой, предвкушая тишину, долго слушала рассказ водителя о даче на Оке. Какие там грибы! Какие там просторы!..

В это же время Вадиму с Борисом водитель покупал костыли.

В этот же день Марианна поняла, что последний, вроде бы такой приличный любовник, заразил её какой-то венерической болезнью. Впрочем, такое в её жизни было не впервые. Она была женщина опытная, но надо было срочно лечиться. Марианна закатила скандал своей пассии, потребовала денег на лечение. Но, увы, этот вроде бы богатый тип – в дорогих ботинках, костюме, при часах, обещавшийся свозить её на Канары, оказался обыкновенным квартирным вором.

Он честно признался ей, что поначалу хотел обворовать её квартиру, да только вот не знал, что любовь между ними приключиться. Женщину, с которой он спал, грабить, считал, за падло. Произносил он это "за падло" так, словно Марианна должна радоваться, только было непонятно чему – тому, что она, Марианна, такая женщина, что он её не смог ограбить, или тому, что ей достался такой благородный человек, хотя и вор.

Однако Марианна радоваться не могла. Денег не было. Перспектива лечиться в районном венерологическом диспансере пугала. Мало того, что это как-то стыдно, вдруг ещё кого из соседей встретишь, во вторых: все ж ей не по рангу лечиться как простые люди. Требовался платный врач.

– Дай хотя бы сто долларов?! – заныла Марианна.

– Где ж я тебе их возьму? У меня с тобою любовный омут произошел, малышка, я деньги не зарабатывал, а тратил.

– Но ты же вор! Найди! Достань! Укради!

– Для этого квартиру на примете держать надо. Вот у тебя есть богатые подруги? Или скажи, малышка, кто тебя из мужиков обижал?!

Марианне вовсе не хотелось влезать в уголовную историю. – Наводчицей не буду. Даю тебе три дня. Если не принесешь мне триста долларов!..

– Почему же триста, малышка?

– А вот потому. Еще несколько минут посидишь, вообще пятьсот будет!

Проводив очередного бесперспективного любовника, Марианна засела за телефон. Сначала она ныла, мило кокетничала со всеми своими бывшими, но, получая тотальный отказ в вспомосуществовании, начала беситься. Потом наговорила много гадостей чужим женам и успокоилась. Зашла к мужу, муж как всегда сидел, вперившись в экран компьютера. Мозг её работал не хуже компьютера: из всех своих бывших, она не позвонила только одному – Вадиму. Ему она давно хотела отомстить особо. Тем более что жил он один, деньги имел, а ни разу подарочка не подарил. Да что там – имел свое туристическое агентство! А ни разу никуда не свозил. А ведь кричал же: в Париж, да в Париж! И хотя роман их продолжался всего три недели, но и за такое надо уметь отвечать. Нечего было обещать. У него было все – что ей было надо на данный период. А он взял вдруг и попросил его забыть! И не тревожить звонками его бывшую пассию. Сейчас! Как же!.. Что ж – она ему напомнит о себе! – Марианна сунула руку в карман халата и побряцала ключиками, вынутыми из его пиджака. – Еще как она напомнит ему о себе! Так что всю оставшуюся жизнь будет помнить!

План был прост: любым способом заразить его, а потом, ещё до первых признаков болезни, обвинить в том, что это он её заразил, потребовать денег на лечение у частных врачей. Иначе, в государственном учреждении, ей придется заложить его и неизвестно, не отразиться ли этот факт болезни на его поездках за рубеж. Но для этого надо было оказаться у него в постели. Марианна не сомневалась, что когда они будут тет-а-тет, он не сможет устоять.

ГЛАВА 47

– Мама! Ты можешь мне объяснить, когда ты покупаешь себе квартиру или собираешься жить здесь?

– А… а что?!

– Я не могу понять, как мне прикидывать обстановку.

– Но Митя! Теперь здесь пять комнат!..

– Но я же должен знать на будущее – живешь ты здесь или не живешь? напирал Митя по-мужски с детским эгоизмом.

– Я и сама не знаю. – Растерялась Виктория.

Так начался день, когда она должна была быть к вечеру в форме, чтобы выслушать предложения Билла. После Митиных вопросов, она уже не знала, что ответит Биллу, хотя до этого намеривалась в вежливой форме отказать ему.

Позвонил телефон. По определителю номера она поняла, что это Спиин. Он слишком часто названивал ей. Почему бы теперь не взять трубку? Ведь он такой же неудачник как она. Он лишь внешне иной – неказистый, курносый, конопатый… Типичный бывший то ли старший, то ли младший научный сотрудник институтов, которые закрылись. Все перспективы его кончились, не успев начаться. Но жизнь же ещё не кончилась, им же нет ещё и сорока пяти…

Она взяла трубку, и он тут же завалил Викторию хитросплетением своих проблем, перемежаемыми ностальгическими воспоминаниями о ней, ещё той, пятнадцатилетней девочке, когда они встретились впервые. Виктория слушала, а пятнадцатилетняя девочка очнувшаяся в ней плакала оттого, что все оказалось не тем и не так.

А Спиин разошелся и повествовал о том, что все началось с того, как перестали субсидировать его научно-исследовательский институт, что он, не будь дураком, пошел на переквалификацию. Но и следующая работа оказалось никому не нужной, а ведь до этого он защитил диссертацию, потом сделал ряд крупных работ по гельминтологии, и снова пошел на переквалификацию… – Он явно пользовался её непривычным молчанием, прерываемым лишь неясными междометьями, он давно хотел рассказать ей все это, чтобы она не думала, что он по жизни идиот – у него же в результате образовалось шесть дипломов! И не он бросил жену с двумя сыновьями, а это жена выгнала его из дома, когда он лишился очередной работы. И теперь его сыновья – панкующие оболтусы, видеть его не хотят – матерью внушено, что их папаша никчемная личность и врун. Врун, потому что Спиин всегда страдал оптимизмом, тем более при смене работы или при отправке в очередную экспедицию, из которой впоследствии не знал на какие деньги вернуться домой, а выходило, что обещал жене "золотые горы", стоит лишь потерпеть. И она терпела поначалу и, в принципе протерпела пятнадцать лет, но когда появились и утвердились вокруг личности на иномарках, когда все, кому не лень занялись предпринимательством, и, как ей кажется, преуспели, – её терпение кончилось, она выгнала его. И вот Спиин, бывший сын весьма обеспеченных родителей, поскольку отец его работал всегда на космические проекты системы Королева, в свои сорок три вернулся к отцу и матери. Но бывшее благополучие кончилось – родители ели-ели тянут на пенсию, мать постоянно болеет всевозможными нервными болезнями и, когда начинает читать ему очередную лекцию о том, как следует жить, заходится в приступе, приходится вызывать «скорую».

– Ладно, Спиин, идя вперед назад глазами, становишься слепым перед будущем. Ты мучаешь меня воспоминаниями зря. Скажи, лучше, что видишь впереди?

– Я – ничего. Но знаю, что мне надо хоть куда-то уехать. Хоть на небольшой срок, но уехать из дома! Ты меня понимаешь?

– Если б ты знал, насколько я тебя понимаю! Но что с того?

– А за иконой экспедицию устроить можешь?

– За какой ещё иконой?!

– За той! Византийской! Ты только подумай – её замуровали в подземелье в 1914 году!

– Интересно, как раз, когда серия наших катаклизмов началась и растянулась длинною в целый век. Уж не хочешь ли ты сказать, что все из-за этой иконы? – усмехнулась Виктория.

– А-а почему бы и нет? – преследуя свои цели, упорствовал Он.

– Ну да. Едва мы её вытащим на свет божий, и тут же карма России посветлеет? – продолжала насмехаться Виктория.

– А что? Всем, кому ни скажу, приходят в голову такие же мысли? Так почему мы все так не доверяем сами себе? Но есть, есть ещё люди. Они готовы ехать.

– Россию спасать?

– Да… у них тут тоже такая ситуация… – спасайся, кто может. Короче Россию спасать будешь ты, они рюкзаки готовы таскать. Кстати у всех рюкзаки уже собраны, есть рюкзак и для тебя. Мы только и ждем, когда ты деньги на билеты выдашь. Купим в любой момент.

– Кто это мы?

– Нашел я двоих безработных из старой гвардии биолог и геолог, им тоже негде и нечем больше жить. Мотать надо.

– Может мне вам проще все свои деньги раздать?

– Не-не не. Деньги пропьют, и с места не двинутся. А им уехать надо, им дома жизни нет. Вот сидят на рюкзаках и ждут приказа.

– Пусть ждут. – Виктория сказала, вроде бы шутя, но Спиин понял, что только "вроде бы", ответ его удовлетворил.

Но как ответить Биллу теперь ей было совершенно неясно.

ГЛАВА 48

Вадим с Борисом притащились в дом Архитекторов заранее. Стараясь не особо греметь костылями, расположились за столиком так, что рядом оставался свободным столик в углу. На него Вадим положил газету, чтобы прибывающие к вечеру посетители думали, что он занят. К этому столику Вадим сидел спиной, зато он видел вход. Борис уложил штабелями костыли под стол так, чтобы они не бросались в глаза. Осталось подозвать бармена и заказать пива.

Зал постепенно заполнялся пьющими и говорящими. Но это были все не те. Однако когда в кафе вошла Светлана, она не знала ни Вадима, ни Бориса, но Вадим видел её в обществе Веры, да и по описаниям Ивана выходило, что это та самая, которая взяла на себя роль переводчика, Вадим сразу убрал газету с зарезервированного им столика. Светлана оглянулась. Это был единственный столик, за которым никто не сидел. Вот и села, куда нужно. Через минуты три подошел тип метра под два ростом, без особо выраженной мускулатуры и неловкий как подросток, но скалился столь ослепительной белозубой улыбкой, что сразу стало понятно – американец!

Поздоровавшись со Светланой, он заказал три чашечки кофе и сел так, что остался свободным стул прикасающийся спинкой к спинке стула Вадима.

Пошла весьма светская беседа:

– Плохая погода. Правда?

– Правда.

– Классная Виктория. Правда?

– Правда.

– У вас таких нет?

– В Голливуде все есть.

– Так это в Голливуде! Она ещё и талантлива. Классная, правда?

– Правда.

И все в том же роде. Но под конец американец, видимо, устал соглашаться со Светланой, и сообщил о том, что он робеет с Викторией.

– Ничего себе – миллионер! – проворчал Борис, – Дались ему эти миллионы, если он при нашей женщине робеет! И зачем он их тогда зарабатывает?

Светлана начала объяснять, что у Виктории очень добрый характер, если её узнать поближе. Она такая хорошенькая! Она кошечка в доме! Это только пока она с малознакомым человеком – она кажется львицей. – Мурлыкала Светлана, по-английски.

Сообщение о том, что в сути Виктория кошечка не доставило Вадиму удовольствия – кошечек ему и без неё хватало.

В кафе вошла Виктория, чувствовалась, что она была рассеяна и сразу определив маршрут по взмаху руки Светланы, пошла, натыкаясь на стулья. Склонивших головы над столиком, пытающихся спрятаться, таким образом, Вадима и Бориса, она даже не заметила. Не заметила бы и без того – зря старались.

Села спиной к Вадиму. Начались ничего незначащие приветствия. При этом американец говорил достаточно громким картонным голосом, Виктория отвечала ему по-английски тоже громко. Но по-русски говорила Светлане тихо. Светлана, особо не напрягая голоса, переводила её фразы американцу, поэтому Вадиму приходилось напрягаться.

Американец завел пространную речь о том, как ей будет хорошо житься в его доме, где кругом апельсиновые плантации и спросил, любит ли Виктория апельсины.

– Я?.. Апельсины?.. – растерянно переспросила Виктория, помолчала немного и нашлась что сказать: – Я люблю дурьян.

Вадим чуть не подавился пивом от смешка, но никто не заметил его дерганья и Виктория продолжала:

– Это знаете, такой плод, как огромный орех и колючий. Внешне очень забавный, как сувенир, раковина из моря и, пока его не вскроешь, не пахнет.

Американец встревожился и уточнил, чем пахнет дурьян. И когда узнал, что сыром, таким сыром, что и не снился любителю сыров, – повеселел.

А Виктория разошлась:

– И как только его вскроешь, запах такой, что приходится срочно съедать. Иначе все пропахнет вокруг. Но хорош он именно тем, что пока не голоден, вскрывать его не будешь.

– Что ты несешь? К чему этот дурьян?! – встревожилась Светлана.

– А так… К тому, что я не люблю много есть, я ем лишь удовлетворяя первичный голод.

Вадим устал подслушивать и, глотнув пива, наклонился к другу:

– Вот так-то, брат, знай наших.

– Не скажи, – покачал головой Борис, – У наших хватка, а тут какая-то непонятка… Ты сам то понял, чего она имеет ввиду?

– И понял вроде бы, и нет, – вздохнул Вадим, выпил и снова стал прислушиваться.

Речь американца стала глуше. Но он расслышал, как Светлана комментировала:

– Представляешь, и он считает, что его счет в банке ещё очень маленький счет! Мне бы такой!

– Сколько?! – хмыкнув, переспросила Виктория по-английски

Американец, словно стеснясь, тихо повторил сумму своих банковских сбережений.

Виктория тихо сказало подруге: – Никогда им бедным не слезть с арифметики, хотя бы на математику.

Услышав про арифметику и математику, американец решил, что понял, что говорила Виктория и, не дождавшись лукавого перевода Светланы, поспешил с ответом:

– О да! Я понимаю, математика в браке очень важна!

Это восклицание Вадим услышал отчетливо и, задумавшись о фатуме перестроек, которые почему-то не грозят США, погрустнел.

А дальше пошел разговор, по отрывочным фразам которого, можно было догадаться, что американец объяснял Виктории, какой он может подписать брачный контракт. Что на обучение сына в Кембридже ей не стоит рассчитывать, но есть и другие университеты.

– Зачем ему его идиотские университеты, когда ребенок талантлив и нашел свою стезю? Если ему будет надо, он повысит свою квалификацию и без него.

Узнав, что вопрос обучения сына в Университете не волнует Викторию, американец, видимо, очень обрадовался, и начал говорить – сколько он будет откладывать на её счет в банке ежегодно, сколько будет выдавать ежемесячно на карманные расходы.

Суммы, названные им, Вадим вновь пропустил, и от этого занервничал, но услышал, как Виктория отрезала: – Мало.

– Ты что?! – недоуменно воскликнула её подруга, – Это же даже для Америки немало! Мало, так будешь продавать свои картины. Идиотка! – и, обращаясь к американцу с милой улыбкой, выдавила из себя на понятном ему языке: – Виктория хочет напомнить, что она пишет картины.

– О! Картины! Знаю! Это очень мило. Мои соседи будут рады получить от неё такой милый презент. Теперь нам только осталось поехать в посольство.

Виктория засмеялась и предложила выпить за посольство США в Москве, которое, как ни странно, до сих пор ещё стоит на Садовом Кольце, несмотря на то, что чуть, что не так, и оно постоянно оказывается в центре обстрела.

Вадим мрачно наклонился над столом и принялся уничтожать пиво.

– Ну и какие теперь планы? – заметив, как резко Вадим помрачнел, спросил Борис.

– Планы?! Это в Советском Союзе были планы, да у них США остались, а у нас… – какие могут быть планы? Живи, как живется!

– Так что? Пойдем?

– Куда?

– Покостыляем дальше. Скучно здесь уж больно. Никого из знакомых нет.

– Посидим. Подождем еще.

– А чего ждать-то? И так все ясно: любовь прошла – завяли помидоры.

– Любовь-то прошла. Но что-то ещё осталось. Это как когда ноги уже нет, а боль остается…

– О господи, господи, господи! – перекрестился Борис, – не говори таких вещей. Ноги пока ещё только сломаны. И покрутил загипсованной ногой под столом.

– Успокойся! – услышал Вадим, как Светлана диктовала Виктории. Теперь тебя ждет свобода! Пусть пока что только экономическая, но свобода!

– Знаешь, как сказал Бродский…

– Художник? – переспросила Светлана, удивив своими познаниями Вадима.

– Нет – поэт. Он говорил: "Все говорят: свобода, равенство, братство, но почему-то никто не говорит: культура".

– Дорогая, тебе же известно, что каждой стране своя культура. У американцев своя. Ах, какая там, в Америке культура быта!..

– Но я же не свинья, что б только и делать, что потреблять!

– Но там нет проблем, чтобы нормально жить! И вообще – тоже мне вообразила – художник носитель культуры! Наши художники даже прошлого, тобою почитаемого века, большей частью были люди грубые и необразованные.

– Но этика и образование – это ещё не есть культура!

– Изобразительное искусство у нас все равно не в культуре, – И, оглянувшись на Билла, что-то на этот раз неожиданно тихо сказавшего ей, ответила по-английски. – Да. Все хорошо. Она согласна. – И снова повернулась к Виктории: – И не выпендривайся мне больше. Все равно ты здесь не выживешь. Надо бежать! Бежать! Будь я помоложе!..

– А вообще-то за моей спиной сидит совершенно парадоксальная женщина. – Очнулся от глубокой задумчивости Вадим. – Учись, брат Борис, у меня разбираться в противоположном поле.

– Чего в нем разбираться? Все одно – все кончается постелью. Усмехнулся Борис.

– Нет. А я тебе скажу, по-моему: постель только повод для знакомства. А потом такое узнаешь!..

– Помню, как тащил к ней диван ещё в феврале. Лихо вы познакомились, наверняка, её старую постель проломили.

– Ошибаешься. Эта женщина оказалась без постели.

– Как? Вообще что ли?

– Вообще.

– Так ты с ней не переспал ещё что ли?

– В данном случае это не имеет никакого значения. Наш процесс знакомства растянулся на целый год. Она постоянно мне меняла стрелки. Я уж вроде как бы запутался и запыхался, а теперь понял, это не я запутался она. Она всю жизнь бежала от чего-то, но боялась прибежать. А если прибегала, то снова бежала. Вычисляется, какая безрадостная картина. Вот она сейчас уедет со своим миллионером, а он её не поймет, и она побежит от него. И так будет постоянно.

– Тогда можешь не переживать. На кой черт, она тогда тебе сдалась? Разве нам плохо без баб живется? Чего хотел-то?

– Жить стало как-то неинтересно. У неё люди такие есть – эбани, как вспомнишь о них, как подумаешь, как я живу!..

– Это что ещё за люди такие? Где?

– Да везде они, везде… От них и бежит. А они в её жизнь суются и не понимают, что зря…

– Зря, выходит, мы ноги ломали.

– Выходит все зря. Нет ей пары. Но самое главное, что я вдруг понял, что и она это прекрасно понимает. На что тогда надеется?..

– Ха, да это кто кому не пара! Ты бы все равно с ней не выжил.

– Да только б с ней бы и выжил! – Воскликнул Вадим и тут же пояснил удивившемуся Борису. – У меня отец художник был. Я знаю, что это такое. У меня балкон большой, застекленный, пусть бы там и писала бы свои картинки…

– Представляю, я как она бы мерзла в этой клетке зимой!

– Телефон! Ему нужен телефон! Ему срочно требуется позвонить в посольство! – Прорезал взволнованный голос Светланы их тихую беседу.

– Сейчас. – Виктория начала рыться у себя в сумочке.

– Странный этот миллионер какой-то – без мобильника. – удивился Вадим.

– О! Их миллионеры известные экономы! Потому и миллионеры. – Пояснил Борис.

– Нет. – Послышался растерянный голос Виктории. – Телефона нет.

– Украли?! – воскликнула Светлана. – Теперь их постоянно крадут!

– Нет. Я забыла его. – Спокойно ответила Виктория.

Американец вновь быстро и взволновано что-то проговорил.

– Но ему нужен срочно телефон! Он договорился о чем-то в посольстве! Они же любят точность!

– Сейчас, – как-то сомнамбулические глухо отозвалась Виктория, встала из-за стола, пошла к выходу, но остановилась на пол пути и, оглядела сидящих в зале, увидела Вадима, не изменилась в лице, так, словно как-то неестественно, если бы он не сидел рядом.

– Вадим! – Обратилась она к нему, и он даже вздрогнул, будто она его застала за каким-то неприличным занятием. Не обращая внимания на его нервозные движения, спросила его: – Тебе не жалко дать мне телефон на несколько минут?

Вадим тут же вынул телефон из кармана пиджака и протянул ей со словами: – Да для тебя даже жизни не жалко.

– "И жизни"? – Услышав его слова, она как будто очнулась.

– Да. Я тебе даже жизнь готов отдать. – Твердо ответил Вадим.

– Я сейчас. – Она вернулась к своему столику, протянула Вадимов телефон своему импортному жениху. – Вы там без меня поговорите. – Сказала она Светлане, – А у меня тут приятели. Сорри Билл! – кивнула она говорившем по телефону американцу, – И села на свободный стул между Вадимом и Борисом.

Борис настолько не ожидал её прихода, что поперхнулся и потерял дар речи.

Но она не обращала никакого внимания на Бориса. Развернулась лицом к Вадиму и, глядя на него так, что он ничего не видел, кроме её глаз спросила: – Так что же? И жизни не жалко?

– Не жалко. – Утвердительно кивнул Вадим.

– Навсегда? – лукаво усмехнулась

– Навсегда, – ответил он ей серьезно.

– Совет да любовь! – врезался в их действительность Борис с бокалом пива.

Они удивленно, словно никогда не видели, посмотрели на него.

Борис покраснел, но протянул бокал к бокалу Вадима. Чокнулся.

– Пива хочешь? – спросил Вадим.

– Я за рулем. – Ответила она.

Борис почувствовал, что он лишний, откинулся на спинку стула и даже чуть отъехал на стуле от стола

– Я тоже не буду. Поехали ко мне! – выдохнул Вадим.

– Нет. Только в Париже.

– Но Вика! – он почувствовал, что дрожит, и слезы накатываются на глаза. – Какая же ты все-таки! Прости меня, дурня! Ты же знаешь, что это я… я… ну твои картины. Они у меня в целости и сохранности.

– А… – он совершенно не ожидал, что она так легко ответит: – Пусть они пока у тебя полежат. Ты прав. Так сохраннее будут.

– Какая ты… Какая… – он взял нежно её руку и поцеловал. – Какая ты… – не мог подобрать слово, – Ты меня любишь?

– Да. – Так же просто кивнула она.

– Когда ты это поняла? Когда?!

– Сейчас.

– А я… А я с первого взгляда!

– Виктория! – нависла над ней Светлана, протянув через голову Виктории мобильный телефон, положила его перед Вадимом: – Билл уходит. Ему срочно требуется в посольство. Надо попрощаться с ним.

– А?.. – рассеянно обернулась она к Светлане и тут же встала.

Они чопорно раскланялись с Биллом. При этом чувствовалась в её движениях какая-то машинальность. Билл смутился, поцеловал её руку и огромными шагами вышел из маленького кафе.

После чего Светлана воскликнула: – Ты и даешь! А вообще-то ты правильно с ним! Так ему и надо. Привык тут к усиленному вниманию. Я пошла. Вечером созвонимся и все обсудим. Он ещё надеется на контракт. Но мне кажется, ты с концами. Все-таки подумай. Как бы не вышло так, что шикарный дом на мобильный телефон променяла. Хотя кто знает, что ценней. Усмехнулась Светлана и поспешила вслед за Биллом. Виктория снова присела к ним за столик.

– Что тебе заказать? – спросил Вадим, сам от себя не ожидая, такой нежности в голосе.

– Ничего. Мне ничего не надо.

– Как ты этого миллионера! Ничего себе! – очнулся Борис.

– А?! – Виктория уставилась на него так, словно смотрела куда-то сквозь него: – Какого миллионера?.. – и снова повернулась к Вадиму: – Вот и все на сегодня, – сказала она столь нежно, что Вадим даже растерялся: – Я пойду.

– А как же Париж?!

– Но мы же не можем в него ехать сегодня?.. – Она привстала.

– Нет! – Вадим схватил её за оба запястья, она не вырывалась. – Я столько уже с тобой всего пережил! – заговорил он быстро.

– Как со мной? – она внимательно и ласково вглядывалась в его лицо, Но меня же не было?

– Нет. Ты была. Ты была всегда. Не уходи!.. – он отпустил её руки и сам себя стукнул по лбу. – Я же жизнь тебе отдаю.

– Отдать жизнь можно, а взять нельзя. – Она кратко поцеловала его в лоб и встала. – Но за слова спасибо.

– Да нет у меня без тебя никакой жизни! Я же сказал! Постой! – Он вскочил, порываясь схватить её, но, забывшись, коснулся пяткой загипсованной ноги пола и, взвыв от боли, грохнулся на стул.

– Что с тобой? Что с тобой?! – подлетела она к нему.

– Но-ога! – выдавил он, преодолевая боль.

Она заглянула под стол и увидела его загипсованную ногу. А рядом вторую. Вторая принадлежала Борису.

С немым вопросом она посмотрела на Вадима – он морщился от боли, как бы говоря – вот видишь, какая ты жестокая.

Потом Виктория посмотрела на Бориса. Борис гордо вздернул голову мол, и я герой.

– Как же вас теперь отсюда эвакуировать?

– А у нас костыли есть! – похвастался Борис, но, увидев, что его друг морщит лицо, изображая страдание, поправился: – Только мы на них ещё ходить не научились.

– Вика!..

– Только в Париже, – отпарировала она.

– Нашли куда ехать, чтобы объединиться! – расходился Борис. – Между прочим, с милым рай и в шалаше. Вы в его квартире такой себе Париж можете устроить, что мало не покажется. Я вам даже Эйфелеву башню подарю. У меня есть. – Закивал он уверенно. – Маленькая такая, но железная!

Виктория усмехнулась.

– Так что же мне с вами делать? Давайте я вас подвезу.

– Подвози. – Разрешил Борис.

– Нет! Нам в разные стороны! – Вадим выразительно посмотрел на Бориса, нащупал костыли и принялся доставать их.

– В разные, так в разные согласился Борис.

– На Сереге поедешь, – сказал Вадим так, чтобы не слышала Виктория, из-за грохота, производимого костылями.

– Да. Я ещё посижу, а вы идите. – Тут же сориентировался Борис. – За мной друг приедет. Мне-то что. Вот Вадим у нас – сирота.

– Ну что ж пошли, сирота. – Усмехнулась Виктория. Вадим мужественно заорудовал костылями. Виктория пошла чуть сзади, страхуя его.

Уже на улице Вадим перекинулся взглядам со своим водителем.

У них уже давно существовала, понятная только им, система знаков. Водитель сразу понял, что обнаруживать себя не стоит, а следует дождаться Бориса. Виктория ничего не заметила, проводя Вадима мимо его машины к своей.

Вадим был счастлив. Несмотря на произведенное вранье, ему казалось, что он никогда не питал к женщине столь искренних чувств.