Текст книги "Сапфир. Сердце зверя (СИ)"

Автор книги: Елена Синякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Я уже прошагал мимо нее, оставляя за собой мокрый след, пока с меня стекала вода, и стараясь не обращать внимания на то, как она снова скользнула взглядом по моему телу, горячо и восторженно, как делала это постоянно, думая, что я не замечаю, когда услышал ее урчащий живот и попытки скрыть тот простой факт, что она была голодна.

– Итак, крольчатину мы не едим, –  ехидно вскинул я брови, злясь на себя, что не могу просто пройти мимо и оставить ее в покое, и на девчонку, что она всколыхнула во мне слишком много эмоций глубинных и запретных, от которых я никак не мог отделаться. – Кого же тогда поймать тебе на ужин? Оленя? Кабана? Или, может, предпочитаешь французскую кухню и лягушек?

Я язвил и насмехался, кивая на пруд за своей спиной, но наблюдая за ней с большим любопытством, потому что, несмотря на свою умную головку и достаточно смиренный нрав, девчонка не была простушкой и всегда умела удивить.

Вот и сейчас Мишка чуть нахмурилась, когда я почувствовал в ней новый всплеск отторжения и весьма очевидной тошноты, слыша ее сухой, подчеркнуто вежливый голос:

– Ничего из вышеперечисленного, благодарю.

Упрямая девчонка!

– Тогда будешь есть то, что поймаю!

– Не буду! – сжала они свои губы, словно была готова к тому, что я начну запихивать в нее свежее мясо насильно, на что во мне снова опасно и горячо вспыхнул неугомонный огонь, который подогревал желание в геометрической прогрессии, когда я сделал шаг к ней, разворачиваясь теперь всем телом, и не скрывая своего монументального стояка, который был облеплен мокрыми штанами так, что проще было ходить совершенно голым,  промурлыкав:

– Показываешь зубки, хищница? Не боишься?

Мишка тяжело сглотнула, быстро окинув меня сосредоточенным взглядом и буквально растворяясь в своих эмоциях, где было волнение и возбуждение, словно не была уверена, стоит ли мне отвечать или лучше благоразумно промолчать и сделать вид, что она на все согласна.

Выбор в пользу второго варианта был сделан, верно.

– Хорошая девочка. Лучше молчать, а то…

– А то что? Укусишь?

Возбужденное и какое-то фееричное рычание зародилось в груди само по себе, оттого что Мишка повторила мои слова, сказанные при первом тесном знакомстве у того дерева, прежде чем я расслабился так сильно, что не почувствовал подвоха и схлопотал себе проблемы.

Большие проблемы!

Но и сейчас я был не в состоянии думать об этом, двинувшись к притихшей девушке хищником на охоте, и улыбнувшись широко и яростно, даже если мой голос оставался вкрадчивым и сладким:

– Оттрахаю до потери сознания.

Такого ответа она явно не ожидала, на секунду распахнув свои голубые глазища, и быстро-быстро заморгав, пока прозрачный румянец расползался по изящным скулам и белоснежным щекам.

Я знал, что мои слова были резкими и жестокими в свете всего случившегося за этот один чертов день, но не мог удержаться!

Эти слова были и откровением, и предупреждением, что не стоит играть с тем, о чем она даже не догадывалась, видя лишь вершину огненной горы, где лава бурлила и ждала минуты, когда она вырвется на свободу, превращая мой мир в огонь и пепел.

Эти слова были правдой, которую девушка должна была понимать, чтобы остаться целой, находясь рядом со мной.

Боялась ли она этого?

Да, определенно.

И ее тонкое интуитивное осознание опасности восхищало меня тем, что чем-то даже походило на мои инстинкты, когда не нужно было включать логику и здравый смысл – достаточно было просто прислушиваться к себе.

Хотела ли она этого?

О да!!!

Страсть к прекрасному и жажда познания нового полыхали в ее юной хрупкой душе, особенно сейчас, когда перед ней стоял тот самый запретный плод, который был сладок.

И мне было забавно и увлекательно чувствовать то, как эмоции накатывали на нее одна за другой, то горячей волной, которая распаляло тело и просило опасной близости со зверем, то холодной и удушающей, когда девушка осознавала, что не стоит идти на поводу у страсти настолько безответственно.

Для своего возраста и образа жизни она была очень сдержанной и правильной, что привлекало еще больше, когда хотелось стать первым, кто откроет этот сладкий чувственный ларчик с секретом.

Вот и сейчас Мишка еще раз окинула быстрым взглядом мои бедра, осторожно кашляя и деловито стараясь перевести тему на более невинную и пространственную, пытаясь сгладить острые углы, которые торчали из меня:

– Согласно исследованиям медиков, здоровый человек в критических условиях способен выжить без еды на протяжении двух месяцев. Главное, чтобы была вода. Не думаю, что мы будем добираться до дома так долго.

Умная девчонка!

Я усмехнулся, все равно не удержавшись оттого, чтобы не подойти к ней еще ближе и сполна вдохнуть аромат ее тела, словно хотел лишний раз помучить себя и проверить рвущуюся на куски выдержку.

– Смею предположить, что это относится к тем критическим условиям, когда здоровому человеку не нужно весьма активно двигаться в течение суток, останавливаясь лишь на пару часов сна, и его энергия остается на должном уровне, начиная использовать внутренние резервы тела. Например, под завалами. Ты и без того очень медлительна, не хватало еще, чтобы теряла сознание каждые полчаса.

Я задевал ее намеренно, потому что мне нравилось, как девчонка начинает закипать, становясь маленькой хищницей, готовой дать отпор даже мне, пусть не физически, что было просто нереально для нее, а словесно.

Я знал, что она могла бы задеть меня за живое и снова напомнить о том, что я был лабораторной крысой, научным экспериментом, сам до конца не понимая, что конкретно изменилось во мне с того дня, как оказался в руках этих заумных гоблинов, которые держали меня на привязи.

Чувствовал, что это было первой ее мыслью, от которой Мишка отказалась, не желая ранить меня даже несмотря на то, что я не жалел ее чувств. Та маленькая отважная девочка из подвала не умерла в ней, даже если ее мысли были стерты, отчего мое сердце сводило странной и необъяснимой судорогой.

Делая ей больно, я ожидал этого же в ответ, каждый раз ошибаясь и видя в хрупкой наивной девушке благородство и доброту, которую не заслуживал в отношении себя.

– Хорошо, – склонила голову Мишка спокойно и собрано. –  Я принимаю твою позицию и буду питаться, но не тем, что предлагаешь ты, а тем, что найду сама.

На мою изогнувшуюся нахально бровь, девушка даже не обратила должного внимания, продолжив:

– В конце концов в лесу выживают не только хищники, подобно тебе, но и травоядные животные.

– Будешь жевать траву? –  усмехнулся я язвительно, в этот момент понимая, что эта упрямица явно способна и на такое.

– Буду искать грибы, ягоды и орехи по мере нашего пути. Договорились?

– Договорились. Мне стоит сказать о том, что вкус сырых грибов отличается от того, что ты привыкла вкушать в ресторанах и кафе?

– Спасибо, разберусь сама, – благородно и чинно поправила эта чертовка свои волосы, поворачиваясь ко мне спиной и зашагав вперед, даже если не представляла в какую сторону нам нужно следовать, чтобы добраться до ее гребанного морского дома.

– Нам туда, – не без доли сарказма хмыкнул я, показывая в другую сторону, на что девушка с королевской осанкой и расправленными плечами спокойно развернулась и снова бодро зашагала вперед по указанному пути, старательно пытаясь не обращать внимания на то, что я иду за ней все такой же возбужденный и насмешливый.

Мне нравилось, что она могла противостоять мне, не рыдала, не истерила, и как бы не хотела меня, а усердно делала вид, что ей все равно на мое тело, не пытаясь даже сделать попытки, чтобы соблазнить или позаигрывать, как обычно делали все. Даже те, кто когда-то работал в лаборатории.

 После того, как одна из работниц, несмотря на строгие предупреждения и ежедневные напоминания о том, что имеет дело не с человеком, а зверем, воспылала ко мне бурными чувствами и вошла в клетку, открыв ее.

Выжила ли она?

Нет.

Как и все те, кто в ту ночь оказались в лаборатории, которую я утопил в крови, разбрасывая части тел по стерильной белоснежной комнате, вгрызаясь в еще живую плоть.

Это была моя вторая попытка вырваться на свободу, которая провалилась, и после которой в лаборатории непосредственно со мной отныне работали исключительно мужчины, проверенные на отсутствие в их сознании тяги к нетрадиционной сексуальной ориентации.

От тяжелых кровавых воспоминаний на бренную землю меня вернула девушка, которая в лесу ориентировалась не слишком уверенно и упала на колени, не увидев в мягкой траве и мху очередную ямку.

Она не убегала от меня, не боялась и искрила в этот момент эмоциями, которые так возбуждали, что будили во мне зверя и жажду, но эта поза на коленях спиной ко мне распаляла и без того напряженное тело, когда каждая моя мышца желала воспользоваться этим беспомощным положением девушки себе в угоду.

Словно мантру я повторял мысленно, что я – не насильник, и не стану уподобляться тому уроду на дороге, который был уже на половину съедем довольными лесными обитателями, и, к большому сожалению, мертв.

С трудом заставив себя просто обойти девушку, не касаясь ее, потому что боялся, что даже простое и благородное желание поднять ее с колен, может закончиться большой трагедией, я просто снова пошел вперед, всем телом ощущая, как она поднялась и последовала за мной молча и собрано, ибо искала еду в кустах и на ветках.

Нашла она ее как раз в тот момент, когда солнце стало опускаться к горизонту, наполняя лес тенями и долгожданной прохладой после изнурительного жаркого дня, а я своим нюхом ощутил неподалеку родниковую воду, которую вполне можно было пить.

Выпив первым, а заодно умывшись и жалея, что родник был слишком мелким, чтобы была возможность погрузиться в него целиком и охладить свой пыл, я вернулся к Мишке, застав ее снова на коленях, к счастью, не попой кверху, но зато довольно уплетающей ягоду с невысокого куста.

Взгляд ее голубых глаз был довольный и я бы даже сказал, что слегка высокомерный, когда девчонка обернулась ко мне, сверкнув ослепительной улыбкой:

– Вот видишь! Я же говорила, что смогу найти себе еду, помимо твоих убитых животных!

– Ага, – усмехнулся я, затрепетав ноздрями, потому что ощутил, что именно она уплетала, и не смог подавить язвительной, но широкой улыбки, видя, что ее язычок приобрел синий окрас, и насмешливо выгибая брови. – Не знаю, насколько этот ужин добавит тебе энергии, но вот что обеспечит галлюцинациями – это точно. Волчья ягода не для людей.

Тут же перестав жевать, Мишка с подступающим и верным ужасом уставилась на миниатюрную темную ягодку в своих испачканных пальцах, пробормотав:

–…кажется не очень воодушевляющее название, да?

– Да уж, – хмыкнул я. – Никогда не слышала о ней?

– Я не сильна в ботанике. К сожалению, – аккуратно положив ягоду на ближайший лист, Мишка деловито откашлялась, стараясь держаться молодцом и не паниковать раньше времени, хотя повод для этого был определенно, тихо протянув. –  И что с ней не так?

– Она ядовитая.

Я опустился рядом с ней на корточки, упираясь локтями в колени, и жадно вбирал все ее ощущения от неверия до страха, когда она была готова кинуться в мои руки сама в поисках помощи и поддержки. И я ждал этого! Я хотел этого, заглядывая в ее распахнутые глаза, когда она судорожно обернулась по сторонам, явно пока не в силах найти выход из сложившейся ситуации.

– Сильно ядовитая?..

– Сколько ягод ты съела? – видя, что Мишка начинает бледнеть на глазах и ее тонкие белые пальчики дрожат не от резкого ухудшения самочувствия, а от страха, я потянулся вперед, осторожно касаясь подбородка, в эту секунду остро и жадно впитывая в себя то, как она потянулась ко мне всем своим сжавшимся существом, словно мелкий котенок в поисках тепла и защиты.

– Две. Может три…или немного больше…Франки, я умру?

Странно, но мне нравилось это ее обращение ко мне.

Даже в этом я видел ее острый ум и цепкий до деталей мозг, которым не могли похвастаться девушки, с которыми я общался когда-то давно. Впрочем, от них мне нужно было только одно. Как и им от меня, по большей части.

– Не умрешь, – ответил я, пожалуй, впервые без ехидства и лукавства, глядя в ее глаза твердо и спокойно, потому что прислушивался к ее телу больше, чем даже было нужно.

– Я же съела их на голодный желудок.

– Это не самый ядовитый вариант волчьей ягоды, успокойся и не паникуй.

Умная, смелая девчонка.

Меня начинало даже восхищать, как быстро она умела собираться, переключаясь с эмоций на действия и здравый смысл.

Если только эти эмоции не касались меня.

– Мне нужно прочистить желудок, – тут же поднялась Мишка на ноги, хоть не слишком спокойная, но уже собранная достаточно, чтобы откинуть глупые слезы и действовать.

– Пальцы при тебе, кусты везде в твоем распоряжении, – дернул я бровью, наблюдая, как девчонка смущенно покосилась на меня, но все-таки незамедлительно скрылась за ближайшими кустами, чтобы исполнить задуманное, вздрагивая, когда я вошел вслед за ней через минуту.

– Здесь есть чистая вода, идем. Тебе нужно много выпить, чтобы стало легче.

И снова жадно и навязчиво я рассматривал, как девушка пьет и умывается в ледяной воде, желая собирать своими нетерпеливыми губами «мурашки» на ее коже от холода воды и опустившейся ночи.

Кажется, это были простые манипуляции, но в ней была та грация и шарм, которые могут быть даны только природой. Наблюдать за Мишкой было приятно до боли в паху, ощущая, как жар разносится по венам снова и снова, делая меня таким живым, как уже не было много бесконечно долгих лет.

Да, она оживляла меня своим присутствием рядом, заставляя разливаться теплу не только в бедрах, но и в груди…

– Ты в порядке, поэтому идем дальше, – в конце концов поднялся я на ноги, пока, не чувствуя в ней каких-то страшных перемен, даже если понимал, что Мишка устала и была вымотала этим днем. Вернее, днями, которые наверняка стали самыми сумасшедшими в ее жизни, не считая тех, что она не помнила.

– Но ведь уже ночь…

– Луна сегодня полная и проблем с передвижением не будет. Еще пару часов пройдем, потом привал, – хмуро отозвался я, тут же зашагав вперед, даже если слышал за спиной ее тяжелый вдох и тихие покорные шаги.

Девчонка на самом деле устала настолько, что даже не пыталась призвать меня к разуму, чтобы мы остановились и передохнули.

Вот только далеко уйти мы не успели.

Уже через какое-то время я стал понимать, что пагубное действие ягод все-таки сказалось на Мишке, как только их сок попал в ее кровь и стремительно стал разноситься по всему телу, достигнув мозга.

Девушка пыталась с этим бороться: щипала себя за руки, терла глаза, встряхивала головой, но только сложно было противиться яду в крови, который уже проник в нее и пустил свои щупальца, кружа голову и рисуя перед глазами то, чего не было.

То, что ситуация вышла из-под контроля я понял, когда Мишка завизжала так пронзительно и испугано, что внутри меня что-то дрогнуло, поворачиваясь к ней стремительно и резко как раз в тот момент, когда она кинулась со всех ног ко мне, в буквальном смысле запрыгивая на торс, и хватаясь руками так крепко, как только могла.

– Демон!!! В лесу демон!!! – вопила Мишка, не осознавая, где реальность, а где всего лишь ее искаженное ядом воображение, и не чувствуя, как напряглось и застыло мое тело, став большим спазмом, начиная от волос и заканчивая пальцами на ногах.

Прикосновение ее ко мне было сродни удару молнии, которая не убила сразу, но выбила весь воздух из легких и спалила к херам остатки здравых мыслей!

Она прижималась ко мне всем своим существом так отчаянно, что я не сразу смог начать дышать, задыхаясь, потому что ощутил каждый изгиб ее стройного гибкого тела и жар бедер, когда она самым наглым образом обвила ногами мой торс, чуть ли ни сидя упругим задом на моем точащем члене, словно на ветке контуженного дерева.

–…слезь с меня! – прохрипел я, заставляя себя дышать и не двигаться, закрыв дрожащие тяжелые ресницы, чтобы мои мысли пришли в норму и не орали о том, что бы я сейчас мог с ней сделать, даже не меняя положения ее тела на мне, а просто спустив штаны с этой круглой попки!

– Нет! –  взвизгнула она, словно на зло прижимаясь еще сильнее.

Так, что ее грудь просто расплющилась о мой каменный торс, а длинные стройные ноги оплели с силой и храбростью мелкого сумасшедшего.

Заговорить сразу не получилось.

Воздух входил в меня урывками и со скрипом, а выходил двумя десятками матов и с рычанием.

– Ты, мать твою, издеваешься! –  наконец рыкнул я, все еще не позволяя себе пошевелиться даже пальцами на ногах, потому что выпад моего тела мог быть не только неожиданным, но и чертовски быстрым на действия.

– Я боюсь!!! –  всхлипнула девчонка, продолжая упрямо хвататься за меня холодными и влажными от паники руками. –  Он там в кустах! И глаза волчьи! А сам черный-черный!!!

Чуть приоткрыв глаза я посмотрел сначала на все ближайшие кусты, а потом на ее затылок, пытаясь сконцентрироваться на окружающем темном лесе, а затем на ней, чтобы понять одну простую вещь: всё, что Мишка видела перед собой было лишь ее пораженным воображением и не более, потому что мой звериный чуткий нюх не уловил никого рядом, но вот для нее это все было страшной реальностью, от которой девчонка дрожала и стучала зубами, тихо всхлипывая.

Да, она была испугана по-настоящему и стук ее смелого сердца был отрывистый и быстрый, а кожа в миг стала холодной.

Нападать на нее в таком состоянии было по меньшей мере подло! Даже для такого существа, как я.

Я пытался сосредоточиться на ее страхе и дрожи, думая о том, что это было даже забавно: будучи еще совсем маленькой она не побоялась спуститься в темный гараж, где в лужи крови лежал огромный страшный мужик, а теперь ее трясло от вероятных монстров в лесу.

– Ладно, успокойся, – выдохнуть получилось с трудом и сиплым выдохом, но я все-таки нашел в себе силы и выдержку, чтобы осторожно подхватить её под напряженную попку и зашагать вперед в поисках места для ночлега. –  В лесу никого нет. Тебе это все только кажется.

– Но я же видела его своими глазами!

– Ладно, хорошо. Он убежал. Испугался меня и убежал. Ты же больше его не видишь?

 Твою мать, что я говорил?!

Но главное, что это неплохо сработало, когда Мишка приподняла голову, отлипая от моего плеча, чтобы покоситься подозрительно на лес и радостно хихикнуть:

– Не вижу!

Контузило ее не хило! Я-то знал это точно.

Я никогда не был хорошим мальчиком, и друзья у меня были соответствующие.

Нас называли подонками, хамами, невоспитанными и мерзавцами.

Если кто-то из нашей малочисленной, но сплоченной компании хотел чужую машину – мы шли и просто забирали ее. Если кто-то хотел чужую девушку – поступали так же. Сила окрыляла и оставляла меня безнаказанным, когда всегда достаточно было слегка придушить вопящего недоумка, чтобы тот понял, что я не шучу, когда предупреждаю, чтобы он сидел на заднице ровно и не бегал в полицию.

Машины и прочее имущество мы возвращали. И не важно в каком состоянии.

Вполне логично, что мы баловались и запрещенными препаратами.

Вернее, мои друзья.

Я не мог надеяться на собственную выдержку и боялся сорваться в пьяном угаре, обратившись в зверя и перебив всю округу в приступе неконтролируемой ярости и жажды крови. Поэтому именно мне доставалось больше всех хлопот с друзьями, которых развозило и плющило от наркоты.

Я знал, что сейчас Мишка невменяема, даже если отвечает на мои вопросы, и что наутро, когда действие дурмана пройдет, ей станет еще хуже. Нет, демонов она видеть не будет. Но вот ее организм будет в полном ударе, выворачиваясь наизнанку.

Впрочем, сначала нужно было как-то пережить эту ночь.

Я молча шел вперед с ускорением, иногда придерживая ее второй рукой, когда девчонку начинало кидать из стороны в сторону, потому что она явно от кого-то уклонялась, повизгивая и начиная махать руками.

– Опять демоны? –  усмехнулся я, уже начиная воспринимать эту ситуацию забавной.

– Мертвые птички!

– Как они летают раз мертвые?

– Скелеты птичек! Франки, напугай их, они кусаются!!! –  пискнула Мишка, уклоняясь от призрачных скелетов несуществующих птичек, к счастью, не видя мою шальную улыбку и попытку скрыть смех, когда я выдохнул:

– Кыш-кыш-кыш!.. Улетели?

– Да, – она снова восторженно хихикнула. –  Они и правда тебя боятся!

Когда девушка растянулась на моем плече так блаженно и расслабленно, прильнув всем телом и свесив ноги, которые теперь свободно болтались в такт моим шагам, я не удержался и от души шлепнул ее по заду:

– Тебе бы тоже не мешало!

Она взвизгнула скорее от неожиданности, чем от боли, совершенно не испугавшись, но зато улыбаясь сонно и томно, словно дремлющий котенок, глядя на меня сбоку сквозь пелену ресниц:

– Не могу бояться. Ты слишком красивый!

Я шлепнул ее еще раз, видя, как девушка слегка поморщилась, но все равно улыбнулась с хитрецой в затуманенном взгляде:

– Понравилось?

– Да.

Пока я вышагивал стремительно и резко вперед, девушка успела даже помурлыкать какую-то песню, принявшись теперь хихикать и морщить нос, отчего я и сам не смог сдержать улыбки.

Гребанный ад, она была такой забавной и сексуальной с этим пьяным взглядом и расширенными зрачками, вытворяя то, что никогда бы не позволила себе на «трезвую» голову, что я стал от души наслаждаться этим коротким моментом, и себе позволяя то, что не позволил бы, будь она в другом состоянии, если бы не знал, что утром она ничего не будет помнить.

– Франки, на тебя тоже попадает?

– Что там? – хмыкнул я, глядя на ее склоненное лицо, прильнувшее к моему плечу. –  Надеюсь, не скелетики птичек прилетели и какают?

– Звезды сыплются! – рассмеялась она. – Смотри, какие маленькие! От них в носу щекотно!

Я лишь рассмеялся, в эту секунду понимая, что не делал этого долгих тринадцать лет, а может даже еще больше, глядя на девушку, которая восторженно и совершенно по-детски наивно смотрела на небо, щурилась и морщила нос, а потом и вовсе принялась ловить эти звезды, протягивая мне пустую раскрытую ладонь.

– Франки, они волосатые! Смотри волосики прям золотые и такие тоооооненькие!

– Ага, вижу, – хохотнул я. – Еще не двигаются?

– А что могут?!

– Ну теоретически, если они разного пола, то вполне, –  веселился я от всей души, больше не пытаясь сдерживаться и почему-то думая о том, что эта девчонка наполнена до краев своей тонкой хрупкой души чем-то светлым, добрым и теплым, потому что видела звезды, а не кошмары, которые мне приходилось терпеть во время глюков друзей.

Глаза Мишки загорелись блеском, когда она уткнулась в свою ладонь, явно пытаясь рассмотреть движение звезд и их пол, к счастью, не замечая, как я посмеиваюсь.

Но кажется рассмотреть этого она не успела, когда девушку вдруг повело куда-то в бок, отчего пришлось обхватить ее рукой, прижимая к собственной груди, и  видя, что ее глаза вращаются по странной траектории, пока Мишка не завопила:

– Франки, не кружись!!!

Остановившись, я понял, что всё, дальше идти не получится, потому что где-то в своей радужной вселенной с трупиками птичек и звездами, Мишка каталась на американских горках и ее голова шла кругом. Как бы я не заставлял смотреть ее в свои глаза и найти точку опоры, ничего не помогало, пока она испуганно цеплялась за меня руками, впиваясь от усилия коготками, что только возбуждало еще сильнее.

Усевшись на землю и опираясь спиной в одно из деревьев, я ждал, когда девушка налетается, и ее глаза смогут сфокусироваться на мне, стараясь не думать о том, что она распласталась на моем теле, держась так крепко, как только могла.

– Мы приехали? –  шепнула она, испуганно приподнимая голову и глядя по сторонам, даже если очевидно вокруг нее в воображении был совсем не лес.

– Надеюсь, что да, – хмыкнул я, пытаясь усадить ее рядом, но безуспешно, потому что Мишка с облегченным долгим вздохом снова растянулась прямо на мне, прижавшись холодной щекой к груди и крепко держась за торс своими руками.

Помолчав и словно прислушиваясь к стуку моего сердца, она вдруг тихо прошептала:

– А ты на самом деле чувствуешь все мои эмоции?

– Да.

Быстро сглотнув и отчего-то смутившись, ее шепот прозвучал еще тише:

– …и знаешь, как меня плющит от тебя?

– Знаю.

Я чувствовал не только всё, что происходило у нее внутри, но и тепло ее тела, тонкий аромат волос, и то, как пушистые ресницы порхали, задевая мою кожу, думая о том, что эта ночь станет единственной, где я смогу остаться навечно, возвращаясь в нее сотни и миллионы раз, когда мне придется вернуться в лабораторию к остальным подопытным зверолюдям.

И я возьму от нее сполна!

8 глава.

Сапфир.

Её эмоции ко мне не были простым желанием тела.

Это было что-то больше. Интимнее. Глубже.

Это озарялось светом ее души и теплом отважного сердца, что заставляло меня теряться и впадать в ступор.

– Так происходит со всеми, кто находится рядом с тобой или только со мной?..

В этот раз моя усмешка получилась кривой и даже слегка растерянной.

За почти сорок лет моей жизни не было, пожалуй, ни одной девушки или женщины, которая бы не обратила на меня внимания и не воспылала чувствами. Как правило, это были легкие, ни к чему не обязывающие интрижки на одну, или пару ночей. Хотя были и те, кто становились совершенно одержимыми в попытках удержать меня рядом с собой, тогда в ход шли истерики, рыдания, попытки самоубийства и ложь о предполагаемой беременности.

То, что чувствовала Мишка в отношении меня, не было похоже ни на кого.

 – Только с тобой.

Девушка притихла, принявшись водить кончиками мягких шелковистых подушечек пальцев по моему прессу, в глубокой задумчивости и не решаясь продолжить разговор, потому что была не только смущена, но и явно пыталась понять суть своего странного влечения ко мне.

Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что и меня тянуло к ней так, как ни к кому ранее?..

И дело было не в воздержании и похоти.

Всё оказалось гораздо страшнее и неожиданнее.

Но размышлять об этом именно сейчас я не собирался, зная, что для душевных терзаний у меня будет более, чем достаточно времени в клетке.

– Почему тебя называют зверем? Из-за клыков?

Мне нельзя было раскрывать себя. Это было первым, чему научил меня отец в самом раннем детстве.

Кто узнал о моей сущности – должен был умереть в ту же секунду. «Но запомни, что смерть этих невинных всегда будет на твоей совести, сын! Ибо в твоих силах сделать так, чтобы не узнал никто!»

Но ведь уже многие знали…

Вся лаборатория.

Все эти чертовы карлики в белых халатах, которые должны были уже давно умереть самой ужасной из всех возможных смертей!

– Из-за них тоже, – в конце концов медленно кивнул я, видя, как Мишка быстро подняла лицо, посмотрев на меня снизу вверх и прошептав:

– Это секрет, да? Не можешь говорить об этом?

– Не могу.

Девушка быстро закивала, опять ложась на мою грудь и больше не пытаясь ничего спрашивать о запретном, даже если я знал, насколько ей было интересно.

– Почему «Мишка»? –  протянул я, осмелев этой ночью настолько, что прикоснулся к ее ароматным блестящим волосам, лениво наматывая прядь вокруг своих пальцев, в желании узнать о ней столько, сколько она сможет рассказать.

– Даже не знаю, кто первым назвал меня именно так, – пожала плечами девушка, лениво, но теперь спокойно рассматривая лес, и не собираясь слезать с моего тела, даже если я касался ее смело и жадно. – Сколько себя помню мы с братом были Мишка и Миха – Микаэла и Михаэль.

– У твоего отца странное и весьма искаженное понятие о юморе, – сухо отозвался я, подумав, что он отлавливал тех, кого называл «зверолюди» с сущностью медведей, при этом своим детям дав подобные медвежьи прозвища.

–…он в принципе довольно сложный и непредсказуемый человек, – уклончиво и грустно выдохнула Мишка, и ее боль прошлась дрожью и по моему телу. Слишком болезненной и открытой она была. Как содранная заживо кожа. Но лучше так, чем всю жизнь видеть принца на белом коне, не осознавая, что за этой маской скрывается истинное чудовище.

Мои мысли сами по себе вернулись в тот день, когда я лежал обездвиженный и беспомощный на операционном столе, слыша голоса тогда еще незнакомых людей и с ужасом понимая, что они собирались сделать с девчонкой.Я проговорил достаточно сдержанно, но в голосе все равно слышалось рычание, потому что я не смог сдержать своей ярости:

– Он. Твой отец. Не обижал тебя?..

Слыша тяжелые и опасные вибрации в моем голосе, девушка снова подняла голову, всматриваясь в мои глаза несколько секунд, словно пыталась понять сорвусь ли я сейчас или удержусь, быстро покачав головой:

– Нет! Конечно, нет! Просто… – она опустила пушистые ресницы, пожав плечами, и пытаясь сделать вид, что ей все равно, даже если это было совсем не так, и я остро чувствовал ее боль и усталость, когда девушка продолжила. – …он никогда не верил в меня. Не так, как в брата. Считал, что мне достаточно рисовать и хорошо выглядеть. Знаешь, когда я получила первую медаль по ботанике еще в младших классах, то была гордой и счастливой, надеясь помогать папе по работе и спасать человеческие жизни от неизлечимых болезней, а он даже не обратил внимания. Я плакала в комнате, когда ко мне пришли Элерт и Грант с тортом…

Мишка и сейчас плакала тихо и трогательно. Не рыдая в голос. Но ее маленькие слезинки, повисшие на ресницах, тревожили во мне что-то настолько сильно и яростно, что я застыл, не сразу решив, как реагировать.

– Они испекли этот торт сами, для меня. И, видя гордость и радость в их глазах, я понимала, что я не пустое место, и не просто кукла с неплохим лицом, которую можно показать своим друзьям, как свое главное достижение, а потом отправить в комнату и забыть про меня.

Зная педантичного, холодного и маниакально учтивого доктора Элерта, я не мог представить его себе в качестве заправского кулинара, который своими руками испек бы торт.

Возможно, за стенами лаборатории он был совсем другой. Как и его вечный спутник – Грант, чьи эмоции всегда казались мне загадочными и инопланетными, даже если ни одного ни другого я не видел в лицо за эти тринадцать лет.

– С тех пор я много времени проводила в кабинете Элерта, находя в нем то, что не могла найти в папе. Мне до сих пор кажется, что нет на свете такой темы, о которой он не мог бы рассказать увлекательно и красочно, побуждая меня самой искать ответы на сотни вопросов и развиваться во всех направлениях.

Я смотрел на склоненное лицо, вдыхая ее легкое будоражащее дыхание, и думал о том, что, возможно, все эти годы, Мишка была очень близко. Может даже на территории одной лаборатории, где меня прятали, пока я терялся в догадках жива ли она.

– А почему «Микки»? – вдруг прошептала она, снова поднимая голову и теперь не стремясь спрятать от меня свой взгляд, когда уперлась подбородком в мою грудь.