Текст книги "Сапфир. Сердце зверя (СИ)"
Автор книги: Елена Синякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Хотелось от души приложиться затылком о дерево за моей спиной!
Мой прокол, когда эмоции взяли верх над мыслями, стоило только мне увидеть ее разбитой и испуганной!
А что, если она окажется сильнее всех моих друзей в прошлом, и наутро будет помнить?..
– Подумал, что в детстве ты любила Микки Мауса, как все дети.
– И трансформеров, – широко улыбнулась девчонка на мою усмешку и сокрушенное качание головы. – А еще коллекционировала маленькие ножи и таскала у Нила гильзы от патронов.
Имя, которое у меня вызывало лишь неконтролируемое раздражение, Мишку снова ввергло в печаль и тоску, когда девушка прошептала:
– Как, думаешь, он жив?
– Надеюсь, что нет.
Ее изящные брови нахмурились, и в глазах появилось явное непонимание такого моего отношения, на что я лишь дернул бровью в ответ.
– Ты очень кровожадный, Франки!
– Я – зверь! И не обязан любить людей! – рыкнул я слишком злобно и яростно, видя, как Мишка на секунду прикрыла ресницы, прошептав в мою грудь теплым легким дыханием:
–…я знаю.
Мое сердце застыло на одну секунду, словно зависнув над всем происходящим, а потом взорвалось на миллион горящих осколков, потому что эта девчонка потянулась вперед, скользнув по мне всем своим соблазнительным телом, но не чтобы уткнуться носом в шею, как уже делала это.
А чтобы укусить.
Ее жемчужные ровные зубки не были с клыками, как у меня и не смогли прокусить кожу, но ощущение ее губ, горячего дыхания и попытки стать зверьком, стали той последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения.
Эта чертовка совершенно не боялась, и тянулась ко мне всеми фибрами своего тела и сердца, когда самым наглым и вероломным образом уселась прямо на мой подрагивающий в попытках не сорваться торс, упираясь в живот ладонями и укусив шею с другой стороны, выдыхая восторженно и дрожа от переполняющих ее чувств:
– Жаль, что у меня нет клыков, как у тебя.
– Какого черта ты творишь?! – я пытался удержать себя на одном месте, боясь даже моргнуть и кинуться на нее, свалив на спину и делая то, чего так жутко и отчаянно хотело мое тело, проговорил на хриплом судорожном выдохе с ужасающе низким рычанием, не надеясь, что она разберет хоть одно слово.
Но девчонка не собиралась останавливаться, глядя в мои глаза твердым, хоть и разомлевшим взглядом и вдруг очаровательно улыбнувшись:
– Помнишь, я обещала тебе, что сделаю это! И больше я никуда не побегу!
– Сумасшедшая!!! У тебя есть только один шанс сейчас…
Я даже договорить не успел, потому что девчонка просто подалась порывисто вперед, целуя меня в губы хоть и мягко, но горячо, умудрившись прикусить нижнюю губу, а потом скользнуть языком по ней, словно пытаясь попросить прощения за то, что натворила, прошептав в мои приоткрытые губы, пока я не успел прийти в себя:
– Смотри, теперь на тебе мои отметки. И кем бы ты не был, кто бы тебя как не называл, но ты теперь мой!
Гори оно все в аду тысячу лет!
Не знаю, КАК я умудрялся держаться до этого момента, но теперь было поздно думать о том, что будет дальше.
Срывая с нее одежду с рычанием и жаждой такой невыносимо сильной, что сводило челюсти, я больше не пытался сопротивляться ни ее желаниям, ни своим собственным, касаясь ее грубо и несдержанно, не боясь больше причинить боли и зная, что не остановлюсь, даже если она будет рыдать и просить о пощаде.
Дороги назад больше не было, и будь прокляты эти чертовы ягоды, которые затмили разум девчонки, оставляя ее настолько обнаженной своими помыслами и стремлениями, что она даже не пыталась сопротивляться себе.
Обнаженная и дрожащая она была теперь подо мной, едва дыша, но глядя в мое лицо своими распахнутыми глазищами с таким восторгом, что я чертыхнулся, упираясь руками в землю по обе стороны от ее тела, не стесняясь больше не в выражениях, не в том, как хотел ее.
До одури! До полного сумасшествия!
Больше не было ни одного шанса, что я отпущу ее.
Всё. Приехали. Конечная остановка мать ее!
– Смотри! – прохрипел я, собирая остатки обуглившегося разума в горстку пепла, ложась на ее стройное дрожащее от ожидания тело так, чтобы наши бедра соприкоснулись, и вытаскивая из штанов член, который кажется был готов уже просто взорваться, придавливая его между нами так, чтобы она поняла, где он заканчивается в ее теле, слыша ее судорожный вздох и попытку тихо ахнуть. – Как думаешь, что станет с тобой, если я потеряю контроль?!
Мишка тяжело сглотнула, не шевелясь и лишь глядя на головку, прижатую к ее животу над пупком, на которой выступила капелька влаги в ожидании более активных действий.
Она не боялась, и я ощущал аромат и жар ее тела, зная, что она готова принять меня так сильно и глубоко, как только сможет, вот только не был уверен, а хватит ли этого мне!
Я умел трахаться.
Жестоко. Без тормозов.
Причиняя боль, и особо не задумываясь над тем, что там чувствуют женщины.
Главное, чтобы они оставались живыми.
Если нет – то тоже ничего страшного. Было много других.
Я не занимался сексом и уж тем более любовью!
…но Мишка не заслуживала этого, будучи совершенно чистой и невинной в моих руках.
Ей нужен был другой. Не такой как я. Не зверь с бешеной кровью, который насмехался над чужой болью и упивался своей всесильностью.
Тот, кто бы ценил ее ум и непосредственность, каждый день делая сказкой, которую она заслуживала – с волосатыми звездами с неба и ее смехом, который был такой искренний и ласкающий.
Я даже не заметил за собой, как вдавливаю девушку в землю, дыша тяжело и хрипло, но содрогаясь всем телом, когда она осторожно и мягко потянулась вперед, положив прохладные ладони на мое напряженное лицо, и глядя в яростные глаза, тихо прошептала:
– Если бы ты хотел причинить мне вред, то сделал бы это уже давно и много раз.
Не знаю почему я снова увидел в ней ту маленькую девчонку, которая мне снилась все эти годы, даже если женское тело подо мной было идеальным и восхитительным.
Ее голубые глаза совсем не изменились, вбирая в себя свет моей последней надежды на то, что ад когда-нибудь закончится.
Это она спасла меня.
Она давала силы и стойкость пройти все испытания.
И не заслуживала того, чтобы все было именно так – в лесу на холодной сырой земле, в которую впитается ее кровь, отдавая ключик к ее телу навсегда.
Прикрыв глаза ресницами и стараясь дышать ровно и больше не отпускать от себя мыслей о крохе в короткой юбке и двумя шишками на голове, словно уши Микки Мауса, я поддавался ее трепетным осторожным губам, когда Мишка поцеловала снова неловко и несмело.
Я хотел вкусить ее всю без остатка.
Мой самый желанный и самый запретный плод, который рос рядом, но в тайне от моих жадных глаз.
Поэтому подался вперед, заставляя ее снова лечь и перехватывая инициативу, настойчиво раздвигая ее колени своими бедрами, а мягкие податливые губы – языком.
Мишка не боялась, только дышала робко и отрывисто, отдавая себя в мои руки и власть, лишь пытаясь хватать ртом воздух, когда поцелуй сорвался с поводов и стал жарким и несдержанным.
С синяками от моих жадных до прикосновений пальцев и укусами на ее шее.
С глухим хриплым стоном и рычанием, с которым я исследовал ее языком, не желая пропустить не один сантиметр нежного тела, которое было отныне только моим – такое дурманящее и податливое.
Жадно, но стараясь причинить как можно меньше боли, я ласкал ее грудь, втягивая в себя бусинки сосков и играя с ними языком, впитывая дрожь гибкого тела, и эмоции Мишки, в которых она утопала с головой, бросаясь в них смело и жарко, не боясь утонуть, даже если пока не умела плавать в этом огненном океане.
Она усиливала мои собственные ощущения своими стонами и страстью, с которой прогибалась подо мной, вздрогнув лишь один раз, когда мои пальцы настойчиво скользнули в глубину ее бедер, поглаживая пока мягко и осторожно, исследуя кончиками пальцев ее жаркую влажную плоть, которая ждала меня.
– Это больнее, чем ты думаешь, – прошептал я в приоткрытые влажные губы девушки, которые припухли и слегка кровоточили от моих слишком жадных и несдержанных поцелуев, собирая своими губами ее отрывистое горячее дыхание и капельки крови, когда скользнул пальцами внутрь, растягивая упругие, горячие стеночки плоти.
Она была такая тугая и сочная, тут же обхватывая мои пальцы, так, что лишь титаническим усилием воли я не кончил сам, тяжело сглотнув комок в горле и продвигаясь в ней ритмично, но плавно все глубже, пока мои пальцы не нашли ту самую хрупкую и болезненную преграду, которая отделяла Мишку от понятия «женщина».
Моя женщина.
– Пусть будет больно, – прошептала Мишка, подавшись вперед и подстраиваясь под ритм моих пальцев, прикрыв пушистые ресницы и отдаваясь полностью этому танцу, в котором ее тело пробуждалось и узнавало то, что еще не знало.
Это было охренительно.
Это было круче собственного оргазма, когда я мог вот так видеть ее блестящие глаза, слышать ее хриплое отрывистое дыхание, чувствовать, как напрягается ее плоский живот, в попытках отыскать в себе еще больше этого кусающего сладостного эфира, куда она погружалась неумело, но так отважно и яростно.
Моя мелкая хищница.
Мишка насаживалась на мои пальцы, глухо застонав и выгибаясь в дрожи, похожей на судороги, когда я, не прекращая ритмичных движений, коснулся большим пальцем чувствительной бусинки ее желания у самого основания складочек, чуть придавливая ее и массируя.
Девчонка кончила, испуганно распахнув глаза и задрожав всем телом, хватаясь цепко своими острыми ногтями за мои плечи, пока ее пресс содрогался и сжимался, даже когда я склонился, целуя пупок и слизывая соленые капельки пота.
И было плевать, что мое тело онемело оттого, что в нем скопилось столько энергии и желания, что я едва мог двигаться, едва мог дышать. Но черт побери я был доволен!
Я улыбнулся широко, касаясь губами ее кожи и не в силах остановиться оттого, чтобы перестать целовать ее, перестать вдыхать ее аромат, который стал теперь более пряным и сладким.
– Франки, – ее голос оставался хриплым и дрожащим, когда девушка чуть шевельнулась, потянувшись ко мне и неожиданно запуская руку в мои волосы, чтобы притянуть к себе. – А когда будет больно?..
На самом деле лучше было бы остановиться.
Дать возможность Мишке встретить свою любовь, когда ей прочистят мозги в очередной раз, стирая мой образ и то, что происходило сейчас, и быть с ним с чистого листа.
Но, черт возьми, моя блядская глубоко эгоистическая натура была совершенно не согласна с такой расстановкой дел!
Я хотел, чтобы она была ТОЛЬКО моей.
Я знал, что рано или поздно вырвусь на свободу из лаборатории, только ради нее одной, даже если Мишка уже не будет помнить кому она принадлежит! Даже если мне придется перебить всех в ее доме, а саму девчонку украсть и держать рядом с собой насильно!
Однажды у меня была девственница.
Младшая сестра одной из тех, с кем я спал, больше, чем один раз, и на свою беду уснул в ее доме.
Эта малявка разделась и забралась на меня в большом и горячем желании стать истинной женщиной.
Стала. Но столько слез и закатывания глаз в попытках упасть в обморок я не помнил еще ни у кого, в итоге я просто выкинул её из комнаты голышом.
Мне не нравились девственницы, их жеманная скромность и вечные слезы.
– Больно будет сейчас! – сверкнул я глазами яростно и тяжело, подавшись вперед и снова наваливаясь на замершую Мишку, но не в страхе, а в предвкушении, что она добилась своего, не пытаясь освободиться от моего тяжелого чересчур горячего тела, или сжать колени, когда головка члена скользнула по горячим влажным складочкам лона.
Девчонка действительно хотела этого.
Она была готова и ни единого звука не вылетело из приоткрытого припухшего рта, даже когда я толкнулся вперед, до хруста сжимая челюсти, чтобы не делать резких и чересчур глубоких движений.
Ее желание и смелость завораживали меня!
То, как она смотрела, не отрываясь в мои хищные глаза, цепляясь пальцами за шею и не пытаясь прикрываться или отползти назад, даже когда я продвинулся глубже в ее тело, зарычав глухо и низко, оттого, какой тугой и жаркой она была внутри, сдавливая головку так, что я едва не кончил сразу же.
Тянуть не было смысла.
Боль была бы сильной при любом раскладе, поэтому я подался бедрами вперед в одном резком толчке, с каким-то непередаваемым охренительным восторгом ощущая, как наткнулся на преграду, прорывая ее и ощущая тонкий, чистый аромат крови, не сравнимый ни с чем другим.
Мишка замерла на секунду, дрогнув ресницами, но не пискнув ни разу и не попытавшись даже упираться в меня холодными ладонями, которые стали влажными от боли.
Да, я очень остро и ярко ощущал ее боль, которая полоснула кинжалом, и теперь растекалась обжигающей рекой внутри ее тела, скапливаясь кровью в бедрах, понимая, что она не думала, что боль будет такой сильной и острой, не в состоянии восстановить дыхание.
Но и сейчас она не боялась и не страдала. Просто принимала все, как есть и…была счастлива.
Моя!!! – удовлетворенно урчал зверь внутри меня, вытягиваясь огромной тенью и принявшись мурлыкать, когда я чуть коснулся губами ее губ, прошептав:
– Уже всё. Дальше будет не так страшно.
Мишка улыбнулась, слегка кивая, но пока продолжая держаться за мои плечи, когда я сделал осторожное движение вперед, входя в нее почти до упора и пытаясь сквозь собственную эйфорию от близости уловить ее эмоции, чтобы не покалечить девушку.
Я старался не торопиться и дать ей привыкнуть к себе, зная, что так просто не получится, и одного раза будет явно недостаточно, чтобы она смогла принимать меня всего, до самого основания, не задыхаясь от боли и не чувствуя себя резиновой куклой, которая расходилась по швам.
Спасибо «чудо»-ягодам, которые уменьшили ее боль, и моему гребанному целибату за последние годы за то, что я не успел войти во вкус и погрузиться в пучину собственной опасной крови, которая шипела в венах, требуя плоти, крови и боли до помутнения рассудка!
Мишка даже не успела запаниковать, когда электрическая кусающая разрядка прошла волной по позвоночнику, выстреливая в бедра и разливаясь по всему телу тянущими волнами, в которых я утонул на секунду, ощущая тяжесть и легкость в каждой дрожащей мышце и в каждой капле пота, который струился по спине, впитываясь в резинку штанов.
– Ты в порядке?
Девчонка улыбнулась так широко и восторженно, что можно было уже не отвечать.
Я лишь рассмеялся, качая сокрушенно головой:
– Сумасшедшая!
Выходя из ее тела, я видел на своем члене ее кровь, чувствуя себя в этот момент так странно, но так…волнительно. Но нахмурился, когда подхватил ее ладонями под ягодицы, чтобы приподнять и переложить на себя для сна, когда Мишка вдруг подпрыгнула и покраснела от смущения.
– Что не так?
Нет, боль в ней не стала больше.
И не было никаких серьезных внутренних повреждений, которые я бы ощутил.
Ничего такого, что грозило бы ее жизни и здоровью.
– Шрамы, – пробормотала девушка, тревожно зашевелившись в моих руках и ахнув, когда я придавил ее одной ладонью слишком грубо и резко, скользнув второй рукой под идеально округлые упругие ягодицы, чтобы нащупать пальцами несколько рубцов в форме небольшого прямоугольника.
Я даже не подумал, что делаю ей больно, пока не заметил, как Мишка морщится, но даже сейчас не пытается отбиваться от меня, когда я зарычал так, что где-то рядом в ветвях дерева испуганно ухнула сова:
– Твой отец?!!
– Нет-нет! Успокойся! Обычная бытовая травма!
– Какая еще бытовая?!
– Случайно села в камин задом на раскаленные угли, когда была маленькой и играла с Михаэлем в прятки!
Все еще не веря в то, что этот чертов упырь не был причиной боли МОЕЙ девчонки, я не мог успокоиться, даже если понимал, что завожусь слишком быстро и опасно, хотя и перестал сжимать ягодицу девушки до боли, снова прорычав в ее недоуменное бледное личико:
– Сколько тебе было лет?!
Пушистые ресницы Мишки порхнули быстро вниз и вверх, открывая ее ясный взор, словно безбрежное голубое небо над головой в солнечный день, когда она быстро выдохнула:
– Девять или десять, я точно уже не помню. На зимние каникулы мы уезжали в горы, где всегда есть снег, в отличии от Лос-Анжелеса, и останавливались в любимом охотничьем доме отца. Как раз там и был камин, куда я рухнула во время игры. Может все было бы не столь плачевно, если бы мы были с Михой не одни. – На мою грозно приподнятую бровь, Мишка быстро пожала обнаженными плечами. – Папа уехал куда-то по делам, а мама встречалась с подругами в отеле. Я вопила и рыдала, а брат не нашел ничего лучше, чем посадить меня в ванну с водой и снять мои штаны. Снял он их вместе с куском кожи. Потом была у всех паника. За пару часов прилетел Элерт, и меня забрали в больницу, где сделали операцию и нарастили кусок искусственной кожи. Ожег зажил, и теперь не все так страшно, как могло бы быть, но шрамы все равно остались. Поэтому я никогда не загораю и не люблю бассейны.
Я слушал внимательно, пытаясь сопоставить факты и понять могло ли это случиться не случайно, уже после того случая в гараже.
Если бы я только знал, сколько ей тогда было –стало бы гораздо проще!
В конце концов я просто кивнул, осторожно поднимая ее с земли и снова садясь на землю, чтобы Мишка могла растянуться на мне как до этого, усмехнувшись, когда она тут же потянулась за одеждой:
– Посмотри сколько шрамов на мне и расслабься!
Впрочем, эту упрямицу мои слова не успокоили, пока она не натянула на себя нижнее белье, слегка рваные штаны и майку, возвращаясь снова ко мне и ложась хоть и осторожно, но уже так, словно она всю жизнь только на мне и спала.
– Что тебе снится, Микки? Какие-то кошмары? – спросил я вкрадчиво, готовый улавливать и вникать в каждую произнесенную букву, когда девушка расслабилась и сонно прикрыла глаза, зрачок в которых все еще оставался большим, вздрагивая от моего вопроса и зябко поморщившись.
– Я не могу сказать точно, что это, – проговорила она тихо с тяжелым протяжным вздохом, радуя тем, что всегда говорила смело и откровенно. – Какие-то неясные тени вокруг и ощущения, что мне нужно торопиться, иначе случиться беда…
– Что ты делаешь в этих снах?
– Бегу. Постоянно бегу по каким-то темным сырым коридорам, которые кажутся бесконечным лабиринтом. А еще пытаюсь найти кого-то…
Сердце пропустило удар и замерло.
– Кого?
– Не знаю. Не могу понять. Но кого-то очень важного для меня. Я бегу с постоянной ужасающей мыслью, что если я опоздаю, то его больше не будет. И каждый раз просыпаюсь, когда мне кажется, что остался последний поворот, и я буду у цели. Когда я была меньше, то мне казалось, что я видела того, кого постоянно ищу в своих снах.
Какой-то неясный силуэт, но как только пыталась подойти к нему и прикоснуться, то каждый раз просыпалась от яркой вспышки, в слезах и криках.
– Теперь ты не кричишь, – я коснулся ее волос, которые рассыпались шелковистыми волнами по моей груди, где колотилось сердце.
Все эти долгие страшные тринадцать лет мы искали друг друга во снах, не в силах встретиться, но вот,наконец, были рядом.
– Просыпаюсь раньше, словно стала понимать, что все напрасно, и вспышка все равно ослепит меня и заставит проснуться, – помолчав, Мишка смущенно добавила:
– Разбуди меня, если снова не буду давать тебе спокойно спать.
– Разбужу.
Мишка уснула практически сразу, сладко засопев.
Это было странное ощущение для меня.
Позволять кому-то касаться, делая это не ради возбуждения или пыток, а потому что это было приятно ей. И мне.
Я никогда не был ручным, еще до лаборатории. Стоило только почувствовать, что девушка привязывается ко мне и начинает предпринимать попытки привязать к себе правдами или неправдами, меня сдувало первым ветром, даже не попутным.
Мишка ничего не пыталась сделать.
Она просто наслаждалась текущим моментом, не боясь того, что будет завтра.
А завтра все должно было вернуться на круги своя – зверь снова стать зверем, а его голубоглазая работа – просто заданием.
Главное, чтобы утром Мишка ничего не вспомнила, даже если ее тело будет подавать очень правдивые и прямые сигналы о том, что ночь не прошла гладко.
Боги! Она не была глупой, при всей своей наивности и конечно же всё поймет, даже если у нее не останется четких воспоминаний.
Но об этом лучше было подумать утром, сейчас в мыслях творилось то, над чем лучше было не размышлять.
Обхватив девушку руками, оттого что она стала во сне сползать с меня, я замер на секунду, прежде чем облокотился щетинистой щекой о ее голову, прикрыв глаза.
То, что я неожиданно даже для себя уснул, я понял совершенно случайно, потому что почувствовал прохладные ладони на своем лице и знакомый до боли в груди шепот:
– Проснись! Проснись!..
Сложно было понять сразу: это мой очередной сон или реальность.
Лишь аромат Мишки, который я вдохнул, приходя в себя, вернул меня в реальность, заставляя проснуться и тут же напрячься, потому что девчонка была испугана не на шутку, глядя огромными глазами, зрачок в которых еще оставался ненормально большим, она хрипло выдохнула:
– Там демон!
Ее голос дрогнул, только в этот раз это не было галлюцинацией.
Прямо напротив нас действительно стоял мужчина.
И он был такой же как я.
Мало того, что зверочеловеком, так еще и моего рода.
Кадьяк.
До этого момента в моей жизни был только один мне подобный и моей крови – мой отец.
Я знал его силу, знал его злость, но и знал, что мне нужно было сделать, чтобы его успокоить. Я не видел и не ощущал ни одного из мне подобных в лаборатории, даже если знал наверняка, что не был единственным подопытным в этой отлаженной системе.
Отодвинув от себя девушку, которая теперь рассматривала незваного гостя вслед за мной, я поднялся на ноги, понимая, что мы были одного роста, практически одного телосложения, оба с совершенно черными волосами, бледной кожей и яркими светлыми глазами.
Сложно было определить его возраст, по виду он был очевидно старше меня, но выглядел этот тип явно неплохо, даже несмотря на седину в волосах и аккуратную бородку.
Впрочем, мне было плевать и на его возраст, и на причины его появления здесь.
Напрягало только одно – после укола, стараниями Мишки я не мог обратиться в зверя и стал немного слабее, и пока не представлял на что способен этот тип. А это слегка нервировало.
Нас разделял десяток метров, когда Кадьяк усмехнулся, кивая мне на Мишку:
– До последнего был уверен, что ты сорвешься и угробишь её. Восхищен твоим терпением.
– Не для тебя старался, – сухо, но нахально ответил я тут же, даже если почувствовал тяжесть в мыслях, понимая, что он был рядом всё это время, а я не смог ощутить его или вычислить. – Если ты лесной, то просто иди, куда шел и не отнимай мое время напрасно.
Предупреждение было пустым.
Он не был свободным и чистым, иначе я бы почувствовал его сразу.
Только в лаборатории нас делали именно такими – незаметными друг для друга, разрывая связь, созданную еще нашим Праотцом.
9 глава
«Если ты лесной».
Эта фраза отчего-то резанула мой слух, даже несмотря на то, что мысли были странными и спутанными, словно я выпила на голодный желудок бутылку шаманского, как когда-то в ранней юности на спор с моим братом.
Я пыталась сконцентрироваться на том, что происходило перед моими глазами, мое сознание все еще было спутанным, но судя по тому, что этот второй, черный был таким же огромным как Франки, я понимала, что творится что-то очень серьезное и страшное.
Он был высоченный, с широкими мускулистыми плечами, длинными ногами, а еще тяжелым пронзительным взглядом и нахальной полуулыбкой, такой же чертовски красивый, как и Франки – с точеными чертами лица, прямым носом и невероятными глазами, которые легко можно было принять за демонические.
Их всех там такими делали?
Или это последствия опытов?..
Я бы сказала, что этот второй был братом Франки, настолько они были похожи!
…вернее было бы неплохо, если бы эти двое были родственниками!
Потому что в том, как мрачно и недовольно они рассматривали друг друга, не было ничего хорошего!
– Я и шел. Спокойно по своим делам, пока не увидел в лесу кое-что интересное.
Ответил этот «демон», хищно прищурив свои страшные глаза и заинтересованно рассматривая нас, явно не боясь и не торопясь уходить подобру-поздорову.
Из этой ситуации можно было сделать только два вывода: он просто не знал силы, мощи и скорости Франки, а потому не боялся или он сам был таким же, что лично меня не успокаивало.
– А ты неплохо рисуешь, – этот второй достал из кармана своих простых спортивных штанов рисунок с Франки, кивая мне и глядя настолько мрачно и нагло, словно хотел прилипнуть, я тяжело сглотнула,только из-за упрямства не позволяя себе отступить за спину Франки, и краснея, когда из второго кармана появился футляр со сломанным шприцем. – И шустрая для простого человечка.
Ой!
А вот это было плохо! Очень плохо!
То, что этого не ожидал услышать даже Франки стало ясно по тому, как в миг напряглись его широкие плечи и недобро прищурились глаза, буквально вгрызаясь в этого зеленоглазого типа, который, очевидно, был таким же «универсальным солдатом» как и сам Франки, вот только явно не из одной лаборатории.
Если он был рядом с нами на протяжении всего пути, то почему не выдавал себя и сделал это только сейчас?
Лично у меня вывод был только один – его послали либо чтобы спасти меня, как и говорил Нил,либо для того, чтобы следить за действиями Франки, но как бы там ни было на самом деле – он был явно от отца! И мне совершенно не нравилось то, что он мог докладывать все то, что происходило, между нами, особенно в эту ночь!
Нет, я не боялась ярости папы и была достаточно взрослой девушкой, чтобы самой решить, что хочу и когда, но теперь я искренне боялась за жизнь и состояние Франки.Окинуввторого «солдата» недовольным взглядом,я проговорила, как можно строже и деловитее:
– Послушайте. Могу предположить для чего вас отправили за нами, но не стоит думать, что всё в руках отца! У нас всё в полном порядке! Поэтому можете возвращаться на базу и доложить вашему начальнику, что всё идет по плану, скоро я буду на запланированном месте!
Франкиочень недовольно покосился на меня с высоты своего роста, когда я увидела, как черные брови второго взлетели вверх, и он усмехнулся надменно и сухо:
– Доложить моему начальнику?
– Не знаю, кто у вас главный в лаборатории и…
Я притихла, ощутив, что стало жарко, а затем вся кровь отхлынула от лица, когда глаза мужчины не просто полыхнули адски зеленым, а стали практически черными.
В том, насколько резко и жадно он сделал шаг вперед, словно готовый свернуть мне шею, горя кровожадностью, не было ничего человеческого, и теперь я отчетливо понимала, что он такой же зверь, как и Франки.
– Кто твой отец, девочка?! – я даже не сразу поняла, что это была речь, потому что он рычал настолько низко и устрашающе, что человеческий язык можно было и не услышать.
Думаю, я смогла разобраться лишь потому, что уже слышала подобное рычание.
Реакция Франки была молниеносной, он сделал выпад вперед синхронно с этим мужчиной, тоже прорычав:
– Твое какое дело?
Страшно представить, что бы сделал этот мужчина, оказавшись рядом со мной, если бы не реакция моего зверя и его сила, с которой он отбросил его от меня.
Вот только все было бы проще, если бы зеленоглазый был обычным человеком, а не сверхсильным созданием, все возможности которого я до сих не могла себе представить, сколько бы не находилась рядом с Франки!
Будь он простым человеком из охраны, то уже улетел бы в темный ночной лес, переломав себе всё на свете о первое попавшееся дерево и может так было бы неплохо, хоть и жестоко.
Но он был зверем.
Сильным, отчаянным, и таким же безумным, каким становился Франки в минуты ярости. Он ловко приземлился на ноги, лишь на секунду упираясь большими мощными ладонями в землю, чтобы усмехнуться возбужденно и даже как-то восторженно, словно эта ситуация начинала ему нравиться:
– Что ж, неплохо!
– Рад, что тебе нравится, – в унисоном ему хмыкнул Франки, чьи глаза полыхали и горели, словно он наконец получил то, чего хотел так долго – полноценной битвы с себе подобным, а не с хлюпиками-людьми, которые не могли противостоять его силе и мощи, какое бы оружие не использовали и какими бы ловкими не были.
Эти двое определенно стоили друг друга, и в своей жажде крови, и в том какое удовольствие получали от битвы!
Я вздрогнула истерично и испуганно,приходя в себя, словно пелена странного дурмана упала с моих глаз, мозг наконец заработал, и я поняла, что эти звери не остановятся и будут биться до последней капли крови, до последнего вздоха, пока один из них не станет победителем.
А это было в корне неправильно!
– Подождите! – ахнула я, безрассудно кидаясь вперед, словно могла положить конец тому, что только началось, и отчего они оба получали явное ни с чем не сравнимое кровавое удовольствие, с ужасом понимая, что они уже не слышат меня, кидаясь друг на друга с такой скоростью и силой, что я даже не видела их движений, но слышала каждый удар. – Пожалуйста, перестаньте!!!
Две размытые от большой скорости движения фигуры улетели в лес, и послышался хруст, лязг и грохот, земля под ногами в буквальном смыслесотрясалась, и с глухим стоном стали валиться сломленные деревья, я поняла, что дальше будет только хуже, и они на пару смогут разнести весь этот лес, если не остановятся!
Но что их могло остановить, я просто не представляла.
Землетрясение? Они могли с легкостью его устроить, и уже делали это, весьма успешно!
Извержение вулкана? Жаль, что поблизости даже гор не было!
Наводнение тоже отпадало, по той причине, что поблизости не наблюдалось водоемов, за исключением того тихого озера, откуда мы успели уйти.
Поэтому ответ оставался только один – это должна была сделать я!
– Хватит!!! – кричала я, что было силы, бросаясь вперед и спотыкаясь об обломки деревьев, уже не обращая внимания на возрастающую ноющую боль в теле, оттого что еще каких-то пару часов назад стала женщиной. – Пожалуйста, остановитесь!!!
Я даже ахнуть не успела, когда вдруг ощутила на себе обдающие жаром ладони, и наверное очень сильно испугалась бы, если бы не почувствовала ставший уже родным аромат Франки, который злобно и порывисто, буквально в одном немыслимом прыжке вернул меня обратно на поляну, что-то отрывисто и недовольно рыкнув, видимо имея в виду, чтобы здесь я и оставалась.
Но ответить я не успела, потому что за его спиной снова оказался этот зеленоглазый прилипала, в этот раз не дав откинуть себя столь же стремительно, как получилось раньше.
И снова они самозабвенно кидались друг на друга, нанося ужасные удары, которые не смог перенести ни один человек, в сотый раз доказывая, что папины лаборатории не были домыслом, как и эти совершенные создания.
