Текст книги "Голод (СИ)"

Автор книги: Елена Синякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

 Глава 88.

Это была провокация, которую я не ожидал.

Я тщательно готовился к этому вечеру не только физически и внешне, но и морально, но был не готов к такому. Моё состояние было подобно хрупкой корке льда поверх бушующего океана, на которую мне нужно было ступить в этот момент, гадая, провалюсь я в пучину или останусь на плаву.

Но у меня не было права на ошибку!

Именно об этом кричали мне синие глаза брата, выстрелом в самое сердце, когда он подтолкнул ко мне Соню, забрав Кэт в свои руки, и глядя в её голубые, как бескрайнее небо, глаза, я не смел шевельнуться, боясь ступить на лед своих эмоций, и провалиться в пучину собственного пожирающего желания, которое сидело выжидающим чудовищем под толщей этого льда.

Я знал, что будет тяжело, но не думал, что настолько.

Ричард же словно специально проверял меня на прочность, толкая в мои руки Соню уже во второй раз, когда я не успел ещё прийти в чувства от первого.

Мышцы снова свело, и я отчаянно задержал дыхание, чтобы не чувствовать её возбуждающего сладкого аромата, и мысленно считал, заставляя своё сердце биться под этот счет, а не в три раза быстрее.

Но ничего не помогало…рев моей одержимости становился с каждой минутой всё сильнее.

Соня смущенно потопталась на месте, мельком посмотрев на пару Рича и Кэт, которые плавно двигались, погрузившись в молчание, и явно чувствуя себя неловко оттого, что не понимала, как ей поступать, пока я молчу, глядя на неё, борясь с собой.

Боясь, что девушка решит, что я не хочу с ней танцевать, я осторожно протянул свою руку ладонью вверх, в приглашающем жесте, тихо выдавив:

–…ты окажешь мне честь?

Соня мило улыбнулась, вложив свою маленькую ручку и шагнув ко мне, когда я не сдвинулся к ней ближе ни на единый миллиметр, отчаянно молясь.

….я не знал есть ли Бог, Кришна, Аллах – или как там ещё называли высшее существо у народов нашей планеты – но если кто-то был, то я отчаянно просил дать мне силы и выдержки, чтобы зверь, ревущий внутри меня, не выдал моей жуткой сущности.

Я слишком мучительно готовился к этому вечеру и не мог провалить всё свои старания в первой же попытке быть человеком, а не зверем, помешанным на сексе.

Я должен был победить свою жажду.

Ради неё.

– Ты сегодня совсем другой, – тихо проговорила Соня, от звука голоса которой моё тело было готово разовраться прямо сейчас. Особенно, когда девушка осторожно положила свою ладошку на мою руку в районе предплечья, и белые пальчики прожигали мою кожу даже сквозь ткань рубашки.

Она была такой маленькой по сравнению со мной.

Такой беззащитной.

И это заводило меня. Это будило во мне жуткие инстинкты, древнее мира.

– Лучше или хуже, чем был? – хрипло выдохнул я, стараясь не смотреть вниз, на девушку, затылочек которой едва доходил до середины моей напряженной груди, даже не смотря на её высокие каблуки.

Сжав челюсти до онемения и боли, я, едва касаясь, положил свою вторую ладонь на её талию, надеясь, что Соня не заметит, как дрожат мои пальцы, едва подчиняясь крику разума не касаться её.

Не сжимать. И не прижимать к себе.

Но как же это было чертовски тяжело, когда Соня задрала свою мордашку, пристально рассматривая меня, пока я судорожно цеплялся за лица людей в этом зале, пытаясь найти для себя что-то интересное, чтобы просто не думать, не видеть, не чувствовать.

– Не лучше, не хуже, просто другой… – чуть улыбнулась девушка, – я словно увидела тебя сегодня впервые.

– Иногда я могу выглядеть как человек, – постарался усмехнуться я, но это получилось весьма убого, хотя Соня улыбнулась шире.

И я увидел нас.

Словно со стороны.

В полумраке этого зала. Две фигуры в светлых одеждах.

Она – маленькая и хрупкая, словно из фарфора. Похожая на падшего ангела, своими черными волосами, что ниспадали по самые ягодицы, когда она задирала голову, чтобы посмотреть на меня.

И я – огромный и широкий по сравнению с ней. Способный сломать её даже своим дыханием, но похожий на человека. На обычного парня.

Я выглядел как все – рубашка, брюки. Никакой излишней растительности. Никакой дикости в виде, как я привык ходить в последние годы своей отшельнической жизни.

Я выглядел НОРМАЛЬНЫМ. Пусть даже не чувствовал себя таким ни единой секунды.

Я ДОЛЖЕН был вести себя как НОРМАЛЬНЫЙ парень, чего бы мне этого не стоило.

Даже если мои глаза горели нездоровым блеском, а мое тело отчаянно требовало её.

Я смотрел на свое отражение в распахнутой створке огромного окна, простирающегося от пола до потолка, начиная верить, что я могу попробовать быть таким, как в этом отображении, которое не может показать зверя внутри меня.

– Генри, ты уверен, что хочешь открытия этой клиники? Мне кажется этим вечером тебе очень тяжело…. – неуверенно прошептала Соня, и я с удивление заметил, что мы осторожно двигаемся, слегка раскачиваясь в такт музыки, которую я не слышал, полностью погрузившись в свои попытки вести себя прилично.

Было ясно, что и Кэтрин и Соня мое поведение воспринимали, как нежелание работать.

Или что Ричард насильно навязал мне эту идею. И пришло время объяснить, что это не так… вернее, не совсем так.

Соня не знала меня.

Не знала моего прошлого.

Не знала меня настоящего, но я не хотел обманывать её.

С самого первого момента я говорил ей только правду, даже если она воспринимала это за игру или мои попытки завлечь её, и это было важно для меня.

Я хотел, чтобы она узнала меня.

МЕНЯ. Настоящего. И возможно смогла бы понять, до того, как увидит во мне зверя.

– Тяжело… это правда, – наконец выдохнул я, собираясь с духом, чтобы заговорить о том, что ранило меня все эти годы, разрывая окровавленную душу снова и снова. И как же это было чертовски сложно – быть откровенным и обнажить себя кому-то кроме Ричарда, позволяя заглянуть в мой жуткий мир, который каждую ночь выплескивался кошмарами и вселенским чувством вины, что пожирало меня день за днем.

В груди стало больно, когда я снова увидел его образ и пронзительные добрые глаза, которые словно смотрели на меня из глубины моей души.

– Рич уже рассказал, что наш дедушка был врачом. Великим человеком. Гуманистом. Абсолютным идеалом нашего папы. Именно дед начал стоить империю Ричардсон, которая затем перешла в руки к папе. Дед открыл первую клинику и оказывал услуги всем – для богатых платно, для тех, кто нуждался в нем – бесплатно. Но только при отце клиника Ричардсон обрела свой статус. При нем у нашей семьи появился достаток, место в обществе и то, что принято называть престижем. Папа был гениальным хирургом. Лучшим в своем деле. Он был идеалистом. За мир во всем мире. Отважным. Благородным. Милосердным. Был…

Мой голос дрогнул, и оборвался, когда мир поплыл перед глазами страшной картиной прошлого, где люди в черном окружали закрытый гроб с останками отца.

Ладони Сони опустились на мои плечи, чуть сжав их своими маленькими пальчиками, и притянув к себе, возвращая меня в реальный мир. Но даже сейчас я не посмел опустить голову, чтобы заглянуть в её распахнутые глаза, хотя моя душа рвалась к ней и умоляла быть моим шансом.

Моим единственным спасением от кошмара прошлого. Моим ангелом.

– …с детства я хотел быть похожим на папу. Всегда. Будучи очень маленьким, я играл в доктора, зная, что когда вырасту стану левой рукой отца, рядом с Ричем, который станет его рукой правой. Я не хотел быть никем другим, и отец всегда искренне верил, что мы продолжим его дело и укрепим то, что он гордо называл «империя Ричардсон». Всё изменилось один летом, когда мы снова уехали на ранчо с папой, Ричем, дядей Шоном и Ником.

Мне казалось, что вокруг меня упала температура воздуха, и стало тяжело дышать, когда воспоминания завладевали мной всё сильнее и сильнее, так же, как сильнее сжимали мои плечи пальчики девушки.

– Папа всегда спокойно относился к животным, а дядя Шон очень любил. И когда мы нашли лисенка, попавшего в капкан, все говорили, что проще дать ему умереть, чем пытаться вылечить. Но дядя Шон никого не слушал. Он был хирургом для людей, но спас его. Именно тогда я понял, что мир зверей был мне ближе, чем мир людей, – внутри меня всё сжалось в удушающий комок ужаса и боли, когда я смолчал о том, что я стремился к миру животных подсознательно, потому что сам был зверем.

Мужчиной, способным причинить много боли.

Мужчиной, чьи инстинкты были звериными.

Мужчиной, который не мог их контролировать, не мог, но учился. Мучительно и больно.

Ладонь Сони плавно опустилась на мою каменную грудь, в которой истошно колотилось сердце, разрываясь от того, что никогда не уходило из моей памяти. И тело дрогнуло от этого прикосновения, возбуждаясь до искрения, словно оголенный провод под напряжением.

Я снова судорожно уставился на собственное отражение, повторяя себе, что я могу быть нормальным.

Я ДОЛЖЕН быть нормальным.

–…я ничего не сказал отцу, – натянуто продолжал я, уже не пытаясь скрыть откровенной хрипоты в моем голосе, понимая, что девушка воспримет её, не как показатель желания, – Я боялся обидеть его. Я молчал, когда поступил в университет, который закончил папа, и в котором учился Ричард. Я молчал долгое время, пока учился. Много лет я не мог найти в себе смелости, чтобы признаться, что мое призвание спасать иные жизни, но мне казалось, что отец поймет меня. Когда я закончил университет с красным дипломом, папа был горд. Именно в тот день после праздничного ужина он взял меня с собой и увез на побережье, где вручил ключи от клиники. Клиники, которую все эти годы он строил для меня… а я сказал ему, что мечтаю быть другим доктором…

Если сердце умеет разлетаться на мелкие острые осколки несколько раз за жизнь, то в этот момент это случилось снова.

Ужас той ночи вернулся ко мне, словно не было этих жутких 8 лет одиночества и вины, пожирающей меня. Словно отец снова стоял передо мной раздавленный и уничтоженный моими словами.

– В тот день я разрушил его жизнь… – прошептал я, чувствуя, что начинаю задыхаться, и что прохладные ладошки Сони, скользнув по моей груди, быстро опустились на скулы, поглаживая мои горячие щеки, а её отрывистое дыхание коснулось моего лица, когда девушка потянула мою голову вниз, заставляя посмотреть на неё, – Я убил его в ту ночь, Соня, это я виноват в его смерти.

Как утопающий я хватался за её взгляд, словно за спасательный круг, чувствуя её близость, видя её распахнутые глаза, полные поддержки и нежности, в которых я хотел утонуть, чтобы найти свой вечный покой.

– Не говори так, Генри, – прошептала Соня, поглаживая моё лицо своими маленькими пальчиками, и не давая мне пропасть и сгинуть в собственный боле,– Ты не виноват.

Я судорожно вдыхал её аромат, прижимаясь пылающей кожей к её ладоням, желая снова погрузиться в одно лишь желание – быть рядом с ней, быть в ней, но не сходить с ума от этой ядерной смеси вожделения, горя и ночных кошмаров, которые раз за разом напоминали мне о прошлом.

– Нет, это всё я….в ту ночь отец больше не сказал мне ни слова, а на утро он позвал меня, маму и Ричарда, сказав, что уезжает вместе с дядей Шоном, чтобы помогать людям. Сказал, что ему и мне нужно время, чтобы подумать и принять правильное решение. Он уехал….и больше не вернулся.

Я боялся, что снова увижу перед собой закрытый черный гроб, поэтому настойчиво и отчаянно всматривался в глаза Сони, видя перед собой бескрайнее чистое небо, полное бирюзы и прозрачной дымки чистоты.

 Глава 89.

Так говорила и моя мама.

Что отец уехал бы в любом случае.

Но мы не попрощались.

Мы не говорили и больше уже никогда не будем говорить.

Я закрыл глаза, погружаясь в свои чувства и ощущения, думая лишь о том, насколько близко теперь была ко мне Соня.

Как её маленькое тело прижималось ко мне.

Как её дыхание ласкало моё лицо, а пальчики гладили мою кожу.

Я пытался утопить свою боль и отчаянье в этих эмоциях, которые она воспламеняла во мне.

– Знаешь, мне кажется, что если бы не случилась эта беда с ним… – девушка отрывисто выдохнула, и я открыл глаза, видя, как в уголках её глаз собираются слезы, – Он бы приехал и сказал, что понимает тебя. Родители они такие, могут злиться, могут отрицать что-то, но, в конце концов, они всегда принимают то, что хотят их любимые дети. Он бы гордился тобой сейчас, Генри!

Я попытался улыбнуться, но этого не получилось.

– Мы должны открыть эту клинику, – я хотел прикоснуться к Соне, но не позволял себе.

Странно, но высказавшись, сейчас моя боль стала уходить.

Рассыпаться, словно песочное изваяние от порыва легкого ветра. Боль уходила, снова уступая место вожделению, которое было жарче открытого пламени и опаснее ядерной угрозы.

– Это мой долг перед отцом. Перед Ричардом. Я уехал почти сразу после смерти отца, и все заботы разом легли на его плечи. Две семьи. Клиника. Ричард работал с отцом, не вдаваясь в подробности и тонкости управления клиникой. Ему пришлось всему учиться самому. Мучительно и долго, пока я пытался найти себя, покинув его и маму. Но за всё это время брат ни разу не пожаловался, ни разу не упрекнул меня. Он продолжает все тянуть на себе, и пришел час, когда я должен помочь ему. Я должен внести свою лепту в империю Ричардсон, как об этом мечтал наш отец.

– Мы откроем её, Генри, – мягко и уверенно улыбнулась мне девушка, несколько раз быстро моргнув своими длинными ресницами, чтобы прогнать непрошенные слезы в уголках её глаз, – Всё будет так, как хотел ваш папа.

Вот мы и добились своего, девочки будут рядом, они станут частью нашей жизни, как и мы – их, но у меня не было сил радоваться этому, потому что близость её тела затмило собой всё.

Пропала боль, пропала пустота в душе, и всё во мне горело и полыхало, разъедая прочие чувства, вгоняя меня в безумную лихорадку страсти и вожделения.

Я не мог оторвать от неё своих глаз, окаменев, чтобы не сметь касаться её даже кончиком пальца.

Сделай я это, и лед моих эмоций с треском разлетится, выпустив на волю моего монстра.

Словно почувствовав эту перемену во мне, девушка растерянно моргнула, сконфуженно и осторожно убрав свои ладони от моего лица, выглядя при этом очень смущенной и словно застигнутой врасплох.

Она опустила взгляд, словно пытаясь спрятаться от меня за своими длинными ресницами.

Но всё было тщетно.

Она ещё не знала, что теперь нет пути обратно. И ей нужно было просто смириться.

–Генри… – наконец проговорила Соня, не поднимая взгляда, когда её скулы начали розоветь, а кончики ресниц подрагивать, в такт участившемуся сердцебиению, – Не смотри на меня так!

– Как? – проурчал я в ответ, склонившись над ней, и притягивая её к себе ближе, не позволяя её сладкому аромату покинуть моё напряженное тело.

Я прекрасно знал, КАК я смотрю на неё.

Звериные инстинкты вырывались наружу, и я был готов буквально съесть её хотя бы только глазами. На первое время, пока буду учиться держать себя в руках, так долго, как только смогу.

– Так, что Кристиан Грей нервно курит в сторонке! – отрывисто выдохнула Соня, и впервые за этот вечер мои губы растянулись в улыбке, пусть даже немного плотоядной и хищной.

– Тебя это пугает?

– Немного… – ресницы девушки опасливо порхнули, когда она быстро посмотрела на меня, в ту же секунду опустив взгляд, который уперся в мою грудь, когда поняла, что я продолжаю пожирать её своими глазами без тени смущения и стыда, – Ты тоже… доминант?

Не ожидая ничего подобного, я не удержался от приглушенного низкого смеха, склонившись к девушке ещё ближе, так, что от моего дыхания затрепетали её черные локоны, шепнув ей:

– Нет. Я гораздо хуже.

Я не обманывал девушку и в этот раз.

Жаль, что она воспринимала это, как флирт и с ужасом я понимал, что придет время, когда она всё узнает и поймет, что я всегда говорил только правду.

Я боялся этого дня, поклявшись себе всеми силами держаться, чтобы только она не сбежала, когда узнает всё как есть… чтобы только с ней ничего не случилось.

Услышав, как красноречиво кашлянул Ричард, я выпрямился, дав Соне немного личного пространства, обернувшись к брату, который уже сидел за нашим столиком в компании обворожительной Кэтрин, и маячил глазами, что нам тоже пора бы занять свои места.

Лишь в этот момент, я понял, что все люди, находящиеся в зале смотрели исключительно на нас с Софи, потому что вокруг было тихо, а мы продолжали двигаться, погрузившись лишь в свой собственный мир.

Это же поняла и девушка, когда смутилась ещё сильнее, немного нервно хохотнув, а я ослепительно улыбаясь, словно так было и задумано, повел её за собой к столику, не отпуская её руки из своей ладони.

Моё тело вопило и сопротивлялось тому, что я должен отпустить её от себя, когда мы подошли к Ричарду и Кэтрин, и с усилием воли отпустив девушку от себя, я отодвинул её стул, помогая устроиться за столиком, прежде чем занял своё место, видя, как полыхают глаза Ричарда в ожидании.

Демон рос и горел, подобно синему пламени, сплетаясь из сотен молний и черной бури, поглощая собой сознание брата.

Я не видел его таким даже рядом с Салли.

Желание плавило его, превращая в раба собственной одержимости, которая с годами лишь росла и крепла, даже если казалось, что она уснула.

И, глядя на брата, я понимал, что не одинок в своих метаниях и страданиях.

Я не понимал лишь одного – пытался ли брат побороть своего демона?

Наши демоны стали столь сильны и неподконтрольны нам, как не были никогда до этого…словно время не убивало их, а лишь придавало сил.

– Я смотрю, вы нашли общий язык, – буквально промурлыкал Ричард, играя бокалом вина в своей руке и улыбаясь так, словно был котом, который успел скушать сливки и нагадить в тапочки всем подряд, – Ну же, не томите! Обрадуйте папочку, что всё в порядке и все вопросы и недоразумения улажены!

– Улажены, – улыбнулась Соня брату, обернувшись к Кэтрин, – Если Кэти не против.

– Кэти уже подписала контракт, – улыбка Ричарда была больше солнца и такая же горячая, когда Кэтрин смущенно улыбнулась подруге, словно прося прощения за то, что уже сделала это, – Так что очередь за тобой, девочка моя, и мы пьем шампанское в честь этого знаменательного события!

Я лишь с улыбкой покачал головой, чувствуя себя в этот момент гораздо лучше, чем вначале этого вечера. Ричард! В этом был весь он!

Если кого-то можно было назвать доминантом, то только его! С умением брата управлять людьми и планировать ситуации он был истинным лидером, строящим свою жизнь так, как нужно было ему. И идя за ним на этот ужин, я не сомневался даже, что спустя пару часов девушки согласятся на его условия и на эту работу.

Пары часов не потребовалось, и теперь я наблюдал за ним, когда брат сделал жест официанту, который тут же притащил нам ведерко, где стояла бутылка самого дорого в этом заведении шампанского, а он ловко раскрыл папку с документами, протянув её Соне.

И всё бы ничего, но меня смущало только одно – ложь.

Рано или поздно она всплывет наружу, и проще было бы признаться во всем сразу, но Ричард так не считал, а я как всегда шел на поводу у брата, доверяя его решению.

Соня быстро пробежала глазами по документу, чуть нахмурившись:

– Послушайте, давайте мы просто поможем, к чему эти условности? Ричард, – она подняла свои голубые глаза на брата, не торопясь стравить свою подпись в контракте, – Не ты ли говорил мне, что это не работа, а часть жизни? Так вот, в нашей жизни мы помогаем друзьям бескорыстно!

–И речи быть не может! – тут же отрезал Ричард, впервые за вечер перестав улыбаться и став излишне серьезным и настойчивым. – Дружба-дружбой, а служба-службой! Это не та услуга, которую можно оказать по-дружески, Софи! Вы будете заняты нашими делами круглосуточно в очень напряженном режиме в течение всего последующего месяца!

– У нас есть всего лишь месяц?! – ошарашено повернула свою головку Кэтрин на брата, и её зеленые глаза искрились, подобно драгоценным камням, завораживая и притягивая взгляд, отчего он заметно напрягся, и демон в его глазах отозвался целым фейерверком неприличных эмоций.

А я терялся в догадках, видела ли это Кэтрин?

Понимала ли то, что своим сексуальным видом не просто будоражила кровь и фантазии Ричарда, но толкала его на тот путь, с которого он уже не сможет сойти.

Уже не мог этого сделать, погрязнув в паутине ночи и затерявшись в её снах.

Я знал брата как никто другой.

Я чувствовал его так сильно, должно быть потому, что лишь сумасшедший способен понять другого сумасшедшего, коими мы были в силу разных причин.

Нас объединяла одна беда – наша жуткая кровь, в которой бурлила одержимость, вплетаясь в ДНК.

Потому я видел, что Ричард повяз в трясине своей одержимости куда сильнее, чем я представлял себе до этого.

Мне не доводилось видеть их вместе с Кэтрин, но теперь его взгляд говорил о многом.

Он УЖЕ вляпался в паутину снов. И Кэтрин УЖЕ была на крючке этой паутины.

Как много пройдет времени, прежде чем она начнет понимать, что что-то в её жизни не так?

Сегодня прошлое не отпускало меня, и я тряхнул головой, твердо решив, что этой ночью Ричард будет рядом со мной, чтобы кокон снов Кэтрин не затянулся вокруг неё ещё сильнее.

Как далеко он зашел с ней?

Мы не говорили об этом, но сегодня ночью я точно знал, чем мы скоротаем время до рассвета.

От тяжких мыслей меня вывел Ричард, который был просто до неприличия счастлив, когда Соня так же подписала контракт, быстро пробежав его глазами, а он схватился за шампанское, что с резким хлопком открылось под довольны смех брата:

– Девочки мои! Этот день станет новой отправной точкой в наших взаимоотношениях!

И это было сказано просто идеально!

Должно быть, именно поэтому каждый из нас откровенно и пристально посмотрел на девушек, явно давая понять, что у нас были свои планы на них. Лишь бы всё это длилось долго и закончилось счастливо, так как наше прошлое было далеко от радости в отношениях. И рано или поздно Кэт и Соня об этом узнают, в лучшем случае от нас в спокойной обстановке, когда можно понять и простить…про худшее я боялся даже думать!

Шампанское было разлито по бокалам, но когда Ричард пододвинул ко мне тот, что предназначался для меня, я лишь покачал головой. Не стоило экспериментировать с моей выдержкой, подогревая и без того пылающее тело ещё и спиртным.

– Истинным спортсменам пить вредное не положено, – очаровательно улыбнулся девушкам Ричард, кивнув на меня, и приподняв свой бокал торжественно вверх, когда его глаза полыхали почти безумием от опьяняющего чувства победы и долгожданной близости ночи, – За нас!