Текст книги "Московские эбани"

Автор книги: Елена Сулима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 30

Может быть, мне без ста грамм сухого и во двор теперь не выходить? подумала Виктория, наблюдая странную картину перед своим офисом. Фургон военной машины гудел мужскими голосами. Три женщины кое-как одетые выскочившие на улицу в тапочках, непричесанными, накинув на халаты что-то более теплое, отчаянно колотили в обшивку фургона: кто просто кулачком, кто веником, кто поднятой с земли палкой. Когда они объединялись в этом действии, гул голосов замирал. Четвертая, такая же растрепанная, явно проведшая не одну бессонную ночь вышла из подъезда сталинского дома и деловито прошлепала с помойным ведром к помойке, вытрясла его, и с разбега подлетев к фургону начала звучно бить в него цинковым ведром. Еле увернувшись от её размахов, проходившая мимо Виктория проскочила к себе в офис.

– Якоб! Я не пойму что происходит?!

– Где? – полусонно уставился на неё Якоб.

– Во дворе.

– А… ничего серьезного. Борман квартиру продал.

– Какое отношение это имеет к фургону во дворе?! Там женщины с ума сошли! Они бьются о металл!

– Это не женщины с ума сошли, а мужики.

– Почему мужики?

– Так я же тебе говорю: все дело в том, что Борман квартиру продал. Хорошую квартиру, у нас тут на улице, дом сталинский, а взамен купил однокомнатную в панельном где-то на выселках – в бетонных новостройках.

– Зачем? – удивилась Виктория.

– Затем, что решил, что пора бизнесом заниматься. На разницу купил себе этот военный «Кунг».

– Так за что же его машину женщины дубасят? Он что – изнасиловать кого-то в ней захотел?

– Первое мая вот-вот. Весна к тому же теплая…

– Якоб! Не тяни – я не понимаю! – Воскликнула Виктория – При чем здесь весна?

– Я знаю, что сходу не поймешь, вот я тебе все подробно и объясняю: Если весна теплая, то в праздники у водоемов столпотворение будет, вот Борман и закупил пиво и всю машину бутылками заполнил. Чтобы бизнесом заняться. Поехать на водоемы и продать. А тут я такой сякой ему повернулся – говорю: а ты разрешение на торговлю алкоголем в префектуре получил? Он обалдел, аж. И теперь пиво продавать ехать не хочет. Боится попасться.

– Так помоги ему! Это же не так трудно, тем более, если деньги у него есть!

– А! Бесполезно. – Махнул рукой Якоб. – Я ему сказал – поехали, я тебе быстро блат устрою. А он… Знаешь, что он говорит: – Туда костюм одевать надо, галстук, я его сроду не носил.

– Но Якоб!.. У меня нет слов!

– А попробуй ему что-нибудь объяснить – стесняется такой серьезной организации – и все тут. Я с ним даже поссорился. Вот они с пятницы это пиво и пьют. Оно ж иначе испортится. Пиво-то наше – бутылочное.

– И сколько же им теперь это пиво пить?!

– Вот и посмотрим. Не было на моей памяти такого. Но все мужики из соседних домов, семьи покинули, и браво пошли алкоголь уничтожать. Поэтому бабы-то и бесятся.

– Ладно, лишь бы нас спьяну не трогали. – Виктория пришла в рабочее состояние и села за стол принимать заказы.

– Ты знаешь, я тут сам с собою посовещался, и решил: у нас уже тридцать три магазина. Водителям трех машин объездить по одиннадцать точек за, а потом везти полученные по доверенности деньги сюда, это уже сверх силы. Давай я буду встречать у них на трассе по выезду из города принимать отчет, и рассчитываться с ними там, выделять деньги на заказ. А деньги на офис, и прочие наши – сюда привозить.

– Давно пора так делать. – Кивнула Виктория, хотела ещё съязвит по поводу его лени, но сдержалась. В принципе Якоб во всем этом процессе был лишь хранителем печати, а в остальном ей вообще было непонятно – зачем он нужен. Но все-таки, если бы не было его, она бы психологически не выдержала самой себе задаваемых ритмов.

Обзвонив к трем часам дня уже работающие с ними тридцать три магазина, и к шести вечера переговорив, предлагая свои услуги с директорами ещё пятнадцати, не прибавив ни одного нового клиента, Виктория уже собиралась домой, а Якоб поехать на назначенное место на загородной трассе, как в офис зашел местный Мишка:

– Заберите у меня Пашку! – Плюхнулся он в вертящееся кресло перед столом Виктории: – Не могу больше! Жизни нет!

– Какого ещё Пашку? – не поняла Виктория.

– А того, помнишь, когда я с вами, то есть с тобою и твоей безумной соседкой знакомился – за столом с нами сидел. – Пояснил Якоб: – Он Мишке машину чинит.

– Так пятый месяц чинит! – Завопил Мишка.

– И что же не починил? – удивилась Виктория.

– Да её вообще починить невозможно. Но взял я Пашку, потому что деваться ему было некуда. Мол, говорю, пока машину чинишь, я тебя кормить буду, жить у меня будешь, а там посмотрим. Но я же этот чертов Ситроен с дуру купил! Ситуация у меня была, сами понимаете, такая. А ещё жена ушла. Вот и хорошо, думаю, хоть кто-то в доме будет. Все ж не одному. А теперь сил, нет, ребят. Заберите его! За-аберите!

– Да что ж он такое сделал? – спросила Виктория.

– Да ничего он такого не сделал, – отчаянно махнул рукой Мишка, – Но видно в ватнике он родился.

– Как так в ватнике? – Виктория подумала, что что-то не понимает в дворовом сленге.

– А вот так. Кто в рубашке, кто голеньким рождается – а он в ватнике. Сколько у меня живет – ни разу ватника не снял. Днем чинит мой Ситроен и чинит, чинит, и чинит, а к вечеру наклюкается, придет ко мне плюхнется в ватнике, иногда прям сразу в коридоре и спит. И ватника ни за что не снимает – вонять уж на весь дом стал! С трудом удается его с утра борщом накормить.

– Так кого ж ты нам подсовываешь – он же алкоголик! – Возмутилась Виктория.

– Да нет! Гарантию вам даю – не алкаш он. Просто у него ситуация такая. Сам детдомовский. Детдом ему даже однокомнатную квартиру дал, или от родителей в наследство осталась – так и не понял я. Но он дурак, в этой квартире после детдома затосковал. Одиноко парню стало. Там-то он жил в коллективе, а тут – один. Поэтому, когда ему предложили из фирмы по продаже недвижимости взамен его однокомнатной дом в деревне и деньги, он конечно согласился. Ну а дальше история простая: дома в деревне не оказалось, а к тому времени как он туда приехал, чтобы все это узнать, все деньги прогулял. А так он парень ничего – рукастый. Просто мой Ситроен в принципе починить нельзя, а он к нему даже новые детали для мотора, на заводе выточил, просто те, кто выносил их, напились и в лесу потеряли. Но все равно – подумайте, что я ему могу дать – только дом, только еду, ну выпивку иногда. А ведь парню на квартиру копить надо, или на дом в деревне. А вот если он у вас сторожем устроится, ты ж Якоб, я смотрю, здесь редко в последнее время ночуешь, так если он у вас сторожем, да вы ещё ему и зарплату будете платить, так он живо пить бросит.

– И ватник снимет? – спросила Виктория.

– Так это мы с ним контрактом обговорим! – закивал Мишка. – Ну как?

Якоб с Викторией переглянулись. Никому из них не хотелось выступать в неблагородной роли отказчика.

– Я все понял. – Закивал Мишка, – Я ему ватник снять прикажу. И душ прикажу по утрам принимать, у вас же есть ванная комната. По ночам он у вас контору будет сторожить – компьютер все-таки у вас, а днем, – пусть снова в автосервис устраивается, он из него, когда квартиру продал, уволился. Пусть снова пашет там за деньги.

Ладно. Пусть завтра придет. Я ему все здесь покажу что как. – Кивнул Якоб.

– Я ему сказала: Вадим, я, конечно, понимаю, что вам неинтересно общество престарелых девиц, но, тем не менее, я устраиваю вечеринку незамужних женщин и холостяков – говорила Виктории Вера поздно вечером по телефону: – Так ты знаешь, что он мне сходу ответил?

– Что?

– "Я ещё не готов её видеть!" Так словно знал, что это ты меня просила.

– Черт! Вера! Мне нужна его фотография!

– Приворожить хочешь?

– О боже! О чем ты?!

– А что? Он конечно не плейбой… Но мне лично нравится. Может, потому что я сама худая и хочется чего-то теплого. Толстого, доброго. Как ты думаешь, он – добрый? Может, уступишь мне? А то я как со своим разошлась, так чувствую – тепла не хватает. Но мой-то конечно не теплый был – злой такой, угловатый. А все потому, что худой. Устала я от худых. Остро всегда. Может, уступишь?

– Вера! Очнись! Ему только около тридцати лет!

– Тридцать – это ни о чем не говорит. Главное чтобы был мужчиной. Все мужчины делятся у меня на мальчиков и немальчиков. С мальчиками, хоть и седыми уж, можно дружить, но жить опасно. С мужчинами все можно, но дружить опаснее, чем жить. Так что и даже думать про разницу в возрасте. Пугачевой с Киркоровым можно? Чем мы хуже?

– Вера! Да какие мы Пугачевы? И вообще о чем нам говорить!

– А что? Женщины мы творческие. Ну конечно не из шоу бизнеса, а все-таки… Я, например, своих пятидесяти не чувствую. А ты и в сорок как куколка. Тут недавно один тебя с сыном увидел, все спрашивал меня потом: что это у неё за любовник? Я его тоже к себе на посиделки пригласила. Приходи. Может, послезавтра и найдем кого получше твоего Вадима.

ГЛАВА 31

Виктория тщательно приготовилась к торжественной встрече, правда, неизвестно с кем и с чем. Резкий макияж, напоминающий о древнем Египте, черный шелковый костюм, такой словно её ничем не пробьешь – но едва вошла заныла в объятиях у Веры, глядя на Светлану: – Зачем все это?!

Светлана, женщина подтянутая во всех отношениях: длинные сапоги на стройных ногах, символическая мини юбка, кожаная майка, шелковая блузка, такая никогда не дает своим подругам раскиснуть:

– Да ты что! Такой случай предоставляется!

– Ка-акой?!

– Показать, кто ты такая есть.

– Кому?! – с неподдельным испугом воскликнула Виктория, – Кому я должна что-то там доказывать?!

– Ты же сама предложила вечеринку устроить. – Недоумевала Вера. Сейчас женихи придут.

– Да зачем они вообще нужны?! Я без того устала от всякой чуши. Виктория, сев за накрытый стол и заметив, что накрыт он одним из самых дорогих в Европе фарфоровых сервизов, превратилась в недвижимую куклу с мыслями о том, что её подруга все-таки старалась и приготовила нечто.

Но у Веры просто не было иных сервизов, кроме дорогих. Родители её были переводчиками детских книжек с французского и английского ещё в советские времена. Они-то и запаслись всем дорогим настолько, что это продолжало быть дорогим до конца века.

– Не знаю зачем. – Ответила Светлана, – Хотя как посмотришь на женщин, что всю жизнь замужем провели – жалко их как-то. Какие-то они домашние, не стильные. Вот я всего два года замужем была. Он, едва представилась возможность, в США смотался. Сына растить не помогал. А теперь, когда мой сын в Калифорнии музыкальную студию заработал, помощью его пользуется. А ты Вика – пятнадцать лет со своим ломакой промучилась! А он твою квартиру разменял и продал, чтобы следующую обаять. Знаю я. Обаял, когда при деньгах-то был, женился, к ней прописался, а когда его деньги кончились она его и выгнала. Теперь, я слышала, твой муж снова в мастерской живет.

– Ох, бабоньки, выходит, вы нас за деньги любите, – вошел в комнату жених номер один, которому открыла дверь Татьяна, взрослая и уже вроде бы замужняя дочь Веры.

Вера вскочила из-за стола усаживать гостя. Две остальные женщины, окинув быстрым взглядом пятидесятилетнего холостяка, сразу потеряли к нему интерес.

– Это Валя. Он был бизнесменом. У него была строительная фирма. Но потом прогорела.

– Валя, и когда же ваша фирма прогорела? – с фальшивой заинтересованностью спросила Виктория.

– Лет девять назад уже как. – Пробасил Валя.

– И что же вы с тех пор делаете?

– Перебиваюсь вот… Вот ещё и мама пол года как умерла – жениться хочу.

– А мой, наоборот, от меня сбежал, едва его мама умирать стала. Жить стало где. А до этого так здесь безобразил, вот я его и выгнала. Слава богу – куда стало. – Проговорила Вера чуть слышно и, подняв бокал, сказало громко: Здесь у нас всех такой отрицательный опыт по жизни, что никто замуж-то на самом деле не хочет. А… давайте, просто так дружить. Тем более что праздники. Вот я помню – раньше первого мая так весело было, все собирались, пели… Вот и Валентин на гитаре играть умеет. Вы потом нам поиграйте, пожалуйста.

– Когда я недавно ездила в Америку к своему сыну… – начала Светлана рассказ о вкусах и нравах Голливудских служащих, с которыми ей приходилось встречаться. Но оставшиеся за столом слушали её рассеянно. Незаметно к ним присоединился ещё один «жених», скромный, чуть ли не немой, сморщенный человечек. Потом появился армянский, непризнанный ни армянами, потому что там "холод и голод", ни русскими, потому что приехал недавно, уже седовласый деятель искусства. Чем он в этом искусстве занимался – никто не понял, то ли писал стихи, но прочитать их не мог, то ли строки для рекламы, но продать их не мог. И, несмотря на свой немалый возраст, походкой, тем, как тянул шею, разглядывая, накрытый стол, напоминал подростка. Едва он вошел – сразу уставился взглядом несчастного, страждущего спасения на блондинку Светлану. Но, получив в ответ несколько высокомерных взглядов, перекинулся на Викторию. Говоря взглядом, как он в неё влюбился. Виктория делала вид, что не замечала. Но Вера заметила и перевернула все по своему:

– Что ты такой грустный, Хачек? Вчера, ещё в Доме Кино такой веселый был.

Хачек всерьез понял её вопрос и, вспомнив, как заигрывал с Верой вчера несколько растерялся, подумал немного и проникновенно ответил:

– Охоту люблю.

– Охоту? – недоуменно переспросили три женщины хором.

– Причем здесь охота? – уточнила Вера.

– Притом что, все мои друзья – охотники. На охоту ходят, меня с собой берут. – И создав физиономию романтика, которому нет дела до бытовых проблем, мельком глянул на Викторию.

– Охота?.. А вроде бы не сезон. – Отозвалась Виктория. – Даже на уток, кажется, к маю кончается.

– Вот и любите охоту. А в чем дело-то? – Вмешалась Светлана недовольная тем, что он прервал её рассказ.

– Ружья не могу купить.

– Вам что – деньги нужны? – теряя к нему всякий интерес, спросила Виктория и сунула руку в карман своих шелковых брюк, потеребить четки, восстанавливая тем самым душевное равновесие.

– Вот еще. – Заметив, что Виктория полезла в карман и, приняв её жест за поиск денег, начала раздражаться Вера, – Вы ещё на ружье у женщин будете просить!..

– А потом он тебя же из этого ружья… – шепнула на ухо Виктории Светлана.

– Нет. Деньги у меня есть. Я же взрослый мужчина.

– Ну и, слава богу. – Вздохнула Светлана и, хотела продолжить свой рассказ, как он снова перебил ее:

– Проблема в другом.

– В чем? – все сидящие за столом уставились на Хачека.

– Проблема в том, что я своего ружья зарегистрировать не могу.

– Почему? Вы не член общества охотников? У меня одноклассник, кажется, в совете. Я помогу. – Участливо откликнулась Виктория.

– Не в этом дело. Мне не на что ружье регистрировать – у меня нет адреса.

Женихи: Валентин и молчаливый «крючок» выразительно переглянулись, кивнув, друг другу.

– Как это у вас нет адреса? А в Армении? – Не поняла Виктория.

– Ах, так вам Московская прописка нужна?! – Светлану уже бесил этот тип.

– Так женитесь. – Коротко отрезала Вера. – Вон, сколько по Москве неприкаянных девчонок ходит.

– Мне нужно жениться на женщине умной.

– Почему? – Вырвалось почти у всех сразу.

– Потому что ваши москвички путают брак по расчету и по любви. Вот у меня приятель женился по расчету, а она его за картошкой в магазин посылает. Он с сумками по улицам ходит!

Все уставились на него с немым изумлением.

– Брак по расчету с настоящим путает. – Пояснил он и так крутанул, для пущей убедительности зрачками чернух глаз, что все ему вроде бы поверили, что путать брак по расчету и брак настоящий – это ужасно.

– А много он ей за этот брак заплатил? – не растерявшись, поинтересовалась Светлана.

– Много не много, а ей муж был нужен зачем-то. Он ей даже тысячу долларов дал. Важно – не сколько денег кто, кому заплатил, а раз договорились – слово держать.

– И он у неё живет еще? – продолжала допрос Светлана.

– Конечно. А где же ему ещё жить?..

– Ну и дура же она! – Светлана холодно отвернулась от гостя.

– Вот я и говорю, дура какая-то. А мне нужна женщина умная. Чтобы ничего от меня взамен не требовала.

На этот раз опус его остался без ответа. С одной стороны все понимали, что Вера устраивает у себя смотрины, с другой говорить о браке в таком примитивном аспекте не хотелось. Хачек явно проиграл конкурс.

Светлана продолжала рассказ:

– А этот господи, забыла, ну звезда всяких боевиков для молодежи, – он такой маленький! Он, когда с ним фотографируются, становится на табуретку. И даже не стесняется пять долларов за это брать! Так и приходит на коктейль с фотографом и табуреткой. Как же его зовут-то?..

В дверь позвонили.

– Кто ещё должен придти? – Выдала свое напряженное нетерпение Виктория и вскочила.

– Не знаю, может быть к Тане, но они уже ушли в какой-то ночной клуб. Сейчас узнаем. Лично я больше никого не приглашала. – Вера пошла, открывать дверь. В холле Виктория остановила Веру и спешно зашептала:

– Вера, если это Вадим, то возьмешь фотоаппарат, вот здесь, в моей сумочке и снимешь нас вместе, но не готовясь. Так что б неожиданно. Якобы захотелось так. Я тебя очень, очень прошу.

– Но он же сказал, что не придет. Что он не готов, почему-то… – Вера открыла дверь. Юноша посыльный всучил ей огромную корзину роз и убежал вниз по лестнице.

– Ба! Ба-ба-ба – какие розы! – заверещала Вера на всю квартиру.

– Осторожнее! В корзине может быть бомба! – подлетела к ней тут же Светлана.

– Почему же бомба? – Растерялась Вера. – Мне никогда в жизни не дарили столько цветов! А ты тут же бомба!

– Потому и бомба, что подозрительно. – Настаивала Светлана.

Женщины выясняли стоя у входной двери как определить бомбу, считали количество цветов – сорок одна роза. Обсуждали, на что намекают этим числом, а мужчины недоуменно переглядываясь, стояли в дверях из столовой. Видно было, что благодаря этим розам женщины возвысились в их глазах. Даже молчаливый скрюченный человечек приосанился и поправил воротничок бело-серой рубашки торчащий из-под ворота черного свитера ручной вязки.

– А может, есть записка? – поинтересовалась Виктория.

Записки не было. Но Вера на всякий случай открыла дверь – на пороге лежала открытка с изображением розового слоника вручающего цветы.

– Розовый! Это намек, что мы лесбиянки! – сразу возмутилась Светлана и, отобрав открытку у Веры, прочитала текст:

"Не промахнись, Ассунта!".

– Ассунта? Какая ещё Ассунта? Они перепутали адрес. – Вера побежала в комнату за очками. Пока она шарила очки по всем возможным местам их пребывания, крючкообразный преодолевая хрипоту, выдвинул свое предположения:

– Это название фильма. Ассунта – это кто-то из вас.

– Точно, точно! Был такой во времена моей молодости. – Поддержала его Светлана. – Тогда это мне.

– Почему тебе?! – в очках Вера выглядела строже. – Ассунта была, насколько я помню, приезжая из провинции в Париж девица. Разве ты на неё тянешь?

– Что ты хочешь, сказать, что я плохо выгляжу? Да это же Юрка! Подарил мне компьютер, потом опять слинял к своей жене, как отвязался, получается. Ан нет, нас так просто не забудешь – он теперь меня выслеживает. Я-то знаю. – Светлана взяла корзину роз с пола и потащила в комнату.

– А почему роз сорок одна? Я, конечно, не претендую на такой подарок, но думается мне, что это Виктории. – Не уступала Вера. – С намеком на её возраст. Викуля, сколько тебе?

Все взгляды обратились к Виктории.

– Нисколько! Нисколько! – сорвалась на крик Виктория и убежала в ванную комнату.

– Да возьми ты их! – поспешила за ней Светлана. – Да что же мы такие несчастливые! – Гладила она умывающуюся ледяной водой Викторию по волосам. – Коей раз в веке пристали такой подарок, а мы…

– Я чувствую, что это он.

– Кто он?

– Да есть один… Я не пойму, что он от меня хочет?!

– А что они все хотят – переспать да нервы потрепать.

– Но нервы-то зачем?

– А для удовольствия. Не с теми общаемся. И где этих отмрозков Вера насобирала? Знаю я её характер – с кем не познакомится, всякого спешит пристроить. Не выбирает. А хочешь, я тебя с одним американцем познакомлю?

– Света! Милая! Ты пойми – не хочу! Не хочу ни под кого ломаться. Я же художник! Со мной очень трудно жить. Да и зачем?..

– Но он богатый! Ты с ним сразу бросишь все свои картинки – зачем они тебе будут нужны?!

– Не зачем, а потому что.

ГЛАВА 32

На меня рэкет наехал. – Вместо приветствия и вопроса: как провела праздники, сходу услышала Виктория от Якоба.

– Как так? Какой рэкет?! Ты сообщил в милицию?!

– Они сами оттуда. В форме были и при документах.

– Ну и что?! Надо было сообщить. – Она пошла к телефону, но Якоб положил на него свою огромную холеную ладонь:

– Нельзя. Они в налоговую доложат – и нам конец. Мы никогда с налоговой до конца не рассчитаемся.

– Значит, нужен умный бухгалтер. И с сегодняшнего дня объявить о том, что у нас пошел бизнес. До этого же ты писал, что у нас бизнес не идет…

– Они сожрут нас.

– Есть куча лазеек. Нужен хороший бухгалтер.

– Они сожрут нас… – Твердил Якоб.

Он не мог сознаться Виктории, что сам накликал на себе рэкет. Когда после отъезда Витюши, им удалось восстановить, начавшееся было разрушаться, дело, Якоб решил все-таки найти сбежавшего с их деньгами идиота. Не раз он заговаривал об этом с Викторией, но она и слышать не хотела ни о мести, ни о том, что можно праведным способом вернуть свое. Как истинный фаталист, твердила, что эти деньги возвращать уже нет смысла, главное – двигаться вперед. А по поводу наказания вора была уверенна, что он когда-нибудь сам себя накажет, и не хотела выступать в роли карателя. "Конечно, рассуждал Якоб, – Деньги-то у неё есть. А вот если бы это были её последние деньги, посмотрел бы я – как бы она запела". И решил действовать самостоятельно. Он нашел через своих ребят сотрудников РУБОП. Сотрудники выслушали его, покивали, сказали, что дело долгое и безнадежное – денег ему не вернуть. Но по выходу из здания к нему подошел парень, сказал, что в курсе его проблем и предложил услуги своей команды. Командой оказалась тройка бравых ребят лет двадцати пяти – тридцати, да ещё с малиновым джипом:

Ты вернешь свои. Но и мы работаем не забесплатно. – Сказал ему один из них – губастый, говором сибиряк. – Много не возьмем – и назвал немалую сумму, но тут же успокоил, – Я понимаю, что тебе тогда, считай, ничего не останется, но после мы сделаем так, чтобы ты легко заработал эти деньги и легко отдал. Не волнуйся – никто тебя в рабство брать не будет. Сделаем так, что заработаешь просто.

Якоб оглядывал своих спасителей в немом изумлении, и понимал: отказываться нельзя. Сибиряк улыбался в ответ. С таких лицом обычно призывали в кремлевскую роту, да только ростом он был маловат. Другой, молчаливый, сидевший за рулем – явно с Кавказа. Он никак не обнаруживал своей заинтересованности в деле, оглядывался на прохожих девиц, но когда чувствовал, что первый говорит что-то не то – включал авторадио на полную громкость. Третий вроде бы был похож на панка. Он молчал при переговорах, бегал за минералкой, крутил головой, оглядываясь невменяемым взглядом наркомана. Но Якоб понял, что этот самый опасный головорез. Такому прикажут убрать – он уберет. Уберет и ни о чем не подумает. Его также будет легко убрать алаверды.

Они очень быстро нашли Витюшу в одном из кемпингов по дороге на Селигер. Витюша лежал пьяный в сторожевой будке, говорил нечто нечленораздельное о какой-то целительной египетской пирамиде, которую он искал почему-то на этом северном озере. Взять с него было нечего – на днях его ограбили его же собутыльники.

Машина его уже не представляла никакой товарной ценности, так как, поселившись в будке у сторожа при кемпинге, он распродал её почти всю по частям на запасные детали проезжающим мимо водителям. Когда Якобу предоставили очную ставку с Витюшей. Якоб понял, в какую ловушку попался и, как сама того не понимая, была права Виктория. За работу надо было платить. Платить, как они предложили, работая наводчиком на тех с кого можно взять деньги. Для начала деньги можно было брать с самого Якоба, вернее мзду с его бизнеса. Так он стал наводчиком сам на себя. Чтобы Виктория не догадалась – инсценировали все просто, как дважды два. Водитель мог подтвердить нападение рэкета.

Водитель рассчитывался с Якобом в назначенном месте, в назначенное время. Расчет происходил в крытом кузове, подальше от чужих глаз, и вдруг к ним ворвались люди в форме. Якоб не мог объяснить, откуда такие деньги налом, не мог их послать. Водитель был свидетелем его страха. И вот Якоб откупается от представителей власти дневным сбором с одиннадцати магазинов, в который включался и доход, и деньги для молокозавода и оплата труда водителя и грузчика сопровождавшего его.

Все это и подтвердил водитель Виктории.

Но не все было так просто. Во-первых, аппетит рэкетиров этим не удовлетворить, он рос и рос – следовательно, такую операцию пришлось бы проделывать не раз. Во-вторых, Виктория уперлась и начала настаивала на честной уплате налогов, противостоянии рэкету официальным способом, изъявила желание сама ездить по магазинам и собирать выручку, привозить её вечером главному водителю – Николаю, чтобы он один рассчитывался с утра за закупки молочных продуктов… и… прочий наивный женский оптимизм.

Объяснить какому риску она себя подвергает, было невозможно.

Сошлись на том, что будут работать совершенно официально, платить налоги, возьмут бухгалтера, пусть непостоянно сидящего в офисе, но раз в квартал наводящего порядок в их бумагах. Деньги с водителей пока что будет собирать Якоб, при этом будет осмотрительней.

Но прошла неделя, а ситуация повторилась. Виктория взорвалась: Я чувствую, что ношусь по кругу бесполезных дел! Я им покажу!

Далее следовал длинное перечисление того, что она им покажет Кузькину мать, и ФСБ, и даже купит настоящий пистолет и потребует зарегистрировать его в милиции, а еще… она, видите ли, может вызвать на помощь тайскую мафию из "Золотого треугольника"!.. В общем, ничего конкретного, но состояние её было опасно.

Грабя сам себя, Якоб не забывал о процентах, но все равно не хотел, чтобы его дело разорилось окончательно, чтобы Виктория узнала правду. Пришлось уговорить этих защитнико-грабителей-подельников, сделать перерыв.

Но не тут-то было. Игорь, он требовал, несмотря на свои двадцать пять, называть его по имени отчеству: Игорь Владимирович, все-таки имел при себе корочки капитана РУБОП, тот самый губошлеп с виду, Игорь Владимирович очень хотел быть крутым и отправиться с разведкой в офис Якоба, разузнать, кого и чего он так боится.

Все было рассчитано достаточно грамотно: Якоб был на рейсе, Виктория сидела в офисе одна. Требовалось посмотреть – кто она такая, имеется ли у неё «крыша» и вообще, насколько поддается на испуг. Ведь их компания была ещё столь молода!.. Столь неуверенна в себе и действовала только на понтах!..

Он вошел беспрепятственно в полуподвальное помещение и представился пожарным.

Виктория несколько удивилась, посмотрела его очередной фальшивый документ, ничего не поняла, поскольку на днях к ним уже заходил пожарный.

Игорь Владимирович тут же ухватился за эту информацию и сообщил Виктории, что они пришли к выводу закрыть их предприятие, поскольку они не соблюдают правила противопожарной безопасности. Выхода нет! – Смерил он её циничным взглядом, – Вернее он возможен, но при уплате такого штрафа… если вы не хотите заплатить кое-кому… – Он ещё не понял, на какую сумму можно рассчитывать реально и задумался. Перед ним сидела весьма элегантная женщина, совершенно не похожая на бизнесменшу, скорее на актрису, по своим манерам и плавным движениям, к тому же одета она была слишком просто: черные джинсы, черный свитер, черные ботинки на низком каблуке. На пальце красовался красивый, привлекающий внимание перстень, но не золотой, а серебряный. Таких теток в бизнесе он ещё не видел.

Наступила напряженная пауза. Виктория, гипнотически глядя ему в глаза, пошарила ногой под столом. Пошарила спящего дворового пса, которого приютила недавно, но пса не было. Пес видимо пошел оттянуться на весеннем кобележе. Однако напряженному Игорю Владимировичу показалось, что она нажала какую-то кнопку, и было тому подтверждение – тут же на пороге появился громила.

– О! Гитлер в юбке! Приветствую Вас! – рявкнул он, обращаясь к Виктории. Это был Борман. Не особо трезвый, но, благодаря природному здоровью, не производил впечатления безнадежного пьянчуги, однако за бандита-головореза вполне мог сойти. Не обращая внимания на Игоря Владимировича, сразу потеснившегося к стене, он продолжал: – Чувствую крыша начала протекать. Пора латать. – И выразительно потер руки о карманы джинсов.

Виктория поняла, что он имел в виду – крышу кузова своего грузовика, или намекает на то, что сходит с ума от похмелья и надоевшего пива, и хочет попросить денег в долг, якобы на ремонт – на деле: на водку. Но, заметив, как напрягся тот, что представился пожарником, продолжила разговор в Бормановском ключе:

– Как видишь и у меня проблемы. Куда главный делся, не знаю. А медлить же нельзя!

– Не-е. Медлить нельзя. – Покачал головой Борман. – Но если что выкрутимся. Я пока братву на дело послал…

"На дело" – означало на языке Бормана – послал сдать бутылки. Братвой же он называл местных алкашей, которые уже не первую неделю не вылезали из его «кунга», опустошившая его площадь от полных бутылок пива, пустые же сдавали, покупая водку.

Но совсем по другому его текст звучал для Игоря Владимировича: женщине просто так кличку "Гитлер в юбке" не дадут. Она пользуется уважением у местной братвы, которой легко сообщает путем сигнальной кнопки о своих проблемах. Тот, кто приставлен охранять её, сразу, не переговариваясь с ней, понял, что кто-то хочет пробить брешь в его защите: «крыше». Игорю Владимировичу ещё повезло, так как «главный» куда-то отъехал, а братва отправлена "на дело". Сталкиваться с неизвестной братвой ему не хотелось, объявлять войну – их компания была не в силах. Слова Виктории о том, что "медлить нельзя" заставили его подумать о побеге. Похоже, она догадалась, кто он такой. Могут взять в заложники. Стало ясно, почему их ещё не прижали, Якоб явно боялся признаться ей, и все списывал на случайный налет.

– Ладно, вы подумайте, о чем я вам сказал, – он выразительно посмотрел на часы.

– А чего думать-то? – Борман, увидев возможного собутыльника, (тоже, видно, клянчащего деньги на бутылку), на другое у Бормана уже не хватало воображения: – Сейчас братва вернется – разберемся.

– Нет, нет. – Заторопился фальшивый пожарный: – Время поджимает.

Когда он ушел, Виктория вздохнула с облегчением и даже вынула из сумочки пятьдесят рублей – на бутылку водки.

– Только, Борман, ответь на один вопрос. – Покрутила у него перед носом купюрой. – Почему они у тебя каждое утро часа по три бутылки сдают, ведь приемный пункт стеклопосуды прямо за домом?