Текст книги "Сапфир. Сердце зверя (СИ)"
Автор книги: Елена Синякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
Парни в черном не отошли от меня, даже когда этот полуобнаженный великан язвительно хмыкнул, словно специально пытаясь достать всегда спокойного и собранного Нила:
– А ты можешь командовать своими клоунами сколько влезет.
Я испуганно покосилась на Нила, чья спина была натянута, словно тетива для стрелы, пока этот язвительный самоуверенный тип просто прошел мимо нас, отправляясь в неизвестном направлении, явно не являясь частью команды не только внешне, но и по своим мотивам.
– Ты должен быть всегда на виду!! – рявкнул Нил ему вслед, пока я, не моргая рассматривала широченную спинищу с выпуклыми мышцами, а еще множеством мелких шрамов, которые можно было рассмотреть даже в полумраке ночи.
– Всё, что я должен – это обеспечить сохранность этой озабоченной малявке и не более, – снова хмыкнул язвительно и колко мужчина, когда я поняла, что в одну секунду покраснела так сильно, что наверняка это было видно даже в темноте, на секунду задохнувшись от возмущения…и паники. Ведь он определенно знал, о чем говорил, даже если я пыталась сохранить свой вид хотя бы отчасти спокойным, а самое главное очень возмущенным, слыша, как за моей спиной кто-то из парней буквально прошипел:
– Да как ты смеешь!!
Этот огромный нахал даже не остановился. Только кинул тяжелый и насмешливый взгляд на Нила, чуть выгибая свою черную бровь, и буквально выплевывая:
– А ты сними с нее трусы и проверь. Ты же хочешь этого. Она будет горячая и влажная.
Я задохнулась от возмущения, готовая уже сама выхватить один из автоматов у парней рядом, чтобы огреть его если не по затылку, то хотя бы по заду в области копчика, когда кто-то пробурчал:
– Давай я ему ногу прострелю!
– Не успеешь, – сухо отозвался Нил, который сохранил самообладание, но бросил на меня хмурый и почему-то очень недовольный взгляд, словно был если не обижен, то очень сильно задет за живое, отчего я покраснела еще сильнее.
…неужели он поверил этому типу?
Черт, да! Он был чертовки прав! Но ведь, к счастью, по мне ничего было не видно.
Ведь не было же?..
Я бы хотела обсудить случившееся и поговорить с Нилом, но возможности мне не дали, когда он рявкнул злобно:
– Все по машинам! Время вышло!
Прикусив губу, я послушно зашагала за остальными мужчинами в полном напряженном молчании, понимая, что сейчас совершенно не время пытаться что-то выяснить, потому что Нил определенно был рассержен настолько, что на его скулах ходили желваки, словно мужчина из последних сил сдерживал в себе крики и ругательства.
Я не помнила его в таком состоянии, и это мне совершенно не нравилось, учитывая, что Нил всегда был рядом с нашей семьей вот уже как тринадцать лет, сохраняя спокойствие и собранность в любой даже самой сложной ситуации.
Молча и не глядя в глаза, он посадил меня в машину на прежнее место, захлопывая дверцу, и нервно отмахиваясь от слов одного из парней, который приглушенно обратился к своему разгневанному начальнику:
–…а этот?
– Никуда он не денется!
Я пыталась понять, что происходит, крутя головой и стараясь рассмотреть кто в какую машину садился, ощущая, как отчего то холодеют мои руки, потому что этого громилу и хама так и не увидела.
Нил оставил его здесь одного?!..
2 глава.
Да, я была зла.
Да, я была совершенно обескуражена наглостью и вероломством.
Но, черт побери, это совершенно не спасало меня от мук переживаний за того, кого я не знала.
Наверное, его в принципе было бы лучше никогда не знать и уж тем более не видеть, потому что вопреки здравому смыслу, гордости и чувству вины перед Нилом, я не могла перестать думать о том, что все просто взяли и уехали.
Конечно, вы скажите, что этот тип был в состоянии отыскать спокойно обратную дорогу.
Думаю, если он просто выйдет на трассу, то любая встречная машина отвезет его в нужном направлении, а уж если водителем будет женщина, то увезет даже если ей самой будет не по пути! Но все равно раз за разом терзала свой мобильный телефон, проклиная горы и равнины, где мы двигались сейчас по проложенному заранее маршруту, и где вот уже пару часов не было никакой связи.
Как на зло молчали и парни из охраны, что сидели на переднем сидении, каждый погрузившись в свои мысли, когда мне нестерпимо хотелось, чтобы они просто поделились своим мнением о происходящем и, вероятней всего, подтвердили некоторые мои мысли.
Я несколько раз демонстративно натягивала на себя наушники, даже якобы что-то подпевала, но результата это не принесло. Мужчины продолжали упрямо и хмуро молчать.
Мы должны были ехать всю ночь до следующей остановки, если я хорошо знала Нила и его расчеты в передвижениях.
Обычно самый большой привал был под утро, когда еще было темно.
Мужчины спали по очереди группами по несколько часов: пока первая группа спала – вторая занималась охраной и наблюдением, затем они менялись.
Во все предыдущие подобные поездки я засыпала сразу, как только мы выезжали из города окольными путями и спала спокойно всю ночь на заднем сидении, просыпаясь лишь потому что машина останавливалась на привал, но не покидая ее, чтобы не мешать мужчинам, и снова спала.
Теперь же я не могла сомкнуть глаз.
Не могла перестать думать.
О нём.
Чувствуя себя каким-то хомячком в клетке, который истерично бегал по своему колесу, надеясь, что это дорога к светлому будущему и где-то впереди будет ее конец. Я не представляла, чем себя занять, в конце концов подтянув рюкзак со скупыми принадлежностями, достав свой блокнот для рисования и остро наточенный карандаш.
Нарисовать бы его карикатурой!
Убогим, низким горбуном с бородавкой на носу и топором вместо детородного органа, который волочился бы за ним по земле, в буквальном смысле вспахивая ее! Это было бы в самый раз за то, что он говорил и как себя вел!
Когда я рисовала, то полностью и целиком уходила в себя.
Я начала рисовать в тот момент, когда родители решили жить отдельно, и мы с братом остались с папой, поначалу надеясь на то, что они помирятся, а мы снова станем семьей. Пусть не идеальной и с большими проблемами, но все-таки будем вместе.
Тогда я рисовала нас всех месте.
Рисовала то, о чем мечтала искренне и по-детски наивно, вкладывая в свои рисунки все эмоции, которые переживала в душе, выводя старательно красками нас с братом на пикнике и с большим арбузом, а родителей в обнимку и счастливых.
Позже я поняла, что к сожалению это не работает, и мои мечты не исполняются после того, как я их нарисую, зато таким образом я со временем научилась бороться со своими чувствами, выплескивая их излишки на бумаге, чтобы было легче дышать.
Уже учась в институте, я прочитала статью, в которой рассказывалось о том, что иконописцы, от молитв и воздержания в еде буквально входили в своеобразный транс, рисуя изображения святых, не помня в тот момент ничего и ни на что, не реагируя, отчего затем иконы часто называли нерукотворными.
Иногда мне казалось, что я впадаю в подобное состояние, когда, начиная рисовать, настолько погружаюсь в какую-то иную реальность и собственные ощущения, что часто не замечаю ничего вокруг себя часами, проживая иную жизнь и иные эмоции в том, что я рисовала.
Вот и сейчас несмотря на полный душевный раздрай и желание отомстить нахалу за то, что унизил меня перед мужчинами, а Нила выставил пустым местом, я погружалась в совершенно иную реальность, где не было монотонного гула мощного двигателя, пролетающей мимо бронированных окон ночи и мужчин, которые выполняли свою работу, заключающуюся в обеспечении моей безопасности.
Я погружалась в чистоту линий и невинность белоснежного листа, почти шелкового на ощупь, где рождался мой новый мир, сотканный из моих переживаний и ощущений настолько острых, как кончик наточенного карандаша, что способен проткнуть кожу своим острием.
Это был мой транс.
Мой маленький экстаз, куда я могла погрузиться, не обращая внимания ни на что вокруг, и главное никому не мешая, даже если второй отрезок нашего пути был преодолен, и все машины остановились в укрытии кромки леса, чтобы мужчины смогли размять онемевшие от и напряжения тела.
Снова захлопали дверцы черных машин и послышались голоса снаружи, к которым я уже не прислушивалась, зная, что им лучше не мешать.
Это хорошо, что все были заняты своей работой, и никто сейчас не мог видеть, чем именно я занималась.
Ох, папа точно не был бы доволен мной!
Но что было поделать, если листочки и цветочки не шли ни в какое сравнение с тем, что я видела?
Боже, это тело и глаза!
Я рисовала его, задыхаясь от эмоций, которые душили меня!
Я сама себе напоминала наркоманку, которую порвет от ломки, если я не сделаю этого прямо сейчас!
Кусая тонкий карандаш обветренными губами, оттого что постоянно прикусывала их, мои пальцы подрагивали от совершенства линий, которые струились по бумаге, давая мне то, что было далеким и недоступным.
…я словно могла прикасаться к нему кончиками пальцев, рисуя на белом листе.
Эти плечи. Эту грудь. Мощный торс. Длинные ноги.
Каждую тугую венку на его руках, каждую смоляно-черную волосинку, каждый кубик пресса и даже шрамы на груди, которые рассекали идеальную светлую кожу, словно удар молнии, расходясь лучиками в разные стороны, совершено не симметрично.
Во мне не было жажды сильнее, чем запечатлеть его только для себя, даже если его образ стоял в моей голове так четко, что я словно ощущала аромат его тела, даже сидя в машине.
– У меня нет родинки на бедре.
Я не просто вздрогнула.
Я дернулась всем телом от неожиданности, тут же сломав острый кончик карандаша, который до этого порхал по бумаге, при этом сломав и свой мозг за единую секунду!
Как он оказался здесь?!..
Разве зря я волновалась и переживала, что мы оставили новенького в полном одиночестве на месте первой стоянки, безуспешно названивая Нилу, чтобы выяснить всё досконально не только об этом человеке, но и ситуации в целом?
Но как бы я не пыталась придумать хоть что-то логичное, вывод был только один – вероятно, у этого наглеца и чертова красавца было собственное средство передвижение, на котором он гонял, не завися от машин охраны.
Почему-то подумалось про мотоцикл, даже если пока я не могла понять, как он умудрялся гонять на нем в таком вот виде – с голым торсом и по-прежнему босиком.
Я бы взвизгнула, если бы только могла дышать, стыдливо опуская дрожащие ресницы, и пытаясь спрятать рисунок под кипу чистых листков с набросками, когда его рука невероятно быстрым и практически незаметным движением протиснулась через приоткрытое окно, придавив широкой ладонью собственное изображение на моих сжатых коленях.
Кровь прилила к лицу слишком быстро, чтобы я успела скрыть своё смущение и стыд.
Боже! Он рассматривал себя на белоснежном листе бумаги – прекрасного…и обнаженного.
Его черные густые ресницы даже не дрогнули, пока мужчина рассматривал рисунок, не показывая никаких эмоций, и лишь молча постучав длинным пальцем по тому, что принял за родинку, явно не представляя, что я готова провалиться сквозь пол машины и еще пару метров земли, лишь бы не видеть его глаза, которые не касались меня, но не отрывались от листка.
–…знаю, что нет родинки, – шепнула я, не сразу сообразив, что выдала себя с потрохами, – …рука дрогнула…
Я зашевелилась, пытаясь как-то сменить положение, чтобы не ощущать его жар и эту большую ладонь на себе, потому что хотела этих прикосновений слишком отчаянно…так сильно, что пугала сама себя.
– А что же ниже не рисуешь?..
Его длинный палец снова легко постучал по рисунку как раз там, где были изображены бедра, и в голосе слышалась явная насмешка, но я не смогла собраться с мыслями, чтобы найти, что ответить.
– Или ты только с натуры изобразить можешь?
И все-таки он был полнейшим нахалом, поэтому я пыталась как можно скорее скинуть с себя смущение и стыд за то, что так бездарно спалилась, да еще и перед ним, чтобы ответить что-нибудь в тон – такое же наглое и язвительное, слыша разъяренный и практически рычащий голос Нила:
– Отойди от неё!!
Наверное, солнце взошло бы раньше положенного срока на пару часов и может даже посреди лета выпал снег, если бы этот хам и красавчик в одном флаконе сделал то, что ему настоятельно рекомендовали без пререканий и этой наглой вызывающей ухмылочки на чувственных пухлых губах:
– Если не отойду, что сделаешь?
Нил тут же оказался рядом – взъерошенный, злой и едва держащий себя в руках – но, стоит отметить, что несмотря на то, что он был ниже этого огромного мужлана, все равно не выглядел испуганным. Казалось, что Нил порвет на части новенького.
Вернее, попытается это сделать, несмотря ни на что, даже если ему самому это будет стоить жизни.
– Не провоцируй меня, – почти прошипел Нил приглушенно и угрожающе, встав бы, наверное, нос к носу, если бы только была такая возможность и рост новенького не был таким воистину запредельным, что даже всем окружающим мужчинам из охраны приходилось поднимать голову, чтобы смотреть на него. – Ты не бессмертный и никто еще не научился отклоняться от пуль!
– А ты проверь и узнаешь, – все так же нахально и самонадеянно усмехнулся хам, совершенно не впечатлившись яростью Нила и явно на зло делая шаг вперед, отчего я испуганно клацнула зубами, когда услышала тут же звуки затворов автоматов и пистолетов, которые охрана ловко и умеючи сняла с предохранителя.
Вот только даже это не остудило пыл громилы, потому что он вдруг улыбнулся хищно и вызывающе, раскидывая свои мощные огромные руки, словно приглашая всех действовать, и увидеть своими глазами по какой причине Нил назвал его Объектом номер семнадцать.
Я понятия не имела кем на самом деле был этот мужчина, но черт побери мне совершенно не хотелось увидеть сейчас что-то сверхжуткое и фантастическое, вроде уклонения от пуль, как в «Матрице» или подобных спецэффектов!
Еще меньше мне хотелось, чтобы его расстреляли в решето парни из охраны, на что они были способны, учитывая тот скромный факт, что целиком и полностью были на стороне Нила, не только потому что давно знали своего непосредственного шефа, но и потому что в этой ситуации правда была на стороне Нила, а новенький вел себя просто ужасно!
Даже мне хотелось дать ему хотя бы пощечину!
Но не зарядить пулей в лоб!!!
Поэтому, поспешно и нервно откидывая от себя рисунок, я вывалилась из машины, упираясь ладонями в грудь напряженного Нила, чтобы отодвинуть его как можно дальше от этого громилы и обезопасить. Обоих!
Проблема была в том, что Нил ни черта не отодвигался, а этот хам, продолжал ухмыляться все так же нагло и вызывающе, демонстрируя свои идеальные белоснежные зубы с ужасающе острыми клыками, и кажется совершенно не переживая, что два десятка единиц огнестрельного оружия всех калибров и марок были нацелены на него одного.
Кажется, что в этой ситуации переживала и боялась одна я, пока все петушились и показывали свою крутость!
Мужики мать их оставались мужиками в любой, даже самой стрессовой ситуации, готовые трясти своими павлиньими хвостами, даже если при этом могли остаться без мозгов в прямом смысле этого слова!
Яйца– наше всё, а остальное гори синим пламенем!
Этого нарциссизма мне вдоволь хватало и в своем окружении, чтобы терпеть еще и здесь, поэтому испуг быстро сменился яростью, с которой я ударила ладонями по груди Нила, обдав его холодным взглядом и проговорив максимально четко и сдержанно:
– Вы здесь для того, чтобы выполнять свою работу. Оба! Меряться крутостью своих яиц будете до посинения последних, когда останетесь свободными от своих непосредственных обязанностей.
Ни глядя больше ни на одного из затихших мужчин, я молча вернулась в свою машину, даже дверью не хлопнула, но зато всем своим видом показала, что они могут выпендриваться дальше, но уже без зрителей, слыша за спиной как хмыкнул громила, и клацнул зубами Нил.
Уже устроившись на сидении и снова потянувшись к чистому листку бумаги чтобы в этот раз нарисовать гильотину, я не смогла удержаться, чтобы не скосить глаза и не посмотреть на двух мужчин, которые вроде бы заметно расслабились, даже если так и не отошли друг от друга, когда Нил вдруг кивнул на свою руку, усмехнувшись громиле:
– Не мни себя великим Ахиллесом. В моих руках та самая стрела, которая станет твоей погибелью, – добавив язвительно. – Если ты, конечно, представляешь, кто это такой.
Не знаю, что именно было в руках Нила.
В этой темноте я смогла рассмотреть лишь что-то небольшое и прямоугольное, на первый взгляд похожее на футляр от очков, но, к сожалению, я не смогла сказать точно ничего, ибо тонировка на стекле машины тоже совсем не помогала рассмотреть что-то конкретное.
Однако кажется эта малюсенькая штука заставила громилу проглотить улыбку, сделав его глаза просто жуткими, практически каменными – настолько взгляд стал тяжелым и непробиваемым, что мои руки вмиг стали холодными.
А еще не по-человечески хищным…
Думаю, Нил уходил с чувством глубокого удовлетворения оттого, что осадил выскочку и высокомерного наглеца, указав на него пробелы в истории и тем самым унизив в глазах остальных мужчин, когда раздался голос новичка, который произнес без присущей ему усмешки, отчего лично мне стало очень сильно не по себе:
– И ты помни, что стрела не спасла Трою от гибели и разорения, несмотря на смерть Ахиллеса.
Такого не ожидал никто! Включая меня!
То, что я сижу с открытым ртом, стало ясно, когда я проводила круглыми глазами мужчину, случайно зацепившись за собственное отражение в зеркале заднего вида, и клацнув поспешно челюстью, чтобы исправить ситуацию, хотя шок так и не прошел.
Наверное, мое отношение к этому типу было не очень правильным и верным.
И дело было не в той тяге, от которой иногда буквально сводило все внутри тугим узлом, а в том, что я воспринимала его неким варваром – неотесанным, грубым, резким мужланом, который способен только на три вещи согласно всем канонам развития человека: махать топором, грызть мясо без помощи столовых приборов, и активно спариваться.
Но теперь я понимала, что все мои ассоциации были в корне неверными и основывались лишь на его внешнем виде и габаритах, ибо ни один неандерталец не мог бы знать подробностей о Трое и трагичной судьбе Ахиллеса.
Система была сломана вслед за моим бедным мозгом, который просто расплющивало от всевозможных мыслей, догадок и предположений, и больше мне не было покоя даже если я усиленно чиркала огрызком сломанного карандаша на бумаге.
Нет, уже не его!
Какие-то незамысловатые линии и тени, почему то уверенная в том, что если снова прикоснусь к рисунку с новеньким, то это будет сродни тому, что вызвать самого Дьявола одним лишь неловким движением руки.
И пусть этот самый Дьявол был желанен и прекрасен, мне нужна была передышка.
В этот раз не спасала даже любимая музыка.
Она была не более, чем фоном, не способным очистить мою голову от роя кусающих и брыкающихся мыслей, даже если еще утром любимые мелодии увлекали своими басами и вокалом настолько, что я покрывалась блаженными мурашками, ощущая вибрации песни каждой клеточкой своего тела.
Как же много изменилось за каких-то пару часов!
Страшно было представить над чем именно работал мой папа в своих лабораториях…а я то наивно полагала, что он построил свой бизнес исключительно на фармацевтической деятельности, пока не услышала это обращения с объектом и не увидела этого огромного мужчину, который даже на вид очень сильно отличался от остальных даже самых крупных и подготовленных из отряда Нила.
В голову так и лезли мысли об универсальных солдатах и сверхлюдях, даже если это казалось какой-то заоблачной небылицей и полным бредом.
Может он на самом деле умеет отклоняться от пуль?
Или поглощает их?
Устав от собственного бреда, и твердо намереваясь обо всем очень серьезно, а главное на чистоту поговорить с папой, а еще лучше заглянуть в его лаборатории, я сонно наблюдала через стекло темной машины, как копошатся люди Нила часть из которых спала прямо на земле или в машинах, отмечая про себя что новенького снова не видно.
Он словно растворялся в темноте ночи, становясь совершенно невидимым, даже не смотря на свои внушительные размеры, которые было не так-то просто спрятать от глаз.
Может он умел становиться невидимкой?
Я не вздрогнула, когда дверца машины открылась, впуская промозглую прохладу, которая всегда бывает перед рассветом, расстилаясь на траве росой и витая в воздухе особенной свежестью.
И внутри было тихо, словно мое тело за эту пару безумных часов научилось выискивать волну загадочного и устрашающего новичка, искря импульсами, как только он оказывался рядом.
Нил, как и прежде был крайне сдержан и собран, только глаза смотрели на меня слишком пронзительно и так, словно он пытался пробраться в мой мозг.
А еще с той долей обиды и непонимания, которую я впервые увидела в этих всегда наглухо закрытых от эмоций глазах в тот момент, когда новенький кинул ту пошлую и неоднозначную фразу про трусики.
Мне до сих пор было не по себе от этих слов.
Не потому, что я поверила. А потому, что он словно видел меня насквозь.
– Ты звонила мне, – сухо и очень по деловому проговорил Нил, хотя от меня не укрылся тот простой факт, что он обращался не ко мне сейчас не официально «госпожа Микаэла», как делал это обычно вне стен нашего особняка, или когда вокруг было много народа, особенно его парни.
– Ошиблась номером.
– Двадцать восемь раз подряд?
Я не смутилась, только поняла, что зачатки липкого сна прошли сами по себе, подавшись вперед, и вглядываясь в темные глаза Нила, чтобы четко уловить тот момент, когда они закроются от меня пеленой замкнутости и напущенного безразличия.
– На самом деле за прошедшие пару часов у меня накопилось масса вопросов.
Хлоп! И вуаля.
Железобетонное ограждение было возведено сразу же, словно колючая проволока в восемьсот рядов вокруг особо опасного и секретного объекта, коим видимо и был этот самый огромный мужчина, который теперь просто не хотел покидать моих мыслей.
– Если эти вопросы касаются ЕГО, то ты обратилась не по адресу, – сухо отозвался Нил, словно отчеканил заранее выученный и подготовленный текст, который долго и упорно репетировал перед зеркалом. Пожалуй, чего не должно было быть в отголосках его голоса, так это той самой сквозящей обиды и горечи, которую теперь я слышала слишком отчетливо, чтобы сделать вид, что мне просто показалось.
– Не находишь, что это слегка нелогично? – так же сухо поинтересовалась я, даже если внутри меня начинала разгораться справедливая ярость, – Если вы собирались держать в большом секрете этот ваш объект номер семнадцать, то как так вышло, что он ходит прямо перед моим носом, порождая своим присутствием массу вопросов, начиная от его внешнего вида и заканчивая разговорами, царящими с момента его появления?
Нил недовольно клацнул зубами, отводя крайне злой взгляд стеклянных глаз и буркнув:
– Не моя была идея, чтобы брать его с собой!
– Я вижу, – отозвалась я, проследив глазами за тем, как ладонь Нила снова легла на какую-то прямоугольную коробочку, которую я сначала приняла за футляр для очков, теперь отчетливо видя, что она меньше и тоньше, а еще что она прямо в набедренной кобуре шефа охраны, словно главное оружие, которое всегда должно быть под рукой.
– Как вернешься домой, можешь мучить расспросами своего отца сколько посчитаешь нужным, но послушай мой совет: не лезь в это дело, Мишка. И держись от него подальше.
Нил развернулся практически на каблуках своих военных ботинок, зашагав прочь от меня размашисто, нервно и глядя по сторонам, словно он тоже пытался отыскать в этой темноте того же, кого постоянно искала глазами я сама.
Что ж. Мои каникулы в домике обещали стать самыми долгими и мучительными в моей жизни в ожидании момента, когда приедет папа или меня заберут обратно, уже зная заранее, что не отцеплюсь от него уже с порога, выпытав совершенно все, каким бы сверхсекретным это дело не было!
То, что пытать Нила бесполезно, я знала заранее.
На то он и был вояка до мозга костей.
Он скорее сам себе откусит язык, чем поведает хоть что-нибудь, включая то, что я уже слышала!
Поэтому не оставалось ничего другого, как сдержанно выдохнуть, проглотить два десятка цветастых ругательств, которые не знал даже мой старший брат, и снова попытаться уснуть и скоротать время до конечной точки поездки.
Парни продолжали копошиться и сменять друг друга на постах, пока другие отдыхали или проверяли машины и рации до следующего привала, а я, замучавшись искать глазами того, кто не хотел показываться, все таки задремала, уже не пытаясь прогнать прочь из головы навязчивые кадры из многочисленных фильмов, где в лабораториях ставили эксперименты для людьми…при чем «Люди Экс» были самыми невинными и даже безобидными…
То, что я все-таки уснула, пришло неожиданно и по той простой причине, что я проснулась.
Очень резко, неожиданно, словно меня кинули в океан с адреналином, где я захлебывалась и отчаянно дрыгала всеми конечностями, пытаясь спастись.
Тело снова шокировало меня, очнувшись гораздо быстрее сонного мозга, и тут же заискрив миллионом эмоций, которых я сразу и не поняла бы, ощущая отчетливо и ясно лишь одно – ОН рядом!
Рядом настолько, что ближе просто уже не могло быть, потому что я ощущала каждой клеточкой его необычный возбуждающий аромат и жар огромного твердого тела, в первую секунду хрипло выдыхая и хлопая ресницами в попытках определить в темноте где я, в каком положении…и почему его большая широкая ладонь закрывает мне рот?!
– Молчи и слушай, – его дыхание коснулось затылка, а огромная рука оплетала меня под грудью, сдавливая так, что вмиг стало не хватать воздуха, когда первые капельки паники, словно пот, выступили на холодной коже.
Господи, что происходит?!
Зачем он здесь и почему скручивает меня, лишая не только воздуха, но и любой попытки сопротивления, когда я вдруг поняла, что нахожусь уже не в машине, и поблизости нет парней Нила и его самого!..
Следующая волна паники была похожа на цунами, от которой в глазах потемнело до светящихся искр, даже если я и без того не видела совершенно ничего, словно была где-то в подвале!
Судя по запаху сырой земли и затхлости вокруг, мое первое предположение могло оказаться очень даже верным, когда от ужаса живот скрутило до болезных спазмов и первой волны тошноты.
Да уж…было бы забавно, если бы меня вырвало прямо в его руку. Спасло только то, что я ничего не успела поесть на первом привале, и желудок оказался пуст до ядовитой желчи.
– Не дергайся и оставайся здесь. Поняла?
Он встряхнул меня одной рукой, словно нашкодившего котенка, явно пытаясь сконцентрировать мое внимание не на том, что мужчина был весьма очевидно возбужден и не очень то пытался скрыть этот факт, вжимаясь в мои напряженные ягодицы своим выпирающим возбуждением, и даже не на то, что я испугалась совершенно искренне и как-то инстинктивно впервые в своей жизни, а на своих словах.
Поняла ли я?
Сложно сказать.
Мое сердце стучало слишком громко и истерично, затмевая этим звуком всё вокруг, и оставляя в эпицентре внимания лишь мой огромный испуг.
Такой же огромный, как его возбуждение.
Буквально прорычав что-то не слишком культурное, он вдруг оттолкнул меня от себя в темноту настолько непроглядную, что казалось, будто мне не хватает свежего воздуха, как бывает при клаустрофобии, куда я полетела головой вперед, со шлепком приземляясь о влажную твердую землю с выпирающими камнями и искрами из глаз от столь стремительного и неожиданного падения.
– Сиди здесь и не дёргайся! – рявкнул мужчина злобно и резко, явно оставляя меня в кричащем и полном непонимания одиночестве, пока я, словно новорожденный оленёнок, пыталась соскрести себя с невидимого пола на трясущихся ногах, упираясь израненными от неудачного полета ладонями в пол и шаря руками перед собой в попытках хотя бы прощупать место, в котором оказалась так неожиданно.
– …эй, – прохрипела я сипло и приглушенно на тот случай, если он все еще был рядом и мог слышать или может даже видеть мои попытки на ощупь разобраться, где же я теперь была, пока, отбрасывая из головы сотню мыслей о том, для чего он мог меня приволочь сюда.
Как он это сделал, для каких целей и почему я не проснулась в процессе – всё это можно было понять после того, как я выберусь и решу, что делать дальше.
Если он как-то вышел отсюда, значит это могла сделать, и я!
Было ли мне страшно?
Очень!
Как бы я старалась не поддаваться панике, а просто упрямо действовать, а моё сердце все равно стучало надрывно и истерично, гоняя по венам тот самый сумасшедший адреналин, который заставлял двигаться вперед, не позволяя забиться в угол в ожидании или погибели, или спасения…
Странно, но почему-то в этой воистину стрессовой ситуации в голове были слова из фильма, где дин старец в большой шляпе сказал, что если не уверен в дороге, то выбирай всегда тот, где воздух свежее. «Властелин колец» форева, и было бы неплохо заиметь в помощь всё это братство, при чем уже было совершенно не важно будут ли мне помогать орки, эльфы или гномы – я была бы рада, даже этому чертову оку Саурона, если бы он просто зыркнул в какую сторону мне ползти!
Свежий воздух…я зачем-то закрыла глаза, понимая, что эффект остался тем же, когда секунду назад я пялилась в непроглядную темноту, просто по привычке пытаясь сосредоточиться и унюхать ту самую струю, которая просто обязана была вывести меня из этого склепа на свет божий!
Нет, как бы я не вдыхала в себя запах сырой земли и сырости до головокружения и отчетливых звездочек перед глазами, которые, к сожалению, не освещали мой путь, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, а аромат был везде одинаковый.
– Он же как-то вышел! – шикнула я, принявшись с упорством паровоза шарить руками впереди, пробираясь по мелкому шажку и тщательно ощупывая дорогу перед собой буквально большим пальцем правой ноги, словно он был чувствительным носом ищейки, когда внезапно услышала звук, привлекший внимание сразу же.
Так завывает ветер в ущельях, попав в воронку из камней и не сразу выбираясь из них, сделав круг с глухим и протяжным: «Уууууууу!»
Мне кажется, из моих ушей буквально выросли локаторы, когда все тело сосредоточилось лишь на этом спасительном звуке и я поспешила за эхом ветра, молясь лишь об одном – чтобы направление было верным!
Еще более страшным, чем дожидаться в полной темноте своего похитителя, было потеряться в каменных лабиринтах, где меня просто не смогут найти, а потом тихо и мучительно умирать в полной безграничной темноте без еды и воды. Это было практически тем же самым, что быть похороненным заживо!
Я больше не боялась падать, сдирая в кровь ладони и разбивая колени о выступающие каменные углы, понимая, что каждая секунда на счету и явно не в мою пользу.
