Текст книги "Сапфир. Сердце зверя (СИ)"

Автор книги: Елена Синякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Марс, как всегда, не ответил, только оглянулся на плачь тех работников лаборатории, которых так и не успели выпустить горе-охранники, чьи части тел валялись по всему полу, благодаря стараниям Карата, не пытаясь уже остановить освобожденных зверей, которые жаждали мести, боли и крови своих мучителей.

Но все было бы слишком просто, если бы закончилось именно так.

Вой серены заставил меня поморщиться, когда где-то наверху послышались голоса и топот множества ног в тяжелых военных ботинках, а еще крики, отдающее приказы, словно за нами направили целую армию, что в общем-то так и было, судя по ощущениям и тому количеству людей, которые приближались.

Тяжелые металлически двери стали захлопываться одна за другой, отрезая все пути и выходы, когда Марс чертыхнулся, бросив быстрый взгляд вверх, откуда с минуты на минуту должны были пустить газ, соображая о чем-то быстро и явно со знанием дела, когда запрыгнул на один из столов, просто выдернув со всей своей огромной силой один из таких распылителей, что пыхнул в его ладони. Только это не спасло ситуацию.

По всему потолку шла сеть тонких труб, которые и подавали газ, и для того, чтобы достать их, пришлось бы раздолбить весь потолок, не зная наверняка поможет ли это в конце концов.

Если бы у нас было немного больше времени, возможно в этом мог бы быть толк. Но только не сейчас.

Мы переглянулись с Каратом, очевидно размышляя об одном и том же – если все Беры, которые и без того были измотаны, просто отключатся от этого чертова газа, как мы будем перетаскивать их из лаборатории на свет божий, учитывая, что в первую очередь нужно было еще разобраться с той толпой, которая уже была на подходе?

Последняя дверь закрылась почти с шипением, перекрывая временно доступ до нас, но все прекрасно понимали, что как только газ начнет действовать и первые Беры повалятся в беспамятстве, охрана тут же ворвется, чтобы перебить тех, кто попытается сопротивляться. А возможно всех подряд.

– Что дальше будем делать? –  чуть изогнул бровь Карат, быстро осмотрев лабораторию, словно в поисках чего-то, когда Марс оглянулся на него, но не успел ответить, оттого что раздался оглушительный хлопок и взрыв, от которого на несколько секунд в голове потемнело и заложило уши, но в крови разлился тот самый пожар и кровавая жажда, в которой плавился даже гребанный адреналин!

Каждый из Беров был готов к сватке не на жизнь, а на смерть, зарычав и пригибаясь к полу для броска, вот только напрасно, потому что через зияющую дыру в стене и обломки железа и бетона показался Уран, который молча прошествовал вперед, резко махнув рукой в сторону и зарычав, приказывая всем убраться с его дороги, потому что в его руках было какое-то оружие, способное пробить даже эти укрепленные двери.

Карат одобряюще хмыкнул под своей маской, когда Уран развернулся и без лишних слов просто разнес стену.

А за ней еще одну.

И еще.

– Все на выход, – буркнул он сухо и сосредоточенно, когда в последней дыре разлилась уходящая ночь с первыми проблесками робкого утра, что еще не успело украсить небо своими светлыми красками, оставляя мир во мраке и тьме.

– Плут присмотрит за ними и покажет куда уйти, – кивнул он Марсу, отбрасывая от себя теперь уже бесполезное оружие, но эйфории от победы не было. Слишком рано было думать, что все прошло быстро и безболезненно.

Людей по-прежнему оставалось слишком много и для того, чтобы дать возможность спастись всем освобожденным Берам, их нужно было убрать. Хотя бы на половину.

И каждый из нас жаждал этого как никогда ранее!

Кровавого пира, жестокой отдушины, в которой душа освободится от пут злобы и ненависти, не оставив в живых ни одного мучителя!

Когда через одну из пробоин ввалились первые люди в шлемах и полном обмундировании, включая бронежилеты, они попали в руки Урана, чья сноровка и реакция были столь выверенными и быстрыми, что я снова поразился, надеясь, что и нам перепадет кровавый кусочек пира.

– Остерегайтесь дротиков! –  крикнул он, вырывая у одного из людей видимо как раз такое оружие, при чем вместе с рукой, отчего мужчина завопил, тут же впадая в анафилактический шок от боли. Но это никого не остановило.

 Месиво было воистину фееричным!

Вчетвером мы дали полную волю своим инстинктам, не сдерживаясь ни моралью, ни принципами, ни жалостью, утопая в том, что было нашей второй натурой – в кровожадной смерти, где каждый враг корчился от боли и умирал в муках и судорогах.

Не обращаясь в зверей, мы творили зверства, рыча от удовольствия и желая получить еще больше, даже когда под нашими ногами разлилось столько крови, что она хлюпала под тяжелыми ботинками, разбрызгиваясь по стенам и потолку, оттуда стекала и капала, орошая наши лица в масках и погружая в безумие все глубже и глубже.

Сила не заканчивалась, как не уходила ярость и жажда этой крови еще и еще.

Я не чувствовал ни боли, ни ранений, снова и снова кидаясь вперед, чтобы выхватить из общей массы очередную жертву, откидывая с лица маску, чтобы вгрызаться в них кликами, разрывая плоть и чувствуя на языке, как жизнь покидает тела вместе с кровью, что лилась рекой.

Это была моя эйфория! Мой звёздный час! Мой личный экстаз, выстраданный годами пыток и невозможности увидеть солнечный свет или луну, и я утопал в нем свирепо и неистово, наслаждаясь каждой секундой, жадно впитывая в себя всю боль, панику и осознание полной беспомощности этих поганых людишек, которые думали, что смогут приручить зверей силой!

Я даже не слышал, как кто-то настойчиво кричал мне, до тех пор, пока Марс не встряхнул меня за плечи, заглядывая в глаза, в которых я снова отчетливо увидел красный огонь.

Да, его глаза были красными, но голос при этом ничуть не изменился и не стал двойным, как обычно это было у меня в моменты неконтролируемого всплеска эмоций.

Погруженный в свою ярость и эйфорию, я скорее прочитал по губам Плутона, чем услышал в агонии, что окружала меня, слова, которые кинули мою душу с обрыва, заставляя задохнуться.

–Мишка здесь!

Эффект был такой, если бы Уран выстрелил мне в сердце и в голову из той штуки, что сносила стены, какими бы укрепленными они не были, потому что я не мог вздохнуть, понимая, что мира больше не существует вокруг.

Есть лишь моя паника.

Такая же липкая, горячая и бескрайняя, как море крови под ногами.

Наступило секундное затишье, в котором Палачи и Карат смотрели на меня, не мигая и судорожно соображая, как это случилось и что делать дальше под очередной звук сирены, которая означала, что новая волна кусков мяса уже несется в нашу сторону, молясь о том, что они смогут остановить нас, но понимая, что их надежды никогда не оправдаются.

– Я видел, куда ее повели!

Я рванул в сторону за Плутоном, на лице которого так же была кровь поверх маски, слыша за собой крик Марса:

– Ран, иди с ними!

Не знаю, куда мы неслись.

Все, что я слышал – это бешенный стук моего сердца, которое захлебывалось от истерики такой огромной, что она стала больше самого здания, больше этого сгнившего чертова мира, в котором каждый пытался причинить вред моей девочке! Каждый пытался сделать ее пешкой в жестокой игре только потому, что она была моей!!!

И это сводило с ума!

Это будило во мне то, о чем я не мог подозревать сам – не зверя.

Человека.

Того, кто не мог представить себе жизни без этой девочки с голубыми глазами. Без ее смеха.

Того, кто хотел стать лучше и заслужить ее рядом с собой, чтобы у насмешницы судьбы не возникало даже мыслей о том, что мы не пара и должны жить вдали друг от друга!

– Туда! –  Плут показал в сторону одного из коридоров.

– Подожди! –  вдруг резко остановил его Уран, впиваясь в мое плечо, чтобы потянуть с силой назад, отчего мы оба едва не завалились на спину, нетерпеливо оборачиваясь на хмурого Палача, который рыкнул:

– Это бункер! Его строили на случай ядерной войны. Толщина стен здесь может составлять до тринадцати метров и в бетоне металлический каркас.

Я не соображал, о чем пытался сказать Уран, который подобно мне, снял маску и теперь она висела на его окровавленной шее, снова рванув вперед и чувствуя, что Плут устремился вслед за мной, несмотря на слова брата и вероятное предупреждение, что если эта ловушка закроется, то мы едва ли сможем выбраться, какой бы силой не обладали.

Все, о чем я мог думать, что моя девчонка там!

Что каждая секунда заставляла меня медленно умирать в мыслях о том, что с ней могут сделать, особенно сейчас, когда все стало ясным и еще более запутанным, но мы все резко затормозили, когда из массивной двери, толщину которой сложно было представить, вышла одинокая фигура в элегантном костюме.

Высокий, статный мужчина с широкими плечами, в теле которого сквозила сила, но при этом покой.

Я видел его впервые, но ощущение внутри меня не могли обманывать, потому что рядом с ним была пустота.

Совершенная, абсолютная, безбрежная.

Я по-прежнему не мог уловить ни одной его эмоции, слыша лишь размеренный стук сердца.

– Доктор Элерт, – сипло выдохнул я, с каким-то подступающим ужасом замерев и глядя на того, кто был рядом со мной на протяжении тринадцати лет моим мучений, не показывая себя. До этого момента.

Он чуть улыбнулся, манерно склонив голову в приветствии, словно мы случайно увидели друг друга на светском рауте, где пили шампанское и ели королевских креветок.

– Рад снова увидеть вас, Сапфир. Вижу, вы нашли новых друзей.

Это не было сказано с угрозой или каким-то мрачным подтекстом, даже несмотря на то, что наш вид говорил сам за себя, как и полная разруха во всей огромной лаборатории, где до сих пор выла истерично серена, слышались звуки борьбы, выстрелов и пахло смертью, но от осознания чего-то жуткого и неминуемого меня пробрало ознобом до самых костей.

Боги! Мишка была у него!

– Пожалуйста, – впервые мой голос дрогнул, выдавая все те чувства, что выросли и окрепли во мне с той минуты, когда я переступил порог лаборатории, чтобы быть рядом с ней всего лишь как защита. –  Делай со мной, что посчитаешь нужным. Накажи. Убей. Разорви. Пусти на самые страшные эксперименты. Заключи до конца моих дней в клетке, я больше не буду сопротивляться. Но только не трогай ее!

Элерт чуть улыбнулся.

Не меняя положения своего тела, он просто неожиданно щелкнул пальцами, сказав одно лишь слово, которое перечеркнуло мою жизнь на «до» и «после».

Слово, которое я не понимал, не представляя даже к какому языку мира оно относилось, когда Элерт перевел глаза на Урана, добавив все так же спокойно и учтиво:

– Солдат. Сдерживать, к двери не подпускать. Не убивать.

Я ничего не понял, тут же кинувшись за ним, с дрожью ощущая, что Мишка там, когда Элерт просто повернулся к нам спиной, зашагав размеренно и неспеша в этот темный бункер, но сделав всего пару шагов, я отлетел в сторону.

Нет, не последовало взрыва или какого-то неведомого поля, через которое я не мог пройти.

Меня и Плутона откинул назад Уран, чьи глаза застыли, и стали словно совершенно пустыми и безжизненными, даже если не потеряли своего цвета.

Если в моей голове еще и были какие-то мысли, то все они взорвались и улетучились кровавым пеплом, когда я услышал голос Мишки – дрожащий и испуганный.

Она кричала и звала меня, словно удаляясь все дальше и дальше, отчего мир перестал существовать вокруг, превращаясь в удушливое болото, которое цеплялось и держало меня, не пуская к ней, сколько бы сил я не прикладывал, как бы не кричал до хрипоты, сколько бы не кидался вперед, цепляясь пальцами до крови и выдранных ногтей.

Раз за разом в меня вцеплялись руки, которые скручивали с силой и откидывали от дверей, когда мне казалось, что у меня почти получилось прорваться, пока я захлебывался собственной кровью, в которой была одна лишь горечь от осознания того, что ее не просто заберут у меня!

Мою девчонку сделают слепой к прошлому, которое мы пережили вдовеем, стирая из ее памяти все мысли и чувства, связанные со мной, как уже было раньше.

Она будет жива.

Будет все так же прекрасна, мила и умна.

Но только в ее сердце больше не будет меня.

И это убивало. Это сжигало меня изнутри, жестко и отчаянно, до полной хрипоты и крика Плутона, который пытался вразумить своего брата, что не пускал нас – холодный, молчаливый и совершенно пустой, словно всего лишь одним словом Элерт забрал его душу и память вместе с собой.

– Тише, тише, друг! –  теперь Плут обхватил меня руками, удерживая рядом и заговорив быстро и порывисто, явно не уверенный в том, что я пойму хоть слово, пока все мое беснующееся от боли существо было настроено только на мою девчонку, которой было страшно и так же больно от осознания чего-то неизбежного и жуткого.

И пускай она не помнила того, что подобное с ней уже сотворили когда-то, ее тонкое невероятное чутье подсказывало ей, что даже тот, кого она считала другом и кому доверяла, может сделать то, что уже невозможно будет исправить.

– Он не пустит нас, это бесполезно! –  Плут шумно выдохнул, словно в какой-то момент выбился из сил идти против своего брата. –  Никто не знает, что именно делали с ним в той лаборатории в Сибири, и почему он помнит свою жизнь только отдельными кусками! Но теперь, я вижу, как это работает!

– Какого черта тут происходит?! – я уже не обращал внимания на то, что к нам ворвался Марс, а следом за ним и Карат, видимо услышав, что у нас началась потасовка между собой, обессилено дрожа и опускаясь на пол, совершенно не чувствуя собственного тела, словно моя душа отделилась и полетела вперед, к Микки, чтобы обнять ее своими призрачными руками, прощаясь в последний раз.

Я слышал, что Марс и Плутон о чем-то говорят, совершенно не понимая слов и смысла, сосредоточенный лишь на том, что чувствовала Мишка, боясь ощутить пустоту в ее душе, которая скажет мне о том, что все кончено.

Всё, ради чего я бился и на что надеялся.

– Давай! Беги к ней! – встряхнул меня Марс, с силой поднимая на ноги и твердо заглядывая в глаза. –  Нас трое, попробуем сдержать Урана! Спасай свою девочку! ВПЕРЕД!

Сделав один судорожный, хриплый выдох, я вскочил, подумав о том, что если бы Элерт не добавил «не убивать», то все мы были бы уже давно мертвы.

Марс кинулся первым, пытаясь придавить брата, который был не в себе, к стене или полу, чтобы просто не дать ему последовать за мной, когда на него кинулись и Плут с Каратом, прикладывая все свои силы, а я собрал всю данную мне скорость в кулак, прорываясь сквозь Палачей и попытки Урана схватить меня за ногу.

Пара минут! Мне нужна была пара гребанных минут, чтобы добраться до моей Мишки, чье сердце я чувствовал так, словно оно стучало в моей груди! Чтобы вырвать ее из рук Элерта и не дать совершить ошибки, которая будет стоить нашей счастливой жизни без этих ужасов!

Я не чувствовал, как бежал, проклиная этот коридор, который казался бесконечной пыткой!

Не слышал криков парней, которые снова и снова ловили Урана и оттаскивали его от дверей из последних сил, чтобы дать мне этот единственный шанс.

Я был просто оглушен собственными мыслями, паникой и орущим сердцем, когда ощутил, как меня схватили и в буквальном смысле швырнули вперед с таким ускорением, что я не удержал равновесия, пролетев над полом, и слыша, как за мной захлопнулась тяжелая дверь под вопль Плута:

– БЫСТРЕЕ!

Не было времени благодарить его! Я снова ринулся вперед, понимая, что парни пытаются блокировать Урана, который превратился в буквальном смысле в сущего киборга, который шел напролом ничего не помня и никого не узнавая, ведомый единственной целью, которую поставили перед ним.

Очередной коридор закончился слишком быстро. Так, что я не успел сразу затормозить, врезаясь с глухим ударом в стену и падая на колени, потому что посреди большого безликого помещения стоял какой-то стол с одиноко горящей настольной лампой.

И маятником, который чеканил свой шаг, обрубая минуты, в которые я опоздал.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Мишка сидела на полу одна, пряча лицо за пеленой растрепанных волос.

Моя испуганная, потерянная девочка, в чьи глаза я безнадежно и безумно хотел заглянуть. И боялся.

Потому что знал, что увижу в них пустоту и удивление, а возможно и испуг, когда она увидит перед собой совершенно незнакомого окровавленного мужчину, чьи глаза наполнились бы слезами, если бы я только мог…

Она сидела, мелко дрожа и цепляясь тонкими белыми пальцами за бетонный холодный пол, не вздрогнув даже когда послышались крики Палачей, и все они влетели в эту комнату, неожиданно застыв. И только дыша глухо и судорожно, всеми фибрами души и своей звериной сущностью прислушиваясь к ней в попытках понять, что происходит в этой головке, пока я медленно и мучительно умирал каждую секунду этого проклятого ожидания.

Я скорее чувствовал, чем видел, как застыл Уран, сосредоточившись на маятнике, словно впал в какой-то анабиоз, а Карат исчез в темноте, кинувшись вперед, явно в поисках Элерта, которого невозможно было ощутить, как никого из нас.

Но все уже было не важно.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Больше мне не было за что биться. Не было стимула, чтобы жить.

Я проиграл и был раздавлен морально, физически, душевно…но, когда Мишка тихо всхлипнула, глотая слезы и мелко задрожав от холода, я ничего не мог с собой поделать, оказавшись тут же рядом и осторожно прижимая к себе, чтобы согреть и сказать, что ей больше нечего бояться.

Ее аромат опьянял и тепло тела по-прежнему сводило с ума.

Она все равно была только моей, даже если совершенно не помнила этого, как и всего того, что связывало нас. А я был ее, всеми фибрами кричащей до черноты и крови души, и тела, которое содрогалось от каждого ее движения.

– …все хорошо, слышишь? Больше никто не обидит тебя, девочка… – прошептал я хрипло, не позволяя себе сделать лишнего движения, чтобы не напугать сильнее, когда мне хотелось прижать ее со всей силы, чтобы мы впечатались друг в друга и вросли, став единым целым, которое никто и никогда не сможет больше разорвать!

Я дрогнул всем телом, словно меня скрутило спазмом, когда Мишка неожиданно обхватила меня руками, тихо всхлипнув:

– Франки, почему ты не убежал тогда?.. из гаража, когда у тебя был шанс уйти?..

Во мне словно что-то взорвалось, опаляя жаром и заставляя в буквальном смысле задохнуться, когда я хватал ртом воздух, но не мог сделать ни единого вдоха или выдоха!

Внутри меня рождалась новая вселенная, на огне прошлой боли и ярости!

Вселенная, в которой все было только для нее одной – моей отважной маленькой девчонки с ясными глазами, что вспомнила все и теперь рыдала, не сдерживая эмоций, цепляясь за меня трясущимися пальчиками и впиваясь ноготками.

– Вашу мать! Думал у меня сердце на хрен остановится! – где-то за моей спиной тихо рассмеялся Плут, выдыхая так протяжно и облегченно, что я сделал это с ним, чувствуя внутри себя дрожь, но впервые это было не от ярости или злобы, а от непередаваемого, неземного восторга!

Я был готов кричать и смеяться, повалившись назад и не выпуская из рук свою малышку, которую прижимал к груди, где колотилось и захлебывалось эйфорией мое сердце, когда она распласталась на мне, продолжая плакать.

Сомнений больше не было – моя Микки помнила все! Отныне между нами не было тайн!

Боже! Никогда в своей жизни я не молился и ни во что не верил, но в эту секунду я был готов склонить голову и встать на колени перед любым идолом, который вернул ее в мои руки, подарив надежду и любовь такую огромную, что она не помещалась в моей груди!

Я целовал ее ароматные мягкие волосы, что-то хрипло шепча и не отпуская от себя, впитывая ее эмоции с жадностью и жаждой, какая может быть только у новорожденного человека, познавшего, что он самый счастливый на свете!

Нас никто не трогал, но я чувствовал, как Палачи быстро и технично осматривают все вокруг, когда Марс, выдохнул сосредоточенно и, наверное, даже удивленно:

– Это что еще?..

Мишка приподняла голову первой, вытирая нос и вытягивая шею, чтобы увидеть, что было в руках Марса. Моя любимая любопытная девчонка.

Я поднялся с пола, осторожно поставив ее на ноги и понимая, что теперь у нас будет еще много времени, чтобы побыть наедине и поговорить обо всем на свете. Чтобы вспомнить все вместе, и долго-долго лежать, крепко обнявшись, до самого утра.

А пока мы еще не закончили с прошлой жизнью, на которой нужно было поставить жирную кровавую точку.

– Это наши личные дела.

Я нахмурился, подходя к столу, и видя в руках Палача несколько папок, которые он листал, меняясь в лице и становясь все бледнее и бледнее.

Там было все – вес, рост, приблизительный возраст, анализы крови, психологический портрет, куча фото как в обычной жизни, так и в стенах лаборатории, заключения, предложения по работе с нами и прочее. Мы словно были рассмотрены под микроскопом со всех сторон.

Была и папка с Мишкой, отчего теперь нахмурился и я, почувствовав озноб и странную дрожь, когда на одном из фото увидел шрамы от той ее операции, о которой девочка рассказывала…и надпись, которая гласила «Донор крови и участка кожи размером 10 х 12 – Объект номер семнадцать»

Только подумать над этим не было возможности, когда вой серены, который в этом помещении с затхлым воздухом и бетоном со всех сторон, раздавался приглушенно и глухо, вдруг поменялся, став завывающим и протяжным, а Марс вздрогнул, захлопывая все папки и сгребая их поспешно к себе.

– Через тридцать секунд взорвется генератор и снесет к чертям все до самого основания.

Сердце пропустило удар, когда все уставились на Палача, который кинулся к Урану, что застыл в одной позе не моргая, не шевелясь и кажется едва дыша, продолжая смотреть пустыми глазами на маятник, когда даже удары его сердца замедлились в такт этому звуку, выдавая только бездушное тик-так. Тик-так. Тик-так.

Я мысленно прикидывал, сколько мы пробирались сюда, и сколько времени нам потребуется, чтобы выбраться из самой лаборатории, так еще и унестись довольно далеко от эпицентра мощнейшего взрыва.

– Плут, бери Мишку и уходите! Мы следом за вами! – крикнул Марс, сгребая нервно и с силой Урана, когда Карат вдруг рявкнул:

– Всем стоять!

Некогда было даже спорить и ругаться, не то, чтобы дать ему от души по морде, и я быстро впихнул девушку в руки Плута, слыша снова голос этого умника:

– Это бункер! Его строили для защиты жизни даже от ядерного взрыва! Закрывай все двери!!!

Потребовалась лишь доля секунды, чтобы мы переглянулись, кинувшись как по команде к дверям, толщина которых воистину поражала воображение, и вселяла последнюю надежду на то, что эта бетонная коробка сможет выдержать несколько тонн строительного мусора и земли, когда над нашими головами раздался первый взрыв и грохот такой оглушающий, что невозможно было услышать, что кричал Плутон, кидаясь к первой двери и рывком закрывая ее, когда удушливый порыв жара и пыли прорвался к нам.

Я поймал его буквально налету, помогая закрыть вторую дверь, когда наш спичечный домик не просто задрожал, а словно перевернулся вверх дном, отчего все куда-то полетели в темноте, оглушенные и кричащие, молясь только об одном – чтобы эти стены в тринадцать метров толщиной из стали и бетона смогли выдержать, и не сложились над нами, превращаясь в склеп.

Мы словно попали в сам Ад, задыхаясь от частиц пыли и хватаясь друг за друга, пока я изо всех сил прижимал перепуганную и кричащую Мишку к себе, сворачиваясь вокруг нее и стараясь найти поверхность, к которой можно было бы прицепиться, когда раздался глухой хруст и словно стон самой земли с осознанием того, что все кончено…

Бункер не выдержал напора и расходился по швам, оставляя нас навечно под тоннами земли и того, что когда-то было самим злом, замирая на моей грязной холодной коже мягкими губами моей девочки, которая прошептала: «Я люблю тебя, Франки…»

Я не успел ей ответить, как сильно люблю ее, когда темнота заволокла мои глаза ядовитой болью в голове, насильно отрывая все тонкие ниточки разума от реальности и погружая в сполохи боли, с ароматом моей крови…

Эпилог

Оказывается темнота не всегда может пугать, оглушать и ввергать в ужас такой сильный, что я до сих пор не понимала, я отключилась от этой паники, удушья, или того, что в какой то момент Франки перестал отвечать и реагировать, а я ощутила запах его крови, взвыв и закричав так, что совершенно охрипла.

Нет, я не умерла. Иначе было бы легко и не больно.

Но ароматы, которые доносились до меня в этой новой темноте, были настолько вкусными и уютными, что на душе разливалось тепло.

Было ощущение, словно мы провалились на другой уровень, выпав очевидно в какой-то портал и вот теперь лежали не иначе, как в булочной или кондитерской, потому что волшебные ароматы ванили, корицы, свежей выпечки и горячей еды были слаще всего на свете.

А самым главным и сладким ароматом был запах тела моего Франки, который овивал, словно крепкие объятья, погружая в полную негу и чувство абсолютной защищенности.

Он был рядом, а больше я и не мечтала ни о чем, только вздрогнула, быстро заморгав и пытаясь понять, где я и что происходит вокруг, когда где-то почти над моей головой раздался низкий басистый голос:

– Ну-ка ушуршали все быстро! Я сказал, повернули свои пипетки ко всем херам!

– Даже не буду спрашивать, как ты себе представляешь ноги у хера, друг мой. Но я бы рекомендовал тебе самому быть потише.

А вот мурлыкающий голос Карата сложно было спутать с каким-либо другим!

– А ты вообще молчи, упырь глазастый! Скажи спасибо, что тебе раздробило ногу, потому что только это спасает тебя сейчас от моего топора промеж глаз! И промеж яиц тоже!!!

Карат тихо рассмеялся, а я наконец смогла сфокусироваться и увидеть прямо над собой высоченный потолок из деревянных круглых бревен, когда в ароматы вкуснейшей еды теперь вплетался и божественный запах смолы, словно из ужаса, где скрипела сталь и рушился бетон, я вдруг попала в сказку.

– Где это видано, чтобы мои дочки бросали спиногрызов и бежали спасать вертихвостов?!

– Успокойся уже, – хмыкнул тем не менее довольно Карат. – Теперь все на месте и все живы.

– Жаль, что тебе хрен не раздавило! Проблем сейчас было бы меньше! – буркнул недовольно второй голос, и я не удержавшись хихикнула от этой теплой дружеской беседы двух мужчин, одного из которых я знала, а второго увидела впервые, почему-то не испугавшись, когда встретилась с серыми глазами, что были практически надо мной.

Несмотря на суровое лицо, густые седые брови и такую же седую бороду, этот мужчина вовсе не выглядел стариком.

Может дело было в том, практически сразу же я углядела мощную шею и огромные плечи, в которых была та сила, что течет в крови только у зверей.

Мощный, величественный, но с задорными искорками в глазах, этот мужчина вдруг подмигнул мне, широко улыбнувшись и даже не пытаясь скрыть клыков.

– Как ты, дочка?

И даже если в сердце кольнуло болью от этого обращения, я не смогла удержать улыбки, все еще ничего не понимая, но чувствуя себя  рядом с ним в безопасности, пытаясь понять, где мы оказались по всей видимости в полном составе, потому что рука Франки тут же легла сверху, прижимая спиной к его груди и телу, которое напряглось и застыло, оттого что он тоже проснулся, услышав голоса и, как и я, ничего не понимая.

–…сложно сказать, – пробормотала я приглушенно, чуть улыбаясь, и прислушиваясь к собственному телу, которому – что уж там говорить! –  в последнее время катастрофически не везло, когда за всю свою жизнь я не получала еще такого количества синяков, ссадин, ушибов, укусов, как в последние недели!

Болело все! Каждая клеточка и мышца! Но больше всего болела левая рука, на которой я с большим удивлением обнаружила целый гипс, тут же сообразив, что заработала свой первый перелом.

– Ну, что? Проснулись? – раздался новый голос почти такой же басистый и звучный, когда в дверях этой милейшей деревянной комнаты показался еще один огромный мужчина с заправской шевелюрой ниже плеч, и просто невероятными глазами цвета расплавленного золота или душистого меда. Он широко улыбнулся задорной и широкой улыбкой, на которую просто невозможно было не улыбнуться в ответ, даже если я не представляла кто он, зная наверняка только одно – он зверь. Еще один!

–  Ужин готов! Надо рвать когти, пока все не слопали наши братья-Гризли! Ты не вегетарианка?

Я снова хихикнула, отрицательно покачав головой и с растущим удивлением понимая, что дом явно был не маленький, потому что зверь тут же ушел, с кем-то весело разговаривая и помимо его баса я могла насчитать еще как минимум десяток голосов.

…интересно сколько их здесь было и почему все они казались такими милыми, не пытаясь нападать на чужаков или хотя бы устроить допрос с пристрастием?..

Думаю, именно этого ждал мой недоверчивый и замкнутый для общения Франки, совершенно не привыкший находиться в таком большом кругу совершенно незнакомых собратьев по своей звериной крови, когда выдохнул хрипло и напряженно, обращаясь скорей всего к Карату, единственному кого он знал:

– Где мы?..

– Дома!

Сапфир напрягся еще сильнее, садясь за мной на кровати, когда я наконец смогла увидеть его – с порезами и ссадинами на лице, с забинтованным плечом, но все такого же сексуального, огромного и недоверчивого.

Он был весь, словно натянутая тетива быстро и цепко осмотрев комнату и вытянувшись в боевой готовности, когда в комнату вошли еще двое мужчин – таких же черноволосых и светлокожих, как и он сам.

Вот только они были просто громадными!

Явно выше двух метров, с мощными плечами и широченной грудью, а еще такими глазами, что моя челюсть звучно клацнула в повисшей тишине.

У одного – синие, у второго – светло зеленые, но они мерцали совершенно неземным свечением, отчего их цвет казался просто неоновым! Невероятно и потрясающе!

Оба мужчин были облачены в одни лишь тонкие свободные штаны, и ходили босиком, когда я снова услышала голос Карата, сев на кровати тоже и обернувшись, чтобы увидеть его на какой-то лежанке рядом, слегка помятого, с таким же пестрым набором из синяков, ссадин и мелких порезов, а еще с чудовищной штуковиной на правой ноге с каким-то спицами и железными дугами на фиолетово-синей коже.

Но несмотря на этот ужас и явно не самое бодрое самочувствие его темно-зеленые хитрые глаза были все такими же блестящими и лукавыми, а улыбка хоть и кривой, но томно-пленительной, когда он кивнул Франки на этих двух громадных мужчин:

– Знакомься, Сапфир. Это мой сын – Нефрит. И Король рода Кадьяков – Север.

Тут онемела даже я, что уж говорить про моего бедного, растерянного Франки, который в первую секунду дрогнул и поднялся с кровати, явно не зная, что говорить и делать!

И как же я его понимала!

Целый настоящий КОРОЛЬ!

Это вам не президента подержать за руку!