Текст книги "Игра на Цезаря (СИ)"

Автор книги: Елена Саринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Агата, нужно выяснить кое-что.

– Ну, давай, выясняй, – а чего уж теперь то?

– Точнее, сказать тебе.

– Тогда говори.

– Или… лучше…

– Мне начать? – открыла я рот.

Эрик дернул темным чубом:

– Нет!.. Нет. Я – сам. В общем… между нами кое-что произошло у того озера… Ты правда, ничего не помнишь?

– Жду твоего рассказа, – и скрестила на груди руки.

– Угу, – уперся в них рыцарь хмурым взглядом. – Дело в том, что мы с тобой там целовались.

– Даже так? Надеюсь, только этим дело кончилось?

– Агата, твой сарказм…

– А твой «кодекс чести» меня достал!

– Что?! – сузил Эрик глаза. – Так ты…

– Да. И что теперь то? Я ведь не тебя целовала, а, якобы, Ника. А ты…

– А я тебя целовал, – выдохнул он.

– Ага. Потому что думал: я умру… Эрик, давай сделаем вид, что ничего не было? Я тебя очень прошу. Зачем нам лишние проблемы?

– Перед Ником?

– Да причем здесь Ник? Перед самими нами. Ты для меня – друг. И, надеюсь, я для тебя – тоже. Или что-то изменилось? Вряд ли в твоем кодексе прописано, что после поцелуя ты должен непременно жениться. Да и я – уже замужем.

– В моем кодексе? – процедил он. – Там есть такое понятие, как «мужская дружба». Ник – мой лучший друг. И даже больше, чем друг. А я тебя, его женщину, в здравом уме и при полном своем желании…

– Дальше не продолжай, – поспешно огласилась я. – Дальше – не надо, – и влупила в парня единственным, что взметнулось в уме. – Твой кодекс чести. Нерушимый свод правил. Так? Тогда скажи мне: там есть пункт, по которому «женщину больше, чем друга» допустимо две недели водить за нос?

– Агата… ты о чем? – открыл рот рыцарь.

– О твоем душевном порыве мне помочь. Скажи: ты Верховному рыцарю отчеты на бумаге строчишь или в устной форме доносишь?

– Да я… – набрал он в грудь воздуха.

– Да, ты. Ты, Эрик, – опередила я его. – Ты думаешь, я не знаю, в каком графике работают рыцари Прокурата? Да еще такой важной комтурии, как ваша? Забыл, кто у меня муж? А ты пропадаешь со мной две недели, днем и ночью. А «режим сети»? Откуда его экстремальная активация на границах, если Ник, по утвержденью ваших экспертов не здесь? И печати ваши «тают», как только вы покидаете службу. Так что, предъявить ее на таможне в Тайриле ты не смог бы, будь, на самом деле из тайной охраны короля. Здесь ты забыл, что я сама служила в Прокурате. Достаточно логики? На «зуд» переходить?

Эрик, сделав шаг, обхватил руками голову и, как подкошенный, опустился в траву. Но, все ж, произнес:

– И давно ты… поняла?

– Давно ли? – глядя на него, прищурилась я. – Сразу после нашего первого разговора. Ты тогда жутко нервничал и постоянно отводил взгляд. Было заметно, что данная ситуация тебе глубоко не по душе. Но, я тогда поняла еще и другое: ты на самом деле, искренне хочешь мне помочь. И убеждалась в этом снова и снова. Я и сейчас так думаю. И именно поэтому до сих пор считаю тебя своим другом… Это – правда. Мне и самой удивительно, зная мое прошлое. Наверное, я все же, вновь научилась дружить. И я тебя, Эрик… Эрислав, как друга прошу: давай закроем обе эти темы разом. И с поцелуем нашим и с твоими отчетами?.. Ты меня слышишь?

– Я тебя… слышу, – выдохнул он. И поднял на меня взгляд. – Все так. На самом деле. Наш Верховный в курсе хода поисков. И, я думаю… – хмыкнув, смолк он. – Я уверен, Агата, что нам этот факт даже поможет. Я постараюсь его убедить в необходимости вмешательства, даже при полном отсутствии доказательной базы… Все так… Я сам тогда к нему пришел и потребовал, чтобы он изменил решение по Нику. А он… он предложил мне «альтернативу». Я бы и без этой «альтернативы» стал тебе помогать, но, наш Верховный пообещал поддержку в случае необходимости. Он на самом деле Ником дорожит. Ты мне можешь не верить, но, это так. Просто, все очень… не просто.

– Просто, не просто, – скривилась я. – Поможет, я буду только рада. Лишь бы не мешал… Эрик, я ведь тебе вопрос задала?

– Я помню, – поднялся он с земли. – Хорошо. Давай закроем обе темы. Если ты…

– Что, «если я»?

– Если ты мне скажешь: чего хочет от тебя Его Величество.

Ух, ты! Бумерангом прилетело. Не ожидала:

– Это тебе… Верховный ваш намекнул? – тихо уточнила у Эрика.

– Нет. Я сам понял, – и улыбнулся. – Логическую цепочку огласить?

– Не надо, – отвернулась теперь уже я. И тупо уставилась на тихую реку. – Не надо… Того, чего он от меня «хочет», он не получит.

– Агата, как ты из этого выкрутишься?

– Не знаю, – тряхнула я головой. – Я думаю… Думаю. Складываю головоломку по частям. Его Величество мне очень жизнь усложнил. Это – факт, но, игнорировать игру вокруг него я не могу. Потому что, от ее исхода напрямую зависят наши три, пока три, жизни.

– Значит…

– Значит, придется решать все проблемы оптом. В один присест.

– Да, – зло хмыкнул Эрик. – Моя помощь нужна?.. Как друга, Агата?

– Понадобится, я скажу, – взглянула я в сосредоточенное рыцарское лицо. – А теперь… есть очень хочется. Когда мы с тобой в последний раз ели?

– Не помню, – оскалился он в ответ. – Кажется, утром. В Либряне. Или в столице.

Вот, что за жизнь? Одни сплошные скачки. На голодный желудок…

С утра меня знатно накормили. Порадовали с лихвой. Омлет с грибами, салат с огурцами, пирог… с чем, не помню (видно, он «лихвой» и был). А теперь, тянул живот вниз и вгонял в совершенно ненужный сон – я сегодня и поспала то хорошо. В общем, хороший начинается день. Отличный даже:

– Доброе утро, госпожа Клара. Могу я видеть нашего уважаемого больного?

– Здравствуйте, Агата. А его нет.

– Как «нет»? – день то ведь «хороший»? Так «отлично» начал…

– Отбыл мой муж. Четыре дня тому назад закреплять лечебный результат в Тайриле, – задрала острый нос его супруга и звучно оным потянула. – Там теперь так отрадно. Не то что здесь… А вы когда в отпуск, Агата?

– Куда? – хрипло уточнила я. – Не-е знаю. И, всего доброго вам и господину Исбургу передайте.

– Ой, – прихлопнула себя по лбу дама. – Насчет «передать»! Вам записка от моего мужа. Сейчас, – и исчезла за дверью гостиной. Я – осталась торчать у двери одна. Точно три секунды. – Вот!

– Спасибо.

На маленьком, ровно остриженном квадрате было кривым «выздоравливающим» почерком выведено: «Черный Ирис. Несомненно. Агата, осторожней. Меня сослали. Мой адрес в Тайриле…» и так далее, с подробностью до поворота к дому… Спасибо, наставник. Но, это – уже не новость. Это – факт…

– Доброе утро, Агата!

Всё! Утро мое бесповоротно полетело ко всем чертям. От такой то «задушевной улыбки»:

– Чего надо, Глеб?

Некромант, ничуть не смутившись, козлом перемахнул через улицу и припустил со мной рядом по тротуару:

– Как дела твои?

– Представь, были хорошими.

– Представляю, – многозначительно пропел он. – А я сказать тебе хотел…

– Его Величество вернулся? – резко встала я.

Глеб открыл рот:

– Да.

– И что? Ты теперь везде за мной бегать начнешь? Так может, на развал смотаемся? Я корзину выберу побольше? Заодно потаскаешь?

– Агата.

– Что, Глеб? – выдула я ноздрями пар. – Что?!

– Ну, у тебя и… настрой.

– До тебя терпимый был. Чего ты хочешь?

– Ты сама знаешь, – вмиг изменил мужчина и тон и взгляд.

– Я своего мнения не поменяю. Дальше что?

– Надо вместе подумать, как теперь поступить.

– О-о. Слово то какое, – закатила я к небу глаза. – «Вместе». Тогда, может, с обоюдных откровений и начнем? Скажите мне, ваше некромантство: чего вы так боитесь? Молчите? Так я сама скажу. Точнее, спрошу. И пока ты мне не ответишь, лучше даже в поле зрения не попадай.

– Тон сбавь. Прохожие вокруг, – подхватил он меня под локоть, оттащив в переулок. – Теперь, спрашивай.

– Спрашиваю: зачем Его Величеству столько атрактина? В перстнях при себе, в покоях личных? Что опять молчишь?.. А-а. Ну, ладно. Я пошла, – и, выдернув локоть, подорвалась из переулка прочь. Хотелось еще обернуться и кулак показать. Или другую фигуру. Потому что, обидно до слез. Да что сделаешь то? Одним прощаешь, на других злишься. Что за жизнь?

Но, то, что она меня окончательно собьет с ног, я узнала уже через минуту:

– Госпожа Вешковская-Подугор!

Крытый черный экипаж с полным отсутствием гербов и просто вензелей на лакированных боках, дернулся и замер рядом на мостовой. Дверца распахнулась. Мужчина в красном бархатном нутре, не смотря на сидячую позу, отработанно красиво качнулся вперед. – Господин Лемех. Личный секретарь Его Величества, короля Ладмении, Василия Второго. У меня к вам конфиденциальный разговор. Вам – в какую сторону? Предлагаю свою компанию.

– Ага, – глядя на застывшего у угла дома Глеба, выдохнула я. – Почему бы и нет? – и решительно полезла «составлять компанию»…

ГЛАВА 13

Как чувствует себя полный безумец? Не гонимый страшными фобиями, а тот, что вечный ребенок в душе? Для него «море» за углом – по щиколотку, «полчища врага» вдоль забора истребимы деревяшкой, а «дракон» живет в будке во дворе. И он счастлив. Спокоен, уверен в себе и счастлив… О, все прокуратские боги, верните меня в детство!!! Или лишите ума!!! Я вновь хочу стать спокойной и уверенной!

Густые серебристые заросли ристалищной ивы шумят под ветром. Он порывами угощает мой нос щедрым запахом полыни. Полынь здесь – повсюду. Куда ни кинь взгляд, но я сейчас смотрю гораздо дальше. Сосредоточенно щурясь от солнца. Солнце мне мешает, а еще шум листвы.

– Агата?.. Агата, что ты там видишь? – Ник, приплясывая под деревом, трет свой облезлый нос. В сторонке от него, у самого забора, мнутся Года и Ло.

– Вижу, – важно киваю я, глядя на Ника.

– И-и? – разевает он рот. – Где они обосновались?

– Вижу макушки трех и тыл одного. Еще двоих не вижу, – и вновь прищуриваюсь за высокий забор. – Залегли в лопухах правее старой колокольни.

– О-о, – теперь мой напарник чешет свой затылок и крепко задумывается. Процесс этот именно чесом затылка и знаменован. Если Ник просто в нетерпении, то трет нос. А для придания суровости сдвигает брови. Выглядит смешно и лично меня не впечатляет нисколько (я пару раз даже прыскала в ладошку, после чего данный прием ко мне вовсе применять перестали). А вот на других он, обычно, действует. Даже на Году и Ло.

– Ник, они решили пере… это…

– Что? – подпрыгивает тот под деревом.

– Пере-бази-роваться, – вспоминаю, наконец, нужное слово.

– И куда? – срывается к иве Года.

– А куда? Куда?.. Отползают на юг.

– Ага-та, – тоном нашего преподавателя по ориентировке протягивает Ник. – Агата, посмотри внимательно: сумка при них?

– Ага, – от «внимания» открываю я рот. А через три секунды еще и глаза выпучиваю. – Да так не честно!

– Тише, – шипят на меня уже все трое. – Что там?

– Они решили наш приз сами сожрать! Одни!

– Хобья сила, – сдвинув брови, усиленно чешет Ник затылок. – Та-ак. Заходить с тыла… чревато – могут уже успеть. Значит, идем напролом. Прыгай, я ловлю, – и вскидывает ко мне руки.

– Ой, – уже на изготовке, замираю я.

– Агата, ну, ты чего? – щурится на меня снизу Ло. – Вре-мя.

– Я… – и почему левитация лишь на третьем курсе? – Я…

Ник, по-прежнему с поднятыми руками, мне ободряюще улыбается:

– Агата, не бойся. Здесь – не высоко. Только сверху так кажется. И я – сильный. Словлю. Ну, давай.

– Ага, – киваю я ему. Потом еще раз, сквозь листву гляжу на вероломных «противников»… жрут, гады. И…

– Действительно, не высоко, – и, оглядевшись по сторонам (дама в платье на старой иве учебного ристалища – зрелище еще то), одернула свой наряд. Потом закрыла глаза… Что в наших жизнях изменилось?.. Задачи всё те же – отбить главный приз. А что для этого нужно? – Иду… напролом.

И пошла через родительский дом…

На крыльце меня поджидала Варвара. Сама не своя: руки трясутся, глазища распахнуты.

– Что у вас тут стряслось? – с ходу огласилась я.

«Не ребенок» не то икнул, не то всхлипнул:

– Ой, Агата. Там – такое. Такое.

– Да что «там»? – схватилась я за ручку двери.

– Они всё знают! – выпалила мне вдогонку Варя.

– О чем?

– О том, что Ник – в нашем мире. Агата, прости.

– Тебя пытали что ли? – склонилась я к испуганному лицу.

Варя затрясла головой:

– Не-ет. Сначала дядя Теофил прибыл. Он переживает за тебя и всё, о чем знает, тете Катаржине и дяде Людвигу рассказал. Про янтарь с бабочкой и про озеро Охранное.

– Та-ак. А потом?

– А потом тетя Оливет и дядя Роберт появились с большим арбузом. Они и раньше здесь бывали, да только без тебя. А потом тети Гортензия и Нинон. Они – последними.

– И с чего, вдруг, семейный слет?

Варя дернула плечиком:

– Не знаю… А, сегодня ж – воскресенье. А по воскресеньям мы всегда все вместе пьем чай. Здесь, в Бадуке или в Гусельницах. Только в прошлое – без вас с Ником. И, наверное, теперь очередь здесь пить.

– Понятно. А про…

– Ника? – пискнуло дитё и сделалось совсем несчастным. – Это – я. Агата, прости меня.

И как же всё не вовремя то!

– Варя, я простила и рассказывай.

– Правда, простила?

– Да!

– Ой!

– Варя… извини. Правда.

– Ну… тетя Оливет сильно заболела. И дядя Роберт за нее тревожится. Она плачет все время и говорит, что тебе сильно бегать и волноваться нельзя. И мне… мне, Агата, так ее жалко стало. Ну, я ей и сказала. На ушко. А она… Она руку к сердцу приложила и как заплачет опять. И все сразу про всё узнали… А потом меня тетя Нинон из гостиной увела наверх и сказала, чтоб я не переживала и она сама всё объяснит. Ну, почему ты про Ника молчала до сих пор. А я там сидела-сидела. И сюда потихонечку… Вот.

– «Вот», – сосредоточенно повторила я. – Ага. Так, значит… Ну, что, – и взглянула на Варвару. – Давай обратно наверх, а я…

– А ты? – прижала она ручки к груди.

– Объясняться. Если кто-то что-то еще недопонял. Все нормально, Варя, – но, как же не вовремя!

Хотя меня опередили. С объясненьями. И даже не Нинон – Эрик, красный, как рак в котелке, торчал у двери гостиной и явно мечтал свалить подальше.

– Всем здравствуйте! – с порога, под рыцарский выдох, заявила я. И обвела присутствующих взглядом. Последним задержалась им на Нинон. Та мне ободряюще-приветственно кивнула.

Папа же первым открыл рот:

– Доброе утро, дочь. И-и… как бы там ни было, вы с Эриком – большие молодчины. Я прав?

– Ты прав, Людвиг, – подтвердил от окна отец Ника.

Дядя Теофил крякнул в кулак, видно, тоже присоединяясь. Две сестры молча воздержались (кстати, а где госпожа Оливет?).

– Ну, а если я прав, – одарил папа взглядом мою родительницу в кресле. – Тогда говорите: что делаем дальше.

– «Агата, я держался, как мог. Про стеклодельню они – не в курсе», – скосился на меня мой подельник.

– «Мо-ло-дец», – скривясь, поощрила я его.

– Доча, ты ведь обещала нам не вмешиваться? – ненадолго ее молчаливого протеста хватило.

– А где госпожа Оливет?

– Я ее уложила наверху в гостевой. Доча…

– Агаточка, это ведь опасно, – всхлипнула из другого кресла тетка. – Я вот после той сцены у избушки в лесу до сих пор… грифон ночами снится. А тут…

– Так племянница ж – из Прокурата, а там мертвяками не удивишь, – встрял мой дядя.

– Ох, что ты говоришь, Теофил? Можно подумать, они некроманты, а не просто маги. Доча, ты на вопрос мой…

– И на мой, дочь.

– Агата, что дальше будем делать? Я больше сидеть и ждать не намерен. Мой сын неизвестно где и жив ли еще…

– Жив.

– Что?

– Доча, это – точно?

– Агата?

– «Ну, теперь – держись».

– Ник – жив, – мужественно выдохнула я. – И вчера мы с Эриком нашли новое место, где его стерегут.

– О-о…

– Агаточка! Так теперь надо…

– А ничего не надо!

– То есть, как? – подался от подоконника отец Ника. – То есть…

– Я все сделаю сама.

– А вот таких «сдвигов» на почве беременности ни у одной в нашем роду не было, – проникновенно констатировала мама. – Ты просто чокнулась, доча.

– А пусть даже и так, – согласилась я. – Пусть я «чокнулась». Но вам всем, и тебе, Эрик, дальше – нельзя.

– Это почему же? – сузил он глаза.

– Потому что, в случае неудачи на финише будут даже не Грязные земли…

Три секунды я наслаждалась тишиной. И за эти мгновенья тоже страстно пожелала свалить подальше, но потом:

– Вот это да! Дочь – не смешно!

– Нет, она точно чокнулась! Надо ее дома запереть!

– Агаточка, как же так?

– Ну, ты даешь. До конца, так до конца.

– Всех прошу помолчать!!!

– Вот спасибо, господин Роберт. Ну, мы пошли.

– Куда? – «поймал» он меня уже в развороте. – Агата, ответь мне на другой вопрос.

– Я вас… слушаю, – тяжко вздохнула я.

Отец Ника перевел взгляд с улицы за окном мне в глаза:

– А если ты сейчас отступишься? Если просто отойдешь в сторону? Что тогда произойдет?

О-о. А вот сие есть – настоящая «ловушка». Теперь понятно, в кого у него сын.

– Что «тогда произойдет»? – тихо уточнила я.

– Да, Агата?

– Ага… Нам всё равно… не жить. Нику – в первую очередь. А вот у Эрика и меня, думаю, еще будет время немного побегать, – и глянула на застывшего рыцаря. Тот в ответ лишь улыбнулся.

– О-ох.

– Тогда, рассказывай, Агата. Оба рассказывайте. А здесь останутся лишь…

– Дочь, я – с вами.

– Племянница, Эрик, и меня посчитайте. А то, хе-х, что-то жить стало скучно.

– Агата, чем могу, помогу.

– Доча, вместе будем.

– Вы все – сами «чокнутые». И вы даже не представляете, во что решили вмешаться.

– Агата?

– Что, господин Роберт?!

– Или все, или никто. Решай…

– О-о… – развернувшись, ткнулась я лбом в камин. – О-о. Хо-рошо… Хорошо. Но, я вас предупреждала. Папа, навесь купол, чтобы Варя или госпожа Оливет…

– Я сейчас.

– Ага… Ну, тогда слушайте…

Меня слушали внимательно и тихо. Надо отдать должное семье. Даже часть с Его Величеством, которого в знак «врожденного уважения к власти» лишь два раза «тихо» обругали матом. Вот семейству Сироков досталось с лихвой. Эрик только рот открывал, а тетя Гортензия не переставая, пыхтела и краснела (не то от стыда, не то от солидарного гнева). Но, как бы там ни было, до конца наших поисков я доползла. Потом плавно сместилась в «дальнейшие перспективы» (может, проникнутся и одумаются?)… Да где уж там! «Прониклась» лишь мама, да и та – соплями в платок:

– Вот не ожидала я от Глеба Анчарова такого… ап-ф-ф-ф… Столько лет он тебя выручал, а тут…

– Ну, не так уж он и плох, – да. Теперь, когда гнев на некроманта схлынул, я могла это признать. – Не так уж и… Он мне, на самом деле пытался в меру возможности помочь. И, может, предложил бы что-то стоящее, но… мы сейчас на разных сторонах. И у меня нет времени на его условия.

– А какие у него «условия»? – опершись на камин, хмыкнул Эрик.

– Незавидные: «и волки сыты и овцы целы». Политика… Эрик, а что с поддержкой от вашего Верховного?

– Его сегодня не приняли. Ни Его Величество, ни господин Главный канцлер. Сказали: «завтра».

– Ага.

– Угу. А после, Агата, он собрал всю нашу комтурию.

– И что ваша комтурия? – отозвался господин Роберт.

– Мы все – в увольнительной. На сутки.

– Это как понимать? – нахмурился он.

– Опять – политика, – нервно засмеялась я. – А дальше?

– Будут все семнадцать. Для нас это – дело чести Прокурата и каждого в отдельности. Потому что Ник – один из нас. Только скажи: когда.

– Сегодня, Эрик. Именно сегодня у меня «встреча» с Его Величеством. Личный королевский секретарь мне это сообщил. И, знаете, где?

– Где? – хрипло выдавил папа.

– В нашем доме с вечным ремонтом, – глянула я на него. – Он сам так захотел. Сегодня в десять вечера.

– Ох, я и от Его Величества тоже такого… не ожидала. Это надо же, при собственной…

– Мама, давай сейчас без норм морали? Потом когда-нибудь я тебя внимательно выслушаю. У меня в плане есть одно слабое место.

– Только одно? – вскинул брови Эрик.

Я уточнила:

– Самое слабое. Надо на сегодняшний вечер и ночь господина Сирока нейтрализовать. Есть идеи, граждане-подельники?..

С «идеей» выступил дядя Теофил. Да они бы еще долго и с душой выступали. Но, время… Время неумолимо работало против нас. Поэтому семейный слет ровно в полдень свернули. И, пожав руки, разбежались по заданным… Да, семья – это сила. И… прокуратские боги, храните мою семью…

Вид из окна на канал впечатлял: цветы по берегам, водные островки-домики для уток и ровные ряды строгих высоких дубов. Не меньше впечатляло и то, что стояло напротив, величественно смотря сотнями окон в вечность. Королевский дворец. В окружении парков, скульптур и колонн.

Я опустила взгляд ниже, через обляпанное известкой стекло, и снова сделала «страшные глаза» – начальник наших разжиревших строителей тоже впечатлился. И припустил по дорожке догонять остальных «рассчитанных», бредущих с баулами к воротам… Почкованием они тут что ли, размножались? Вроде в начале ремонта пятеро было. А сейчас… тринадцать. Тысь моя майка. Еще полгода и половина Джингара встречала б тут Солнцепутье. Хотя у них Тсанс Он. И он – немного позже… Да о чем я вообще? И, вздохнув, развернулась в пыльную глубину дома.

– Девять часов, – сердце подскочило к горлу и упало. Провалилось. Я медленно пошла в обход по гулким комнатам…

Тратить собственную энергию и время на придание хоть какой-то чистоты было и глупо и чревато. Повсюду царили следы многомесячного «творчества», стиль которого выражался в словах: «два мазка в день». Да и бес с ним. Зато скандал с изгнанием «колонии джингарцев» получился образцово-логичным. А деньги за ремонт… Деньги – это суета. Это – зло. Причем, вселенского масштаба. Деньги – это… Да я трактат теперь на тему их пагубности напишу – вдохновения хватит. Потому что, кроме денег есть родные и друзья. Хотя мне б еще удачи на сегодня. Но, если верить Варе: «Я тебя благословляю. Правда, не знаю на что», то и оная у меня тоже есть. А еще… Ник. Всё! Надо делом заниматься! А дел у меня здесь очень много…

Дел было в обрез не только у меня. Глеб Анчаров с утра три раза сносился из Главной канцелярии во дворец. Разругался с двумя чиновниками, которых про себя звал всегда «ветошью». Впрочем, воспитание некромантское не позволило ему и в этот раз произнести «смертельный диагноз» вслух. Поэтому вечером, уже дома, и жутко уставшим (после пробежек еще и в Тайриль, Либряну и на пару старых северных рудников), ходил из угла в угол, гневно бубня:

– Ветошь… Столовая ветошь… Конец света наступит, вы справку у сатаны запросите о том, что вас в известность накануне не поставили… Конец света… Конец… – тихий звон колокольчика отвлек его от детальной доработки речи. Глеб, хмыкнув, сорвался из кухни открывать. На пороге, к его глубочайшему удивлению, стояли по стойке смирно две дамы. – Госпожа Катаржина?.. Нинон?

Первая поименованная, поджав губки, строго произнесла:

– Здравствуйте, Глеб. Моя доча… дочь моя нам все рассказала. И хоть я ее дурной порыв никак не одобряю, мало того, считаю полным сумасшествием, сейчас, в первую очередь, хотела бы выразить вам свое большое материнское негодо…

– Кх-ху!

– Негодо…

– Кху-кху!

– Свое… да что такое, Нинон?!

– Глеб, добрый вечер, – басом огласилась вторая. – Катаржина, мы сюда не за тем пришли. Иначе бы вовсе не стоило.

– О чем «не стоило» бы? – прищурился на них Глеб. – Может тогда вовнутрь?

– А и зайдем! – шерканула по некромантским штанам юбкой «негодующая мать».

Нинон, скривив хозяину дома мину, протиснулась следом.

– Ну… ду-рёха, – тихо выдохнул в сердцах Глеб и закрыл за визитершами дверь…

У каждого в этот вечер были свои дела. Впрочем, к чему повторяться? Да и господин Сирок – не та персона, чтоб тратить на нее свое красно(косно)речие и тупить новое перо. Просто, ему сегодня крепко свезло – в одном из давно закрытых рудников «Грани» на западе страны обнаружился не просто «плодоносный пласт», а пласт с атрактином. И эти шакалы из Либряны, которые снуют в поисках чужого добра, его втихую нашли и уже вскрыли. Мало того, притащили оттуда на продажу образец. Один в один – их «старый клен». Но, не тут-то было. Господин бывший Верховный не зря столько лет в Прокурате делами крутил – сорвался сразу, подхватив с собой пять бойцов в охрану рудника. А шакалов этих он после вычислит и хорошо потрясет. Теперь же главное – рудник. Да он сам вглубь полезет и сам всё пересчитает-проверит. Не то сейчас время, чтоб полагаться на других. Время дел, а не отдыха. А дел сегодня – по горло…

Племянница господина Сирока, Ксения Штоль, в последний раз перед выходом поправила на своем горле красивый платок: стерва эта дикая расстаралась. Сколько дней прошло, а следы, как после демона – не меркнут, не исчезают. Но сейчас Ксения решила получить компенсацию. Жаль, что пока лишь моральную. Да заслужила эта «демоница»! И «рыцарь» ее хобий давно заслужил! «Образцовая пара», любовь – «выше куполов», а развалилась как карточный домик. И тогда, восемь лет назад, и сейчас. И даже, если б дядя со своими «корректировками» не влез, все было б и без того идеально: Ника – в горы Тинарры через месяц-другой, а она сама б в сопределье ломанулась… Только вот следы на шее… Они в эту «идеальную» схему не входили никак. Ну, досадный недочет (а кто ж знал, что еще и Лапиньш влезет?). Да Ксю бы опять что-нибудь придумала. Ведь, не дура. Далеко не дура.

Перед литыми воротами двухэтажного мраморного особняка она, вдруг, замерла. Остановилась. Не то, чтоб, в последнем раздумье, просто решила повторить:

– Так… Условие от нас: добиться продолжения работ во дворце с новым архитектором. Как его?.. Ох, Бембо Беретти. И где такого дядя откопал?.. Бембо Беретти. И пусть выкручивается, как хочет. А если что пойдет не так, – Ксения в третий раз за дорогу пощупала под шелком платья кулон из атрактина. – у меня тотчас начнется своя «импровизация». Дядя, прости, – и уверенно толкнула на себя створку ворот.

Дом встретил ее полным пустым равнодушием. И удивил царившим бардаком. Да будь ее воля и такие хоромы, уж она бы развернулась, а тут… И представила Его Величество среди местных строительных лесов в позе… в позе… Да-а. От таких вольных фантазий на душе Ксю сделалось и весело и зло. А еще неожиданно пришло понимание, что никогда они с Агатой подругами не были. Никогда. Даже в те годы, когда она эту стерву почти боготворила – слишком они разные. И те «ограничения», что ставят для себя подобные Агате и Нику существа в жизни, ей не укоротят высоту полета. Никогда. Она выше всего этого.

– Эй, есть тут кто-нибудь?!.. А-а, ну, здравствуй, «подруга»! Спускайся на разговор! И, да, тебе привет от твоего мужа: сильно кланялся… когда кровью плевался. В последний раз…

Его Величество, Василий Второй, в последний раз так волновался перед встречей с женщиной много лет назад. И женщина эта позже стала его венценосной женой. А он тогда был слишком молод и пытался соответствовать. В жизни его, с детства загнанной в тупики и лабиринты норм постоянно приходится «соответствовать»… Как он тогда сказал ей, своему Воробушку… «Монархи тоже способны на эмоции. Иначе они были бы правителями камней». Совершенно точно. Да только, «эмоции» – это слабость, которую монархи позволяют себе не всегда.

А Воробушек… Чистое искреннее создание. Полный контраст его «тупикам» и после стольких попыток почувствовать себя непритворно ценным – последний и самый большой на это шанс. Шанс, взлелеянный за долгие восемь лет. И вот теперь он его точно не упустит. Капнет сверху скупой слезой сострадания, оградит от всех житейских неприятностей и проблем. Наполнит пустоту от утраты мужа заботой и покровительством. И Воробушек его вновь запоет. От души страстно и благодарно… Страстно и благодарно… Это обязательно свершится. А шторм, что сократил его ежегодный круиз – ни что иное как тому знак. Да и Лемех доложил: она была решительна в согласьи. Значит, все идет как надо.

– Ваше Величество, позвольте мне, все ж, вас сопроводить?

Василий Второй уже у двери в дом замер:

– До какой стадии?

– Ваше Величество? – недоуменно застыл рядом секретарь.

– Я спрашиваю: до какой стадии я нуждаюсь в твоем «сопровождении»? Неужели охраны, которую ты натыкал по всем здешним углам, недостаточно? Ты решил и лично «поучаствовать»?

Господин Лемех отвел в сторону взгляд:

– Прошу прощения, Ваше Величество. Уверен: принятых мер вполне хватит.

– В том то и дело, – процедил монарх. – Исчезни. До завтрашнего утра, – и перехватив в одной руке коробку с подарком, занес вторую над дверной створкой. Секунду подумал. И просто ее толкнул.

Тяжелая, обитая лучшей бадукской латунью дверь, бесшумно открылась, высветив в конце холла пыльный светильник на стене. Его Величество, сделав шаг вовнутрь, удивленно осмотрелся… Забота и покровительство. Явно это место, собственный его щедрый дар, в них нуждается. И монарх, отдаваясь шагами в гулкой пустоте, пошел к лестнице наверх.

Он когда-то сам его выбирал. По эскизам и чертежам. Поэтому, хорошо помнил расположение комнат. Да и свет из-под дверей главной спальни стал единственно верным «маяком». Мужчина, со вновь нахлынувшим волнением, осторожно вошел вовнутрь… Что он ожидал здесь увидеть? Заполняемые столько лет «мазками фантазий», картины, то влекли пылающим камином со шкурой на полу и желанным женским телом (на шкуре), то этим же телом под луной и в окне (стоя, сидя, лежа, смотря какое окно), но, то что Его Величество разглядел на самом деле, ни в какое сравнение с этими «полотнами» не пошло: огромная кровать в центре, без балдахина, но с опорами, как четырьмя стражами по углам, а на кровати – она. Едва прикрытая покрывалом. Однако, в платье. И без луны. Да и без камина. То есть, он был, но не «пылал».

– Агата?.. – полная тишина. – Ага-та?!..

Василий Второй в растерянности замер…А что дальше? Если это – игра, то – банально-дурная. Если – акт манкировки, то можно его списать на женскую спесь. Хотя… Воробушек?.. И мужчина, переступив, громко кашлянул. Наконец, его услышали!

Но, совсем не та:

– О, Ваше Величество, – стройная тень из-за спинки метнулась к «спящей», и вскинула над ней нож. – Заждались.

– Вы кто? – шарахнулся к двери монарх. – Вы вообще… соображаете?

– Вполне, – на диво спокойно уведомили его. – И в планах такого поворота не было – она сама напросилась.

– Вы кто?!

Незнакомка ловко прижала лезвие к шее на подушке:

– Да я же и пытаюсь вам сказать, так дослушайте. Иначе… – и качнула ножом из стороны в сторону.

Монарх, оценив маневр, вскинул вверх глаза:

– Я вас слушаю. Говорите.

– Ксения Штоль.

– Кто?

– Ксения Штоль! И Ваше Величество… от двери. И без магии, иначе весь дом сложится – я успела принять меры.

– Но… зачем? – в голове короля в привычном для правителя режиме запрыгали ассоциации, имена, цифры, отчеты служб и среди всего прочего, вдруг, выпало, ударило по глазам, одно нужное.

– Для моих гарантий, – тем временем огласились ему. – А что вы хотели, если…

– Штоль, – удивленно выдохнул монарх.

Девушка, смолкнув, склонила набок голову:

– Неужели? Это такая честь – быть вами… узнанной.

– Честь сомнительна, потому как малоценна, – вмиг стал суров Василий Второй. Нет, много чего он успел домыслить причиной такому «завороту», но уж никак ни со стороны его Воробушка. А тут попал, как говорится в эпицентр «бабьих бурь». Обоюдной лютой ненависти. Да и хорошо… попал. – Госпожа Штоль, вы явно заигрались, – как можно весомее произнес монарх. – И если в прошлый раз я закрыл глаза на превышение прокуратских полномочий в оправдании Дивнич, то только из-за ваших показаний против Велиара. Но, теперь, – раздул он ноздри. – Теперь…