Текст книги "Игра на Цезаря (СИ)"
Автор книги: Елена Саринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Угу, – прищурился по углам Эрик. – Хотя удостоверения наши… даже не спросила. Особенности деревенского фактора?
– Так точно. Бумажкам здесь верят мало. В основном глазам. Так что, постарайся изобразить ими преданность ремеслу ковроделья.
– Ковроткачества.
– Что? Да какая разница?
– Ну, не скажи. Мы ж с тобой – газетные профессионалы.
– Ой… Что-то меня и от тебя… тошнит.
– А может…
– А вот и квасок! Холодненький. С медком, мятой.
– Я передумала. Можно и мне его? – ушла прямо из-под рыцарского носа большая кружка в испарине. – А ты, Емельян, пока начинай. Интервьюируй госпожу Лукеру.
– Чего ему со мной?.. О-ох, прости Господи наши грехи.
И процесс получения информации, наконец, пошел…
Через час с четвертью мы владели ей не хуже начинающих подмастерьев, освоив такие термины, как «подрунивание» (относительно шерсти), «свойлачивание» (как характеристика качества ковра), «лизунцы» (в виде залога здоровья овец), но до нужной нам «тропки на бугор» так и не дошли. Пришлось сворачивать вновь:
– А скажите, госпожа Лукера, вы тоже в своих коврах придерживаетесь традиционных мотивов?
– Чего-чего? – открыв рот, поинтересовались у меня. – Я песни, когда тку, девушка, не пою.
– Ой, я про рисунок на ковре. Ну, местное попереченское «клеймо».
– А-а, – еще шире открылся у интервьюентки рот. – Ну, а как же? Придерживаюсь. Такое у нас правило, чтоб, значит, были.
– А что именно «были»? – нахмурил Эрик лоб.
– Так эти деревья с бугра. Закрученные сосны да березы.
– Закрученные? – заинтересованно оторвалась я от блокнота. – А как это?
Тетка Лукера после паузы выдохнула:
– А вот так… Вывихами да колесами. Дурной у нас лес на бугре. И место там дурное. Но, опять же, памятное. Был специалист из вашего музея в Куполграде пять или шесть лет тому назад, так он всё там излазил и сказал, что закрутила те деревья енергия. Сила, значит.
– Ага, – теперь открыла рот я. – Сила? А как она себя проявляет?
– Ну-у, – надула щеки тетка Лукера. – Как она себя… – и, вдруг, подпрыгнула на стуле. – А вот еще наша с мужем заслуга: мы свои ковры пропитываем особенным раствором. И они тогда не блекнут много лет… Чего ты не записываешь?
– Я пи-шу, – почесала я за ухом карандашом.
– Госпожа Лукера, – спешно вступил Эрик. – а если мы в нашей статье допустим такое… лирическое отступление? Так сказать, «местную легенду», которая придаст ей дополнительный колорит? Ведь у каждой деревни в Ладмении есть подобные истории. А у вас – «закрученный энергией лес». Не могли бы вы поподробнее о нем рассказать?
– А вот не могла б! – вскинулась та неожиданно резко.
– Почему? – выразил удивление Эрик.
– А не могла б и всё! И, знаете что, ребяты?.. Давайте ко я вас к другим своим коллегам отведу? У меня время приемов закончилось. Пора за работу браться.
– Ага? – недоуменно переглянулись мы с рыцарем. – Ну, хорошо. Давайте, – и вслед за подскочившей от стола хозяйкой, направились прямиком к двери…
Дальнейшее наше шествие по Поперечке стало сильно смахивать на игру войлочным мячом от двора к двору. Хотя мячей было два: я и Эрик, а желающих нас запнуть в ворота конкурента сильно прибавилось. В противовес развернутости ответов. Да мы даже вопросы свои задавать в конце концов перестали, лишь наблюдая данное действо со стороны. При этом на лице Эрика все чаще читалось желание клеймо свое прокуратское, все ж, предъявить. Я же лишь крутила головой и внимательно слушала:
– Соседка! Тут к тебе корреспонденты пришли! Из газеты будней! Открывай!
– А чё им надо?! – из-за очередных ворот к очередному нашему проводнику.
– Коврами твоими интересуются и откуда на них кривые деревья растут?!
– А-а! Ничё не знаю! Да это и не деревья вовсе, а… – на этом месте дверь в заборе обычно открывалась. – А давайте я вас до соседа своего провожу?
– Не надо!.. Уф-ф… – рядом с девятым низким палисадником, опустилась я на теплую пустую лавку. – Мы сейчас… в храм.
– Зачем это?! – удивленно уставились на меня оба наших проводника.
– Исповедоваться, – медленно, сквозь зубы оповестила их я…
Еще через шесть секунд пространство вокруг лавки благостно опустело…
– Ну и что ты обо всем этом думаешь?
Эрик густой широкой тенью навис в аккурат надо мной. Я с прищуром подняла глаза вверх:
– Пока рано… делать выводы, – и подскочила с лавки. – Пошли.
– Куда? – отпрянул он в сторону.
– Как это, «куда»? В местный храм… Так ты со мной идешь?
– Иду, – буркнули за моей спиной. И дальше с выразительным сомненьем осведомили. – Полностью сейчас на твой опыт… полагаюсь.
Ага. И на зуд в плечах. Хоть об забор их чеши… Тысь моя майка…
«Местный храм», это было сказано с большой долей лести попереченскому жилью Бога. Да мы его еще с бугра прекрасно разглядели. Что же до самого здешнего Батюшки, то и он в свой «антураж» вливался весьма гармонично. Худенький, востроглазый, с жидкой козлиной бородой, напомнившей мне канцлера Исбурга (будь у него сводный брат от отца-гнома). Хотя к священникам, особенно православным, отношусь… хорошо. Не из-за семи лет, прожитых в Бередне. И даже не благодаря знакомству с одним лопоухим Святым (он, впрочем, католик), а сразу после беседы куполградского Отца Сергия с Варварой. Когда на вопрос дитя о своей «нечистой сути», тот сказал: «Иметь в отцах демона, а матерью ангела, значит быть обычным созданием, живущим на земле. Ибо жизнь наша и есть вечные метания души меж добром и злом. Так иди и просто живи». Прекрасные слова. И, главное, проще не скажешь…
– Добрый день, Батюшка. Извините, что отвлекаем от колки дров. Мы к вам… за советом, – вот и я решила вести себя также без затей.
Местный священник от такой новости пораженно расширил глаза:
– Ко мне?
– Так точно. К вам.
– Ну, проходите, – и, бросив топор в траву, суетливо одернул выцветшую до серости рясу.
Я прямо напротив, у крыльца, замерла:
– А ничего, что с непокрытой головой?
– Ничего, – взмахнул он ладошкой… Да. Видно давно сюда никто с такой оказией не заходил. – Бог всех слышит и в любом нашем обличье.
Внутри храма оказалось на удивление чисто и даже уютно. Правда, без знаменитых местных ковров на плитах пола. Зато с веселыми домоткаными половиками. Как дорогами: прямо к алтарю, правой иконе за здравие и к левой – за упокой. Однако трескучие свечки торчали сейчас лишь по центру. Целых три. Мы уселись на широкой скамье под окном, справа от входа.
– Кх-х, – от неловкости кашлянул в кулак Эрик.
Батюшка сложил на коленках руки:
– Я вас слушаю.
– Говорю… И у меня вот какой вопрос: что здесь происходит?
– В каком смысле? – дернул священник бородой.
– В смысле вменяемости вашей паствы. Мы сами – не здешние. И прибыли сюда по важному делу, но, ощущение сразу сложилось, будто все вокруг тронулись в уме. Нет, я, конечно, понимаю специфику конкурентной борьбы и личных неприязней, но, чтобы вот так массово ненавидеть и бояться?.. Батюшка, объясните. Кто, кроме вас?
А вот теперь они кашлянули оба разом: и священник и Эрик. Но, раз вопрос я задала первому…
– Что я могу вам сказать, дочь моя? – неожиданно проблеял тот.
– Правду, – вскинула я брови. – Мы же – в Божьем храме, а вы…
– А я здесь еще и живу.
– То есть?
– А то и есть… – скосился он в правую пеструю «дорогу». – Дочь моя… я малодушен, признаюсь вам, ибо правы вы: кто кроме. Я малодушен. И я… тоже боюсь. Но, не за себя. За души всех, живущих здесь. Ибо, когда затянется беспросветно тропка от Поперечки в эту дверь, не будет им дороги и в царство Отца нашего.
– И как скоро она «затянется»? – подал голос Эрик.
– А уж не долго ждать, – вздохнул, обернувшись к нему Святой Отец.
– Так ждете то вы чего?
– Чего я жду, дочь моя?.. Да уж точно не комиссии из Синода. Жаль мне их.
– Кого? – гулко огласилась я.
– Свою паству, – уточнили недоуменно. – Вдруг, одумаются, вернутся к истинным в жизни ценностям. Еще есть шанс… А вот вы, – и вскинул на меня глаза. – Вы с какой целью интересуетесь?
– Я? – голос мой теперь вышел хриплым. – С целью действовать, а не «ждать». И вы, кроме своих «маршрутных афоризмов» чем-то еще нам можете помочь?
– «Маршрутных афоризмов»?.. Да, пожалуй, ничем. Кроме… вы знаете притчу об «олефиа фрура»?
– «Олефиа фрура»? – прищурилась я на Эрика. Тот недоуменно скривился. – Нет.
– А, ну тогда, пожалуй, ничем, – и боком встал со скамьи. – Вы меня извините. Пора готовиться к службе. Может, останетесь на нее? Я потом щи разогрею и самовар вскипячу.
– Не-ет, спасибо. Нам пора, – и, не оборачиваясь, пошла к двери. Лишь у самой ее задержалась… А впрочем, пусть как хочет. У каждого свои «методы». – До свидания.
– Бог вам в помощь! – гулко хлопнула за нашими спинами тяжелая ржавая створка…
– У-уф-ф… – громко выдохнула я на крыльце.
Эрик сбоку от меня тихо хмыкнул:
– Да-а… Божий иносказатель… Агата?
– Ага?
– А теперь-то ты готова сделать выводы?
– Нет, Эрик. Осталось еще одно место в здешнем «дурдоме».
– И какое? – с прищуром глянул он на меня. – Хотя я мог и догадаться. Местная таверна?
– Так точно, рыцарь Прокурата, Лапиньш. Ну что, идем?
– Пошли. Заодно там и пообедаем…
Местная таверна «Веселая овца» выглядела куда более радостно и зазывно, определяя собой истинную шкалу местных попереченских ценностей (может, Батюшке сюда со своими службами выходить?).
– Ох, дверь, – дернул меня резко назад, обхватив рукой, Эрик. – Смотри, куда идешь!
Высокий хмурый мужчина, выскочивший оттуда на крыльцо, рассеянно на нас глянул:
– Простите.
Я – удивленно застыла:
– Ух, ты.
– Ты чего?
– Я знаю его.
– Кого? – вывернул Эрик шею на узнанного.
– Этого человека, – и тряхнула головой. – На выходных, в Либряне… видела.
– И-и?
– Это – мастер оттуда. Он с моим дядькой на празднике Святого Рока за руку здоровался. Только вот по какому ремеслу…
– Угу… Так, может, прямо сейчас и выясним? Прошу, – и сам теперь распахнул ее, обдав меня съестными ароматами изнутри.
– М-м. По-шли, – тут же втянула я их своим носом.
В длинном, обвешанном по стенам овечьими шкурами, зале было почти пусто. Если не считать одного едока. Лохматого, в мятой серой рубахе, расстегнутой на все видные из-за стола пуговицы. И, судя по первому взгляду, пьяного вдрызг.
– Они вместе сидели, – тут же тихо оповестила я Эрика.
– Угу-у, – догадливо скривился тот. – Тарелка на столе напротив. Понял, – и бодрым шагом, обогнув меня, направился к соседнему с ним столу. Я поскакала следом, по дороге снимая сумку с плеча… А как есть-то, оказывается…
– Чего вы желаете? – навис над нами тут же, оторвавшийся от стойки, парень.
– Много и вкусно, – жадно выдала я.
– Аналогично, – присоединился рыцарь.
– Только, без… Обед ведь.
– Ясненько, – хмыкнув, шустро от нас свалили.
– Вы чего-то против имеете?
Ого! Вот это «удача»!
Эрик, оценив ее, развернулся к нашему соседу:
– Да нет. А вы?
– А я… – задумчиво сморщил мужик нос. – Фома. Местный завсегдатут. И у меня сегодня…
– Праздник? Емельян.
– Нет. Наоборот… А дама ваша?
– Пашута, – откланялась сидя и я. Впрочем, этим пока ограничась.
– О-очень, очень рад, – вполне искренне мотнули мне лохмами. – У меня – не праздник. Горе, господа и дамы.
– Фома! Я тя сейчас выброшу! – встрял в нашу беседу, по всей видимости, хозяин «Овцы», упав широкой грудью на стойку. – Ты мне гостям отдыхать не мешай!
– А я и не мешаю! – с переливом взвыл тот. – И вообще… пополни мне кувшин! Все проплачено.
– Ага, – оскалились ему в ответ. – За второй сам будешь.
– А чем? Портами? Только они пока и целы в этом хобьем месте.
– Фома!
– Да молчу, – примиряюще вскинул тот руку. – Мо-лчу… Неси кувшин.
Мы с Эриком обменялись взглядами, выражающими полную неясность картины. Впрочем, вскоре порадовали и нас. По настоящему, порадовали. Да так, что я на несколько минут забыла и о Фоме и о том, где сейчас сей дивный гуляш с рисом поглощаю…
– Куба, мне долго ждать?! – громко напомнил «объект» сам о себе. – Ку-ба?!
Оглашаемый с глубоким многострадальным вздохом развернулся:
– Чего ты орешь? Я ж сказал?
– А пошел ты, Куба, – хлопнули в ответ по столу кривым кулаком. – А-а! Не надо! Я сам пойду.
– Вот и иди. Пока не…
– Вот так здесь завседатутов ценят! – обратились теперь непосредственно к нам. Видно, в назиданье. – Вот так здесь, господа и дамы! А бывали времена, когда Фома пинком эту трухлявую дверь открывал.
– Ой-ой-ой, – плюнув, скривился хозяин «Овцы». – Юрко, бросай посуду, выводи нашего дурака!
– «Дурака»?! – подбоченясь, поднялся Фома. – Ду-рака? Да ты сам, Куба он и есть! И вся эта хобья деревня! Продались нечисти и рады ее друг на друга…
– Фома! Бесов придурок!
– Это я то «бесов»? Да я – единственный здесь, кто против нее! А ты – самый и есть бесов прихвостень!
– Ага! – взревел Куба. – Это, видно, с иконой ты позавчера на склад к Наушихе полез?!
– А то? Вот она меня и… – дернув за воротник, распрямил спину Фома. – подкараулила.
– Тысь моя майка…
– Ты чего? – развернулся ко мне Эрик.
– Глянь, у него на шее и рукаве…
– Что «на шее и рукаве»?
– Та же магия. Что и в Доме выскочек… Вот это… да…
ГЛАВА 5
«В жизни, любимая, все можно исправить, кроме смерти. Это я знаю точно»… Это я знаю точно… Я знаю…
– Эрик, я знаю, но…
– …угу. Тянуть за конец веревки, не ведая, какой узел развяжется, тоже самое, что…
– … змею за хвост, – еще одна фраза из моего мужа. И вернулась взглядом к стоящему рядом у родительской калитки, рыцарю. – Хотя согласна: оставлять Фому спящим в кустах возле таверны было чревато. Согласна… Я туда вернусь.
– Зачем? – вмиг подобрался Эрик. – Одна?
Я нервно дернула плечом:
– Можешь присоединиться.
– Это – конечно. Но, зачем?
– Надо еще поговорить. На этот раз – с прямыми клиентами.
– Клиентами? – наконец, взорвало парня. – Агата, что ты еще не доглядела в этой гнилой ковродельне? Мы там ни на дюйм к ответам не приблизились, а вопросов лишних нацепляли, как блох. Или…
– Или я еще не знаю, – пришлось его тормозить (пока родители высовываться не начали). – Пока не знаю… Эрик, дай мне время подумать – вопросов, действительно, много. Например…
– Ну-ну? – подбоченился он.
– По проще вот сейчас. Я вообще тебе отвечать не обязана.
– О-ох, – закатил Эрик к небу глаза (однако руки с боков сдернул). – Агата, ты думаешь, я совсем туп?
– Да с чего, вдруг?
– Ну, раз со мной даже советоваться не стоит: о чем думаешь, какие дальнейшие планы…
– А вот по второму вопросу…
– Да! Об этом оповестила. А…
– Эрик… – вот навязалось дите на голову (Ника наследство). – Муж мой как-то раз сказал, что «иногда полезно на ситуацию взглянуть извне». А для этого нужно…
– Мыслить, не как «стандартный» рыцарь Прокурата? – сузил парень глаза.
– Так точно.
– И поэтому мои «стандартные» выводы тебя не интересуют?
– Ну-у…
– Ладно, – да неужели? – Ладно!.. И много тебе надо времени на оформление в голове других? До сегодняшнего вечера хватит?
– Постараюсь, – отвернувшись, набычилась я.
– Постарайся, Агата, – а вот Эрик, напротив, вздохнул. – Я сейчас в конторе своей отмечусь и… дела кое-какие решу. А часам к… во сколько ты обратно в Поперечку?
– Не раньше полуночи.
– Договорились, – и развернулся в свой полыхнувший под кленом подвал. – До встречи.
– Ага.
Вот же навязалось дитё. Помощничек.
– Агата! – в проеме распахнувшейся во всю ширь двери обозначилось и другое. На этот раз – законное. – Агата!
– Варя, я иду!
– Агата, к нам дядя Теофил в гости прибыл! И как твои дела?!
– Тысь моя майка…
Опять делать «решительное лицо» и на вопросы отвечать… Когда и своих в достатке. Хотя с другой стороны…
Дядя Теофил, вопреки моему хмурому прогнозу, был крайне собран и излучал собой широкие волны оптимизма. Сразу от входной двери:
– Здравствуй, Агата! Прекрасна как всегда!
– И вам всех благ, дядя Теофил. Трапезничали? – и скосилась на его пиджак в щедрых крошках. – Не помешала?
– Доча, о чем ты? – выпорхнула в прихожую мама. – Давай за стол с нами. Там все разговоры.
Ага. Значит, все ж, не избежать:
– Пожалуй, только чай, – сорвала я вслед за собой всю троицу, выстроившуюся вдоль стены.
Вот, все-таки, прав рыцарь Лапиньш. Хоть и не знает, в чем именно. А я знаю: не умею я слушать других. Точнее, «накидывать друг другу», как это принято меж напарниками в Прокурате. Разучилась еще с береднянских времен. А иногда, полезно, наверное. Да только не теперь, когда в голове и без чужих версий – каша. Из реплик, намеков и обрывков бесхвостых идей, которые роятся в хаотически-нелепом движении. И одна лишь интуиция зудом в плечах работает четко-исправно. А еще ноет сердце. В Поперечке с ним легче было, а вот сейчас, в этих стенах… Тысь моя майка… И только не думать ни о чем отвлеченном. Не расслабляться. Иначе…
– Доча, канцлер Исбург к тебе сюда заходил.
– Да-а?.. – рассеянно выдохнула. – Зачем? Он ведь сам меня с работы отпустил на нужный срок.
– Это – конечно, – брякнув чашку в блюдце, взмахнула мама рукой. – Конечно. Он тебе приглашение занес и так… справлялся.
– О-о… – канцлерский юбилей. А я и забыла. А ведь речь обещала. Разоблачительно-хвалебную. – Хорошо, – и вновь с ожесточением откусила от коржика. – Хорошо. Я по-мню.
– Агата, а как твои дела? – котенком шеркнулась об мое плечо, примостившаяся рядом Варвара.
– Все нормально, – обхватила я ее рукой. – Нормально. Дел много. И мы с Эриком их на сегодня не закончили… А как твои? Чем сегодня занималась?
– Я?.. Ну-у, мы с тетей Катаржиной на развал с утра ходили. Потом в квартиру нашу цветы поливать. И еще…
И еще что странно в этой самой деревне… Да вся она – одна сплошная «странность» под носом у Прокурата. «Енергию» с бугра не боятся. Эх, надо было Эрика озадачить статистикой по вызовам в Поперечку. И вообще, чувство складывается, будто ее, наоборот, берегут. От «дурного внешнего глаза»… Дурдом. А Фома этот, «борец с местной нечистью». Но, ведь не может она в Поперечке процветать. «Сеть(1)» бы давно всплески магии засекла. Что за неоправданный местный культ? А еще Батюшка, любитель неизвестных притч…
– Агата, нам с тобой поговорить бы.
– Что?
Дядя Теофил вздохнул, набираясь решимости, и стряхнул крошки с пиджака. – Поговорить нам надо… с тобой.
– Хорошо, – удивленно прищурилась я через стол.
Мама, всплеснув руками, подскочила:
– Варенька, а мы с тобой чайник еще раз поставим. А то Агата уже две кружки выдула. И коржиков еще… – и когда я только их успела?
Две дамы мои мигом усвистели на кухню, прихватив пустую вазу напротив меня. Я – тоже стряхнув крошки, выжидающе замерла:
– Я вас слушаю, дядя Теофил.
– Угу, – кашлянул тот.
– Хотя постойте. Ответьте сначала на мой вопрос: кто тот человек из Либряны, с которым вы на Дне Святого Рока, сидя с нами за столом, за руку здоровались? Высокий, с залысинами на лбу и в жилете в синюю полоску… Я могу подробнее описать.
– А-а! – распахнул рот мужчина. Потом его захлопнул. – А причем он?
– Да не причем, – скривилась я. – Просто, вспомнился. Так вы его…
– Тэй Миллер.
– Ага… Тэй Миллер. Он ведь мастер в Либряне?
– Верно, мастер, – кивнул дядя Теофил.
– А по профилю какому?
– По какому профилю?.. Ткач. Специализируется на шерсти и льне.
– Ага-а.
– Да он хороший мастер, Агата, – пояснил вдогонку дядя Теофил. – Просто, невезучий. Его в ткацкой слободе так все и зовут: «Тэй-непрун».
– «Непрун», значит?
– «Непрун» до смешного. А в последнее время слух пошел, что решил он свой профиль сменить. Чтоб, значит, фортуну развернуть вновь к себе.
– И на какой?
– Да на смежный… Ковры.
– Ковроткачество? – тысь моя майка…
– Агата?
– Да, дядя Теофил?
– Я о чем тебе хотел сказать-то, – мужчина вновь на секунду замялся и, сунув руку за пазуху, вынул оттуда свернутый носовой платок. – Вот. Дело в том, что муж твой, Ник, меня еще в Либряне просил ему их достать по своим каналам и занести. Я это сделал. И собственно, по данному поводу сегодня к вам заскочил.
– Что «занести»? – вперилась я взглядом в дядькину ладонь над столом.
– Два камня, – тихо произнес он. – Атрактин натуральный и стеклянный.
– А зачем? – сцапала я себе сверток и развернула. – Ух, ты…
– И в правду, – хмыкнул дядя Теофил. – «Ух, ты». Красивые. А зачем они ему понадобились, не знаю. Ник не особо мне тогда пояснил. Сказал лишь, что для личного дела. Для сравнения.
– «Для сравнения»? – склонилась я над камушками в складках платка. Оба – блекло-зеленые, полупрозрачные. С мерцающими вкраплениями разных цветов. И оба излучают силу. Да их друг от друга… – Не отличить.
– И в правду, – покачал ювелир головой. – Практически… да очень сложно это. Лишь знатоки определяют. Один на всю страну или два. Это со временем разница уже очевидна: стеклянный медленно «гаснет», а целебной силы натурального хватает на века. И это, своего рода, уникум. Больше ни один искусственный аналог не обладает силой оригинала. Лишь атрактин. Поэтому он и дорогой, как дом в столице. Я с ними не работаю. Ни с первым, ни со вторым.
– Но, зачем они Нику то?
– Агата, не знаю.
– Понятно, – свернув камни, отложила я их рядом на стол. – Я вам сколько за них должна? Может, домом нашим…
– Агата, ну ты даешь?! – вскинулся дядя Теофил (жаль, не прошел с домом вариант). – Ему ведь на время надо было. Да и если б навсегда… – и грузно вздохнул. – Мы ж – семья… Чем я тебе помочь могу? Говори, племянница, не стесняйся. Может, что еще? О Тэе-непруне?
– О нем? – почесала я лоб. – Пока не знаю. Думаю пока.
– Ну, как скажешь, – брякнул своей пустой чашкой дядя Теофил.
Ага. Думаю… И вот еще одна, как говорит Эрик, «блоха». Да только оная пока «не кусается». Забудем о ней пока, до появленья самого рыцаря. Что же до «Тея-непруна», то здесь… Что может быть общего между мастером-почти ковроделом и вором из деревни, специализирующейся на том же ремесле?.. Уф-ф… Одну «блоху», кажется, я словила. Кажется. Над остальными думай, Агата Вешковская-Подугор. Думай… Ведь, судя по «горю» вора Фомы, сделка их с Тэем Миллером накрылась гулким тазом. А причиной этому стала, опять же, местная нечисть, вставшая на защиту склада некой Наушихи. И что за нечисть в Поперечке такая? Прямо, радетельная… Тысь моя майка. Вот не складывается из хаоса в голове логичный ряд! Почему Фому давно Прокурату не сдали? Почему терпят его воровские набеги? Да еще этот Батюшка… Батюшка…
– … а вот еще с ним случай был, с Тэем. Он тогда…
На рукаве рубахи Фомы, кроме следов сопредельной магии – капли от воска. Желтого, храмового. На груди – пятно. Предположительно, от щей. Которыми и нас угощать собирались. Значит…
– … ведь именно его… Агата, ты меня слушаешь?
– А?.. Слушаю, дядя Теофил, – нет, надо в другое место валить. Иначе не до чего не додумаюсь.
– А вот и новый чай! С душицей заварили. Варенька, чашки мне поближе подвинь… Теофил, ты о чем здесь так живо моей дочери внушаешь?
– Да про мастера одного из Либряны, – вскинулся на новых слушателей дядька. – Про случай из его жизни рассказываю. Он невезучий, прям, книгу пиши. Нанял, значит, один раз себе…
– Варенька, и агатину чашку тоже. Так-так… Ага?
– Я и говорю, – подвинул свою, уже дымящуюся, дядя Теофил. – Нанял он себе сторожа. Склады охранять. А тот…
– Дядя Теофил… Кого?
Мама моя, Варвара с чашкой в руках и ювелир разом обернулись на мой глухой голос. Последний тихо повторил:
– Сто-рожа. А что?
– Сторожа… Тысь моя майка! Бес мне рогом промеж глаз!
– Доча, ты чего? – испуганно выдохнула мама.
Я подскочила из-за стола:
– Сторож. Это – не притча. Это – нам с Эриком наводка. Я – в Гусельницы!
– Доча!
– Агата!
– В дедовскую библиотеку! К ночи вернусь!.. Уф-ф, тетя Гортензия, Нинон, я – наверх! Не обращайте на меня внима-ние!!!..
«Не обращайте на меня внима-ние!.. Не обращайте…» Вот уж точно не знаешь, что больше способствует плодотворному мыслительному процессу: полная тишина вокруг или отвлекающий «на удачу» гул. И, все-таки, семья, это – сила. А я – скобан. И больше подобных «тугодумий» допустить не могу.
– Агата, ты готова?
– Ага. Пошли, Эрик, – и дай тебе все прокуратские боги терпения.
– И даже ничего мне не скажешь на дорожку? – из-под арки развернулся он.
– Потерпи еще чуть-чуть. Версия есть, но, нужны подтверждения, – ага. Иначе выглядеть она со стороны будет, как бред. Хотя мы – уже в «дурдоме». И здесь это – нормально.
– Ладно, – буркнул Эрик. Потом добавил. – Тогда и ты «потерпи». И у меня для тебя новость есть.
– До-го-ворились, – выдохнула, уже с края бугра…
Уф-ф… Деревенская тихая ночь… Полная идиллия, подсвеченная сверху звездами. Снизу – пением сверчков в густой высокой траве. И вздохами скота по хлевам. Сады под луной, как под зимней изморозью. Уже «беременные» яблоками, мелкими сливами и вишней. «Беременные». Сравнение то какое? И в тот же миг перед глазами всплыла мама. С магическим прищуром. Извини, но, порадовать тебя нечем. Да и себя… Да и о том ли я сейчас…
– Агата, что дальше то?
– Что дальше? – и тряхнула головой, разгоняя «родительский морок». – На живца будем ловить.
– Угу, – вскинул к переносице руку Эрик. – Объясняй задачу конкретно.
– Объясняю: живец у нас – ты. Помнишь дом, в палисаднике у которого три порося рылись? Надо в хлев к ним влезть.
– Зачем? – скосился на меня Эрик.
– Понимаешь: нужная нам нечисть обязательно постарается тебе помешать. Она будет бдеть за тобой, я – за ней. Иначе нам ее не словить. Это – точно.
– Ладно… Разделяемся прямо здесь?
– Ага, – и уже махнувшему с холма вниз рыцарю в спину. – Удачи, Эрик.
– Спасибо, – не то хмыкнул, не то всхлипнул он. А что ж ты хотело, дитё?..
И выждав две минуты, осторожно пошла вниз в обход…
Операция «На живца» продлилась недолго. Все-таки, семилетний береднянский опыт не пропьешь. Да и напарник Ника был на высоте. Сначала – заборной. Именно оттуда он мне в помощь и ринулся, когда я, «раскрывшись», лупанула по крадущейся мутной фигуре заклятьем. А через шесть секунд, под собачий хай, уже удирали подвалами: Эрик с добычей подмышкой и следом в свой я. Не сговариваясь, на крыльцо Дома выскочек:
– Открываю?
– Ага.
А что уж? Как к себе домой. Да и не только мы. Вот сейчас и разберемся.
Но, сначала рассмотрели. Свою «добычу»:
– Хоб меня забери! – голая длиннорукая сущность под светом шара и нашими взглядами, забилась в угол. – Хоб меня… – повторил рыцарь.
– Ага. Не здешняя.
Сущность оскалилась на нас рядом мелких зубов и с душой зашипела. Эрик сплюнул:
– Да как так-то?.. Как так-то, Агата?
– Это ты про что сейчас? Сдается мне, про родную контору, которая этого красавца прощелкала клювом?
– Угу. Про нее… И ведь всегда ж меры принимали, когда портал открывался. А тут… Агата?
– Что? – растирая виски, обернулась я.
– Ты о чем с ним говорить то будешь?
– Есть некоторые детали. А ты для себя все уже прояснил?
– Я? – глянул на меня Эрик. – Не-ет… И послушаю вас с удовольствием.
– Ну, это, вряд ли.
– Почему?
– Ментально придется. Он сейчас под свежего иностранца или немого косить начнет. А у нас времени на курс общеладменского нет.
– А ты не боишься? Магия то чужая? – вот справедливый вопрос.
– Боюсь, – фыркнула я. – Но… – и подошла к сопредельному диверсанту ближе. – Может, так поговорим?
– Ш-ш-ш!
– Понятно… Эрик, следи за ним и скрепляющее заклятье на всякий случай усиль.
– Ладно, – мотнув головой, выдохнул парень, встав сбоку между нами.
– Поехали…
Специалисты говорят: моя техника сильно смахивает на алантское «заныривание» в чужую разумную сущность. Не знаю. Я – не алант и мне сравнить не с чем. Да только ощущение – не из приятных. Это – мягко говоря. Не матами, то есть. Тем более, сейчас. Когда с головой занырнул в «чужое болото из газовых едких зловоний» с пузырями-картинками на его густой глади, которые беспрестанно лопаются, выталкиваясь наверх новыми и новыми. И из них надо выбрать… Надо выбрать… выбираю… Темная смазанная пелена чужого мира. Своды пещеры. Сизые огоньки по ним… Мне надо дальше. Не сейчас… Сгусток света – проход… Ага, вот как он ушел – подвалом и ходом под землей… Ход обваливается под чьим-то заклятьем, запоздало пущенным вслед. Судя по корявости, кадетским. Значит, не сказал, что упустил… Да, не о том сейчас. Опять не о том. И давящей болью в висках – еще одна вспышка – наш мир. Физиономии, склонившиеся. Две-три – уже мне знакомы. А между ними и сущностью – острия вил. Веский «аргумент»… Потом еще ряд картинок: ночное бдение, ловля воров… ого, еще парочка знакомцев промелькнула… Хлев, скошенный трусливый взгляд пестрой коровы. Подстилка на трухлявом сене – плата за службу… И снова – бдения, бдения… бдения… Оп-па! То, что надо. Точно, оно. Но, как же интересно то… даже не смотря на раскалывающиеся виски… Как же… еще немного… еще…
– … Агата… Агата! Да, хоб меня! Агата!
– А-а… Что? Ты зачем меня, – и удивленно шмыгнула мокрым теплым носом, скосившись вниз на рубашку. – Тысь моя…
– Ты как? – Эрик суетливо зашарил по карманам. – Ты как? Погоди, у меня платок есть. Кровь тебе…
– Она сама сейчас… перестанет, – задрала я нос к доскам потолка. – Я знаю. Не в первый раз, – хотя, если честно…
– Угу… Я сейчас, – и выдернул, наконец, из кармана мятый большой платок. – Вот!
– Ага, – прихлопнула я его к носу. Потом скосилась на «клиента». Тот жалобно заскулил.
– Ты его, по-моему, напугала, – криво оскалился Эрик. – Он даже общеладменский язык вспомнил. Правда, маты, в основном.
– Да неужели?.. Значит, дальше будем общаться продуктивнее. Так, Фрук?
– У-у-хоть-ш-шас.
– Можешь немного отдохнуть пока, – и сама громко выдохнула, надув парусом платок. – Мне бы присесть.
– Да вон же кресло.
– Ага… Ага, – и с чувством вытянула ноги. – Уф-ф… А теперь рассказываю…
– Может, немного отдохнешь? – скривился, присев передо мной Эрик. Вот же, молодец. Или боги прокуратские помогли.
– Да нет, – решительно мотнула я пришлепнутым платком. – Тянуть некуда… Тянуть… Как он сюда попал, думаю, не интересно?
– Нет.
– Чем занимался…
– Я приблизительно понял: за сохранение жизни и тайны охранял здешнюю деревню от воров.
– Ага. И от друг друга. Конкурентная борьба.
– Ясно. А…
– Дальше – интересней, Эрик. Хоть и до конца не понятно… Дело в том, что не мы с тобой первые, кто его так словил. Как раз в это последнее полнолуние он уже находился в подобной связанной позе. Правда, не здесь. И его хорошо «откачали».
– То есть? – распахнул парень глаза. – Слили с него энергию?
– Так точно. В артефакт. У него след на левом запястье должен остаться, как от ожога. Сливали в квадратный перстень. А вот кто? – и черкнула между нами в воздухе «рамку». «Рамка» засветилась, сначала тусклым, потом, набравшим краски портретом мужчины, склонившимся вниз. Волосы, темной гривой зачесанные назад. Одна прядь упала на лоб. Высокие скулы и острый подбородок. – Ты его… – сквозь картину прищурилась я на замершего Эрика.
Тот потрясенно отпрянул:
– Кажется… знаю, – и подскочил на ноги. – Ну, теперь и мне… кое-что… Скажи, как ты своего «клиента» вычислила? Мы же всегда вместе были?
